Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
1st ed: “The Evening Standard”, 8 Aug 1955 Series: Gervase Fen Переведено по изданию: “Fen Country”, by Penguin, January 1979 Перевод: Николай Баженов Редактор: Ольга Белозовская © “Клуб Любителей Детектива”, 7 апреля 2021 г. |  |
! |
Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями. Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации. ВНИМАНИЕ! В ТОПИКЕ ПРИСУТСТВУЮТ СПОЙЛЕРЫ. ЧИТАТЬ ОБСУЖДЕНИЯ ТОЛЬКО ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ САМОГО РАССКАЗА. |
- Библиография | +
В лондонских клубах в ранние часы обычно очень не слишком много посетителей, поэтому, когда сэр Джеральд Маккормас вошел в главную курительную комнату Объединенного университета вскоре после 8:30 в то душное июньское утро, там находился только Джервейс Фен. Двое мужчин были знакомы лишь слегка, и Фен удивился, когда известный миллионер и коллекционер произведений искусства подошел и сел рядом с ним.
Как выяснилось, сэру Джеральду требовалась помощь. Но помочь должен был кто-то, кого он знает, пояснил он, но, с другой стороны, это не должен быть кто-то, кого он слишком хорошо знает, поскольку иначе трудно будет добиться беспристрастности.
— Видите ли, сэр, — пояснил сэр Джеральд, в конце концов переходя к сути, — дело вот в чем: я опасаюсь, что жених моей дочери… возможно… кое-что украл у меня.
И затем он выложил всё.
Джейн Маккормас оказалась помолвлена с еще неоперившимся адвокатом по имени Брайан Эйнсворт: достаточно неплохим парнем, хотя, возможно, он и не был хорошей партией для Джейн, и сам Джеральд предпочел бы кого-нибудь получше… Так или иначе, в течение последних нескольких дней этот молодой человек останавливался в доме Маккормаса на Лоундес-Сквер.
Вчера днем он водил Джейн на коктейльную вечеринку, с которой они вернулись, как раз чтобы успеть переодеться к обеду. И хотя сэру Джеральду очень не хотелось об этом говорить, Эйнсворт явно выпил лишнего.
Когда сэр Джеральд мягко попенял, увидев, как молодой человек в четвертый раз приложился к графину с бренди, вспыхнула ссора, кульминацией которой стало то, что Эйнсворт сорвался и стремительно выбежал из дома в ночь.
К несчастью, однако, он тут же наткнулся на констебля, осуществлявшего патрулирование, и в гневе неблагоразумно попытался оттолкнуть полицейского, после чего констебль арестовал его за пьянство и нарушение общественного порядка.
— В результате всю прошлую ночь он провел в камере, — поведал сэр Джеральд, — и этим утром должен предстать перед судьей. В принципе, это не имеет значения — важно то, что, когда я вернулся домой после всего этого шума, то обнаружил, что маленький, но ценный рисунок Леонардо, “Голова мужчины”, исчез из папки в моем кабинете.
Теперь вот что. Первое. В последний раз я видел этот рисунок вскоре после ланча, а затем было лишь два момента, когда кабинет не был (а) надежно заперт или (б) в нем не было меня.
Первое произошло среди дня, когда я дал Джейн ключ, чтобы она могла взять книгу, которую хотела, и, если вы думаете, что она могла потом не запереть дверь, сразу выбросьте это из головы, потому что как раз сразу после этого я вошел в кабинет и расположился там еще до того, как Джейн ушла. Я говорил с ней, и она совершенно уверена, что никто, кроме нее, не мог войти в комнату в течение тех минут, пока ключ был у нее.
Это приводит нас ко второму случаю. Кабинет — самая уютная комната в доме, где приятно посидеть, поэтому после обеда мы с гостями пили там кофе. И вышло так, что в течение приблизительно одной минуты молодой Эйнсворт оставался наедине с этой папкой: понимаете, Джейн кому-то звонила из холла и вызвала меня, чтобы задать какой-то вопрос о наших планах на следующие несколько дней, но я, конечно, тогда не мог и подумать…
Будь все проклято! — воскликнул несчастный сэр Джеральд. — Я имею в виду, я просто не могу поверить, что Джейн может быть воровкой: девочка прекрасно знает, что я с удовольствием дам ей любую сумму, если она захочет, и не задам никаких вопросов, — если на то пошло, я отдал бы ей и рисунок.
И смею утверждать вот что: если Эйнсворту не удалось выбросить рисунок, когда вокруг него были полицейские и было просто опасно пытаться, рисунок все еще будет при нем, когда его сегодня выпустят… Да, да, знаю, они заставляют выворачивать карманы, прежде чем запихнуть людей в камеры. Но не более того, — по крайней мере с человеком класса Эйнсворта, обвиняемого в том, что просто выпил лишнего. Поэтому я просто хочу попытаться перехватить Эйнсворта, как только он выйдет, отвезти его в один из моих ближайших офисов и попросить, чтобы он позволил себя обыскать.
Фен удивленно посмотрел на него:
— Едва ли Эйнсворту понравится это предложение.
— Нет, конечно, не понравится. — От неловкости сэр Джеральд просто извивался на стуле. — Но поймите и меня: мне абсолютно плевать на этот несчастный рисунок — чтобы замять скандал, я смирюсь, пусть берет и идет на все четыре стороны. Но если он действительно вор, мне важно продемонстрировать это Джейн, прежде чем она тайно сбежит с ним или сделает еще какую-нибудь глупость.
И я просто скажу ему, что, если он не согласится на эту… эту действительно неприятную процедуру, я отдам его в руки полиции, и пусть действуют официально.
— Гм, — задумался Фен. — Похоже, вы твердо уверены, что против него имеются неопровержимые доказательства.
— Джейн настаивает, что я ошибаюсь, — сказал сэр Джеральд. — Насчет того, что не выходил из кабинета, не заперев, я имею в виду. Кроме того, возможно, она подозревает… ладно, неважно… Но важно то, что, хотя ей ужасно не нравится мой план, она согласилась с ним. И вопрос теперь звучит так: готовы ли вы пойти со мной, чтобы свидетельствовать, что все будет по-честному?
Фен рассмотрел перспективу, и она ему не очень понравилась. В то же самое время в ситуации таились возможности, которые сэр Джеральд или не понял, или не счел целесообразным рассматривать, и в этом последнем случае Фен просто обязан пойти…
Судебные процедуры — обвинение, свидетельства, ожидаемый штраф — все прошло гладко. Появившись из зала суда, Эйнсворт увидел небольшую группу из трех человек, ожидающих его в коридоре снаружи. Стоя перед ними в странно выглядящем здесь смокинге, он молча выслушал, как сэр Джеральд обрисовал в общих чертах ситуацию и внес свое предложение. Затем Эйнсворт повернулся к Джейн.
— Ты хочешь, чтобы я подчинился? — спросил он.
Темно-рыжие волосы Джейн Маккормас блестели в слабом солнечном свете, когда она подняла голову и пристально посмотрела на него.
— Нет, дорогой, — выдохнула она. — Нет, дорогой, нет. Не позволяй себя обманывать. Пусть он идет в полицию. Тебе нечего бояться.
— Нет? — Эйнсворт поднял брови. — Даже скандала? Мне жаль, дорогая, но боюсь, что, если я собираюсь стать адвокатом, я просто вынужден выбрать эту позорную альтернативу…
Он резко обернулся к мужчинам.
— Давайте покончим с этим поскорее! — сказал он.
Именно Фен нашел рисунок. Гвозди, удерживающие стельку левой туфли Эйнсворта, явно кто-то вытащил, вложил туда сложенную бумагу и вновь накрыл стелькой.
— Ну, вот и все, — тяжело вздохнул сэр Джеральд. Он вошел в соседнюю комнату, чтобы забрать Джейн. Фен, однако, остался с Эйнсвортом и после небольшой паузы спросил:
— Эйнсворт, когда именно вы спрятали рисунок в туфлю?
Молодой человек бросил на него быстрый взгляд, и Фен с интересом отметил, что он явно заколебался с ответом.
— Если хотите знать, — ответил он, — рисунок сначала был у меня под рубашкой, а затем я засунул его в туфлю ночью в камере. Еще вопросы?
Фен задумался.
— Да. Думаю, два. И вот первый. Действительно ли Джейн Маккормас так любит своего отца? Что скажете?
Эйнсворт на мгновение удивился.
— Ну, не скажу, что уж очень, нет, — сказал он. — Но…
— Спасибо. И второе, что мне хочется знать: была ли у вас еще возможность, кроме… кроме времени в камере, когда рисунок можно было спрятать в туфлю? — Фен ждал. — Итак? Была?
После затянувшейся паузы:
— Нет, — бесстрастно произнес Эйнсворт. — Нет. Фактически не было.
— Вы же понимаете, что я могу проверить ваше заявление?
Внезапно Эйнсворт улыбнулся и изменившимся тоном произнес:
— Ладно, действуйте. — Видно было, что с души у него свалился камень. — Идите и проверяйте. Только… только не слишком кричите о результате, хорошо? Я имею в виду, если бы мы могли просто обсудить это…
— Так и сделаем, — заверил его Фен. После этого он вышел, покинул здание и поехал на такси в Нью-Скотланд-Ярд, где через добрых сотрудников своего друга детектива-инспектора Хамблби смог убедиться в том, что уже и так подозревал: фактически у Эйнсворта не было другой возможности спрятать рисунок в туфлю…
— Все-таки вы осел, — сообщил он Эйнсворту тем вечером в баре, где они договорились встретиться. — Галантный осел, конечно, но все-таки осел.
— Галантный? — Эйнсворт покачал головой. — Едва ли. Дело в том, что, хотя я никогда особо не восхищался стариком, я все-таки уважаю его за то, как он любит дочь, и его могло сильно потрясти, если бы он узнал, что она сделала… Но вы же не сказали ему, не так ли?
— Это не мое дело, — заверил его Фен. — Как я понимаю, вы хотите, чтобы сэр Джеральд продолжал считать вас виновным? Не вижу не малейшей причины, почему.
— И все-таки такая причина есть. — Эйнсворт говорил очень тихо. — Я встречаюсь с другой девушкой, понимаете, хотя все еще помолвлен с Джейн. Некрасиво… и я перед ней виноват. Конечно, я собирался разорвать помолвку, но когда Джейн в конечном счете узнала о другой девушке, полетели искры! В этих обстоятельствах простой разрыв со мной, должно быть, показался ей совершенно недостаточным наказанием. Итак, она разработала небольшой хитрый план, чтобы уничтожить меня профессионально, ославив вором…
— Но как вы узнали, что это девушка строит козни, а не ее отец?
— О, понимаете, именно ее, а не его я увидел выходящей из моей спальни вчера днем с одним из тех небольших инструментов, которыми пользуются, чтобы вытащить гвоздь. Она не знала, что я видел ее, и, естественно, сам я в то время ничего такого не подумал. Лишь увидев рисунок в ботинке, я сложил два и два и выбрал “самопожертвование”. — Эйнсворт усмехнулся: — Благодарение богу, что вы это поняли… Между прочим, почему они забирают обувь, когда запирают вас в камере?
— На самом деле только ради шнурков, — объяснил Фен, — так как предполагается, что если оставить вам шнурки, вы можете испортить весь праздник, повесившись ночью. Ваша ложь в ответе на мой вопрос была неизбежной, конечно, ввиду того факта, что не было никакого другого времени, когда вы в принципе могли засунуть рисунок в туфлю, хотя я предполагал, что вы просто откажетесь отвечать.
— Нет, я не решился. У вас, очевидно, было что-то на уме, и я боялся, что упрямое молчание в ответ на такой тривиальный вопрос сделает вас еще более подозрительным.
Эйнсворт вздохнул.
— Ну хорошо, я свалял дурака, но теперь все кончено. План Джейн мог удаться, если бы мне не пришло в голову попытаться ударить того полицейского…
Фен улыбнулся.
— Да. Можете благодарить свою счастливую звезду, что сэр Джеральд Маккормас был тем вечером не единственным человеком в Лоундес-Сквер, кто потерял голову.
Как выяснилось, сэру Джеральду требовалась помощь. Но помочь должен был кто-то, кого он знает, пояснил он, но, с другой стороны, это не должен быть кто-то, кого он слишком хорошо знает, поскольку иначе трудно будет добиться беспристрастности.
— Видите ли, сэр, — пояснил сэр Джеральд, в конце концов переходя к сути, — дело вот в чем: я опасаюсь, что жених моей дочери… возможно… кое-что украл у меня.
И затем он выложил всё.
Джейн Маккормас оказалась помолвлена с еще неоперившимся адвокатом по имени Брайан Эйнсворт: достаточно неплохим парнем, хотя, возможно, он и не был хорошей партией для Джейн, и сам Джеральд предпочел бы кого-нибудь получше… Так или иначе, в течение последних нескольких дней этот молодой человек останавливался в доме Маккормаса на Лоундес-Сквер.
Вчера днем он водил Джейн на коктейльную вечеринку, с которой они вернулись, как раз чтобы успеть переодеться к обеду. И хотя сэру Джеральду очень не хотелось об этом говорить, Эйнсворт явно выпил лишнего.
Когда сэр Джеральд мягко попенял, увидев, как молодой человек в четвертый раз приложился к графину с бренди, вспыхнула ссора, кульминацией которой стало то, что Эйнсворт сорвался и стремительно выбежал из дома в ночь.
К несчастью, однако, он тут же наткнулся на констебля, осуществлявшего патрулирование, и в гневе неблагоразумно попытался оттолкнуть полицейского, после чего констебль арестовал его за пьянство и нарушение общественного порядка.
— В результате всю прошлую ночь он провел в камере, — поведал сэр Джеральд, — и этим утром должен предстать перед судьей. В принципе, это не имеет значения — важно то, что, когда я вернулся домой после всего этого шума, то обнаружил, что маленький, но ценный рисунок Леонардо, “Голова мужчины”, исчез из папки в моем кабинете.
Теперь вот что. Первое. В последний раз я видел этот рисунок вскоре после ланча, а затем было лишь два момента, когда кабинет не был (а) надежно заперт или (б) в нем не было меня.
Первое произошло среди дня, когда я дал Джейн ключ, чтобы она могла взять книгу, которую хотела, и, если вы думаете, что она могла потом не запереть дверь, сразу выбросьте это из головы, потому что как раз сразу после этого я вошел в кабинет и расположился там еще до того, как Джейн ушла. Я говорил с ней, и она совершенно уверена, что никто, кроме нее, не мог войти в комнату в течение тех минут, пока ключ был у нее.
Это приводит нас ко второму случаю. Кабинет — самая уютная комната в доме, где приятно посидеть, поэтому после обеда мы с гостями пили там кофе. И вышло так, что в течение приблизительно одной минуты молодой Эйнсворт оставался наедине с этой папкой: понимаете, Джейн кому-то звонила из холла и вызвала меня, чтобы задать какой-то вопрос о наших планах на следующие несколько дней, но я, конечно, тогда не мог и подумать…
Будь все проклято! — воскликнул несчастный сэр Джеральд. — Я имею в виду, я просто не могу поверить, что Джейн может быть воровкой: девочка прекрасно знает, что я с удовольствием дам ей любую сумму, если она захочет, и не задам никаких вопросов, — если на то пошло, я отдал бы ей и рисунок.
И смею утверждать вот что: если Эйнсворту не удалось выбросить рисунок, когда вокруг него были полицейские и было просто опасно пытаться, рисунок все еще будет при нем, когда его сегодня выпустят… Да, да, знаю, они заставляют выворачивать карманы, прежде чем запихнуть людей в камеры. Но не более того, — по крайней мере с человеком класса Эйнсворта, обвиняемого в том, что просто выпил лишнего. Поэтому я просто хочу попытаться перехватить Эйнсворта, как только он выйдет, отвезти его в один из моих ближайших офисов и попросить, чтобы он позволил себя обыскать.
Фен удивленно посмотрел на него:
— Едва ли Эйнсворту понравится это предложение.
— Нет, конечно, не понравится. — От неловкости сэр Джеральд просто извивался на стуле. — Но поймите и меня: мне абсолютно плевать на этот несчастный рисунок — чтобы замять скандал, я смирюсь, пусть берет и идет на все четыре стороны. Но если он действительно вор, мне важно продемонстрировать это Джейн, прежде чем она тайно сбежит с ним или сделает еще какую-нибудь глупость.
И я просто скажу ему, что, если он не согласится на эту… эту действительно неприятную процедуру, я отдам его в руки полиции, и пусть действуют официально.
— Гм, — задумался Фен. — Похоже, вы твердо уверены, что против него имеются неопровержимые доказательства.
— Джейн настаивает, что я ошибаюсь, — сказал сэр Джеральд. — Насчет того, что не выходил из кабинета, не заперев, я имею в виду. Кроме того, возможно, она подозревает… ладно, неважно… Но важно то, что, хотя ей ужасно не нравится мой план, она согласилась с ним. И вопрос теперь звучит так: готовы ли вы пойти со мной, чтобы свидетельствовать, что все будет по-честному?
Фен рассмотрел перспективу, и она ему не очень понравилась. В то же самое время в ситуации таились возможности, которые сэр Джеральд или не понял, или не счел целесообразным рассматривать, и в этом последнем случае Фен просто обязан пойти…
Судебные процедуры — обвинение, свидетельства, ожидаемый штраф — все прошло гладко. Появившись из зала суда, Эйнсворт увидел небольшую группу из трех человек, ожидающих его в коридоре снаружи. Стоя перед ними в странно выглядящем здесь смокинге, он молча выслушал, как сэр Джеральд обрисовал в общих чертах ситуацию и внес свое предложение. Затем Эйнсворт повернулся к Джейн.
— Ты хочешь, чтобы я подчинился? — спросил он.
Темно-рыжие волосы Джейн Маккормас блестели в слабом солнечном свете, когда она подняла голову и пристально посмотрела на него.
— Нет, дорогой, — выдохнула она. — Нет, дорогой, нет. Не позволяй себя обманывать. Пусть он идет в полицию. Тебе нечего бояться.
— Нет? — Эйнсворт поднял брови. — Даже скандала? Мне жаль, дорогая, но боюсь, что, если я собираюсь стать адвокатом, я просто вынужден выбрать эту позорную альтернативу…
Он резко обернулся к мужчинам.
— Давайте покончим с этим поскорее! — сказал он.
Именно Фен нашел рисунок. Гвозди, удерживающие стельку левой туфли Эйнсворта, явно кто-то вытащил, вложил туда сложенную бумагу и вновь накрыл стелькой.
— Ну, вот и все, — тяжело вздохнул сэр Джеральд. Он вошел в соседнюю комнату, чтобы забрать Джейн. Фен, однако, остался с Эйнсвортом и после небольшой паузы спросил:
— Эйнсворт, когда именно вы спрятали рисунок в туфлю?
Молодой человек бросил на него быстрый взгляд, и Фен с интересом отметил, что он явно заколебался с ответом.
— Если хотите знать, — ответил он, — рисунок сначала был у меня под рубашкой, а затем я засунул его в туфлю ночью в камере. Еще вопросы?
Фен задумался.
— Да. Думаю, два. И вот первый. Действительно ли Джейн Маккормас так любит своего отца? Что скажете?
Эйнсворт на мгновение удивился.
— Ну, не скажу, что уж очень, нет, — сказал он. — Но…
— Спасибо. И второе, что мне хочется знать: была ли у вас еще возможность, кроме… кроме времени в камере, когда рисунок можно было спрятать в туфлю? — Фен ждал. — Итак? Была?
После затянувшейся паузы:
— Нет, — бесстрастно произнес Эйнсворт. — Нет. Фактически не было.
— Вы же понимаете, что я могу проверить ваше заявление?
Внезапно Эйнсворт улыбнулся и изменившимся тоном произнес:
— Ладно, действуйте. — Видно было, что с души у него свалился камень. — Идите и проверяйте. Только… только не слишком кричите о результате, хорошо? Я имею в виду, если бы мы могли просто обсудить это…
— Так и сделаем, — заверил его Фен. После этого он вышел, покинул здание и поехал на такси в Нью-Скотланд-Ярд, где через добрых сотрудников своего друга детектива-инспектора Хамблби смог убедиться в том, что уже и так подозревал: фактически у Эйнсворта не было другой возможности спрятать рисунок в туфлю…
— Все-таки вы осел, — сообщил он Эйнсворту тем вечером в баре, где они договорились встретиться. — Галантный осел, конечно, но все-таки осел.
— Галантный? — Эйнсворт покачал головой. — Едва ли. Дело в том, что, хотя я никогда особо не восхищался стариком, я все-таки уважаю его за то, как он любит дочь, и его могло сильно потрясти, если бы он узнал, что она сделала… Но вы же не сказали ему, не так ли?
— Это не мое дело, — заверил его Фен. — Как я понимаю, вы хотите, чтобы сэр Джеральд продолжал считать вас виновным? Не вижу не малейшей причины, почему.
— И все-таки такая причина есть. — Эйнсворт говорил очень тихо. — Я встречаюсь с другой девушкой, понимаете, хотя все еще помолвлен с Джейн. Некрасиво… и я перед ней виноват. Конечно, я собирался разорвать помолвку, но когда Джейн в конечном счете узнала о другой девушке, полетели искры! В этих обстоятельствах простой разрыв со мной, должно быть, показался ей совершенно недостаточным наказанием. Итак, она разработала небольшой хитрый план, чтобы уничтожить меня профессионально, ославив вором…
— Но как вы узнали, что это девушка строит козни, а не ее отец?
— О, понимаете, именно ее, а не его я увидел выходящей из моей спальни вчера днем с одним из тех небольших инструментов, которыми пользуются, чтобы вытащить гвоздь. Она не знала, что я видел ее, и, естественно, сам я в то время ничего такого не подумал. Лишь увидев рисунок в ботинке, я сложил два и два и выбрал “самопожертвование”. — Эйнсворт усмехнулся: — Благодарение богу, что вы это поняли… Между прочим, почему они забирают обувь, когда запирают вас в камере?
— На самом деле только ради шнурков, — объяснил Фен, — так как предполагается, что если оставить вам шнурки, вы можете испортить весь праздник, повесившись ночью. Ваша ложь в ответе на мой вопрос была неизбежной, конечно, ввиду того факта, что не было никакого другого времени, когда вы в принципе могли засунуть рисунок в туфлю, хотя я предполагал, что вы просто откажетесь отвечать.
— Нет, я не решился. У вас, очевидно, было что-то на уме, и я боялся, что упрямое молчание в ответ на такой тривиальный вопрос сделает вас еще более подозрительным.
Эйнсворт вздохнул.
— Ну хорошо, я свалял дурака, но теперь все кончено. План Джейн мог удаться, если бы мне не пришло в голову попытаться ударить того полицейского…
Фен улыбнулся.
— Да. Можете благодарить свою счастливую звезду, что сэр Джеральд Маккормас был тем вечером не единственным человеком в Лоундес-Сквер, кто потерял голову.
