Д. Пандиан ‘Камбоджийское проклятие’ ｢сборник｣

[Клуб любителей детектива]

КАМБОДЖИЙСКОЕ ПРОКЛЯТИЕ И ДРУГИЕ ИСТОРИИ   НАЗВАНИЕ НА ЯЗЫКЕ ОРИГИНАЛА: The Cambodian Curse and Other Stories   ПЕРВОЕ ИЗДАНИЕ НА ЯЗЫКЕ ОРИГИНАЛА:  "Henery Press", 16 октября 2018 г.* авторский сборник   © Переводы выполнены специально для форума "КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ДЕТЕКТИВА"* Перевод осуществлен по изданию "Henery Press", 16 октября 2018 г. (e-book)   Переводчик: М. Горячкина; редактор-корректор: О. Белозовская   Большинство рассказов написаны в жанре Невозможное Преступление. Данные о дате публикации и другая информация о каждом рассказе на форуме во вкладке "Содержание" (примечания к рассказам).    В А Ж Н О !  В  Т О П И К Е  П Р И С У Т С Т В У Ю Т  С П О Й Л Е Р Ы.  Ч И Т А Т Ь  О Б С У Ж Д Е Н И Я  П О С Л Е  П Р О Ч Т Е Н И Я  Р А С С К А З А !

• ВНИМАНИЕ!
   Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями.
   Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации.
• Содержание
  ☞ Laurie R. King: Why Do We Like Our Rooms Locked║Л. Кинг: Почему мы любим жанр "Запертая комната"*

  1-ая публикация на языке оригинала:*

  Предисловие написано специально для сборника

  
  

  ☞ Douglas G. Greene: In the Tradition of John Dickson Carr║Д. Грин: В традициях Джона Диксона Карра*

  1-ая публикация на языке оригинала:*

  Предисловие написано специально для сборника

  
  

  ☞ The Cambodian Curse║Камбоджийское проклятие*

  1-ая публикация на языке оригинала:*

  “Henery Press”, 16 октября 2018 г.; Рассказ написан специально для данного сборника

  
  

  Расследователь:*

  Джая Джоунс

  /

  Невозможность:*

  Смерть от очевидного удара статуей в комнате, запертой изнутри.

  
  

  Перевод:*

  Клуб "Форум любителей детектива", 1 апреля 2022 г.

  .

  
  

  ☞ The Hindi Houdini║Ганди Гудини*

  1-ая публикация на языке оригинала:*

  “Fish Nets: The Second Guppy Anthology”, Wildside Press “Fish Nets: The Second Guppy Anthology”, Wildside Press, 11 апреля 2013 г. (антология, редактор Ramona DeFelice Long)

  
  

  Расследователь:*

  Санджей Рай, фокусник. (первое появление Санджея как главного героя)

  /

  Невозможность:*

  Смерть от ножевого ранения в запертой комнате.

  
  

  Перевод:*

  Клуб "Форум любителей детектива", 23 июля 2022 г.

  /

  Примечание:*

  В 2013 году рассказ был номинирован на премию Агаты, а в 2014 — на премию Макэвити.

  
  

  ☞ The Haunted Room║Комната с привидениями*

  1-ая публикация на языке оригинала:*

  “Murder at the Beach”, Down & Out Books, 2014 г.

  
  

  Расследователь:*

  Джая Джонс

  /

  Невозможность:*

  Кража ценного свитка из спальни, запертой изнутри.

  
  

  Перевод:*

  Клуб "Форум любителей детектива", 15 сентября 2022 г.

  
  

  ☞ The Library Ghost of Tanglewood Inn║Призрак гостиницы "Скрюченный лес"*

  1-ая публикация на языке оригинала:*

  “Henery Press”, 16 октября 2018 г.; Рассказ написан специально для данного сборника.

  
  

  Расследователь:*

  Джая Джонс

  /

  Невозможность:*

  Смерть от отравления и разбитого стеклянного шкафа в библиотеке, запертого на засов изнутри.

  
  

  Перевод:*

  Клуб "Форум любителей детектива", 22 февраля 2023 г.

  /

  Примечание:*

  Премия "Агата" (2017 г.)

  
  

  ☞ The Curse of Cloud Castle║Проклятие "Облачного замка"*

  1-ая публикация на языке оригинала:*

  "Asian Pulp", Pro Se Productions, 2015 г.

  
  

  Расследователь:*

  Санджей Рай

  /

  Невозможность:*

    Смерть от удара молотком в комнате наверху изолированного замка, когда единственные подозреваемые были вместе за обеденным столом внизу во время убийства.

  
  

  Перевод:*

  Клуб "Форум любителей детектива", 14 сентября 2023 г.

  
  

  ☞ Tempest in a Teapot║Буря в чайничке*

  1-ая публикация на языке оригинала:*

  "LAdies Night, A Sisters in Crime Los Angeles Chapter", Down & Out Books, 2015 г.

  
  

  Расследователь:*

  Темпест Рай Мендес

  /

  Невозможность:*

    Травма в результате удара ножом во время практики магической иллюзии "меч сквозь корзину", когда используемый меч был пластиковым и без следов крови.

  
  

  Перевод:*

  Клуб "Форум любителей детектива", 18 февраля 2024 г.

  
  

  ☞ A Dark and Stormy Light║Однажды грозовой ночью*

  1-ая публикация на языке оригинала:*

  "Malice Domestic: Murder Most Conventional", Wildside Press, 2016 г.

  
  

  Расследователь:*

  Темпест Рай Мендес

  /

  Перевод:*

  Клуб "Форум любителей детектива", 20 августа 2024 г.

  
  

  ☞ The Shadow of The River║————*

  1-ая публикация на языке оригинала:*

  "Fish Tales: The Guppy Anthology”, Wildside Press, 2011 г.

  
  

  Расследователь:*

  Джая Джонс

  /

  Невозможность:*

  Смерть от удара дубинкой в запертой комнате.

  
  

  ☞ Fool’s Gold║————*

  1-ая публикация на языке оригинала:*

  "Other People's Baggage", Henery Press, 2012 г.

  
  

  Расследователь:*

  Джая Джоунс и Санджей Рай

  
  

  ☞ Author’s Note║От автора*

  1-ая публикация на языке оригинала:*

  Послесловие автора специально для сборника

  
  

  ☞ About the Author║Об авторе*

  1-ая публикация на языке оригинала:*

  Специально для сборника
• Предисловие
  ———
• Камбоджийское проклятие
      ОТКРЫВ дверь своего офиса, я явственно ощутила, что не одна. Настораживало что-то неуместное. Внутри меня встречала шестифутовая статуя Ганеши. Изваяние со слоновьей головой заполняло четверть крошечного университетского кабинета, но с того дня, как неожиданный подарок доставили сюда, он вписался в интерьер. А вот мужчина, сидящий за моим столом, в него не вписывался. Легкий древесный аромат одеколона сообщил мне о присутствии чужака. Одетый в безупречно сшитый темно-серый костюм и пастельно-серый галстук, он листал потрепанный экземпляр ‘Журнала всемирной истории’. Генри Норт. Думала, больше его не увижу. Очень надеялась.
    — Не буду спрашивать, как ты попал в мой запертый кабинет, — я вздохнула и бросила на стол красную сумку. — Мне это прекрасно известно.
    — Мне нужно поговорить с тобой наедине, — сказал он на своем безупречном английском.
    — Мог бы просто позвонить.
    — Ты бы бросила трубку.
    — И то верно.
    — Квартирная хозяйка излишне любопытна, а вот у студентов и своих проблем хватает. Я решил перехватить тебя после лекций, без посторонних глаз.
    — Откуда ты узнал, что я не уйду сразу домой? О, нет, можешь тоже не отвечать. Что тебе нужно, Норт?
    — Хорошо выглядишь, Джая. Я не был уверен, удовлетворишься ли ты возвращением в мир науки, но, похоже, ты счастлива.
    Он встал и предложил мне мое же место. Учтивый (в других обстоятельствах) жест был испорчен скрипом старой мебели, раздавшимся подобно крику обезьяны-ревуна. Я подозревала, что мой стул — ровесник исторического факультета.
    — Мне и так хорошо.
    (Ростом около пяти футов, я и на высоких каблуках была на несколько дюймов ниже Норта.)
    Он сел обратно и соединил руки ‘домиком’.
    — Мне нужна твоя помощь.
    На классически красивом лице появилось просительное выражение (ну, почти). Не знай я Норта, поклялась бы, что оно искренне. Мне следовало тогда же выставить взломщика за дверь. Я этого не сделала, ведь однажды Генри Норт спас мне жизнь, рискуя собственной. И я почему-то внушила себе, что в долгу перед ним.
    — Не надо волноваться, — продолжил Норт. — Я не прошу тебя ограбить музей. Не в этот раз. Мне надо выяснить, кто это сделал. (Должно быть, я усмехнулась.) Сейчас я законопослушный бизнесмен. Помогаю музеям и частным коллекционерам выискивать бреши в их системах безопасности.
    — Зачем тебе я? (Черт! Кто меня за язык тянул?) Это не значит, что я буду помогать.
    Я ожидала увидеть самодовольную усмешку Генри Норта, ведь он одержал победу, но он лишь нахмурился.
    — Все запуталось. Я не могу позволить себе такой риск. Ты же знаешь, я предпочитаю не попадать в газеты.
    — А я, значит, не против?
    — Да. — Он улыбнулся. — По крайней мере, я не верю, что ты против. Строишь из себя профессора истории, жаждущую спокойной жизни. Джая Ананд Джоунз — восходящая звезда профессуры. Ее уважают студенты, и она пишет авторитетные статьи с кучей занудных сносок, приоткрывающие завесу над малоизвестными историческими тайнами. Но на самом деле тебе этого не хочется. И никогда не хотелось. Ты же не собираешься застрять в этой каморке. Ты хочешь делать что-то важное. — Он похлопал по журналу. — Твои открытия произвели впечатление на всех нас, а не только на узкий круг академиков. Ты докапываешься до сути местных легенд и выясняешь, какую утраченную историю они могут поведать миру.
    — Тебе пора отчаливать.
    — Читала сегодняшнюю газету?
    — Мы в двадцать первом веке, Норт. Кто сейчас покупает газеты?
    Норт покачал головой.
    — Ох уж эти современные дети...
    В глазах появился озорной блеск, отчего Генри сам стал похож на мальчишку.
    Свирепо взглянув на него, я по привычке провела рукой по прямым черным волосам до плеч. Возможно, я немного раздражалась, когда речь заходила о возрасте, так как меня частенько принимали за студентку, а не за профессора.
    — Я уже разменяла четвертый десяток.
    — Я в курсе, сколько тебе лет, — произнес он. — Знаю, когда родилась и получила различные (могу добавить, солидные) ученые степени; всех твоих преподавателей, все места, где ты обитала после совершеннолетия (включая дом брата, у которого жила, пока писала диссертацию, и дом на сваях, который снимала в Камбодже). Не забывай, я очень дотошен.
    Я никогда не забывала о его возможностях, но не собиралась давать ему понять, что ошарашена. И взгляда не отвела.
    — Почитай утренний выпуск ‘Кроникл’, — продолжал он. — Нижняя половина первой полосы о Марджери Лексингтон — владелице музея Лексингтона в Сан-Франциско, моей клиентке. Вернее, бывшей.
    — Тебя уволили? Я не удивлена.
    — Нет. Ее убили. — Он достал из внутреннего кармана пиджака сложенную газету и протянул мне. — Я знаю, что на сегодня ты свободна. Почитай статью, а через два часа встретимся в твоем любимом кафе, где для всех бариста обязателен пирсинг на лице.
    — Я не собираюсь встречаться с тобой, Норт.
    — Прочитай статью. Это все, о чем я прошу.
    — Хорошо.
    Я потратила два часа на чтение статьи и поиск в Интернете информации о двойном преступлении: невозможном убийстве и краже античной скульптуры.
    Украденная скульптура имела огромную историческую ценность и была известна мне не понаслышке. По общему мнению, в убийстве Марджери Лексингтон и краже ценного экспоната был виновен не человек, а проклятие.
    Вот почему вопреки себе я направилась в кофейню на встречу с человеком, который прежде, чем спасти мою жизнь, однажды попытался разрушить ее.
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    Когда я вошла в ‘Кофе для людей’, Норт сидел за столиком у окна лицом к двери и ждал меня вместе с чашечкой дымящегося кофе, приготовленного в точности, как я люблю: двойной эспрессо с четырьмя кусочками сахара.
    — Ну, что думаешь? — начал он с места в карьер.
    — Что ты мог бы рассказать обо всем сам, но думал, я тебе не поверю.
    — Потрясающая загадка, правда?
    — Это еще мягко сказано. Но раз она была твоей клиенткой, у тебя явно больше информации, чем у репортеров. Если хочешь, чтобы я тебе помогла, расскажи настоящие подробности, но сначала объясни, зачем я здесь.
    — Всему свое время.
    Я отхлебнула кофе и сконцентрировалась на своем дыхании. Что, к сожалению, у меня получалось ужасно. Иногда я думала, была ли я единственной индианкой, которую выгоняли с занятий йогой за ‘нарушение спокойствия’.
    — Отличная задумка — назначить встречу в общественном месте, где я не смогу тебя придушить.
    (Была мысль устроить ‘несчастный случай’, пролив остатки кофе ему на брюки. Но напиток был таким вкусным и бодрящим.)
    Норт поднял чашку и произнес тост.
    — За натянутые отношения. Твое здоровье.
    У него хватило наглости улыбнуться так, будто мы были хорошими друзьями.
    Что Норту нужно от меня? Он аферист, а я профессор истории, изучающий британскую Ост-Индскую компанию. Музей Марджери Лексингтон специализировался на предметах искусства Юго-Восточной Азии, и убийца украл ценную камбоджийскую скульптуру. Я хорошо знала этот музей и однажды побывала в Камбодже, путешествуя дикарем по Азии. Сомнительная связь. Почему Норт решил, что я смогу помочь ему разыскать грабителя?
    — Давай вернемся к началу. — Он сделал паузу, оглядывая разношерстную клиентуру кафе. Она состояла из жителей нашего района. Я переехала в

  Хэйт-Эшбери*

    Хейт-Эшбери — район в городе Сан-Франциско, штат Калифорния, названный по пересечению улиц Хейт и Эшбери. Был одним из центров движения хиппи в конце 1960-х и центральным местом событий Лета любви.

  два года назад, когда переселилась в Сан-Франциско, чтобы преподавать историю, и полулегально жила в квартире на верхнем этаже дома в викторианском стиле.
    Норт возобновил разговор, понизив голос.
    — Давай начнем со скульптуры, от которой потянулась цепь злополучных событий, приведших к смерти Марджери.
    — Эта скульптура, — сказала я, — единственное, о чем мне определенно известно. ‘Пахтальщица-Женщина’ — центральный экспонат музея, единственная часть большого кхмерского барельефа, изображающего знаменитую сцену индийского мифа. Речь идет о Пахтанье Молочного океана — схватке между богами и демонами за эликсир

  бессмертия*

    Пахтание Молочного океана, или Самудра-мантхан (санскр.). Одно из ключевых мифологических событий, описанное в Пуранах (жанр индуистской литературы, относящийся к разряду "преданий" и представленный в стихотворных сводах) и отмечаемое каждые 12 лет в ходе огромного индуистского праздника Кумбха-мела. История описывается в "Бхагавата-пуране", "Вишну-пуране" и "Махабхарате"

  . Скульптура из песчаника уникальна, потому что, кроме известных персонажей мифа, видное место здесь также занимала женщина-воин.
    Норт ухмыльнулся.
    — Никогда не понимал, почему устоялся термин ‘барельеф’. Не могли историки искусства придумать что-нибудь понятное для обывателей. Например ‘статуи в стене’. — Он вздохнул. — А тебе ‘пятерка’ за домашку.
    — Именно для этого ты дал мне целых два часа. Но я уже видела скульптуру. О ней известно каждому, кто интересуется историей азиатского феминизма. Исследователи до сих пор спорят, кем была эта загадочная женщина: Индрадеви — второй женой Джаяварнама VII или апсара — небесной танцовщицей, — что выделяет ее из всей композиции.
    Культуры Индии и Камбоджи связаны, и, проводя свое исследование, я узнала о королеве Индрадеви. Я восхищалась ее судьбой. Только по этой причине и приняла приглашение Норта. Лейна — моего парня — не было в городе, иначе, не сомневаюсь, он спас бы меня от меня самой.
    — Умеешь ты уколоть самолюбие. И все же сомневаюсь, что тебе известна трагическая история этой статуи. Музей Лексингтона основал дед Марджери — Гарольд Лексингтон. Он сам разыскал ‘Женщину’ и еще шесть панно из песчаника с персонажами известного индийского мифа. Нашел в глухих джунглях Камбоджи в 1920-х. Но его ждала расплата — проклятие.
    — О том, что дед и отец Марджери умерли от проклятия, сообщает лишь одно не особо авторитетное издание.
    Я не верила в проклятия, но выяснила, что оба умерли в молодом возрасте, и, вспомнив об этом, невольно вздрогнула.
    — Статья в ‘Кроникл’ более приближена к реальности, так ведь? Она основывается на фактах — и я могу их подтвердить. За месяц до смерти Марджери угрожали. Чтобы усилить охрану, она и наняла мою скромную фирму. Однако, несмотря на безупречные меры безопасности, преступникам удалось проникнуть в ее офис. Они украли ‘Женщину’ — как упоминали в письме, — и убили заставшую их Марджери.
    — Вообще-то ей не угрожали смертью.
    — Верно подмечено. В письмах не было прямых угроз; что хуже — они шантажировали проклятием Лексингтонов. Автор письма называл себя Добрым Самаритянином, который лишь предостерегает Марджери. Он утверждал, что проклятие будет снято, если она вернет сокровища Кхмеров на их законное место — в музей Камбоджи, и, по его словам, особенно важно было вернуть ‘Пахтальщицу-Женщину’. В одном из писем упоминался французский закон 1925 года, запрещающий вывоз античных памятников из Камбоджи. Однако Гарольд Лексингтон вывез скульптуры до того, как он был принят.
    — Как-то закон не вяжется с проклятием.
    — Верно. Вор использовал разные уловки: возможно, решил, что, если Марджери не испугает порча, она задумается о законности претензий автора письма.
    — Однако вместо того, чтобы вернуть скульптуру на родину, она наняла тебя. Ты был и ее телохранителем?
    Норт приподнял бровь.
    — Разумеется, нет. Я мозг. В музее был охранник — Клэй — тупой истукан. Марджери сопровождал либо он, либо ее муж Уильям. Она не хотела появляться на публике одна.
    — Считала, что компания убережет ее от проклятия?
    — Марджери была разумной женщиной и понимала, что письма — дело рук мошенников. И все же в глубине души задавалась вопросом, не скрыто ли за этим что-то еще.
    — Думаю, нам не понять того, на ком лежит семейное проклятие.
    — И то верно, — кивнул Норт. — Я тоже беспокоился, но по другой причине. Все это было похоже на хитроумную ловушку: заставить ее переместить барельеф в надежное место и украсть его в пути — с большими скульптурами так проще. В самом деле, очень умно. Я однажды и сам... но не об этом речь. Я не хотел, чтобы Марджери поступила безрассудно и перевезла скульптуру в музей побольше — она обсуждала со мной такую возможность. Я считал, что ее музей (конечно, после небольших изменений) более безопасен, чем большое хранилище с его ресурсами. У больших музеев свои слабые места.
    — Так значит, она послушалась тебя и оставила ‘Женщину’ в музее Лексингтона?
    — Да. Однако настояла, чтобы центральную часть скульптуры перенесли из выставочного зала в ее кабинет на втором этаже — комнату с сейфом и без окон.
    — Та самая комната...
    — Да, та самая запечатанная комната, где была убита Марджери, и откуда исчезла скульптура весом не одну сотню фунтов.
    — Сведя все к единственно возможному объяснению — семейному проклятию, — прошептала я. — Знаю, ты в него не веришь. Говоришь, тебе нужна моя помощь, чтобы выяснить, кто ограбил музей? Почему именно моя? Это работа полиции.
    — А разве не ясно?
    — Вообще-то нет. Я не детектив и не эксперт по охране. Бедная женщина была убита, потому что твоя охранная система...
    — С ней было все в порядке, — процедил Норт со злостью. Его лицо потемнело и впервые в тот день напомнило мне, кем он был раньше — преступником. Вспышка гнева угасла через секунду, и вот Норт уже спокойно продолжал. — Я пока не знаю, как это провернули, но...
    — Повторяю, я не эксперт по охране.
    — Ты здесь не поэтому. ‘Пахтальщицу-Женщину’, украли, когда она была под моей защитой, и я должен ее вернуть. Защита была безупречной. Я уверен, что ничего не упустил.
    — Тогда почему я здесь?
    Задавая вопрос, я уже знала ответ. Норт дал мне его, когда появился в моем кабинете. Он сказал, что я докапываюсь до сути легенд. И они направляют меня к утерянным сокровищам.
    — Чтобы найти сокровище, дорогая девочка. Я хочу, чтобы ты нашла пропавшее сокровище.
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    — Убийство Марджери Лексингтон — это, конечно, ужасно, — я встала, собираясь уходить, — и, надеюсь, убийца предстанет перед судом, но скульптура вскоре объявится. Сейчас она уже на пути в Камбоджу. Тайна раскрыта. Тебе нужна не я, а лишь время.
    Норт покачал головой.
    — Иногда я поражаюсь твоей наивности, Джая. Все эти письма с угрозами были уловкой, чтобы заставить ее сделать глупость и переместить скульптуру.
    — Это я понимаю. Но уловка нужна была, чтобы вернуть ‘Женщину’ в Камбоджу. Разве не это было целью грабителей? Вернуть народу его национальное достояние тем или иным способом.
    — Как ты мила в своем простодушии. Кражу должен был совершить кто-то из своих, а никто из подозреваемых альтруизмом не отличается.
    Я села на место.
    — Почему ты думаешь, что виновник из своих?
    — Иначе мои ловушки не обойти. Муж Марджери — хранитель музея. Сначала я его не подозревал, хотя знал, что у него роман на стороне. Однако теперь мои ставки — на него: если Марджери собиралась подать на развод, кража гарантированно оставляла Уильяму любимый экспонат. Его любовница Эмили тоже работает в музее, и я бы не стал исключать ее. Странная женщина, и ее уж точно не волнуют проблемы других. Клэй — никчемный охранник; Марджери обещала не посвящать его в нашу схему и использовать лишь в качестве телохранителя. Однако человеку с такими мощными плечами и хмуро-задумчивым взглядом (уверен, он репетирует его перед зеркалом) она могла открыть больше, чем хотела. Другие сотрудники не имели доступа к нужной информации. Преступником должен быть либо Уильям, либо Эмили, либо Клэй. И я ждал, что полиция арестует кого-то из них.
    — А сейчас уже не ждешь?
    — Я понимаю, что невозможных преступлений не бывает, — сказал Норт, — но что, если никто не сможет разгадать, как его совершили? Без достаточных оснований полиция не сможет никого арестовать и конфисковать имущество.
    — То есть тебе нужно разобраться, как все произошло? Взломать замки можно...
    — Думаешь, я не знаю, как это делается? — Норт стукнул кружкой по столу. (Никто не обратил внимания — кафе не относилось к разряду тихих.) — А в этом случае ничего не понимаю. Я лично осмотрел место преступления. Но мы отклоняемся от темы, и ты упускаешь суть. Я не прошу тебя найти убийцу. Над этим работает полиция. И кража скульптуры для них не на первом месте. Мне нужно, чтобы ты нашла ее.
    После этих слов я должна была уйти, но словно приросла к месту. Мысль о том, что произведение искусства потеряно навсегда, не пускала меня. Барельеф хранил неразгаданные тайны.
    — Я отчаянный человек, Джая, — продолжал Норт. — Судя по выражению твоего лица, ты осознаешь, что единственная можешь спасти этот кусочек истории.
    Я хмыкнула.
    — Хочешь сказать, спасти твою репутацию.
    — Ты красная, как помидор. Даже уши заалели, Джая. Позволь принести тебе еще кофе.
    Норт вскочил, прежде чем я ответила.
    Как не хотелось признавать, Норт был прав. Я не жаждала ограничивать свое местонахождение классной аудиторией и кабинетом. Я искала пропавшие фрагменты истории далеко за пределами затхлых архивов по той же причине, по которой стала историком. Так много знаний о нашем мире утеряно. Наши предки очень трепетно относились к историческому и культурному наследию. Именно по его памятникам я и восстанавливала историю.
    Норт прервал эти размышления, поставив передо мной чашечку эспрессо и сэндвич с рогаликом. Меню не включало такой необычной начинки из яиц, арахисового масла и меда — и это было мое любимое сочетание. Я втянула божественный душистый аромат горячего сэндвича и ‘растаяла’. Я была рабой привычек... как и Норт.
    — Я ведь не первая, кого ты попросил о помощи.
    Он ухмыльнулся.
    — Твой необычайный ум видит меня насквозь.
    — Хватит уже льстить, Норт.
    — А ведь я так в этом хорош. И определенно предпочитаю лесть жестким методам, которые практиковал ранее.
    Я поперхнулась кофе.
    — Ну, ну. — Норт с невинным видом протянул мне салфетку. — Это не угроза. Ты не веришь, что я изменился?
    — Меня это не волнует. Главное, как ты себя ведешь. Дай угадаю, к кому ты обратился в первую очередь. Информаторы на черном рынке предметов искусства выжидают, не появятся ли там скульптура. Я не знаю, как отследить ее

  провенанс*

    Provenance (фр., происхождение, источник) — история владения художественным произведением, предметом антиквариата, его происхождение.

  , поэтому у тебя в запасе явно есть историки искусства, которые этим занимаются.
    Норт рассмеялся.
    — Безусловно. Но пойми, я не случайно вспомнил о тебе. Ты посмотришь на дело под другим углом.
    — Ты хочешь, чтобы я изучила проклятие.
    — Это было бы замечательно, спасибо.
    — Я не соглашалась.
    — Предусмотрено вознаграждение.
    — Без разницы.
    — Не верю. Но давай выйдем за рамки материальных соблазнов. У тебя безупречная репутация старателя, намывающего из легенд крупицы правды.
    Я изучала Норта и не притронулась к сэндвичу. Я умела извлекать из мифов быль, однако считала, что в данном случае не хватает самой важной части загадки: как совершили невозможное преступление.
    Однако спорить не стала, потому что тут я не могла помочь Норту. Я разгадывала загадки с точки зрения истории. В данном случае — проклятия, тянущегося с 1920-х годов.
    — Если я поизучаю историю предполагаемого проклятия, хуже не будет, — сказала я. — Жаль, что произведение искусства может осесть в частной коллекции какого-то негодяя.
    — Узнаю мою девочку. — Норт поднял руки в притворно-успокаивающем жесте. — То есть я хотел сказать, блестящего историка, глубокоуважаемого мною за аналитические способности...
    — Это уж чересчур.
    — Разве? Ну, не буду тебе мешать. Время дорого. Надеюсь разобраться со всем к концу недели.
    — Уже половина пятницы прошла. Самонадеянно с твоей стороны думать, что я свободна в эти выходные.
    — А разве нет?
    — Суть не в этом.
    — Посмотри, что сможешь накопать за пару дней. Это все, о чем я прошу.
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    Легенда гласит, что Камбоджа возникла в результате союза здешней принцессы и индийского принца. Величественный чужеземный принц плыл по Королевству-на-воде. Заинтригованная им храбрая красавица-принцесса выплыла навстречу на своей лодке. Индийский принц пустил стрелу в борт лодки и притянул ее. Узрев такую силу, принцесса согласилась выйти за него замуж. Ее отец-король выпил воду своего королевства и открывшуюся землю отдал в качестве приданого. Эта земля стала называться королевством Камбоджа.
    История запала мне в душу, потому что в какой еще сказке принцессу страхом заставили выйти замуж? Эта мрачная история, больше похожая на зловещую легенду, привела меня в субботу к дому Марджери Лексингтон для разговора с ее вдовцом, Уильямом Эдмонтоном.
    Когда я проманеврировала на крошечное парковочное место, располагавшееся на обочине крутой, извилистой улицы

  Рашен-Хилл*

    Russian Hill (Рашен-Хилл, в переводе на русский — Русский холм, Русская горка) — район в Сан-Франциско и один из 44 холмов города. Русский холм с его крутыми улочками и прекрасными видами является одним из самых красивых районов побережья.

  , пошел дождь. Дом Марджери и Уильяма, построенный в эдвардианском стиле, стоял через улицу, и я даже из машины видела затейливую лепнину и две небольшие живые изгороди, по форме напоминавшие упитанных львов-хранителей, по обеим сторонам лестницы. Жилище, подобающее владельцам музея.
    Прежде чем пойти к дому, я перечитала свои записи. Не хотелось излишне беспокоить скорбящего вдовца. Однако следовало восполнить пробелы, зиявшие в сведениях о проклятии. Я полагала, что оно, возможно, входит в экскурсионную программу музея: ведь знаменитые египетские проклятия привлекают экскурсантов по всему миру. К несчастью, ученый секретарь музея предпочел научные программы будоражащим воображение сенсациям.
    Под шум дождя, барабанящего по лобовому стеклу, я просматривала некрологи Марджери, опубликованные в местных газетах. В Сан-Франциско ее больше знали как благотворительницу, чем как владелицу унаследованного от отца музея. Небольшого роста, энергичная женщина на последних фото запечатлена с короткими темно-каштановыми волосами: в вечернем платье — на благотворительных обедах, в комбинезоне — на общественных мероприятиях в Парке Золотые ворота, посвященным Дню Земли. Семья Марджери была среднего достатка, поэтому на первых порах она искала богатых спонсоров, интересующихся искусством и историей Южной Азии, в надежде расширить музей. Однако довольно быстро переключилась на охрану исторических ценностей и окружающей среды, а также организовывала сбор средств на эти цели.
    В некрологах была кратко упомянута история семьи Лексингтонов, но только в одном из них подробно рассказывалось о ее деде Гарольде и основании Музея Лексингтона. Гарольд прибыл в Америку в 1925 году со своей женой Сарой — уроженкой Сан-Франциско. Ее расхваливали за сообразительность, благодаря которой семья преодолела годы Великой Депрессии, начавшейся вскоре после открытия музея и смерти ее мужа. Хотя в некрологе прямо не говорилось о проклятии, в нем упоминалась цепь ранних трагических смертей в семействе Лексингтонов.
    Я оторвала глаза от записей и тут чуть не схватила инфаркт. Над автомобилем нависала темная фигура. Выпавший телефон ударился о босую ногу. От резкой боли я забыла обо всем на свете... Фигура приблизилась к окну со стороны пассажира и постучала в стекло… я выдохнула. Мелькнула мысль оставить его под дождем, но я не поддалась и отперла дверцу машины.
    — Каким ветром тебя занесло? — спросила я Норта, который, сложив зонтик, забрался внутрь.
    — Не ожидал, что ты в одиночку придешь с визитом к главному подозреваемому. Думал, ты закопалась в библиотечных архивах.
    — В библиотеки попадает только письменная информация. Это семейная легенда и мне нужно поговорить с кем-то из семьи.
    — Он может быть убийцей.
    — Не думала, что тебя это волнует.
    — Ты нужна мне живой, чтобы найти скульптуру.
    Я сглотнула — меня поразила ужасная мысль. А что, если Норт сам забрал скульптуру и убил Марджери? Но в таком случае, зачем вовлекать меня? Нелепая мысль. Просто чепуха. Или нет?
    — Дождь стихает. — Я натянула туфли. — Идем.
    
    Мы перебежали через улицу. Как истинный английский джентльмен, Норт держал зонтик над моей головой.
    — Простите за беспокойство, — извинилась я, когда Уильям встретил нас. — Мы не отнимем у вас много времени.
    Чтобы посмотреть ему в глаза, мне пришлось задрать голову. Уильям Эдмонтон был шести с половиной футов роста, широкоплечий и совершенно лысый. Он впустил нас в дом, а его серо-голубые глаза пытливо изучали меня. На седьмом десятке он больше походил на бывшего олимпийца, чем на хранителя музея. Сомневаюсь, что я, в свою очередь, походила на профессора.
    — Если это поможет выяснить, что случилось с Марджери, — твердый голос прозвучал грустно, — все мое время в вашем распоряжении. Похоронами занимается моя сестра — она приехала вчера и лучше разбирается в такого рода делах.
    Он взял наши плащи и зонтик Норта и указал на высокие барные стулья у стойки, расположенной между кухней и гостиной. В доме пахло моющими средствами и глиной. Гостиная с искусно расставленными стеллажами розового дерева, где размещались скульптуры, керамика и книги из Юго-Восточной Азии, походила на музей. Кухня выглядела более современной; судя по сколам, тарелками и кружками пользовались не один год. На барной стойке рядом с пакетом миндальной муки стоял миксер для теста с немытой насадкой.
    В огромном окне открывался вид на городские кварталы, за которыми земля сливалась с северной частью Залива. Если бы не дождь и туман, мы бы увидели

  Алькатрас*

    Алькатрас — знаменитый остров, расположенный в заливе Сан-Франциско. В переводе с испанского языка Алькатрас (Alcatraz) означает "пеликан". Также остров имеет еще одно название — Скала (The Rock), которое он получил благодаря одноименному фильму Майкла Бэйя 1996 года.

  .
    — Я уже рассказал полиции все, что знаю, да и место преступления прочесали вдоль и поперек. Но мистер Норт, похоже, думает, что вы сможете помочь. Я не знал, что он придет вместе с вами... — Взгляд Уильяма, брошенный на Норта, заставил меня задуматься, знакома ли ему истинная натура музейного консультанта. — Не понимаю, чем вы можете помочь и о чем хотите у меня узнать?
    Я задумчиво смотрела на дождь и туман за окном. Норт прервал мои размышления в машине, и я до сих пор не решила, как лучше начать разговор с Уильямом. Мне нужно было больше узнать о проклятии, но даже само это слово звучало абсурдно.
    — Простите, — сказал Уильям. — Где мои манеры? Выпьете чего-нибудь?
    — Ничего не нужно, спасибо, — ответил Норт.
    Я покачала головой.
    — Вы не так поняли. Я собираюсь с мыслями, чтобы сформулировать то, что мне нужно. Это насчет... проклятия.
    Губы Уильяма болезненно скривились.
    — Не то чтобы я верю в него, — поспешно продолжила я. — Это сложно объяснить. Я историк и сталкивалась с легендами: сказками о феях, историями о привидениях, в основе которых лежат реальные факты. Отыскав правду, из которой изначально соткан миф, можно узнать реальную историю. А в данном случае — понять произошедшее.
    — И вы не поняли, — отчаянный взгляд Уильяма последовал за моим на льющий за окном дождь. — Я боюсь, что проклятие реально. И следующим поразит меня.
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    На Норта напал кашель.
    — Считаете, что проклятие реально? — мой голос прозвучал пискляво.
    Уильям принужденно улыбнулся.
    — Раньше я так не считал. Как и Марджери. Пока не стали приходить письма.
    Он вздрогнул. Это проявление уязвимости резко диссонировало с мускулистой фигурой.
    Я подождала, пока Норт не оправится от кашля.
    — Мне не много удалось разыскать.
    — Боюсь, владения музеем и благотворительной деятельности недостаточно, чтобы наше маленькое проклятие заимело страницу в Википедии. По крайней мере до убийства. Вы серьезно думаете, что это может помочь?
    — Да.
    Уильям кивнул.
    — Марджери старалась скрывать свои страхи. Даже от меня. Но мне известно то, что не освещалось в прессе. Однако позвольте расставить все точки над i. Не хочу, чтобы вы думали, что находитесь под одной крышей с убийцей. Воображаю, что вам наболтал мистер Норт, но я любил жену.
    — Уильям, не понимаю, о чем ты... — начал Норт.
    — Я же не дурак, — прервал его Уильям. — Думаешь, не знаю, какие ходят разговоры? Мисс Джоунз, я хочу, чтобы вы составили обо мне собственное мнение и серьезно отнеслись к тому, что я расскажу о проклятии. Мистер Норт, вы можете играть в дуэнью на крытой веранде позади дома.
    Норт прочистил горло.
    — Намек понял.
    — Отлично сработано, — похвалила я, когда Норт, захватив пальто, ушел вдыхать прохладный, сырой воздух.
    — Терпеть не могу этого человека. Марджери уважала его профессионализм, но посмотрите, к чему это привело. — Уильям вздохнул и протер глаза. Успокоившись, он вновь посмотрел на туман за окном, и, не отрывая взгляда, продолжил. — Мы с Марджери отдалились за последние годы. Ее больше интересовала благотворительность, чем наука. Дело, конечно, важное и ей нравилось ходить на званые вечера. А мне — нет. Из-за несовместимых графиков мы стали спать в разных спальнях. Но что бы ни думали все остальные, у меня не было романа с Эмили. И Марджери это знала. Правда, что за последнюю пару лет у меня сложились тесные дружеские отношения с моей коллегой. Эмили любит слушать лекции и практически не интересуется приемами. Нет, Марджери не была поверхностной. Она стремилась творить добро. В начале года даже сбрила волосы для благотворительной организации.
    Тут раздался раскат грома, и Уильям замолчал. Я воспользовалась этим, чтобы повернуть разговор в нужное русло.
    — А проклятие...
    — Бабушка и дед Марджери были величайшими исследователями. Бабушка — Сара Манн — уроженка Сан-Франциско, а дед — Гарольд Лексингтон — родом из маленькой английской деревушки. Они повстречались в Пномпене в начале 1920-х, обоих влекли истории французских авантюристов, нашедших руины древних храмов в Ангкоре — глубоко в джунглях Камбоджи.
    По мере рассказа печальное лицо Уильяма осветилось энтузиазмом, и он стал похож на мальчишку, пересказывающего увлекательный приключенческий сюжет.
    — Попутчица Сары заболела, — продолжал Уильям, — но чуждую условностям девушку это не остановило. Она одна пошла в бар, где собралась группа мужчин, вернувшихся из экспедиции. Ее покорили их истории, а еще больше — Гарольд. Вскоре они поженились и продолжили исследовать другие области Индокитая, а после вернулись обратно в Камбоджу на поиски храма, к которому Гарольд, по его словам, был так близок во время той первой экспедиции.
    Захваченная волнением Уильяма, я подалась вперед.
    — Он нашел затерянный храм?
    Уильям улыбнулся и покачал головой.
    — Нет. Все, что он нашел, — захороненные скульптуры из храма Бантеайчма, который уже обнаружил кто-то из французов. Но именно там Гарольд нашел барельефы, с которых начался Музей Лексингтона.
    — О-о-о, — разочарованно протянула я.
    — Гарольд исследовал огромный храмовый комплекс, и, обнаружив множество вырезанных в камне скульптур, смог претендовать на некоторые из них, включая ‘Пахтальщицу-Женщину’. Это было в одна 1924 году; закон, запрещающий вывозить из страны предметы исторического наследия, еще не был принят. И все же местный гид из кхмеров остерегал Гарольда от вывоза скульптур. Но этот человек не обладал властью...
    — Итак, они его не послушали...
    Уильям кивнул.
    — Формально у Гарольда не было образования. Музеи США и Европы предлагали ему приобрести скульптуры, но он жаждал должности хранителя. Они с Сарой были археологами-самоучками и в то же время ценителями предметов искусства. И когда поняли, что с их коллекцией и познаниями могут открыть собственный небольшой музей, то вернулись в Сан-Франциско. Главным экспонатом музея Лексингтона стала ‘Пахтальщица-Женщина’. Вы ведь историк. Видели ее?
    — Она необыкновенна. Я видела ее в вашем музее и много подобных ей, когда путешествовала по Камбоджи.
    В древних Камбоджийских храмах длинные барельефы из песчаника рассказывали нам истории грандиозных сражений. После того как королевства Ангкора пали, храмы были оставлены на попечение густых джунглей, которые завладели ими; деревья прорастали через некогда восхитительные барельефы, из-за чего камни раскалывались и опутывались растительностью. Через четыре века заброшенные храмы, уже известные местным жителям, были ‘открыты’ французскими исследователями. И именно французы так романтично описали эти руины и начали вести там раскопки, а не камбоджийцы, которые все это время знали об их существовании.
    — Вы же знаете, — продолжил Уильям, — сколь редко женщине отводится видное место в битве.
    — Думаете, это жена короля — Индрадеви? — спросила я.
    Уильям тепло улыбнулся.
    — Вы здесь историк.
    — Именно поэтому я и согласилась помочь Норту, хотя и не всегда разделяю его взгляды. Так... это королева?
    — Надеюсь, однажды мы найдем доказательства, которые прольют свет на эту загадку. В храмовом комплексе, откуда Гарольд извлек скульптуру, до сих пор ведутся раскопки.
    — Кто мог проклясть Гарольда? — спросила я. — Гид, о котором вы упомянули? В чем состояло проклятие?
    — Марджери не воспринимала его всерьез, поэтому не интересовалась подробностями. Недомыслие юности... Она не хотела слышать о нем. К сожалению, я поддерживал ее в этом. Сначала Гарольд и Сара тоже не воспринимали его всерьез. Однако после того как Сара родила ребенка и открылся музей Лексингтона, Гарольд умер от малярии. И вот тогда безутешная вдова стала во всеуслышание с негодованием заявлять о проклятии, которое ждало своего часа и нанесло удар, когда они с Гарольдом были так счастливы.
    — Именно так работает малярия, — вставила я. — Делает вид, что отступила, и наносит удар.
    — Знаю. Мы так и считали. Однако до этого Сара была здравомыслящей женщиной. — Я хотела возразить, но Уильям жестом остановил меня. — Это еще не все. Ребенок Сары и Гарольда, отец Марджери, умер вскоре после того, как в сорок лет стал владельцем музея. Марджери не любила об этом говорить. Единственное, что я знал: его смерть наступила от наследственного сердечного заболевания. Когда Марджери стала получать письма с угрозами, где упоминалось о его смерти, она восприняла их гораздо серьезнее, чем я ожидал. И вот тогда проговорилась, что отец умер при загадочных обстоятельствах; не было никакого сердечного заболевания, перед смертью он был совершенно здоров. И я понял, что в глубине души Марджери верила в проклятие, поэтому и не хотела о нем говорить.
    — Ее отец и дед не получали подобных писем?
    — Об этом мне неизвестно. Но в их смертях есть сходство. Они умерли, не дожив до старости. И были счастливы, найдя свое дело. Хотя мы с Марджери отдалились друг от друга, я знаю, что она любила то, чем занималась. Нашла истинное призвание. Прослеживаете закономерность? Все они обрели счастье незадолго до смерти и умерли молодыми. Вижу, вас это не убеждает, но, признайте, закономерность есть.
    — Вероятно, увижу, когда прочту письма, — дипломатично заявила я.
Для меня тут никакой закономерности не существовало, однако можно было понять и Уильяма: он пытался найти хоть какое-то (даже абсурдное) объяснение загадочной смерти жены.
    Уильям принес ксерокопии писем. Анонимки были напечатаны на машинке, и содержание их несколько отличалось: тут были обвинения в нарушении колониального законодательства, воззвание вернуть историческую ценность, и, наконец, угроза проклятия. Куда конкретно вор хотел вернуть скульптуру, было неясно — просто камбоджийцам.
    Когда я дошла до последнего из небольшой стопки писем, то оцепенела. Это была не копия, а оригинал, причем адресованный не Марджери.
    — Оно адресовано вам, — потрясенно выговорила я.
    В этом письме было всего одно предложение: ‘Верните ‘Пахтальщицу-Женщину’ камбоджийцам, или проклятье обрушится вновь’.
    — Пришло с сегодняшней почтой незадолго до вашего прихода, — судорожно сглотнув, произнес Уильям. — Наш кровожадный ‘добрый самаритянин’, похоже, считает, что скульптура у меня.
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    — Бессмыслица какая-то, — пробормотала я. — Или существуют два вора, которые орудуют независимо друг от друга, и один из них раньше перешел к действию?
    — Я не знаю, что происходит, — сказал Уильям, — но надеюсь, это лишь подражатель с извращенным чувством юмора, который узнал о Марджери из газет. Посмотрим, что скажет полиция.
    — Вы еще им не сообщили?
    — Поеду сразу, как мы закончим. Если это все, можно позвать мистера Норта.
    — Простите, что задержала, — извинилась я, — и потратила впустую ваше время. Думала, вы знаете больше об истории проклятия.
    — Мне следовало порасспрашивать Марджери; мне и Эмили это предлагала. Но тема была настолько болезненной, что настаивать я не стал бы.
    Сняв еще не высохшую куртку с вешалки, я обратила внимание на старую фотографию на стене. Молодожены Уильям и Марджери сфотографированы в Метрополитен-музее в Нью-Йорке вместе с талисманом музея — гиппопотамом Уильямом — египетской керамическая статуэткой, покрытой ярко-голубой глазурью. Муж смотрел на жену таким любящим взглядом — и я не могла представить, что он способен убить ее. Хотя со временем люди меняются.
    — Люблю эту фотографию, — лицо Уильяма просветлело. — Благодаря маленькому голубому бегемоту мы встретились. Меня назвали в честь него. И бегемот стал нашим символом. Вы обратили внимание на

  топиари-бегемотов*

    Топиар (или топиари) — фигурная стрижка деревьев и кустарников.

  перед домом?
    Так вот кого изображали те живые изгороди.
    — На заднем дворе, — продолжал Уильям, — в крыльцо встроена большая каменная скамья в виде бегемота. Раньше мы с женой проводили там много времени вместе, любовались видом... Землетрясение раскололо фундамент скамьи, и мы изменили своей привычке. Но Марджери не так давно восстановила его. Я надеялся, она хотела, чтобы каменный Уильям вновь сблизил нас...
    — Вас действительно назвали в честь бегемота?
    — Мой отец был хранителем Нью-Йоркского Метрополитен-музея. Мальчишкой он бесчисленные часы проводил там и обожал Уильяма. Поэтому своего первенца назвал в его честь. Я последовал по стопам отца и практически живу в музее.
    — Вам лучше многих известно, как работает музейная охрана.
    — А я-то гадал, когда вы спросите. Да, но тем не менее я не смог помочь полиции выяснить, как взломали нашу охранную систему. Генри Норт подозревает меня в убийстве. Да, ‘Пахтальщица-Женщина’ — мой любимый экспонат, я его обожаю. Но даже если бы Марджери подала на развод (чего она не делала), скульптура не нужна мне для себя лично; я хочу, чтобы ее видел весь мир. А сейчас она исчезла. И я понятия не имею, каким чудесным образом это произошло и почему автор письма думает, что она у меня.
    — Уверена, полиция выяснит, что кто-то испортил камеры наблюдения или что-то подобное.
    Уильям удивленно посмотрел на меня.
    — Разве Норт вам не рассказал? Я был в музее, когда все случилось. Рядом с кабинетом Марджери. Я бы увидел или услышал, если бы там кто-то был. Но там не было никого.
    Уильям пошел за Нортом, а я ошеломленно смотрела ему вслед.
    
    — Гиппопотам вырвал у тебя язык? — спросил Норт, когда мы вернулись к машине. — Ты непривычно тихая. Непохожа на себя. Скажи, что тебя осенила гениальная идея во время беседы с Уильямом. Тогда моя смерть от переохлаждения на веранде будет ненапрасной.
    — Понимаю еще меньше, чем когда вошла в дом. — Я завела машину.
    — Следуй за ним. — Включив обогреватель, Норт указал на подъездную аллею, куда задним ходом выруливал Уильям. — Что бы ты ему ни сказала, сработано прекрасно. Вероятно, он едет проверить награбленное.
    — Мы не поедем за ним. Он собрался в полицию.
    — Сдаться? Еще лучше. Почему ты не сказала мне, что все так замечательно прошло?
    — Он покажет им письмо с угрозой, которое получил по почте сегодня утром.
    Норт усмехнулся.
    — Ну, как же.
    — Я серьезно. Сама его читала.
    Норт выругался.
    — Очередная уловка. Пытается отвести от себя подозрения.
    
    Как оказалось, полиция решила точно так же. На следующий день Уильяма арестовали.
    На бумаге обнаружили четкий водяной знак, а при обыске дома нашлась пишущая машинка и бумага, использованные для написания анонимных писем.
    Вроде можно было успокоиться, но что-то не отпускало меня, застряло в моем сознании, не давая увериться в том, что Уильям убил жену, и твердя, что разгадку нужно искать в проклятии.
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    Со слов Норта (бог знает, как ему удалось получить информацию, ведь в прессу она не попала), Уильям настаивал на своей невиновности, говорил, что кто-то забрался в дом и воспользовался машинкой.
    Туманным воскресным утром мы с Нортом сидели напротив музея Лексингтона. Он стоял в

  Норт-Бич*

    Район на северо-востоке Сан-Франциско, примыкающий к Китайскому кварталу, Финансовому району и Рашен-хилл. Являлся "Маленькой Италией" Сан-Франциско.

   — богемном и любимом туристами районе, который уже не считался итальянским, хотя вдоль Коламбус-авеню и Бродвей-стрит все так же располагались старейшие и лучшие итальянские рестораны. Мы заняли самое удачное место — на тротуаре на пересечении двух улиц. Идеальная позиция для наблюдения; другие посетители попивали капучино, с завистью оглядываясь на нас.
    Не думаю, что Норту повезло отхватить этот столик. Генри Норт всегда просчитывал все варианты и был готов к любому повороту событий. Как-то раз ему для совершения кражи нужен был столик с конкретной точкой обзора, и, не зная, кто именно его займет, он достал билеты в оперу, на экзотическое танцевальное шоу, зарезервировал столик на ужин в ресторане, куда простым смертным не попасть, и предусмотрел еще кучу вариантов. Интересно, куда отправились счастливчики, которые зарезервировали этот столик? Надеюсь не на автостоянку, откуда — Норт вполне мог такое устроить — эвакуируют их машину.
    — Жаль, что ты не успела разобраться с проклятием до того, как Уильяма уличили, — сказал Норт. — Я ведь сразу понял, что эта задачка тебя зацепила.
    — В любом случае проклятие сейчас бесполезно. Ты видел, сколько сайтов появилось после убийства Марджери? Они публикуют сведения о проклятии якобы ‘из первоисточника’, но это пустышки, которые основаны на событиях трехдневной давности. Из проклятия сделали легенду, фальшивую на 99 процентов. Скажите, как работать историку в XXI веке?
    — Вот почему ты хочешь покопаться в музейном архиве?
    — Скульптуру ведь так и не нашли.
    Первоначально мы договаривались встретиться в музее, но, будучи местом преступления, он все еще был закрыт для посетителей. Небольшое здание не стали огораживать полицейской лентой. Вместо этого на двустворчатые двери повесили табличку с надписью ‘ЗАКРЫТО’. Музей оказался меньше, чем я запомнила, — размером с книжный магазин ‘Сити Лайтс’, уже тысячу лет стоявший вниз по улице.
    — Без сотрудничества с полицией жизнь была проще, — сказал Норт. — Достоинство музейного консультанта оскорблено тем, что его не пускают в музей.
    — Внутри кто-то есть, — я указала на окна второго этажа. — Видишь луч фонарика?
    Норт выругался и выскочил из-за стола. Я перекинула свою красную сумку через плечо и перебежала через улицу, обогнав Норта.
    — А теперь я его не вижу, — сказала я, подбежав ко входу в здание. — Сейчас туман. Может, просто отразился свет автомобильной фары?
    Хотя я сама себе не верила. Внутри музея определенно мельтешил свет.
    — Нет, — Норт резко потряс головой. — Давай за мной.
    Мы поспешили вдоль по улице мимо антикварной лавки и художественной галереи, пока не дошли до узкого переулка, который привел нас к площадке для выгрузки товаров позади магазинов.
    — Где их машина? — пробормотал он, доставая мобильный телефон. Отвернувшись от меня, Норт с кем-то тихо разговаривал, так что я не смогла разобрать слов. Буквально через минуту он повернулся ко мне с покрасневшим лицом. — В музее не полиция.
    — Возможно, кто-то из персонала, — в моем голосе было больше убежденности, чем в душе. Эти мелькающие огоньки...
    Норт покачал головой и уставился на заднюю дверь.
    — По словам полицейских, внутри музея никого не должно быть.
    — Где будем ждать? — уточнила я.
    — Кого ждать?
    — Полицию.
    — И опять на сцене твоя очаровательная

  naïveté*

    "наивность" (фр.)

  . Полиция арестовала убийцу. У них есть более опасные преступления, чем незаконное проникновение через полицейское ограждение.
    — Никто не придет? А что если у Уильяма был сообщник? Или он вообще невиновен?
    Норт набрал какие-то цифры на кнопочной панели рядом с задней дверью. Замок щелкнул, и Норт с улыбкой открыл дверь.
    — После вас.
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    — Ужасная идея, — прошептала я, когда мы с Нортом крались по ‘черному ходу’ музея, освещая путь фонариком моего мобильного, и тут же наткнулась на одну из коробок, сложенных у стены.
    — Ты права, — Норт, не понижая голоса, щелкнул выключателем. — Первое (или... запамятовал... семнадцатое?) правило воровства — вести себя так, будто ты у себя дома. Никто не обращает внимания на свет в окнах квартиры или офиса. А вот подозрительный луч фонарика внимание привлечет. Если бы свет просто был включен, ты бы проигнорировала. Ты морщишься, Джая? А кто из нас хотел попасть в музей?
    — А что, желание сохранить кусочек истории — это преступление?
    — В данном случае — да, ведь оно подразумевает незаконное проникновение.
    Мы подошли к очередной запертой комнате. Норт набрал код и, вновь достав ключ странной формы, вставил его в замок.
    — Так вот что значит высокий уровень защиты, — произнесла я, проходя в выставочный зал.
    — Тут еще и камеры есть, — Норт указал вверх на лепной потолок, но я не смогла разглядеть никаких камер. — Не беспокойся, я удалю файлы, как только мы тут закончим.
    — Разве убийца не мог поступить так же?
    — Уильям? Теоретически возможно, — неохотно признал Норт, — но крайне маловероятно. Суть не в этом, а в том, чтобы понять, что слу... — он замолчал, потому что лампочки замигали.
    У меня перехватило дыхание. Лампочки замелькали, когда мы пересекали пустое пространство, где до этого стояла ‘Женщина’.
    — Должно быть, проводка неисправна, — сказала я.
    — Интересно... Я сейчас вернусь. Не волнуйся, я ненадолго.
    В ожидании Норта я осмотрела скульптуры. Затейливые фигурки из песчаника располагались за стеклянными витринами, а большие скульптуры были выставлены открыто, чтобы посетители могли изучить их до мельчайших подробностей. Это относилось и к оставшимся панелям из иносказания о Пахтаньи Молочного Океана, центральный элемент которых теперь отсутствовал. Я вспомнила о проклятии. Того, чьи нервы были на пределе, мерцающие лампы музея могли навести на мысль о привидениях. Мерцали ли они так же в ночь убийства? Пытался ли преступник напугать Марджери? С какой целью? Может, преступников было несколько, и именно поэтому кто-то полагает, что пропавшая скульптура у Уильяма? И зачем приплетать колониальный закон, если решили запугать ее проклятием?
    Гарольд Лексингтон утверждал, что вывез скульптуры из Камбоджи в 1924 году, то есть до введения запрета. Однако он приехал в Сан-Франциско в 1925 году, а музей создал еще спустя годы. Интересно... в некрологе была ошибка или непроверенные данные?
    — Бу! — раздалось у меня под ухом. Непроизвольно отшатнувшись, я наступила кому-то на ногу. А поняв, что это Норт, не собиралась извиняться перед тем, кто однажды меня похитил.
    Норт длинно цветисто выругался.
    — Вот, что я получаю за разгадку тайны.
    — Ты ее разгадал?
    — Ну, не совсем. Я выяснил, что мы здесь одни. А для того, чтобы лампы мерцали, установили специальное устройство.
    — Чтобы Марджери поверила в проклятие, — подытожила я.
    — Или чтобы расшатать ей нервы. Чертовски действенно. Признаюсь, у меня чуть сердце не остановилось.
    — А раньше ты не замечал, чтобы лампы мигали?
    Норт покачал головой.
    — Должно быть, Уильям настроил его на время, когда они вдвоем работали допоздна.
    — Сейчас не так поздно, — заметила я. — И Уильям тоже волновался из-за проклятия.
    — Джая, этот человек убил свою жену. Он не сидел на месте. И наверняка позже изменил настройки таймера, чтобы сбить нас с верного пути.
    — Возможно. О чем ты говорил мне, когда лампы замигали? О том, что здесь ведется запись на камеру.
    — Да. Запись не удалялась в ночь преступления. И не была искажена. Камеры работали, и на пленке видно, как после ухода персонала Марджери заходит в кабинет. Она оставила дверь открытой. Позже Уильям вернулся в музей, чтобы поработать в своем кабинете. Он не подходил к ее двери, однако камера в холле показала, как она закрывается. Ни скульптура, ни Марджери не покидали кабинета. И все же полицейским пришлось взламывать дверь после того, как Уильям вызвал их, якобы услышав крик Марджери. Хотя я не могу понять, в чем состоял трюк, обеспечивший ему алиби. И — нет, здесь нет потайных ходов. Единственная тайная комната — большой сейф в кабинете Марджери, где хранилась скульптура до своего исчезновения.
    — В офисах нет камер? — спросила я.
    — Людям нужна толика уединения.
    — Ты можешь провести меня в кабинеты?
    Ступени узкой винтовой лестницы, ведущей в офисы на втором этаже, скрипели у нас под ногами. Вторым способом подняться наверх был грузовой лифт высотой в два моих роста, который использовали для перемещения скульптуры в сейф Марджери. У Норта были ключи от всех комнат. Он пояснил, что наличие нескольких ключей от одного кабинета послужило причиной установки задвижек, чтобы можно было не бояться вторжения посторонних.
    Пока я осматривала кабинеты Уильяма и Эмили, Норт прошел через холл к офису Марджери. Я нашла упоминание о скульптуре почти во всех папках, ведь она была центральным экспонатом музея и любимицей Уильяма. Эмили она тоже нравилось, и мне стало любопытно, правду ли говорил Уильям о том, что они с Эмили лишь хорошие друзья. Уильям упоминал еще и о том, что Эмили интересовалась проклятием.
    — Чем ты там занят, Норт? — крикнула я через холл.
    Когда он не ответил, меня, как уже неоднократно, поразила мысль, что он сам может быть причастен к краже. Но если так, зачем ему я? Может, он еще за чем-то охотился?
    Я нырнула под оградительную ленту и вошла в офис Марджери.
    — Земля вызывает Норта.
    — Ни черта не понимаю, — бормотал он.
    — Как Уильям все провернул?
    Норт кивнул, не отрывая глаз от двери, через которую я вошла.
    — Я думала, тебе неинтересен способ, главное — вернуть скульптуру.
    — Как я смогу предотвратить подобное в будущем, если не понимаю, каким образом скульптура весом в сотни фунтов исчезла не только из надежного сейфа, но и из запертой изнутри комнаты?
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    — Раз уж мы на месте преступления, расскажи что произошло.
    Норт теребил воротник и нервно оглядывал комнату.
    — В последнее время Марджери и Уильям не ходили в музей вместе. Вечерами после закрытия Марджери работала одна в своем кабинете. Она доверяла моей охранной системе и не предполагала, что ее убьет один из тех, у кого есть возможность проникнуть в музей — Уильям, Эмили или Клей.
    — Она работала в этом кабинете?
    — Ее нашли там, — Норт указал на угол. — Марджери ударили тяжелой бронзовой статуэткой, которая стояла на столе.
    — Говоришь, Уильям слышал происходящее?
    — Да. Уильям прибыл уже после Марджери и прошел в свой кабинет. Камеры это подтверждают.
    — Почему они оба работали так поздно?
    — После того как центральный экспонат убрали из выставочного зала, они искали, чем его заменить, поэтому и работали сверхурочно. Уильям говорит, что видел свет в открытой двери кабинета, но внутрь не заглядывал. И опять же, это подтверждают камеры. Через несколько секунд они показывают, как дверь закрывается. Она распахивается вовнутрь, так что на камерах не видно, кто именно закрыл ее.
    — Но ведь позже в комнате обнаружили только Марджери — больше никого.
    Норт кивнул.
    — Да, к тому времени, как приехала полиция. Уильям утверждает, что услышал крик Марджери и выбежал из своего кабинета. Однако учти: камеры не записывают звук. Уильям пытался войти, но дверь была заперта изнутри. Когда жена не откликнулась, он набрал 9-1-1. Взломав дверь, полицейские обнаружили мертвую Марджери Лексингтон. Одну. Сейф был распахнут настежь, а скульптура исчезла.
    — Здесь нет ни одного окна.
    — Окна только в музейной части здания. Так что думаешь?
    — Думаю, мне нужно подкрепиться. В одиночестве.
    
    Однако в одиночестве мне есть не пришлось. Мой лучший друг Санджей между своими представлениями оказался в городе и согласился пообедать в камбоджийском ресторане в

  Мишен Дистрикт*

    Mission District — старейший район Сан-Франциско. Здесь преимущественно проживают мексиканцы, которые составляют половину населения района, а другая половина — это афроамериканцы, азиаты, поляки, немцы и ирландцы. Район знаменит своей настенной живописью. На многих улицах стены зданий и заборы украшает граффити. Здесь расположено множество кафе и ресторанов, предлагающих мексиканскую, сальвадорскую, гватемальскую и никарагуанскую кухню, а также лотков, где уличные торговцы бойко торгуют едой.

  . Успешный фокусник, выступавший под псевдонимом Ганди Гудини, он обладал большим самомнением и еще большим сердцем. В какой-то короткий промежуток времени я задумывалась, могут ли наши дружеские отношения перейти в нечто большее, но этому не суждено было случиться. Я влюбилась в другого, а Санджей, с которым я виделась по нескольку раз в неделю и так же часто спорила, больше походил на моего брата, чем мой родной брат Махилан.
    Как фокусник, Санджей мог проанализировать невозможные на первый взгляд события. В состоянии бодрствования он большую часть времени обдумывал, как одурачить публику. Но когда я за ланчем из рыбы амок по-камбоджийски и салатом с тертым манго рассказала ему о деле, он откинулся на спинку стула и покачал головой.
    — Не понимаю, как такое возможно, — сказал он.
    — От тебя ожидалось совсем другое. Я надеялась, что ты не снял ‘котелок’ во время обеда лишь потому, что собирался вытащить оттуда скульптуру в миниатюре или что-то, что пролило бы свет на ее исчезновение.
    — К прискорбию, нет.
    Он приподнял шляпу и, прежде чем быстро вернуть ее на место, скривился. Его густую черную шевелюру покрывала широкая марлевая повязка.
    У меня перехватило дыхание. Повязка тянулась от левого уха больше чем на три дюйма.
    — Неудачное время для новой иллюзии, — сказал он. — Восемь швов.
    — Как ты себя чувствуешь? Когда это случилось? Почему мне не позвонил?
    Он ухмыльнулся.
    — Это случилось в Лос-Анджелесе. И я в порядке. Меня больше беспокоят волосы.
    Я успокоилась и рассмеялась. Ну, конечно. Бегали бы за ним фанатки из ‘Героини Ганди Гудини’, если бы не его пышная шевелюра? Похоже, им подвернулась возможность проявить нежность и заботу.
    — А что? — вопросил он. — Это мой источник дохода. Я должен выглядеть на все сто. Пока не заживет, придется выступать в тюрбане, а это исключает все иллюзии с волшебным котелком.
    — Ты на обезболивающих? Может, поэтому и не получается разрушить эту иллюзию невозможности?
    — Не-а. Если в кабинете Марджери Лексингтон и впрямь нет секретных выходов и видеозаписи не фальсифицированы, камбоджийское проклятье, похоже, единственное объяснение. В которое я, безусловно, не верю. И остается лишь...
    Я перегнулась через стол.
    — У тебя есть идея?
    Официантка выбрала именно этот момент, чтобы принести кофе и тыквенно-кокосовый пудинг на десерт, который, к слову, мы не заказывали.
    — За счет заведения, — она смущенно улыбнулась Санджею. Милашка. Интересно, подсунет ли он ей одну из своих визиток?
    — Так тебя осенило? — напомнила я.
    Я положила сахар в кофе, не сводя глаз с Санджея. И поплатилась за это. Сделала глоток и передернулась. Кофе с солью и тайским перцем — странное сочетание даже для меня.
    — Это могло быть видео реальной ситуации, но в другое время. Что, если все случилось другим вечером? Должно быть, именно так.
    Я покачала головой.
    — Я думала об этом. Эксперт по безопасности подтвердил, что записи не были фальсифицированы. Кроме того, они показывают все, что произошло.
    — Эксперт по безопасности? Почему ты с ним работаешь? Меня так увлекла эта головоломка, что я даже не спросил, почему ты над ней бьешься?
    — Потому что это пропавшая часть истории.
    — Ты прочитала о ней и предложила свои услуги?
    — Не совсем, — промямлила я.
    Санджей понюхал пудинг. Он был осторожным едоком и с подозрительностью относился к незнакомым блюдам.
    — Ты что-то недоговариваешь, Джая.
    — Тебе следует оставить официантке свой номер.
    — Почему ты думаешь, что я этого уже не сделал? — Усмехаясь, он непринужденно вертел между пальцев визитку размером с игральную карту. — А сейчас ты хочешь меня дезориентировать. Меняешь тему. Разве у тебя нет настоящей работы: все эти лекции, к которым нужно готовиться?
    Он был прав. И это очень раздражало.
    Я оставила Санджея флиртовать с официанткой и направилась в кампус готовиться к лекциям. Лейн уезжал работать за границу, и мне следовало проводить время с большей пользой, чем решать проблемы для Генри Норта. Но в таком случае надо смириться с потерей уникальной камбоджийской скульптуры. Я ожидала, что если Уильям действительно виновен, он может пойти на сделку с прокурором и добиться смягчения приговора в обмен на возврат культурной ценности.
    Как ни старалась, я не могла сосредоточиться на лекции. Уильям, испытывающий чувство вины, и мистификация с проклятьем не складывались в одно целое. Я что-то упускала.
    
    На следующий день я узнала, что мои сомнения оправдались. Уильяма отпустили под залог, а приехав домой, он стал жертвой покушения.
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    Уильяма пытались отравить. Он выжил, но был очень плох.
    Норт просил меня встретиться с ним в больнице, где он находился вместе с сестрой Уильяма и его коллегой Эмили. Я отказалась. Не хочу больше совать нос в убийственные дела Лексингтонского музея. Я надеялась, что скульптура вернется, но хватит с меня игр в детектива.
    Если бы все было так просто.
    
    В понедельник утром Норт ждал меня в моем кабинете. Признав поражение, я вывесила объявление на двери, что освобожусь через пятнадцать минут.
    — Полагаю, мне нужно уложиться в это время, — сказал Норт. — Ты была права: виновата любовница, а не муж.
    — Я не так сказала; а просто, что не уверена, что это Уильям.
    — Головастая.
    — И не была Эмили его любовницей. Ее арестовали?
    — Кем бы она ему ни была, ее пока не арестовали. Однако Уильям отравился любимым лакомством: печеньем из миндальной муки без сахара с острыми сухофруктами из Камбоджи, которые замаскировали вкус яда. Печенье испекла Эмили — якобы, чтобы отпраздновать его освобождение. Уильям успел вызвать скорую, и она не смогла избавиться от улик.
    — Ужасно. Но раз я не разбираюсь в ядах и это не светский визит, ‘Женщину’, видимо, еще не нашли?
    Объяснение Норта прервал стук в дверь. Я сказала студенту, что буду через несколько минут.
    — Что сказал тебе этот юный негодяй? На тебе лица нет.
    Я прислонилась к двери, мысли лихорадочно крутились в голове.
    — Слова ни при чем. Но само вмешательство. — Я задумалась обо всем, что узнала в эти три дня. — Закрытая дверь кабинета... Жгучая соль вместо сахара... Марджери обрила голову для благотворительности...
    — Ты поняла, — прошептал Норт.
    — Возможно. — Мой взгляд остановился на Норте. — Узнай для меня кое-что. — Я написала вопросы на клочке бумаги и протянула ему. — Позвони, когда найдешь ответы.
    Он нахмурился.
    — Медицинская карта? Откуда я ее возьму? Первое совершенно определенно не подлежит разглашению.
    — Когда это тебя останавливало?
    — И то верно.  
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    К концу лекций Норт ждал меня у кабинета.
    — Ты оказалась права, — сказал Норт. — У нее была меланома четвертой стадии. И она умерла не от удара, а от передозировки морфия. Как ты поняла? И какое это имеет значение?
    — Единственное разумное объяснение казалось маловероятным, пока не состыковался последний факт. Но Марджери Лексингтон не только из-за болезни совершила самоубийство...
    — Самоубийство?
    Я кивнула.
    — Именно так произошло невозможное преступление.
    — Ты забыла о покушении на Уильяма. Если она не восстала из могилы...
    — И это я тоже могу объяснить. Давай начнем сначала. Марджери и Уильям фактически разошлись. Статьи в газетах подтверждают слова Уильяма, что она была членом благотворительного общества Сан-Франциско, а Уильям занимался научной работой в музее и не высовывался. Другими словами, она стремилась быть значительной. Всегда на переднем плане и в центре внимания. Она лишь притворялась беспомощной жертвой, когда наняла тебя.
    — Я этого и не говорил, — возразил Норт.
    — Она сказала тебе, что боялась писем, проклятия. Я должна была понять еще раньше из разговора с Уильямом, что проклятия не существовало. Марджери сама придумала его месяц назад.
    — Проклятие было, — рявкнул Норт.
    — Скажи мне, почему мы так решили?
    — Об этом писала ее бабушка, Сара. Есть документ. Разве вы, историки, не об этом печетесь — об исторических документах?
    — На самом деле в рассказах бабушки и дедушки говорится лишь о том, что их предупредили. Естественно, предупредил рассерженный камбоджиец, чье наследие они украли.
    — Марджери говорила, это было проклятие, а не предупреждение, — начал Норт и тут же выругался. — Вот я себе и ответил.
    — Боюсь, именно так. Все, что известно о проклятии, рассказала Марджери в прошлом месяце. Она и мужа обработала, когда стала получать письма с угрозами, которые, естественно, отправляла самой себе. И только после этого рассказала подробности о смерти деда и ‘призналась’ Уильяму, что скрывала их, поскольку ее бабушка боялась проклятия. Марджери не рассказывала Уильяму о смерти отца, потому что это, вероятно, было для нее болезненно, и теперь воспользовалась возможностью выдумать ‘загадочные обстоятельства’.
    Норт выругался.
    — До ее смерти в сети не было ни одного упоминания о проклятии, — продолжала я. — И о нем ничего нет в архивах музея. Я сначала решила: это потому, что их интересовали факты, а не погоня за сенсациями, — а потом поняла, что причина в том, что проклятия никакого не было.
    — Она ненавидела его, — сказал Норт. — За то, что заставлял чувствовать себя пустышкой и эмоционально привязался к Эмили. А еще Уильям и Эмили любили эту скульптуру...
    — Она умирала, — сказала я. — И никому не сказала об этом. Сказала, что побрила голову для благотворительности. Они с мужем фактически жили раздельно, так что несложно было сыграть этот спектакль. Озлобленной и одинокой Марджери пришла в голову мысль обвинить Уильяма в своей смерти. А если его не арестуют, он умрет, приготовив свой любимый десерт. Она наверняка знала, что ее может ждать провал. И на этот случай лишила его обожаемой скульптуры.
    — Как она убила его из могилы?
    — Она подсыпала яд заранее.
    — Она не была монстром, способным убить случайного человека, — сказал Норт. — Одно дело убить ненавистного мужа, но невинного человека... Не думаю.
    — Я тоже. Любимое печенье Уильяма домашнего приготовления, и в нем есть необычный ингредиент. Не думаю, что кто-то еще захочет такое есть. Марджери знала, что отравится только Уильям.
    — Почему невозможное преступление? Если в первую очередь она хотела подставить Уильяма, зачем создавать ситуацию, обеспечивающую ему алиби?
    — Не думаю, что она хотела этого. Вспомни, Марджери была в музее одна. Скульптуру уже переместила из сейфа в другое место. Она планировала принять морфий, чтобы все выглядело так, будто кто-то хотел заставить ее открыть сейф и случайно ввел сверхдозу препарата. Она собиралась оставить открытыми двери сейфа и кабинета...
    — Когда в музей неожиданно заявился Уильям, — продолжил Норт, — она уже привела план в исполнение, поэтому должна была запереть дверь.
    — Она должна была быстро что-то придумать. Ввела себе остаток препарата, стала кричать и обрушила на себя тяжелую скульптуру, чтобы выглядело так, будто кто-то ударил ее.
    — А я-то думал, что я — король запасных планов, — пробормотал Норт, — но Марджери меня обставила. Убить себя и обвинить Уильяма. А если не попадет в тюрьму, убить его из могилы. Или, по крайней мере, лишить удовольствия наслаждаться своей любимой скульптурой. Чертовски гениально.
    — У нее был и четвертый план, — сказала я.
    Норт приподнял бровь.
    — В письмах упоминался французский закон о колониях, помнишь? Хочешь пари: когда мы найдем барельеф, рядом с ним окажутся доказательства того, что дед Марджери не покидал Камбоджу до 1925 года. Ну или хотя бы результаты ее расследования, которые ставят под сомнение время вывоза скульптуры. Так или иначе, ‘Женщина’ Уильяму не достанется.
    — Жаль, что тебе не достанется заслуженное вознаграждение, Джая. Тайна раскрыта, но скульптура потеряна навсегда.
    — Неужели?
    Норт уставился на меня.
    — Ты знаешь, где она?
    — Думаю, да. Она там, куда ее могла спрятать только Марджери. Если подумать, это очевидно. Место, о котором могла подумать только она.
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

    
    Когда Уильям очнулся на следующий день, рядом с ним была Эмили. Полиция вышла на подрядчика, которого наняла Марджери ‘починить’ разрушенное землетрясением заднее крыльцо. Работник через переводчика подтвердил, что его ‘из сентиментальности’ попросили закопать старую плиту из песчаника и щедро заплатили за то, чтобы он в определенную дату отправил письмо.
    Полиция откопала ‘Пахтальщицу-Женщину’ под отремонтированной скамьей, которую, как думал Уильям, Марджери решила починить из-за их любимого бегемота. Барельеф был завернут в пленку вместе с документацией о том, что он был доставлен в Америку в 1925 году. Ему было не так уж плохо под бегемотом Уильямом — прямо под его пятой точкой.
• Ганди Гудини
    НА сцене молодой человек в безупречно чистом котелке тщетно пытался высвободиться из двадцатифутовой рыболовной сети, наброшенной на него.
    Сеть оказалась тяжелее, чем представлялось, и когда она опустилась на молодого человека, он упал на колени. Он сбросил стянутые узлами веревки с плеч, сдвинув при этом котелок, из-под которого выскользнул и слетел на пол лепесток розы.
    — Сеть не должна упасть, пока я не доберусь до сундука, — произнес он повышенным тоном и, прекращая вертеться, поправил шляпу. — Маркус, помоги снять с меня эту штуку.
    Санджей Рай, он же Ганди Гудини, отрабатывал номер для своего магического шоу в

  долине Напа*

    Napa Valley — знаменитый винодельческий регион Калифорнии к северу от Сан-Франциско, который славится своими бесчисленными виноградниками, разбитыми среди холмов.

  на винодельне Кейв Дуэллер. Это был первый день подготовки к серии представлений, которые должны были состояться во время летнего туристического сезона. Возраст Санджея приближался к тридцати годам, и у него уже появилось немало поклонников. Ему нравилось думать о себе как о фокуснике и иллюзионисте-

  эскаписте*

    Эскейпология (англ. Escapology, иногда эскапология) — разновидность иллюзионизма, искусство освобождения от пут посредством костных и мускульных манипуляций. Исполнитель трюка, которого по-английски называют "escapologist", может освободиться от наручников, смирительной рубашки, выбраться из клетки, гроба, стальной коробки, бочки, мешка, горящего здания, аквариума и других опасностей, которые часто сочетаются в одном представлении.

  двадцать первого века в классическом антураже. Он выступал в смокинге, поочередно меняя головные уборы: котелок и тюрбан.
    — Извини, сейчас подойду, — раздался голос над сценой.
    Через несколько секунд на сцену прошаркал жилистый рабочий. Рубашка большого размера и джинсы болтались на нем, как на вешалке.
    — Эта сеть слишком тяжелая, — заявил Санджей.
    — Вообще-то ты сам ее купил, — напомнил Маркус.
    — Вообще-то ты накинул ее мне на голову вместо того, чтобы накрыть сундук.
    — Позову Уоллиса помочь мне.
    — Лизетт должна быть за кулисами, — начал Санджей, но Маркус уже вышел из театра через служебный вход.
    Санджей вновь поправил котелок, убедившись, что он плотно сидит на густых темных волосах. Сеть давила на шею и плечи, однако шляпа была значимым реквизитом, и если он снимет ее сейчас, Маркус, Лизетт или Уоллис могут узнать его секреты. Этого не должно случиться.
    — Я его привел! — крикнул Маркус с заднего ряда. Управляющий театром Уоллис выглядел не лучшим образом. Нетвердой походкой он шел по проходу между рядами, в руке его покачивался бокал с красным вином. Было только пять часов, но этот бокал был у Уоллиса явно не первым. Нахождение на территории винодельни, похоже, губило его рабочий настрой. Такими темпами красивое лицо Уоллиса через несколько лет приобретет красный оттенок.
    — Маркус здесь и сам справится, — сказал Санджей, глядя в остекленевшие глаза управляющего.
    — Ха! — гаркнул Уоллис. — Теряешь навыки, а, Гудини?
    Санджей ненавидел, когда Уоллис называл его Гудини. Большинство произносили это имя с уважением. Но не Уоллис. В его голосе звучала издевка. Санджей хотел, чтобы на месте Уоллиса сейчас была милашка Лизетт.
    Уоллис поставил бокал на край сцены и стал взбираться на нее. Он был не крупного телосложения, но, влезая на сцену, тяжело дышал. Санджей удерживал шляпу, пока двое мужчин поднимали сеть. Один из узлов зацепился за пуговицу на манжете длинного рукава Маркуса, и сеть вернулась обратно. На всякий случай Санджей не надел ни один из своих многочисленных смокингов: он в первый раз работал с этим волокном и не знал, как оно будет воздействовать на ткань. Если бы возникла необходимость, Санджей смог бы освободиться, не снимая шляпы — швейцарский армейский нож входил в реквизит, спрятанный на теле, — но ему не хотелось портить новый замечательный реквизит.
    Управляющий в подпитии и рабочий сцены в мешковатой рубашке освободили Санджея меньше чем за минуту.
    — Положу ее на место, — сказал Маркус.
    Уоллис сгреб свой бокал и, посмеиваясь про себя, направился к выходу.
    — Я еще час буду в кабинете, — бросил он через плечо, — на случай каких-нибудь магических казусов.
    — Лучше бы ты позвал Лизетт.
    Санджей отряхнул колени.
    — Кто-то называл мое имя?
    Лизетт вышла из-за кулис с коробкой пластиковых музыкальных инструментов; ее вьющиеся золотисто-каштановые волосы сияли в свете прожекторов.
    — Ох! — воскликнула она при виде сети. — Она ведь должна упасть на сундук.
    — Да понял я! — рявкнул Маркус. — Знаю, что облажался.
    
    В прошлом сезоне Санджей с удовольствием работал с супружеской парой — Лизетт и Маркусом — до того, как Лизетт закрутила интрижку с Уоллисом. Насколько он понял, она длилась недолго, но в отношениях наступила натянутость. Фокусник надеялся, что они смогут сконцентрироваться на работе и помочь ему подготовиться к выступлению, которое состоится на следующей неделе. Билеты на первое субботнее представление были уже распроданы. Что важнее, на него придет Джая. Они лишь недавно познакомились, но в ней было что-то особенное. Впрочем, Маркус, наверное, так же думал о Лизетт, пока не узнал, что на самом деле она спит с Уоллисом, а не занимается скрапбукингом с подружкой.
    
    Маркус с трудом вернул сетку на прежнее место над сценой. Ассистент Санджея должен был приехать завтра вечером, и им предстоит череда генеральных репетиций. Обычно первый день наладки реквизита обходился без нервотрепки. Обычно.
    — Готов? — спросил Санджей.
    — Хочу удостовериться, что снова не уроню сеть раньше времени, — ответил Маркус с подвесного мостика. — Сейчас уточню у Уоллиса насчет рычагов. — И Маркус достал мобильник.
    — Не отвечает. Ну да ладно. Уверен, что все сделал правильно. Э-э-мм... Да, вполне уверен.
    — А звучит с точностью до наоборот.
    — Все в порядке, Санджей. Не беспокойся. Мы же сняли с тебя сеть, и снова снимем, если понадобится.
    Этого Санджею хотелось меньше всего.
    — Может, поищешь Уоллиса?
    — Не хотелось бы оставлять без присмотра этот рычаг.
    Санджей вздохнул.
    — Ладно, поищу сам.
    
    Направляясь к административным помещениям винодельни, Санджей старался не думать, что его поджидает в этом сезоне. Маркус не был таким забывчивым — измена жены явно подкосила его.
    На стук Санджея в дверь кабинета Уоллиса не последовало никакой реакции. Он взглянул на часы и вновь постучал. Прошло меньше тридцати минут с их последней встречи, и обещанный Уоллисом час пребывания в офисе еще не вышел. Вероятно, алкоголь выветрил у него все из головы. Прежде чем вернуться в театр, Санджей попробовал открыть дверь, она была заперта.
    
    — Он уже ушел домой, — доложил Санджей по возвращении.
    — Странно. — Маркус закрепил веревку, которую держал, и спустился вниз. — Уоллис никогда так рано не уходит.
    — Ну, сегодня он сделал исключение. Заметили, как он много пьет в последнее время? Дверь в кабинет запер, а свет выключить забыл.
    — Что?
    — Из щели под дверью пробивался свет, — сказал Санджей.
    Маркус помрачнел.
    — Он запирает дверь, если не хочет, чтобы его беспокоили, — прохрипел он и поспешил к зданиям винодельческого комплекса, граничащих с театром.
    Санджей последовал за Маркусом.
    Санджей не беспокоился. Все знали, что Уоллис запирает дверь с тех пор, как стал вести кассу театра.
    — Уоллис! — Маркус забарабанил в дверь. — Лизетт там с тобой?
    Ответа не последовало. Маркус стал дергать ручку. Дверь затряслась, но не поддалась.
    — Ты ведь можешь открыть ее, — тыкнул он пальцем в фокусника.
    — Ты имеешь в виду взломать?
    — Я знаю, что ты это можешь. Видел твои фокусы.
    — Иллюзии, — поправил его Санджей.
    — Так можешь или нет?
    — Думаю, мне не следует...
    — О! — Маркус скрестил руки на груди. — В таком случае, твои фокусы — всего лишь обман. И никакого мастерства. Понятно. Я всегда это подозревал.
    — Я могу ее открыть, — резко ответил Санджей.
    Он провел рукой по лбу — так показалось бы любому наблюдателю со стороны, — в это время кончики пальцев задели поля котелка, и в руку выскользнула тонкая отмычка. Санджей опустился на колени и принялся за работу.
    Когда через пять минут замок щелкнул, на лбу Санджея блестела бисеринка пота. Непростой оказался замок. Ригельный. Вдобавок отвлекало тяжелое дыхание стоящего над душой Маркуса, а также мысль о том, что развратная парочка внутри слышит, что происходит.
    Санджей толкнул дверь. Его не прельщала перспектива обнаружить в кабинете Лизетт и Уоллиса. Санджей встал и заглянул внутрь. Напряженность спала. Лизетт там не было. И Уоллиса тоже. Должно быть, он все же ушел раньше и просто забыл выключить свет.
    — Вот вы где, — раздался сзади мягкий голос. Голос Лизетт.
    — Охота за призраками, — произнес Санджей, а Маркус охнул.
    И тут фокусник заметил на полу вытянутую руку, выглядывающую из-за стола.
    Маркус бросился вперед, Санджей и Лизетт последовали за ним.
    — Боже мой, — произнес Маркус, опускаясь на колени рядом с распростертым телом Уоллиса и склоняя голову.
    Рядом с телом находился разбитый бокал, лужица из красного вина устрашающе походила на кровь.
    — Он не дышит.
    Маркус покачал головой и медленно поднялся на ноги.
    Крик Лизетт пронзил воздух. Трясущейся рукой она указала на руки Маркуса, испачканные в красной жидкости, слишком густой для вина.
    Санджей подошел ближе к Уоллису. Темная лужа крови растеклась возле шеи, а недалеко от тела на полу валялись острые ножницы с розовыми ручками.
    Все замерли. Время и пространство стали вязкими. Через много часов, как показалось Санджею (но, вероятно, прошло секунд пять-десять), вновь раздался крик Лизетт. Этот пронзительный звук заставил фокусника вздрогнуть.
    — Видите?! — кричала она. — Ножницы. Как они здесь...
    — Заткнись! — выкрикнул Маркус. (Визг вывел их всех из транса.) Глаза его метались по комнате.
    — Здесь никого нет, — ровным (несмотря на нервное напряжение) тоном произнес Санджей. Выступая на сцене, он всегда говорил уверенно, не позволяя эмоциям управлять голосом. — Надо вызвать полицию.
    Лизетт кивнула и подошла к телефону на столе.
    Санджей движением руки остановил ее.
    — Не отсюда, — сказал он. — Чтобы не уничтожить улики.
    Лизетт вздрогнула.
    — Телефон у меня в сумочке, а она за кулисами. — Девушка, не оборачиваясь, вышла.
    Санджей глубоко вздохнул и пошел к двери. Бросив взгляд на взломанный замок, он нахмурился. Фокусник медленно вышагивал на ‘пятачке’ перед офисом, внимательно разглядывая стены помещения. Он понимал, что в комнате никто не прятался, но что-то там было не так.
    — Не могу поверить, что она его убила, — прошептал Маркус.
    — Что? — Санджей остановился. — Лизетт никого не убивала.
    — Я тоже не хочу этому верить, но здесь лежат ее ножницы для скрапбукинга. А мы с тобой видели Уоллиса живым и здоровым и после все время провели вместе.
    — Она не могла этого сделать, — настаивал Санджей.
    — Еще несколько месяцев назад я бы тебе поверил, но после ее измены... я уже не знаю, чему верить.
    — Я хочу сказать, что вообще не понимаю, как она могла это провернуть... как кто-либо мог это сделать. Замок ведь не автоматический.
    — О чем ты говоришь?
    — Замок... — Санджей понизил голос, — в котором ты заставил меня поковыряться. Это ригельный замок. Вот почему я так долго возился. Если кто-то убил Уоллиса и сбежал, закрыв дверь, замок сам бы не закрылся. И в кабинете нет окна. Не понимаю, как это все можно проделать.
    — Бессмыслица какая-то.
    — Да, — согласился Санджей.
    
    В комнате вновь воцарилась тишина. Они ждали приезда полиции; Санджей вертел в руках котелок и ни к чему не прикасался. Он понимал, что произошла трагедия, но, по правде говоря, Уоллис никогда ему не нравился: он был похотливым бабником и должность свою получил только благодаря семейным связям. Так что Санджей вернулся к обдумыванию иллюзии, которую он хотел создать с помощью рыболовной сети.
    Сеть была новым дополнением к одной из его визитных иллюзий. Он выбирался из сундука, обвязанного цепями; и теперь для усиления эффекта невозможности решил накрыть сундук рыболовной сетью.
    Почему сеть упала не вовремя? Театр был построен относительно недавно и (вопреки некомпетентности управляющего) содержался в хорошем состоянии. Оборудование должно быть исправно. Напрашивается единственный вывод: причиной послужил человеческий фактор.
    Санджей поразмышлял над этой фразой — ‘человеческий фактор’. Мысли об иллюзии переплелись с мыслями об убийстве. Как будто они оба были иллюзией.
    — Маркус, — начал Санджей, — о каких рычагах ты хотел спросить у Уоллиса?
    — Что?
    — Ты сказал, что хотел спросить его о чем-то. Мы ведь поэтому пошли искать его.
    — Как ты можешь думать о своих трюках...
    — Иллюзиях, — автоматически поправил Санджей.
    — Да ни о чем особенном. Он упоминал о каком-то изменении, я забыл о каком. — 
Маркус осматривал рукав, избегая взгляда Санджея. Он салфеткой вытер кровь с рук, однако манжет правого рукава рубашки был испачкан пятнами крови.
    
    Возвращение Лизетт заставило Санджея ахнуть от неожиданности. Пока он смотрел на ее покрасневшие глаза, в голове встали на место кусочки пазла.
    — Они уже едут, — слабым голосом сказала Лизетт.
    — Лизетт, — сердце у Санджея заколотилось, — когда мы вошли в комнату, ты заметила кровь на ковре?
    — Да, — ответила она, — но я подумала, что это вино.
    — Там была лужица вина, — медленно произнес Санджей. Он надел шляпу и, размышляя, водил пальцами по ее жесткому ободку. — А ты видела две красные лужицы, когда вошла?
    — Нет, — девушка всхлипнула. — Одну.
    — Я тоже, — сказал Санджей. — Только сначала это было лишь вино. Не кровь. Потому что мы ошиблись моментом.
    — Моментом?
    Теперь сердце у Санджея было готово выпрыгнуть из груди. Лишь бы голос не выдал. Ведь здесь не театральная сцена, а реальная жизнь, и он находился в комнате с убийцей.
    — Уоллис, как обычно, заперся у себя в кабинете и отключился, выпив вина с подмешанным в него наркотиком. Маркус настоял на проникновении в офис... до того, как Уоллис проснется.
    — Чушь, — заявил Маркус. — Я весь вечер был с тобой.
    — За исключением того времени, когда ты привел Уоллиса на сцену. Он возвращался в кабинет с бокалом вина и уже пошатывался. Я был нужен тебе в качестве алиби. Ты знал, что Уоллис всегда запирает кабинет и что я сумею взломать замок. Ты мог провести со мной весь вечер, а потом мы бы вместе обнаружили тело. Но ты просчитался с замком — он не защелкивался автоматически при закрывании двери. Ты хотел подставить Лизетт, использовав ее ножницы и то, что в отличие от нее, у тебя есть алиби. Однако лишь у тебя был мотив для убийства.
    — Мои ножницы, — голос Лизетт дрожал. — Хочешь сказать, Маркус...
    — Ты сам сказал, я был с тобой! — воскликнул Маркус. — У меня есть алиби.
    — Оно рушится тем фактом, что Уоллис был жив, когда мы вошли в комнату, — сказал Санджей. — Он был накачан наркотиком. И потому был вялым на сцене. Наркотик уже подмешали в вино. Когда ты бросился к Уоллису якобы проверить, дышит ли он, то воткнул ему в шею ножницы: их легко было спрятать в рукаве мешковатой рубашки, — а алиби в это время стояло рядом с тобой.
    — Я испачкал руки в крови, когда пытался спасти его, — срывающимся голосом произнес Маркус.
    — Тогда, полагаю, у него в крови не обнаружат наркотика.
    Маркус молчал.
    — Ты использовал мои слабости, — покачал головой Санджей. — Подбил на поиски Уоллиса и раззадорил взломать замок.
    — Маркус, — прошептала Лизетт. — Как ты мог?
    Маркус посмотрел на жену сузившимися глазами.
    — Как я мог? Ты подстегнула меня. Думала, измена сойдет тебе с рук? Сойдет с рук вам обоим?
    
    Прежде чем Санджей сообразил, что происходит, Маркус устремился к телу Уоллиса. Он хотел забрать острые, как бритва, ножницы.
    Находясь в дверном проеме, Санджей понимал, что не успеет опередить Маркуса. Но он может сделать кое-что другое. Он снял шляпу и, целясь в голову Маркуса, метнул, как диск. Бросок практически удался — шляпа попала в шею.
    От крика Маркуса Санджея передернуло. Потеряв равновесие, убийца упал на стол. Фокусник быстро подбежал к котелку и, вытащив оттуда веревку, связал Маркусу руки за спиной.
    — Какого черта? — Маркус ошеломленно моргал. — Что это было?
    Санджей завязал последний узел (туже, чем было необходимо) и отступил назад полюбоваться результатом. Он взял котелок и постучал костяшками пальцев по специально сконструированному реквизиту. Звук был настолько громкий, что, казалось, постучали в дверь.
    — Вот почему я не хотел раскрывать тебе секреты моих иллюзий.
    Маркус глухо заворчал.
    А Санджей водрузил на голову свою шляпу волшебника со стальным ободком.
• Комната с привидениями
    — ПРИВИДЕНИЙ не бывает, — сказала я.
    Я верила в то, что говорила. Однако Надя собиралась подвергнуть эту истину сомнению.
    — Джая, — моя домовладелица покачала головой. — Пережитое тобой в Шотландии имело рациональное объяснение, но это не значит, что так будет всегда.
    Я скептически посмотрела на Надю.
    — Не знала, что вы суеверны.
    Мы сидели на скамейке в парке напротив ‘дома с привидениями’, который Надя привела меня посмотреть, — особняк в Сан-Франциско, построенный в конце 1800-х после спада золотой лихорадки. Я недавно раскрыла тайну, где фигурировал фольклор и шотландские эльфы, и Надя хотела рассказать мне о своей неразгаданной тайне.
    Она пожала плечами.
    — Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось вашему мировоззрению.
    Надя приехала в Калифорнию из России еще молодой женщиной и много лет жила в Сан-Франциско. Она прекрасно знала английский, но говорила с сильным акцентом. И любила быть пафосной, что включало цитирование Шекспира.
    — Ваша история с привидением должна иметь рациональное объяснение, — настаивала я.
На фоне опустившегося тумана это прозвучало не так убедительно. Но меня нелегко смутить: прохладная погода летом в Сан-Франциско — обычное дело, особенно на вершине холма, который дал название району

  Пасифик-Хайтс*

    Pacific Heights — исторический район на холмах в северной части Сан-Франциско, который пережил землетрясение и пожар 1906 года, после чего стал фактически самым престижным во всем городе. Расположен на холме, возвышающемся на сотню метров над уровнем моря, и соседствует с парком Президио.

  .
    Ребенком уехав из Индии, я жила с отцом и братом на другой стороне Залива — в Беркли. Это всего десять миль от Сан-Франциско, но климат там совершенно другой. Проведя детство под палящим солнцем Гоа и в знойном Беркли, я все еще не привыкла к погоде Сан-Франциско.
    — Я тебе все расскажу, — Надя плотнее укутала изящные плечи черным палантином. — Сама разберешься, верить или нет.
    Я кивнула, не сводя глаз со здания. Порыв ветра взъерошил мои короткие, густые черные волосы.
    — Это случилось в октябре, — продолжала Надя, — около двух лет назад, еще до того, как ты переехала сюда преподавать. Я всегда думала о Хэллоуине как о детском празднике, но из уст Джека все звучало так захватывающе. Вдобавок прибыль, полученная от дома с привидениями, идет на благотворительность.
    — Я слышала об этом месте.
    (Легкомысленному возлюбленному Нади должно было там понравиться.)
    — Дом по-прежнему привлекает туристов, — сказала Надя, — но после случившегося я туда больше ни ногой.
    Взглянув на темные окна, она вздрогнула.
    Ее состояние передалось мне. Надю нелегко было напугать. Сама я редко бывала в этой части города и, наблюдая такую реакцию, поймала себя на мысли, не было ли величественное викторианское здание причиной, по которой я неосознанно обходила стороной район с прекрасными видами на мосты и пляжи. Дом был одним из старейших сооружений в этой части города и пережил землетрясение 1906 года.
    — На мне было платье из секонд-хенда ‘Гардеробная тетушки Коры’, что вниз по улице, — продолжила она. — Кремовый атлас, как у графини Волконской. Парча, атласные перчатки в тон и малиновая шелковая шляпа.
    Похоже, Надя вернулась. Она заметила, что я развеселилась, и пожала плечами.
    — Хоть это и детский праздник, — заговорщически проговорила она, наклоняясь вперед, — тому, кто хочет присоединиться, следует проникнуться духом. Джек даже не возражал, чтобы я закурила, — ведь в тот вечер я была графиней; представь изысканный мундштук...
    — Надя, — не выдержала я.
    — Хорошо, хорошо. Молодежь такая нетерпеливая. Не отнимайте у старушки повод поговорить.
    Я не знала, сколько Наде лет. Судя по внешности, на пенсию ей рановато, но я подозревала, что она просто хорошо выглядит, и, вероятно, намного старше. Да я и сама не так уж молода. Недавно отметила тридцатилетие. Но все говорят, что мне столько не дашь, и причина, по-моему, в невысоком росте (всего пять футов). Как преподавателю истории мне досадно, когда меня принимают за студентку, и я стараюсь разрушить этот образ.
    — Джек сказал, что вечер в доме с привидениями — это так романтично, — продолжила Надя. — Было полнолуние. Он сказал, что потом мы прогуляемся в лунном свете.
    — Так, значит, в доме с привидениями оказалось жутковато?
    Надя проигнорировала язвительное замечание.
    — Я знаю, что испытала. Мы ждали в очереди, затем нас разделили на группы. В доме стояла почти полная темнота. Тускло светили указатели выхода над дверью. Витрины подсвечивались лишь электрическими свечами; сухой туман окутывал надгробия в комнате-кладбище; двигающиеся скелеты в гробах в комнате-морге; манекены чумных докторов в "носатых" масках в чумной комнате. В этой комнате все и произошло.
    Надя замолчала, и я против воли замерла в волнующем ожидании ее следующих слов.
    — Та комната не была похожа на остальные. Я поняла, как только вошла. Нас окутал сильный холод. Возможно, тебе известно, что холодные места в доме могут указывать на присутствие призрака.
    Похоже, Надя переосмыслила прошлое со свойственным ей драматизмом. Все объяснялось вполне рационально: для достижения описываемого эффекта в комнату подавался холодный воздух.
    — Один из чумных докторов в той холодной комнате не был манекеном — они наняли подростка. Сначала он стоял неподвижно, а потом внезапно протянул руку и схватил женщину передо мной. Я не просто испугалась — это было ужасное потрясение. И я выронила то, что держала в руках: перчатки (сняла их раньше в жарких, душных комнатах) и крупное кольцо (соскользнуло, когда снимала перчатки). Оно было не слишком дорогое — бижутерия с голубым сапфиром — но много для меня значило. Я сразу оповестила Джека. Он нашел выключатель, спрятанный рядом с выходом. Другие посетители стали жаловаться, что он разрушит иллюзию, но Джека это не остановило. Перчатки лежали на полу, но кольцо исчезло.
    — Должно быть, укатилось, — сказала я.
    — Джая, ты считаешь нас тупицами? Мы все обыскали. Остальные пошли дальше, но мы с Джеком осмотрели всю комнату. Кольцо исчезло. И пока ты не сказала, что его украл кто-то из присутствующих в комнате, вспомни, что кольцо было недорогое. И выглядело таким. Но даже если кто-то и подумал, что оно имеет ценность, ни один человек в комнате не пытался поднять кольцо. Сделать это незаметно возможности не было.
    — Тогда, — продолжила Надя, — я и узнала историю этой комнаты с привидением. Почти три четверти века назад в ней произошло преступление, которое так и не было раскрыто. Ведь его совершил призрак — призрак, который до сих пор там обитает.
    Как по заказу пошел мелкий дождик.
    — Пойдемте отсюда, — предложила я.
    Надя на секунду замешкалась, прежде чем последовать за мной.
    — Расскажите всю историю, — сказала я, забегая под навес ближайшего кафе, чтобы скрыться от припустившего дождя.
    
    Мы заняли столик у входа в кафе. Под стук дождя, барабанившего по окну, я заказала кофе и, соблазнившись примером другого посетителя, — кусок яблочного пирога с патокой. В нем наверняка достаточно жиров и углеводов, чтобы подпитать мозг, решающий задачу.
    — Дом, — сказала Надя, — построил человек, разбогатевший во времена золотой лихорадки. За время строительства погибло несколько рабочих — вот откуда взялся призрак.
    — Само собой.
    — Зря насмехаешься. В начале двадцатого века хозяин щедро развлекал своих состоятельных гостей. На один из таких приемов к нему приехал ученый — довольно тучный — из университета Восточного побережья. Они разделили трапезу, выпили вина, и хозяин проводил гостя до спальни. Это была необычная ночь. Ученый запер комнату на ключ и подставил стул под дверную ручку. У него было с собой что-то, представляющее ценность для научного сообщества. Поэтому он и предпочел остановиться у своего друга, а не в гостинице. Но все предосторожности пошли прахом. Здравомыслящий профессор рассказывал о странном призрачном шуме. Он бы не придал ему значения, ведь под его весом большинство кроватей издают самые разнообразные скрипы, однако этот звук исходил с противоположной стороны комнаты.
    Я отдала должное Наде — она была замечательным рассказчиком.
    — Вы словно сами там были, — сказала я.
    — Испытав такое на себе, я прочла историческую справку. Можно продолжать?
    Я кивнула и отхлебнула кофе, который незаметно возник передо мной.
    — Когда ученый проснулся, — продолжила Надя, — его исторический манускрипт исчез.
    — Странно, что призрак совершил кражу, — заметила я.
    — Для этого он и посетил Сан-Франциско. Призрак, должно быть, почувствовал важность манускрипта и решил выкинуть злую шутку.
    — Или кто-то из присутствовавших в доме украл его, так как он был ценным.
    Надя подняла бровь.
    — Комнату и весь дом обыскали. Однако в этом не было необходимости, ведь комната была наглухо заперта.
    — В комнате, наверняка, была секретная панель.
    — Комнату тщательно осмотрел полицейский, а позже и частный детектив. Никаких секретных панелей. Даже если ты в это не веришь, должна поверить в то, что случилось десятилетия спустя. Человек, которому принадлежал дом, давно умер, когда Алан Маркус купил здание и открыл его для проведения Хэллоуина... До сих пор, — продолжила она, — когда люди заходят в ту комнату... что-то пропадает. Все началось в детских игрушек. Призрак украл стеклянные шарики у ребенка. Это произошло несколько десятилетий назад, когда шарики были популярны. Призрак продолжал воровать главный образом у детей. Это лишь вопрос времени, когда он заберет не только карандаши, но и самого ребенка.
    На этот раз я содрогнулась не от холода. В обществе Нади, с чашкой дымящегося кофе в руках мне не было так тепло и уютно, как следовало бы.
    — Мне знакомо это выражение лица, — сказала Надя. — Я тебя убедила.
    — Заинтриговала. Это я признаю.
    
    Два часа спустя я сидела в библиотеке в окружении книг и распечаток из газетного архива. Как историк, я собираю прошлое по кусочкам, и у меня это хорошо получается. Поглощенная расследованием, я была в родной стихии... но ответов так и не нашла. Между тем история все больше захватила меня. Подобно Саре Винчестер, до самой смерти строящей новые комнаты в своем разрастающемся особняке в

  Сан-Хосе*

    Сара Винчестер — вдова Уильяма Винчестера, сына Оливера Винчестера, изобретателя знаменитой винтовки. За короткое время потеряв дочь, мужа и тестя, она стала считать, что проклята, так как виновна в смерти многочисленных жертв, пострадавших от Винчестерского оружия. По совету медиума, она переехала на запад и построила дом для потерянных душ. Таинственный дом Винчестеров известен среди любителей историй и тайн своими винтовыми лестницами, дверями, которые ведут в никуда, и сообщениями о призраках.

  , богач, который построил этот дом, не прекращал реконструировать его. К несчастью, он не заботился о безопасности рабочих. По крайней мере двое умерли в результате несчастного случая во время строительства.
    Неудивительно, что Надя, как и многие другие, придавали мистическое значение происшествиям в особняке. Она, конечно, сгустила краски: пропажи в комнате с привидением случались не каждое посещение, — однако достаточно часто, чтобы понять — что-то происходит.
    Возможно, новый собственник, Алан Маркус, разгадал секрет комнаты и решил использовать ее для ограблений? Это казалось самым простым объяснением, но его ничто не подтверждало. Во-первых, мистер Маркус был состоятельным человеком и не имел финансовых проблем, и, во-вторых, из пропавших предметов было мало по-настоящему ценных.
    Еще один удар по моей теории нанесло согласие мистера Маркуса на встречу. Пожилой джентльмен сказал, что будет рад показать необычную комнату.
    Спускаясь к Наде, чтобы сообщить ей о моем решении посетить дом, я встретила соседа, Майлза; он сочинял стихи и пригласил меня на поэтический вечер со

  свободным микрофоном*

    Микрофон, находящийся не на трибуне, а в зале заседания, и доступный для всех желающих взять слово.

  . Я рассказала, чем буду занята, и Майлз предложил составить мне компанию.
    — Я думала, тебе нужно отрепетировать стихотворение, — сказала я.
    — Ты сейчас туда идешь? — уточнил он. — А как же учебный план, или что ты там должна составить? — спросил он.
    — Не напоминай.
    Я пожелала Майлзу удачи и разыскала Надю. Она не собиралась мне помогать и, верная своему слову, отказалась возвращаться в особняк. Похоже, меня одну волновала непостижимая тайна комнаты с привидениями.
    — А вдруг мы вернем ваше кольцо? — уговаривала я.
    — Искушаешь меня.
    
    Днем мы с Надей возвращались в особняк. По крайней мере дождь прекратился.
    — Я тут подумала: а что, если Маркус хотел пустить полицию по ложному следу, украв, казалось бы, случайные предметы, чтобы скрыть кражу чего-то ценного?
    — Ты нашла историческое сокровище, Джая, и теперь воображаешь себя экспертом по раскрытию преступлений?
    Ох, уж эта Надя со своим сарказмом. Я была вполне довольна моими дедуктивными способностями, пока мистер Маркус не открыл дверь. Восьмидесятилетний старик встретил нас сердечным рукопожатием и спросил с озорной улыбкой, не собираемся ли мы разгадать его секрет? А главное, он предложил нам кофе с печеньем. Мистер Маркус меня покорил.
    Он объяснил, что пользуется лишь частью дома. А "секция с привидениями", скудно обставленная мебелью, сейчас покрытой простынями, заперта десять месяцев в году.
    — После смерти жены я перестал устраивать приемы, — сказал он, — так что не было смысла поддерживать порядок во всем доме.
    Слушая его рассказ о жене, которая в свое время устраивала замечательные вечеринки, я уплетала печеньки. Надя сидела неподвижно, едва притронувшись к кофе. Я же ощущала себя вполне комфортно и уютно на тахте в хорошо отапливаемом доме. Если бы не любопытство, я бы счастливо провела день, смотря в широкие

  эркерные окна*

    Эркер — выходящая из плоскости фасада часть помещения, частично или полностью остекленная, улучшающая его освещенность и инсоляцию.

  с видом на мост Золотые Ворота.
    Когда я заявила, что больше в меня не влезет ни крошки, мистер Маркус повел нас через длинный дом в нужную комнату. Мы шли по прекрасным персидским коврам мимо смутно знакомых подлинников, а также коллекции картин в стиле импрессионизма с изображением пляжей Сан-Франциско. Судя по видам, их писали из большой залы дома задолго до того, как вокруг него вырос город.
    Зайдя в так называемую "комнату с привидениями", мистер Маркус снял покрывала, чтобы у меня была возможность все разглядеть. Толстые половицы заскрипели под ногами.
    Я знала кое-что о секретных панелях от своего лучшего друга — фокусника Санджея. Я бы позвонила ему, но он репетировал где-то очередное представление. Хотя Санджей не раскрывал мне всех секретов, я прекрасно представляла, как работают многие его иллюзии. И, вероятно, смогу подыскать похожее объяснение. Однако мои познания в этой области не помогли. Я была уверена, что секретных панелей здесь нет. Но что-то же должно было быть.
    — Интригует, правда? — сказал мистер Маркус. — Прежде всего меня привлекла сюда именно нераскрытая кража. Моя жена была ценителем и знатоком истории. Ей нравилась сама мысль жить на островке истории.
    — Значит, вы с ней изучили комнату вдоль и поперек.
    — О, разумеется, — признался он. — Однако не обнаружили никаких тайных ходов.
    — Стены... — начала я.
    — А это самое странное, — подхватил мистер Маркус. — Даже если мы и пропустили секретную панель, между стенами нет никакого лишнего пространства. Несколько лет назад электрик все проверил. Там нет пустых пространств, и невозможно хоть что-то спрятать.
    
    Опять подкрепившись печеньем (было бы невежливо пренебречь таким радушным гостеприимством), мы с Надей вышли из дома, и я направилась в библиотеку, теперь сконцентрировав внимание не на сенсационном преступлении и не на конструкции здания, а на фотографиях самой комнаты.
    На старых фотографиях обстановка показалась мне странной. Прикроватная тумбочка располагалась у противоположной от кровати стены.
    Я вышла на улицу и достала телефон.
    — Мистер Маркус, вы говорили, что проверили стены на наличие секретных панелей, а пол вы проверяли?
    — Конечно. Половицы соединены друг с другом. И там тоже нет никаких панелей.
    — А вы не проверяли пространство под полом?
    На другом конце трубки повисло молчание.
    — Не думаю, — отозвался мистер Маркус. — И не понимаю, как мы сможем просочиться через этот сплошной пол без телепортатора.
    — Вы не возражаете, если я вернусь. Обещаю, это ненадолго.
    
    В этот раз я пришла в особняк с тяжелой артиллерией. Не потому что боялась привидений, а чтобы воссоздать габаритный образ человека, который когда-то был ограблен в той комнате.
    Надя поджала губы, когда я настояла на том, чтобы увести Майлза с поэтического вечера (который, кстати, подходил к концу), но промолчала. Ей не нравился Майлз, однако любопытство пересилило.
    Через двадцать минут мы втроем стояли в углу комнаты, где когда-то располагалась кровать.
    — Мистер Маркус, чтобы это сработало, вы тоже нам нужны.
    Когда он пересек комнату и остановился в футе от нас троих, пол начал двигаться.
    Не одна половица, а весь пол слегка накренился. Он стал покачиваться относительно некоей точки опоры, расположенной в центре комнаты. Крен привел к тому, что края досок оказались ниже основания стены. Всего на пару дюймов — в темноте покажется, что наступил на шатающуюся половицу, — но этого оказалось достаточно, чтобы небольшой предмет, чья форма позволяла ему вращаться, укатился в пространство между полом и стеной.
    Я вынула из сумки ручку и бросила на пол. Она покатилась и исчезла в темноте.
    Все сразу зашевелились.
    — Замрите! — крикнула я. — Если кто-то сдвинется с места, пол вернется в исходное положение. Наш общий вес активировал механизм, разработанный, чтобы ограбить ночевавшего здесь много лет назад профессора.
    — Как изобретательно! — мистер Маркус захлопал в ладоши. — Изобретательно, и в то же время мерзко. Встроить в комнату механизм, чтобы ограбить своего друга.
    — Попробую разглядеть, что там такое.
    Оставаясь на месте, я присела на корточки и достала из сумки фонарик и лупу.
    Как и ожидалось, я увидела множество покрытых пылью предметов: в основном машинки и детские игрушки — то, что могло укатиться.
    Среди сокровищ фонарик высветил кольцо с голубым камнем. Надя сказала, что это ее потерянное кольцо с сапфиром.
    — Майлз, одолжи ручку, — попросила я и, подцепив большое кольцо, вернула его Наде, а ручку — Майлзу.
    — Спустя столько времени, — покачала головой Надя. — Спасибо, Джая.
    — Теперь, если хотите, можете двигаться, — разрешила я. — Я увидела все, что нужно. В этом доме не было воришек — ни призраков, ни людей. По крайней мере в предыдущие восемьдесят лет. Во всем виноват этот механизм.
    Я вышла из угла. Пол медленно выровнялся. Поскольку половицы в этой части старого дома были толстыми и плохо строганными, небольшая щель между ними в центре комнаты не вызывала подозрений.
    — Шарнир, — пробормотала Надя.
    — Пожалуй, напишу об этом стихотворение, — сказал Майлз и, бормоча себе под нос, застрочил что-то в потрепанной записной книжке, которую он хранил в кармане брюк карго. — Загадка давнишнего преступления у всех вызывала недоумение... До тех пор, пока умный профессор не подключилась к процессу...
    — Только когда создается необходимое давление, — я проигнорировала неуклюжие рифмы Майлза, — механизм срабатывает. Его установили, чтобы украсть конкретную вещь — ценный свиток у очень крупного мужчины. Вор — по совместительству хозяин дома — все подготовил для этой ‘разовой акции’. Он допьяна напоил ‘друга’ и проводил его в спальню, где кровать стояла в углу комнаты, а тумбочка с лампой — у противоположной стены, и тот со спокойной душой заперся на засов. Когда профессор ложился в постель, безусловно, было темно. Он почувствовал, что опускается, но объяснил это неровным матрасом, и не увидел, что двигается пол.
    — Посетителям моего ‘дома с привидениями’, — взволнованно улыбнулся мистер Маркус, — нравилось, когда их пугали. Они жались друг к другу, и вес группы людей привел в действие рычаг. Тогда происходили исчезновения.
    — Верно, — кивнула я. — В темноте и суматохе посетители не могли понять, что именно происходит. К тому же были ошеломлены после посещения темных комнат, которые играли с их сознанием. Когда люди выходили из угла, чтобы включить свет, пол возвращался в исходное положение. Все эти годы дом собирал сокровища.
    — Какой чудесный дом с привидениями! — воскликнула Надя. — Не могу дождаться следующего Хэллоуина.
• Призрак гостиницы "Скрюченный лес"
     ПОВЕРИТЬ не могу, что ты заставила меня лететь в этой душной консервной банке в день пассажироизвержения, Джая. — Тамаринд бросила рядом с собой клетчатый рюкзак. Набитый доверху, он завалился на ее лиловые армейские ботинки.
     Несколько минут назад мы сошли с трапа (летели перебронированным рейсом в битком набитом самолете). И были все еще в тысячах милях от дома. Купив билеты в последнюю минуту, сетью пересадок прокладывали себе пусть из Японии в Сан-Франциско, и погодные условия занесли нас в Денвер — из-за снежной бури сюда направляли все самолеты.
     И сейчас мы томились в длинной, петляющей зигзагами очереди к стойке регистрации, где, надеялись, решится наша участь. Я отважилась лететь на самолете в день, когда пассажирский трафик особенно интенсивен, только ради того, чтобы вовремя успеть вернуться. Похоже, теперь надежды нет.
     Мужчина в очереди рядом с нами прочистил горло. Он уже оделся по погоде: теплая куртка, шерстяная шапка и снуд; в руках (на них были надеты перчатки) держал теплые наушники. Вся его одежда была серых оттенков. Потеряйся он в такую метель, подумала я, отыскать будет невозможно. И прикусила губу, чтобы не рассмеяться. У меня кружилась голова — должно быть, от недосыпания. После недели, проведенной за выслеживанием жестокого ниндзя, поиском пропавшего двести лет назад торгового судна и помощью с магическим шоу с иллюзией невозможности, мое воображение разыгралось. Но эта неделя закончилась. Почему же я все еще на нервах?
     — Воскресенье после Дня благодарения вовсе не день пассажироизвержения, — мужчина улыбнулся Тамаринд. Во всяком случае именно так я представила себе по веселому тону его голоса. Под шапкой и шарфом можно было разглядеть лишь юные карие глаза и темноватую кожу. — Это миф.
     Тамаринд сердито зыркнула на него и покраснела.
     — Простите мою подругу, — вставила я. — У нее был длинный день.
     — Как и у всех нас, — сказал он.
     Продвигаясь вперед черепашьим шагом, мы с Тамаринд обменялись удивленными взглядами. Куда он дел свой чемодан? Я оглядела очередь, состоявшую из расстроенных путешественников всех мастей. Невдалеке от нас уставшие родители с маленькими детьми на руках толкали тележки с наваленным в кучу багажом, дети постарше играли в прятки рядом с зоной выдачи, студенты в спортивных костюмах залипли в смартфонах. Наш серый снеговик явно не путешествовал ни с кем из них.
     Мужчина засмеялся.
     — Я не такой эксцентричный, каким кажусь. Просто не привык к снегу, поэтому и купил все это в магазине аэропорта, пока мой босс стоял в очереди. А теперь не могу найти его, и на телефон не отвечает. Он...
     — Вот ты где, Кенни! Зачем стоишь в этой дурацкой очереди?
     Говоривший не выделялся ни классической красотой, ни фигурой, но привлекал внимание. С длинными черными волосами, бледной кожей и размашистой походкой он словно сошел с экрана телешоу о вампирах, где играл наводящего страх антигероя. Как и его спутник, он был тепло одет. И, должно быть, уже побывал снаружи. Судя по комкам снега, налипшим на винтажном черном пальто викторианского стиля.
     — Временами я не понимаю, зачем вообще тебя нанял, — продолжил вновь прибывший. — Я поймал нам такси и нашел отель со свободными номерами.
     — Да ладно, — подала голос Тамаринд. — Я думала, здешние отели уже забронированы и мы на всю ночь застряли в этом чистилище. Как вы обошли систему? И, кстати, ваше пальто — просто умереть не встать.
     Он ухмыльнулся и бросил взгляд на ее лиловые боты.
     — Милые ботиночки. У меня свои методы. Хотите выбраться из чистилища? Есть одна свободная комната.
     — Спасибо, нам и здесь хорошо, — ответила я.
     — Нет, не хорошо, — заявила Тамаринд. — Джая, ради всего святого, пожалуйста, вспомни, что не все в мире вынашивают убийственные планы.
     Кенни закашлялся. Его босс-вампир рассмеялся.
     — Не беспокойтесь, — сказал он. — В такси сидит пожилая дама.
     Я надела куртку, взвалила на плечи дорожную сумку и последовала за боссом Кенни мимо очереди раздосадованных пассажиров. Тамаринд была права. Рейсов сегодня не будет, а ночевать в аэропорту не хотелось. В последние дни я была сверхподозрительна.
     — Почему-то он кажется мне знакомым, — прошептала Тамаринд. — Может, ты и права со своей осторожностью. Думаешь, он загипнотизировал нас и ведет в свою секту?
     — Ты смотришь слишком много фильмов категории “В”.
     — Ну, еще бы! Они ж обалденные!
     Благодетель, казавшийся смутно знакомым, прошел мимо колонны дрожащих от холода людей — застрявших здесь путешественников, которых последние автобусы должны были развезти по местным отелям. Огороженная территория должна быть защищена от разгула стихии, но снег летел откуда-то сбоку. Первые восемь лет своей жизни я провела в Индии, в Гоа, а после этого жила в Калифорнии, так что не была подготовлена к колорадским бурям. Я плотнее укуталась в совсем не подходящую погоде куртку, жалея, что не взяла что-то потеплее, как Кенни, или по крайней мере не надела обувь попрактичнее туфель на каблуках.
     Внезапно я врезалась в Тамаринд и увидела, что мы стоим перед большим джипом: водитель открыл заднюю дверь, и оттуда автоматически выпустилась ступенька. Внутри я никого не заметила и заколебалась.
     — Чего вы там топчетесь? — раздался из машины женский голос с легким ирландским акцентом. — Закройте уже дверь, если не будете садиться. Здесь холоднее, чем ноги Финнегана на его

  похоронах*

    Отсылка к роману "Поминки по Финнегану" Джеймса Джойса.

  .
     Я подошла поближе и увидела на одном из задних сидений женщину с шикарным пучком седых волос на голове. Она оторвала взгляд от вязания и кивнула мне, не пропустив ни единой петли.
     Водитель забрала у меня сумку. Девушка была лишь на пару дюймов выше моих пяти футов; ветер трепал выбивающиеся из-под шоферской шапочки пряди вьющихся каштановых волос, которые обрамляли ее маленькое личико. Я почувствовала облегчение и забралась в прогретую машину.
     — Очень любезно со стороны Саймона предложить подвезти меня, после того как я попросила у него автограф, — сказала вязальщица. — Вы тоже его фанаты?
     Стряхивая снег с волос, я чувствовала, что краснею. Неужели босс Кенни в самом деле играл вампира в телешоу?
     — У меня пока не было возможности представиться, — отозвался с переднего сиденья наш хозяин. — Я Саймон. Саймон Куинн.
     Я мысленно застонала. Так вот почему он показался знакомым. Известный писатель. Точнее скандально известный. Во что мы вляпались?
     — Пристегнитесь, — водитель отбросила кепку в сторону. — Сегодня вечером дороги здесь убийственные.
     II
     Белая пурга снаружи перемешивалась с холодной темнотой. Если что-то и могло сплотить нашу пеструю компанию, то это выживание в условиях нулевой видимости.
     Наш водитель, Айви (так было написано на приборной панели) позаботилась о том, чтобы мы не чувствовали себя на полосе препятствий, которую сейчас представляла собой дорога. Она, как заправский гонщик, объехала пару возникших словно из-под земли снежных заносов и упавшую ветвь дерева, при этом не переставая болтать с Саймоном о его книгах.
     — Это правда, что история вашего персонажа Стетсона Куика основана на вашем личном опыте, когда вас ложно обвинили в убийстве? — спросила Айви.
     — Вы не представляете, каково это — когда любимый человек умирает насильственной смертью, — сказал Саймон. В боковом окне отразилось его несчастное лицо. — Думаешь, что хуже ничего быть не может, а оказывается, ты главный подозреваемый... Вот почему, ожидая суда, я ощутил потребность написать “До глубины души”.
     Саймон Куинн сделал себе имя на триллерах о герое поневоле. Его персонаж был ошибочно обвинен в убийстве и сбежал из тюрьмы; оставаясь в тени, он путешествовал по стране, помогая другим ошибочно обвиненным. Книги Саймона не были мне по вкусу, но их любили миллионы читателей. Те же, кто не любил, скорее чувствовали неприязнь к автору, нежели к его творениям.
     — Вас не беспокоило, что ее семья решит, что вы эксплуатируете трагедию? — спросила Тамаринд.
     На лице Саймона, отразившемся в стекле, промелькнуло раздражение. Но он быстро скрыл его за своими черными волосами. Саймону было чуть за тридцать, но лицо его уже прорезали глубокие морщины, отчего выглядел он намного старше.
     — Все книги Саймона об искуплении, — сказал Кенни. — Он стольким дал надежду, что несправедливо...
     — Все в порядке, Кенни, — перебил Саймон. — Это правда — ее семья не хотела, чтобы в романе фигурировали факты, связанные с делом, но он послужил терапией не только для меня, но и для тех, кто следил за процессом. Как сказал Кенни, боль немногих послужила духовному перерождению многих.
     — Это гениальные книги, — заявила ирландка, не отрываясь от вязания.
     — Спекуляция — вот что они такое, — Тамаринд говорила достаточно тихо, только для моих ушей, но я заметила, что Кенни напрягся.
     Пробурчав: “Почему я не послушала тебя?”, Тамаринд замолчала (что было для нее нехарактерно). Она надела наушники, скрестила руки на груди и выглядела при этом, как обиженный шестнадцатилетний подросток, а не двадцатишестилетняя женщина.
     Не будь Тамаринд моей близкой подругой, я бы подумала, что она нервничает из-за снежной бури. Но я знала, что она не выносит бессовестных людей. Она работала библиотекарем в университете штата (хотя ей предлагали более прибыльную работу), потому что хотела напрямую помогать людям. Не знаю, действительно ли Саймон десять лет назад задушил свою девушку, однако оправдание в убийстве он превратил в источник славы и богатства.
     Пока Айви беседовала с Саймоном о его книгах, я наслаждалась общением с моей соседкой-вязальщицей Дороти, которая настояла, чтобы я называла ее Дот. Она была учителем истории в старших классах — это сложнее, чем моя работа в университете, — и работала в Ирландии и в США. У меня было несколько учащихся, которые слушали курс “Введение во всемирную историю” только как обязательный для получения диплома, в основном же студенты с желанием ходили на мои занятия. Смышленые, любопытные, как раз в том возрасте, когда ты убежден, что можешь спасти мир. Мои лучшие студенты были уверены, что старая пословица, которую я часто упоминала — “Те, кто не знают истории, обречены повторить ее” — не пустой звук. Они прониклись ею, и я была уверена, что, выйдя из стен института, они изменят мир к лучшему.
     То же самое Дот чувствовала по отношению к своим ученикам. Вдова на пенсии, она на общественных началах учила малообеспеченных детей в Альбукерке, куда и пыталась вернуться, проведя День благодарения с семьей дочери в Колорадо.
     — Зятек оставил меня в аэропорту и уехал, прежде чем убедился, что рейс не отменили, — Дот покачала головой. — Нынешние молодые люди... не в обиду будет сказано, Кеннет. Ты, похоже, на правильном пути. Полагаю, это честь — работать с Саймоном.
     Мне показалось, или в ее словах звучали нотки сарказма?
     — Вы правы, — согласился Кенни. — Я многому научился за этот год, помогая ему. Я...
     Разговор оборвался, так как машина резко вильнула в сторону. Пристегнутая ремнем безопасности, я удержалась, а Тамаринд уцепилась за мою руку.
     — Прошу прощения, — Айви объехала опасное место, свернув на обочину.
     — Прекрасная реакция, — похвалил Кенни.
     Айви просияла.
     — Когда я была моложе, мечтала стать гонщиком

  "НАСКАР"*

    Национальная ассоциация гонок серийных автомобилей.

  .
     Даже отражение в зеркале заднего вида выдавало авантюрный блеск в ее глазах.
     
     Минут через двадцать внедорожник остановился. Дорога до отеля заняла больше времени, чем я предполагала. Если, конечно, это он. Я ничего не могла разглядеть.
     — Кенни, позаботься обо всем, — распорядился Саймон.
     — Конечно.
     Кенни протянул Айви кредитную карточку.
     — Черт возьми! — воскликнул Саймон, открыв дверь. — Где это мы?
     — Показуха, — шепнула Тамаринд. — Он вовсе не британец. И даже не австралиец. Он отсюда, из Денвера.
     Моя подруга закатила глаза.
     — Другие отели переполнены, — сказала Айви. — Я знала, что здесь будет место, ведь он расположен дальше и выше; на этот холм большинство водителей не отважатся заезжать в бурю. Можете считать себя счастливчиками, поскольку не спите на полу в аэропорту.
Последние ее слова Саймон не услышал: он громко захлопнул дверцу машины и с трудом стал пробираться сквозь снег к отелю, даже не оглянувшись на нас.
     — Я так просто в восторге, что не придется спать на полу, — заявила я.
     Кенни, вернув свою кредитку в бумажник, продолжал сидеть на месте.
     — Эмм, Кенни, — позвала Тамаринд, — не могли бы вы подвинуться, чтобы нам выйти?
     — Простите. — Он оторвал взгляд от телефона, и на лице его играла улыбка. — Я нашел информацию об отеле. Он идеальный. Само совершенство. Нужно сказать Саймону.
Кенни выскочил из машины, и, надо отдать ему должное, вместо того, чтобы догонять босса, вместе с Айви стал помогать нам спуститься на обледенелую землю.
     — Эти двое — странная парочка, — заметила Дот, убедившись, что Кенни ее не слышит.
     Снег не прекращался, но, выйдя из машины, я смогла разглядеть очертания гостиницы. Она больше была похожа на викторианский особняк, чем на современный отель. По обеим сторонам трехэтажного здания высились две башни. В высоком окне левой башни колыхалась занавеска. За нами кто-то наблюдал? В темноте и за снегопадом сложно было разглядеть.
     Мысли о любопытном наблюдателе и старомодной архитектуре померкли при виде корявого дерева, стоявшего перед гостиницей. Хотя “стояло” — неподходящее слово. Его толстый ствол скручивался наподобие винтовой лестницы и не вытягивался к небу, а нависал над гостиницей, словно защищая ее от невидимого врага. За деревом входная двустворчатая дверь нефритового цвета манила к себе. Вывеска над ней гласила «Гостиница “Скрюченный лес”».
     III
     Стойка регистрации была украшена картонными фигурками улыбающихся индюшек, которые держали растяжку с надписью “Счастливого Дня благодарения”. Нас встречала женщина с длинными черными волосами и хмурым выражением лица.
     — Удивлена, что вы на это отважились, — сказала она, вешая трубку городского телефона. — Буря усиливается, и пассажиров не развозят так далеко.
     Женщина представилась как Розалин и сказала, что она хозяйка гостиницы. Она зарегистрировала нас и провела в комнаты. Моя находилась в башне — в той самой, где, могу поклясться, видела колыхающиеся занавески.
     — Надеюсь, вас все устраивает, — сказала Розалин. — Горничная ушла до начала бури, но я сделаю все возможное, чтобы вы получили все, что нужно.
     — Здесь больше никого нет? — поинтересовалась я. — Мне показалась, я видела кого-то в окне, когда мы подъехали.
     Розалин покачала головой.
     — Постояльцы, которые проводили здесь День благодарения, уехали сегодня утром. А горничную и повара я отпустила до завтра. Но не беспокойтесь. Еды у меня полно. Уже поздно, но держу пари, вы все голодны. Я принесу еду в библиотеку.
     Мы с Кенни первыми вошли в библиотеку, которая была и общим залом гостиницы. Высокие напольные часы у камина как раз пробили десять.
     Теперь, когда он снял теплую, объемную верхнюю одежду, я смогла хорошенько его разглядеть. В джинсах и яркой белой рубашке своим пытливым взглядом Кенни напомнил мне моих самых способных студентов. И был ненамного старше их.
     — Почему вы сказали, что это место идеально? — спросила я его, оглядывая комнату.
     Хотя в камине уютно горел огонь, лучшее слово для описания комнаты было “внушающая ужас”. С высокой каминной полки на нас злобно смотрела свирепая горгулья. За окнами, занавешенными тяжелыми бордовыми портерами, завывал ветер. Стены были выстланы встроенными книжными шкафами, заполненными старыми книгами. В массивных напольных часах, облицованных деревом, мог бы спрятаться ребенок.
     Что точно заставляло чувствовать себя здесь, как в доме с привидениями, так это затейливый светильник над дубовым столом в центре комнаты: электрические свечи были зажаты в пастях оловянных змей, как будто поджидавших начала спиритического сеанса за столом. Как снаружи, так и внутри отель выглядел, словно был заморожен во времени сто лет назад.
     — Вы не наводили справки об этом месте, пока мы ехали? — спросил Кенни.
     Как историк, я была не в ладах с Интернетом. Признаю его пользу для поиска хороших ресторанов, но что касается исторических фактов, он чаще всего наводил меня на ложный след. Я покачала головой.
     — Саймон нанял меня, потому что я хорошо подбираю места действия для его книг. Я всегда в поиске потенциальных

  сеттингов*

    Помещение, установка, обстановка — среда, в которой происходит действие; место, время и условия действия.

  .
     — Ему нравятся пробирающие до мурашек места, которые он как будто ненавидит?
Я смотрела на танцующие тени на книжных шкафах, оживленные языками пламени.
     — Ему нравятся места с хорошей историей.
     Розалин вошла в комнату с тяжелым подносом, она несла его с мастерством искуснейших официанток, которых я повстречала в то время, когда сама работала официанткой.
     — У этого места отличная история, — заявила она. — Если, конечно, вам нравятся истории о привидениях. В гостинице “Скрюченный лес”, по общему мнению, водятся привидения.
     У Кенни загорелись глаза.
     — Так это правда! Возможно, Саймон начнет здесь писать свою следующую книгу. Глухое место — просто фантастика!
     — А я как раз подумала, не тот ли это знаменитый писатель, — сказала Розалин, ставя поднос на стол. — В холодильнике полно еды, оставшейся с Дня благодарения, так что ешьте, сколько душе угодно. — Она расставила миски с рубленой индейкой, тушенной в клюквенном соусе, картофельным пюре, украшенным сверху клюквой, и бататовый пирог с уваренной клюквой.
     — Надеюсь, вы любите клюкву. На завтрак в холодильнике клюквенные коржики.
     В тот момент я бы съела все, что угодно, включая самолетную еду. Я даже забыла закатить глаза при упоминании привидений.
     — Невероятно! Клюковка! — это Тамаринд вошла в библиотеку. Ее коротко подстриженные голубые волосы были влажными, а армейские ботинки она сменила на тапочки-зайчики. — Розалин, вы мой герой. Могу я приезжать сюда на День благодарения? Иногда мне кажется, что только я способна в полной мере оценить клюкву. Снаружи она кислая, но как только распробуешь, становится сладкой. Совсем как я.
     — Откуда у гостиницы такое название? — спросила я Розалин.
     — Мой отец назвал его в честь дерева krummholz, растущего у входа.
     — Никогда не слышала о таком роде деревьев.
     — Это не род деревьев, а их облик. По-немецки krummholz — “кривое дерево”. В холодных, продуваемых ветрами местах такие деревья вырастают, чтобы защититься от непогоды и выжить.
     Пока мы с Тамаринд наполняли тарелки, в комнату под руку с Дот вошел Саймон. Слухи не врали: он пользовался успехом у женщин всех возрастов. После суда возникли предположения, что женщины-присяжные влюбились в него, поэтому Саймона так неожиданно оправдали. Я не столь внимательно следила за процессом, но одно помнила точно: согласно алиби Саймона он никак не мог находиться в парке, где была убита его девушка. Несмотря на то что эксперты-криминалисты нашли доказательства его присутствия на месте преступления, именно алиби убедило присяжных в его невиновности.
     — Розалин собиралась рассказать нам историю отеля, — сказал Кенни. — Никто ведь не боится историй о привидениях?
     — Насчет твоего босса сомневаюсь, — заявила Тамаринд. — Разве это не его Modus Operandi? Или он боится только сильных женщин?
     — Да как вы можете? — вопросил Кенни. — Саймону вынесли оправдательный приговор. То есть признали невиновным. И именно благодаря его великодушию вы сейчас в этом теплом отеле, а не торчите в аэропорту.
     “Это потому что Тамаринд погладила Саймона по шерстке до того, как поняла, кто он”, — подумала я.
     Свирепый взгляд, брошенный Саймоном на Тамаринд, быстро сменился улыбкой. — Я бы с удовольствием послушал вашу историю, Розалин.
     Дот устроилась на диване рядом с камином, а остальные — за круглым столом под светильником, предварительно набрав себе еду.
     — Мой отец купил отель много лет назад, — Розалин сделала паузу, откусывая кусочек бататового пирога. — Я здесь выросла. В большом доме раздолье для игр, так что у меня было чудесное детство. Мы были не так богаты, чтобы позволить себе дом, но это место досталось нам дешево. Из-за его истории.
     — Появления призрака, — спокойно произнес Саймон, глядя на Тамаринд.
     — Да. — Розалин вынула из прозрачного футляра книгу. Она стояла на одной из книжных полок отдельно от других. Призрак-мститель нашей библиотеки.
     — Призрак живет в книге? — спросила Тамаринд.
     — Возможно. — Розалин пожала плечами. — С годами история становится все более фантастической. Но мне не на что жаловаться, ведь это привлекает гостей. Мне лишь известно, что в тридцатых годах прошлого века здесь произошло нечто очень странное. До того, как мы купили это место, оно уже было отелем. Один из постояльцев, мистер Андерхилл, умер здесь, в библиотеке. И книга имеет к этому какое-то отношение.
     Я уставилась на книгу в стеклянном футляре в руках нашей хозяйки. Было сложно разглядеть название: это была старая книга в твердом переплете, утратившая суперобложку, да еще петли стеклянного контейнера загораживали обзор. Я подошла поближе и на зеленом тканевом переплете прочла название. “Убийство в Восточном экспрессе” Агаты Кристи. Здесь же на обложке черными чернилами были написаны от руки четыре слова: “Ты победила. Я виновен”.
     — Предполагается, — продолжила Розалин, — что эта книга лишила его рассудка.
     — Вот чего я не совсем понимаю, — сказал Кенни. — В Интернете пишут, что полиция считала это убийством, но в конечном итоге остановилась на версии “самоубийство”. Дело замяли?
     — Здесь, в библиотеке, мистер Андерхилл сбрасывал с полок книги. Непонятно, делал он это в гневе или что-то искал. Что известно наверняка: надпись на книге Агаты Кристи сделана его рукой и умер он, проткнув себя каминной кочергой.
     — Могли бы добавить больше зловещих деталей для эффекта, — заметила Дот, не отрываясь от вязания.
     Кенни рассмеялся.
     — А что? “Проткнув” — звучит прозаично. Я бы подобрала более выразительные слова, чтобы описать...
     — Откуда вы знаете, что он сделал это сам? — спросила я, не желая углубляться в воображение Дот. — Странный способ покончить с собой.
     — Потому что, — ответила Розалин, — это единственное возможное объяснение. — Кроме призрака, конечно.
     — А вот это уже интересно, — отозвался Саймон. Он расправился с куском пирога и откинулся на спинку стула с мягкой обивкой. Его черные волосы и светлые глаза блестели в свете канделябра.
     — Пока мистер Андерхилл громил библиотеку, он придвинул большой стол к двери, чтобы ее забаррикадировать. Вот этот самый стол, если верить рассказам. Стол не просто удерживал дверь, он подпирал снизу дверную ручку. Никто не мог ни войти, ни выйти. Чтобы попасть внутрь, полиции пришлось взобраться по лестнице и разбить окно.
     — Это означает, что убийца также мог выбраться через окно, — вставил Кенни.
     Розалин покачала головой.
     — Окна были заперты изнутри.
     — Это можно подделать, — сказала я, подходя к окнам, занавешенным тяжелыми шторами. Отдернув их, я увидела скрюченное дерево, давшее название отелю. — Хоть и второй этаж, но тут высоко, однако дерево растет достаточно близко.
     — Не так уж и близко. — Розалин загнула рукав свитера и показала неровный шрам на предплечье. — Ребенком я попыталась перебраться на дерево. Сильно промахнулась; к счастью, отделалась сломанной ногой и этим шрамом. Если бы взрослый и смог дотянуться до дерева, гораздо проще было бы спуститься по стене дома. После смерти мистера Андерхилла эксперты проверили окна. Власти не хотели верить в сверхъестественные причины смерти. Им требовалось логичное объяснение. Некоторое время они сконцентрировали внимание на дымоходе, но он слишком мал.
     — Они просто отступили? — спросила Тамаринд.
     Розалин вновь покачала головой.
     — В ходе расследования выяснилось, что Андерхилл использовал разные имена и обманул много людей, выманивая их сбережения. Что хуже, это случилось во время Великой депрессии. Двое обманутых покончили с собой.
     Розалин сделала паузу, чтобы выпить воды, но никто из нас не произнес ни слова. Она смотрела на роман в футляре, который положила на стол. Тени скользнули по ее лицу. Как будто огоньки двигались. Это было странно, ведь в комнату никто не входил и мы все сидели неподвижно.
     — После этой информации интерес к делу пропал, — продолжила хозяйка. — Смерть признали самоубийством. Говорили, что Андрехилл, должно быть, помешался от чувства вины за смерть людей. Однако не все думали, что дело в проснувшейся совести.
     — Именно тогда за отелем закрепилась репутация дома с привидениями, — заключила я.
     Розалин кивнула.
     — Из-за этого здесь надолго никто не задерживался. Пока моему отцу не пришла идея обыграть ситуацию с призраком. Чтобы к нам приезжали желающие его увидеть. В конце концов он остановился на “призраке — поборнике справедливости”, чтобы никто не боялся. Это работает уже многие десятилетия. Еще у нас останавливаются желающие отметить День благодарения. Некоторым семьям хочется для разнообразия получить готовую еду и развлечение в библиотеке с привидением; и не забывайте про возможность увидеть то самое издание “Восточного экспресса”, связанное с убийцей-призраком. Я стала управлять здесь после смерти отца. Это произошло несколько лет назад, и, прежде чем вы спросите, — по естественным причинам, а не от рук призрака. В библиотеке больше никто не умер. — Она ухмыльнулась. — Получилась отличная история, так ведь? Кто хочет кофе?
     Розалин отправилась на кухню. Я потянулась и оглядела книги на полках.
     — Этому месту нужен библиотекарь, — заявила мне Тамаринд. — Причем экстра-класса. Готические рассказы девятнадцатого века соседствуют с книгами двадцатого века по естествознанию. Ужасный беспорядок. Черт. — Она посмотрела на пустое блюдо из-под пирога. — Раз пирог закончился, кто хочет кофе? — И отправилась на кухню.
     — Не могли бы вы узнать, есть ли у них искусственные сливки? — опомнился Кенни.
Тамаринд не ответила, и он пошел за ней.
     
     — Тамерик — ваш ассистент? — спросил Саймон.
     — Тамаринд, — поправила я. — Иногда. Но не дайте ей это услышать. Она библиотекарь в университете, где я преподаю.
     — По виду не скажешь.
     — Этого ей точно не следует слышать, иначе вы не переживете сегодняшнюю ночь.
     Самопровозглашенная постпанк, постфеминистка Тамаринд Ортега была одним из самых замечательных людей, которых я когда-либо встречала. Крупного телосложения, высокая, несгибаемая, ценная сотрудница университета в самом сердце Сан-Франциско.
     Над нашими головами замерцали электрические свечи канделябра.
     — Было бы занятно, окажись мы здесь, как в ловушке, в темноте, с библиотечным призраком, — со смехом сказала Дот.
     Она поправила пучок на голове, и я заметила, что он закреплен вязальными спицами.
     Саймон открыл стеклянную витрину, которая скрывала “Убийство в Восточном экспрессе”.
     — Один из самых неординарных детективов, — заявил он. — Триллеры — мой конек, но следует ценить гений дамы Агаты.
     — Я читаю в основном документальную литературу, — сказала я. — Но помню, как ребенком нашла эту книгу на полке отца. — Я вспомнила такое же разношерстное собрание книг, из которого отец сделал общедоступную библиотеку. Мой брат Махилан не выносил, когда соседи приходили в любое время суток вернуть или взять книгу либо просто перекусить, а я любила наблюдать за чудиками, которые собирались в нашей гостиной. Так я изучала человеческую натуру. — В ней Агата Кристи показывает отличные знания человеческой природы, например, как понять, что люди знают друг друга, когда они притворяются, что это не так. А ее познания в ядах по-настоящему впечатляют.
     Розалин, Тамаринд и Кенни вернулись с кофе. Свечи вновь замерцали. И на этот раз погасли.
     Саймон выругался, но, вообще, никто не казался особенно огорченным. В конце концов мы все здесь здравомыслящие взрослые люди. А может, дело было в том, что пламя камина не дало нам погрузиться в полную темноту. Розалин, не торопясь, подошла к шкафу возле двери библиотеки и достала коробку с фонариками. Раздала каждому по одному.
     — Такое случается во время шторма, — сказала она.
     Вдалеке хлопнула дверь.
     В этот раз мы все вздрогнули. Саймон вскрикнул. Даже Розалин охнула. Дот перестала вязать. Тишину заполнил звук скрипящих ступенек — одной за другой.
     — Что за... — пробормотал Кенни.
     — Я думала, все дороги замело, — прошептала Тамаринд, покусывая губу.
     Скрип прекратился, и через мгновенье в дверном проеме возникла тень.
     Внутрь вошла наш таксист Айви. Лицо и волосы были мокрыми от растаявшего снега, и непослушные кудри стали похожи на стебель дикого плюща.
     — У вас не найдется лишней комнаты? Я не смогла проехать. Этой ночью мы здесь в ловушке.
     
     IV
     
     С бешено колотящимся сердцем я вскочила с кровати. Этот звук... Откуда он раздается? По коже побежали мурашки: то ли от холода, то ли от испуга. Я действительно слышала приглушенный крик или это продолжение моего сна?
     В комнате стояла непроглядная тьма. Цифры на часах не светились, должно быть, электроэнергия все еще была отключена. Я пошарила на прикроватной тумбочке в поисках фонарика и нащупала телефон. Включила его, но экран не загорелся. Прислушалась, не повторится ли звук, разбудивший меня, но услышала лишь, как буря стучит в окно. Так вот, что это было.
     Я вернулась под тяжелое стеганое одеяло, пытаясь устроиться поудобнее. Я не должна быть здесь. Брат запланировал в Сан-Франциско ужин в честь Дня благодарения, отсрочил его, чтобы я успела. Но шторм усиливался, и с течением времени я все более уверялась в том, что пропущу День благодарения уже второй раз на этой неделе. Я уже начала себя жалеть, как вдруг воздух пронзил мужской крик.
     Выскакивая из постели, я наступила на фонарик. Натянув свитер поверх сорочки и легинсов, босиком бросилась вниз по лестнице. Розалин и Дот стояли в пижамах у закрытой двери библиотеки. Пижамой Дот служила одежда для занятия йогой серебристого цвета, подходящего к ее волосам. Розалин же будто пришла из другого века: в ажурной белой рубашке, края которой выглядывали из-под шелкового халата, и с косой, заплетенной вокруг головы.
     — Что это был за звук? — спросила я.
     — Это мы и пытаемся выяснить, — ответила Дот.
     — Дверь библиотеки заперта изнутри, — сообщила Розалин. — Это нехорошо.
     — А я бы сказала, хорошо проделано, — заметила Дот. — И это более яркий рекламный трюк, чем ваш рассказ о привидении. Ваш рассказ шел не от сердца. В привидения я не верила, но теперь...
     — Это не рекламный трюк, — резко ответила Розалин. — Но я знаю, как все выяснить.
     И она исчезла в темноте коридора.
     — Куда она пошла?
     На ступенях верхней лестничной площадки возник Кенни.
     — Надеюсь, за ключом, — сказала Дот и затарабанила в закрытую дверь библиотеки.
     Айви и Тамаринд стояли позади Кенни. Все трое были одеты, но Кенни, как и я, стоял босиком. Наша хозяйка вернулась с ключом и отверткой. Саймон так и не подошел.
     — Несмотря на всю эту шумиху вокруг отеля, мой отец не верил в призраков, — сказала Розалин. — Когда мы купили это место, он заменил замки и петли библиотечной двери. Так что мы всегда можем попасть внутрь. Даже если что-то заблокирует дверь, мы сможем с легкостью снять петли и открыть ее с другой стороны. Но, надеюсь, до этого не дойдет.
     Ключ повернулся в замке, и тот открылся. Розалин толкнула дверь. Библиотечную тьму прорезал узкий луч фонарика на полу. И он высвечивал ноги лежавшего человека.
     Тамаринд, Дот и Кенни бросились к Саймону Куинну.
     Я осталась в дверях. Не потому что оцепенела от страха — я хотела оглядеть комнату. Что-то в ней изменилось. И не из-за лежавшего на полу Саймона.
     Кенни, вбежавший первым, резко остановился в нескольких футах от босса и вскрикнул. Дот с Тамаринд врезались в него. Фонарик Дот отлетел.
     — Боже мой, в чем дело? Почему остановился? — спросила Тамаринд.
     — Стекло, — сквозь зубы процедил Кенни, вытаскивая осколок из подушечки стопы. Луч его фонарика высветил осколки, рассыпанные по полу. — Прошу, кто в обуви, помогите Саймону.
     Тамаринд первой подошла к нему. Айви держалась позади. Саймон был в той же одежде. Луч фонарика Тамаринд высветил лицо писателя: широко открытые карие глаза и скривившиеся в ужасе губы. Бледная кожа и застывший дикий взгляд после смерти еще больше придавали ему сходство с вампиром. Никто и ничто уже не поможет Саймону Куинну.
     Кенни выбежал из комнаты; женщины стали искать пульс на запястье и шее. Меня начало потрясывать, и я отвела взгляд, заставив себя оглядеть комнату. Может, я ошиблась?
     — Он мертв, — прошептала Дот. — Ее пучок распустился, и седые волосы растрепались по плечам. В этот раз он был закреплен не спицами.
     — Я вызову скорую.
     И тут вспомнила, что телефон разрядился.
     — Я позвоню, — сказала Розалин, но ее руки тряслись так сильно, что она уронила телефон. Он упал на большой осколок.
     — Давайте, я. — Кенни, хромая, вернулся в комнату. На нем были незашнурованные кроссовки, и он пошел по стеклу к Саймону. — Он...
     — Мне жаль, дорогой, — Дот погладила его по плечу.
     Пока Кенни звонил 911, Розалин поставила на стол два светильника на батарейках; в освещенной комнате я смогла лучше разглядеть Саймона. Битое стекло было разбросано не по всему полу, а окружало верхнюю часть тела, словно огромным ореолом. К двум большим кускам стекла прилагались петли, а еще к одному — оловянный замок. Это была разбитая коробка, в которой хранилось раннее издание “Убийства в Восточном экспрессе”. Сама книга лежала на полу рядом с Саймоном.
     — Да, — говорил по телефону Кенни. — Он мертв.
     Я боялась, что фонарик в руке Кенни треснет — так сильно он сжимал его.
     Осторожно, чтобы не наступить на стекло, я подошла ближе к телу. Саймон, безусловно, был мертв. В отличие от первой смерти, произошедшей в библиотеке, я не увидела никаких явных признаков насилия, за исключением искаженного страхом лица. Неужели библиотечный призрак напугал Саймона Куинна до смерти? Он определенно выглядит так, словно умер от страха.
     — Понятно, — сказал Кенни оператору, отключился, положил телефон в карман и тяжело вздохнул. — До утра к нам никто не сможет добраться, — его взгляд упал на Саймона.
     — Невероятно, — возмутилась Тамаринд. — А для чего придумали снегоочистители?
     — Они не станут убирать снег в такую сильную бурю, — сказала Розалин. — Тем более Саймону уже не поможешь.
     — Я принесу простыню; нужно его накрыть, — сказала Айви.
     — Никто не подойдет к телу, — сказал Кенни.
     Айви в изумлении уставилась на него.
     — Не знаю, где вы воспитывались, но следует проявить уважение...
     — Не в данных обстоятельствах, — перебил Кенни. — Саймон был убит.
     Мы все в молчании уставились на него. Даже ветер снаружи на мгновенье стих.
     — Он был здесь один, Кенни, — мягкий голос Розалин нарушил тишину. — Понятно, что вы расстроены, но...
     — Саймон был абсолютно здоров, — настаивал Кенни. — У него не было проблем с сердцем. И он уж точно не умер от страха перед призраком. Кто-то его убил. Мы пока не знаем, как именно...
     — Если вы правы, — сказала я, — то здесь напрашивается лишь один вывод.
     — Какой?
     — На теле нет видимых отметин, значит, он был отравлен.
     Тамаринд охнула.
     — Я дважды слышал его крик, — сказал Кенни, — однако он не отправился за помощью, а заперся в библиотеке. Если его никто насильно не удерживал, почему он не вышел?
     — Не знаю, — ответила я, передергиваясь при мысли о запертой комнате из истории с привидением. — Но в этой гостинице только мы, так что есть большая вероятность, что один из нас убил Саймона Куинна.
     
     V
     
     — Чушь, — заявила Розалин. — На дворе двадцать первый век. Мысль об убийстве в моей гостинице так же нелепа, как легенда о библиотечном призраке-мстителе. Медицинский эксперт выяснит, по какой естественной причине умер ваш друг.
     — Саймон был убит, — продолжал настаивать его ассистент. — И я знаю, кто убийца. — Он направил луч фонарика на Тамаринд. — Библиотекарша.
     — Абсурд, — возмутилась я.
     — Ваша подруга ненавидела его.
     — Как и половина людей, слышавших о нем. Вероятно, большинство находящихся в этой комнате.
     — Это вряд ли, — сказал Кенни. — Дот, например, сказала, что это честь — работать с Саймоном. Она считает его великим человеком.
     — Это называется сарказм, дорогой, — сказала Дот. — Молодые люди слишком серьезно все воспринимают. Научить их мыслить критически — всегда было сложной задачей. Саймон избежал наказания за убийство, Кеннет. Мне было интересно посмотреть, что он собой представляет, поэтому я сказала, что являюсь его фанаткой, и приняла предложение подвезти до отеля. Вместо того чтобы дожидаться идиота-зятя. Но я, конечно, не убивала Саймона.
     — Он не убивал свою девушку, — кипятился Кенни. — Но есть множество доказательств того, что Тамаринд является убийцей. Она бросилась прямо к Саймону.
     — Она сделала это по вашей же просьбе, — сказала я. — А вы были босиком и запачкали место преступления своей кровью...
     — Тамаринд первой добралась до тела, — сказал Кенни. — Я к нему не подходил. И она могла избавиться от улик...
     — Я старалась помочь подонку, хоть он этого и не заслужил, — Тамаринд нисколько не помогала себе.
     — И я видел, как вы возились с его кофе, — продолжал Кенни. — Я знаю о ядах, поскольку проводил исследования для Саймона. Горький кофе отлично скрывает их вкус. Может, подсыпали ему транквилизатор, чтобы убить позже? Или использовали медленно действующий яд.
     — Я ничего подобного не делала, — Тамаринд скрестила руки на груди. — И ты не с тем связался. Не понимаешь, кто со мной? Это Джая Джонс.
     Все в недоумении посмотрели на меня.
     — Джая. Джонс, — медленно повторила Тамаринд. — Та самая Джая Джонс. Да что с вами, люди? Вы с луны свалились?
     Удивленный Кенни оторвался от телефона.
     — О! Тот самый историк — охотница за сокровищами. Вы намного ниже, чем я представлял себе. — Он оглядел меня с головы до босых ног: черные волосы, небрежно собранные в пучок, мешковатый свитер и черные легинсы. — Но у вас хорошо получается разгадывать загадки. Отлично. К тому времени, как сюда доберется полиция, могут исчезнуть важные улики.
     — Вы предлагаете мне провести расследование?
     — Вы хотите оправдать свою подругу?
     — Ей это не нужно, — прошипела я.
     Бред какой-то. Мне стало нехорошо. И, похоже, не только мне.
     — Вы дрожите, — сказала Айви Дот. — Розалин, мы можем разжечь огонь?
     — Конечно.
     Стряхнув оцепенение, Розалин подошла к камину.
     Тамаринд отвела меня в сторонку.
     — Тебе нужно провести расследование, — прошептала она.
     — Я не должна...
     — Ты не понимаешь, Джая. После обеда я подсыпала кое-что ему в кофе.
     — Что?
     — Ничего опасного. Я искала на кухне мед, чтобы смягчить горло, и нашла в аптечке слабительное. Хотела, чтобы нехороший человек провел скверную ночь. Но как только подсыпала его в кофе, сразу передумала. Поэтому я принесла ему другую чашку. Должно быть, Кенни наблюдал за мной.
     Я закрыла глаза и потерла виски.
     — Ладно, — громко произнесла я. — Вреда не будет, если я тут все осмотрю.
     — Но вы не можете трогать тело, — сказала Айви. — Кенни прав. Можно уничтожить улики.
     Кенни кивнул.
     — Я готов помочь, Джая. Буду вашим Ватсоном.
     — Эй! — воскликнула Тамаринд. — Это моя роль. Я ее Ватсина.
     — Никто ничего не должен здесь трогать, — сказала Розалин, — не только тело. Здесь везде есть улики.
     — Мы ничего не будем трогать, — сказал Кенни. — Только осмотримся.
     — Верно.
     
     Я соображала, с чего, черт побери, начать. Это правда — я разгадала парочку тайн, но только потому, что они были в области моей компетентности как историка. Каким образом я должна была раскрыть невозможное убийство писателя Саймона Куинна?
     Подошла ближе к зажженному камину. Меня не оставляла мысль о том, что дверь библиотеки была заперта изнутри, и Саймон даже не попытался выйти. Если он был один, почему не пошел за помощью? Если его действительно отравили, он все же был жив в течение нескольких минут, раз успел дважды вскрикнуть. У него было время выйти.
     Преступник не я и не Тамаринд. Оставались: помощник Саймона Кенни, учитель на пенсии Дот, хозяйка гостиницы Розалин и шофер Айви. Четыре подозреваемых. Предыдущее нераскрытое убийство. История призрака. И мертвец, который, вероятно, заслужил свою участь — быть убитым призраком-мстителем.
     Я подняла глаза от огня и увидела, что все смотрят на меня. Я поняла, что должна начать с того, что знаю лучше всего. Те, кто не знают историю, обречены на ее повторение.
     — Начнем с истории, — сказала я. — С первой смерти, случившейся в этой комнате.
     — Верно, — подхватил Кенни. — Надо найти связь.
     — Расскажите все, что знаете о человеке, умершем здесь ранее, — попросила я Розалин.
     — Я рассказала все, что знаю.
     — А что насчет книги? Она связана с обоими убийствами. Откуда взялась эта старинная книга? Она принадлежала Андерхиллу?
     — Помните, что в то время она еще не была старинной. — Розалин подошла к окну, раздвинула шторы и стала смотреть в темноту, на падающий снег. Услышав громкие завывания ветра, я поежилась. — “Убийство в Восточном экспрессе” была издана в тридцатые годы. Книга сразу стала бестселлером; неудивительно, что она оказалась в такой большой библиотеке.
     — Значит, она уже была здесь?
     — Я правда не знаю. — Розалин отвернулась от окна. — Простите, я была еще ребенком, когда отец купил гостиницу. И не смогу отделить правду от вымысла. Можно поискать что-нибудь в записях отца...
     — Мы не будем ходить по одному, — заявил Кенни.
     Мой взгляд упал на тело Саймона, и я ахнула. Там где лежал роман Агаты Кристи, теперь остались лишь осколки футляра.
     Книга исчезла.
     
     VI
     
     — Книга же была здесь. — Я бросилась вперед, но, сообразив, что все еще босиком, резко остановилась. — Она ведь мне не привиделась.
     — Куда она могла... — начал Кенни.
     — Огонь! — выкрикнула Тамаринд, рванув к камину.
     Я схватила увесистую железную кочергу и вытащила из огня горящую книгу. Розалин побежала к огнетушителю, но было слишком поздно. Страницы рассыпались в пепел. От книги остался лишь зеленый корешок переплета.
     — Похоже, призрак не хочет, чтобы раскрыли его тайну, — заявила Тамаринд.
     — Это вы сделали, — закричал на нее Кенни.
     — Никто из нас этого не делал, — возразила она. — Ни у кого не было возможности. Лишь невидимый призрак мог взять ее. — Глаза Тамаринд обшаривали комнату, которая казалась живой в мерцающем свете камина. — Должно быть, в этой библиотеке на самом деле обитает призрак-мститель. Ведь мы были здесь. Все вместе.
     — Мы, конечно, все были здесь, но переключили свое внимание. Слушая Розалин, отвернулись от Саймона. Любой из нас в это время мог взять книгу.
     Кенни скрестил руки на груди, но не повышал голоса.
     — Вам не кажется, что это жутко рискованно.
     — Согласна. Должна быть веская причина. И мы ее найдем. Но для этого мне нужна обувь, а значит вы все идете со мной.
     Пока мы осторожно поднимались по лестнице, я рассуждала про себя. Мог ли в доме кто-то прятаться? И тут, вспомнив колышущуюся штору в окне моей комнаты, я остановилась и схватилась за перила.
     — Джая, ты меня пугаешь, — тихо сказала Тамаринд. — Будто в транс впала.
     — Просто думаю...
     Туфли на каблуках так же стояли у кровати в моей комнате. Я направила луч фонарика на окно. И увидела то, что ожидала. Взобравшись на высокий подоконник, я задрала голову.
     — Не прыгай! — выкрикнула Тамаринд. — Джая, тобой овладел призрак! Кто-нибудь, стащите ее!
     Первым подбежал Кенни. Он схватил меня и перекинул через плечо.
     Я извивалась, но он крепко держал.
     — Получишь пинка, если не отпустишь.
     Он опустил меня не так мягко, как следовало бы.
     — И никакой благодарности за помощь.
     — Я вовсе не пыталась убить себя. — И указала рукой на потолок. — Провода. Это и есть наш призрак.
     — Считаете, Розалин устроила демонстрацию призрака, чтобы напугать Саймона до смерти, а затем использовала провода, чтобы зашвырнуть книгу в огонь? — Кенни посветил на провода. — Конечно, Саймон был далеко не храбрец, но я не понимаю...
     — Погодите! — вмешалась хозяйка. — Я признаю, что есть скрытые провода. Это мой способ поддерживать репутацию гостиницы с привидениями. Но ведь здесь все предельно ясно. Ими нельзя никого убить или поднять какой-то предмет. Они здесь для того, чтобы колыхать занавески. Развлечение в духе дома с привидением. Людям нравится пугаться. И это не имеет отношения к тому, что случилось с Саймоном Куинном.
     — Здесь холодно, — сказала Дот. — Давайте продолжим в библиотеке?
     
     Мы молча спустились по лестнице. В библиотеке никто не знал, чем заняться. Дот продолжила вязать у камина, Айви села на диван рядом с ней. Кенни расположился за столом для сеансов и поднял порезанную стеклом ногу на второй стул. Розалин проверила выключатели. Тамаринд проводила руками по корешкам книг, стоявших на полке возле двери.
     — Вот оно что!
     Я поняла, что было не так в библиотеке. Книги стояли как попало, даже те, которые выглядели дорогими. Но не “Убийство в Восточном экспрессе”. Я могла бы понять желание защитить знаменитый роман Агаты Кристи от кражи, но съемным стеклянным футляром не достичь этой цели. Книга уже потеряла внешний вид, а ее ценность заключалась не в нем, а в истории. Что же скрывает книга?
     — Яд. Я знаю, как был отравлен Саймон.
     —

  Ясядаса несе бысылосо*

    Тамаринд говорит на поросячьей латыни. “Яда не было”. Поросячья латынь, также свинский латинский — "тайный язык", представляющий собой зашифрованный английский. Чаще всего используется в шутливом или полушутливом контексте.

  , — прошептала Тамаринд.
     — Яд был не в кофе, — сказала я. — Саймон Куинн был отравлен книгой Агаты Кристи.
     
     VII
     
     — Отравленная книга? — выдохнула Дот.
     — Думаю, Саймона отравили страницами книги, — сказала я. — Так же, как и мистера Андерхилла почти сто лет назад.
     — Не. Может. Быть. — Заявила Тамаринд. — Отравленная книга не могла зарезать того парня.
     — Могла. Вспомни, что Розалин рассказала нам об Андерхилле. Он бесновался, сбрасывая с полок книги. Зачем ему так делать? Если он был один в библиотеке, ему не с кем было драться. Если что-то искал, то почему так беспорядочно? Если был в ярости и хотел разнести комнату, почему не тронул бьющиеся предметы? А вот если его отравили наркотиком, вызвавшим галлюцинации...
     — Он сражался с несуществующим противником, — сказала Тамаринд.
     — Тогда это Розалин, — сказал Кенни. — Только она знала историю книги. Знала, что та была отравлена.
     Розалин побледнела, а ее взгляд лихорадочно перебегал по всем постояльцам.
     — Я не... не травила его.
     — Не думаю, что это были вы, — сказала я. — Призрак-убийца вновь случайно нашел себе жертву.
     — Случайно? — переспросила Айви.
     — Первый убийца выбрал книгу для свершения идеальной справедливости, — сказала я. — Вспомните разгадку “Убийства в Восточном экспрессе”. В книге убийство плохого парня (который, кстати, использовал фальшивое имя) совершено несколькими людьми. В реальной жизни наш мистер Андерхилл во время Великой депрессии обобрал не одного человека, что послужило причиной нескольких смертей. Один человек или группа людей, а вовсе не призрак отравили страницы книги. Им сошло с рук то, что многие назвали бы оправданным убийством.
     — Саймон не уважал право собственности, — мягко произнес Кенни. — И это одна из причин, по которой его издатель настаивал на ассистенте. Я также был и его надзирателем.
     — Если это несчастный случай, зачем сжигать книгу? — вопросила Тамаринд.
     — Розалин чувствовала себя ответственной за произошедшее, — предположила я. — Думаю, она знала, как умер Андерхилл, но молчала, поскольку хотела сохранить книгу.
     — Предполагалось, что опасности не будет, — прошептала Розалин, глядя на камин. — Поэтому ее и заперли в футляр. Я не подумала о краже. Только о безопасности. Это была отличная реклама. Охотникам за привидениями нравилось смотреть на нее. Зачем Саймону понадобилось открывать футляр?
     
     VII
     
     Я проснулась, когда только начал заниматься рассвет. Солнце словно пыталось решить, вставать ли. Как и я.
     Я частично ошиблась прошлой ночью.
     Розалин рассказала, почему нужно было сжечь книгу, но теперь, когда я выспалась, то поняла, что было не так с признанием. Она была единственным человеком, который не мог этого сделать. Розалин стояла у окна, далеко от камина, и мы все это видели. Зачем она подошла к окну, ведь в темноте за ним ничего не видно?
     Кенни я нашла на кухне.
     — Кенни, вы говорили, что проводили для Саймона исследование ядов. Какой из них мог оставаться действующим спустя семьдесят лет?
     — Это должен быть тяжелый металл: мышьяк или сурьма.
     Эти яды не вызывают галлюцинаций и не могли заставить Андерхилла покончить с собой. А значит Саймон отравился другим ядом.
     — Кофе, булочки с клюквой? — предложил Кенни. — Буря утихла, но я думаю, до нас доберутся еще не скоро.
     — Скоро вернусь.
     Я вышла из кухни и постучалась в дверь спальни.
     История повторялась. Как и семьдесят лет назад библиотечный призрак вновь вершил правосудие.
     Айви открыла дверь. Всклокоченные кудри, тени под глазами. Она явно провела бессонную ночь.
     — Это был не несчастный случай?
     Она грустно улыбнулась и покачала головой.
     — Нет. Это было правосудие. Меньшее, что я могла сделать. Понимаете, я виновата в том, что его оправдали.
     — Он жил здесь, в Денвере, — сказала я. — И вы тоже.
     Айви кивнула.
     — Тогда я хотела стать гонщиком “Наскар”. Но напортачила. Была молода. Угнала машину, чтобы прокатиться с ветерком. Той ночью я видела Саймона. Он был в парке, где задушил свою девушку. В парке большие площади, я хотела потренировать на машине

  "разворот Рокфорда"*

    Маневр, позволяющий быстро развернуть автомобиль, ранее ехавший задним ходом, на 180 градусов. Причем машина продолжит движение по прежней траектории, но в положении "лицом вперед". Название это пошло от имени главного героя сериала Rockford Files 1974 года. В сериале детектив Джим Рокфорд выполнял данный маневр на своем автомобиле — купе Pontiac firebird почти в каждом эпизоде.

  . В полночь парк официально закрывается, и я думала, там никого не будет, но фары осветили скамейку... моего лица он не увидел, только слепящий свет угнанной машины. Алиби Саймона было ложным. Он использовал свое обаяние, чтобы друзья подтвердили его; насколько я знаю, они были слишком пьяны, чтобы что-то понять, а я — слишком напугана, чтобы что-то рассказать. Признание в преступлении разрушило бы мою жизнь. Той ночью меня не поймали. Но это не имело значения. После этого вся моя решимость испарилась.
     — И когда вы увидели его в аэропорту...
     — Его нельзя не заметить. Я отказалась от других заказов, чтобы “случайно” наткнуться на Саймона и довезти до отеля.
     — Но после этого вы уехали.
     Айви покачала головой и горестно рассмеялась.
     — Я струсила. А когда шторм разыгрался настолько, что чуть не потеряла дорогу, то поняла: сама судьба возвращает меня обратно. Но поймите, я хотела убить не его, а себя. Поэтому и носила яд с собой весь год — с тех пор, как последняя книга Саймона была тепло принята критиками. И я не давала яд Саймону. Вроде как.
     — Тогда...
     — Я знакома с Розалин, — сказала Айви. — Много лет возила сюда туристов, и мы хорошо узнали друг друга. В такой шторм никто и не пытается добраться до “Скрюченного леса”. Я позвонила Розалин из аэропорта и сказала, что везу к ней постояльцев и было бы лучше, чтобы мои пассажиры не думали, что я совершаю столь опасную поездку в отдаленный отель, чтобы оказать услугу подруге.
     — Поэтому вы не показывали вида, что знакомы.
     Айви кивнула.
     — Не хотела, чтобы у нее были неприятности. Я знала, где Розалин держит ключи, в том числе от футляра книги. Ей я не говорила, что собираюсь сделать. Розалин знала, что я считаю Саймона Куинна виновным, поэтому поняла, что преступницей должна быть я, и попыталась меня прикрыть. Я никогда не рассказывала ей о том, что видела десять лет назад, однако она знала, что я считаю несправедливым то, что он избежал наказания. Я бы никогда не позволила Розалин взять вину на себя. Даже не сомневайтесь.
     — Пусть яд изначально предназначался вам, — сказала я, — убили вы все же его.
     — Я поместила яд на страницы книги, — сказала Айви, — но не давала ее Саймону. Ночью я постучалась к нему в комнату и сказала, что у меня есть доказательства его вины и что они спрятаны в книге Агаты Кристи между склеенными страницами. Если он осмелится встретиться лицом к лицу с библиотечным призраком-мстителем, то сможет получить их и уничтожить. Будь он невиновен, Джая, пошел бы искать то, чего не существует?
     — Нет, — ответила я.
     Я представила себе Саймона, крадущегося в библиотеку, запирающего дверь и ищущего улики. Поступки доказывали его вину. Ощутив действие яда, он не стал бы сразу бежать за помощью, потому что нужно было сначала найти и скрыть доказательства преступления. Это объясняло, почему он не вышел из библиотеки.
     
     — Я готова сделать признание, — сказала Айви. — Моя совесть чиста. Я приму свою судьбу. Но Саймона убило сознание собственной вины.
• Проклятие "Облачного замка"
    САНДЖЕЙ Рай выбирался из гроба, опущенного на дно Ганга, имея запас воздуха на целую минуту. Он оставался спокойным и невозмутимым, появляясь в прямом эфире в набедренной повязке, и сохранял хладнокровие, даже когда из-за ошибки своего партнера-иллюзиониста чуть не сгорел заживо.
    Большинство сочли бы вышеупомянутые ситуации шокирующими. Или по крайней мере стрессовыми. Санджей никогда бы открыто не признался, но во всех этих случаях его сердцебиение учащалось. Однако это были цветочки по сравнению с тем, как его колотило при виде маленькой моторной лодки, привязанной к пристани.
    Не Санджей ненавидел лодки, а его желудок. Он начинал возмущаться при одной мысли о лодочной прогулке.
    В то утро кое-что еще вызвало у Санджея тошноту — дурное предчувствие при виде окутанного туманом далекого острова. Санджей не был суеверным. Наоборот. Как выступающий на сцене иллюзионист, он умел видеть дальше очевидных объяснений, которые подыскивало большинство людей, и несколько раз раскрывал, казалось бы, невозможные преступления.
    Однако он также понимал силу внушения. Тот факт, что над Облачным Замком тяготело проклятие, воздействовал на подсознание людей, даже если они в них не верили. А Санджей Рай в проклятия не верил.
    — Двадцать минут — и мы на месте, — заверил его Вик.
    — Делаю это только ради тебя.
    Ветер с берега океана поднял воротник Санджея и унес его слова в море.
    — Не понимаю, — Викрам покачал головой, — как кто-то, отлично чувствующий себя в гробу под водой, может бояться небольшой водной прогулки. Материк все время будет у нас на виду.
    Викрам, который стал именоваться Вик, как только ощутил вкус свободы, был давнишним другом Санджея, хоть и старше его на два года. Их объединяло детство, проведенное в одном районе Пало-Альто, и происхождение (родители-индийцы произвели их на свет в Америке). Они были РАПИ. Рожденные в Америке, Потерянные для Индии.
    Санджей оправдывал ожидания своих родителей вплоть до того дня, как бросил юридическую школу, чтобы (к их большому разочарованию) стать профессиональным иллюзионистом. Он несколько лет упорно шел к своей цели и добился огромного успеха: его продолжительные шоу в театре долины Напа всегда проходили с аншлагом; также какое-то время он вел собственное шоу на “ЭмТиВи Индия”, где как раз и демонстрировал побег из Ганга.
    После недолгого периода безделья и увлечения готической субкультурой Вик пошел по стопам родителей-программистов и заработал миллионы на пике популярности интернет-компаний в Кремниевой долине. Благодаря своей программе

  "Аум"*

    Ом, или Аум — в индуистской и ведийской традиции — сакральный звук, изначальная мантра, “слово силы”. Используется в практиках йоги и техниках медитации.

  , которая посылала умиротворяющие и вдохновляющие сообщения на мобильный телефон пользователя всякий раз, когда вычисляла, что ему следует снять напряжение, Вик еще до двадцати пяти лет заработал свой первый миллион.
    В эти выходные он праздновал свое тридцатилетие. С тем же энтузиазмом, который принес ему успех в профессиональной деятельности, Вик планировал отпраздновать знаменательную дату, устроив вечернику на маленьком острове у побережья Северной Калифорнии. По меркам Кремниевой долины, не так уж и эксцентрично. Круг приглашенных ограничивался сорока самыми близкими друзьями.
    
    Облачный Замок стоял на частном острове, видимом с материка только в ясные дни. И даже тогда скалистый остров казался точкой на горизонте — настолько крохотной, что ее можно было принять за игру света. Не считая поста охраны рядом с доком, пятидесятикомнатный особняк был там единственной постройкой. Предположительно остров был собственностью магната, сколотившего состояние в сфере техники и технологий, но потерявшего значительную часть капитала во время краха фондового рынка. Чтобы не лишиться своего игрушечного замка, он был вынужден сдавать его в аренду. К счастью для бывшего магната, технологическая индустрия вновь процветала, и такие люди, как Вик, были счастливы швырять деньги направо и налево. Замок сдавался на срок от двух до двадцати дней — в зависимости от того, как долго арендатор выдерживал отсутствие мобильной связи и интернета. Смысл был в том, чтобы наслаждаться удовольствиями, обходясь без современных технологий.
    Санджей, еле волоча ноги, направлялся к небольшой моторной лодке, которая должна была доставить на остров его и еще семерых: Вика, его невесту Женеву, его младшую сестру Прию, ее мужа-валлийца Бродерика и еще трех друзей. Оставшаяся часть гостей и почти такое же количество обслуживающего персонала должны были прибыть на следующий день, в субботу, и после развлекательной вечеринки заночевать в замке. Санджей попадал под обе категории — гость и обслуживающий персонал. Его шоу “Ганди Гудини” должно было стать частью развлекательной программы. Чтобы подготовиться, его пригласили приехать на день раньше, вместе с семьей и близкими друзьями Вика. Санджей и Вик когда-то дружили, но сейчас, избрав разные жизненные пути, редко общались.
    Невеста Вика сошла с лодки на пристань. Женева была адвокатом и невероятно много работала. Когда бы Санджей ни встречал ее, она всегда придерживалась строгого, сдержанного стиля в одежде (идеально сидящей на ее худой шестифутовой фигуре) и лицу придавала такое же выражение. С точки зрения Санджея, ее имя отчасти вписывалось в образ. Тридцать лет назад мать девушки, будучи на восьмом месяце беременности, выступала с докладом на научной конференции в Женеве, в Швейцарии. Роды начались неожиданно, и за неимением другого имени, девочку назвали Женевой. Санджей понимал, что в этом нет ее вины, однако, что примечательно, неофициальное “Дженни” так к ней и не прилипло. Когда Женева взяла его под руку и тепло улыбнулась, Санджей подумал, не ошибся ли в ней. Ради Вика он надеялся, что его первое впечатление о Женеве было ошибочным.
    — У меня есть запасной пластырь от морской болезни, — сказала она, — только вот не знаю, будет ли от него немедленный эффект.
    — Я уже нацепил две штуки, — сказал Санджей. — Но все равно спасибо.
    Сделав глубокий вдох, способный составить конкуренцию йоговскому дыханию, Санджей ступил на моторную лодку.
    Отплывая от причала, лодка накренилась; Санджей закрыл глаза и сосредоточился на дыхании.
    — Не вздумай выворачивать желудок рядом с нами, Санджей Рай, — выкрикнула Прия с другого конца судна; девушка стояла на носу лодки, и ветер кружил волосы вокруг ее лица.
    Пятью годами младше своего брата, Прия в детстве, как хвостик, увязывалась за Виком и Санджеем и была влюблена в последнего до поступления в колледж. И до этого времени, вспомнил Санджей, была милым ребенком. Оказавшись в колледже, Прия узнала, что за пределами правил, установленных ей консервативными родителями, существует целый мир. К несчастью, первым уроком, который она извлекла, был тот, что привлекательная внешность может дать ей все, что она пожелает.
    — Будешь блевать, — продолжила она, — хотя бы делай это за борт.
    — Тронут твоей заботой.
    — Ты так и не научился игнорировать Прию? — Вик провел Санджея в небольшую огороженную зону с мягкими скамейками. — Отвечая, ты ее только раззадориваешь.
    — В таком случае зачем ты ее пригласил?
    Вик моргнул.
    — Не мог не пригласить, она же моя сестра.
    Он взял Женеву за руку и посадил к себе на колени. Они были красивой парой. Вик был настолько уверен в себе, что даже не комплексовал по поводу разницы в росте: Женева была выше его на несколько дюймов.
    — Это все родители, — пояснила Женева, понизив голос и сжав руку Вика. — Прия пожаловалась, что их с Бродериком пригласили только на субботнюю вечеринку.
    — Хочешь познакомиться с остальной бандой? — Вик кивнул в сторону пяти человек, расположившихся на носу лодки рядом с рулевым.
    — Думаю, он предпочитает подождать, пока мы не окажемся на твердой земле, — ответила за Санджея Женева.
    Несмотря на свои выдающиеся способности, Вик мог быть ужасно невнимательным. Санджей слабо улыбнулся и внезапно ухватился за край сидения. Он решил, что у него двоится в глазах, и испугался, что двойная порция пластырей не пошла на пользу. И тут вспомнил: у Вика были друзья-близнецы.
    Брат и сестра, Эмилио и Элена, — известные специалисты в области технологий — работали вместе и изобрели весьма многообещающую социальную сеть, сумма сделки по продаже которой потрясла воображение Санджея. Сам он до этого не был знаком с близнецами, но слышал о них от Вика много хорошего. Когда он наблюдал за ними, ветер сорвал шляпу с головы девушки и унес в океан. И теперь длинные черные волосы Элены, до этого спрятанные под шляпой, свободно развевались. По-видимому, ее это нисколько не побеспокоило; все свое внимание девушка отдала Облачному Замку, медленно проступающему сквозь туман.
    Санджей надеялся, что близнецы окажутся лучшей компанией, чем Прия и Бродерик, общение с которыми не доставляло ему удовольствия. Прию, которая стала поверхностной женщиной, в основном удавалось игнорировать, но общительный Бродерик пропускал все тонкие намеки на то, что кому-то не нравится его компания. Высокий валлиец был минимум на десять лет старше Прии. Он покорил ее вкрадчивым голосом и солидным банковским счетом.
    — Доброе утро! — Бродерик пытался перекричать ветер. — Прекрасная погода для водной прогулки.
    Прия скептически подняла бровь и, перейдя к брату, села рядом с ним.
    — Почему остров укрыт туманом? Больше тумана нигде нет.
    — Разумеется, из-за проклятия, — отозвался ее брат с невозмутимым выражением лица. Но хватило его ненадолго: через секунду Вик разразился смехом. Актер из него всегда был никудышный.
    — Кто это стоит рядом с Бродериком? — поинтересовался Санджей.
    Вик проследил за его взглядом.
    — Ты не узнаешь Кевина?
    Кевин дружил с Виком со школьных времен, но Санджей помнил его щуплым мальчишкой, нисколько не похожим на этого дородного мужчину. Хотя, поразмыслив, Санджей изменил свое мнение. В мешковатых джинсах и футболке большого размера, с растрепанными ветром каштановыми волосами, Кевин казался большим и неопрятным на фоне Бродерика, костюм которого был сшит на заказ, а пшеничного цвета волосы коротко острижены.
    — Вы знаете, — сквозь грохот волн до Санджея долетел крик Кевина, — что одна цепь ДНК сказала другой? Эти гены меня

  полнят!*

    В англ.яз. слова гены (genes) и джинсы (jeans) созвучны.

  Врубились?
    — Почему ДНК разговаривает? — спросила Элена.
    — Это шутка.
    — А-а-а.
    Санджей закрыл глаза и занимался дыхательными упражнениями до конца их краткой (но все же недостаточно) прогулки. Когда рокот двигателя изменился, он открыл глаза. На скамье никого не было. Пассажиры сгрудились на носу лодки, наслаждаясь открывающимся видом.
    Их окружал неплотный туман. Облачный Замок возвышался на единственном холме острова. Вблизи он уже не выглядел таким таинственно зловещим, но все же зрелище было странное. Уединенное поместье в готическом стиле выглядело старинным, хотя Санджей бы уверен, что искусственный остров возвели около десяти лет назад. Его лучшая подруга Джая увлекалась историей, а Санджей предпочитал жить настоящим. Но прямо сейчас в настоящее вторглось прошлое. Замок и его отделка словно сошли со страниц романа Агаты Кристи.
    
    Гости ступили на землю, и Вик набрал код на воротах, установленных в месте, где причал стыковался с берегом. Это разрушило чары, и Санджей уже не думал, что попал в готический детективный роман.
    Нагруженный двумя чемоданами сценического инвентаря, он позже всех добрался до берега. Он наблюдал как гости, обогнавшие его футов на

  сто*

    Чуть больше 30 м.

  , шли по покатой тропе к замку. Стоя на этом изолированном острове, Санджей был поражен гнетущей атмосферой. Она заполняла весь путь от причала до поместья. И сейчас это не была игра его живого воображения. Выражения лиц гостей говорили о том, что здесь собралась взрывоопасная смесь индивидуумов.
    Бродерик тоже замешкался.
    — Uffern dam, — пробормотал он.
    Санджей поднял бровь.
    Валлиец рассмеялся.
    — Проклятие, Санджей. Проклятие.
    Он вздохнул, поднял пухлый чемодан Прии и последовал за остальными в замок.
    Звук моторной лодки затих вдали. Они застряли на острове.
    Две недремлющие горгульи смотрели со своих постаментов на вершине каменного замка. Санджей проигнорировал чудовищ и вошел в особняк через двадцатифутовую дверь. Увидев огромный зал со стрельчатыми арками, он тихонько присвистнул. Доспехи рядом с дверью его уже не удивили.
    Две винтовые лестницы вели в мезонин, с которого открывался вид на центральную комнату.
    — Все спальни подготовлены, — сказал Вик, указывая на двери в мезонине. Выбирайте. В этом крыле комнаты самые лучшие.
    — А ключей нет? — уточнил Бродерик.
    Вик покачал головой.
    — Это безопасный частный остров. Ворам сюда не добраться. Тем не менее из уважения к личной жизни комнаты запираются изнутри. И окна спален не открываются. Там центральная система вентиляции и отопления.
    Санджей расположился в спальне, где стояла большая кровать с балдахином и старинный деревянный платяной шкаф, напоминавший его шкаф для спиритуалистических иллюзий, и присоединился к остальным за

  бранчем*

    Бранч — "поздний завтрак". Слово образовано слиянием английских слов "breakfast" — завтрак и "lunch" — ланч.

  . Он обрадовался, увидев шампанское — поможет расслабиться в такой разношерстной компании.
    
    Пока остальные вливали в себя добавочные порции

  "Мимозы"*

    Мимоза — алкогольный коктейль, смесь шампанского и апельсинового сока.

  , Санджей ускользнул, чтобы осмотреть сцену, на которой должен был выступать завтра вечером. Рядом с театром на открытом воздухе он обнаружил кострище, огромный бассейн и сделанные под старину деревянные столы и скамьи.
    Театр построили таким образом, что, смотря на сцену, зрители имели возможность также любоваться Тихим океаном. Для иллюзиониста это было и плохо, и хорошо. Существовало много возможностей для отвлечения внимания, но в то же время меньше мест, чтобы спрятать реквизит от публики. Решение начать шоу на закате было лучшим из возможных вариантов.
    Он прикатил на сцену свои сундуки на колесиках. Пытался отыскать в них один предмет. Улыбнувшись, извлек свою по-особенному сшитую шляпу-котелок и начал работать. Панель в боковой части сцены управляла прожекторами. Они охватывали не такое широкое пространство, к которому привык иллюзионист, но и так сойдет. Санджей решил исполнить одну из своих любимых иллюзий, для которой нужен был прожектор и элементарная подмена. Он репетировал не один раз, пока не подстроил иллюзию под эту конкретную сцену.
    — Браво! — раздался вдалеке глубокий голос.
    Санджей прищурился и стал смотреть поверх луча прожектора. Он мог бы поклясться, что был один. Во время бранча Вик, Женева и Кевин сказали, что хотят осмотреть замок, Прия нацепила бикини с принтом под зебру и отправилась загорать, Бродерик пошел с ней. Значит, близнецы.
    — Бис!
    На этот раз голос был женский. Санджей шагнул к краю сцены и спрыгнул. Эмилио и Элена сидели в последнем ряду кресел, их худые плечи соприкасались.
    — Вы собираетесь раскрыть мои секреты? — спросил Санджей с улыбкой.
    — Мы подпишем соглашение о неразглашении, — сказал Эмилио.
    Сначала Санджей решил, что он шутит, но лицо Эмилио было абсолютно серьезным.
    — Нам нравится смотреть, как все работает, — добавила Елена.
    В этих близнецах было кое-что странное. На бранче они сидели вместе в самом конце большого обеденного стола и съели только грейпфрут и тост. На кухне было полно еды, включая готовые блюда, которые нуждались лишь в разогреве. Уже через час после высадки Санджей чувствовал себя прекрасно, подкрепившись полным английским завтраком, который он запил кофе и шампанским.
    Репортеры сообщали, что близнецы — аутисты, но Санджей считал их гениями, которые сторонились людей после того, как в юном возрасте были ошеломлены свалившимся на них успехом. В отличие от Санджея и Вика, они не обладали никакими преимуществами. Их родители — выходцы из мексиканской деревни, а сами Эмилио и Элена родились в Лос-Анджелесе. Семья, в которой, кроме близнецов, было еще двое детей, жила в двухкомнатной квартире. Фотографироваться в семнадцать лет на обложку научного журнала, вероятно, стало для близнецов потрясением.
    — Завтра мы могли бы ассистировать вам, — добавил Эмилио. — В трюке с подменой коробки, например...
    — Спасибо, — прервал его Санджей. — Я подумаю.
    — Вы будете использовать в шоу репутацию “проклятого” острова? — поинтересовался Эмилио.
    Элена вздрогнула. Брат уставился на нее.
    — Ты же не веришь в проклятия, Эл.
    — Не в проклятия. — Девушка помолчала. — Не совсем. Но что-то случится в эти выходные. Разве ты не чувствуешь?
    
    Оставшиеся до ужина часы Санджей репетировал. Эмилио оказался прав. В театре под открытым небом его подмена бросалась в глаза. Он взобрался на валун, с которого открывался вид на отвесный спуск к океану, и развернулся лицом к материку, думая, что находится в самой высокой точке острова, созданной природой. Всего в нескольких милях отсюда, в Сан-Франциско по мосту Золотые Ворота десятки тысяч жителей спешили домой, завершив рабочую неделю. А тысячи более предприимчивых будут в выходные работать над проектными идеями, в надежде, что они станут следующим виком, бродериком или эмилио с эленой.
    Каким бы близким ни казался тот людской муравейник, этот остров казался другим миром. Санджей вздрогнул, когда неожиданно резкий порыв ветра чуть не сорвал с него шляпу. Так не годится. Он спрыгнул и сел у подножия скалы, прислонившись к склону.
    Как и Элена, он не мог избавиться от ощущения, что с островом что-то не так. Это было искусственное сооружение как с точки зрения конструкции, так и психологии. Фальшивый остров, созданный по рисунку из книжки мужчиной, имеющим денег больше, чем здравого смысла. Санджею льстило, что Вик вспомнил о нем после стольких лет, но сейчас он не мог понять, чем руководствовался бывший приятель, желая попасть сюда.
    — Чем ты тут занимаешься? — внезапно возникший Вик вырвал иллюзиониста из кружащего водоворота мыслей.
    — Жду закат, чтобы порепетировать.
    — Я думал, ты уже закончил.
    — В каждой обстановке свои особенности. Иллюзия строится в зависимости от сцены. — Как бы в подтверждение этого, порыв ветра сорвал шляпу с его головы. — Крепко сидящий тюрбан, — добавил Санджей, поймав шляпу, — лучший вариант для этого шоу.
    Вик усмехнулся.
    — Отличное будет шоу.
    — Скрасит твоим гостям ожидание концерта.
    — Практически все приглашают на свои вечеринки инди-рок-группы, — заявил Вик. — Ну, или рэпера. А выступление Ганди Гудини — это незаурядно.
    — И незабываемо.
    — Любая реклама хороша. Мы оба в выигрыше. Я заполучаю старого друга, ты — возможность показать свое знаменитое шоу новым зрителям, и плюс ко всему моя вечеринка выделится среди других. Так что получится даже тройной выигрыш.
    
    Санджей остался доволен последней репетицией и присоединился к остальным в замке. Он нашел гостей в зимнем саду — стеклянной оранжерее, пристроенной к боковой стене замка, — где они спорили по поводу плейлиста. Смеркалось, и угасающий красный луч закатного солнца проходил через стеклянную стену помещения.
    Санджею стало интересно, с какой периодичностью на остров приезжал садовник, чтобы ухаживать за великолепными тропическими растениями, а также приправами и специями. Подойдя поближе, он заметил, что автоматические лейки были расположены так, чтобы ни одно растение не осталось без воды. Также, не бросаясь в глаза, были установлены электрические розетки и док-станции для плейеров. Вик и Прия как раз спорили, какую музыку включить.
    — Как насчет аперитива? — предложил Кевин. Самый дружелюбный из присутствующих, он с детства выступал в роли миротворца.
    Восемь человек перебрались в просторную комнату под мезонином. Выпивка и прилагающаяся к ней посуда украшали верхушку антикварного буфета. Если к обстановке добавился бы дворецкий и с подноса исчезли пакетики с чипсами, Санджей бы не сомневался, что попал в прошлый век.
    — Мне нужно немного поработать, — заявил Бродерик. — Я спущусь к ужину.
    После того как он вышел, Вик взял старый стеклянный сифон с металлической насадкой.
    — Так вот как ты действуешь?
    Он опустил носик в стакан и нажал рычажок. Газированная вода с шипением потекла внутрь.
    Послышался глухой лай, и Вик отпустил рычажок.
    — Это что еще такое? — спросил он. — Вы слышали?
    Лай раздался снова.
    — На острове есть собаки? — спросила Прия. — Вик, ты не предупредил, чтобы я захватила лекарство от аллергии.
    — Не похоже на собаку, — сказала Женева.
    — Может, морской лев? — предположил Санджей. — Они, бывает, вылезают погреться на скалах.
    — Есть лишь один способ выяснить, — заявил Кевин.
    Он закинул в рот ломтик картошки и направился к парадному входу.
    Гости шли на звук лая, доносившийся со стороны скал, мимо теплицы. К тому времени, как они достигли скал, звук прекратился.
    — Чудеса какие-то, — заявил Кевин. — Они должны быть здесь. Не могли же просто исчезнуть.
    Все согласились. Они разделились и стали обходить остров.
    — Как будто мы их проглядели, — сказала Женева, когда через десять минут все вновь собрались вместе.
    — Странно, — сказал Вик. — Я прочитал об этом месте, и о морских львах не было ни строчки.
    — Ты берешь в аренду этот зловещий проклятый остров и думаешь, что морские львы — это странно? — уточнил Кевин.
    — Туше.
    Вик усмехнулся и повел всех обратно в дом.
    Они с Женевой подогрели доставленный накануне ужин. Вик отказался от помощи Санджея, и тот жонглировал грейпфрутами на другой стороне кухни. Эмилио с Эленой следили за траекторией полета фруктов, вероятно, чтобы рассчитать угловую величину дуги и раскрыть секрет жонглирования. Прия сидела у окна со скучающим выражением лица, а Кевин старался вызвать у нее улыбку какими-то, по мнению Санджея, дурацкими шутками.
    Женева сожгла две буханки хлеба, а Вик, просматривая ящик с едой, пожаловался, что с такими поставщиками их ждет сплошная веселуха.
    — Наверное, в следующий раз стоит пойти в кулинарную школу, — заявил он.
    — В прошлом году ты говорил про школу иллюзионистов, — заметила Женева.
    — Правда?
    Санджей уронил грейпфруты на пол.
    Вик смущенно посмотрел на него.
    — Кажется, тебе работа приносит больше удовольствия, чем мне. И я всегда был ценителем драматического искусства. Поэтому мы с Кевином сразу подружились. В старшей школе он постоянно играл в спектаклях, и даже поставил моноспектакль, где играл всех персонажей. Я всегда думал, что именно ему предназначено выступать на сцене, а не тебе, Санджей.
    — Вот почему мой братец выбрал этот дурацкий остров, — сказал Прия. — Драма. Изломанные скалы вместо песчаных пляжей и глупое проклятие. Слишком офигенно, чтобы отказаться!
    — Знаете историю проклятия? — спросил Вик, и озорная ухмылка расползлась по его лицу. — Я вас просвещу. — Он прервался, зажег свечи, стоявшие в канделябрах шестнадцатого века, и выключил верхнее освещение. — Жаль, Бродерик пропустит все интересное. Вы, вероятно, в курсе, что этот остров был искусственно создан миллиардером Рисковым Артуром Фрэнком, который сколотил капитал на облачных вычислениях, но и не только на них. Сделав состояние, Рисковый Фрэнк ушел из Кремниевой долины. Много ночей провел он, глядя на океан. Ему хотелось иметь собственный остров. Подходящего острова не нашлось, так что он построил его сам. На этом месте располагался участок земли, но он был недостаточно большим, чтобы называться островом. Через месяц после того, как завершилось строительство замка, Фрэнк устроил на острове грандиозную вечеринку для своих, типа той, которую устраиваю я. Пьяная компания ночью вышла на лодке, и произошел несчастный случай. Жена Фрэнка упала за борт; ее тела так и не нашли.
    — Ты же знаешь, я терпеть не могу эту историю.
    Женева нервно передернула плечами.
    — Его жена много лет страдала депрессией на фоне алкоголизма, — продолжал Вик. — Поэтому некоторые предполагали, что она сама прыгнула за борт. Они с Фрэнком познакомились, когда учились в колледже, и были счастливой парой. Успех может выявить в людях дурные черты.
    Вик замолчал и оглядел присутствующих. Санджею стало интересно, думает ли он о ком-то конкретном.
    — Фрэнк, — продолжил Вик, — похоже, не особенно расстроился. В конце концов, в мире много женщин, которые были готовы притвориться, что им интересен он, а не его деньги. Я с ним знаком. Поверьте, восхищаться особо нечем.
    Эмилио что-то прошептал сестре. Она кивнула, но не оторвала взгляда от Вика.
    — И все же, — сказал Вик, — он посчитал, что лучше соблюсти приличия. Облачился в траур и отправился в Грецию. Через полгода снова женился и вернулся с новой женой в Калифорнию. Свадьбу отпраздновали здесь, на острове. После вечеринки, в понедельник, случился обвал фондового рынка. Фрэнк разорился. Но он не из тех, кто сдается. Он вернулся к работе в Кремниевой долине, чтобы восстановить состояние. Но не смог заставить себя продать островной замок, поэтому большую часть года сдает его в аренду. Из-за того, что две его попытки поселиться на острове закончились трагедией, репортеры назвали это проклятием. Проклятием Облачного замка.
    Внезапно раздался громкий звуковой сигнал. Кевин и Эмилио подпрыгнули.
    Женева засмеялась.
    — Это печь. Ужин готов. Вик, лучше принеси его сам. Я ведь все опрокину.
    — Ну, ты же знаешь, что я женюсь на тебе вопреки твоим навыкам домохозяйки, — сказал Вик.
    — Пойду позову Бродерика, — предложил Кевин.
    На поэтажном плане центральной части дома располагалась первая дюжина комнат в мезонине, который находился над кухней и столовой. Кевин взобрался по винтовой лестнице и постучал в двери спальни, отведенной Бродерику и Прии.
    — Я еще работаю, — отозвался Бродерик.
    Прия закатила глаза и выскочила из-за стола. Подбежав к подножию лестницы, она выкрикнула:
    — Ты вечно работаешь!
    — Желаешь, чтобы твой банковский счет похудел? — съязвил Бродерик.
    — Это же день рождения Вика, — Кевин повернул ручку двери и, обратившись к Прии, добавил. — Он заперся.
    — Тогда мы все сами съедим, — заявила Прия и вернулась за стол.
    Кевин последовал ее примеру.
    — Извини, приятель, — сказал Кевин Вику.
    — Ему же хуже, — сказал Вик. — То, о чем я собираюсь рассказать, неизвестно широкой публике. — Он прочистил горло. — Как я уже говорил, все более-менее забылось. Однако спустя пять лет здесь, в замке, умерла молодая женщина. Алкогольное отравление. — Вик сделал паузу и встретился взглядом с каждым из гостей, явно наслаждаясь моментом. — Говорят, она была очень похожа на жену Фрэнка.
    — И ты говоришь, что это я — хороший актер? — сказал Кевин. — Ты дашь мне сто очков вперед, Вик. Аж мурашки по коже.
    — В газетах писали, — Вик понизил голос, — что проклятие снова в действии, но Фрэнку удалось их заткнуть. В конце концов, девушка, недавний подросток, скорее всего, просто не рассчитала дозу. Но именно после этого он усилил меры безопасности. Хотя сотовую связь не провели, но в оранжерее есть спутниковый телефон. Странно, так ведь? Две смерти похожих женщин.
    — Между смертями прошло пять лет, — заметила Элена, недоуменно нахмурив брови. — Сотни, а может, тысячи, людей, побывали здесь за это время.
    Санджей мысленно согласился, что человеческому разуму нравится проводить параллели даже там, где их нет. В проклятом Облачном замке, построенном в средневековом стиле, поддаться этому было очень просто.
    — Я приехала сюда не для того, чтобы попасть в психбольницу, — заявила Прия.
    Вик рассмеялся.
    — Не волнуйся. Они обе были рыжеволосые. Среди нас таких нет. Ты в безопасности.
    Сидя за длинным обеденным столом в большой комнате, Саджей попробовал несколько великолепных блюд. Он отказался от подгоревших тостов, но не обделил себя вторым бокалом дарового вина. Вик с Женевой расположились по обоим концам стола, словно устраивали дворцовый прием. Эмилио и Элена сели в дальнем углу рядом с Женевой. Санджей — с Виком, прямо напротив Прии и Кевина.
    — Я замерзла. — Прия встала из-за стола. – Схожу за свитером.
    — Если хочешь, моя куртка висит в прихожей, — предложил Кевин.
    — Полагаю, я в состоянии пройти

  двадцать ярдов*

    Около 18 м.

  до комнаты.
    Через пару минут, как раз когда Санджей накладывал себе пюре из сладкого картофеля, по дому разнесся оглушительный визг.
    — Она убила его! — вопила Прия.
    
    Вик и Санджей бросились по широким ступеням лестницы. Остальные потрясенно смотрели друг на друга. Вик первым оказался наверху. Прия выбежала из своей комнаты, попав прямо в его объятия. Она захлебывалась от рыданий, а Вик, прижимая ее к себе, успокаивал. Санджей направился прямо в комнату.
    Открывшееся ему зрелище, заставило иллюзиониста отвернуться. Он пожалел, что брал добавку. Бродерик, без сомнения, мертвый, лежал на деревянном полу. Затылок был разбит молотком, который лежал рядом с телом.
    Как это произошло? Они все время были вместе. Ни у кого не было возможности убить Бродерика. Даже если на острове скрывается убийца-психопат, что Санджей считал крайне маловероятным, они бы увидели, как он выходит из комнаты.
    Стараясь не смотреть на окровавленный труп, Санджей обратил внимание на единственное окно в спальне. Стрельчатой формы, оно было достаточно большим, чтобы человек мог пролезть. Однако здесь возникала большая проблема: ни одно из окон в замке не открывалось.
    Никто не мог убить Бродерика.
    Единственным объяснением было... проклятие.
    Когда остальные ввалились в комнату, Санджей с усилием оглянулся на Бродерика. Трудно было поверить, что этот элегантный, когда-то полный жизни человек теперь мертв. Санджей ощутил укол вины за свое отношение к нему.
    Правая рука жертвы была вытянута вперед, и Санджей заметил кровь на кончиках пальцев.
    И тут увидел на полу темно-красную надпись. Последнее, что сделал Бродерик — написал кровью имя убийцы: “Элена”.
    Увидев свое имя, девушка ахнула. Буква “а” осталась недописанной, что придавало зрелищу гротескность.
    Женева опустилась на колени рядом с телом и попыталась нащупать пульс на запястье. Через несколько секунд она встала и покачала головой. Лицо ее помрачнело.
    — Я этого не делала, — прошептала Элена. — Не делала!
    Она по очереди окинула умоляющим взглядом Женеву, своего брата и, наконец, Санджея.
    Обнимая сестру за плечи, в комнату вошел Вик.
    Увидев тело зятя, он резко остановился.
    — Элена?
    — Я бы никогда… — пробормотала Элена и, шагнув к Эмилио, словно стала его тенью.
    Близнецы, как это часто бывало, склонили головы друг к другу и стали перешептываться.
    — Ах, ты... — вырвавшиеся рыдания не позволили Прии продолжить.
    Недобро сощурившись, она смотрела на Элену. Санджей понял, что что-то произойдет за мгновенье до того, как Прия стала действовать. Оттолкнув брата, она набросилась на Элену и принялась ее душить. Вик с Кевином оттащили Прию.
    — Я знала, что она ненавидит меня! — Прия пыталась вырваться из рук мужчин, по ее лицу текли слезы. — Но даже представить не могла, что она выместит свою злость на Бродерике.
    — Это правда, что несколько лет назад я была влюблена в Бродерика, — ответила Элена, — когда мы с Эмилио познакомились со всеми вами. Но не более того. Не более! Кто-то хочет подставить меня.
    — Полиция все выяснит, — заявила Женева и достала телефон, но тут же выругалась.
    — Чего ты ждешь? Звони в полицию; пусть ее арестуют.
    Прия вытерла нос рукавом брата и, нахмурившись, смотрела на Женеву.
    — Ты помнишь, что здесь нет телефонной связи? — Вик сжал плечо Прии. — Нам нужен спутниковый телефон.
    Санджей молча осматривал место преступления и участников. Что-то изменилось буквально за мгновенье. Что же? Он перевел взгляд с тела Бродерика на людей, кругом стоявших вокруг него. Эмилио пропал.
    Санджей выбежал из комнаты.
    — Куда направляешься? — крикнул ему вслед Вик.
    — Мы должны остановить его! — на бегу выкрикнул Санджей.
    Все же он бежал недостаточно быстро. А, попав в оранжерею, понял, что опоздал. Эмилио уже бросал спутниковый телефон со скалистого утеса в океан.
    Увидев Санджея, Эмилио вздрогнул.
    — Я должен был это сделать, — выговорил он. — Должен был дать ей время, о котором она просила.
    — О чем ты?
    Санджей перевел взгляд с Эмилио на окружающий их океан — черную массу под ночным небом.
    — Я знаю свою сестру. Она никого не убивала. Люди думают, она странная... мы оба странные. Элена в данном случае подходящий козел отпущения, потому что она будет выглядеть виновной в глазах полиции и присяжных. Но она невиновна. И нам нужно время, чтобы вы доказали, что она не убийца.
    — Я?
    — Она вам все объяснит.
    Санджей обернулся на звук приближающихся шагов. Остальные присоединились к ним на обдуваемых ветром скалах. Санджей рассказал, что Эмилио лишил их единственного средства сообщения с внешним миром.
    — Они оба ненормальные! — кричала Прия. — Я всегда знала, что у вас обоих что-то с головой!
    — О чем ты думала, Элена? — Вик был напряжен, но голос его звучал успокаивающе. — Зачем ты попросила Эмилио об этом? Даже если сегодня мы не свяжемся с материком, завтра сюда приплывут сорок человек. Тебе это с рук не сойдет. Ты всего лишь оттягиваешь неизбежное.
    — Один из вас хочет меня подставить, — сказал Элена. Ее большие карие глаза уставились на Санджея. — Вы, Ганди Гудини, уже решали подобные загадки. Как я слышала, опирались на свои иллюзии, чтобы раскрыть преступления. Хочу, чтобы вы оправдали меня.
    — Говорила же, она ненормальная, — пробормотала Прия.
    — Подумайте, — сказала Элена. — Вы все. Вы же видели разбитый череп. Бродерик бы не прожил так долго, чтобы написать мое имя.
    Она переводила взгляд на каждого присутствующего, и никто не возразил ей.
    — Только виновный боялся бы правды, — продолжала Элена. — Санджей, вы мне поможете? Вам нечего терять. До завтрашнего прибытия лодки мы здесь застряли.
    Через десять минут семь человек собрались за обеденным столом. Как только все поняли, что ругать близнецов бессмысленно, согласились вернуться в замок и решить, что делать дальше. Вик принес две бутылки вина, которые, безусловно, были нелишними.
    — Если бы не имя Элены, написанное на полу, — я бы поклялся, что по острову бродит сумасшедший невидимка, — заявил Санджей.
    Прия охнула и вцепилась в руку брата.
    — Сумасшедший? Вик, зачем ты решил праздновать день рождения на этом дурацком острове?
    — Это не посторонний, — заявил Санджей. — Даже если он мог каким-то образом незамеченным сбежать из комнаты, имя Элены, написанное кровью Бродерика, доказывает, что убийца — один из нас. Только... это невозможно.
    — Можно было и не выкладывать все карты на стол, Санж, — заявил Вик.
    Элена посмотрела на иллюзиониста.
    — Что вы имеете в виду?
    — Когда убили Бродерика, мы всемером здесь обедали. Он поднялся в свою комнату — в комнату, в которую можно было попасть только через дверь, так как окна в этом замке не открываются, — чтобы поработать, и затем все слышали, как он сказал, что собирается еще поработать. Остальные все время сидели вместе за столом. Никто не выходил, пока Прии не понадобился свитер, и тогда она обнаружила тело Бродерика.
    Элена переводил взгляд с брата на Санджея.
    — Как такое может быть?
    — Кто-нибудь выходил из этой комнаты?
    Санджей оглядел всех сидящих за столом: Вика, Женеву, Прию, Кевина и, наконец, близнецов. Все покачали головами. Лицо Элены было смертельно бледным.
    — Мы все были здесь, — сказал Вик. — Но если это твоя аргументация, ты не так умен, как считает Элена. Понятно, что в комнате было установлено устройство, чтобы убить Бродерика.
    Санджей решительно покачал головой.
    — До этого утра никто не знал, в какой комнате будет Бродерик.
    — Без обид, — произнес Кевин (что, несомненно, означало: он собирался оскорбить собеседника). — Думаю, нам лучше все проверить.
    Он встал из-за стола, а следом за ним — Вик.
    — Развлекайтесь.
    Прия нервно накручивала волосы на пальцы.
    — Я не вернусь в ту комнату.
    — Тебе и не нужно, — сказал Санджей. – Оставайся здесь, со мной.
    Кевин остановился у подножия лестницы.
    — Мы не должны разделяться.
    — Почему? — Санджей указал наверх. — Комната — вот она. Не понимаю, почему вы с Виком не можете проверить комнату, раз никто не остается один.
    — Разве это не опасно? — спросила Женева.
    — Если кто-то кого-то убьет, мы точно будем знать, кто это, — сказал Санджей. — Или кто-то хочет попробовать?
    — Я не то имела в виду, — ответила Женева. — Если там есть скрытое устройство, которое убило Бродерика, я не хочу, чтобы Вик разбирался с ним.
    — Не ходи, Вик, — всхлипнула Прия. — Я только что потеряла мужа. Не хочу и тебя потерять.
    — Нет там никакого устройства! — выкрикнул Санджей. — Точно.
    (По крайней мере он на это надеялся.)
    Пока Вик с Кевином поднимались по лестнице, за столом царила тишина. Санджей наблюдал, как двое мужчин вошли в комнату, где лежало мертвое тело.
    — Разве вам не следует что-то предпринять? — нарушила молчание Элена.
    — Мне? Я размышляю, — сказал Санджей.
    — Ты отправишься в тюрьму не только за убийство, но и за похищение, — заявила Прия Элене. – По твоей вине дурак Эмилио лишил нас возможности выбраться с острова.
    — Если ты действительно веришь, что я убийца, обвинение в похищении ничего не должно для меня значить.
    Прия завизжала и уронила голову на руки.
    — Я этого не вынесу!
    — Не мешайте Санджею размышлять, — сказала Женева.
    Через несколько минут присутствующие беспокойно зашевелились. Открыли вторую бутылку вина. Санджей видел, как испуганно все прислушиваются к звукам, доносящимся из комнаты, где были Вик и Кевин.
    — Давайте посмотрим под другим углом, — предложил Санджей. — Кто хотел причинить вред Бродерику?
    — Элена, — заявила Прия. — Поэтому она...
    — Воздержимся от обвинений, — прервал ее Санджей. — Элена, ты говорила, что была влюблена в него.
    Плечи девушки поникли.
    — Переезд в Кремниевую долину ошеломил нас с Эмилио. Все хотели использовать нас, прикрываясь фальшивой дружбой. Все. Кроме Вика. Он общался с нами не для того, чтобы заработать денег или почувствовать свою значимость...
    — ...а потому что мы ему нравились, — закончил Эмилио.
    Элена кивнула в знак согласия.
    — Бродерик тоже был таким. Вик познакомил нас на вечеринке, и он был так очарователен со своим забавным британским акцентом.
    — Он вовсе не забавный, — пробормотала Прия. — И он валлийский.
    — Флирт с мужчиной задолго до того, как он познакомился со своей женой, — не причина желать ему смерти, — заявила Элена.
    — Если только ты не злобная...
    — Прия, — перебил Санджей.
    Прия закатила глаза и села на место.
    — Вик! — позвала она брата. — Почему так долго?
    — Вернемся через минуту, — ответил он.
    Через открытую дверь Санджей слышал Вика так же ясно, как и до этого Бродерика.
    — Я могу рассказать о мотивах каждого, — заявил Эмилио. — Потому что формально мотив был у всех.
    — Правда? — удивился Санджей. — А я-то думал, он всем нравился.
    — На первый взгляд, Бродерик был хорошим парнем, — сказал Эмилио. — Но зарабатывал деньги, используя результаты других. Он не был ни программистом, ни изобретателем, однако знал, как использовать чужие идеи. Купил одну из стартап-компаний Вика; взял банальную идею Кевина и превратил в то, что люди будут покупать; хотел задешево приобрести и нашу компанию. Мотив не поможет вам раскрыть дело.
    Санджей застонал.
    Вик с Кевином стали спускаться по лестнице.
    — Неправильно оставлять тело вот так, — пробормотал Кевин.
    Ты был прав, Санджей, — заявил Вик. — В комнате нет никаких приспособлений. Прости, что сомневался в тебе.
    — Что дальше? — спросил Кевин.
    Все взгляды обратились на Санджея.
    — Я так не могу думать, — заявил он.
    — Почему бы тебе не пойти в уединенное место, например в оранжерею? — предложил Вик.
    Санджей нервно сглотнул. Логика говорила, что проклятий не существует и что убийца не стал бы наносить удар, когда все настороже, однако от мысли о том, чтобы остаться одному, волосы на голове у него зашевелились. Все в ожидании смотрели на иллюзиониста.
    — Прекрасно. — Санджей поднял бокал вина. — Если кому-нибудь понадоблюсь, я буду в оранжерее.
    
    Шагая сквозь бурную растительность, Санджей вспоминал иллюзию, которую создал несколько лет назад. Вариант трюка “индийский канат”, в котором одни конец веревки подбрасывается в воздух, а мальчик взбирается по ней в небо и исчезает. В иллюзии Санджея его помощница Грейс взбиралась по ветке вьющегося плюща, который рос из (с виду обычной) корзины.
    Внезапно включились опрыскиватели, расположенные вокруг растений, и у Санджея бешено заколотилось сердце. Он разволновался и не мог собраться с мыслями. Сделав глубокий вдох, стал мерять шагами оранжерею, пройдя туда-сюда раз десять. Во время последнего прохода ему в глаза бросилось что-то блестящее. Кто-то забыл здесь плеер.
    — Санджей?
    Он различил силуэт Элены и напрягся. Двери оранжереи, как и двери спальни, закрывались плотно, и он не услышал, как подошла девушка. Санджей смотрел, как Элена повернулась боком, чтобы не задеть колючее растение, и тут его осенило. Он понял, что произошло.
    — Ты боишься меня? — Элена явно обиделась.
    — Нет, — ответил он. — Нет.
    Санджей подошел к Элене.
    — Я видела, как ты смотрел...
    — Ты не о том подумала...
    — А теперь ты смотришь так, словно жалеешь меня! Ты что, не можешь разгадать эту загадку?
    — Прости, Элена. На самом деле мне жаль, что я разгадал ее.
    — Не понимаю.
    Он схватил ее за руку, и они побежали обратно в дом.
    — Эмилио и Элена, — проговорил Санджей, стоя во главе стола. — Близнецы-вундеркинды. Элену с ее длинными темными волосами и Эмилио с густыми волосами до плеч, конечно, можно отличить, но не в профиль. Вы сразу вспомнили, что видели их обоих за столом, хотя на самом деле, за ним была только Элена!
    Санджей замолчал в ожидании... да чего угодно: побега Эмилио, аплодисментов толпы, рыданий Элены (ведь ее подставил брат). Но все молча уставились на него.
    — Нет, — заявила Женева. — Я сидела рядом с близнецами в дальнем конце стола, и никто из них не вставал во время ужина.
    Санджей закашлялся.
    — Ты уверена?
    — Я уверен, — вмешался Вик. — И хотя стол длинный, я мог видеть всех. Ты ошибаешься, Сандж.
    — Санджей Рей, — Прия подошла и положила руки к нему на плечи. На ее опухшем от слез лице теперь не было ни слезинки. — Я знаю тебя почти всю жизнь. Понимаю, это большая ответственность, но если ты действительно веришь, что Элена не убивала Бродерика, я знаю, ты сможешь это доказать. — Она понизила голос до шепота, и Санджей едва слышал ее. — Не обращай внимания на этих умников. Они не умнее тебя. Я люблю своего брата, но считаю, что именно ты способен докопаться до сути. У тебя есть чутье на всякие фокусы-покусы, а у нас его нет.
    Санджей взглянул на Прию. Именно такую умную и сильную девочку он помнил с детства. И она была права.
    — Благодаря тебе я нашел правильный ответ, Прия, — Санджей грустно рассмеялся и поднял глаза на каменный потолок. — Это был прекрасный фокус-покус, Кевин.
    Кевин замер.
    — Не понимаю, о чем ты.
    — Бродерик сказал, что ему нужно поработать — и это при том, что здесь нет ни сотовой связи, ни интернета. Следовательно кто-то навел его на мысль о работе. Кто-то, кто хотел оставить его в комнате одного.
    — Ты на ложном пути, — сказал Вик. — Ни у кого из нас не было возможности ускользнуть из-за стола, пока Бродерик был наверху. Это установленный факт.
    — Бродерик был убит раньше, чем мы думали, — сказал Санджей. — Задолго до того, как мы собрались в зале на ужин.
    — Не забудь, мы разговаривали с ним, — сказала Прия.
    — Разве? — возразил Санджей. — Или мы слышали то, что говорил нам первоклассный актер? Кевин стоял лицом к двери, спиной к нам. Он артист. Спорю, он может отлично сымитировать валлийское произношение.
    Кевин нахмурился.
    — А если и могу? Это ничего не доказывает.
    — Вы забыли, что в этом замке очень толстые двери, — продолжил Санджей. — А мы четко и ясно слышали “Бродерика” через дверь. Вик, поднимись наверх.
    Вик молча встал, поднялся по ступеням, вошел в спальню и закрыл дверь. “Ты — ублюдок”, — еле слышно донеслось из-за двери.
    — Возможно, дверь была приоткрыта, — запротестовал Кевин. Его голос был спокоен, но Санджей заметил, что на лбу выступили бисеринки пота. — Я уже не помню, но, должно быть, так.
    — Нет, — возразила Прия. — Ты потянул за ручку и сказал, что дверь заперта.
    — И это мы знаем лишь со слов Кевина, — добавил Санджей.
    Кевин перемахнул через стол и схватил нож. Прежде чем кто-либо успел отреагировать, убийца оказался рядом с Прией.
    — Я не хочу ранить тебя, — сказал он, приставляя нож к ее шее. — Я хотел лишь отомстить Бродерику. В отличие от вас, я не миллионер, и он воспользовался этим, купив мою идею практически за бесценок.
    — Не подходите! — нож угрожающе приблизился к шее девушки. Санджей с ужасом наблюдал, как сузились ее зрачки. Но не от страха, а от ярости. Прия собиралась действовать.
    — Если не хочешь утонуть в соплях, — она зашмыгала, — дай мне хотя бы достать салфетку из кармана.
    Дрожащей рукой Прия потянулась к карману. Санджей мог только наблюдать, как она извлекает из кармана — нет, не салфетку, а серебристый баллончик. Секунду поколебавшись, девушка вытащила руку из кармана и распылила содержимое баллончика в глаза Кевину. Он закричал и ослабил хватку, давая возможности Вику и Санджею схватить его.
    — Что, черт возьми, это было? — воскликнул Кевин.
    — На этом острове сплошной туман, — сказала Прия, стоя над поверженным Кевином. — Неужели кто-то может представить меня с моими густыми волосами без средства для их выпрямления?
    — Это не должно было стать невозможным преступлением. — Санджей прижимал коленом спину Кевина. — Спорим, ты рассчитывал, что все вместе выйдут из-за стола после ужина, и ни у кого не будет алиби.
    Кевин фыркнул.
    — Все могло бы так и случиться, — продолжал Санджей, — если бы Прия не замерзла и не пошла за свитером.
    — Когда же он, в таком случае, совершил убийство? — спросила Элена.
    — Когда лаяли морские львы, — ответил Санджей, пытаясь достать из шляпы-котелка веревку, чтобы связать Кевину руки. — Единственный раз, когда мы разделились, — это, когда пошли их искать. Кое-кто “случайно” оставил позади оранжереи включенный плейер. Спорю, если мы его проверим, обнаружим запись со звуками морских львов.
    — Чтобы отвлечь внимание, — сообразил Вик; он держал Кевина, пока Санджей связывал тому руки.
    — Спасибо, дружище.
    Санджей Рай завязал узел, откинулся на спинку стула и водрузил котелок на голову.
• Буря в чайничке
      — ЧТО с этим чайником? — спросила женщина в ярком серебристом трико. — Крышка не открывается.
      — Не прикасайся! — Темпест бросилась к Авроре и вырвала чайник из неумелых рук новой ассистентки.
      — Боже мой, — выдохнула девушка. — Там внутри яд?
      Воистину, подумала Темпест, ничего хорошего не выходит, когда иллюзионисты берут в помощники своих подруг. Ксавьеру и Заку следовало подумать лучше. Но Темпест и сама неохотно признавала, что в сверкающем костюме и золотистых кисточках на четырехдюймовых каблуках Аврора выглядела сногсшибательно.
      Отвлечь внимание — основная часть работы ассистента.
       — Конечно, нет, — заявила Темпест. — Это реквизит для иллюзии, которую я хотела тебе показать.
      — Выглядит не особо впечатляюще.
      Темпест сморщила нос.
      — Давай покажу. Хочешь пить?
      — Ты уверена, что в нем нет яда?
      Мысль пригласить Аврору на вечеринку в Бербанке сегодня вечером уже не казалась Темпест такой уж хорошей.
      — Выбери напиток. Любой. Я заставлю его волшебным образом появиться из этого чайничка
      — Серьезно? Любой напиток?
      — В разумных пределах.
      Аврора села на деревянный сундук, стоявший сбоку сцены.
      — Разумного?
      — Я к тому, что это старинная магия, которая понятия не имеет о современных брендах. Если ты попросишь какую-то определенную марку виски, например, из волшебного чайника польется просто виски.
      — Я бы хотела красное вино.
      Темпест аккуратно накрыла рукой чайник из темного стекла, взяла в другую руку фарфоровую чашку и перевернула ее, чтобы добавить эффекта. Кроме Авроры, других зрителей не было, но привычка — вторая натура. Темпест налила в чашку немного красного вина и протянула заскучавшей ассистентке.
      Аврора отпила из чашки, и глаза ее распахнулись в удивлении.
      — Это действительно вино. И хорошее.
      — Без сомнения. Заказывай дальше.
      — Как насчет чая, раз уж это чайник?
      Аврора допила вино и вернула чашку Темпест.
      — Черного или травяного?
      — Черного.
      Из носика полился черный чай.
      — Холодный, — Аврора скривила ярко-красные губы.
      Темпест пожала плечами.
      — Магия — дама капризная.
      — В таком случае давай лучше мартини.
      Темпест усмехнулась. Ей нравилось, когда заказывали напитки, которые можно было дополнить деталями. Взяв со столика у стены бокал, она налила в него

  джин*

    Классический джин-мартини готовится с использованием джина. Подается с фирменной заправкой из оливок в бокале и цедрой лайма.

  из чайничка и, пока внимание девушки было сосредоточено на чайнике, Темпест незаметно для нее добавила в стакан две оливки.
      Аврора не особо впечатлилась.
      — Это ведь старомодный трюк? Не зрелищный.
      — Спорим, ты не догадаешься, в чем суть.
      — Да какая разница? Уверена, лет сто назад это был отличный фокус, но сейчас...
      — Тогда и создались лучшие иллюзии, — сказала Темпест. — Они требуют настоящего мастерства, без всяких современных технологий.
      Она вздохнула и поставила чайник на стол, подальше от Авроры.
      
      Темпест часто казалось, что она родилась не в свое время. Восхищение фокусниками прошлых лет передалось ей от мамы. Безусловно, и сегодня существовали искусные иллюзионисты, но это совсем другое.
      Тогда существовала именно магия — магия, которой не хватает современным иллюзиям.
      В свои двадцать шесть лет Темпест имела более чем десятилетний опыт работы профессиональным иллюзионистом. Когда зрители видели ее (если не помнили того выступления, где она немного подмочила свою профессиональную репутацию), то обычно принимали за ассистентку.
      Однако она поняла: если тебя недооценивают, можно обернуть это в свою пользу. Слишком мало было женщин-иллюзионистов, не говоря уже о таких, как она: смуглокожих, с "экзотическими" (как говорят журналисты) чертами лица, доставшимися ей от мамы-метиски, уроженки Шотландии, и афромексиканца отца, уроженца Калифорнии.
      Таким образом, Темпест Рай Мендес выкинула из головы мысли о критиках и взяла сценический псевдоним

  Буря*

    По англ. имя Темпест (Tempest) означает "буря".

  .
      Аврора спрыгнула с сундука.
      — Где Ксавьер и Зак? Они давно должны быть здесь.
      — Зак уже здесь, — прогремел глубокий голос из дальней части театра.
      Закари Защитник Зверей зашагал к сцене по центральному проходу. Выступающий перед детьми артист был одет в свой фирменный костюм, стилизованный под змеиную кожу, на голове "шляпа" — свернувшаяся пластиковая змея, в руках — мягкий плюшевый слон.
      Зак и его брат Ксавьер проводили шоу для детей. Зак играл роль чудаковатого фокусника, а Ксавьер — его напарника — певца и музыканта (который не позволил брату переименовать себя в Ксавьера Ксилофона).
      Ксавьер выступал в паре с братом, чтобы зарабатывать на жизнь, пока не получит признания своего таланта сольного исполнителя. Недавно он встретил Аврору, безработную актрису, влюбился и попросил взять ее ассистенткой.
      На Зака сложно было произвести впечатление. Но, как хороший брат, он попросил Темпест присоединиться к ним в небольшом театре, расположенном в торговом центре в Энсино, и дать Авроре пару советов.
      Темпест была настроена скептически, но ей нравился Зак, и она согласилась помочь.
      — Ксавьер подойдет позже, — сказал Зак, сажая огромную мягкую игрушку на сиденье в первом ряду. — У него встреча с музыкальным продюсером. А у меня голова болит, так что полный прогон делать не буду. Давай сосредоточимся на иллюзиях, в которых тебе нужно потренироваться. Как насчет змеиной корзины?
      Аврора закусила губу.
      — Она у меня совсем плохо получается.
      — Все будет хорошо. — Зак взял меч из шкафа с реквизитом и вложил девушке в руку. — Действуй так же, как на репетиции, с момента, когда я произношу волшебное слово.
      — А это не слишком сложно для нее? — спросила Темпест.
      Зак успокоительно махнул рукой и вдруг насторожился, вглядываясь в зрительный зал.
      — Кто там?
      — Не обращайте на меня внимания, — раздался с последнего ряда сиплый женский голос. Не видя человека, Темпест испугалась: она могла поклясться, что они были одни. — Я работала с документами в офисе; уже ухожу.
      — Запри, пожалуйста, дверь, Франческа. Я бы предпочел, чтобы меня не отвлекали во время репетиции.
      — Бу сделано, кэп, — ответила Франческа, имитируя кокни.
      Она очень долго играла характерные роли, а теперь обучала начинающих актеров своей профессии, пользуясь театральной сценой торгового центра.
      — Тебе не кажется, что эта иллюзия жутковата для детей? — спросила Темпест.
      — Дети любят такое... макабарическое, — заявил Зак. — Хотя вряд ли знают это слово.
      Аврора выкатила на сцену плетеную корзину размером с бочку, яркий свет прожектора осветил шершавые края.
      Девушка продемонстрировала слоненку-зрителю, что корзина пуста, поместила ее на подставку, отстоящую на фут от пола (чтобы доказать, что под корзиной не было люка). Пропустив дежурные шутки, Зак отбросил "шляпу-змею" и шагнул в корзину. Аврора накрыла корзину крышкой и взяла меч.
      Темпест села в первом ряду, заняв кресло рядом с игрушкой. Она уже заметила, насколько похожи братья, а теперь поняла, что Аврора, девушка Ксавьера, похожа на жену его старшего брата Зака. У обеих женщин были волнистые рыжие волосы — темно-рыжие, в отличие от огненных волос Темпест.
      Когда Зак подал сигнал, Темпест мысленно отсчитывала секунды, надеясь, что Зак понимает, что делает, доверяя Авроре эту мастерскую иллюзию. Темпест, увидев, что девушка отбивает такт ногой, облегченно выдохнула, поняв, что та все делает правильно.
      Аврора воткнула меч в корзину.
      Удар, еще удар, еще.
      Аврора воткнула меч сбоку.
      Удар, еще удар.
      Лезвие дошло до центра.
      — Аааа! — закричал Зак.
      Аврора вскрикнула. Меч с грохотом упал на пол.
      Темпест запрыгнула на сцену и бросилась к корзине. Отбросив крышку, заглянула внутрь. Зак, свернувшись калачиком, лежал на дне, глаза его были закрыты, по животу растекалось пятно крови.
      — Звони в скорую, — голос Темпест был спокоен, но это была лишь видимость. (Не позволяйте зрителям заметить свое волнение.)
      Неудивительно, что Аврора была безработной, — актрисой она была никудышной. Бедолага оператор службы 911 должен был выслушивать ее истерические крики, пока Темпест не отобрала телефон и не обрисовала ситуацию.
      — Держи, — Темпест вернула мобильный Авроре. — Я зажму рану.
      — О, Боже!
      — Не переживай, — Темпест склонилась над корзиной, прижимая к животу Зака полотенце. — Он жив; просто потерял сознание. И это был несчастный случай. Зак не должен был репетировать опасную иллюзию, если чувствовал недомогание. Всему свое время.
      — Это не я, — говорила Аврора.
      Дрожащими руками она положила трубку.
      — Тебе просто нужно было сделать паузу...
      — Это не я!
      — Никто не подумает, что это твоя вина, — заверила ее Темпест.
      Она посмотрела на Зака и ощутила, как к горлу подкатывает комок.
      — Я не о том. Посмотри на меч. — Аврора указала на оружие, упавшее на пол. — Я не смогла заставить себя взять настоящий меч. Подумала, что глупо брать настоящий для детского шоу, поэтому взяла пластиковый. Не мог же пластиковый меч с ним такое проделать.
      Темпест нахмурилась. Аврора была права. На мече, лежащем у ног, не было крови. Может, Аврора была умнее, чем она думала? Могла ли она заменить меч настоящим, когда Темпест не смотрела. Нет, Темпест бы обязательно заметила. Она посмотрела на настоящий меч, лежавший на крышке сундука. На нем тоже не было крови.
      Как же тогда Зак получил ранение? Одно слово крутилось в голове Темпест: "магия".

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

      Парамедики увезли Зака, а полицейский допросил Аврору. Полицейские расценивали произошедшее как несчастный случай. В конце концов, это Лос-Анджелес. У служителей закона были более важные дела, чем возиться с неосторожными фокусниками. В отчете было бы записано "несчастный случай", если бы Аврора не настаивала на том, что в произошедшем нет ее вины.
      Она показала скептически настроенному полицейскому все мечи в театре (их было три, и они хранились в шкафу для реквизита) и предложила поискать на них следы крови. Критиковать полицию оказалось плохой идеей: Аврору увезли в участок для допроса.
      Темпест поехала в больницу навестить Зака. Он уже пришел в сознание и сидел на кровати: лицо бледное, темные волосы взъерошены.
      — Передай, пожалуйста, Авроре, что я ее не виню, — сказал он, — мне не следовало учить ее этой дурацкой иллюзии.
      — Она и не считает себя виновной, — сказала Темпест. — Клянется, что даже случайно не могла тебя ранить.
      — Видимо, она в ужасном состоянии, раз считает нужным лгать в такой ситуации. — Он провел рукой по волосам и взглянул на больничную рубашку. — Я только сейчас понял, что меня беспокоит.
      Темпест наклонилась к нему.
      — Что?
      — Я думаю... — Зак прочистил горло. — Нет, практически уверен, что даже в этой одежде чувствую себя голым без своей змейки-шляпы.
      Темпест скрестила руки на груди.
      — Ты можешь быть серьезным? Я не думаю, что Аврора лжет.
      — Если она не лжет для самозащиты, то просто ошибается. Я ощутил удар меча.
      — На мече не было крови, Зак. Ни на одном мече ее не было.
      Зак вздрогнул и поморщился от боли.
      — Должно быть, кровь стерлась. Наверное, о мою одежду.
      — В этой теории есть дыра. Аврора использовала пластиковый меч.
      Зак непонимающе уставился на Темпест.
      — Тогда как, черт возьми, я получил рану?

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

      Темпест уехала, как только в палату зашли Ксавьер и жена Зака. Отменив намеченную встречу с друзьями, она поспешила в театр. У нее появилась идея, которую хотелось проверить. Если, конечно, получится попасть в театр: приближался час пик, у которого были свои идеи на этот счет. Темпест надеялась, что успеет.
      Шины взвизгнули, когда машина въехала на парковку со сто первого шоссе. Темпест выскочила из машины и, отпирая дверь театра, с облегчением поняла, что сегодня у Франчески нет уроков актерского мастерства. У Темпест не было своего ключа, поэтому она одолжила его у Зака (Аврора все еще находилась в полицейском участке). Засунув ключ в карман джинсов, Темпест направилась к сцене.
      Она знала, что искать. Поскольку ни один из бутафорских мечей не мог заколоть Зака, устройство должно было располагаться в самой корзине.
      Закари "Защитника животных" хотел убить очень умный человек.

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

      Двадцать минут спустя Темпест лежала рядом с плетеной корзиной, вмещавшей человека, в центре сцены. Она смотрела на световую гирлянду на потолке и перебирала пальцами оловянную подвеску на ожерелье — маленькую шляпу-котелок, которую она нашла в комиссионном магазине и которая напоминала ей о друге, Санджее, — иллюзионисте, проживавшем в Сан-Франциско (однако ему она о подвеске не говорила и в его присутствии не носила). Озарение не пришло. С корзиной было все в порядке. Где она могла ошибиться?
      Темпест пришло в голову, что предполагаемый убийца вернулся в театр до ее возвращения и подменил корзину, но от этой мысли пришлось отказаться, как только она ее увидела. Она помнила потрепанные участки — это та самая корзина, в которой пострадал Зак. Девушка с досадой пнула ее. Корзина переворачиваясь, покатилась, остановилась, и все стихло.
      Темпест закрыла глаза. Что она здесь делает? Она знала ответ: в мире, лишенном настоящей магии, этот случай был волшебством.
      Раздался легкий щелчок. Глаза Темпест широко распахнулись.
      Щелчок.
      — Кто здесь? — Она села. — Франческа? Ксавьер?
      Спрыгнув со сцены, Темпест обошла все ряды сидений и медленно направилась к кассе в фойе.
      — Это не смешно!
      Щелчок.
      Звук раздался позади нее. Она обернулась.
      Никого.
      Щелк. Щелк. Щелк.
      Звук раздавался из гримерной рядом со сценой.
      Не сводя глаз с двери в гримерную, Темпест взяла с полки пилу. Она была резиновой, но Темпест надеялась, что человек в гримерной об этом не знал.
      Девушка открыла дверь рубиново-красными кроссовками. В комнате было темно. Темпест нащупала выключатель и зажгла свет.
      В комнате никого не было.
      Щелк, щелк, щелк.
      На полу лежала игрушка-обезьянка, которая держала в своих крошечных пластиковых лапках тарелки. Заведенная, она била в них на потеху детям и доводила до бешенства родителей. Только у этой обезьянки отсутствовала левая тарелка, из-за чего звук получался щелкающим. Темпест покачала головой и подняла игрушку. В обветшалом театре вибрация от покатившейся с грохотом корзины, должно быть, уронила обезьянку.
      Оставаясь одна в театре, она могла сделать еще кое-что. Как иллюзионист, она знала все о секретных комнатах и панелях. Меч, которым ранили Зака, мог быть спрятан в одном из таких мест.
      Прежде чем приступить к поиску, Темпест задумалась. Даже если она найдет меч, что это ей даст? Преступление все еще было невозможным. Однако, чем больше информации она добудет, тем ближе окажется к пониманию того, что произошло.
      
      Час спустя она уже жалела о своем решении. Что с этим Заком не так? Во всем здании ни одной секретной панели. Да что там: даже ни одного люка! Похоже, аудитория Закари "Защитника животных" (в отличие от ее) была не столь притязательна.
      Перед тем как уйти из театра, Темпест зашла в незапертый кабинет Франчески. На мгновение девушка решила, что наконец-то продвинется в деле, обнаружив потайное отделение в столе. Но там лежали лишь две бутылки водки.
      Темпест выключила свет и заперла театр. Раздумывая, она стояла на парковке непритязательного торгового центра. Рядом с театром располагалась детская пиццерия, где именинники, посетившие шоу Зака и Ксавьера, частенько устраивали вечеринки. Было время обеда, и на парковке велось оживленное движение. Но была одна машина, которая, знала Темпест, останется здесь этим вечером: потрепанный внедорожник Зака с веселой рекламой на заднем стекле.
      На другом конце парковки находилась площадка для мини-гольфа. Со своего места Темпест четко видела лунку, которую обычно закрывала гигантская деревянная голова клоуна. Рот клоуна медленно открывался и закрывался, и чтобы забросить мяч в лунку, нужно было вовремя сделать удар. Однако сейчас у клоуна отсутствовала половина челюсти, так что он был больше похож на персонажа из фильма ужасов, чем на детский аттракцион.
      Темпест поняла, что выбивалось из всей ситуации. Зак, любитель подурачиться, создавал иллюзии для детей в торговом центре, знавшем лучшие времена, а не в каком-то шоу Лас-Вегаса, и не зарабатывал семизначные суммы. Ни деньги, ни зависть к его образу жизни не могли быть мотивом. Кто хотел убить Закари "Защитника животных"?

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

      Темпест переоблачилась: вместо джинсов, рубашки и кроссовок надела маленькое красное платье и блестящие красные балетки. Теперь она была не Темпест Мендес, а Бурей. И она знала, куда идти за вдохновением.
      "Волшебный замок" — клуб профессиональных иллюзионистов с 1950-х. Для Темпест это место было максимально приближенно к классической эпохе сценического волшебства, существовавшего задолго до ее рождения.
      Преодолев голливудские пробки, Темпест добралась до клуба, произнесла волшебные слова, и двери Замка открылись. Она улыбнулась и шагнула в отверстие фальш-стены. Спускаясь в волшебный мир, Темпест проходила через комнаты, где были развешаны фотографии в рамках и афиши.
      В пабе "Котелок и Кролик" она заказала "Милую ассистентку" — коктейль из водки и шампанского — определенно необходимое в данный момент сочетание. Встретив знакомого — отошедшего от дел фокусника, девушка присоединилась к нему.
      — Тяжелая публика?
      — Тяжелее не было.
      — Знаешь, как я поступал в таких случаях?
      — Как?
      — Обязательно вызывал у дамы улыбку.
      Он протянул Темпест ожерелье, которое окружал букетик ярко-желтых маргариток.
      — Эй! Это же мое ожерелье! — Она выхватила его, но, вдохнув запах свежих цветов, улыбнулась. — Я все время смотрела на вас. Как вы это сделали?
      — Не все время, дорогая. Когда ты вошла и направилась к бару, я увидел твое лицо и понял, что тебе нужно взбодриться. Я одолжил твое ожерелье, пока ты заказывала напитки, а не когда присоединилась ко мне.
      — Место, — пробормотала Темпест. — Я ошиблась с местом...
      — Не переживай. Такое случается с лучшими из нас.

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

      Зак спал, но Темпест совершенно не страдала угрызениями совести, потянув его за ногу.
      — Эй, я же ранен! — воскликнул он.
      — Я знаю, что произошло.
      — Ну, мы все это знаем, Темпест. Что-то случилось с реквизитом.
      — Ты защищаешь его. Хотя тем самым, полагаю, защищаешь себя. Скандал может быть хорошей рекламой для музыкантов, но не для того, кто развлекает детей.
      — У меня все еще жар? — отозвался Зак. — То, что ты говоришь, звучит как полный бред.
      — Ксавьер влюблен в твою жену?
      Зак вытаращил покрасневшие глаза.
      — Из-за этого вы подрались, и он ударил тебя ножом, — продолжила Темпест. — Не пытайся отрицать. Я рассказала полиции о своих подозрениях. Нож найдут либо у тебя в квартире, либо у Ксавьера. Теперь они знают, какой именно искать.
      Зак застонал. Должно быть, сыграло роль тусклое больничное освещение, но Темпест показалось, что седины в его растрепанных темных волосах стало больше.
      — Это был несчастный случай. Ты должна поверить, Темпест. Во время нашей ссоры ситуация немного вышла из-под контроля. Я не хотел, чтобы стало известно, что меня ударил ножом собственный брат.
      — И ты придумал, как сделать так, чтобы было похоже на случайный удар колющим предметом во время репетиции.
      Зак кивнул.
      — Это было идеальное решение. Ранение казалось легким, так что я поехал в театр и стал репетировать иллюзию, во время исполнения которой мне могли нанести такой удар. У Ксавьера была встреча на другом конце города, так что он не мог иметь к этому отношения.
      — Но ты не рассчитывал, что Аврора откажется использовать настоящий клинок.
      — У нее духу не хватает творить на сцене волшебство. — Он покачал головой и грустно рассмеялся. — А у меня, похоже, не хватает силенок на ножевое ранение. Оно оказалось серьезнее, чем я думал, поэтому я потерял сознание.
      — Ты всегда знал, что Ксавьер влюблен в твою жену или понял это, когда он стал встречаться с ее копией?
      — Подозревал, но до сегодняшнего дня не знал наверняка. Он же мой младший брат, Темпест. Разве ты не понимаешь, что я хочу защитить его? Он не понимал, что делает. Я бы не хотел, чтобы полиция обыскивала его квартиру.
      — Она и не будет.
      — Что?
      — Это Лос-Анджелес, Зак. У полиции есть дела поважнее, чем два брата, которые делают глупости.
      — Ты же сказала...
      Темпест пожала плечами.
      — Мне нужно было понять. К тому же, если полиция не отпустит Аврору, тебе придется признаться. Но только в этом случае.
      — Ты великий волшебник, Темпест. И лучший человек. Спасибо.
      — Я пойду. Отдыхай.
      — Ну, раз уж я проснулся, может, принесешь нам чаю?
      — А это, — Темпест щелкнула блестящими красными балетками и повернулась к двери, — лучшая идея за сегодняшний день. — В дверях она остановилась. — Мы можем придумать, как использовать этот небольшой промах в твоем или моем шоу.
• Однажды грозовой ночью
      — ПОЧЕМУ ты разглядываешь эту старую открытку из Индии вместо того, чтобы собираться на конференцию? — спросил мой лучший друг, вертя в руках котелок. — Черт! Я думал, что эта проблема решена.
      — Я рассказывала тебе о моей второй конференции по истории? Я ездила туда, когда была аспиранткой.
      — По-моему, нет. — Санджей слушал вполуха, поскольку отвлекался на возню со своим магическим котелком. — Было скучно? Все должны платить по счетам, Джая.
      — Дело в другом.
      — Было мучительно? — Санджей подбросил шляпу и поймал ее головой. В безупречно выглаженном смокинге и фирменном котелке поверх идеально уложенных темных густых волос он выглядел старше своих двадцати восьми. Последовавшая за этими словами мальчишеская ухмылка разрушила весь образ. — Не думал, что ты боишься публичных выступлений.
      — Вовсе нет. Это была самая увлекательная конференция, какую только можно представить. И я не знаю, что может ее превзойти. Смотрю на открытку с видом на Пуликат, и события встают у меня перед глазами.
      — Она проходила в Индии?
      — Нет, здесь, в Америке. Жаль, мы тогда не были знакомы. Я могла бы использовать твои навыки иллюзиониста, чтобы выяснить, что происходит, прежде чем ситуация вышла из-под контроля.
      — Быть загадочным — это моя прерогатива, Джая. — Санджей ловко выхватил у меня открытку. Он иллюзионист, выступающий на сцене, так что у меня не было шансов увернуться. Дойдя до подписи, Санджей удивленно вскрикнул. — Урсула Лайт! Плевать, пусть я опоздаю на генеральную репетицию, но ты должна сейчас же рассказать мне, как пересеклась со знаменитой писательницей детективов, какое отношение она имеет к научной конференции и открытке с южного побережья Индии?
      
      Несколько лет назад, будучи аспиранткой, я стала посещать конференции по истории Азии. На той самой конференции мы делили отель с авторами детективов, которые проводили свое собрание.
      Если быть до конца честной, история началась темным, ненастным вечером. И если бы не гроза, неудачи можно было избежать.
      После короткой перебежки от станции метро до отеля я насквозь промокла. Переодевшись, спустилась принять согревающее в баре отеля.
      Тем вечером я узнала, что авторы детективов пьют даже больше историков. Пробило пять часов, и все столики были заняты. Меня пригласили за свой две женщины. Даже после того, как я призналась, что не принадлежу к их братии, они передвинули огромные сумки с книгами, чтобы освободить место для меня и гигантского бокала мартини, в котором плавали три оливки. Эти детективные леди оказались очень дружелюбны. Одна представилась писательницей, а другая — сотрудником детской библиотеки.
      — Посмотрите туда. — Библиотекарь кивнула в сторону броско одетой женщины у барной стойки. — Как думаете, это может быть Урсула Лайт?
      Конечно, я слышала о знаменитой писательнице-затворнице. Хоть я и предпочитаю историко-приключенческие романы, однако не в бункере живу. Женщина, которая могла быть Урсулой Лайт, поправила солнечные очки, скрывавшие половину лица, и повязанный вокруг головы шарф.
      — Разве Урсула Лайт не моложе? — спросила я.
      Библиотекарь не смогла сдержать улыбку.
      — Фото с обложек ее книг уже несколько лет как устарели.
      — Скорее, несколько десятилетий, — вставила писательница, и над оправой ее очков "кошачий глаз" выглянула приподнятая бровь.
      — Почему бы просто не спросить ее? — предложила я.
      — Официально конференция еще не началась. Вероятно, ей хочется спокойно выпить.
      — Она не выглядит спокойной.
      Я наблюдала, как женщина сжимала ножку бокала мартини с силой, скорее, предназначенной для убийства смертельного врага. На вид ей было за семьдесят, но я бы определенно не хотела с ней связываться. Она залпом выпила мартини и оглядела бар. Кого-то искала?
      — Она ненавидит бывать на публике, — сказала библиотекарь, — и приехала только потому, что ее будут награждать.
      — В таком случае, уверена, она была бы счастлива, что ее узнали. Вероятно, ей некомфортно оттого, что с ней не заговаривают. Почему бы нам...
      — Джая! — я увидела Стефано Гопала, который звал меня с другого конца бара и махал рукой, приглашая присоединиться к нему. Стефано невозможно было не заметить: больше шести футов ростом, кожа цвета темного шоколада, густая седая шевелюра и очки с самыми толстыми стеклами на свете.
      Я извинилась перед новыми знакомыми и присоединилась к профессору. Пока он вырывал меня из толчеи лобби-бара, я заметила, что обе женщины направляются к Урсуле Лайт. Через секунду все мысли о детективщиках вылетели у меня из головы.
      — Милтон Йорк пропал, — начал Стефано.
      — Что значит "пропал"?
      — То и значит. Это катастрофа. Он должен был выступать на открытии, но пропал.
      — Хотите сказать, он опаздывает? Я слышала, что из-за грозы рейсы задерживают.
      — Дело не в этом. Сегодня состоялось предконференция. На утренней встрече он был, а на дневную не пришел.
      — Он взрослый человек. Почему вы беспокоитесь?
      Карие глаза Стефано смотрели, не мигая.
      — Он боялся, что с ним может что-нибудь случится.
      — Из-за открытия в истории Голландской Ост-Индской компании, которое он сделал во время последней поездки в Индию?
      — Конечно. У Милтона была паранойя по поводу того, что кто-то узнает о его выводах до публикации. Вчера вечером он заявил, что его портфель обыскивали. Он сильно разволновался. А теперь вот пропал.
      Милтон Йорк посвятил свои исторические исследования индийскому колониализму — теме, которой профессор Стефано занимался на протяжении всей карьеры, и области, которую я изучала в начале своей карьеры. Милтон утверждал, что обнаружил дневник, который изменит некоторые широко распространенные допущения о том, почему голландцы потеряли свои позиции в Индии. Он нашел дневник в Индии в районе озера Пуликат, в архиве кладбища Голландской Ост-Индской компании. Если бы его выводы подтвердились, работы многих историков были бы поставлены под сомнение. Мы со Стефано в основном изучали влияние на Индию Британской империи, так что исследования Милтона напрямую нас не затрагивали, но кое-кому были небезразличны.
      — Думаете, его убили, — медленно произнесла я, — чтобы выкрасть документы?
      Стефано уставился на меня.
      — Ada-kadavulae, Джая.
      — Что?
      Я уехала из Индии в семь лет и подзабыла тамильский, но вроде бы профессор не сказал ничего крепче "Бог мой, Джая".
      — Не представлял, что у тебя такое свирепое воображение.
      — Вы первый начали...
      — Я не думаю, что он мертв, — сказал Стефано. — Я боюсь, что он струсил и сбежал, чтобы не представлять свои провокационные выводы.
      — О.
      Стефано поправил очки в роговой оправе и оценивающе взглянул на меня.
      — Что ж, теперь мне все понятно.
      — Что именно?
      Я оглядела себя: черные брюки, черный кашемировый свитер, черные туфли на каблуках, сумочка-портфель. Я, что, неподобающе одета для исторического семинара?
      — Увлекательное изложение твоей диссертации. Ты раскопала всю подноготную деятелей Британской Ост-Индской кампании, словно писала не научную работу, а сценарий для триллера.
      — Эмм, это комплимент?
      — Довольно сомнительный. Я... — Далее последовали ругательства, похоже, на итальянском: отец Стефано был родом из Индии, а мать — итальянкой. — Реджи, ты меня до смерти испугал. Не смей так подкрадываться к старику.
      Я тоже не заметила, как подошел Реджи Уорвик. Как и Стефано, профессор Уорвик изучал историю южной Азии. Не думаю, что он хотел нас напугать, все из-за его маленького роста. И это не ирония — я со своими пятью футами всего на пару дюймов ниже его.
      — Прости, старикашка. — Реджи хлопнул Стефано по плечу, отчего тот потерял равновесие. Нехватку роста профессор с лихвой компенсировал.
      Как аспиранту, мне, вероятно, полагалось думать о Стефано как о докторе Стефано Гопале, профессоре истории Индии, а о Реджи — как о докторе Реджинальде Форсайте Уорвике, заведующем кафедрой истории древнего мира. Но Стефано был довольно нестрогим профессором и настаивал, чтобы мы называли его по имени, а Реджи — до того заносчивым, что терпеть не мог, когда к нему обращались иначе, чем доктор Уорвик, что, конечно, провоцировало всех обращаться к нему даже не Реджинальд, а Реджи.
      — Милтон до сих пор не вернулся, — доложил Реджи. — Совершенное ребячество, — скажу я вам. А все для того, чтобы не выступать с докладом.
      — Реджи, ты помнишь мою студентку, Джаю Джонс? — Стефано кивнул в мою сторону.
      — Приятно видеть, — Реджи едва обратил на меня внимание. — Он сделал ноги, Стефано. Стыдобище. Я надеялся опровергнуть всю эту его чепуху. Надо будет заменить докладчика. Конечно, времени мало, но я могу...
      — Хотите сами выступить? — прервала я его.
      Реджи впервые взглянул прямо на меня.
      — В отличие от Милтона Йорка, я не собираюсь нести чушь.
      — Никто не знает, что с ним случилось, — возразила я. — Может, у него пищевое отравление, и он не хочет отвечать на звонки. А может, просто решил вздремнуть.
      — Нет, — заявил Реджи. — Днем я видел, как он уходил. Когда мы возвращались в конференц-зал, он выскользнул из вестибюля со своим замусоленным портфелем.
      — В самом деле? — Стефано нахмурился.
      Приближаясь к пенсии, он беспокоился, что ум его уже не так остер.
      — Вероятно, я могла бы вам помочь, — раздался позади меня женский голос.
      Реджи вытаращил глаза на вновь прибывшую. Это оказалась экстравагантно одетая женщина из бара.
      — Я случайно услышала ваш разговор, — сказала она. — Я, Урсула Лайт, раскрою это дело!
      — Урсула Лайт? — фыркнул Реджи.
      — Она пишет детективы, — подсказала я.
      — Вам-то какое до этого дело, эмм... Урсула? — вопросил Реджи.
      Та улыбнулась.
      — Всегда мечтала разгадать настоящую тайну.
      Урсула сразу произвела на меня впечатление. В жизни она была совсем не такой, какой описывала ее пресса. Я ожидала, что ей будет трудно общаться с нами, но тревожный взгляд исчез через пару минут, глаза озорно заблестели сквозь темные стекла очков.
      Тут к нашему кружку неожиданно присоединилась женщина в фиолетовом спортивном костюме.
      — Миссис Лайт, ваш помощник сообщил, что рейс отложили и вы прилетите только завтра. Извините, если бы я знала, что вы уже здесь...
      — Не переживайте. — Урсула тепло улыбнулась. — Как видите, есть более важные вещи, чем эта конференция. Человек пропал.
      — Может, просто проверим, не выписывался ли он из отеля? — предложила я.
      Все посмотрели на меня, и на мгновенье повисла пауза. А следом все одновременно заговорили. Урсула первая направилась к стойке регистрации, остальные — за ней. Мы со Стефано задержались, допивая напитки, однако повышенные голоса из вестибюля заставили нас присоединиться к компании.
      — Как это в его комнате все перевернуто? — взорвался Реджи. — Я не понимаю...
      — Я не так сказал, — возразил управляющий.
      Блестящий бейджик, представлявший его как Бертранда Бегланда, переливался на свету в унисон с полированными черными туфлями и набриолиненным "шлемом" из волос.
      Реджи ткнул костлявым пальцем в неопрятно одетого клерка, стоящего рядом.
      — Ваш коллега утверждает обратное.
      — У горничной, которая об этом заявила, слишком буйное воображение. Комната просто была в беспорядке.
      Женщина в фиолетовом нервно заламывала руки. Ее пытались успокоить мои утренние знакомые с конференции писателей детективов. Стефано и Реджи уставились друг на друга.
      — Должно быть, вы что-то пропустили в той комнате, — вмешалась Урсула.
      — Muttal, — пробормотал Стефано. (Надеюсь, Урсула не знала тамильский и не поняла, что ее обозвали идиоткой.) — У вас руки чешутся провести расследование.
      — Я просто хочу сказать, что человек, о котором говорили эти люди, непохож на неряху. Я изучала сознание преступника. И если бы получила доступ в его комнату и к сейфу, смогла бы установить...
      — Абсолютно невозможно, — заявил управляющий.
      — То есть он не выписывался, его комнату, вероятно, обыскивали, но вас это не беспокоит? — уточнила я.
      — Да не было никакого обыска! — менеджер так разгорячился, что прядь волос выбилась и упала на лоб.
      — Мы можем поговорить с горничной? — спросила я.
      Управляющий попытался возразить, но был повержен нашим с Урсулой напором. Десять минут спустя молодая горничная присоединилась к нам в конференц-зале без окон, где витал застоявшийся запах кофе. Девушка переоделась в обычную одежду; через плечо у нее висел рюкзак.
      — Что бы там ни говорил мистер Бегланд, — начала она, — комнату обыскивали.
      — Почему вы так решили? — спросила Урсула.
      Разглядывая горничную, она сдвинула брови, отчего лоб ее прорезали глубокие морщины. Если сначала она восприняла расследование как игру, то теперь стала относиться к нему серьезно.
      Горничную не смутил пристальный взгляд Урсулы.
      — Я работаю здесь, чтобы оплачивать вечернюю школу, моя будущая специальность — уголовное правосудие.
      — Почему не вызвали полицию? — спросила я.
      Она пожала плечами.
      — Мне нужна эта работа. Там не было крови или чего-то, указывающего на то, что человек был ранен. Просто кто-то прошерстил комнату. Я не стала убираться в номере, а сообщила охране отеля. Они туда заглянули. Если бы мы обращались в полицию каждый раз, когда обнаруживали что-то странное в номерах, полицейские бы отсюда не уходили. Жаль, что ваш друг пропал, но я опаздываю на занятия. Хотите еще что-то узнать?
      — Только одно, — сказала я. — Когда вы заходили в комнату?
      — Сегодня утром, незадолго до десяти часов.
      Стефано покачал головой.
      — Должно быть, вы ошибаетесь. Рейс одной из наших коллег задерживался; когда же она, наконец, прилетела, связалась с нами из аэропорта и сообщила, что скоро прибудет, так что мы сделали перерыв и разошлись по комнатам. Милтон Йорк зашел в свою в десять тридцать и, когда в одиннадцать конференция возобновилась, вел себя совершенно нормально, не считая небольшого волнения по поводу предстоящего выступления. А пропал он между часом, когда мы ушли на обед, и двумя, когда вернулись обратно.
      — Вы уверены? — уточнила я. — Почему он не упомянул о беспорядке в номере?
      — Да просто горничная ошиблась со временем, — заявил Реджи. — Для всякого на такой скучной работе один день будет похож на другой.
      — Вообще-то, я еще здесь, — девушка скрестила руки на груди. — И у меня есть имя — Марта. И, между прочим, время я назвала правильно.
      — Вы уверены? — спросила я, удивленная, что Урсула не проявляет инициативу.
      — Я запомнила время, — сказала Марта, — потому что парень из соседнего номера нецензурно отчитал меня, когда я постучала к нему: он-де в отпуске, еще даже десяти часов нет, и он вешал табличку "НЕ БЕСПОКОИТЬ" на дверную ручку. Эти таблички — сплошная головная боль. Из-за неудачного дизайна постоянно падают на пол, и сложно понять, из какого номера она упала. Так я и запомнила время. Простите, но мне пора. Удачи в поисках вашего друга.
      Она подтянула лямки рюкзака, бросила презрительный взгляд на Реджи и ушла.
      — Шантаж, — заявил Стефано. (Благодаря известности Урсулы наша компания заняла высокий столик в баре вестибюля.) — Возможно, тот, кто обыскивал комнату, не нашел дневник и оставил Милтону записку с требованием отдать его. Вероятно, Милтону угрожали физической расправой, чтобы он молчал.
      Я возразила.
      — Даже если предположить, что он такой хороший актер, что сумел это скрыть (в чем я сомневаюсь), в этой теории одна большая дыра: горничная Марта первой увидела бы записку.
      — Но ведь грабитель пришел за дневником, — сказал Стефано. — Милтон беспокоился о последствиях своего открытия. Думаете, Милтона похитили?
      — Не будем спешить с выводами, — предложила Урсула. — Всем нам нужно поразмыслить над ситуацией. Я иду к себе.
      Она встала и взяла свою большую сумку.
      Столики в баре располагались близко друг к другу. Мужчина и женщина за ближайшим ко мне столиком с интересом разглядывали нашу компанию.
      — Аарон, — сказала седовласая женщина своему спутнику, — с Урсулой что-то не так. — Она говорила так тихо, что я, безусловно, была единственной (кроме ее спутника), кто расслышал эти слова.
      — Ты же никогда не встречала эту женщину, Барбара. Сколько джина-тоника ты выпила?
      Женщина издала нервный смешок, и наши соседи продолжили свой прерванный разговор.
      — Пожалуйста, сядьте, Урсула, — вмешался Реджи. — Полагаю, я знаю, что произошло.
      — Говорите, — сухо произнесла Урсула.
      Она села, но сумку оставила на плече.
      Реджи прочистил горло.
      — Наш Милтон психанул. Понял, что все его исследования яйца выеденного не стоят, в приступе безумия разворотил свой номер и сбежал. Ему было стыдно. Мы должны пощадить остатки его достоинства и принять все, как есть. Спасибо за то, что предложили помощь, Урсула, но здесь нет никакой загадки.
      — Реджи, — сказала я, — это гениально...
      Он расплылся в улыбке, несмотря на то, что я не назвала его доктором Уорвиком.
      ... — и абсолютно неверно, — продолжила я, — но вы и гости за соседним столиком дали мне все ответы.
      Реджи нахмурился. И Урсула тоже. Она сказала:
      — Не знаю, как насчет вас, но моей голове нужен перерыв. Уверена, что в спокойной обстановке номера ко мне придут хорошие идеи, которые я выложу этому придурковатому менеджеру, и он позволит нам осмотреть номер вашего друга.
      — Думаю, далеко ходить не надо, — заявила я. — Дневник сейчас не в сейфе номера, Урсула.
      Лишь на секунду ноздри ее расширились, выдавая удивление, но лицо сохранило выражение легкого любопытства.
      — Мне нет дела до этого исторического дневника. Я только пытаюсь выяснить, что случилось с вашим другом.
      — Допустим, — сказала я. — Но вы руководствуетесь не теми мотивами, которые представили нам.
      Стефано ахнул. Реджи закашлялся. Урсула загадочно улыбнулась.
      — Факты, которые нам представили, невозможны, — сказала я.
      — В самом деле? Я заинтригована.
      — Пробежимся по ним, — предложила я. — Милтон Йорк обнаружил дневник во время последней поездки в Индию. На этой конференции он планировал представить результаты своего исследования и сказал коллегам, что беспокоится о том, что к его выводам могут отнестись враждебно. Из-за шторма многие рейсы отложили, но Милтон прилетел вовремя. Он прибыл в отель прошлым вечером для того, чтобы присутствовать на сегодняшней предконференции. Милтон упомянул, что его портфель обыскали, но не говорил, что дневник украли. Сегодня утром он присутствовал на встрече... Стефано, когда она началась?
      — Ровно в девять.
      — В девять часов, — продолжила я, — Милтон Йорк, Реджи Уорвик, Стефано Гопал и другие ученые, специализирующиеся на истории Южной Азии, были там. Незадолго до десяти часов тем же утром комнату Милтона обыскали — вероятно, тот, кто ищет дневник Голландской Ост-Индской компании. В десять тридцать Стефано, Милтон, Реджи и остальные вернулись в свои комнаты, ожидая прибытия коллеги-историка. И группа вновь собралась в одиннадцать часов. И теперь мы подошли к ключевому моменту: Милтон вел себя, словно ничего не произошло.
      — Я же говорил, — вмешался Реджи, — девица, должно быть, перепутала время.
      — Она доложила о происшествии, — сказала я. — Уверена, мы сможем подтвердить время. Но не думаю, что в этом есть необходимость. Если мы не хотим верить тому, что утверждает один человек, то явно согласимся с тем, что подтвердят его коллеги.
      Гул голосов вокруг нас стих. Все смотрели прямо на меня.
      — Она рассказывает интереснее, чем пишет Урсула, — раздался шепот за соседним столиком. — Кто это?
      — Кое-в чем Реджи был прав, — продолжила я. — Милтон сам обыскал свой номер. Но не по той причине, которую указывал Реджи. Милтон не психовал. Он точно знал, что делает.
      Я остановилась и оглядела свою широкую аудиторию, надеясь, что делаю правильные выводы.
      — Все находили странным, что Милтон так стережет дневник, но у него были на то свои причины. А если он обнаружил, что его открытие ничего не доказывает? Или что дневник — подделка? Вместо того чтобы признать свою ошибку, он хотел сохранить лицо. Лучший способ это сделать — заставить дневник исчезнуть до выступления. Все, что нужно, — оставить его где-то в другом месте, перевернуть вверх дном свой номер, вызвать охрану и заявить об ограблении.
      Стефано выдал смесь итальянских и тамильских проклятий и покачал головой.
      — Но он не вызывал охрану.
      — Только потому, — сказала я, — что ждал прибытия всех коллег. Слишком много вылетов отложили из-за грозы. Нужно было больше подозреваемых и правдоподобную версию похищения, чтобы дневник исчез навсегда.
      Реджи застонал и протер глаза.
      — Однако Милтон не рассчитывал, — продолжила я, — что табличка с предупреждением упадет на пол. Он не планировал, что горничная войдет в комнату и увидит то, что не предназначалось для ее глаз.
      — В таком случае где он сейчас? — от волнения библиотекарь сжала руку своей подруги-писательницы. — Его собственное исчезновение явно не было частью плана.
      — Вот, где все запуталось, — объявила я. — Милтон не понял, что кое-кто в самом деле пытается украсть дневник. — И я повернулась к этому человеку. — Если бы дневник оказался настоящим, Реджи бы все потерял. И он единственный, кто видел, как Милтон уходил из отеля.
      — Не говорите глупостей, — Реджи сердито посмотрел на меня. — Я не какой-то там преступник. Не в моих правилах похищать людей.
      — Не сомневаюсь, — кивнула я. — Но вы вполне способны нанять кого-нибудь для этого дела, заплатив за кражу документа. А вот на похищение человека, судя по вашему сегодняшнему поведению, вы не подписывались. Именно поэтому так старались убедить нас, что Милтон сам ушел из отеля и что этот вопрос не стоит поднимать. Вы не собирались никого похищать и всячески пытались дать вору понять, что если имеет место похищение, дневник вас больше не интересует. Но ваши намеки не возымели действия. Полагаю, вору нужно поддерживать свою репутацию.
      Реджи побледнел.
      — Ты говоришь так, словно этот вор среди нас, — заметил Стефано.
      — Да, она здесь, — и я перевела взгляд на эту женщину.
      Все: читатели, писатели и историки, — проследили за моим взглядом.
      — Урсула Лайт, — произнесла я, — на самом деле не Урсула Лайт. Ее рейс задержался из-за грозы (как сообщила организаторам съезда ее помощница), предоставив шанс нашей преступнице надеть личину Урсулы. Писательницу-затворницу уже много лет никто не видел и не знает, как она выглядит.
      "Урсула" подняла бокал с мартини и подмигнула мне.
      — Воровку приняли за писательницу, — продолжила я, — и она воспользовалась неожиданной возможностью. Вот почему у нее так резко сменилось настроение. Почетный гость конференции, наверняка, будет вне подозрений, а как известному автору, помогающему властям, ей будет предоставлен неограниченный доступ в помещения отеля. Вспомните, как только она начала "расследование", спросила управляющего, можно ли увидеть сейф в номере Милтона. Полагаю, обыскивая вчера вечером его портфель и номер, она не нашла дневник, ведь в отеле его не было. Урсула подстерегла Милтона, когда он остался в номере во время перерыва, и пыталась выяснить, где тот держит дневник. Но как можно отдать то, чего у тебя нет? Спорю, она прячет Милтона где-то поблизости, думая, как заставить его говорить. Поэтому в баре, как раз перед тем, как в ней опознали "Урсулу Лайт", она была такой напряженной: соображала, как получить доступ к сейфу — единственному месту, где мог находиться дневник (если, конечно, думать, что он в отеле). Однако... — я замолчала. — Эй, а куда она делась?
      Женщина, которую мы знали как Урсулу Лайт, кем бы она ни была, исчезла.
      
      — И чем закончилась история? — спросил Санджей.
      Он так увлекся моим рассказом, что неосознанно стал вертеть в руках шляпу. Нас осыпало мятыми лепестками роз, наполнившими мою квартиру сладким, успокаивающим ароматом.
      — Охрана отеля обыскала комнату этой женщины, — сказала я Санджею, — и обнаружила связанного шелковыми (не натирающими кожу) веревками Милтона Йорка. Следов воровки там не оказалось, но перед лицом доказательств — банковский перевод и обличающие электронные письма — Реджи Уорвик признался, что нанял ее для кражи дневника. Он настаивал, что не имеет никакого отношения к похищению, и отметил, что пытался ее остановить. Он заключил сделку, чтобы избежать тюремного заключения, предоставив властям всю имеющуюся у него информацию о фальшивой Урсуле Лайт, но его научная карьера была загублена. А вот Милтон Йорк все еще преподает. Он раскритиковал (и ему поверили) мою теорию о том, что он сам обыскал свой номер, и по сей день клянется, что Реджи украл дневник. Настоящая Урсула Лайт прибыла на следующий день, когда гроза прекратилась.
      — Сколько времени искали фальшивую Урсулу?
      Я держала в руках открытку с изображением Пуликата — одного из торговых портов Голландской Ост-Индской компании.
      — Она послала мне ее через несколько месяцев после исчезновения из отеля. Понятия не имею, действительно ли она в Индии или попросила кого-то прислать ее.
      — Ее так и не поймали?
      Я покачала головой.
      — Однако я раскопала о ней кое-какую информацию. Власти несколько лет охотятся за "Урсулой". Ей в самом деле уже за семьдесят. Возраст — прикрытие, делающее ее идеальной воровкой. И еще она быстро соображает. Информация, которую о ней собрали, наводит на мысль, что начала она свою преступную карьеру, когда ей было за шестьдесят, и неплохо развернулась. Ей приписывают несколько крупных краж.
      — Теперь понимаю, что конференция, на которую тебя приглашают, той и в подметки не годится.
      — Кто знает? Основным докладчиком заявлен Милтон Йорк.
• От автора
      Мне всегда нравились детективы Золотого века: короткая форма и сюжеты, построенные на головоломках. Такие писатели, как Джон Диксон Карр, Клейтон Роусон и Эллери Квин озадачивали читателя своими детективами о запертых комнатах или иных невозможных преступлениях (подробнее читайте в предисловии Дугласа Грина).
      Когда я взялась за первый рассказ, то решила, что это будет головоломка, построенная на принципах ‘честной игры’, когда читателю подбрасываются все подсказки. Я не была уверена, способна ли написать детектив с невозможным преступлением, но хотела попробовать. В библиотеке Сан-Франциско я за один день написала от руки рассказ "Тень от реки". Трюк в нем был простенький, но я была так горда, что получилась законченная история, что подала ее на конкурс рассказов для случайных антологий, и рассказ приняли. Я совершенствовалась, сюжеты становились более запутанными; я всегда стремилась придумать невероятную загадку, которая поставила бы читателей в тупик.
      Когда мы с Дугом Грином встречались в прошлом году на вечере "Malice Domestic", он спросил меня об идеях для запертых комнат, которые я использовала в рассказах. До этого момента я не понимала, что создавать запертые комнаты мне помогала знаменитая "Лекция о запертой комнате" Джона Диксона Карра. Я вкладывала всю душу в поиски неожиданного и уникального решения для каждой истории и не сознавала, что следовала традициям авторов, которые некогда меня вдохновили.
  
      А теперь, читатель, я брошу тебе вызов: сможешь ли ты классифицировать способ преступления, используемый в каждой истории, согласно "Лекции о запертой комнате"? Подсказка: есть по крайней мере одна история, в которой применяется не один способ.
      И еще один вызов: в рассказах спрятана парочка "пасхалок" — хитроумно спрятанных отсылок к моим любимым персонажам и авторам. Поклонники Элизабет Питерс, Аарона Элкинса и Джульетты Блэкуэлл, надеюсь вы заметите реверансы в сторону этих потрясающих авторов.
• Об авторе
      Автор из списка бестселлеров ‘USA Today’ Джиджи Пандиан родилась в семье антропологов — уроженцев Нью-Мексико и южной оконечности Индии. В детстве родители таскали ее по всему миру, а сейчас Джиджи осела в районе залива Сан-Франциско. Она пишет серии: "Джая Джонс — охотница за

  тайнами"*

  Jaya Jones Treasure Hunt mysteries

  , "Загадки нечаянного

  алхимика"*

  Accidental Alchemist mysteries

  и рассказы о запертых комнатах. Произведения Джиджи были удостоены премий, присуждаемых "Malice Domestic" и "Lefty", а также номинировались на премию "Макавити" и "Агата".
• ×

Подробная информация во вкладках

[Виктор]

"Однажды грозовой ночью"
Что ж, дедукция в рассказе присутствует.
Ну и ничего, что нет "невозможности". Зато есть "приключенческая" линия: не только кража, но ещё и похищение, и как бы своеобразное "переодевание" (выдавание себя за другого человека). И со всем этим главная героиня блестяще разобралась.