Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
ВЕЛИКИЙ ГЭТСБИ ПО-МЕКСИКАНСКИ ｢MEXICAN GATSBY｣ 1st ed: ‘Ellery Queen’s Mystery Magazine’, March 2002 Series: Uncollected Edgar Winners: 2003 г. Переводчик: Виктор Краснов Редактор: Ольга Белозовская © ‘Клуб Любителей Детектива”, 10.06.2022 г. |  |
Подробная информация во вкладках
Бывшие любовницы порой связывают вас новыми обязательствами. Именно поэтому я оказался с телефоном в руке на балконе отеля в Кабо-Сан-Матео. Все ради Дайны Терни.
Кабо-Сан-Матео делился на два района, и с того места, где я сидел, я мог видеть их оба. С одной стороны — новый город с шикарными отелями и ухоженными пляжами; с другой — старая часть Кабо-Сан-Матео с многочисленными рыбацкими лодками и домиками под черепичными крышами. Два района разделял широкий тихоокеанский залив.
Собственно, был еще и третий район — на холмах, возвышавшихся над мысом. Здесь после каждого дождя на земле оставались огромные лужи, а воздухе постоянно витал едкий запах бытовых отходов.
Этот район обеспечивал город дворниками, официантами, садовниками, чистильщиками бассейнов, а также мелкими воришками и проститутками. Все эти люди требовались для нормального существования Кабо-Сан-Матео.
Человек на другом конце провода не желал со мной разговаривать. Да и зачем какой-то шестерке наркобарона желать разговаривать с кем-то из Штатов, если этот кто-то может оказаться агентом УБН?
Он сказал мне оставаться на линии, а сам временно отключился, чтобы с кем-то посовещаться. Потом он снова связался со мной и попросил подтверждений.
Я назвал ему имена некоторых людей, которым он мог позвонить в Лос-Анджелес. Потом перечислил названия кое-каких фильмов. ‘Город кошмаров’, ‘Гангстер’, ‘Поторопи ночь’.
Именно ‘Гангстер’ помог добиться желаемого эффекта и вывел меня на Фелипе Круза. Фелипе видел этот фильм, чего трудно было ожидать от туповатой шестерки наркобарона.
Вилла Круза располагалась ближе к краю мыса. Там было много больших особняков, так или иначе вписанных в естественный ландшафт и обеспечивавших максимальную конфиденциальность на минимально возможных участках земли.
У кованых железных ворот двое охранников с рябыми лицами остановили такси, на котором я ехал. Парни были одеты в черные брюки и рубашки навыпуск, которые должны были скрывать пистолеты у них за поясом. Но материал рубашек был настолько тонок, что оружие все равно было видно.
Подъездная дорожка из битого кирпича, петлявшая между густыми зарослями цветущих растений, вывела нас к современному белому строению под черепичной крышей. Я расплатился с таксистом, после чего молодая девушка провела меня через прохладные, скудно обставленные комнаты к бассейну на заднем дворе.
Бассейн красиво смотрелся на фоне зелени. Этакая огромная жемчужина, зажатая между виллой с одной стороны и пологим холмом с другой. Там были еще один охранник с прикрытым рубашкой пистолетом, какой-то толстый парень, развалившийся на шезлонге, и, наконец, сам Круз... или человек, которого я принял за Круза: молодой гангстер, сидевший с обнаженной грудью под большим солнечным зонтом.
Девушка подвела меня ближе.
— Я Майк Бергман, — представился я.
Пару секунд гангстер мрачно смотрел на меня, а потом кивнул:
— Садись.
Круз был отлично сложен. Грудь у него была мускулистая и безволосая. В лице не было ничего особенного, кроме глаз, которые на вид казались какими-то женственными. Или ‘кошачьими’ — вот более подходящее слово. В каждом селении отсюда и до Сан-Диего можно найти по дюжине таких метисов, и все же что-то отличало Круза от всех остальных.
Гангстер бесстрастно наблюдал за мной.
— И зачем я тебе понадобился? Для кино?
Толстяк, не поднимая головы, рассмеялся.
— Я прилетел сюда, чтобы увидеться с Кристел Терни.
— Он, наверное, хочет снимать ее в кино, — подал голос Толстяк.
— Заткнись, Хусто.
Глаза Круза снова обратились ко мне. Я задавался вопросом, надо ли мне его бояться. Я не испытывал страха, но, возможно, все дело было в окружающей обстановке.
— Я друг матери Кристел, — сказал я. — На прошлой неделе ее мать скончалась в приюте ‘Ливанские кедры’. Ее последней просьбой было, чтобы я приехал сюда и убедился, что с ее дочерью все в порядке.
— И чего ты от нее ждешь?
— Ничего не жду. Я здесь, чтобы выполнить поручение ее матери. Когда я это сделаю, то вернусь туда, откуда приехал. Разве у вас никогда не было подобных обязательств?
Круз, казалось, задумался над моими словами.
Через мгновение он сказал:
— Она наверху. Отдыхает.
— Я могу подождать. Или вернусь попозже.
— Или можешь держаться подальше отсюда, киношник, — снова встрял в разговор Толстяк.
Круз жестом подозвал девушку и послал ее разбудить Кристел.
— Милое местечко, — сказал я, пытаясь поддержать беседу.
— За деньги можно купить все, что угодно, — отозвался Круз.
— Разумеется. Но за деньги не всегда можно купить по-настоящему хорошие вещи.
— Мне нужен был дом, и подвернулся этот. А чем занимается кинопродюсер?
— Он превращает кинофильм в реальный продукт, несмотря на сопротивление актеров, режиссеров и финансистов.
— Я делаю то же самое. Создаю реальные вещи, даже если люди этого не хотят.
В устах двадцатипятилетнего парня эти слова звучали угрожающе.
— Хорхе видел этот твой фильм. Я про ‘Гангстера’.
В этой картине рассказывалось о небольшой банде, противостоявшей мафиозной группировке. На главную роль мы пригласили популярного рэпера, который так возгордился, что хвастался этим направо и налево вместо того, чтобы учить текст. Мы с режиссером следили за каждым его шагом, но он все равно ухитрился испортить картину. Когда я смотрел черновой вариант, то думал о том, как было бы хорошо, если бы он не выкобенивался, а просто играл самого себя. Тем не менее он заработал неплохие деньги. А фильм вполне мог понравиться какому-нибудь недалекому наркобарону из той или иной страны Третьего мира.
— Как вы снимаете такие фильмы?
— То есть?
— Ну, как ты это все организуешь?
Организация кинопроцесса — дело не особо сложное, особенно для такого независимого человека, каким был я. Нужно придумать идею, оценить стоимость ее реализации, а потом найти подходящих людей. Конечно, чтобы все завертелось, требуются месяцы, а порой и годы. И даже в этом случае все может развалиться из-за допущенных тобой ошибок. Заинтересовав молодого рэпера и подписав с ним контракт, мы запустили в производство фильм ‘Гангстер’. Но потом, правда, намучились с этим юным музыкальным дарованием.
Я рассказал об этом Крузу. Заниматься кинопроизводством, разумеется, посложнее, нежели просто приставить пистолет к чьей-то голове, но цели в обоих случаях примерно одинаковые — добиться нужного результата.
Только я закончил свои объяснения, как появилась Кристел.
Она была типичной калифорнийской блондинкой и совсем не походила на свою мать, которая была темноволосой и в меру сластолюбивой. У Кристел были длинные ноги, блестящие волосы и соблазнительные формы. Это делало ее весьма привлекательной как женщину, не лишая при этом и всех качеств нимфетки. Ей было двадцать лет, и она выглядела очень по-американски. Понятно, почему Круза так к ней тянуло. Она была той самой ‘бэби’, которых он с детства привык видеть только в кино и по телевизору. Но когда в его руки потекли наркоденьги, Кристел внезапно стала доступна для Круза, как шикарный автомобиль или вот эта вот вилла.
Что же касается Кристел... Ну, ведь рядом с ней такой симпатичный молодой гангстер, одновременно и опасный, и сексуально привлекательный... Хоть садись и пиши сценарий. Я, кстати, подобных написал несколько.
Я отвел Кристел на другой край бассейна, где мог поговорить с ней наедине. На девушке были надеты майка, шорты и сандалии. Ее нежную, персикового цвета кожу несколько портили рассыпанные тут и там следы комариных укусов.
— Ты знаешь, что твоей мамы больше нет? — спросил я.
— Слышала, — равнодушно ответила Кристел, машинально накручивая на палец прядь волос.
Мать и дочь не общались целых три или четыре года, а когда у Дайны начались проблемы со здоровьем, ей и вовсе стало не до общения. Что же касается отца Кристел, то он исчез с горизонта так давно, что никто уже и не помнил, как он выглядит.
— Перед смертью она попросила меня приехать сюда и посмотреть, как у тебя дела. Она о тебе беспокоилась.
— Вы же не будете читать мне нотаций? Я уже достаточно взрослая для этого дерьма.
— Не буду. Но, может, тебе стоит на минутку остановиться и посмотреть, по какой дорожке ты идешь?
— Ни по какой дорожке я не иду.
— Я хочу сказать, Кристел, что тебе следует задуматься. Ты связалась с гангстерами.
— А как же те акулы, с которыми вы путаетесь в своем кинобизнесе? Как насчет вас самого? Кому-то стало лучше после общения с вами?
— Может быть, с точки зрения этики мы не такие уж хорошие. Но никто из тех, кого я знаю, никогда никому не вырезал печень только из-за того, что сделка с фильмом провалилась. Есть разница между мошенником и убийцей.
— Я никакой разницы не вижу.
Именно так все и было. Кристел приехала сюда, связалась с Крузом, и так будет продолжаться, по крайней мере до тех пор, пока ей все это не наскучит, и она не двинется дальше. Или, что более вероятно, она раньше наскучит Крузу. Что же касается меня, то я был слишком стар, чтобы иметь для Кристел какое-то значение. Я был для нее просто мужчиной, который спал с ее матерью. Только и всего.
Однако я зашел уже слишком далеко, чтобы бросить все на полдороги.
— Это, конечно, твоя жизнь, Кристел. Но послушай… если ты когда-нибудь попадешь в беду, позвони мне, и я сразу приеду.
На обратной стороне визитной карточки я написал мой телефонный номер (незарегистрированный) и сунул карточку в кармашек шорт Кристел. Потом я снова обогнул бассейн, чтобы попрощаться с Крузом.
Я спросил его, как вызвать такси.
— Не парься, — ответил Круз. — Хорхе тебя отвезет. Кстати, сегодня вечером мы ужинаем в городе. Ты пойдешь с нами? Местечко неплохое.
Ну, а почему бы и нет? Я снял достаточно много фильмов о гангстерах. Могу преломить хлеб и с одним из них. Я кивнул в знак согласия, и Хорхе, который был одним из тех самых ребят в рубашках навыпуск, отвез меня обратно в город. Мы ехали в черном ‘Гранд Чероки’ с полностью тонированными стеклами, что в Мексике является таким же характерным признаком наркогангстера, как и его ледяной взгляд или пистолет-пулемет ‘MAC-10’
.
В ресторан я поехал на такси. Это было новое заведение с крытой террасой, нависавшей над водной гладью. Мы уселись за столиками. Прямо над нами вентиляторы гоняли прохладный воздух.
Кристел на этот раз была в белом платье, которое ниспадало с ее левого плеча на молодую, упругую грудь, подчеркивая идеальный загар. Девушка села рядом с Крузом, а мне довелось стать соседом Толстяка, который, как оказалось, был двоюродным братом Круза. Довершали нашу компанию несколько парней в рубашках навыпуск.
На Крузе и Толстяке было так много перстней и медальонов на цепочках, что всякий раз, когда они брали в руки вилки и ножи, раздавались лязг и звон. Таких ‘плохишей’ я видел в кино. Разница заключалась в том, что у Круза и Толстяка это была демонстрация силы, а не богатства, и притом силы весьма опасной.
Блюда из морепродуктов были хорошими, а вот разговоры за столом — глупыми и скучными. В любом спорт-баре бывают беседы и поумнее, и посодержательнее. Так что, интересы гангстеров, отражаемые в кинофильмах (в том числе и в моих собственных), не вполне соответствуют действительности. У нас есть умные сценаристы, вкладывающие умные реплики в уста людей, которые в реальной жизни откровенно банальны и тупо жестоки. Потом, правда, некоторые гангстеры сами начинают говорить фразами из фильмов, поскольку, по их мнению, это круто, и они думают, что должны говорить именно так. Иногда я думаю, а не заимствуют ли они из фильмов кое-что еще? Сколько убийств в реальной жизни происходит из-за того, что так поступили бы Корлеоне или те ребята из ‘Славных парней’
Кристел практически ничего не говорила. Это была встреча мужчин, и девушка была там просто как украшение — дабы показать, что Круз достаточно влиятелен, чтобы иметь при себе нечто подобное. Если такое положение как-то и задевало Кристел, то она не подавала виду, и мне вдруг стало интересно, какие мысли крутятся у нее в голове. Девушка явно думала не о том, что происходило вокруг.
Когда со стола убрали посуду, Круз спросил:
— Если бы я захотел снять фильм здесь, в Мексике, сколько бы это стоило?
— Прежде всего, это зависит от сценария. Надо также учесть рекламные расходы и гонорары актеров. И еще важно, где будет прокат: в Латинской Америке, в США или по всему миру.
— Но если все делать здесь — это ведь будет дешевле?
— Возможно.
— Мне хочется снять кино. Я хочу сделать фильм о своей жизни. Типа твоего ‘Гангстера’.
Я и бровью не повел. Все, с кем бы я ни встречался, хотели снимать кино. У любого продавца обуви, почтового служащего или официантки где-то да был припрятан сценарий. И все они так или иначе пытались за меня уцепиться.
— У меня есть деньги. Я могу их вложить, — сказал Круз. — И я могу подогнать друзей, которые вложат еще больше.
Я покачал головой.
— Не сердитесь, но ни один американский продюсер не прикоснется к вашим деньгам. Федералы представят это как отмывание денег, конфискуют у продюсера все его активы, и вскоре он окажется в суде по делам о банкротстве. Может быть, вы поищете какого-нибудь латиноамериканского продюсера?
— Я хочу, чтобы фильм был на английском языке и снимался в Голливуде.
Самоутверждение. Как шикарный автомобиль. Как калифорнийская блондинка. Чтобы доказать всем, что ты добился настоящего успеха.
— Мы еще поговорим об этом, — сказал мне на прощание Круз. — Завтра ты со мной выходишь в море на моей яхте. Немного порыбачим. И посмотрим, что ты скажешь, когда я тебе кое о чем расскажу.
Я согласился. В конце концов, мне на многое приходится соглашаться.
История, которую на следующий день Круз начал мне рассказывать на своей яхте (а закончил он уже вечером, за ужином на его вилле) была довольно хороша. Приходилось, конечно, выуживать подробности, поскольку сам Круз абсолютно не понимал, как по-настоящему яркие детали могут придать динамики всему фильму. Вспомните, например, походку Алека Гиннесса в картинах по произведениям Джона Ле Карре. Ту походку, которую актер подсмотрел у реального мастера шпионажа Мориса Олдфилда
Подробности Круз мне выложил. И про испуганное (‘куриное’) выражение в глазах Фернандо Гомеса, когда удача, наконец, отвернулась от этого парня. И про то, как молодой бандит расплакался, когда его пришли убивать, и как позже его брат умолял Круза солгать и сказать всем, что Фернандо принял смерть, как подобает мужчине. И про безбашенных братьев Хименес, которые были настолько жестоки, что вырезали целые семьи, и как в конце концов ради общего блага этих братьев самих пришлось ликвидировать.
Мне уже виделись очертания возможного сценария и персонажи, которые будут двигать сюжет. Я почувствовал внутренний зуд — нужное ощущение, когда вы всерьез собираетесь запустить в производство фильм. Но где мне взять исполнителя на роль Круза? В сегодняшних молодых актерах нет внутреннего стержня. Они не могут демонстрировать правдоподобный уровень жесткости, как это могли делать актеры более ранних поколений, например, Джеймс Кэгни, сам выросший в бандитских районах Нью-Йорка, или Ли Марвин, закаленный в горниле войны. И актерских способностей, как у Де Ниро или Аль Пачино, у молодежи тоже не было.
Не кто иной, как Толстяк — Хусто — вытащил Круза с деревенской улицы и пристроил его в банду Гомеса. Гомес был наркоторговцем среднего уровня и подчинялся братьям Хименес, которые заправляли всем на северной территории.
Хименесы платили копам, правительственным чиновникам, кое-кому из военных и даже некоторым таможенным агентам США. Любой, кто вставал у них на пути, оказывался в результате на городской свалке Тихуаны
У Круза была репутация крутого парня, и его наняли в качестве рядового боевика. Его первым серьезным делом стало убийство ‘того сопляка, который расплакался’. Я мысленно видел, как эта история могла бы воплотиться на экране — как будто это были строчки киносценария, а не что-то, произошедшее на самом деле.
Год спустя ему поручили убрать Гомеса-старшего. Это была операция, направленная против братьев Хименес. Таким образом, Круз убил своего босса, своего собственного покровителя. Я и это мысленно внес в сценарную схему, отметив внутреннюю связь обоих убийств.
И поскольку наступление на братьев Хименес продолжалось, Круз занял место Гомеса. Развязка наступила на какой-то заброшенной горной выработке. Братьев Хименес застрелили, и их тела сбросили в шахту. Собственно, сам Круз в этом убийстве не участвовал; этим занимались другие. Однако в моем фильме он должен был быть замешан в этом преступлении.
Теперь же он был почти респектабельным человеком. Крупный наркодилер, который больше не пачкал руки настоящими убийствами и вообще редко прибегал к радикальным мерам. А лет через пять-семь он станет еще более респектабельным. Будет известен своими инвестициями, дорогой недвижимостью и колоритным прошлым.
Однако все может сложиться по-иному. Ведь он был просто убийцей, которому повезло. Но когда-нибудь и от него отвернется удача, и он не сможет этого предотвратить. Для моего фильма это было крайне важно.
В конце концов мы пришли к соглашению. Он сообщал мне подробности, а я координировал кинопроект, основанный на истории его жизни. О деньгах речи не шло. Я должен был действовать как обычно. То есть выпрашивать деньги у ростовщиков и банкиров, которым, собственно, не было дела до того, будет фильм успешным или нет.
Мы пожали друг другу руки, а потом Толстяк проводил меня до двери.
— Знаешь, кого он хочет видеть в главной роли?
— Просвети меня.
— Себя самого.
Я вспомнил о проблемах, которые возникли у меня с рэпером.
— Я так не думаю, Хусто.
— Если он захочет, то будет сниматься. И ты, киношник, возражать не станешь.
Толстяк глумливо рассмеялся, и уже через пару секунд я остался на темной улице один.
Писать сценарий я пригласил Брайана Сингера. Он был прожженным профессионалом. Знал, как придать всему нужную форму. Мы поселились в отеле в Кабо-Сан-Матео и по четыре-пять раз в неделю бывали на вилле Круза. Сингер задавал бандиту множество вопросов о Гомесе и братьях Хименес. Круз, вообще-то, мало общался с ними лично, но много знал о каждом из них.
По реакции Круза было видно, что ему не очень нравится работать с Сингером. Первоначальные наброски ключевых сцен тоже не вызвали у наркодилера энтузиазма.
Однажды вечером, когда мы возвращались в отель, Брайан сказал:
— С этим парнем у тебя начнутся проблемы, когда он увидит окончательный вариант сценария. Он станет вести себя как поганая избалованная звезда. Только если обычная кинозвезда может просто лишить тебя работы, то этот хрен может реально тебя замочить.
— Я уже думал об этом. Вот почему нам нужны два варианта сценария. Один, который ему понравится, и второй, по которому мы будем снимать. Не переживай. Я всучу ему первый вариант.
— А что будет, когда он посмотрит фильм?
— Я уже буду в Лос-Анджелесе, а он будет здесь. И я напишу ему письмо, в котором выскажу сожаление по поводу всех изменений, якобы навязанных нам прокатчиками.
— Нам еще нужен финал, а я пока не могу придумать никакого убойного поворота.
— Дойдем и до этого. Только я не хочу твоей стандартной гангстерской кульминации с автоматными перестрелками.
— Но именно этого желают прокатчики. И потом, Майк, тебе все равно еще нужен режиссер. Я имею в виду, что сейчас не сороковые годы. И ты не Дэррил Занук
— Тоже хреново, — отозвался я.
Проводить значительное время с Крузом ко всему прочему означало и чаще видеться с Кристел. Не то чтобы мы стали ближе. Она, скорее, предпочитала общаться с ребятами в рубашках, нежели со мной или Брайаном. Охранники были ей ближе по возрасту, и Кристел заигрывала с ними у бассейна. Хотя иногда мне казалось, что она просто притворяется, дабы избежать контактов со мной.
Однажды, когда мы с Брайаном ждали снаружи у ворот виллы, мы услышали, как Кристел и Круз о чем-то спорили. Что меня удивило, так это то, что в споре доминировал именно голос девушки. Это было неожиданно и наводило на мысль о том, что чего-то в Кристел я не замечал. Внезапно спор прекратился, и через несколько минут к нам вышел Круз, который повел нас на виллу. На полпути к дому мы увидели Кристел. На шее девушки были следы пальцев, а ее нос распух.
Круз пристально взглянул на меня сквозь прищуренные глаза. Толстяк тоже — как обычно, с ухмылкой на лице — наблюдал за происходящим. Он ожидал моей реакции. Струхну ли я и не буду обращать внимание на состояние Кристел или попытаюсь отвести ее в сторону и выяснить, что произошло. Любое мое действие сыграло бы против меня. Именно на это и рассчитывал Толстяк.
Однако Кристел смешала все карты. Она подошла к Крузу и позволила ему обнять себя за бедра. В то же время она смотрела на меня своими серыми калифорнийскими глазами и будто призывала меня вмешаться. Но я не поддался на эту уловку. Я помогу ей, только если она лично попросит меня о помощи.
Мало-помалу, и в основном благодаря Хорхе, мы узнали, из-за чего случился конфликт. В одной из квартир в старой части города Круз содержал двух девушек-сестер, и раз или два в неделю он проводил с ними день, вечер или целую ночь, иногда беря с собой Толстяка.
Еще Круз владел борделем, который время от времени любил посещать. Бордель назывался ‘У тети Аниты’. И сам Круз, и Хусто, и охранники периодически бывали в нем и веселились со шлюхами всю ночь напролет. Когда после этих оргий Круз возвращался на виллу, он обычно обнаруживал, что его модные рубашки изрезаны ножницами, а его туфли ручной работы плавают в бассейне. За это, как мы узнали, Круз бил Кристел по лицу, швырял девушку в бассейн вслед за своими туфлями и мог держать ее в воде до полудня, тыча босой ногой ей в лицо всякий раз, когда она пыталась выбраться.
И все же, несмотря на насилие, во всем этом виделось нечто театральное. Будто каждый играл свою роль. И не просто играл, а с явным удовольствием.
— Кстати, отличный материал, — сказал Брайан. — Такое и за деньги не купишь. На экране будет здорово смотреться.
Но я вспомнил Дайну и решил, что мне не следует использовать Кристел подобным образом. Потом я подумал, а вдруг ей это понравится. Да и Крузу, возможно, тоже.
Наконец мы с Брайаном закончили предварительный вариант сценария и отправились на виллу, чтобы положить наше творение к ногам наркобарона.
Я объяснил Крузу, что именно мы написали.
— Это детальное описание основных сцен. Что-то вроде черновика для окончательного сценария.
Я попросил одного местного мастера сделать для нашей рукописи кожаный переплет и теперь передал Крузу получившийся фолиант. Мы сидели в гостиной, сквозь широкие окна которой внутрь проникал мягкий послеполуденный свет солнца.
Я ожидал, что Круз сразу откроет рукопись и начнет ее листать. Но он просто сидел и хмуро смотрел на меня, словно я чем-то его оскорбил или обидел. Чуть позже я понял, в чем дело. Ублюдок был неграмотным и не умел читать.
— Хусто, — сказал Круз, — подойди и прочитай это вслух.
— Давайте, я прочитаю, — предложил я.
— Нет. Я сказал: Хусто. У него прекрасный голос.
Толстяк взял сценарий и весь следующий час кое-как, запинаясь, читал по-английски. Все это время Круз пялился на нас с Брайаном. Он ожидал, что мы станем хихикать над чтением Хусто, что одновременно означало бы, что мы насмехаемся и над ним, Крузом. Тогда он мог позвать парней в рубашках и показать нам, кто в доме хозяин, вне зависимости от того, умеет ли этот хозяин читать и писать. И неважно, что в большом цивилизованном мире слова могли значить больше, чем пистолеты.
Хусто закончил читать. Круз сидел неподвижно.
Злится, подумал я.
Круз подал рукой сигнал.
— Отвезите этих двоих обратно в их отель.
Мы сидели на заднем сиденье.
— Мне кажется, Майк, — вполголоса произнес Брайан, — ему понравился твой сценарий.
— Я пытался сделать его максимально реалистичным. Но, по-моему, Круз разозлился до чертиков, когда мы выяснили, что он не умеет читать. Мы как будто плюнули ему в лицо.
Сразу после наступления сумерек в отеле появился Хусто. От него пахло спиртным, а в руке он держал исписанный блокнот.
Оказывается, после нашего ухода Круз пришел в ярость: колотил кулаками по стенам, пинал ногами мебель. Потом он успокоился, по крайней мере внешне, собрал всех, кроме Кристел, и отправился в свой любимый бордель. И пока другие развлекались, он сидел и что-то обдумывал. Потом он подозвал Хусто, отвел его в сторону и начал давать указания. В сценарий нужно вставить вот это и вот это, и нужно показать его, Круза, таким вот образом. И Хусто должен пойти и сказать этим писателям, чтобы они все так и сделали.
Записи в блокноте не имели никакого смысла. Чтобы еще раз убедиться в этом, я попросил Хусто прочитать мне эти заметки вслух.
— Мне надо возвращаться, — заартачился Толстяк.
— Нет, нет, Хусто. Ты сядешь здесь, и мы с тобой вместе разберем эти записи и выясним, чего именно желает Фелипе.
— Ты что, киношник, думаешь меня заставить?
— Да, я собираюсь тебя заставить. Если только ты не хочешь поссориться со своим кузеном.
Хусто непристойно выругался, пройдясь даже по моей матушке, однако остался, и мы до полуночи работали над сценарием. Когда он уходил, на лице у него было такое выражение, словно он видел меня впервые. Конечно, вряд ли ему когда-либо приходилось лицезреть продюсера, привлекавшего ради спасения кинопроекта тяжелую артиллерию.
Я придумал новые сцены: глупые, безграмотные и совершенно несмотрибельные. Но это могло сдержать Круза до тех пор, пока мы с Брайаном не уберемся из города, а большего я и не хотел.
Я позвонил на виллу и сказал ответившему мне охраннику, что мы приедем вечером показать Крузу новый материал.
Пока мы ехали, Брайан читал самые пикантные места сценария и хихикал.
— Майк, у тебя просто нет стыда.
— Я ведь занимаюсь кинобизнесом. Чего же ты ожидал?
Круз встретил нас возле бассейна. Он был одет в блейзер бледно-желтого цвета, темно-синюю рубашку с открытым воротом и брюки в тон этой самой рубашке. Круз был небрит. Я заметил, что на втором этаже виллы несколько окон разбито. Возможно, это была реакция Кристел на вчерашнюю пьянку в борделе ‘У тети Аниты’.
— Я вам прочту, — предложил я. — Сэкономим время.
Круз уставился на меня угрюмым взглядом. Он был готов к тому, что новый вариант сценария понравится ему так же мало, как и предыдущий. Но, думаю, его отношение, скорее всего, зависело от того, насколько сильно он сейчас страдал от похмелья.
У меня всегда рождались в голове десятки идей для фильмов. Я предлагал свои идеи финансистам, руководителям студий и ведущим кинозвездам. Я оценивал своих визави и подавал свои мысли соответственно этой оценке, используя все доступные мне приемы. Я хотел слышать ‘да’, хотел видеть зеленый свет, пусть даже и призрачный. Мне достаточно было кивка головы, чтобы я знал, что мой проект поддерживают, и что я могу двигаться к следующему этапу.
Я дал Крузу все, что мог. Нарисовал картину сочными красками. Выпукло представил главную роль. Это была потаенная мечта наркоганстера, исполненная власти, жестокости, жадности и себялюбия. По сути, это была настоящая пародия на жизнь Круза, но он должен был увидеть в ней яркий мир и почувствовать себя богом кинематографа. Это был самый циничный сценарий, который я когда-либо создавал.
Время от времени я бросал короткие взгляды на Брайана и видел, что на его лице застыла кривая ухмылка. Я знал, о чем он думал. Брайан был уверен, что этот крутой бандит ни за что не проглотит нашу стряпню и прикажет своим головорезам выбить из нас все дерьмо.
Однако я понимал, что такого не случится. У меня была твердая уверенность, что Круз клюнет на удочку. По мере того как я читал, бандит становился все более взволнованным. Он вскочил на ноги и с возбужденным видом принялся расхаживать взад-вперед.
Когда я закончил, Круз бросился ко мне и заключил в медвежьи объятия.
Его глаза сияли.
— Майк, ты ведь понимаешь, что такую роль не каждый актер может сыграть.
— Конечно. Инвесторы обязательно захотят кого-нибудь вроде Аль Пачино.
— Пачино слишком стар. И кто сможет сыграть Фелипе Круза лучше самого Фелипе Круза?
— Думаю, Фелипе, вы бы смогли. Это будет нечто особенное.
— Так постарайся, чтобы все именно так и произошло.
— Мы с Брайаном улетаем завтра рано утром. Какое-то время не ждите от меня никаких новостей. Запуск проекта — это долгая история. Несколько месяцев. Может быть, год или даже больше.
— С таким-то сценарием?! Они что, тупицы, эти твои инвесторы? Может, мне поехать и поговорить с ними?
Ну, уж этого он не станет делать. В ту же секунду, как он пересечет границу, Управление по борьбе с наркоторговлей набросится на него, как на подстреленного оленя. В США у Круза не было защиты. И никакая ‘mordida’
Круз все еще был возбужден.
— Хусто, принеси чего-нибудь выпить. Есть повод.
Брайан бочком придвинулся ко мне и шепнул:
— Давай убираться отсюда, пока этот парень не передумал.
— Всего лишь по одной стопке, чтобы все выглядело пристойно. А потом мы уедем.
К бортику бассейна подкатили столик с напитками.
Я выбрал Кампари с содовой. Брайан взял бокал с виски, который — я это знал — он потом оставит где-нибудь нетронутым.
Потом нарисовалась Кристел. На ней было белое платье, спадавшее с одного плеча на грудь. Платье было порванным и грязным. Босые ноги девушки тоже были в грязи. У Кристел была разбита губа, а на руках и плечах виднелись синяки. Ее правый глаз почти заплыл, а белокурые волосы были растрепанными, как у Медеи
Она остановилась на краю бассейна, окинула всех взглядом, а потом обратилась к Крузу.
— Любимый, — прошептала Кристел.
Круз даже бровью не повел.
— Mi esposo
Круз нехотя обернулся к девушке. И тут в руке Кристел появился небольшой автоматический пистолет, который в следующее мгновение изрыгнул пламя.
Первая пуля ударила Круза в грудь. Он дернулся назад, и его глаза округлились от ужаса. Он, который убил стольких людей! Неужели теперь эта девушка собирается убить его самого?
Вторая пуля попала ему в горло. Зрелище было жуткое. Какими бы кровавыми ни были фильмы-боевики, они не могли сравниться с реальностью.
Каким-то образом Крузу удалось развернуться, и третья пуля ударила его в верхнюю часть спины. Круз мешком рухнул в бассейн.
Кристел улыбнулась. По всему было видно, что она довольна тем, что сотворила.
Тело Круза покоилось в кристально-голубой воде. Снизу бандита подсвечивали лампы, расположенные на дне бассейна. Кровь вокруг трупа растекалась причудливыми узорами. Даже опытные осветители Голливуда не смогли бы сделать подсветку лучше.
Брайан схватил меня за руку.
— Майк, вот финал, который мы искали.
В бассейне красиво подсвеченный труп. Длинноногая блондинка в порванном платье и с пистолетом в руке. Лана Тернер, Лизабет Скотт, Ким Бейсингер.
— Нам нужна еще пара реплик, — натянуто произнес я. — Кто-то должен что-то сказать.
— Погоди… Толстяк скажет.
Мы уставились на Хусто. Тот стоял, опустившись на одно колено. Вид у него был потрясенный. Он был растерян и явно не знал, что ему делать дальше. И он молчал. Молчал гораздо дольше, чем мог бы допустить хронометраж подобной сцены.
