М. Коннелли: Расследования Г. Босха

[Клуб любителей детектива]

М. КОННЕЛЛИ: РАССЛЕДОВАНИЯ ГАРРИ БОСХА    Один из ведущих современных американских авторов-детективистов. В 1992 году Коннелли дебютировал с произведением “Черное эхо” в котором представил читателям своего героя — Гарри Босха. Даже в не менее популярном цикле автора — об адвокате Микки Холлере — есть упоминание (где меньше, где больше) о Босхе. Не говоря уже о произведениях вне циклов.    В этой теме представлены выборочные рассказы об детективе полицейского отдела по расследованию убийств Департамента полиции Лос-Анджелеса Гарри Босхе.    Подробности о первых изданиях рассказов и переводчиков во вкладке “библиография”.    Редактор-корректор: Ольга Белозовская.   В А Ж Н О !  В  Т О П И К Е  П Р И С У Т С Т В У Ю Т  С П О Й Л Е Р Ы.  Ч И Т А Т Ь  О Б С У Ж Д Е Н И Я  П О С Л Е  П Р О Ч Т Е Н И Я  Р А С С К А З А !

• ВНИМАНИЕ!
     Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями.
     Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации.
• “День отца”
     “Father’s Day”   Крошечное тельце одиноко лежало в отделении неотложной помощи. Врачи, прекратив реанимационные мероприятия, ушли и задернули пластиковые занавески вокруг кровати. Их миссия состояла в спасении жизни. Если попытка не удавалась, никто не хотел этого видеть.
     Занавески были непрозрачными. Гарри Босх, похожий на привидение, приблизился, а затем раздвинул их, чтобы зайти. Он вошел в отсек и остался один на один с жертвой. Тело мальчика занимало меньше четверти большой металлической кровати. Босх работал над тысячами дел, но ничто так не трогало его, как вид безжизненного тела маленького ребенка. Пятнадцать месяцев. Наиболее трудными были случаи, когда возраст ребенка все еще исчислялся месяцами. Он знал, что если проживет слишком долго, то начнет сомневаться во всем — от смысла жизни до своей миссии в ней.
     Мальчик выглядел мирно спящим. Босх быстро оглядел тело в поисках синяков или других признаков несчастного случая. Ребенок был обнажен, его кожа была розовой, как у новорожденного. Босх не заметил никаких признаков травмы, кроме старой царапины на лбу мальчика.
     Детектив натянул перчатки и с замершим сердцем очень осторожно перевернул тело, чтобы проверить его со всех сторон. Однако не увидел ничего подозрительного. Закончив, Босх накрыл тело простыней — сам не зная зачем — и проскользнул обратно сквозь пластиковые занавески, закрывавшие кровать.
     Отец мальчика находился в отдельной комнате дальше по коридору. Босх в конце концов доберется до него, но парамедики, перевозившие мальчика, согласились остаться и поговорить с детективом. Босх первым делом поискал их и обнаружил, что оба мужчины — один старый, другой молодой (один наставник и один ученик) — сидят в переполненном приемном отделении скорой помощи. Он попросил их выйти, чтобы они могли спокойно поговорить.
     
     Сухая летняя жара обрушилась на них, как только стеклянные двери раздвинулись. Все равно что выйти из казино в Вегасе. Они отошли в сторону, чтобы их не беспокоили, и остались в тени портика. Босх представился и сказал, что ему впоследствии понадобятся их письменные показания.
     — А пока расскажите мне о вызове.
     Говорил старший. Его звали Тикотин.
     — Когда мы приехали, у мальчика уже была полная остановка сердца, — начал он. — Мы могли только попытаться сбить температуру и, как можно скорее, доставить малыша сюда — к профессионалам.
     — Вы измеряли температуру тела на месте? — спросил Босх.
     — Первым делом, — сказал Тикотин. — Было 41,5 °C. Так что изначально, надо полагать, было примерно 42,5 °C. Его невозможно было реанимировать. Он еще слишком мал.
     Тикотин покачал головой, как будто был расстроен тем, что его послали спасать кого-то, кого нельзя было спасти. Босх кивнул, достал блокнот и записал показания температуры.
     — Вы знаете, в котором часу это было? — спросил он.
     — Мы прибыли в 12:17, так что я бы сказал, что мы измерили температуру тела не более чем через три минуты. Таков протокол.
     Босх снова кивнул и записал время — 12:20 — рядом с показаниями температуры. Он поднял глаза и увидел машину, быстро въезжающую на стоянку скорой помощи. Машина припарковалась, и из нее вышел его напарник Игнасио Феррас. Он отправился прямо на место происшествия, а Босх — в больницу. Босх подозвал его. Феррас быстро подошел. Босх знал, что ему есть что сообщить, но не хотел, чтобы он говорил это в присутствии медиков. Он представил его, а затем быстро вернулся к опросу парамедиков.
     — А где был отец, когда вы приехали?
     — Они положили ребенка на пол у задней двери, куда он его принес. Отец был на полу рядом с ним, кричал и плакал.
     — Он что-то говорил?
     — Тогда нет.
     — А когда?
     — Когда мы приняли решение везти ребенка в больницу, он захотел поехать с нами. Мы не разрешили и сказали, чтобы его отвез кто-нибудь из конторы.
     — Что он сказал?
     — Он просто сказал: "Я хочу поехать с ним. Я хочу быть со своим сыном".
     Феррас покачал головой, словно от боли.
     — Он хоть что-то сказал о том, что произошло? — спросил Босх.
     Тикотин посмотрел на своего напарника, но тот отрицательно покачал головой.
     — Нет, — сказал Тикотин. — Он этого не сделал.
     — Тогда как же вам сообщили о случившемся?
     — Ну, сначала мы услышали это от диспетчера. Потом одна из служащих, дама, сказала нам, когда мы приехали. Она отвела нас в заднюю комнату и по дороге рассказала нам все.
     Босх подумал, что получил все, что хотел, но потом подумал о другом.
     — Вы случайно не измеряли температуру воздуха в этом месте?
     Парамедики посмотрели друг на друга, потом на Босха.
     — Не подумал, — сказал Тикотин. — Но, когда Санта-Ана[1] вот так взбрыкивает, обычно бывает не меньше 35 °C. Я давно не помню такого жаркого июня.
     Босх вспомнил июнь, который провел в джунглях, но не собирался погружаться в воспоминания. Он поблагодарил санитаров и позволил им вернуться к своим обязанностям. Затем отложил блокнот и посмотрел на напарника.
     — Ладно, расскажи мне, что ты узнал, — сказал он.
     — Мы должны предъявить обвинение этому парню, Гарри, — настойчиво сказал Феррас.
     — Почему? Что ты нашел?
     — Я ничего не нашел. Но это же был всего лишь ребенок, Гарри. Какой отец позволит такому случиться? Как он мог забыть?
     Феррас впервые стал отцом полгода назад. Этот опыт сделал его профессиональным фотографом, и каждый понедельник он приходил в отделение с новой партией снимков. Для Босха мальчишка выглядел одинаково каждую неделю, но не для Ферраса. Ему нравилось быть отцом сына.
     — Игнасио, ты должен отделить свои собственные чувства от фактов и доказательств, хорошо? И ты это знаешь. Успокойся.
     — Знаю, знаю. Просто, как он мог забыть?!
     — Да, я знаю, и мы будем иметь это в виду. Расскажи мне, что ты там выяснил. С кем разговаривал?
     — С офис-менеджером.
     — И что же он сказал?
     — Это женщина. Она сказала, что он вошел через заднюю дверь вскоре после десяти. Все агенты по продажам паркуются на заднем дворе и пользуются задней дверью — вот почему никто не видел ребенка. Отец вошел, разговаривая по сотовому. Потом он вышел и спросил, пришел ли факс, но факса не было. Он сделал еще один звонок, и она услышала, как он снова спросил, где факс. Потом он стал ждать факса.
     — Как долго он ждал?
     — Она сказала, что недолго, но в факсе было бизнес-предложение. Поэтому он позвонил клиенту, и началась целая череда звонков и факсов, и он совершенно забыл о ребенке. Прошло не меньше двух часов, Гарри. Два часа!
     Босх почти разделял гнев своего напарника, но он был на службе на пару десятков лет дольше Ферраса и знал, как сдерживать себя, когда нужно, а когда выпускать пар.
     — Гарри, и еще кое-что.
     — Что?
     — С ребенком было что-то не так.
     — Менеджер видела ребенка?
     — Нет, я имею в виду, всегда. С самого рождения. Она сказала, что это большая трагедия. Ребенок был инвалидом. Слепой, глухой, много чего не так. Ему было пятнадцать месяцев, и он не мог ни ходить, ни говорить, ни даже ползать. Он просто много плакал.
     Босх кивнул, пытаясь соединить эту информацию со всем остальным, что он знал и собрал. Как раз в этот момент на стоянку скорой помощи прямо под двери приемного отделения подъехала еще одна машина. Из машины выскочила женщина и побежала в отделение, оставив мотор работающим, а дверь открытой.
     — Это, наверное, мать, — сказал Босх. — Нам лучше пойти туда.
     
     Босх направился к дверям отделения скорой помощи, Феррас последовал за ним. Они прошли через приемный покой и дальше по коридору, где отца поместили в отдельную палату.
     Подойдя ближе, Босх не услышал ни криков, ни плача, ни ударов кулаками по плоти — ничего такого, что не удивило бы его. Дверь была открыта, и когда он заглянул, то увидел, что родители мертвого мальчика обнимаются, но глаза их были сухими, а на лицах читалось облегчение.
     Заметив Босха и Ферраса, они отодвинулись друг от друга.
     — Мистер и миссис Хелтон? — спросил Босх.
     Они дружно кивнули. Но мужчина уточнил:
     — Я Стивен Хелтон, а это моя жена Арлин Хэддон.
     — Я детектив Босх из полицейского управления Лос-Анджелеса, а это мой напарник, детектив Феррас. Мы очень сожалеем о вашей утрате. Теперь наша задача — расследовать смерть Уильяма и точно узнать, что с ним случилось.
     Хелтон кивнул, когда его жена подошла ближе и уткнулась лицом ему в грудь. Что-то было в их молчании.
     — А это обязательно делать сейчас? — спросил Хелтон. — Мы только что потеряли нашего малыша.
     — Да, сэр, это нужно сделать сейчас. Это расследование убийства.
     — Это был несчастный случай, — слабо запротестовал Хелтон. — Это все моя вина, но это был несчастный случай.
     — И все же это расследование убийства. Мы хотели бы поговорить с каждым из вас наедине, без чьего-либо вмешательства. Не могли бы вы проехать в полицейский участок и ответить на мои вопросы?
     — Мы оставим его здесь?
     — В больнице принимают все меры к тому, чтобы тело вашего сына перевезли в судмедэкспертизу.
     — Они собираются вскрывать его? — спросила мать с надрывом в голосе.
     — Они осмотрят его тело, а затем решат, нужно ли проводить вскрытие, — сказал Босх. — Закон требует, чтобы любая внезапная смерть подпадала под юрисдикцию судмедэксперта.
     Он подождал, не последует ли еще какой-нибудь протест. Его не было, он отступил назад и жестом велел им покинуть комнату.
     — Мы отвезем вас в Паркер-центр[2], и я обещаю сделать все как можно деликатнее.
     
     Они поместили скорбящих родителей в отдельные комнаты для допросов на третьем этаже офиса отдела по расследованию убийств. Поскольку было воскресенье, кафетерий был закрыт, и Босху пришлось довольствоваться торговыми автоматами в нише у лифтов. Он достал банку колы и две упаковки крекеров с сыром. Гарри не успел позавтракать до того, как его вызвали по этому делу, и теперь умирал с голоду.
     Он не торопясь ел крекеры и разговаривал с Феррасом. Босх хотел, чтобы и Хелтон и Хэддон поверили, что они ждут, пока допрашивают другого супруга. Этот старый трюк был частью стратегии. Каждый должен был бы задаться вопросом, что говорит другой.
     — Ладно, — наконец сказал Босх. — Я возьму на себя мужа. Ты можешь понаблюдать из-за стекла или допросить жену. На выбор.
     Это был важный момент. Босх опережал Ферраса в этом деле более чем на двадцать пять лет. Он был наставником, а Феррас — учеником. До сих пор Босх не позволял Феррасу вести официальный допрос. Теперь он сам предложил, и выражение лица Ферраса показывало, что он заметил это.
     — Ты разрешишь мне поговорить с ней?
     — Конечно, почему бы и нет?
     — Ничего, если я сначала понаблюдаю за тобой?
     — Как тебе удобнее.
     — Спасибо, Гарри.
     — Не благодари меня, Игнасио. Благодари себя. Ты это заслужил.
     Босх бросил пустые пакеты из-под крекеров и банку в мусорное ведро рядом со своим столом.
     — Сделай мне одолжение, — сказал он. — Сначала зайди в Интернет и проверь "Лос-Анджелес Таймс"[3], не было ли там в последнее время каких-то подобных историй. Ну, знаешь, с ребенком.
     — Сделаю.
     — Пойду настрою видеокамеру в допросной.
     
     Через десять минут Босх вошел в комнату для допросов номер 3, где его ждал Стивен Хелтон. На вид Хелтону было меньше тридцати. Он был худощавым, загорелым и казался идеальным продавцом недвижимости. Хелтон выглядел так, словно никогда прежде не проводил в полицейском участке и пяти минут.
     Он тут же запротестовал.
     — Почему так долго? Я только что потерял сына, а вы заперли меня в этой комнате на час! Это что, такая процедура?
     — Прошло не так уж много времени, Стивен. Но мне жаль, что вам пришлось ждать. Мы разговаривали с вашей женой, и это заняло больше времени, чем мы предполагали.
     — Зачем вы с ней разговаривали? Вилли же был со мной все это время.
     — Мы говорили с ней по той же причине, что и с вами. Прошу прощения за задержку.
     Босх выдвинул стул, стоявший напротив Хелтона, и сел.
     — Прежде всего, — сказал он, — спасибо, что пришли. Вы понимаете, что вы не арестованы или что-то в этом роде. Вы можете уйти, если захотите. Но по закону мы обязаны провести расследование смерти, и мы ценим ваше сотрудничество.
     — Я просто хочу покончить с этим, чтобы начать делать, что положено.
     — Что положено?
     — Я не знаю. Через что бы ни пришлось пройти. Поверьте, я в этом новичок. Знаете, горе, чувство вины и скорбь. Вилли был в нашей жизни недолго, но мы его очень любили. Это просто ужасно. Я совершил ошибку, и буду расплачиваться за нее всю оставшуюся жизнь, детектив Босх.
     Босх чуть было не сказал ему, что его сын заплатил за эту ошибку своей жизнью, но решил не раздражать мужчину. Вместо этого он просто кивнул и заметил, что Хелтон смотрел вниз, когда говорил. Отвод глаз был классическим сигналом, указывающим на ложь. Еще одним признаком было то, что Хелтон сложил руки на коленях и убрал их из виду. Открытый и искренний человек держит руки на столе и на виду.
     — Почему бы нам не начать с самого начала, — сказал Босх. — Расскажите мне, как начался день.
     Хелтон кивнул и начал.
     — Воскресенье — наш самый напряженный день. Мы оба занимаемся недвижимостью. Вы могли видеть вывеску "Хэддон и Хелтон". Мы ведущая команда в области управления недвижимостью. Сегодня в полдень у Арлин был день открытых дверей, а перед этим — пара частных показов. Значит, Вилли должен быть со мной. В пятницу мы потеряли еще одну няню, и не успели никого нанять.
     — Как вы потеряли няню?
     — Она уволилась. Они все увольняются. Вилли — это... ну из-за его состояния. Я имею в виду, зачем иметь дело с ребенком-инвалидом, если кто-то с нормальным, здоровым ребенком заплатит вам то же самое? У нас поменялось много помощниц.
     — Значит, сегодня вам пришлось присматривать за мальчиком, пока ваша жена осматривала недвижимость.
     — Ну, я тоже работал. Я вел переговоры о продаже, которая принесла бы комиссионные в тридцать тысяч долларов. Это было важно.
     — Так вот почему вы поехали в офис?
     — Вот именно. Мы получили письмо с предложением, на которое я должен был ответить. Поэтому я собрал Вилли, посадил его в машину и поехал на работу.
     — В котором часу это было?
     — Примерно без четверти десять. Примерно в девять тридцать мне позвонил другой риелтор. Покупатель установил жесткие рамки. Дать ответ на предложение нужно было ровно в час. Поэтому мне пришлось срочно одеть Вилли и отправиться на работу, чтобы забрать факс.
     — У вас дома нет факса?
     — Есть, но, если сделка состоится, нам все равно придется встретиться в офисе. У нас есть комната для переговоров, и все бланки лежат там. Документы на собственность тоже хранятся в моем кабинете.
     Босх кивнул. В какой-то степени это звучало правдоподобно.
     — Ладно, тогда вы отправляетесь в офис…
     — Вот именно. И тут произошли две вещи…
     Хелтон поднял руки, но только для того, чтобы прикрыть ими лицо. Классическая поза.
     — Какие две вещи?
     — Мне позвонила Арлин, и Вилли заснул в своем автокресле. Вы понимаете?
     — Растолкуйте.
     — Меня отвлек звонок, а Вилли больше не отвлекал. Он заснул.
     — Так.
     — Поэтому я и забыл, что он там. Прости меня, господи, но я забыл, что он со мной!
     — Я понимаю. Что же было дальше?
     Хелтон снова опустил руки. Он быстро взглянул на Босха, потом на стол.
     — Я припарковался на отведенном мне месте позади офиса и вошел. Я все еще разговаривал с Арлин. Один из наших покупателей пытается расторгнуть контракт, потому что нашел то, что ему нравится больше. Итак, мы говорили об этом, о том, как с этим справиться, и я разговаривал по телефону, когда вошел.
     — Что случилось, когда вы вошли?
     Хелтон ответил не сразу. Он сидел, уставившись в стол, словно пытаясь вспомнить, чтобы дать правильный ответ.
     — Стивен? — сказал Босх. — Что было дальше?
     — Я рассчитывал увидеть факс с предложением от покупателя. Но его там не было. Поэтому я отключился от жены и позвонил агенту. Потом я стал ждать факса. Пока я ждал, проверил свои сообщения и сделал несколько других звонков.
     — А что за сообщения?
     — Телефонные сообщения. Люди, которые видят наши объявления на домах и звонят. Я оставляю на объявлениях только рабочий номер.
     — Сколько раз вы перезванивали?
     — Думаю, только два. Я прослушал сообщение на автоответчике и коротко переговорил с потенциальным клиентом. Потом пришел факс, ради которого я приехал.
     — Итак, в котором часу это произошло?
     — Не знаю, примерно в десять минут одиннадцатого.
     — Можете ли вы сказать, что в этот момент вы осознавали, что ваш сын находится в вашей машине на стоянке?
     Хелтону потребовалось время, чтобы еще раз обдумать ответ, но он заговорил прежде, чем Босх успел подсказать ему.
     — Нет, потому что, если бы я знал, что он в машине, я бы его не бросил. Я забыл о нем еще в машине. Вы понимаете?
     Босх откинулся на спинку сиденья. Осознанно или нет, но Хелтон только что избежал одной юридической ловушки. Если бы он признался, что сознательно оставил мальчика в машине — даже если собирался вернуться через несколько минут, — это сильно подкрепило бы обвинение в убийстве по неосторожности. Но Хелтон правильно сформулировал ответ, как будто ожидал этого.
     — Ладно, — сказал Босх. — А что было дальше?
     Хелтон задумчиво покачал головой и посмотрел на боковую стену, как будто видел окно в прошлое, которое уже не мог изменить.
     — Я... э-э... занялся сделкой, — сказал он. — Пришел факс, я позвонил своему клиенту и отправил по факсу ответ. Я также долго разговаривал с другим агентом. По телефону. Мы пытались заключить сделку, и нам пришлось буквально держать за руки обоих наших клиентов.
     — Два часа?
     — Да, это заняло столько времени.
     — А когда вы вспомнили, что оставили Уильяма в машине на стоянке, где было около 35 °C?
     — Наверное, как только... Во-первых, я не знал, какая температура. Я вышел из машины около десяти, и на улице не было такой жары. Даже близко. По дороге я даже не включал кондиционер.
     Хелтон не выказывал ни угрызений совести, ни чувства вины. Он больше не притворялся. Босх пришел к убеждению, что этот человек не испытывает ни любви, ни привязанности к своему больному, а теперь и потерянному ребенку. Уильям был просто обузой, и поэтому его легко можно было забыть, отвлекшись на бизнес, сделки и большие деньги.
     Но была это просто забывчивость или злой умысел? Босх знал, что может обвинить его в халатности, но суды склонны рассматривать потерю ребенка как достаточное наказание в подобных ситуациях. Хелтону и его жене будут сочувствовать, и они будут свободно продолжать свою жизнь, пока малыш Уильям гниет в своей могиле.
     Все складывалось. Босх инстинктивно чувствовал, что Хелтон лжет. И он начал верить, что смерть Уильяма не была несчастным случаем. В отличие от своего напарника, который позволил страстям собственного отцовства увести себя с пути, Босх уловил ложь после тщательного наблюдения и анализа. Теперь пришло время идти дальше, заманить Хелтона в ловушку и посмотреть, не совершит ли он ошибку.
     — Вы хотите еще что-нибудь добавить к этой истории? — спросил Босх.
     Хелтон глубоко вздохнул и медленно покачал головой.
     — Вот и вся печальная история, — сказал он. — Я молю бога, чтобы этого никогда не случилось. Но это случилось.
     Впервые за все время разговора он посмотрел прямо на Босха. Босх выдержал его взгляд и задал вопрос.
     — У вас хороший брак, Стивен?
     Хелтон отвернулся и снова уставился в невидимое окно.
     — Что вы имеете в виду?
     — То, что и сказал. Вы можете ответить "да" или "нет".
     — Да, у меня хороший брак, — решительно ответил Хелтон. — Не знаю, что вам сказала моя жена, но, по-моему, это именно так. Что вы хотите этим сказать?
     — Все, что я хочу сказать, это то, что иногда, когда есть ребенок с проблемами, это вредит браку. У моего напарника только что родился ребенок. Ребенок здоров, но с деньгами туго, а жена еще не вернулась на работу. Вы же знаете, это тяжело. Я могу только представить, каково это — иметь ребенка с такими проблемами, как у Уильяма.
     — Ну, у нас все было в порядке.
     — Няни все время уходят…
     — Это было не так уж трудно. Как только одна уходит, мы помещаем новое объявление в "Крейглисте"[4].
     Босх кивнул и почесал затылок. При этом он сделал круговое движение пальцем в сторону камеры, которая находилась в вентиляционном отверстии на стене позади него, давая напарнику закодированный сигнал проверить информацию.
     — Когда вы поженились? — он спросил.
     — Два с половиной года назад. Мы познакомились на работе. Она была агентом покупателя, а я — продавца. Мы хорошо сработались и решили объединить усилия, а потом поняли, что влюблены.
     — А потом появился Уильям.
     — Да.
     — Должно быть, это многое изменило.
     — Так и было.
     — А врачи не могли предупредить о возможных отклонениях, когда Арлин еще была беременна?
     — Могли бы, если бы увидели. Но Арлин — трудоголик. Она все время была занята. Она пропустила несколько приемов и УЗИ. Когда они обнаружили, что возникла проблема, было уже слишком поздно.
     — Вы вините в этом свою жену?
     Хелтон выглядел ошеломленным.
     — Нет, конечно, нет. Послушайте, какое это имеет отношение к тому, что произошло сегодня? Почему вы спрашиваете меня обо всем этом?
     Босх перегнулся через стол.
     — Это может иметь большое значение, Стивен. Я пытаюсь понять, что произошло сегодня и почему. "Почему" — это самая трудная часть.
     — Это был несчастный случай! Я забыл, что он был в машине. Я сойду в могилу, зная, что моя ошибка убила моего собственного сына. Разве вам этого мало?
     Босх откинулся назад и ничего не сказал. Он надеялся, что Хелтон скажет больше.
     — У вас есть сын, детектив? Дети есть?
     — Дочь.
     — Ну, тогда с Днем отца[5]. Я очень рад за вас. Надеюсь, вам никогда не придется пройти через то, через что я сейчас прохожу. Поверьте, это совсем не весело!
     
     Босх совсем забыл, что сегодня День отца. Осознание этого сбило его с ритма, и мысли его обратились к дочери, живущей в восьми тысячах миль отсюда. За десять лет ее жизни они отмечали День отца лишь однажды. Что это говорит о нем? Он пытался разобраться в действиях и мотивах другого отца и знал, что его собственные не выдержат такого же пристального внимания.
     
     Все закончилось, когда раздался стук в дверь и вошел Феррас с папкой.
     — Прошу прощения, — сказал он. — Я подумал, что ты захочешь это увидеть.
     Он передал папку Босху и вышел из комнаты. Босх открыл папку так, чтобы Хелтон не мог видеть ее содержимое. Внутри лежала компьютерная распечатка и рукописная записка на почтовом конверте.
     В записке говорилось: “Никакого объявления в 'Крейглисте'”.
     Распечатка содержала статью, напечатанную в "Лос-Анджелес Таймс" десять месяцев назад. Речь шла о смерти от теплового удара ребенка, которого бросили в машине в Ланкастере, когда его мать пошла в магазин за молоком. Она попала в самый разгар ограбления. Ее связали вместе с продавцом и поместили в заднюю комнату. Прошел час, прежде чем жертвы были обнаружены и освобождены, но к тому времени ребенок в машине уже умер от теплового удара. Босх быстро просмотрел статью и закрыл папку. Он молча посмотрел на Хелтона.
     — Что? — спросил Хелтон.
     — Просто дополнительная информация и лабораторные отчеты, — солгал он. — Кстати, вы получаете "Лос-Анджелес Таймс"?
     — Да, а что?
     — Просто любопытно, вот и все. Как вы думаете, сколько нянь вы наняли за эти пятнадцать месяцев?
     Хелтон покачал головой.
     — Я не знаю. Не меньше десяти. Они не задерживаются надолго.
     — А потом вы заходите на "Крейглист", чтобы разместить объявление?
     — Да.
     — И вы потеряли няню в пятницу?
     — Да, я уже говорил вам.
     — Она просто ушла от вас?
     — Нет, она нашла другую работу и сказала нам, что уходит. Она солгала, что это ближе к дому, про цены на бензин и все такое. Но мы знали, почему она уезжает. Она не могла справиться с Вилли.
     — Она сказала это в пятницу?
     — Нет, когда подала заявление.
     — Когда это было?
     — Она предупредила за две недели, так что это было две недели назад, начиная с пятницы.
     — А у вас уже есть новая няня?
     — Нет, пока нет. Мы все еще ищем.
     — Но вы все-таки заранее дали объявление?
     — Верно, но послушайте, какое это имеет отношение…
     — Позвольте мне задавать вопросы, Стивен. Ваша жена сказала нам, что она беспокоилась из-за того, что надо оставить Уильяма с вами, что вы не можете справиться.
     Хелтон выглядел потрясенным. Это стало для него ударом, как и хотел Босх.
     — Что? Почему она так сказала?
     — Я не знаю. Это правда?
     — Нет, это неправда.
     — Она сказала нам, что беспокоится, что это не несчастный случай.
     — Это абсолютное безумие, и я сомневаюсь, что она это сказала. Вы лжете.
     Он отвернулся от Босха и уперся глазами в стену. Босх решил, что сейчас самое время рискнуть.
     — Она упомянула историю, которую вы читали в “Лос-Анджелес Таймс", о ребенке, оставленном в машине в Ланкастере. Ребенок умер от теплового удара. Она беспокоилась, что это навело вас на мысль.
     Хелтон повернулся на стуле, наклонился вперед, поставил локти на стол и провел руками по волосам.
     — О боже, я не могу поверить, что она…
     Он не договорил. Босх знал, что подозреваемый уже заглотнул наживку. Хелтон стоял на краю пропасти. Пришло время подтолкнуть его.
     — Вы ведь не забыли, что Уильям был в машине, правда, Стивен?
     Хелтон не ответил. Он снова закрыл лицо руками. Босх наклонился вперед так, что ему оставалось только прошептать.
     — Ты оставил его там и знал, что произойдет. Ты все спланировал. Вот почему ты не потрудился дать объявление о новой няне. Ты знал, что она не понадобится.
     Хелтон молчал и не двигался. Босх продолжал работать с ним, меняя тактику и выражая сочувствие.
     — Это понятно, — сказал он. — Я имею в виду, что за жизнь была бы у этого ребенка? Некоторые могут даже назвать это убийством из милосердия. Ребенок засыпает и уже не просыпается. Я уже вел подобные дела, Стивен. На самом деле это лишь звучит страшно, а на самом деле жертва просто засыпает.
     Хелтон закрыл лицо руками, но покачал головой. Босх не знал, то ли он все еще отрицает это, то ли стряхивает с себя что-то. Он подождал, и ожидание окупилось.
     — Это была ее идея, — тихо сказал Хелтон. — Это она не могла больше терпеть.
     В этот момент Босх понял, что поймал его, но вида не показал. Он продолжал.
     — Подожди минутку, — сказал он. — Она сказала, что не имеет к этому никакого отношения, что это была твоя идея и твой план, и что она звонила тебе, чтобы отговорить.
     — Это ложь! Это была она! Ей было стыдно, что у нас такой ребенок! Она не могла взять его с собой, и мы не могли никуда пойти! Он разрушал наши жизни, и она сказала мне, что я должен что-то с этим сделать! Она просто велела мне что-то с этим сделать! Она сказала, что я спасу две жизни, пожертвовав одной.
     Босх отодвинулся. Дело было сделано. Все было кончено.
     — Хорошо, Стивен, я думаю, что понимаю. И я хочу услышать все об этом. Но сейчас я должен сообщить вам о ваших правах. После этого, если вы захотите поговорить, мы поговорим, и я выслушаю.
     
     Когда Босх вышел из комнаты для допросов, Игнасио Феррас уже ждал его в коридоре. Его напарник поднял ладонь, и Босх хлопнул по ней в знак победы.
     — Это было прекрасно, — сказал Феррас. 
     — Спасибо, — ответил Босх.
     — Будем надеяться, что окружной прокурор тоже будет впечатлен.
     — Не думаю, что нам стоит беспокоиться. А теперь иди в допросную и возьми в оборот жену.
     Феррас выглядел удивленным.
     — Ты все еще хочешь, чтобы я допросил жену?
     — Она твоя. Давай дадим окружному прокурору оба признания.
     — Я сделаю все, что в моих силах.
     — Хорошо. Иди, проверь оборудование и убедись, что мы все еще записываем. Мне нужно срочно позвонить.
     — Слушаюсь.
     
     Босх вошел в дежурку и сел за стол. Он посмотрел на часы и понял, что в Гонконге еще рано. Тем не менее он достал сотовый и послал вызов через Тихий океан.
     Его дочь ответила веселым приветом. Босх знал, что ему даже не придется ничего говорить, он почувствует удовлетворение от одного звука ее голоса, произнесшего это единственное слово.
     — Привет, детка, это я, — сказал он.
     — Папа! — воскликнула она. — С Днем отца!
     И в этот момент Босх понял, что он действительно счастливый человек.

     Информационный блок | +

     Формат: Рассказ
     Первая публикация на языке оригинала: “The Blue Religion”, авторский сборник (ред.) М. Коннелли, Little Brown, 2008 г.
     Другие публикации: “The Best American Mystery Stories 2009”, антология (ред.) Д. Дивер, Mariner Books, 2009 г.; “Between the Dark and the Daylight ” (ред). Эд Горман & Мартин Гринберг, Tyrus Books, 2009 г.; etc
     Перевод: А. Брусов.
     Размещение на форуме: 18 май 2021 г.

• “Мелкий кровавый туман”
     “A Fine Mist of Blood”  У Гарри Босха был выходной, и когда ему позвонили, он сидел в приемной у кабинета директора школы. Оставалось меньше половины дня для отдыха. Босх планировал поехать в центр города, после того как разберется с администрацией школы.
     Жужжание его телефона вызвало немедленную реакцию женщины за столом.
     — Здесь запрещены мобильные телефоны, — сказала она.
     — Я не учащийся, — констатировал очевидное Босх, доставая из кармана телефон.
     — Не имеет значения. Здесь запрещены мобильные телефоны.
     — Я выйду на улицу.
     — Я не буду искать вас. Если вы опоздаете на прием, вам придется перенести встречу, и ситуация с вашей дочерью не будет решена.
     — Я рискну. Я просто буду в коридоре, хорошо?
     Он толкнул дверь в коридор и включил телефон. В коридоре было тихо, так как была середина четвертого урока. На экране значились только данные полиции Лос-Анджелеса, но и этого было достаточно, чтобы Босха охватило волнение.
     Звонил техник по имени Малек Пран. Босх никогда не имел с ним дела, и Малеку пришлось дважды повторить свое имя. Пран был из отдела оценки и теории данных, известного среди своих как “Эскадрон смерти”. ‟Эскадрон” был создан для прояснения дел с помощью так называемого анализа данных.
     В течение последних трех лет “Эскадрон смерти” оцифровывал архивные записи об убийствах — печатные материалы расследований, создавая массивную базу данных легкодоступной и сопоставимой информации о нераскрытых преступлениях. Подозреваемые, свидетели, оружие, местонахождение, речевые обороты — все, что следователь считал достаточно важным, чтобы отметить в протоколе расследования, теперь было оцифровано и могло быть сопоставлено с другими делами.
     На самом деле проект был начат просто для того, чтобы расчистить пространство. Городские архивы трещали по швам от акров папок и картотечных коробок. Перевод всего этого в цифровой формат высвобождал место в тесном отделе.
     Пран сказал, что у него есть совпадение в двух случаях. Свидетель, фигурировавший в нераскрытом деле, которое Босх передал на анализ, снова оказался свидетелем по другому делу, тоже убийству. Ее звали Диана Гейблз. Дело Босха было возбуждено в 1999 году, а второе дело — в 2007 году, которое было слишком недавним, чтобы подпадать под сферу деятельности отдела нераскрытых преступлений.
     — Чье дело 2007 года?
     — Детектив Джерри Эдгар из Голливудского отдела.
     Босх почти улыбнулся в коридоре. Он когда-то работал вместе с Джерри Эдгаром.
     — Ты уже говорил с Эдгаром о совпадении? — спросил Босх.
     — Нет. Я начал с тебя. Нужна его контактная информация?
     — Она у меня уже есть. Как зовут жертву в этом деле?
     — Рэймонд Рэндольф, второе июля 2007 года.
     — Ладно, остальное я узнаю у Эдгара. Ты молодец, Пран. Это дает мне то, с чем я могу работать.
     Босх отключился и вернулся в кабинет директора. Он не пропустил назначенную встречу. Босх взглянул на часы. Он подождет пятнадцать минут, а потом начнет действовать. Его дочери придется обойтись без конфискованной мобилки, пока он не добьется новой встречи с директором.
     
     Прежде чем связаться с Джерри Эдгаром, Босх просмотрел файлы — как бумажные, так и цифровые — по его собственному делу. Речь шла об убийстве мошенника, торговавшего драгоценными металлами, по имени Рой Алан Макинтайр. Он продавал золотые фьючерсы по телефону и интернету. Это была типичная история — золота не было или его не хватало. Это была пирамида, которая в конце концов рухнула сама собой. Жертвы потеряли десятки миллионов. Макинтайр был арестован как организатор, но улик было мало. Хороший адвокат встал на его защиту и сумел убедить средства массовой информации, что Макинтайр сам был жертвой, одураченной людьми из мафии, которые дергали за ниточки. Окружной прокурор предложил Макинтайру условный срок, если тот будет сотрудничать и вернет все деньги, к которым у него еще оставался доступ. Но слухи о предстоящей сделке просочились, и сотни жертв аферы организовались, чтобы противостоять ей. Прежде чем дело дошло до суда, Макинтайр был убит в гараже под башней кондоминиума Вествуд, где он жил. Пуля попала ему между глаз, тело нашли на бетоне рядом с открытой дверцей его машины.
     На месте преступления не было обнаружено даже гильзы от девятимиллиметровой пули, убившей его. У следователей не было никаких вещественных доказательств, а список возможных подозреваемых состоял из сотен имен. Убийство выглядело демонстративным. Это могли быть сомнительные покровители Макинтайра в афере с золотом или любой из инвесторов, которых обокрали. Единственным светлым пятном было то, что был свидетель. Диана Гейблз, двадцатидевятилетняя биржевая брокерша, случайно проезжала мимо дома Макинтайра по дороге с работы. Она сообщила, что видела, как мужчина в лыжной маске и с пистолетом на боку выбежал из гаража и запрыгнул на пассажирское сиденье черного внедорожника, ожидавшего впереди. Запаниковав при виде пистолета, она не смогла узнать ни точную марку, ни модель внедорожника, ни его номерной знак. Она съехала на обочину, а не последовала за машиной, когда та умчалась.
     Босх не допрашивал Гейблз, когда переосмысливал дело в своем отделе. Он просто просмотрел досье и передал его в “Эскадрон смерти”. Теперь, конечно, надо будет поговорить с ней.
     Он снял трубку и по памяти набрал номер. Джерри Эдгар сидел за своим столом.
     — Это я, Босх. Похоже, мы снова будем работать вместе.
     — Звучит неплохо, Гарри. Что у тебя там?
     
     Нынешний адрес Дианы Гейблз, полученный через управление транспорта, был в Студио-Сити. Эдгар вел машину, пока Босх просматривал досье по делу 2007 года. Речь шла об убийстве человека, ожидавшего суда за изнасилование семнадцатилетней девушки, которая постучала в его дверь, чтобы продать ему шоколадные батончики в рамках сбора средств для школьной поездки в Вашингтон, округ Колумбия.
     Читая дело, Босх вспомнил об этом деле. Это было в новостях, поскольку обстоятельства предполагали, что это был акт возмездия, совершенный кем-то, кто не хотел ждать, пока Реймонд Рэндольф предстанет перед судом. Рэндольф намеревался выстроить защиту, которая признала бы половой акт с девушкой, совершенный по обоюдному согласию. Он планировал заявить, что жертва предложила ему секс в обмен на покупку целой коробки шоколадных батончиков.
     Сорокашестилетнего Рэндольфа нашли в гараже позади его бунгало на Оранж Гроув, к югу от Сансета. Он стоял на коленях, когда ему дважды выстрелили в затылок.
     На месте преступления было чисто, но стоял жаркий июльский день, и соседка, у которой были открыты окна из-за сломанного кондиционера, услышала два выстрела, за которыми последовал быстрый отъезд автомобиля по улице. Она позвонила в 911, что вызвало почти немедленную реакцию полиции в Голливудском участке в трех кварталах от места преступления, а также помогло привязать время убийства почти минута к минуте.
     Джерри Эдгар был ведущим следователем по этому делу. В то время как очевидные подозрения сосредоточились на семье и друзьях жертвы изнасилования, Эдгар закинул широкую сеть — Босх гордился этим — и при этом наткнулся на Диану Гейблз. В двух кварталах от дома Рэндольфов находился перекресток, управляемый светофором и оснащенный камерой, которая фотографировала автомобили, проезжавшие на красный свет. Камера сделала двойной снимок — один снимок номерного знака автомобиля и один снимок человека за рулем. Это было сделано для того, чтобы при отправке уведомления о дорожном движении владельцу транспортного средства он мог определить, кто находился за рулем в момент нарушения.
     Диана Гейблз была сфотографирована в своем “Лексусе”, проезжающем на красный свет в ту же минуту, когда был сделан звонок в 911, сообщающий о выстрелах. Фотография и регистрационный номер были получены из управления на следующий день после убийства, и Гейблз, которой тогда было тридцать семь, была допрошена Эдгаром и его напарником, детективом Мануэлем Сото. Затем ее перестали рассматривать как возможного подозреваемого и свидетеля.
     — Итак, насколько хорошо ты помнишь этот допрос? — спросил Босх.
     — Я запомнил ее, потому что она была настоящей красавицей, — сказал Эдгар. — Ты всегда помнишь красивых женщин.
     — Итак, вы допросили ее и отпустили. Как же так? Почему так быстро?
     — Ее рассказ проверили. Можешь прочитать.
     Босх нашел протокол допроса и просмотрел его. Гейблз сказала Эдгару и Сото, что она проезжала по окрестностям после того, как заполнила отчет о преступлении в соседнем Голливудском участке на Уилкокс. Ее ‟Лексус” пострадал от наезда другого водителя накануне вечером, когда она припарковалась на улице возле ресторана на Франклин-стрит. Чтобы оформить страховку на ремонт, она должна была подать заявление в полицию. Задержавшись в участке, она опаздывала на работу и проехала на светофоре, как ей показалось, на желтый сигнал. Камера говорила об обратном.
     — Значит, она подала рапорт? — спросил Босх.
     — Так оно и было. Она подала заявление. И именно это заставляет меня думать, что мы имеем дело с простым совпадением, Гарри.
     Босх кивнул, но продолжал обдумывать ситуацию. Он не любил совпадений. Он в них не верил.
     — Вы это тоже проверили?
     — Это сделал Сото. Подтвердил ее заявление и то, что она действительно опоздала на работу в день убийства. Она позвонила заранее и сказала, что опаздывает, потому что была в полицейском участке. Она позвонила своему боссу.
     — А как насчет ресторана? Я ничего не вижу здесь.
     — Тогда, вероятно, у меня не было такой информации.
     — Значит, ты это не проверял.
     — Ты имеешь в виду, проверял ли я, ела ли она там в ночь перед убийством? Нет, Гарри, я этого не делал, и это дерьмовый вопрос. Она была…
     — Дело в том, что если бы она придумала какую-то историю для прикрытия, то могла бы разбить свою машину и...
     — Да ладно тебе, Гарри. Ты ведь шутишь, правда?
     — Я не знаю. Я собираюсь поговорить с ней.
     — Я знаю это, Гарри, с тех пор, как ты позвонил. Тебе придется убедиться в этом самому. Как всегда. Так что просто скажи мне, как ты хочешь действовать, как гремучая змея или кобра?
     Босх на мгновение задумался, вспоминая код, которым они пользовались, когда были партнерами. Допрос с гремучей змеей — это когда ты трясешь хвостом и шипишь. Это было вызывающе и полезно для получения немедленной реакции. Подход кобры был тихим приближением. Ты медленно подползал все ближе и ближе, а потом наносил удар.
     — Как кобра.
     — Понял.
     
     Дианы Гейблз не было дома. Они рассчитали свое прибытие на 17:30, полагая, что с закрытием фондовой биржи в 13:00 Гейблз уже будет свободна.
     — Что ты собираешься делать? — спросил Эдгар, когда они стояли на ступеньках у двери.
     — Подождем немного.
     Вернувшись в машину, они поговорили о старых делах и розыгрышах детективного бюро. Эдгар рассказал, что именно он вырезал рекламу операции по увеличению полового члена из спортивных страниц и сунул ее в карман лейтенантской куртки, пока она висела на вешалке в его кабинете. Впоследствии лейтенант начал расследование, направленное непосредственно на Босха.
     — Ага, — сказал Босх. — Паундс пытался обвинить меня в краже со взломом.
     Эдгар засмеялся и захлопал в ладоши, но прервался, когда Босх указал через лобовое стекло.
     — Вот она.
     На подъездную дорожку въехал “Рейндж Ровер” последней модели.
     Босх и Эдгар вышли из машины и пересекли лужайку перед домом, чтобы встретить Гейблз, которая шла по каменной дорожке от подъездной дорожки к своей парадной двери. Босх видел, что она узнала Эдгара даже спустя пять лет, и видел, как ее глаза сразу же начали сканировать, переходя от входной двери ее дома к улице и домам ее соседей. Ее голова не двигалась, только глаза, и Босх понял, что она просчитывала ситуацию. Драться или бежать. Возможно, это была естественная реакция для женщины, к которой приближались двое незнакомых мужчин, но Босх не думал, что дело в этом. Он видел узнавание в ее глазах, когда она смотрела на Эдгара. Электрический импульс начал движение в его крови.
     — Мисс Гейблз, — сказал Эдгар. — Джерри Эдгар. Вы помните меня?
     Как и планировалось, Эдгар взял инициативу на себя, прежде чем передать ее Босху.
     Гейблз остановилась на тропинке. В руках она держала стильный красный кожаный портфель. Она сделала вид, что пытается вспомнить лицо Эдгара, а потом улыбнулась.
     — Конечно, детектив. Как ваши дела?
     — Я в порядке. У вас, должно быть, очень хорошая память.
     — Ну, не каждый день встречаешь настоящего живого детектива. Это совпадение или?..
     — Это не совпадение. Я здесь с детективом Босхом, и мы хотели бы задать вам несколько вопросов по делу Рэндольфа, если вы не возражаете.
     — Это было так давно.
     — Пять лет, — сказал Босх, теперь уже твердо. — Но дело все еще открыто.
     Она приняла информацию и кивнула.
     — Ну, это был долгий день. Я начинаю в шесть утра, когда открывается рынок. Не могли бы мы…
     Босх оборвал ее.
     — Я тоже начинаю в шесть, но не из-за фондового рынка.
     Он не отступал.
     — Тогда заходите, — сказала она. — Но я не знаю, чем могу помочь после стольких лет. Пять лет назад я не думала, что могу чем-то помочь. Я ничего не видела. Ничего не слышала. Я просто случайно оказалась по соседству после того, как была в полицейском участке.
     — Мы снова расследуем это дело, — сказал Босх. — И нам нужно поговорить со всеми, с кем мы разговаривали пять лет назад.
     — Ну, как я уже сказала, заходите.
     
     Она отперла входную дверь и вошла первой. Услышав сигнал тревоги, она быстро набрала четырехзначную комбинацию на панели управления сигнализацией на стене. Босх и Эдгар последовали за ней, и она провела их в гостиную.
     — Почему бы вам, джентльмены, не присесть? Я сейчас положу свои вещи и вернусь. Кто-нибудь из вас хочет что-нибудь выпить?
     — Я возьму бутылку воды, если она у вас есть, — сказал Эдгар.
     — Нет, спасибо, — сказал Босх.
     — Знаете что? — быстро сказал Эдгар. – Мне тоже не надо.
     Гейблз взглянул на Босха и, казалось, осознала, что он — ведущий в тандеме. Она сказала, что скоро вернется.
     После ее ухода Босх оглядел комнату. Это была обычная гостиная с диваном и двумя стульями, окружавшими стеклянный кофейный столик. Одна стена целиком состояла из встроенных книжных полок, заполненных, судя по названиям, криминальными романами. Он заметил, что здесь не было ничего личного. Нигде ни одной фотографии в рамках.
     Они стояли, пока Гейблз не вернулась и не указала им на диван. Она села на стул прямо напротив них.
     — Ну, что я могу вам сказать? Честно говоря, я совсем забыла об этом инциденте.
     — Но вы вспомнили детектива Эдгара. Я увидел это.
     — Да, но, увидев его вне контекста, я поняла, что узнала его, но не могла вспомнить, откуда.
     По данным управления транспорта, Гейблз сейчас сорок один год. И Эдгар был прав: она была весьма привлекательной. Короткостриженые каштановые волосы, стройная атлетическая фигура. Женщина сидела прямо и смотрела то на одного, то на другого, выглядя спокойной в своей зоне комфорта. Однако Босх знал благодаря обучению технике интервью, что нормальный зрительный контакт между людьми длится в среднем три секунды, но каждый раз, когда Гейблз смотрела на Босха, она удерживала его взгляд добрых десять секунд. Это был признак стресса.
     — Я перечитывал отчеты, — сказал Босх. — Они включали ваше объяснение того, что вы были в этом районе — в полицейском участке, заполняли отчет.
     — Совершенно верно.
     — Но там не сказано, где была ваша машина, когда ее повредили прошлой ночью.
     — Я была в ресторане на Франклин-стрит. Я им так и сказала. А когда я вышла, задний фонарь был разбит и краска поцарапана.
     — Значит, вы не позвонили в полицию?
     — Нет, не звонила. Там никого не было. Это был наезд, они даже не оставили записки на машине. Они просто уехали, и я подумала, что мне не повезло.
     — Как назывался ресторан?
     — Не помню... О, это были “Птицы”. Обожаю жареную курицу.
     Босх кивнул. Он знал это место и жареного цыпленка.
     — Так что же заставило вас на следующий день вернуться в Голливуд и подать рапорт о наезде?
     — Утром я первым делом позвонила в свою страховую компанию, и они сказали, что мне это нужно, если я хочу подать иск о возмещении ущерба.
     Босх слышал то, что уже было в отчетах. Он искал изменения. В историях, рассказанных с разницей в пять лет, часто были нестыковки и противоречия. Но Гейблз вовсе не меняла повествования.
     — Когда вы проезжали мимо Оранж Гроув, вы не слышали выстрелов или чего-нибудь подобного?
     — Нет, ничего. У меня были подняты стекла.
     — И вы ехали быстро.
     — Да, я хотела успеть на работу.
     — Когда к вам пришел детектив Эдгар, вас это не встревожило?
     — Встревожило? Ну да, наверное, до тех пор, пока я не поняла, зачем он здесь, и, конечно, не поняла, что не имею к этому никакого отношения.
     — Вы впервые столкнулись с детективом или полицейским? Ну, знаете, по делу об убийстве?
     — Да, это было очень необычно. По меньшей мере. Это не нормальная часть моей жизни.
     Она пожала плечами, словно намекая, что полиция и расследование убийств ей чужды. Босх долго смотрел на нее. Она либо забыла, что видела вооруженного человека в лыжной маске, выходящего из гаража, где был убит Рой Алан Макинтайр, либо лгала.
     Босх подумал о последнем. Он подумал, что Диана Гейблз — убийца.
     — Как вы их выбираете? — спросил он.
     Она повернулась прямо к нему, не сводя с него глаз.
     — Выбираю что?
     Босх сделал паузу, выжимая максимум из ее взгляда и момента.
     — Акции, которые рекомендуете людям, — сказал он.
     Она отвела взгляд и посмотрела на Эдгара.
     — Должная осмотрительность, — сказала она. — Тщательный анализ и прогноз. Затем, должна признаться, я делюсь своими догадками. Вы, джентльмены, пользуетесь интуицией, не так ли?
     — Каждый день, — ответил Босх.
     
     Отъезжая, они некоторое время молчали. Босх задумался над тщательно сформулированными ответами Гейблз. С каждой минутой его предчувствие перерастало в уверенность.
     — Ты как думаешь? — наконец спросил Эдгар.
     — Я думаю, что это она.
     — Как ты можешь так говорить? Она не сделала ни единого неверного движения.
     — Она сделала это. Ее выдали глаза.
     — Да ладно тебе, Гарри. Ты хочешь сказать, что знаешь, что она хладнокровная убийца, потому что можешь прочитать это в ее глазах?
     — В значительной степени. Она тоже лгала. Она не упомянула об этом деле в 1999 году, поскольку считала, что мы о нем не знаем. Она не хотела, чтобы мы пошли по этому пути, поэтому солгала и сказала, что ты единственный детектив, которого она когда-либо встречала.
     — В лучшем случае это ложь по недомыслию. Слабо, Гарри.
     — Ложь есть ложь. Она скрывала от нас информацию, и для этого есть только одна причина. Я хочу попасть в ее дом. У нее должно быть место, где она готовит и планирует убийства.
     — Так ты думаешь, она профессионалка? Киллер?
     — Может быть, не знаю. Может быть, она читает газеты и выбирает себе цели, людей, которых, по ее мнению, нужно убить. Может, у нее личный крестовый поход. Темное правосудие и все такое.
     — Звучит как комикс, парень.
     — Если мы попадем туда, то узнаем.
     Эдгар молча вел машину, пока сочинял ответ. Босх знал, что сейчас произойдет, еще до того, как приятель произнес эти слова.
     — Гарри, я просто не вижу этого. Я уважаю твою догадку, я не раз видел, как это происходит. Но здесь этого недостаточно. А если я этого не увижу, то никакой судья не выдаст нам ордер на обыск.
     Босх не торопился с ответом. Он обдумывал план.
     — Может быть, да, а может, и нет, — наконец сказал он.
     
     Два дня спустя, в девять утра, Босх подъехал к дому Дианы Гейблз. “Рейндж Ровера” на подъездной дорожке не было. Он вышел из машины и направился к входной двери. После того как два громких стука остались без ответа, он обошел дом и направился к задней двери.
     Он постучал еще раз. Когда ответа не последовало, он достал набор отмычек, которые хранил за своим значком в кожаном бумажнике, и принялся за замок. Ему потребовалось шесть минут, чтобы открыть дверь. Его приветствовал сигнал охранной сигнализации. Он нашел коробку на стене слева от задней двери и набрал четыре цифры, которые Гейблз набрала, когда входила в парадную дверь два вечера назад. Писк прекратился. Босх оставил дверь открытой и начал осматривать дом.
     Это было ранчо времен Второй мировой войны. Босх побывал в тысяче таких. После быстрого осмотра всего дома он начал поиски в спальне, которая была переделана в домашний офис. Там, где должна была стоять кровать, стояли письменный стол и ряд картотечных шкафов. Над шкафами тянулся ряд окон.
     Там же стоял металлический шкафчик с висячим замком. Босх открыл жалюзи на окнах, и в комнату проник свет. Он подошел к металлическому шкафчику и начал снова вытаскивать отмычки.
     Он опустился на колени, чтобы получше рассмотреть замок. Оказалось, что это был замок с тремя штифтами, и ему потребовалось меньше минуты, чтобы открыть его. Через мгновение после того, как замок открылся, он услышал голос позади себя.
     — Детектив, не двигайтесь.
     Босх на мгновение замер. Он узнал этот голос. Диана Гейблз. Она знала, что он вернется. Он медленно начал поднимать руки, крепко сжимая пальцы, чтобы спрятать отмычки между ними.
     — Полегче, — скомандовала Гейблз. — Если вы попытаетесь дотянуться до своего оружия, я всажу вам две пули в череп. Это понятно?
     — Да. Можно мне встать? Мои колени уже не те, что раньше.
     — Медленно. И держите руки в поле моего зрения.
     — Обязательно.
     Босх начал медленно подниматься, одновременно поворачиваясь к ней. На него был нацелен пистолет с глушителем.
     — Полегче, — сказал он. — Не стоит нервничать.
     — Нет, это вы успокойтесь. Я могла бы пристрелить вас на месте в рамках самозащиты.
     Босх покачал головой.
     — Нет, это неправда. Вы же знаете, что я коп.
     — А что вы думали здесь найти?
     — Улики.
     — Какие?
     — Рэндольф и Макинтайр. Может быть, другие.
     — И что, вы думали, что я просто буду хранить улики? Спрячу в шкафчике в своем доме?
     — Что-то в этом роде. Можно мне присесть?
     — Стул за столом. Держите руки так, чтобы я их видела.
     Босх медленно сел. Она все еще стояла в дверях. Теперь шестьдесят процентов его тела было защищено столом. Он сидел спиной к картотечным шкафам. Босх заметил, что Гейблз опустила дуло, целясь ему в грудь. Это было хорошо, хотя он сомневался, что с такого расстояния кевлар полностью остановит пулю из девятимиллиметрового, даже с глушителем, замедляющим ее. Он держал руки поднятыми на уровне лица.
     — И что теперь? — спросил он.
     — А теперь скажите, что у вас на меня есть.
     Босх покачал головой, как бы говоря, что ничего особенного.
     — Вы солгали. Не упомянули о деле Макинтайра. Вы не хотели, чтобы мы связали два дела. Беда в том, что у нас уже были подозрения.
     — И это все?!
     — Вот именно. До сих пор.
     Он кивнул на ее оружие. Это, казалось, подтверждало все догадки.
     — Итак, без ордера на обыск на основании хлипких подозрений вы решили проникнуть сюда, чтобы посмотреть, что можно найти?
     — Ну, я бы сформулировал иначе.
     — У вас проблема, детектив Босх.
     — Нет, это у вас проблема. Вы убийца, и я вас раскусил. Опустите оружие. Вы арестованы.
     Она рассмеялась и помахала пистолетом в руке.
     — Вы забываете одну вещь. Пистолет у меня.
     — Но вы им не воспользуетесь. Таких, как я, вы не убиваете. Вы убиваете насильников, хищников.
     — Я могу сделать исключение. Вы нарушили закон, ворвавшись сюда. Здесь нет серых зон. Кто знает, может быть, вы пришли подбросить улики, а не найти их. Может быть, вы похожи на них.
     Босх начал опускать руки на стол.
     — Будьте осторожны, детектив.
     — Я устал их держать. И я знаю, что вы не собираетесь стрелять в меня. Это не входит в вашу программу.
     — Я же сказала, программы меняются.
     — А как вы их выбираете?
     Она долго смотрела на него, потом наконец ответила.
     — Они сами выбирают. Они заслуживают того, что получают.
     — Ни судьи, ни присяжных. Только вы.
     — Только не говорите мне, что вам не хотелось бы сделать то же самое.
     — Конечно, при случае. Но есть правила. Если мы не следуем им, то куда мы придем?
     — Наверное, прямо сюда. Что мне с вами делать?
     — Ничего. Убив меня, вы станете одной из них — насильником и хищником. Опустите пистолет.
     Она сделала два шага в комнату. Дуло приблизилось к его лицу. Босх увидел, как медленно поднимается смертоносный черный глаз.
     — На вас ведь жилет, не так ли?
     Он кивнул.
     — Я видела это по вашим глазам. Страх появляется, когда поднимается пистолет.
     Босх покачал головой.
     — Я не боюсь. Вы не выстрелите в меня.
     — Я все еще вижу страх.
     — Я боюсь за вас. Сколько их было?
     Она помолчала, может быть, решая, что ему сказать, а может, просто решая, что делать. Или, может быть, задумалась о его ответе.
     — Больше, чем вы можете себе представить. Больше, чем кто-либо когда-либо узнает. Послушайте, мне очень жаль…
     — Вы о чем?
     — О том, что есть только один реальный выход. Для меня.
     Дуло выровнялось, нацелившись ему в глаза.
     — Прежде чем вы нажмете на курок, могу я вам кое-что показать?
     — Я не передумаю.
     — Посмотрим. Это у меня во внутреннем кармане пиджака.
     Она нахмурилась, потом сделала знак пистолетом.
     — Покажите мне свои запястья. Где ваши часы?
     Босх поднял руки, и рукава его пиджака опустились, показав часы на правом запястье. Он был левшой.
     — Хорошо, достаньте то, что вам нужно показать мне, правой рукой. Медленно, детектив, медленно.
     Босх протянул руку и с большой осторожностью вытащил сложенный документ. Он протянул бумагу ей через стол.
     — Просто положите и отойдите.
     Он последовал ее указаниям. Она подождала, пока он отойдет, и взяла документ. Одной рукой она развернула его и взглянула на Босха, оторвав взгляд не более чем на миллисекунду.
     — Я не понимаю. Что это?
     — Это ордер на обыск без предупреждения. Я не нарушил никакого закона, находясь здесь. Ни одного из них.
     Она молча смотрела на него секунд тридцать, а потом, наконец, ухмыльнулась.
     — Вы, должно быть, шутите. Какой судья подпишет такой ордер на обыск? У вас не было никаких оснований.
     — У меня была ваша ложь и близость к двум убийствам. А еще у меня был судья Оскар Ортис — помните его?
     — Кто он?
     — В 1999 году он вел дело Макинтайра. Но вы отняли его у него, казнив Макинтайра. Уговорить его подписать ордер на обыск было нетрудно, как только я напомнил ему о деле.
     Гнев отразился на ее лице. Дуло снова начало подниматься.
     — Все, что я должен сказать, это одно слово, — сказал Босх. — Односложное слово.
     — И что?
     — И вы мертвы.
     Она замерла и медленно перевела взгляд с лица Босха на окна над картотекой.
     — Вы открыли жалюзи, — сказала она.
     — Да.
     Босх изучал две красные лазерные точки, которые играли на ее лице с тех пор, как она вошла в комнату, одна высоко на лбу, другая на подбородке. Босх знал, что лазеры не показывают попадания пуль, но снайперы спецназа на крыше дома напротив тоже знали. Точка на подбородке была выстрелом в сердце.
     Гейблз словно застыла, не в силах решить, жить ему или умереть.
     — Вы могли бы многое нам рассказать, — сказал он. — Мы могли бы поучиться у вас. Почему бы вам просто не опустить пистолет, и мы сможем начать.
     Он медленно начал наклоняться вперед, протягивая левую руку, чтобы взять пистолет.
     — Не думаю, — сказала она.
     Она подняла дуло, но он не произнес ни слова. Он не думал, что она выстрелит.
     Последовали сразу три звука — звон разбитого стекла, когда пуля прошла сквозь окно, звук, похожий на падение рожка мороженого на тротуар, когда пуля прошла сквозь ее грудь, а потом стук пули, ударившейся о дверной косяк позади нее.
     Мелкий кровавый туман начал заполнять комнату.
     Гейблз сделала шаг назад и посмотрела на свою грудь. Пистолет глухо стукнулся о ковер.
     Она растерянно взглянула на Босха. Напряженным голосом она задала свой последний вопрос.
     — Что это было за слово?
     Затем она упала на пол.
     Оставаясь ниже уровня картотечных шкафов, Босх встал из-за стола и подошел к ней. Он отодвинул пистолет подальше и посмотрел ей в глаза. Он знал, что ничего не может сделать. Пуля пробила ей сердце.
     — Ублюдки! — заорал он. — Я ничего не говорил! Я не произнес ни слова!
     Гейблз закрыла глаза, и Босху показалось, что она умерла.
     — Все чисто! — сказал он. – Подозреваемый — десять-семь. Повторяю, подозреваемый — десять-семь. Оружие отставить.
     Он начал было вставать, но увидел, что Гейблз открыла глаза.
     — Девять, — прошептала она, и на ее губах выступила кровь.
     Босх наклонился к ней.
     — Что?
     — Я убила девятерых.
     Она кивнула и снова закрыла глаза. Он знал, что на этот раз она ушла, но все равно кивнул.

     Информационный блок | +

     Формат: Рассказ
     Первая публикация на языке оригинала: “Mystery Writers of America Presents Vengeance”, антология (ред.) Ли Чайлд, Mulholland Books, 2012 г.
     Другие публикации: “The Best American Mystery Stories 2013”, антология (ред.) Ли Чайлд, Mariner, 2013 г.; etc
     Перевод: А. Брусов.
     Размещение на форуме: 3 июля 2023 г.

• “Самоубийство”
    “Suicide Run”   Ночная смена тянулась медленно. Они проезжали по улицам неподалеку от участка, чтобы в конце смены быстро вернуться на стоянку, оставить машину и уйти домой. За рулем сидел Джерри Эдгар. Это была его идея — поездка по улицам. Ему всегда было чем заняться, даже в полночь. Гарри Босху некуда было идти, кроме как в пустой дом.
     Какие бы планы ни были у Эдгара, они изменились, когда их вызвал начальник смены и отправил в апартаменты “Орхидея”.
     — Пятнадцать минут, — пробормотал Джерри Эдгар. — Пятнадцать минут, и мы были бы свободны.
     — Не переживай, — сказал ему Гарри Босх. — Если все подтвердится, мы через пятнадцать минут закончим.
     Эдгар свернул с Ла-Бреа на Франклин-стрит, и они оказались менее чем в двух минутах езды. Босх и Эдгар были детективами ночной смены в Голливудском отделении, входившем в состав недавно созданной группы быстрого реагирования. Капитан Ле Валли хотел, чтобы детективы сразу же занимались расследованием любого преступления, связанного с насилием, вместо того чтобы собирать отчеты патруля. Идея была хорошая, и Босх с Эдгаром фактически раскрыли два вооруженных ограбления и изнасилование за первые четыре дня работы по ночам. Но на практике они в основном принимали отчеты и на следующий день передавали дела соответствующим следователям.
     Воздух во время поездки был чистым и свежим. Они держали окна открытыми и ждали, что скоро все закончится. Сообщение было о самоубийстве. Им нужно было подтвердить это для патрульного сержанта на месте происшествия, а затем они будут свободны. Если повезет, они доберутся до участка к полуночи.
     
     “Орхидея” была широко раскинувшимся розовым жилым комплексом, приютившимся на склоне холма за стоянкой “Волшебного замка”. Это был жилой комплекс, который существовал столько, сколько Босх себя помнил. В старые времена это было место, где студии селили новых звездочек, только что подписавших контракты. В наши дни люди, жившие там, платили сами.
     Впереди стояли две патрульные машины с мигалками синего цвета. Фургон криминалистов и фургон из офиса коронера были уже там. Это сказало Босху, что сержант на месте происшествия либо забыл о детективах ночной смены, либо не счел их присутствие необходимым. Он велел Эдгару припарковаться за патрульной машиной, на крыше которой не было фонаря. Это, скорее всего, была машина сержанта. Такая парковка гарантировала, что тот никуда не денется, пока Босх не разрешит.
     Когда они вышли из машины, Эдгар посмотрел на Босха поверх крыши.
     — Ненавижу ночные дежурства в Голливуде, — сказал он. — Все самоубийства происходят по ночам.
     Это было правдой. Это будет их третье самоубийство за четыре ночи.
     — В Голливуде все происходит ночью, — сказал Босх.
     У входа стоял патрульный офицер, он записал номера жетонов Босха и Эдгара и направил их в квартиру № 6. Входная дверь квартиры была открыта, и они попали в оживленный муравейник. Для всех это был конец смены, и все спешили. Босх увидел дежурного сержанта, который оказался женщиной по имени Полли Фултон, стоящей в коридоре, скорее всего, ведущем в спальню.
     — Детективы, — сказала она. — Рада, что вы все же решили заглянуть.
     — Нам позвонили только что, — сказал Эдгар.
     — В самом деле? — спросила Фултон. — Я звонила по меньшей мере сорок пять минут назад.
     Она жестом пригласила их пройти. Коридор заканчивался тремя дверями: гардеробной, ванной и спальней. Они вошли в спальню и увидели, что все внимание сосредоточено на обнаженной женщине, лежащей на кровати. Два следователя коронера, судебно-медицинский эксперт, фотограф и еще один патрульный офицер суетились вокруг кровати.
     Женщина лежала на спине, вытянув руки по бокам. Она была молода и красива и оставалась такой даже после смерти. Ее светлые волосы обрамляли лицо, изгибаясь под подбородком. Кожа была бледно-белой, а груди полными, даже когда она лежала. По нижнему изгибу каждой груди виднелась тонкая полоска. Хирургические шрамы. На груди висел бриллиантовый кулон в виде слезинки на серебряной цепочке. Живот у нее был плоский, а лобковые волосы аккуратно подстрижены в виде идеального перевернутого треугольника.
     Эдгар тихонько свистнул сквозь зубы.
     — И с чего бы ей вдруг захотелось сыграть Мэрилин Монро? — спросил он. — Девушка, которая так выглядит…
     Никто не ответил. Босх молча смотрел на женщину на кровати, натягивая латексные перчатки. Он знал, что это реакция обывателя — думать, будто красота решает все остальные проблемы. То же самое и с деньгами. Но он видел достаточно самоубийств, чтобы знать, что ни то, ни другое не было правдой. Даже близко.
     — Лизбет Грейсон, — сказала Фултон. — Двадцать четыре года. В Городе Ангелов она пробыла совсем недолго. У нее в сумочке до сих пор лежат водительские права штата Орегон.
     Фултон подошла к Босху и заговорила, пока они оба смотрели на тело. Никто не чувствовал смущения от того, что мертвая женщина была обнажена и выставлена напоказ. Обычная полицейская работа.
     Фултон подняла планшет. К нему было прикреплено водительское удостоверение Лизбет Грейсон. Босх отметил, что она из Портленда.
     — Что еще? — он спросил.
     — Ну, она актриса, это очевидно. У нее там целый ящик с фотографиями. Похоже, в прошлом году она немного походила на сьемки “Сейнфилда”[6]. Вы же знаете, что они снимают это здесь, хотя по сюжету действие происходит в Нью-Йорке. На обороте последнего снимка написано резюме. Она не очень много работала — по крайней мере не на тех работах, которые хотела бы включить в резюме.
     Босх почти почувствовал, как взгляд Фултон упал на маленький идеальный треугольник лобковых волос. Он знал, о чем она думает. Силикон и аккуратная работа могут указывать на определенный образ жизни и другие средства дохода. Босх снова посмотрел на ангельское лицо.
     — Так или иначе, — сказала Фултон, — на боковом столике у нас есть пустая бутылка перкодана[7], оставшаяся после прошлогодней операции по увеличению груди, и записка в духе “Прощай, жестокий мир”. Как бы бесчувственно это не звучало, детектив, мы не будем тратить ваше время на это.
     Босх перевел взгляд на столик рядом с кроватью и шагнул вперед.
     — Спасибо, сержант.
     На столе стоял пустой стакан с белым налетом на дне, пластиковый пузырек из-под таблеток и блокнот. Ничего больше. Босх наклонился, чтобы рассмотреть пузырек с таблетками, стоявший на столе. Это было обезболивающее, прописанное Лизбет Грейсон восемь месяцев назад. Следует принимать при необходимости. Он задавался вопросом, включала ли это необходимость покончить с жестоким миром. Босх достал блокнот и записал имя врача, который прописал лекарство и предположительно проводил операцию по увеличению груди.
     Затем он посмотрел на открытую записную книжку на спирали, лежавшую на столе рядом с пузырьком с таблетками. На странице карандашом было написано три строчки.
     “Все бессмысленно. Я сдаюсь. Я сдаюсь!” Какое-то время он изучал ее, обращая внимание на подчеркнутые слова и понимая, что она делает ударение на разных словах в каждом предложении. Гарри потянулся к блокноту, чтобы посмотреть, есть ли что-нибудь на других страницах.
     — Подождите пока, детектив.
     Босх обернулся и увидел стоящего позади него фотографа-криминалиста. Это был Марк Барон. Они вместе работали на многих местах преступлений. Барон указал на камеру.
     — Я еще ничего не снимал, — сказал он. — Не хочу, чтобы что-то сдвинулось.
     — Ладно, подожду секунду.
     Босх наклонился, чтобы заглянуть под стол. У того не было выдвижных ящиков, но была одна полка, на которой лежала стопка журналов “Пипл”[8]. На ковре под столом ничего не было. Он опустился на колени и приподнял полог кровати. Под кроватью лежала пара тапочек и больше ничего.
     Босх встал и отступил назад, чтобы дать Барону возможность подойти поближе и сделать снимки. Обернувшись к Фултон, Босх спросил:
     — Кто ее нашел?
     — Управляющий. Он сказал, что ему позвонил ее агент, а затем был еще один звонок от преподавателя по актерскому мастерству. Они беспокоились о девушке. Сегодня она пропустила важное прослушивание или что-то в этом роде. У него есть ключ, и он вошел. Управляющий сказал, что преподаватель была очень настойчива.
     — Девушка была обнажена или прикрыта?
     — Прикрыта. Ее раскрыли люди коронера.
     Босх кивнул.
     — А где управляющий?
     — Вернулся к себе. Он живет на территории. Выглядел довольно испуганным и бледным. Все довольно просто, не так ли? Через пару минут мы все будем свободны.
     Босх посмотрел на Фултон. Даже ей хотелось превратиться в тыкву в полночь.
     — Позовите, пожалуйста, управляющего.
     
     Фултон ушла, а Босх подошел к бюро, где Эдгар просматривал содержимое верхнего ящика. Там было множество разных фотографий, в том числе стопка глянцевых фотографий 8х10, на которых был коллаж с Лизбет Грейсон в разных позах и костюмах. Независимо от того, во что она была одета или какую эмоцию демонстрировала, невозможно было скрыть ее красоту. Босх представил себе, как одни двери она открывает, а другие держит закрытыми. Ее никогда бы не приняли всерьез как актрису с таким лицом.
     — Эта девчонка выбрала не ту стезю, — сказал Эдгар. — Выброшенные деньги.
     — А может, и нет.
     Эдгар бросил фотографию, на которую смотрел, обратно в ящик и посмотрел на Босха.
     — Гарри, ты что-то заметил?
     Босх покачал головой.
     — Пока ничего. Я просто размышляю вслух.
     — Не сходи с ума. Хочешь поговорить с управляющим — прекрасно. Давай поговорим и покончим с этим делом — прости за невольный каламбур.
     — Все, что я хочу сказать, это то, что ты не можешь подгонять факты под готовое мнение.
     Босх неторопливо подошел к одному из следователей коронера, который укладывал оборудование обратно в ящик с инструментами. Босх тоже знал его. Нестор Гонзмар.
     — Как дела, Нестор?
     — Уже уходим.
     — Можешь назвать время смерти?
     — Мы измерили температуру печени. Где-то между полуночью и четырьмя утра.
     — Значит, максимум двадцать четыре часа. Какие-нибудь травмы?
     — Никаких. Все чисто. Иногда в это трудно поверить, но мне кажется, что это так. Мы получим токсикологию примерно через две недели, и увидим перкодан в результатах анализа. Вот и все.
     — Не забудь переслать результаты мне.
     Эксперт защелкнул замки на ящике с инструментами и вышел с ним из комнаты. Босх знал, что он вернется с носилками. Они собирались отвезти Лизбет Грейсон в центр города.
     — Все? — сказал Барон. — Попрошу всех отойти в холл, чтобы я мог сделать панорамные снимки.
     Босх направился в холл, гадая, где Фултон с управляющим.
     — Спасибо, — сказал Барон.
     
     Фултон сидела в гостиной с мужчиной, который был маленьким, хрупким и, возможно, таким же старым, как и жилой дом. Его представили как Зигги Войцеховского. Он рассказал Босху и Эдгару о том, как нашел Лизбет Грейсон мертвой. Это была та же история, которую он уже рассказывал Фултон.
     — Дверь была заперта? — спросил Босх.
     — Да. У меня есть ключи от всех квартир.
     Босх бросил взгляд на входную дверь и увидел цепочку, висящую на косяке.
     — Цепь не была надета?
     — Нет, никакой цепи.
     — Она платила за квартиру или кто-то платил за нее?
     Босх любил задавать вопросы, сбивая свидетеля с толку и меняя тему.
     — Э-э, она платила. Она всегда расплачивалась чеком.
     — А как насчет парней?
     — Я не знаю. Я не шпионю за своими жильцами. “Орхидея” предлагает уединение. Я не вмешиваюсь.
     — А как насчет подружек?
     — Тот же ответ, детектив. Я не…
     — Мистер Войцеховский, когда именно вы вошли в квартиру?
     Хозяин, казалось, был немного смущен тем, как менялись вопросы.
     — Было около десяти пятнадцати. Я начал смотреть на пятом канале новости с Хэлом Фишманом. Преподаватель позвонила снова, и я, наконец, сказал, что проверю, просто чтобы она от меня отстала.
     — Когда вы вошли, свет был включен?
     Войцеховский не ответил, обдумывая вопрос.
     — Вспомните, что вы увидели, когда вошли? Было светло или пришлось включить свет?
     — Я видел свет в конце коридора. Ее спальня. В комнате горел свет.
     Босх кивнул.
     — Ладно, мистер Войцеховский, на сегодня достаточно. Возможно, нам придется поговорить позже.
     Он смотрел, как маленький человечек выходит из квартиры. Эдгар подошел к напарнику вплотную и тихо сказал.
     — Мне не нравится твой взгляд, Гарри. Я уже видел его раньше.
     — И что?
     — Он означает, что ты чуешь подставу. И начнешь копать. А цепочки на двери не было. Девушка знала, что собирается умереть, и не хотела, чтобы кому-то пришлось ломать дверь. Мы уже сто раз это видели.
     — Свет в спальне остался включенным.
     — И что?
     — Люди не оставляют свет включенным. Они хотят, чтобы все было так, как будто они собираются лечь спать ночью. Они хотят уйти легко.
     Эдгар кивнул.
     — Хорошо, согласен. Но этого недостаточно. Это аномалия. Ты знаешь, что это такое? Что-то, что отклоняется от нормы. То, что мы имеем здесь, — это отклонение в пределах нормы. Это не то, что мы…
     Внезапно сработала вспышка. Босх обернулся и увидел, что из коридора в гостиную входит Барон.
     — Извините, случайно и вас сфоткал. Ребята, вы хотите, чтобы я еще что-нибудь снял? Я покончил с “Мэрилин Монро”.
     — Нет, — сказал Эдгар. — Все ясно, Марк.
     Барон, невысокий мужчина с большим животом, шутливо отсалютовал и вышел через открытую парадную дверь квартиры. Босх пристально посмотрел на Эдгара. Ему не нравилось, что младший член команды отпускает людей с места преступления. Эдгар понял его правильно.
     — Послушай, Гарри, так оно и есть. Мы здесь закончили. Давай распишемся и подождем отчета токсиколога.
     — Мы еще не закончили. Мы только начинаем. Иди туда и приведи Барона. Я хочу, чтобы он снял обстановку и вне квартиры.
     Эдгар нетерпеливо выдохнул.
     — Послушай, напарник, ты, может быть, и убедил себя в чем-то, но не убедил ни меня, ни кого-либо другого в этом.
     — Здесь нет карандаша.
     — Что?
     — На прикроватном столике. Около записки нет карандаша. Если она написала записку и приняла таблетки, то где карандаш?
     — Не знаю, Гарри. Может быть, он в ящике на кухне. Какое это имеет значение?
     — Ты хочешь сказать, что она пишет предсмертную записку и встает голой, чтобы спрятать карандаш в кухонный ящик? Послушай себя, Джерри. Эта сцена фальшива, и ты это знаешь. Ты хочешь на все закрыть глаза?
     Эдгар пристально посмотрел на Босха, а затем кивнул, словно соглашаясь с чем-то.
     — Пойду позову фотографа, — сказал он.
     
     Босх уставился на Лизбет Грейсон на экране телевизора. Она была заплаканной, красивой и с характером.
     — Я перепробовала все, — сказала она. — Все бессмысленно. Я сдаюсь.
     — Остановите немедленно, — сказал Босх.
     Глория Палович поставила видео на паузу. Босх посмотрел на нее. Она была преподавателем по актерскому мастерству Лизбет Грейсон.
     — Когда это было записано? — он спросил.
     — На прошлой неделе. Это было для вчерашнего чтения. Вот почему я беспокоилась. Она работала почти две недели, чтобы подготовиться к этому прослушиванию. Она получила свежие фотографии. Она вкладывала в это все. Когда она не появилась… Я просто чувствовала, что что-то не так.
     — Она делала записи во время ваших сеансов?
     — Все время. Она была замечательной ученицей.
     — Какого рода записки?
     — В основном по акценту и манере речи. Как лучше всего использовать диалог для передачи внутренних эмоций.
     Босх кивнул. Он понял, что предсмертная записка Лизбет Грейсон была чем угодно, только не прощанием. Все было наоборот. Это было частью усилий молодой женщины по становлению актерской карьеры.
     Детектив оглядел студию. Ему было не по себе, словно он что-то пропустил в разговоре. И тут он вспомнил. Снимки, которые он видел в ящике комода в квартире Лизбет Грейсон, не были новыми. Он изучил мертвую женщину на кровати, и ни на одной из фотографий в ящике стола у нее не было такой прически. Все снимки были старыми.
     Босх посмотрел на преподавателя.
     — Вы сказали, что у нее появились новые фотографии. Вы уверены?
     Палович выразительно кивнула и указала куда-то поверх головы Босха.
     — Совершенно верно. Ей так нравилась эта работа, что она ничего не скрывала. Она добивалась успеха на всех уровнях.
     Босх повернулся и посмотрел на доску объявлений, тянувшуюся вдоль стены позади него. Он был весь покрыт фотографиями. Все ученики Палович, предположил он. Он нашел снимок Лизбет Грейсон, и это действительно был недавний снимок. Ее светлые волосы изгибались под подбородком, и она легко улыбалась.
     Босх почувствовал, что начинает злиться. Кто-то сорвал этот цветок как раз в тот момент, когда тот собирался распуститься.
     Он шагнул вперед и потянул за шпильку, удерживающую фотографию на доске. Он внимательно изучил снимок, который держал в руке. Копий этой фотографии в квартире не было. Он был в этом уверен.
     — Вы не знаете, когда она это сделала? — спросил он.
     — Кажется, на прошлой неделе, — ответила Палович. — Она принесла стопку и дала мне первую сверху для доски.
     — Там была стопка?
     — Да, обычно они приходят со стопками по сто экземпляров. Фотографий не может быть слишком много. Снимки всегда должны быть под рукой или вам не будут звонить.
     Босх кивнул. Он достаточно долго работал в Голливуде, чтобы знать, как это работает. Он перевернул фотографию. На обороте был список актерских заслуг Лизбет Грейсон. Там же были указаны ее контактные телефоны через агента по имени Мейсон Рич.
     Гарри снова перевернул фото, чтобы еще раз взглянуть на улыбающуюся девушку.
     — Почему эти снимки всегда черно-белые, ведь в наши дни — все цветное? — спросил Босх.
     — Я думаю, это потому, что черно-белое лучше показывает контраст, который будет улавливать кинокамера, — ответила Палович.
     Босх кивнул, хотя не понял ее ответа и ничего не знал о контрасте и фотографии.
     Изображение заканчивалось на груди Грейсон. На ней была блузка с открытым воротом, и Босх видел цепочку на ее шее. В кадр не попал кулон в виде слезинки, который он помнил со вчерашнего вечера.
     Он снова повернулся к экрану. Картинка замерла, и его взгляд сразу же привлекла цепочка на шее Лизбет Грейсон. На ней была открытая рубашка поверх простой белой майки с надписью “ХРУСТ”. Но кулон, который был хорошо виден в нижней части цепочки, не был бриллиантом. Там была единственная жемчужина.
     Босх указал на экран.
     — Видите жемчужину?
     — Да, она всегда так одевалась.
     — Всегда?
     — Да, она принадлежала ее бабушке. Лизбет верила, что это приносит ей удачу. Однажды в классе мы сделали несколько биографических набросков. Тогда она нам все рассказала. В наших классах у всех есть альтер эго с альтернативными именами. Ее звали Перл[9]. Если я обращался к ней по имени Перл, она отвечала как альтер эго. Вы понимаете?
     — Пожалуй. У вас есть записи, где она изображена как Перл?
     — Думаю, да. Я могу посмотреть.
     — Не знаю, важно это или нет. Я дам вам знать. Вы когда-нибудь видели, чтобы Лизбет носила кулон с бриллиантом?
     Палович на мгновение задумалась, а потом покачала головой.
     — Нет, никогда.
     Босх кивнул и поблагодарил ее за потраченное время. Он спросил, можно ли ему взять снимок, и она разрешила. У двери в студию Палович остановила его вопросом.
     — Вы же не думаете, что она сделала это сама, детектив Босх?
     Босх долго смотрел на нее, прежде чем ответить. Он знал, что должен держать свои предположения и теории при себе. Но он понимал, что ей нужен ответ.
     — Нет, не думаю.
     Она покачала головой. Альтернативу самоубийству было как-то страшнее представить.
     — Кто мог это сделать? — спросила она. — Кто мог это сделать?
     — Не знаю, — сказал он. — Но собираюсь выяснить.
     
     В кабинете криминалистики Босх сидел с офицером по имени Кизмин Райдер. Он уже работал с ней раньше и знал, что она едва ли не быстрее всех других полицейских умеет работать на компьютере. Она успешно продвигалась по карьерной лестнице, и он знал, что ее быстро направят в администрацию. Но в последний раз, когда они работали вместе, Кизмин призналась, что хочет стать детективом.
     — Я ищу самоубийц за последние пять лет, — сказал Босх. — Молодые женщины.
     — Их будет много.
     Она поработала с клавиатурой и вошла в базу данных департамента. Не прошло и минуты, как у нее был список.
     — Восемьдесят девять самоубийств женщин в возрасте от двадцати до тридцати.
     Босх кивнул, пытаясь придумать, как сузить круг поисков.
     — Информация систематизирована? — спросил он.
     — Да. Что вы ищете?
     — Таблетки.
     — Это будет передозировка.
     Она набрала что-то и через несколько секунд получила ответ.
     — Пятьдесят шесть.
     — А как насчет профессии? Нужно искать только актрис.
     — Ну это просто: сфера развлечений.
     Она напечатала и получила ответ прежде, чем Босх сделал следующий вдох.
     — Двадцать шесть.
     — Белые женщины?
     Она печатала.
     — Двадцать три.
     Босх кивнул. Он не мог придумать ничего, чтобы еще сузить круг подозреваемых до случаев, подобных фальшивому самоубийству Лизбет Грейсон.
     — Вы можете распечатать для меня имена и номера дел?
     — Без проблем.
     Через тридцать секунд Босх получил список и был готов спуститься в архив, чтобы забрать документы.
     — Вам нужна помощь, Гарри? — спросила Райдер.
     — Вы хотите заняться какой-нибудь детективной работой?
     Она улыбнулась.
     — Я бы не возражала, — сказала она. — А то бывает скучно целыми днями смотреть на компьютер.
     Босх взглянул на часы. Время близилось к обеду.
     — Вот что я вам скажу. Я возьму эти двадцать три папки, а потом встретимся в кафетерии за ланчем. Тогда мы сможем их просмотреть. Возможно, мне понадобится помощь, потому что мой партнер считает мою идею вздорной. Эдгар сейчас корпит над накопившимися делами и теряет терпение, пока я занимаюсь, по его мнению, ерундой.
     Она сдержала улыбку.
     — Я займу столик, увидимся там.
     Босх открыл портфель и достал папку с делом Грейсон.
     — Начните с этого.
     В кафетерии Босх положил стопку папок на стол, который заняла Райдер. У нее на тарелке лежала половина сэндвича с тунцом, и она просматривала последние документы из досье Грейсон.
     — Вы уверены, что справитесь? — спросил он.
     — Нет проблем. Что мы ищем?
     — Пока не знаю. Но если вы прочли дело, то знаете, что в нем есть несоответствия. Предсмертная записка была подложной, а драгоценности пропали. Серебряная цепочка с жемчужиной.
     Райдер нахмурилась.
     — А как насчет вскрытия?
     — Было вчера. Мы ждем результатов токсикологии.
     — Ее изнасиловали?
     — Никаких ссадин. ДНК не нашли.
     — Как вы думаете, что случилось, Гарри?
     — Думаю, кто-то накачал ее наркотиками и добился своего, когда она не могла сопротивляться. А потом он устроил ей передозировку. А теперь спросите, что я могу доказать.
     — Что вы можете доказать?
     — Ничего. Вот почему я вытащил эти папки.
     — Что вы ищете?
     — Иногда ты не знаешь, что ищешь, пока не найдешь, — объяснил он. — Но я убежден, что убийство Лизбет Грейсон было тщательно спланировано, так что это был не первый эпизод.
     — Парень убивал раньше.
     Райдер кивнул на стопку тонких папок.
     — Именно об этом я и думаю, — сказал Босх. — Поэтому ищу что-нибудь общее между ней и другими самоубийцами.
     Райдер нахмурилась.
     — И мы узнаем это, когда увидим, — сказала она.
     — Надеюсь.
     
     Они принялись за работу. Босх разделил стопку на две части, и они оба начали просматривать папки. Когда один из них заканчивал с папкой, то откладывал ее в сторону, чтобы другой мог прочитать. Таким образом, каждый из них просматривал каждую папку. Поскольку это были случаи самоубийств, папки были тонкими и заполнены в основном отчетами о вскрытиях и токсикологических исследованиях. Все они содержали фотографии трупа и снимок жертвы при жизни.
     Голливуд всегда притягивал к себе немало молодых женщин, которые приходят со своими надеждами и мечтами. С тех пор как актриса Пег Энтуисл отказалась от своих мечтаний и спрыгнула с первой буквы голливудского символа, многие последовали ее примеру — но менее привлекательными способами. Это темная тайна индустрии. Кинобизнес перемалывает в порошок множество судеб. А пыль сдувает.
     Папки содержали трагически похожие истории. Молодые женщины, чья жизнь рухнула, когда они не получили роль и поняли, что никогда не получат ее. Молодыми женщинами пользовались все, кто мог. В основном мужчины, но не всегда. Молодые женщины, которые были явно на пределе еще до того, как попали в Голливуд, которые прилетели, как мотыльки на пламя, стремясь заполнить пустоту внутри долгожданной славой и богатством.
     Но были также папки, которые содержали только вопросы. Самоубийства успешных женщин, у которых были все основания надеяться на отличную карьеру. Некоторые оставляли записки в одну или две строчки, но Босх не мог сказать, были ли это настоящие предсмертные записки либо, возможно, строки из прослушиваний или ролей, которые они играли.
     Босх изучил фотографии, многие из которых были профессиональными, а также списки различных курсов. Он не нашел ничего общего с Лизбет Грейсон, кроме того, что все женщины были молоды и полны надежд. Не было ни общей актерской школы, ни общего агента. Никакой демонстрационной игры или работы в качестве статиста в одном и том же фильме. Босх не видел связи и начал думать, что, возможно, Джерри Эдгар был прав. Он гнался за чем-то, чего не было.
     Он был на предпоследней папке, когда Райдер заговорила.
     — Гарри, вы что-нибудь нашли?
     — Нет, пока нет. И у меня заканчиваются папки.
     — Что ты будете делать?
     — Я должен решить, отступиться или продолжать. Если я продолжу, мне придется поработать внеурочно. В отделе убийств это называется хобби. Ты работаешь, когда у тебя есть время. Следующий шаг — провести оперативное расследование — пойти и поговорить с людьми, которые знали этих женщин, проверить их квартиры, посмотреть, нет ли у кого-нибудь их вещей. Я могу сказать вам прямо сейчас, что мой лейтенант не позволит мне сделать это в рабочее время.
     — А кто лейтенант в Голливуде? Паундс?
     — Да. Паундс. Он не привык мыслить широко.
     Райдер улыбнулась и кивнула.
     — Послушайте, мне жаль, что я впустую потратил ваш обеденный перерыв, — сказал Босх.
     — Вовсе нет, — сказала она. — Кроме того, я еще не закончила.
     Она взяла пять оставшихся папок, которые ей нужно было просмотреть. Он улыбнулся и кивнул. Ему нравилась ее уверенность. Они замолчали и погрузились в чтение.
     
     Через десять минут Босх закончил с документами и не нашел ничего, что могло бы продвинуть дело. Он спросил Райдер, не хочет ли она чашечку кофе, но та отказалась. Он встал, чтобы налить себе чашку. В кафетерии становилось все тише и тише после обеденного перерыва. Когда он вернулся к их столику, Райдер уже стояла. Босх подумал, что она закончила и собирается уходить. Но она стояла, потому что была взволнована.
     — Кажется, я что-то нашла, — сказала она.
     Босх поставил чашку на стол и посмотрел на то, что она отобрала. В руках Райдер держала две фотографии. Это были две разные женщины.
     — Первая — это из дела прошлого года, — сказал Кизмин. — Ее звали Нэнси Кроу. Жила на Кестер-авеню в Шерман-Оукс. Другая — Марси Конлон. Умерла пять месяцев назад. Тоже передозировка. Жила в Уитли-Хайтс.
     — Так.
     Босх посмотрел на снимки. Женщины выглядели совершенно по-разному. У Кроу были короткие темные волосы и бледная белая кожа. Конлон была загорелой блондинкой. Просто взглянув на фотографии, Босх догадался бы, что Кроу — серьезная актриса, а Конлон — нет. Он знал, что это слишком широкое обобщение, поэтому не стал бы говорить об этом вслух.
     — Смотрите, — сказал Райдер.
     Она положила фотографии на стол рядом.
     Босх сразу же увидел то, что было очевидно, а он не заметил из-за объема информации. На фотографии Кроу позировала, выглядывая из-за угла кирпичной стены. Босх догадался, что она должна выглядеть загадочно, фотография показывала глубину характера и, возможно, компенсировала то, что она не была сногсшибательной красавицей. На фотографии Конлон женщина стояла, прислонившись спиной к кирпичной стене. Ее поза должна была быть соблазнительной, даже сексуально интригующей, и она противопоставляла мягкую красоту ее черт твердой кирпичной стене.
     — Кирпичная стена, — сказал Босх.
     Райдер указала пальцем на кирпичи на каждой фотографии, которые были одинаковыми. Они были либо сколоты, либо потерты каким-то образом, что делало их уникальными. Было ясно, что обе актрисы позировали у одной и той же кирпичной стены.
     — А теперь посмотрите, — сказала она.
     Кизмин перевернула фотографии, и на каждой стояло имя фотографа. Имена были разные, но за каждым именем было указано место. “Студия Голливуд и Вайн”.
     — Значит, в одной студии работают разные фотографы, — сказал Босх.
     Он размышлял вслух, пытаясь перейти к следующему шагу.
     — Вы просмотрели другие папки, где-то есть такие снимки? — спросил он.
     — Нет, я только что обнаружила эту связь.
     — Хорошая работа.
     Босх быстро вернулся к стопке папок, и вскоре они уже вытаскивали похожие фотографии из папок.
     — Каждой актрисе в городе нужны снимки, — сказала Райдер. — Это как смерть и налоги. Вы идете по Голливудскому бульвару, и на каждом фонарном столбе висят рекламные фотографии.
     Через пять минут у них было шесть фотографий мертвых актрис с фотографиями, сделанными шестью разными фотографами, но все в той же “Студии Голливуд и Вайн”. Фотография Лизбет Грейсон — снимок, который Босх позаимствовал у преподавателя по актерскому мастерству, — была одной из шести.
     Босх разложил шесть снимков рядом и уставился на них.
     — Может, это просто совпадение? — спросила Райдер. — Может быть, “Студия Голливуд и Вайн” — это место, которым пользуются все фотографы?
     — Может быть, — сказал Босх, продолжая разглядывать фотографии.
     — Я думаю, мы могли бы проверить, что…
     — Подождите минутку, — взволнованно сказал Босх.
     Он взял одну из фотографий и внимательно посмотрел на нее. Это был снимок актрисы по имени Марни Фокс. Предположительно, она покончила с собой от передозировки шесть недель назад. Он кивнул и положил ее обратно. Затем он перешел к делу Грейсон.
     — Что? — спросила Райдер.
     Он вытащил из папки одну из фотографий умершей Лизбет Грейсон и положил ее рядом со снимком Марни Фокс. Теперь настала очередь Босха.
     — Вы это видите? — спросил он.
     Райдер подошла поближе, чтобы получше рассмотреть фотографии. Она быстро поняла.
     — Кулон. Они обе носят один и тот же кулон.
     — А что, если это не дубликаты? — спросил Босх. — А что, если они носят один и тот же кулон? Бриллиантовый кулон, который убийца забирает у одной жертвы, а затем надевает на следующую. И от этой жертвы он берет ее жемчужный кулон и надевает его…
     — На следующую жертву, — закончила Райдер.
     Босх начал складывать папки обратно в стопку.
     — Что дальше? — спросила Райдер. — “Студия Голливуд и Вайн”?
     — Вы все правильно поняли.
     — Я пойду с вами.
     Босх посмотрел на нее.
     — Вы уверены? Вам нужно получить разрешение?
     — Я назову это долгим обедом.
     По дороге Райдер составила список фотографов и протянула его Босху. Добравшись до Голливуда, они припарковались на стоянке у театра Генри Фонда, и Босх нашел телефон-автомат, чтобы позвонить Джерри Эдгару. Гарри ввел его в курс дела, и его напарник, казалось, обиделся, что он работает с аналитиком, но Босх напомнил Эдгару, что тот считал это дело ерундой. Смущенный Эдгар сказал, что встретится с ними в “Студии Голливуд и Вайн”.
     
     Фотостудия располагалась на третьем этаже старого офисного здания на северо-восточном углу Голливуд-стрит и Вайн-стрит. Здание было обновлено в последние годы, каждый этаж был перестроен и превращен в модные лофты. Большинство организаций в справочнике в вестибюле здания были продюсерскими компаниями, офисами агентов по поиску талантов и другими предприятиями с периферии Голливуда. Босх полагал, что обладание адресом, столь же пропитанным мифами, как Голливуд и Вайн, было для них бонусом.
     Они десять минут ждали Эдгара в вестибюле, а потом Босх разозлился. Голливудский отдел находился менее чем в пяти минутах езды. Он нажал на кнопку и сказал Райдер, что они больше не будут ждать. По дороге они обдумывали, как им вести себя во время визита в фотостудию. Они вышли из лифта и подошли к стойке, где молодой человек, опустив голову, читал сценарий. Он дошел до конца страницы, прежде чем посмотреть на них.
     Босх окликнул его и спросил, как его зовут. Юноша сказал: “Луис Рейнеке” и произнес фамилию по буквам. Босх попросил разрешения встретиться с фотографом по имени Стивен Джепсон, и Рейнеке ответил, что Джепсона нет на месте. Босх перечислил всех шесть фотографов из списка. По словам Рейнеке, никого из них не было, и ни с кем нельзя было связаться. Он все больше нервничал.
     — Значит, ни одного из этих фотографов здесь нет, и у вас их контактов, — сказал Босх.
     — Мы сдаем помещение по часам, — сказала Рейнеке. — Фотографы приходят, платят за час или сколько хотят, а потом уходят. Нет никакой необходимости в телефонах. Вы что, из отдела внутренних расследований?
     Босха начинало раздражать, что они топчутся на месте.
     — Мы из отдела по расследованию убийств, — сказал он. — А где управляющий студией?
     — Его здесь нет. Я один.
     — Хорошо, когда в последний раз кто-нибудь из этих шестерых был здесь?
     — Я должен проверить.
     Луис Рейнеке подошел к стойке и выдвинул ящик. Из него он достал большую бухгалтерскую книгу и открыл список арендуемых студийных помещений с указанием даты, времени и имени фотографа. Рейнеке провел пальцем по колонкам и, наконец, остановился.
     — Он был здесь в прошлую пятницу, — сказал он. — Фотографировал в течение часа.
     — Он? Кто?
     Рейнеке снова посмотрел на книгу.
     — Стивен Джепсон.
     Что-то в рассказе Рейнеке было странным, но Гарри никак не мог понять, что именно.
     — И как это было? — спросил Босх. — Он просто пришел и сказал, что ему нужно место для съемки?
     — Да. Или он мог сначала позвонить, чтобы убедиться, что мы не заняты. Иногда такое случается.
     — Он звонил?
     — Я не помню.
     — Мы можем вернуться и посмотреть на студию?
     — Конечно. Сейчас никого нет. У меня есть заявки на три часа, а потом на четыре.
     Они обошли стойку и через дверь вышли на чердак. Там было три разные фотозоны со световыми подставками и выдвижными фонами. Стояло несколько предметов мебели, которые можно было использовать в качестве реквизита. По потолку тянулись провода, а черные занавески позволяли разделить разные фотозоны для уединения. Босх видел кирпичную стену с фотографий, тянущуюся вдоль всего помещения. Он догадался, что в пятницу Стивен Джепсон фотографировал Лизбет Грейсон.
     Босх уставился в стену, когда понял, что-то его зацепило в разговоре с Рейнеке. Он повернулся и посмотрел на молодого человека.
     — Почему вы спросили, не из отдела ли мы внутренних расследований?
     Рейнеке выпятил нижнюю губу и покачал головой, глядя на дверь, а затем снова на стойку.
     — Неужели? Я не знаю. Наверное, мне просто было интересно.
     — С чего вы решили, что к вам придут из отдела внутренних расследований?
     Рейнеке даже не взглянул на него. Классический поступок лжеца.
     — Я не знаю. Я просто предположил.
     — Нет, Луис, вы просто солгали. Почему вы спросили об ОВР?
     — Послушайте, я просто дурачился.
     — Позвоните управляющему, Луис. Скажите, что ему лучше приехать к трем часам, потому что вы поедете с нами в участок. Мы посидим с вами немного в комнате, а когда вы закончите дурачиться и захотите рассказать нам правду, тогда и поговорим.
     — Я не могу сейчас ехать в участок!
     Босх шагнул к нему.
     — Собирайтесь.
     — Ладно, ладно, я скажу. Я все равно ничего не должен этому парню.
     Рейнеке больше не колебался.
     — Ребята, о которых вы спрашивали. Они все — один человек. Он из полиции.
     — Полицейский? — спросил Босх.
     — Думаю, да. Он говорит, что да. Он фотографирует для полиции. Места преступлений.
     — Это он вам сказал?
     — Да, так он мне сказал. Он сказал, что именно поэтому использует разные имена, когда приходит. Потому что это вроде как подработка, а это запрещено. Когда вы пришли и спросили обо всех этих именах, я подумал, что вы из Отдела внутренних расследований, и вы его раскусили.
     Босх посмотрел на Райдер, потом снова на Рейнеке.
     — Луис, позвоните управляющему. Вы все равно должны проехать в участок, чтобы посмотреть фотографии.
     — Да ладно вам! Я рассказал все, что знаю. Я даже не знаю его настоящего имени.
     — Пойдем.
     Босх взял его за руку и повел к двери, ведущей к стойке. Когда они приблизились, в студию вошел Эдгар.
     — Как раз вовремя, — сказал Босх.
     — Где место преступления? — спросил Эдгар.
     — Места преступления нет, — сказал Босх. — Мы везем Луиса в участок, чтобы он посмотрел фотографии.
     — Это странно.
     — Что?
     — Я только что прошел мимо Марка Барона, выходящего из лифта. Он торопился. Я подумал, что он собирается взять свой фотоаппарат.
     
     Они нашли полицейского фотографа Марка Барона в его квартире в Западном Голливуде. Дверь была не заперта и приоткрыта на два дюйма. Босх окликнул его и вошел. С ним были Эдгар и Райдер.
     Подслушав, как Рейнеке рассказывал Босху и Эдгару о полицейском фотографе, который под вымышленными именами делал снимки молодых женщин, Барон помчался домой, прошел в спальню и достал пистолет, который хранил в коробке из-под обуви под кроватью. Он сел на край кровати, приставил дуло к мясистому подбородку, нажал на курок и снес себе голову.
     Босх недолго смотрел на тело мертвого фотографа. И перевел взгляд на стены спальни. Три из четырех были от пола до потолка увешаны коллажами фотографий с места преступления. На всех были изображены мертвые женщины. Рядом с каждой такой фотографией была фотография живой женщины. Та же женщина, живая и позирующая ему.
     — О Боже, — пробормотала Райдер. — Как долго он этим занимался?
     Босх оглядел комнату и все фотографии. Он не хотел гадать.
     — Я лучше доложу об этом капитану, — сказал Эдгар.
     Он вышел из комнаты. Босх продолжал смотреть. Наконец, он нашел на стене фотографию смеющейся Лизбет Грейсон. Рядом на стене висела фотография, на которой она лежала мертвой на кровати.
     Босх гадал, какую из фотографий Барон ценил больше. С живой или мертвой девушкой?
     — Я лучше позвоню в свой офис и скажу, где нахожусь, — сказала Райдер.
     Босх одобрительно кивнул. Она вышла из комнаты, где остался только Босх.
     — Вы все еще хотите стать детективом? — спросил он в пустоту.

     Информационный блок | +

     Формат: Рассказ
     Первая публикация на языке оригинала: “Hollywood and Crime: Original Stories Set During the History of Hollywood”, антология (ред.) Р. Дж. Рэндизи, Pegasus Books, 1 марта 2007 г.
     Перевод: А. Брусов.
     Размещение на форуме: 25 июля 2023 г.

• ×

Подробная информация во вкладках

ПРИМЕЧАНИЯ

• ↑ [1]. Город в штате Калифорния. Административный центр округа Ориндж.

• ↑ [2]. Паркер-центр — снесенная штаб-квартира полицейского управления Лос-Анджелеса с 1955 по октябрь 2009 года.

• ↑ [3]. “Los Angeles Times”, или сокращенно LA Times (ЛА Таймс), — одна из популярных и авторитетных национальных газет в США, известная своей консервативной редакционной политикой.

• ↑ [4]. Сайт электронных объявлений, пользующийся большой популярностью у американцев.

• ↑ [5]. Father's Day (также День отцов) — ежегодный праздник в честь отцов, отмечаемый во многих странах. В США впервые праздновался 19 июня 1910 года.

• ↑ [6]. Seinfeld— американский телесериал в жанре комедии положений, транслировавшийся по NBC с 5 июля 1989 года по 14 мая 1998 года.

• ↑ [7]. Обезболивающий препарат, полусинтетический опиоид, получаемый из тебаина. Разработан в 1916 году в Германии.

• ↑ [8]. People — Американский еженедельный журнал о знаменитостях, издаётся Time Inc.

• ↑ [9]. Pearl — жемчужина.

[Доктор Фелл]

   И еще один рассказ. Босх (а вернее Коннелли) в своем репертуаре.