Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
ЭДМУНД КЛИРИХЬЮ БЕНТЛИ
ИДЕАЛЬНЫЙ УДАР
The Sweet Shot
© by E. C. Bentley, 1913 г.
First published: The Strand Magazine, Mar 1937
© Перевод выполнен специально для форума "КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ДЕТЕКТИВА"
Перевод: Валентин Макаров
Редактор: Ольга Белозовская
© 2020г. Клуб Любителей Детектива
ИДЕАЛЬНЫЙ УДАР
The Sweet Shot
© by E. C. Bentley, 1913 г.
First published: The Strand Magazine, Mar 1937
© Перевод выполнен специально для форума "КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ДЕТЕКТИВА"
Перевод: Валентин Макаров
Редактор: Ольга Белозовская
© 2020г. Клуб Любителей Детектива
! |
Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями. Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации. Внимание! В топике присутствуют спойлеры. Читать обсуждения только после прочтения самого рассказа. |
The Sweet Shot by E. C. Bentley [Philip Trent] (ss) The Strand Magazine, Mar 1937; Detection Medley U.K.: Hutchinson, 1939; Line-Up U.S.: Dodd, 1940; 101 Years' Entertainment: The Great Detective Stories 1841-1941 ed. by Ellery Queen, Little, Brown & Co, Boston, 1942; Sporting Detective Stories U.K.: Faber, 1946; Ellery Queen’s Mystery Magazine, Jul 1952; Ellery Queen’s Mystery Magazine (Australia), Nov 1952; Alfred Hitchcock’s Mystery Magazine, Mar 2003
— Нет, я в то время был за границей, — сказал Филип Трент. — Я приехал только на этой неделе, так что еще не видел английских газет и ничего не знаю о вашей тайне.
Капитан Ройден, невысокий худощавый смуглолицый человек, занимался деликатным делом: разбирал на части свой автоматический телефонный аппарат. Сейчас он прекратил свои труды и потянулся к банке с табаком. Большое окно его кабинета в Кемпшиллском клубном доме выходило на восемнадцатую лужайку
— Ну, если это можно назвать тайной, — откликнулся он, набивая трубку. — Некоторые так и утверждают, поскольку любят загадки. Например, Колин Хант, человек, у которого вы остановились. Другие, напротив, говорят, что случай имеет совершенно естественное объяснение. Об этом я могу рассказать вам не меньше, чем кто-либо, уж поверьте.
— Вы имеете в виду — как здешний секретарь?
— Не только поэтому. Я один из двух человек, которые находились в момент смерти, так сказать, по соседству с ней, — сказал капитан Ройден. Прихрамывая, он подошел к каминной полке и достал оттуда серебряную шкатулку с выгравированными на крышке гербом и девизами Корпуса королевских инженеров. — Попробуйте одну из этих сигарет, мистер Трент. Если вы хотите услышать эту историю, извольте. Полагаю, вы что-то слышали об Артуре Фрире?
— Почти ничего, — ответил Трент. — Знаю только, что он был не особенно популярным персонажем.
— Да, — сдержанно ответил капитан Ройден. — Вам говорили, что он приходился мне зятем?
Без четверти восемь он бывает на первой площадке
— И в обычное время?
— Почти. Он провел несколько минут в клубном доме, отчитывая стюарда за какой-то пустяк. И это был последний раз, когда его видели живым — достаточно близко, чтобы с ним можно было поговорить. Никто еще не сходил с первой площадки до девяти часов, когда я начал раунд с Браусоном — это наш местный падре; я позавтракал с ним в доме священника. Он прихрамывает на ту же ногу, что и я, поэтому мы часто играем вместе, когда он может приноровиться. Мы прошли лунку на первом грине и переходили на следующую площадку, как вдруг Браусон воскликнул: “Боже! Посмотрите туда. Что-то случилось”. Он указал на фэйрвей
Как я и предполагал, это был Фрир — мертвый, он так разметался на земле, как не мог бы разметаться ни один живой человек. Его одежда была разорвана в клочья и опалена так же, как и его волосы (он играл с непокрытой головой), лицо и руки. Сумка с клюшками лежала в нескольких ярдах от него, а брасси, которой он пользовался перед этим, валялась рядом.
Никаких ран мы не заметили, а я нередко видел вещи и похуже, но падре выглядел таким несчастным, что я попросил его вернуться в клубный дом и послать за доктором и полицией, пока сам буду охранять тело. Те не заставили себя долго ждать, и после того, как они выполнили свою работу, тело увезли на карете скорой помощи в неизвестном направлении. Пожалуй, это все, что я могу рассказать вам, мистер Трент, как непосредственный свидетель. Если вы остановились у Ханта, то наверняка слышали о дознании и обо всем остальном.
Трент покачал головой.
— Нет, — ответил он. — Колин только успел рассказать мне сегодня утром после завтрака, что Фрира убили на поле каким-то непонятным образом, как к нему кто-то пришел. Но поскольку я собирался подать заявку на двухнедельный ран
— Хорошо, — сказал капитан Ройден. — Во всяком случае, о дознании рассказать могу — мне пришлось присутствовать на нем, чтобы кратко засвидетельствовать факт обнаружения тела. В медицинском же заключении о том, что случилось с Фриром, говорилось довольно путано. Все сошлись на том, что он был убит каким-то чудовищным ударом, который потряс все его члены и вывихнул несколько суставов, но не имел достаточной силы, чтобы нанести сколь-либо видимые ранения. Кроме того, были разногласия. Врач Фрира, который первым осмотрел тело, предположил, что в него ударила молния. Он признал тот факт, что никакой грозы не было, в то же время громыхало почти все выходные, и порой молния действует именно так. Однако полицейский хирург Коллинз заявил, что такого смещения органов от удара молнии не будет, даже если допустить что-либо подобное в нашем климате, в чем он сомневается. Он добавил, что если бы это была молния, то она в первую очередь ударила бы в клюшки со стальными головками; но клюшки остались в сумке совершенно неповрежденными. Коллинз предположил, что имел место взрыв, правда, какого именно характера, не уточнил.
Трент покачал головой.
— Не думаю, что это произвело впечатление на суд, — заметил он. — Тем не менее, возможно, это было единственное правдивое мнение, которое высказал полицейский хирург. — Несколько минут он молча курил, пока капитан Ройден занимался телефонным механизмом, запустив в него щетку из верблюжьей шерсти. — Но, разумеется, — наконец добавил Трент, — если бы подобное случилось, кто-нибудь обязательно бы услышал звук взрыва.
— Многие бы услышали, — согласился капитан Ройден. — Но вы же знаете, что здесь никто не обращает внимания ни на какие взрывы. На каменоломне, что по ту сторону дороги, после семи утра в любую минуту может бабахнуть.
— Глухой, отвратительный грохот?
— Чрезвычайно отвратительный, — сказал капитан Ройден, — для нас, живущих поблизости. И посему этот вопрос не поднимался. Что ж, Коллинз — сугубо здравомыслящий человек, но, как вы заметили, его показания не объясняли сути дела, а показания другого человека объясняли, прав он был или нет. Кроме того, коронер и присяжные слышали об ударах молнии среди белого дня, и эта идея пришлась им по душе. Во всяком случае, всё списали на несчастный случай.
— Чего никто не может отрицать, как поется в песне, — заметил Трент. — А других свидетельств не было?
— Были, несколько. Впрочем, Хант может рассказать вам об этом столь же хорошо, как и я, — он был там. А теперь прошу меня извинить, — в заключение сказал капитан Ройден, — дела в городе. Стюард запишет вас на две недели и, возможно, сегодня же организует игру, если вас это устроит.
За ленчем Колин Хант и его жена с удовольствием завершили историю. Вердикт, заявили они, был полной чепухой. Доктор Коллинз знал свое дело, а доктор Хойл старый болтун, и смерть Фрира убедительного объяснения никоим образом не получила.
Что касается других свидетельств, они, по всеобщему мнению, были интересны, но на ход дела не повлияли. Фрира видели после того, как он отыграл начальный удар на второй лунке и спускался на дно впадины к тому месту, где встретил свою смерть.
— Но, по словам Ройдена, — сказал Трент, — это была та точка, где его нельзя было увидеть, если только кто-то не находился прямо над ней.
— Хорошо, такой свидетель был, прямо над этим местом, — возразил Хант. — Примерно в тысяче футов над ним, так он сказал. Это был пилот бомбардировщика королевских ВВС из Бэксфорд-Кэмпа, неподалеку отсюда. Он выполнял какое-то упражнение и как раз в это время пролетал над полем. Он не знал Фрира, но заметил человека, спускающегося со второй площадки, потому что тот был единственной живой душой, видимой на поле. Госсетт, второй летчик, являлся в клубе временным членом, и он знал Фрира довольно хорошо, — или хорошо для того, кто хотел познакомиться с этим человеком, — но ни разу с ним не встречался. Однако для пилота было совершенно очевидно, что он видел мужчину именно в то время, о котором идет речь, и с него взяли показания в подтверждение того, что Фрир был абсолютно один незадолго до своей смерти. Единственный человек, кто видел именно Фрира, действительно хорошо его знал; прежде в клубе он подвизался в качестве кадди, а потом устроился в каменоломню. Он работал на склоне холма и наблюдал, как Фрир разыгрывает первую лунку и переходит ко второй — разумеется, с ним никого не было.
— Что ж, здесь все достаточно подробно установлено, — рассудил Трент. — Похоже, он был один-одинешенек, как это только возможно. И все же что-то произошло.
Миссис Хант скептически фыркнула и закурила сигарету.
— Да, это правда, — сказала она. — Впрочем, я, к примеру, не слишком переживала по этому поводу. Эдит, — то есть миссис Фрир, сестра Ройдена, — похоже, хлебнула горя со своим мужем. Не то чтобы она когда-то что-то говорила, нет. Она не из таких .
— Она-то, во всяком случае, очень хороший человек, — заявил Хант.
— Да, она хорошая; слишком хорошая для большинства мужчин. Могу вам сказать, — добавила миссис Хант в пользу Трента, — что если Колин когда-нибудь начнет проклинать меня и колотить, моя знаменитая преданность не выдержит и быстро даст трещину.
— Вот почему я так не поступаю. Именно страх разоблачения делает меня идеальным мужем, Фил. Она вышвырнет меня, прежде чем я пойму, что происходит. Что касается Эдит, действительно, она никогда ничего не говорила, но произошедшие с тех пор перемены в ней — яркое тому подтверждение. Живя с братом, она выглядит куда лучше и счастливее, чем при живом Фрире.
— Думаю, она недолго будет жить с ним, — мрачно намекнула миссис Хант.
— Да-а. Я бы сам женился на ней, будь у меня такая возможность, — горячо согласился Хант.
— Пфф! Ты не попал бы в первую шестерку, — прокомментировала новость его жена. — Это будет Ренни, Госсетт, или, может быть, Сэнди Батлер — вот увидишь. Однако вы, наверное, уже сыты по горло местными сплетнями, Фил? Вы с кем-нибудь играете сегодня?
— Да, с Джарменом, профессором химии из Кембриджского университета, — ответил Трент. — Он посмотрел на меня так, словно я нуждался в купоросной ванне, но согласился играть со мной.
— У тебя тяжелая работа, — заметил Хант. — Полагаю, он почти так же стар, как выглядит, но в короткой игре
— Я постараюсь, — сказал Трент. — Стюард меня уже просветил, поэтому я и играю сегодня с профессором.
Прогноз Колина Ханта сбылся в тот же день. Профессор Хайд, получив пять ударов форы, имел преимущество на семнадцатой
Глаза Трента заблестели, потому что профессор не обмолвился и дюжиной слов во время их игры, а робкий намек Трента на эту тему после второй лунки был встречен лишь устрашающим ворчанием.
— Я видел завершающую фазу последнего удара, который он нанес, — продолжал старый джентльмен, — не видя самого человека. Брасси тоже замечательно сработала — и удачливо. Скатился на расстояние двух футов от пина
Трент задумался.
— Я понимаю, — сказал он, — что вы имеете в виду. Вы были рядом со вторым грином, и мяч перелетел через гребень и покатился вниз к лунке.
— Совершенно верно, — ответил профессор Хайд. — Вот так и вы играете — когда можете. У вас самого бы сегодня это получилось, если бы ваш второй удар был на тридцать ярдов длиннее. Я никогда этого не делал, но Фрир нередко. После действительно хорошего драйва
— И вы вообще не видели, как он нанес второй удар, — задумчиво произнес Трент.
Профессор метнул на него холерический взгляд своих голубых глаз.
— Как, черт возьми, мне удалось бы это сделать? — раздраженно бросил он. — Я не могу видеть сквозь толщу твердой земли.
— Знаю, знаю, — сказал Трент. — Я всего лишь пытался проследить ход ваших мыслей. Не видя, как он наносит удар, вы знали, что это его второй удар — сказали, что для третьего он бы использовал патт. И еще сказали, не так ли, что удар был сделан клюшкой брасси.
— Просто потому, мой юный друг, — сурово ответил профессор, — что мне посчастливилось изучить игру этого человека. Я часто играл с ним в эти девять лунок перед завтраком, пока однажды он не вышел из себя больше обычного и стал невыносим. Я знал, что он практически всегда преодолевает гребень своим вторым ударом; я не скажу, что он всегда брал грин, но его брасси была единственной клюшкой, которая могла это сделать. Вполне возможно, я признаю, — немного жестко добавил профессор Хайд, — произошел какой-то несчастный случай, и удар, о котором идет речь, на самом деле не был вторым ударом Фрира; но мне и в голову не приходило допустить этого в высшей степени умозрительного обстоятельства.
На следующий день, после того как те, кто играл утренний раунд, отправились в пешую прогулку по городу, Трент позволил себе часовую тренировку, главным образом на неисследованном участке второй лунки. После этого он перекинулся парой слов с кадди, затем посетил магазин профессиональной экипировки, где завоевал уважение хозяина-специалиста, приобретя новый мид-айрон
— Какие клюшки, — спросил Трент, — предпочитал Фрир?
— Длинные и тяжелые, как он сам. Пока вы не напомнили... — встрепенулся Макадам. — Они же у меня здесь. Их бросили сюда после происшествия. — Он потянулся к верхушке стеллажа. — Да, вот они. Их, конечно, должны были забрать, но никто за ними не пришел, и они просто вылетели у меня из головы.
Трент, извлекая брасси, задумчиво посмотрел на тяжелую головку с полосками твердого белого материала на лицевой части.
— По-настоящему мощное орудие, — заметил он.
— Да, для человека, который умеет им владеть, — ответил Макадам. — Мне самому плевать на айворин
— Значит, он приобрел это не у вас, — предположил Трент, все так же пристально разглядывая головку.
— Нет, у меня. Я много чем торговал от Нельсонов, пока на них была мода. Мой штамп вы увидите на дереве в положенном месте, если посмотрите куда надо.
— Ну, я не... в том-то и дело. Штамп совершенно неразборчив.
— Так! Посмотрим, — сказал шотландец, беря в руки клюшку. — Вот и причина: штамп неразборчив, потому что стерт, — продолжил он после недолгого осмотра. — Это легко заметить. Кто когда-нибудь видел подобную глупость?! На деревяшке свежие вмятины, словно ее зажали в воротах или тисках — я бы не удивился. Нет, зачем кому-то понадобилось делать такие ужасные вещи?
— Непостижимо, правда? — сказал Трент. — И все же это не имеет значения, как мне кажется. В любом случае мы никогда этого не узнаем.
Двенадцать дней спустя Трент, заглянув в открытую дверь кабинета секретаря, увидел, что капитан Ройден с умилением возится с отдельными деталями какого-то механизма, в котором главную роль играли проволочные катушки.
— Я вижу, вы заняты, — подал голос Трент.
— Входите! Входите! — сердечно приветствовал его Ройден. — У меня не горит, час работы — и все будет закончено. — Он положил на стол остроносые плоскогубцы. — Электрики только что перевели нас на переменный ток, и мне нужно снова перемотать мотор нашего пылесоса. Жуткая неприятность, — добавил он и с нежностью, как собственное семейство, оглядел нагромождение различных приборов на своем столе.
— Вы переносите свою печаль как мужчина, — заметил Трент, и Ройден рассмеялся, вытирая руки полотенцем.
— Да, — сказал он, — я действительно люблю покопаться в механике, и лучше я это сделаю сам, чем буду полагаться на каких-то нерадивых рабочих. Их слишком много развелось вокруг. Около года назад компания прислала сюда человека, чтобы он установил новый блок предохранителей, а он умудрился устроить короткое замыкание, сунувшись туда отверткой, да так, что пролетел через всю кухню и вполне мог умереть. — Он протянул руку к шкатулке с сигаретами и пододвинул ее Тренту. Тот взял изящную сигаретницу в руки и задумался над девизом, украшавшим крышку.
— Большое спасибо. Когда я увидел эту шкатулку в первый раз, я приписал вас к королевским инженерам. Ubique
— Бог его знает, — ответил капитан. — По моему опыту, саперы не всегда идут туда, куда ведут право и слава. Самую грязную из всех работ и ничтожно малую долю славы — вот что они получают.
— И все же у них есть утешение, — заметил Трент. — В век науки они чувствуют себя как рыба в воде, а вся остальная армия — любители по сравнению с ними. Во всяком случае, так мне однажды сказал один из них. Что ж, капитан, сегодня вечером я уезжаю. И хочу сказать, что совершенно не жалею, что посетил ваши места.
— Очень рад, что вы это сделали, — сказал капитан Ройден. — Надеюсь увидеть вас здесь снова, теперь вы знаете, что гольф у нас не так уж плох.
— И гольф. И члены клуба. И секретарь — всё замечательно. — Трент сделал паузу, чтобы прикурить сигарету. — И тайна довольно интересная.
Капитан Ройден слегка приподнял брови.
— Вы имеете в виду смерть Фрира? Так вы считаете, что это была тайна?
— Да, конечно, — ответил Трент. — Потому что я пришел к выводу, что его кто-то убил, и, вероятно, убил намеренно. Потом, взглянув на это дело более обстоятельно, я вычеркнул слово “вероятно”.
Капитан Ройден взял со стола перочинный нож и начал механически затачивать карандаш.
— То есть вы не согласны с коронерским жюри?
— Да, поскольку вердикт, по-видимому, должен был исключить убийство или какое-либо человеческое вмешательство, не важно. Идея молнии, которая, очевидно, удовлетворила присяжных или некоторых из них, думаю, была не особенно блистательной. Мне рассказали, что доктор Коллинз раскритиковал ее на дознании, более того, он, кажется, полностью отверг этот аргумент, сославшись на то, что клюшки Фрира, в большинстве своем стальные, совершенно не пострадали. Человек приносит с собой клюшки и кладет их на землю, когда разыгрывает удар, самое дальнее в нескольких футах от себя; и всё же Фрира, как предполагалось, ударило током, так сказать, без всякого предупреждения.
— Хм! Пожалуй. Однако я не уверен, что это полностью решает дело, — сказал капитан. — Молния, знаете ли, прелюбопытное явление. Я видел, как она ударила в маленькое деревцо, хотя рядом росли деревья в два раза выше. Тем не менее я вполне согласен, что в этой идее с молнией не было никакого рационального зерна. В то утро в небе, конечно, гремело, но никаких молний здесь не сверкало.
— Совершенно верно. Но когда я обдумал то, что было сказано о клюшках Фрира, мне вдруг пришло в голову, что на дознании вопрос о клюшке вообще не поднимался. Из того, что вы с пастором видели, было ясно, что перед тем, как упасть замертво, он использовал для удара клюшку брасси — она лежала рядом с ним, а не в сумке. Кроме того, старый Хайд определенно видел, как мяч после удара скатился вниз по склону на грин. Правила хорошего тона при расследовании подобного рода обязывают тщательно изучить проблему. Разумеется, по прошествии четырех месяцев улик осталось мало, но я знал, что клюшки Фрира должны были где-то находиться, поэтому, учитывая все обстоятельства, я предположил пару таких мест и решил их проверить. Сначала я осмотрел сарай кадди и попутно спросил у него, могу ли я оставить там свою сумку на день-другой; но мне сказали, что такие вещи обычно оставляют в магазине профессиональной экипировки. Поэтому я пошел и поговорил с Макадамом — тут-то и выяснилось, что сумка Фрира все еще лежит у него на стеллаже. Так я добрался до клюшек.
— И вы не заметили в них ничего подозрительного? — спросил капитан Ройден.
— Только одну маленькую деталь. Но этого было достаточно, чтобы насторожиться, и на следующий день я отправился в Лондон, где нанес визит Нельсонам, торговцам спортивным инвентарем. Вы, конечно, знаете эту фирму.
Капитан Ройден, тщательно заостряя грифель карандаша, кивнул.
— Нельсонов все знают.
— И Макадам, как я понял, был их торговым агентом. Мне захотелось посмотреть несколько клюшек определенного вида — брасси с полосками айворина на лицевой части, вроде тех, что они поставляли Макадаму. Фрир приобрел одну из таких у него.
Ройден снова кивнул.
— Я встретился с человеком, который продает клюшки у Нельсонов. Мы разговорились, а потом... ну, вы знаете, какие мелочи могут всплыть в ходе беседы.
— Особенно, — вставил капитан с веселой усмешкой, — когда беседой руководит специалист.
— Вы мне льстите, — сказал Трент. — Как бы то ни было, выяснилось, что клюшка именно этого вида была куплена несколько месяцев назад человеком, которого продавец хорошо запомнил. Он запомнил его потому, что человек, не обладая ни высоким ростом, ни могучим телосложением, все же настоял на покупке весьма неподходящей для него клюшки из-за ее тяжести и большой длины. Продавец деликатно намекнул на это, но покупатель заявил, что ему лучше знать, что ему подходит, оплатил покупку и забрал ее с собой.
— Ну и осел, должен сказать, — рассеянно заметил Ройден.
— Нет, ослом он не был, это точно. Впрочем, всем нам свойственно ошибаться. Еще продавец отметил, что покупатель прихрамывал и выглядел, как армейский офицер, или был им. Продавец сам бывший военный и отлично разбирается в таких вещах.
Капитан Ройден придвинул к себе лист бумаги и, слушая, медленно рисовал маленькие геометрические фигуры.
— Продолжайте, мистер Трент, — тихо сказал он.
— Что ж, вернемся к вопросу смерти Фрира более предметно. Я думаю, его убил тот, кто знал, что Фрир никогда не играл по воскресеньям, поэтому его клюшки оставались — или должны были оставаться, скажем так, — в клубном шкафчике на весь день. И на всю следующую ночь тоже — на случай, если работа займет много времени. В общем, клюшки находились в распоряжении человека, который имел доступ к шкафчикам клуба в любое удобное для него время и располагал универсальным ключом к этим шкафчикам. Полагаю, что это был талантливый энтузиаст-умелец, обладавший обширными практическими знаниями о взрывчатых веществах. Есть в армии одно подразделение, — Трент сделал паузу и взглянул на серебряную сигаретницу, стоявшую на столе, — в котором подобного рода знания, думаю, особенно необходимы.
Суетливо, словно только что вспомнив о долге гостеприимства, Ройден поднял крышку сигаретницы и подтолкнул ее к Тренту.
— Возьмите еще, — настоятельно предложил он.
Трент сделал это с благодарностью.
— Это корпус Королевских инженеров, — продолжал он, — где, как мне сказали, подрывные работы — одно из самых важных направлений.
— Совершенно верно, — заметил капитан Ройден, деликатно затеняя кубическую шкатулку.
— Ubique! — размышлял Трент, глядя на крышку сигаретницы. — Если ты “везде”, то, как я понимаю, ты можешь находиться в двух местах одновременно. Можно убить человека в одном месте и в то же время позавтракать с другом за милю отсюда. Что ж, вернемся к нашей теме еще раз; вы видите, какую идею я сформировал о том, что случилось с Фриром. Полагаю, его брасси была взята из шкафчика в воскресенье накануне смерти. Лицевую часть из айворина сняли и выдолбили за ней полость, куда был помещен заряд взрывчатого вещества. Где его взяли, я не знаю, но, представляю, что это не та вещь, которую можно легко достать.
— О, в этом нет ничего сложного, — уточнил капитан. — Если этот человек, о котором вы говорите, знал все о взрывчатых веществах, как вы выразились, то он мог сам собрать взрывчатку из подручных материалов. Например, тетранитроанилин — распространенная вещь, как раз подошла бы ему в этом случае.
— Понятно. Далее — на внутренней стороне лицевой части из айворина, возможно, был прикреплен крошечный детонатор, который сработал после хорошего удара, произведенного брасси. Затем лицевую часть восстановили. Это была тонкая работа, поскольку вес головки должен был оставаться неизменным. Ощущение от клюшки и ее баланс должны были восприниматься точно так же, как и до операции.
— Верно, работа тонкая, — согласился капитан. — Но не такая уж невозможная. На самом деле здесь нужно было потрудиться гораздо больше, чем вы заметили, особенно с лицевой частью — для среза потребовалась бы ювелирная точность. И все же работа вполне выполнимая.
— Ну, я представлял себе, как это делается. Так вот, этот человек, которого я имею в виду, знал, что брасси бесполезна в короткой первой лунке, и ее достанут из сумки лишь к моменту выхода на вторую, на дне впадины, где никто не сможет увидеть, что произошло. А в действительности произошло то, что Фрир выполнил идеальный по дальности удар — мяч приземлился на грин. Что еще произошло в тот момент, мы точно не знаем, но можем сделать разумное предположение. И тогда, естественно, возникает вопрос: что случилось с клюшкой — или с тем, что от нее осталось; скажем, с рукояткой? Но это не сложный вопрос, полагаю, если вспомнить, как было найдено тело.
— Что вы имеете в виду? — спросил Ройден.
— Я имею в виду тех, кто его нашел. Один из двух игроков, которые обнаружили его, был слишком расстроен, чтобы на многое обращать внимание. Он поспешил обратно в клубный дом, другой же оставался наедине с телом, по моим подсчетам, по меньшей мере пятнадцать минут. Когда полиция прибыла на место происшествия, они нашли лежащую рядом с телом брасси в прекрасном состоянии, необычайно длинную и тяжелую клюшку, во всех отношениях копию брасси Фрира — кроме одной детали. Имя, выбитое на деревянной головке клюшки, было стерто вмятинами. И имя там стояло, думаю, не Ф. Макадам, а У. Дж. Нельсон; и клюшка была извлечена из сумки, которая принадлежала не Фриру, — сумки, на дне которой лежали обломки брасси Фрира. Полагаю, это всё. — Трент поднялся на ноги и расправил плечи. — Теперь вы понимаете, что я имел в виду, когда сказал, что нахожу эту тайну интересной.
Некоторое время капитан Ройден задумчиво смотрел в окно, потом встретился с пытливым взглядом Трента.
— Если и был такой человек, каким вы его себе представляете, — сказал он прохладно, — то он очевидно был достаточно осторожен и в меру удачлив, если хотите, чтобы не оставить ничего, что можно было бы назвать доказательством против него. И, вероятно, у него были личные причины для того, что он сделал. Предположим, что кто-то, к кому он был очень привязан, оказался во власти злобного, грубого животного; предположим, он обнаружил, что издевательства перешли в физическое насилие; предположим, что ситуация вылилась в бесконечный ад для этого вашего человека; и наконец предположим, что не было никакого другого способа на земле положить этому конец, кроме того, к которому он прибег. Да, мистер Трент; представьте себе все это!
— Я представляю... я представил! — сказал Трент. — Этого человека, — если он вообще существует, — должно быть, очень сильно допекли, и то, что он сделал, в любом случае меня не касается. А теперь — будучи, так сказать, в бодром настроении духа — позвольте откланяться.
