Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
Основным серийным персонажем произведений Мойес стал инспектор Скотланд-Ярда Генри Тиббет. Так же ее перу принадлежать множество внецикловых рассказов. В этом топике представлены избранные рассказы Патриции Мойес, переведенные участниками форума “Клуба Любителей Детектива”. |  |
-
ВНИМАНИЕ!
Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями.
Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации. -
“Тупик”
— ЖЕНЩИНЫ— странные создания, — заметил бывший сержант Блэкбаш, что едва ли претендовало на оригинальность. — Никаких сомнений. — Он осторожно поставил пинтовую кружку на прилавок и вытер роскошные седые усы. До недавнего времени он был известным и уважаемым сотрудником полицейских сил Сассекса. — Я когда-нибудь рассказывал о деле с норковой шубой?
— Не припоминаю. — Хозяин “Трех перьев” оглядел пустой бар и бросил взгляд на часы. Десять минут седьмого. Трудолюбивые жители деревни Эплдип прибудут на вечернее пиво лишь через час. — Вперед, Фред.
— В то время я работал в Дувре, — начал Фред Блэкбаш. — Мы все буквально стояли на ушах из-за ограбления Фонтеноев. Смею надеяться, ты помнишь это дело. Пока семья находилась в театре, квартира на Мейфэр ограблена, похищены драгоценности на тысячи фунтов. Главной подозреваемой была горничная, которая исчезла после ограбления. У нас имелось ее описание. Маленькая робкая ирландская девушка по имени Бидди О'Райли. В конце концов она попалась.
— Я полагал, что речь пойдет о норковой шубе, — заметил хозяин.
— Так и есть, — ответил Блэкбаш. — Я упомянул об ограблении просто для того, чтобы объяснить, почему я торчал на платформе на станции у Дуврского порта, когда прибыла“Золотая стрела”*. Скотланд-Ярд считал, что воровка может попытаться вывести драгоценности контрабандой за границу, поэтому во всех портах велось наблюдение. Велено было обращать внимание на любое подозрительное поведение и все такое.Фешенебельный поезд Лондон — Париж. Первый рейс “Золотой стрелы” состоялся 15 мая 1929 года. Ровно в 11 утра он отправилась с вокзала Виктория в Лондоне.
Ну, значит, я на платформе, наблюдаю, как прибывает “Золотая стрела” с вокзала “Виктория”, и тут из купе первого класса выходят две леди. Сильно жестикулируют и кричат. Прекрасно одетые, да и выглядят замечательно. Одна — блондинка, а другая — брюнетка, — в общем, дамочки с претензией. У светленькой на руке норковая шуба довольно необычной фактуры — так называемая пермутация. Цвет бледно-бежевый. И они стоят на платформе, нападая друг на друга. Затем блондинка видит меня и просит подойти.
— Офицер, — говорит она, — Вы должны мне помочь. Эта женщина украла мою шубу.
— Ерунда, офицер, — говорит брюнетка. — Эта женщина или преступница, или сумасшедшая. Это моя шуба и всегда была моей. Возможно, высокая температура подействовала на ее мозги, — добавляет она желчно, поскольку этот сентябрьский день действительно был довольно теплым.
— Спокойно, дамы. Что именно произошло?
Тогда они обе начинают говорить одновременно, обзывая друг друга всеми известными именами, и я начинаю понимать, что недалеко и до драки.
— Пройдемте лучше в отделение полиции, — говорю я этим леди. — Там вы сможете спокойно все мне рассказать.
— Я опоздаю на свой пароход, — начала отнекиваться блондинка.
— Будет и другой. Вы же не хотите уехать без вашей шубы, не так ли, мадам?
— Не собираюсь уезжать без шубы, — заявляет блондинка.
— И я, — вторит брюнетка, и все начинается заново.
Ну, в конце концов я убеждаю их пройти в отделение, хотя вижу, что ни одна от этого не в восторге. Я запираю шубу под замок, а затем выслушиваю каждую по отдельности. Сначала у меня состоялась беседа с брюнеткой.
— Офицер, — кричит она, врываясь в мой кабинет, — эта ситуация совершенно невыносима, и я требую…
— Спокойнее, спокойнее, давайте действовать по порядку. Как ваше имя, мадам?
— Мисс Памела Вествуд. И вот в доказательство мой паспорт.
Ну, все оказалось в порядке, и я спросил девушку, что же произошло.
— Я села на поезд в “Виктории”, — начала она, — в пустое купе первого класса. Шубу держала на руке. Непосредственно перед отходом поезда в купе зашла эта женщина. Она казалась вполне приемлемой, и мы начали болтать. Спустя приблизительно полчаса объявили, что в вагоне-ресторане подают кофе, и мне захотелось выпить чашечку. Я уже выходила из купе, захватив шубу с собой, когда эта женщина сказала: “О, не возитесь с шубой. Я присмотрю за ней”, — ну, как я уже говорила, она выглядела приятной и воспитанной, поэтому я согласилась. Когда я возвратилась, то прежде всего поблагодарила ее за заботу о моей шубе. Можете вообразить, что я почувствовала, когда она ответила: “Ваша шуба? Боюсь, я не понимаю. Это моя шуба!” На мгновение мне показалось, что я сошла с ума.
“Что вы имеете в виду? — спросила я. — Вы же отлично знаете, что она моя. На подкладке вышиты мои инициалы.
У нее хватило нахальства улыбнуться. “Мои инициалы, вы хотите сказать, — заявила она. — П. В. — Полетт Виттакер. И ярлыкскорняка*, Фюрмодс, Лимитед. Вигмор-стрит”. — Затем она достала свой паспорт, и, конечно же, ее инициалы совпали с моими. Но, клянусь, это моя шуба!”Скорняк или скорняжник — меховщик, кожевник, сыромятник и/или мастер по выделке мехов, также занимающийся изготовлением и ремонтом изделий из меха и кожи.
— А теперь, — продолжил Фред Блэкбаш, — хотя ты этого и не знаешь, но леди описала старый известный прием среди воров дорогих шуб. Я не на мгновение не сомневался, что мисс Вествуд говорит правду.
— Лучшее, что мы можем сделать, мадам, это позвонить в Фюрмодс. Они смогут подтвердить, что продали шубу вам.
— Боюсь, это бесполезно. Понимаете, я купила ее подержанной, и сама вышила свои инициалы.
Это, признаться, заставило меня немного задуматься, поскольку должен сказать, леди не выглядела такой, какая стала бы покупать подержанную норку, но… никогда не знаешь. Во всяком случае, я решил, что пора выслушать версию другой леди.
Светловолосая мадам Виттакер была в ярости. Ярость эта была непритворной.
— Офицер, — высокомерно процедила она сквозь зубы, — полагаю, все улажено, и я могу взять свою шубу и уйти. Иначе я опоздаю на встречу в Париже.
— Минутку, мадам, — отвечаю я. — Как я понимаю, вы купили эту шубу в Фюрмодс. Мы легко сможем проверить…
“Я не покупала ее. Это подарок!”
— Тогда как получилось, что на нее претендует другая леди?” — спрашиваю я.
— Она украла ее!
— Украла?
— Да украла, на вокзале “Виктория”. Я пошла в буфет выпить чашку кофе перед отходом поезда и опрометчиво повесила шубу на соседний стул. Когда я отвернулась, она пропала. Я лишь успела заметить женщину, которая исчезала в дверях с моей шубой на руке. Я вскочила, бросилась за ней и увидела, как она прошла через турникет на посадку в “Золотую стрелу”, который как раз собирался отъезжать. Поскольку я так или иначе должна была ехать на этом поезде, то подумала, что самое лучшее — это последовать за ней в купе. Я знала, что между Лондоном и Дувром поезд не останавливается. Как только я села в вагон, я обвинила ее в краже моей шубы. Я сказала, что, поскольку спешу в Париж, то не буду ничего предпринимать против нее, если она сразу вернет вещь. Но вы не поверите: у нее хватило наглости утверждать, что шуба принадлежит ей. К сожалению, наши инициалы совпадают — она даже достала паспорт, чтобы это продемонстрировать. Я сказала ей, что в таком случае я позову полицейского, как только мы приедем в Дувр, что и сделала. Счастье, что вы оказались на платформе.
Фред Блэкбаш осушил кружку, и его голубые глаза заблестели.
— Ну, ты понимаешь мою дилемму. Что делать? Я немного размышляю, а затем веду обеих леди в свой кабинет
— Леди, я просто не могу решить эту проблему здесь и сейчас. Все, что я могу сделать, — это оставить шубу на хранение, пока мы не наведем справки в Лондоне. Конечно, кто-то из вас сможет привести свидетелей, чтобы доказать, чья именно эта шуба.
Обе выглядели озадаченными.
— Я не смогу, — очень твердо заявляет брюнетка, мисс Вествуд. — Я купила шубу позавчера на аукционе и заплатила наличными. Я даже не назвала свое имя. А инициалы я вышила сама вчера вечером. Сегодня я надела эту шубу впервые.
— Я тоже ничего не могу доказать, — сильно смутившись, еле слышно ответила блондинка.
— Почему, мадам? Если шубу вам подарили…
— Это подарок, — она покраснела, — от одного мужчины. Мой муж ничего об этом не знает, и я отказываюсь втягивать в это дело другого человека. Могу лишь дать честное слово.
— Можете заручиться моим, — уверенным голосом, твердила брюнетка, — и я не могу больше тратить здесь время впустую. Я должна ехать в Париж и не уеду без своей норки.
— Я тоже должна ехать в Париж, — эхом вторила блондинка, — и не поеду без моей норки.
Дело, кажется, зашло в тупик, и могу тебя уверить, что я аж взмок. Ужасно оказаться между двумя ссорящимися леди, и эти две были самыми вспыльчивыми, кого мне приходилось видеть. Итак, сижу я там, задаваясь вопросом, что же делать, и тут внезапно вспоминаю аналогичный случай из Библии.
— Леди, лучшее, что я могу вам предложить, — это что я разрежу шубу, и у каждой останется половина.
Наступила полная тишина. А затем брюнетка совершенно спокойно заявляет:
— Хорошо. Думаю, смогу из этого скроитьстóлу.*Стóла (др.-греч. στολή, лат. stola) — у древних римлян одежда матроны: туника, которая надевалась поверх исподней туники (tunica interior) и доходила до лодыжек. Как одежда римских матрон, стола стала символом законного брака; “femina stolata” был почетный термин, который носили замужние римлянки.
Но другая — блондинка, мадам Виттакер — начинает кричать, как в истерике:
— Нет! Вы не можете резать мою красивую шубу! Пусть уж остается у нее!
Блэкбаш замолчал и сделал глоток из вновь наполненной кружки.
— Таким образом, ты решил, что шуба принадлежит блондинке, не так ли? — спросил хозяин.
Фред усмехнулся.
— В некотором смысле.
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, в случае царя Соломона речь шла о ребенке, которого он предложил разрезать, но здесь-то была лишь шуба. Я спросил себя, почему мисс Вествуд отнеслась к этому так спокойно, а мадам Виттакер так встревожилась. В комнате была, конечно, женщина-полицейский, поскольку я допрашивал леди, поэтому я попросил ее принести ножницы. При этом блондинка просто пришла в бешенство.
— Отдайте ей! — кричит она. — Отдайте шубу ей, только не режьте!
— Что же дальше? — спросил хозяин.
— Я взял ножницы, — продолжил Блэкбаш, — и начал распарывать шов. Конечно, я и не собирался резать мех. Это был всего лишь блеф. Но как только я приступил к делу, блондинка бросилась к двери. И неудивительно! Я бросил лишь один взгляд на место, которое распорол, и произнес:
— Вы обе арестованы. Вы, мисс Вествуд, за попытку кражи дорогой норковой шубы, принадлежащей мадам Полетт Виттакер. А вы, мадам Виттакер, она же Бидди О'Райли, за кражу драгоценностей у Фонтеноев.
Да, так все и произошло. Мисс Вествуд украла шубу на вокзале “Виктория”. Она увидела, что инициалы на подкладке совпадают с ее инициалами, и решила, что не стоит упускать такой шанс. Конечно, она рассказала мне замечательную историю про способ, которым подобные воры действуют в поездах, потому что сама была из таких и хорошо все знала. Не знала она лишь о том, что в этой шубе находятся украденные драгоценности, спрятанные между мехом и подкладкой. Именно поэтому мадам Виттакер, что, кстати, было ее настоящим именем, не смела поднимать тревогу в “Виктории”, как сделала бы обычная невиновная женщина. Только в Дувре, когда она подумала, что может окончательно лишиться шубы, она в отчаянии подозвала полицейского. Что касается маленькой робкой ирландской девочки, Бидди, — это была лишь маскировка для Полетт Виттакер, когда она устраивалась на работу к Фонтеноям.
— Я подумал, что ты подозревал ее с самого начала, — сказал владелец, — увидев женщину в норковой шубе в жаркий сентябрьский день.
Фред Блэкбаш покачал головой и улыбнулся:
— Если ты думаешь, что немного солнца способно помешать леди надеть свою норку, то совершенно не понимаешь женщин, приятель.- Информационный блок | +
- Формат: Рассказ
Название на языке оригинала: “Deadlock” │ Первая публикация на языке оригинала: 1961 г. / EQMM, декабрь 1979 г.
Другие публикации: ???
Первый перевод на русский язык: “Форум "Клуб любителей детектива"”, 9 марта 2014 г., Н. Баженов │ Редактор−корректор: О. Белозовская │ Переведено по изданию: ————
-
“Кто убил Санта-Клауса?”
— ДОБРОЕ утро, мистер Борродейл. Сегодня морозно, правда? Я вижу, вы пришли рано.
Маленькая мисс Мак-Артур говорила, как обычно, весело и оживленно, но не могла скрыть зависть и неприязнь. Она распаковывала партию дородных медведей в кладовой отдела игрушек лондонского филиала магазина “Барнум и Трумс”.
— Вы как всегда элегантны, мистер Борродейл, — ревниво добавила она.
Я убрал свой котелок с изогнутыми полями, трость и снял теплое пальто. Я не скрываю, что стараюсь одеваться как можно лучше, — и почему-то это раздражает всех мисс Мак-Артур на свете.
Она продолжала щебетать:
— Какие милые эти мишки, не правда ли? И кажутся такими умными. Это, наверное, потому, что их делают в Гонконге. Я хочу взять одного для младшенького сынка моей сестры.
В отделе игрушек Барнума нечего делать тем, кто старше двенадцати, поэтому обычно здесь тихо и безлюдно. Но на Рождество он мгновенно превращается в оживленное сердце большого магазина — и одновременно обеспечивает временной работой таких парней, как я: тех, кто хочет подработать на каникулах, прежде чем начнется новый семестр в январе. Увы, прошли те времена, когда студенты университета считались позолоченной молодежью Англии. Теперь нам приходится зарабатывать на жизнь — и порой это означает продавать игрушки.
Одно из преимуществ такой работы — сотрудники (даже временные, как я) могут покупать товары с большими скидками, и это помогает решить вопрос рождественских подарков. Во всяком случае, я решил купить медведя для одного из племянников и сразу же сообщил об этом.
— Тогда вам лучше взять его прямо сейчас, — заметила мисс Мак-Артур, — потому что я слышала, как мистер Харрингтон говорил, что возьмет двух, и думаю, что Катастрофа тоже положила глаз на одного.
“Катастрофа” было неприятным, но неизбежным прозвищем мисс Катстер, которая работала в магазине тридцать один год, но до сих пор делала ошибки в своих складских книгах. Мне было жаль эту старую деву. Я подслушал разговор между начальником отдела мистером Харрингтоном и заместителем директора магазина мистером Эндрюсом, поэтому я знал то, чего не знала Катастрофа, — что ее собираются уволить, как только кончится предрождественская суматоха.
Мисс Мак-Артур тем временем ставила медведей на полку. Они сидели в ряд с одинаковыми улыбками, коричневые и мохнатые, с глазками-пуговками и красными ленточками на шее.
В этот миг вошел Санта-Клаус. Он вышел из гардероба, где сменил свой облик: белая борода, красный нос и все прочее. Его звали Берт Денман. Он был весельчаком, чудесно ладил с детишками и работал Санта-Клаусом у Барнума все три года, которые я подрабатывал здесь. Сейчас он нес свой мешок, который каждое утро наполнял дешевыми подарками со склада. Встреча с Санта-Клаусом стоила 50 центов, поэтому, разумеется, подарок из мешка мог стоить не дороже 20 центов. Но, к моему удивлению, он подошел к ряду медведей и снял одного с полки. Почему-то он выбрал медведя с голубой ленточкой вместо красной.
Мисс Мак-Артур мгновенно оказалась возле него.
— Что вы делаете, мистер Денман? Эти медведи не для вашего представления — они слишком дорогие. Они стоят фунт девяносто.
Санта-Клаус не ответил, и внезапно я увидел, что под красным балахоном вовсе не Берт Денман.
— Подождите минутку, — сказал я. — Кто вы такой? Вы не наш Санта-Клаус.
Он обернулся ко мне, держа медведя в руках.
— Все в порядке, — сказал он. — Меня зовут Чарли Берроуз. Я живу в одном доме с Бертом Денманом. Он заболел вчера вечером, и я пришел вместо него.
— Это очень странно, — сказала мисс Мак-Артур. — Мистер Харрингтон знает?
— Конечно, — ответил Санта-Клаус.
Как по волшебству, на склад прибежал сам мистер Харрингтон. Он вечно бегал, и его черные усики, казалось, бежали впереди него. Он сказал:
— А, это вы, Берроуз. Наполните мешок, и я объясню вам, что делать. Денман рассказал вам про медведя?
— Да, мистер Харрингтон.
— Санта-Клаус не может взять этого дорогого медведя, — запротестовала мисс Мак-Артур.
— Успокойтесь, мисс Мак-Артур, все в порядке, — нервно сказал Харрингтон. — Вчера пришел покупатель и попросил, чтобы Санта-Клаус сегодня утром подарил медведя его маленькой дочке. Я знал, что партия сегодня появится на полках, поэтому обещал ему одного. Он уже заплатил за него. Очень важно, Берроуз, запомнить имя девочки. Ее зовут… эээ… у меня где-то записано…
— Аннабель Уитворт, — сказал Санта-Клаус. — Четыре года, светлые волосы, ее приведет мать.
— Я вижу, Денман хорошо вас проинформировал, — сказал мистер Харрингтон с холодной улыбкой. — Ладно, сейчас я отложу двух медведей для себя: одного для сына, другого для соседского мальчика, а затем покажу вам вашу палатку.
Тут же пришла мисс Катстер. Они с мисс Мак-Артур закончили распаковывать медведей и забрали одного, чтобы положить для демонстрации справа от куклы-девочки, которая, помимо прочих достоинств, взаправду мочила свой подгузник. Мистер Харрингтон увел нашего поддельного Санта-Клауса в его маленькую холщовую палатку, а прочие спешно готовились к моменту, когда широкие зеркальные двери откроются и впустят людской поток. Отдел игрушек в большом магазине 23 декабря — зрелище не для слабонервных.
Интересно, что даже такой вроде бы хаотический поток людей, как толпа рождественских покупателей, следует определенным правилам. Первыми в отдел игрушек приходят офисные служащие по дороге на работу. Детишки, которых приводят на встречу с Санта-Клаусом, появляются лишь после того, как мамы вымоют посуду после завтрака, наведут в доме порядок и доедут на автобусе из Кенсингтона или на метро из Эксбриджа.
В то самое утро было двадцать восемь минут одиннадцатого, когда я увидел Катастрофу, сидящую за украшенной кассой с надписью “Эльфийская роща” и принимающую 50 пенсов от первой матери, чтобы отвести ее ребенка в палатку Санта-Клауса. Мать ждала около двух минут, спокойно болтая с Катастрофой. Внезапно из палатки с громким плачем выбежала девочка.
Мать схватила ее и — с помощью шестого чувства, видимо, развитого у матерей — перевела ее невнятные рыдания.
— Она говорит, что Санта-Клаус не хочет разговаривать с ней. Она говорит, что он заснул.
При любой, даже малейшей, неожиданности Катастрофа впадала в панику. Я извинился перед покупателем — джентльменом средних лет, игравшим электрической железной дорогой — и подошел к ним, чтобы выяснить, чем я могу помочь. К тому времени мать была разгневана.
— Я заплатила пятьдесят пенсов — а старик уснул — видимо, напился! — в пол-одиннадцатого утра! Это возмутительно! А моя бедная Поппи так ждала этой встречи…
Я бросился в палатку Санта-Клауса. Человек, называвший себя Чарли Берроуз, упал со стула, и казалось, будто он спал. Но когда я дотронулся до него, его голова ужасно запрокинулась, и стало понятно, что это не просто сон. Красный балахон скрывал кровь — я почувствовал, что моя рука стала липкой. Санта-Клауса ударили в спину, и он точно был мертв.
Я действовал так быстро, как мог. Прежде всего я приказал Катастрофе повесить объявление “Закрыто” на палатке Санта-Клауса. Затем я успокоил мать Поппи: привел ее к прилавку и сказал, что она может бесплатно выбрать любую игрушку стоимостью вплоть до фунта. Под предлогом учета я записал ее имя и адрес. В конце я увел мистера Харрингтона в его кабинет и там сообщил ему новость.
Я думал, что он потеряет сознание.
— Мертв? Убит? Вы уверены, мистер Борродейл?
— Боюсь, что уверен. Вам лучше позвонить в полицию, мистер Харрингтон.
— Полиция! У Барнума! Какой ужас! Я сначала позвоню заместителю директора магазина, а потом в полицию.
Надо признать, что полиция приехала на удивление быстро и незаметно. Одетые в штатское суперинтендант и его сержант, фотограф и полицейский врач прибыли не скопом, а каждый отдельно, оставшись незамеченными в толпе. Они встретились у палатки, где заместитель директора мистер Эндрюс, мистер Харрингтон и я ждали их.
Суперинтендант представился — его звали Армитедж — и осмотрел тело с выражением холодной ярости на лице, которое я тогда не мог понять: причина ярости стала ясна позже. Он говорил очень мало. После некоторых утомительных формальностей Армитедж сообщил, что тело можно уносить.
— Как сделать это как можно незаметнее? — спросил он.
— Вы можете вынести его через заднюю часть палатки, — ответил я. — Клапаны перекрывают друг друга прямо за стулом Санты. Дверь в помещение персонала и кладовую ровно напротив, и вы можете отсюда вызвать служебный лифт, который доставит вас на задний двор.
Врач и фотограф унесли зловещий груз на складных носилках, и суперинтендант Армитедж начал задавать вопросы о расположении палатки Санта-Клауса. Отвечал я, так как мистер Харрингтон был на грани истерики.
Клиенты платили 50 центов Катастрофе в “Эльфийской роще”, а затем ребенок — обычно самостоятельно — проходил через дверь палатки и встречал Санта-Клауса, сидящего на своем парусиновом стуле на небольшом возвышении лицом ко входу и с мешком игрушек за спиной. Ребенок взбирался ему на колени, шептал свои рождественские желания и получал в подарок несколько добрых слов и игрушку из мешка.
Клиенты не видели заднего входа в палатку, позволявшего Санта-Клаусу незаметно входить и выходить. Обычно у него был перерыв на кофе около 11:15, если народу было не слишком много. Катастрофа могла улучить момент, когда посетителей было поменьше, повесить табличку “Закрыто” и сообщить Берту, что он может отойти на несколько минут. Когда он возвращался, то нажимал кнопку на своем стуле, и в палатке кассира раздавался звонок. Он оповещал, что Санта снова на месте.
Прежде чем суперинтендант Армитедж начал комментировать мой рассказ, мистер Харрингтон впал в какое-то лихорадочное исступление.
— Это мог быть один из посетителей! — воскликнул он.
— Я так не думаю, сэр, — сказал Армитедж. — Это работа кого-то из персонала. Его ударили в спину длинным тонким лезвием. Убийца открыл задний клапан и проткнул парусиновую спинку его стула. Это был кто-то, знавший точное расположение. Кроме того, убийца использовал задний выход, чтобы попасть в палатку…
— Не понимаю, как вы можете так говорить! — голос Харрингтона стал визгливым. — Если человека ударили снаружи — почему вы думаете, что кто-то зашел внутрь палатки?
— Я объясню это через минуту, сэр.
Не обращая внимания на Армитеджа, Харрингтон продолжал:
— В любом случае он не был нашим постоянным Санта-Клаусом! Никто из нас не видел его раньше! С какой стати убивать человека, которого никто не знал?
Армитедж и заместитель директора обменялись взглядами. Затем Армитедж сказал:
— Я знал его, сэр. Очень хорошо. Чарли Берроуз был одним из наших лучших детективов отдела наркотиков.
Мистер Харрингтон позеленел:
— Вы хотите сказать, что он был полицейским?
— Именно, сэр. Я лучше объясню. Некоторое время назад мы получили сведения от нашего информатора, что большая партия высокосортного героина будет переправлена контрабандой с партией рождественских игрушек. А именно медведей. Наркотик будет в коробке для Барнума и Трумса, спрятанный в конкретном медведе, который будет отличаться голубой ленточкой на шее вместо красной.
— Послушайте, — сказал я, — невозможно спрятать большую партию наркотиков внутри одного медведя — даже большого.
Армитедж вздохнул.
— Видно, вы не имели дела с наркотиками, сэр. Полфунта чистого высокосортного героина в розницу стоит целое состояние.
Харрингтон взревел:
— Если вы знали это, суперинтендант, почему вы просто не арестовали товар и не конфисковали наркотик? Тогда бы этой беды не случилось…
Армитедж прервал его:
— Дослушайте меня, сэр. То, что я рассказал, — это все, что мы знали. Мы не знали, кто именно должен был забрать героин и как он собирался его распространять. Нам было важнее выйти на пушеров, чем изъять товар. Поэтому я поговорил с мистером Эндрюсом, и он любезно согласился позволить Чарли поработать Санта-Клаусом. Чарли приготовил ловушку. К несчастью, он заплатил за это своей жизнью.
Воцарилась тяжелая тишина.
Он продолжал:
— Мистер Эндрюс сообщил нам, что партия прибыла и сегодня будет распакована. Мы знали, что товар сначала придет на склад магазина, и, разумеется, нам было интересно, кто выберет медведя с голубой ленточкой. Это была идея Чарли — сочинить историю про особенный подарок для маленькой девочки…
— Вы хотите сказать, что это неправда? — возмутился Харрингтон. — Но я сам разговаривал с клиентом!
— Да, сэр. Точнее, вы разговаривали с еще одним нашим сотрудником, который выдал себя за отца девочки.
— Вы тщательно подготовились, — сказал Харрингтон.
— Да, сэр. Спасибо, сэр. Итак, как я сказал, Чарли выбрал медведя с голубой ленточкой и унес его в своем мешке. Он знал, что получатель наркотика пойдет за ним и попытается забрать медведя. Если бы мы просто подождали, кто выберет этого медведя — человек мог бы просто заявить, что это вышло случайно: ему просто понравился красивый голубой цвет. Было бы трудно доказать преступный умысел. Вы понимаете?
Никто не сказал ни слова. Несколько театральным жестом Армитедж засунул руку в мешок и вытащил медведя. На его шее была голубая ленточка.
Напряженным голосом мистер Эндрюс сказал:
— Значит, убийца не ушел с героином. Я думал, вы сказали…
Суперинтендант Армитедж достал нож из кармана.
— Посмотрим, — сказал он. — С вашего позволения я собираюсь вскрыть этого медведя.
— Конечно.
Нож прорезал благородную коричневую ткань, и оттуда выпало много наполнителя. И больше ничего. Армитедж тщательно все проверил. Когда он закончил, медведь был изрезан на кусочки, но внутри него не было ничего, кроме пуха.
Армитедж мрачно глядел на останки. Внезапно он оживился и спросил:
— Кто из персонала утром брал медведей со склада?
— Я, — ответил я тотчас же.
— Кто еще?
Наступила тишина. Я сказал:
— Кажется, вы взяли двух, мистер Харрингтон?
— Я… да… сейчас, когда вы напомнили…
— Мисс Мак-Артур взяла одного, — сказал я. — Это она распаковывала коробку. Она сказала, что Катаст… мисс Катстер тоже собирается взять одного.
— Ясно, — Армитедж записал. — Я предполагаю, что каждый из вас расписался за свои платежи и что медведи сейчас на складе вместе с вашими вещами. — Не ожидая ответа, он повернулся ко мне. — Сколько человек видели, что Берроуз выбрал медведя с голубой ленточкой?
— Мы все, — ответил я. — Не так ли, мистер Харрингтон?
Харрингтон кивнул. Он выглядел больным.
— Что ж, — сказал Армитедж. — Мне придется проверить всех медведей, которых люди выносили со склада.
Был какой-то элемент черного юмора в этом ряде медведей с дурацкими улыбками и умными глазками-пуговками; но по мере того, как они были выпотрошены один за другим, не было обнаружено ничего интереснее растущей кучи пуха. Следующим шагом была сверка количества остальных медведей — и, конечно, один медведь исчез.
Его нашел сержант Армитеджа. Медведя разрезали и затолкали за штабель ящиков на складе, пытаясь быстро спрятать. На его шее не было ленточки, и он был устроен не так, как прочие. Пух был просто тонкой прокладкой между тканью и полым сосудом из розового пластика в центре игрушки. Было более чем понятно, что там должно было находиться.
— Ну, — сказал суперинтендант, — ясно, что произошло. Убийца ударил Берроуза, проник в палатку и заменил набитого наркотиками медведя обычным, одновременно повязав голубую ленточку на его шею. Но он — или она — не осмелились разгуливать с медведем по магазину после убийства. Прежде, чем тело Чарли было обнаружено, убийца выпотрошил медведя, вытащил героин и спрятал. — Он снова вздохнул. — Боюсь, что это означает личный обыск. Я позвоню в Ярд, чтобы прислали сотрудницу для дам.
Это было унизительно и муторно, и с бедной старушкой Катастрофой чуть не случился сердечный приступ, несмотря на то, что сотрудница оказалась очень приятной и вежливой женщиной. Однако, когда все было кончено, и нас буквально вывернули наизнанку, — ничего так и не обнаружили. Нам четверым приказали ждать в комнате отдыха персонала, пока измученные полицейские искали героин и оружие в наших вещах.
Катастрофа была в слезах, мисс Мак-Артур громко негодовала и угрожала подать иск на полицию за незаконное задержание, у мистера Харрингтона началось то, что он называл нервным спазмом, — как он утверждал, из-за того, что отдел игрушек остался без части работников и без присмотра в один из самых напряженных дней в году.
Наконец суперинтендант Армитедж вошел. Он сказал:
— Ничего. Абсо-черт-лютно ничего. Но я не могу удерживать людей бесконечно. Я предлагаю вам выйти и купить что-нибудь к ланчу.
Он выглядел очень усталым и изнуренным, и в нем даже чувствовалось что-то человеческое.
Мы с облегчением собрались покинуть комнату отдыха. Лишь мистер Харрингтон заявил, что он слишком болен, чтобы есть, и поэтому останется в отделе. Мисс Мак-Артур и Катстер ушли вместе. Я надел пальто и спустился на эскалаторе на нижний этаж посреди нагруженной покупками шумящей толпы.
Я уже сделал шаг на улицу, когда услышал за спиной голос Армитеджа.
— Одну минуту, если позволите, мистер Борродейл.
Я оглянулся.
— Да, суперинтендант. Чем я могу вам помочь?
— Вы учитесь в университете, не так ли, сэр? Работаете у Барнума временно на каникулах?
— Да, верно.
— Увлекаетесь фехтованием?
Он взял у меня трость из руки прежде, чем я понял, что произошло. Сержант, на редкость грубый и неприятный тип, проявил удивительную ловкость и сноровку, сжав мое предплечье. Армитедж отвинтил верх трости и присвистнул спокойно и удовлетворенно:
— Прекрасно. Отличное лезвие. Вроде стилета. Я думаю, Чарли даже ничего не почувствовал.
— Послушайте! — возмутился я. — Вы не имеете права на такие инсинуации! Если я слегка денди и ношу трость с лезвием — это не причина, чтобы…
— Денди, да? — задумчиво произнес Армитедж. Он оглядел меня со странным выражением лица, словно размышлял: что он упустил?
И в эту минуту мисс Мак-Артур внезапно вышла из-за угла здания.
— О, мистер Борродейл, смотрите, что я нашла! Валялся на заднем дворе возле въезда для грузов! Наверное, он выпал из окна комнаты отдыха! Как удачно, что у меня хорошее зрение — он был рядом с мусорной корзиной, я могла легко его не заметить! — И она вручила мне мой котелок.
Вернее, она хотела вручить — но Армитедж ей помешал. Ему потребовалось не больше пяти секунд, чтобы найти пакетики с белой пудрой, спрятанные между плотным каркасом котелка и шелковой подкладкой.
Армитедж сказал:
— Вы собирались продавать это студентам и студенткам в университете? Прекрасно, скажу я вам. А теперь вы пойдете с нами в Ярд и расскажете все о ваших хозяевах — если хотите воспользоваться шансом спасти свою шею.
Мисс Мак-Артур вытаращилась на меня.
— О, мистер Борродейл! — взвизгнула она. — Я сделала что-то не так?
Мне никогда не нравилась мисс Мак-Артур.- Информационный блок | +
- Формат: Рассказ
Название на языке оригинала: “Who killed Father Christmas?” │ Первая публикация на языке оригинала: “Who Done It?” (антология, ред. Элис Лоренс и Айзек Азимов) Houghton Mifflin, 1980 г.
Другие публикации: EQMM, 1 января 1982 г.; “Murder Most Merry” (антология, ред. Abigail Browning) Gramercy, июль 2002 г.; etc.
Первый перевод на русский язык: “Форум "Клуб любителей детектива"”, 30 декабря 2019 г., А. Даниель │ Редактор−корректор: О. Белозовская │ Переведено по изданию: ————
-
“Верный кот”
ХЬЮБЕРТ УИТЕРС решил в то утро в четверг все же не убивать свою жену — не по причине доброты, сострадания или угрызений совести — а лишь из помеси брезгливости, трусости и понимания, что он может получить желаемое иными средствами. Он и так был ничтожным человечком, а при мысли о насилии сжимался еще сильнее. От мысли, что придется вправду убить Кэролайн, ему становилось тошно. К тому же его могли поймать. Каким бы хитроумным ни был план — муж, наследующий состояние после жены, автоматически становится подозреваемым номер один.
Тем не менее ему нужны были деньги — и как можно скорее. Конечно, было бы прекрасно полностью убрать Кэролайн с дороги и завладеть наследством — но он уже понял, что можно этого добиться менее радикальными средствами. Если получится избавиться от нее на время и получить доверенность на право действовать от ее имени — то есть подписывать чеки и снимать наличность — все будет отлично.
Хьюберт не то чтобы особенно не выносил Кэролайн. Он не считал ее такой уж плохой, хоть и женился на ней исключительно ради денег. Она была обычной застенчивой дочерью (к тому же единственным ребенком) вдовца, сделавшего состояние на строительном бизнесе в Вашингтоне, округ Колумбия, — и должна была получить много денег после смерти старика.
У Каролины Тодман было мало друзей. В школе — дорогом частном учреждении, где учились исключительно наследницы, — ее единственной настоящей подругой была другая девушка, тоже обычная, но не такая застенчивая — по имени Аннабель. Но Аннабель вышла замуж за обедневшего младшего сына английского аристократа и теперь носила титул леди Ферли и жила в большом елизаветинском поместье в Южной Англии, приобретенном, разумеется, на средства Аннабель. Она несколько раз писала Кэролайн и приглашала ее приехать и пожить у них. Но Кэролайн была слишком застенчива, чтобы путешествовать в одиночестве.
Несмотря на заурядность и застенчивость, Кэролайн, как и любая девушка с такими средствами, притягивала множество ухажеров. Но старый Тодман, ее отец, поклялся, что не подпустит охотников за приданым на расстояние ста ярдов. Самой Кэролайн это тоже неплохо удавалось, и оттого ее природная застенчивость усилилась, отпугивая молодых людей. В результате она оставалась незамужней до тридцати лет.
Хьюберт Уитерс, казалось, был единственным, кого интересовала сама Кэролайн. Он тоже выглядел застенчивым и, несмотря на то, что был красив, — скрывал это за уродливыми очками в металлической оправе и тонкими усиками. Он давно наблюдал за Кэролайн и ухитрился познакомиться с ней вджорджтаунской*публичной библиотеке. Они заговорили о книгах, и он скромно пригласил ее на чашку кофе в дешевое кафе, явно не зная, кто она такая.Джорджтаун — исторический район, расположенный на северо-западе г. Вашингтон, округ Колумбия.
Кэролайн была очарована, и даже старый Тодман выразил одобрение. Молодой человек казался приятным и был совершенно ошеломлен, когда Кэролайн впервые пригласила его домой — в семейный особняк, стоявший в паре акров от парка в суперфешенебельном Джорджтауне. Хьюберт, заикаясь, пролепетал, что не имел представления, что она была дочерью самого Арнольда Тодмана. Это было великолепное представление; Хьюберту следовало бы стать актером.
Будучи таковым, он честно, хоть и застенчиво, признался предполагаемому тестю, что он бедный студент, на несколько лет младше Кэролайн и без каких-либо средств, кроме студенческой стипендии. Он сказал, что изучает влияние колдовства на средневековую европейскую мысль. Его действительно интересовала эта тема, и он знал о ней достаточно, чтобы убедительно говорить с миллионером, начавшим жизнь как необразованный строительный рабочий.
Тодман дал согласие — но при одном условии. Том самом, на которое Хьюберт надеялся. Что он оставит исторические исследования в качестве хобби и станет работать на фирме.
— Начни с самого низа, мой мальчик, как и я начинал! Ты скоро преуспеешь!
Взглянув на Хьюберта, Арнольд Тодман решил, что для этого хрупкого интеллектуала “низы” строительного дела не означали работу на стройке. Вместо этого Хьюберту отвели роль на более удобном и менее напряженном участке строительства — роль привилегированного офисного мальчика, которому посчастливилось жениться на дочери босса.
Это могло бы ему отлично подойти, если бы не один факт. Через несколько месяцев стало ясно, что Хьюберт ни на что не годен. Ему повезло, что Арнольд Тодман умер от сердечного приступа до того, как один из управляющих набрался смелости сказать ему, что Хьюберт безнадежен. Арнольд умер счастливым, зная, что Кэролайн замужем, и что его зять скоро займет подходящее место в фирме. Он оставил все, что имел — в том числе контрольный пакет акций — Кэролайн.
Сама Кэролайн знала о фирме очень мало — только то, что она обеспечивает приличный доход. Но она последовала совету исполнительных директоров, и вскоре у нее появилось ясное представление о бизнесе. Она тактично предложила Хьюберту, поскольку они не нуждались в дополнительных средствах, оставить свою так называемую работу и вернуться к исследованиям, которые его вправду увлекали. Хьюберт с радостью согласился. Его радость омрачало лишь то, что Кэролайн, оставаясь заурядной и застенчивой, твердой рукой управляла семейным бизнесом.
В особняке Тодмана, где они теперь жили, великолепная библиотека была открыта для Хьюберта, и места на полках освобождались для его исследований. Кэролайн вела дом, распоряжалась финансами и поддерживала связь с фирмой. Хьюберт одиноко и уныло сидел в библиотеке. Прислуга относилась к нему с огромным уважением.
— Хозяин работает над книгой, — сурово говорил дворецкий хихикающей горничной или неуклюжему кухонному мальчику. — Разве вы не знаете, что ему требуется полная тишина?
Поэтому Хьюберту обеспечили полную тишину, и порой она сводила его с ума. Ему помогало оставаться в здравом уме лишь то, что он начал заполнять эту пустыню ставками на лошадей.
Разумеется, в качестве супруга Кэролайн (урожденной Тодман) он пользовался у букмекеров огромным кредитом. Тем не менее располагал он лишь деньгами на мелкие расходы, полученными наличными у жены, а долги достигли таких размеров, что кредиторы стали требовать немедленной уплаты. Он временно удовлетворил их, продав ценную картину из Голубой Утренней Гостиной (куда Кэролайн редко заглядывала), — но это была лишь жалкая подачка хищным волкам. Скоро захрустят его косточки.
Перед Хьюбертом предстали две альтернативы. Он мог во всем признаться Кэролайн, которая, несомненно, оплатит его долги во имя семейной чести — но после этого его жизнь станет невыносимой. Либо он мог убить ее.
Как уже было сказано, в весенний день в четверг ему пришла в голову третья возможность. Кэролайн, которая жаловалась на постоянную боль, поместили в больницу для обследования в среду, а в четверг Хьюберту позвонил доктор Эдвардс — старый семейный друг и одновременно медицинский советник Арнольда Тодмана.
— Боюсь, — сказал он, — что придется срочно сделать операцию миссис Уитерс.
— А что с ней? — спросил Хьюберт, надеясь, что его голос звучит достаточно взволнованно, так как его сердце вознеслось вверх.
Его быстро лишили иллюзий.
— Ничего опасного, поскольку мы вовремя обнаружили, — заверил его доктор. — У нее большая, но, к счастью, не злокачественная, опухоль в матке. Несомненно, она не сможет иметь детей. Мне хотелось бы надеяться, что удастся удалить ее без полной гистеректомии, но…
— Без полной чего? — переспросил Хьюберт, плохо разбиравшийся в медицинских терминах.
— Удаления матки и яичников, — объяснил доктор. — Операция безопасна — но вам придется принять тот факт, что у Кэролайн никогда не будет детей.
Это вполне устаивало Хьюберта, но он высказал подобающие слова сожаления. И тогда доктор Эдвардс произнес слова, оказавшие эффект разорвавшейся бомбы.
— Я должен предупредить вас, мистер Уитерс, что, хотя с медицинской точки зрения операция простая, она может оказать значительное психологическое влияние на женщину. Видите ли, хирург делает за полчаса то, над чем природа трудится много лет. В результате некоторые женщины страдают от послеоперационной депрессии. Не хочу вас пугать, но иногда случаются галлюцинации и даже ментальная неуравновешенность. Поэтому прошу вас быть особенно чутким и внимательным к жене после возвращения из больницы.
— Конечно, — сказал Хьюберт.
— Лучше всего, — продолжал доктор, — для женщины в такой ситуации завести домашнее животное — так сказать, суррогатного ребенка. Она сможет перенести на него подавленную любовь к ребенку, которого, как она знает, у нее никогда не будет.
— У Кэролайн уже есть домашнее животное, — сказал Хьюберт. — Сиамский кот. — Он попытался скрыть отвращение в голосе. Он всегда ненавидел это существо, взгляд его голубых глаз и высокомерный вид.
— А она его любит? — уточнил доктор Эдвардс.
— Она его обожает. Она даже назвала его сиамским именем — Пакди, что означает “верный кот”.
— Тогда все замечательно. Кот сможет сделать для нее больше, чем мы с вами.
В уме Хьюберта сформировался план. Он сказал:
— Я подумал… Когда она достаточно окрепнет, ей стоит поехать куда-нибудь отдохнуть.
— Великолепно. Замечательно.
— Сам я не смогу с ней поехать, но у Кэролайн есть школьная подруга, которая замужем и живет в Англии. Леди Аннабель Ферли. Аннабель часто приглашала ее в гости.
— Это самое лучшее, если Кэролайн согласится. Я бы не хотел, чтобы она жила в каком-нибудь отеле одна, но поездка к подруге и полная перемена обстановки — именно то, что нужно.
Через пару недель Кэролайн вернулась домой из больницы и быстро поправилась. Казалось, она совсем не страдает от болезненных последствий, о которых предупреждал доктор Эдвардс, но живое воображение Хьюберта позволило ему придумать их.
Каждый раз, когда доктор звонил, Хьюберту удавалось сказать ему пару слов наедине.
— Кажется, наша пациентка быстро выздоравливает, — говорил доктор.
— И да, и нет, доктор.
— Что вы имеете в виду?
— Конечно, во время визита вы этого не заметили, — но, поскольку вы меня предупредили, я должен сказать, что у нее появилась навязчивая идея.
— Какая именно?
— Ее сиамский кот. Она ни на минуту не спускает с него глаз.
Действительно, Пакди постоянно прижимался к Кэролайн на кушетке, где она лежала во время посещений доктора.
Хьюберт продолжал:
— Ей даже мерещится, что кто-то хочет причинить ему вред. Мне кажется, есть что-то болезненное в такой привязанности к обычному животному.
— Я говорил вам, мистер Уитерс, что это естественно, — успокоил его доктор. — Это пройдет.
Через несколько дней, когда Бенсон, дворецкий, подавал коктейли, Хьюберт предложил Кэролайн навестить Ферли в Англии. Каролина отнеслась к предложению с энтузиазмом. После замужества и вовлечения в бизнес она стала более уверенной в себе.
— Прекрасная мысль, Хьюберт! Я завтра же им позвоню. Ты тоже поедешь со мной?
— Я бы очень хотел, дорогая, — ответил Хьюберт, — но я поговорил с Бентинком (Бентинк был управляющим фирмы), и он сказал, что нам не стоит уезжать из страны одновременно. Кроме того, я незнаком с Аннабель. Тебе лучше поехать одной.
— Может быть, — весело сказала Кэролайн. — Я бы хотела взять с собой Ди-Ди, но это невозможно из-за дурацких британских карантинных правил. Но ты присмотришь за ним, правда, Хьюберт?
Ди-Ди было уменьшительным именем Пакди. Оно раздражало Хьюберта почти так же сильно, как акробатический трюк, который кот совершал только для Кэролайн. Каждый раз, приходя домой, Кэролайн из холла звала: “Ди-Ди!” особенным голосом. Где бы кот ни находился — он откликался на этот тон и одним прыжком бросался Кэролайн на руки, обнимал ее коричневыми передними лапами и зарывался мордой во впадинку на ее шее. Хьюберт от всего этого чуть не заболевал.
Однако сейчас он сказал только: “Конечно, дорогая, ты же это знаешь”. Вскоре он сообщил доктору, что Кэролайн чувствует себя гораздо лучше и согласна навестить подругу в Англии.
Утром в день последнего визита доктора, когда Кэролайн сидела на диване с Пакди на коленях, Хьюберт спросил:
— Итак, все в порядке? Ты едешь в Англию двадцатого?
— Да, — ответила Кэролайн. — В агентстве забронировали мне билет первого класса на утренний рейс.
Тем же приятным, нежным голосом Хьюберт произнес:
— Имей в виду дорогая: как только ты уедешь, я избавлюсь от этого кота.
Кэролайн взглянула на него.
— Что ты сделаешь?
— Избавлюсь от Пакди, — повторил Хьюберт. — Я прикажу его уничтожить. Не заблуждайся насчет этого, дорогая.
Он вышел из комнаты.
Доктор Эдвардс обнаружил свою пациентку в истерике. Он понял из ее слов, что муж угрожал убить кота, как только она улетит в Англию. Она категорически отказывалась лететь. Ничто не могло ее заставить. Хьюберт, видимо, сошел с ума. Когда доктор предположил, что она неверно поняла мужа, Кэролайн прижала кота к груди и зарыдала, что доктор такой же негодяй, как ее муж, и явно в сговоре с ним. Доктор Эдвардс убедил ее принять успокоительное и отправился на поиски Хьюберта.
Хьюберт глубоко вздохнул.
— О, Боже! Опять началось! Видимо, мысль о путешествии за границу так ее расстроила. Мне показалось, что она вполне разумна.
Эдвардс прочистил горло.
— Возможно, вы непреднамеренно сказали что-нибудь, что могло навести ее на мысль…
— Конечно, нет! — Хьюберт пришел в негодование. — Только накануне я уверял ее, что позабочусь о коте, как смогу, пока ее не будет. В это время Бенсон был с нами и подавал напитки. Он наверняка слышал меня. Я сейчас же его позову.
Доктор смутился.
— Мой дорогой мистер Уитерс, этого не нужно. Конечно, я вам верю.
Но Хьюберт был непреклонен.
— Нет-нет, я настаиваю!
Он уже нажал кнопку звонка.
— Это все так беспокоит меня, что я должен убедить вас в том, что у бедной Кэролайн галлюцинации.
Бенсон пришел и честно подтвердил слова Хьюберта. Конечно, сказал он в ответ на вопрос доктора, кот принадлежал мадам, и мадам особенно привязана к нему. С другой стороны, хозяин был добр и внимателен к животному — во всяком случае всегда, когда Бенсон видел его рядом с котом.
Мадам проводила с котом много времени. Кота не пускали на кухню, но мадам сама кормила его в чулане дворецкого. В отсутствие мадам Бенсон с радостью брал на себя эту обязанность. Бенсон был английским дворецким старой школы, унаследованным вместе с домом Арнольда Тодмана; он знал и любил Кэролайн с детских лет. Его следовало включить в скудный список друзей Кэролайн.
— Что ж, — сказал Эдвардс, когда Бенсон удалился, — это печальная неудача. Еще важнее, чем прежде, чтобы она поехала отдохнуть. С другой стороны, — пока кот не с ней, мы должны убедить ее, что угроза выдуманная. Давайте поговорим с ней вместе.
Они говорили с ней вместе и по отдельности. Хьюберт снова и снова утверждал, что будет холить и лелеять Пакди. Бенсон обещал кормить его с рук и сразу же звонить Кэролайн, если с котом что-то случится.
Наконец Кэролайн убедилась. И не просто убедилась, а испугалась — она вправду поверила, что страдает от галлюцинаций. Страшно подумать, что ты, возможно, сходишь с ума.
Доктор Эдвардс поговорил с Хьюбертом наедине и выразил надежду, что отдых в Англии положит конец подобным симптомам, особенно когда она по возвращении обнаружит кота в добром здравии. Однако, сказал он более тихим голосом, если галлюцинации продолжатся и после ее возвращения, придется поместить ее на несколько недель в хорошую частную лечебницу.
Хьюберт проводил Кэролайн в аэропорт, сделал нужные движения и сказал нужные слова. Когда закрывались двери в холл, откуда пассажиры лондонского рейса должны были пройти на посадку, — он сказал мягким приятным голосом:
— Я убью Ди-Ди сегодня вечером. Счастливо, дорогая. Желаю приятно провести время.
Кэролайн проплакала всю дорогу до Лондона, несмотря на прекрасное шампанское, которым стюардесса потчевала ее, надеясь развеселить. Как только они прибыли в Ферли-холл — около полуночи по британскому времени — она настояла на том, чтобы позвонить домой и поговорить с Бенсоном. Он уверил ее, что Пакди здоров, доволен и наслаждается ужином — в Вашингтоне было семь часов вечера.
— Я очень рад, что ваше путешествие прошло успешно, мадам, — сказал он. — Я позову хозяина к телефону.
— Нет, не нужно, Бенсон, — ответила Кэролайн. — Не говорите ему, что я звонила.
Она повесила трубку.
На следующее утро Хьюберт сказал Бенсону:
— Я посмотрел медицинскую карту Пакди. Скоро настанет срок для ежегодного укола.
— Да, сэр. Мадам уже упоминала об этом.
— Тогда лучше всего сделать это прямо сейчас. Позвоните в ветеринарную клинику и назначьте прием на сегодняшнее утро. Затем дайте мне корзинку для кота, и я повезу его.
Через пару часов Хьюберт поехал в ветеринарную клинику с угрюмым молчаливым котом, глядящим из плетеной корзинки на пассажирское сиденье “Ягуара”. Коту сделали необходимые прививки и записали сведения о них в медицинскую карту. Однако на обратном пути Хьюберт выбрал боковую улочку, развернулся и поехал по совершенно другому адресу. Он направился к ветеринару, которого никогда не встречал и адрес которого нашел в “Желтых страницах” просто потому, что тот жил в дальнем пригороде к югу от города. Его фамилия была Майкельсон, и Хьюберт, назвав себя Робинсоном, позвонил ему из телефонной будки и назначил прием, перед тем, как накануне поехать в аэропорт.
Доктор Майкельсон был высоким худым человеком с длинным расплывчатым лицом и длинными чувствительными руками. Пакди успокоился сразу же, как только оказался в операционной, и позволил вытащить себя из корзинки.
— У вас прекрасный дорогой кот, мистер Робинсон, — восхищенно произнес Майкельсон. — Он выглядит совершенно здоровым. Что-нибудь не так, или ему требуются прививки?
— Не просто прививки, — ответил Хьюберт. — Его нужно усыпить.
— Вы не можете этого желать.
— Дело не во мне, — раздраженно ответил Хьюберт. — А в моей жене. Она купила его, как игрушку, а теперь он ей надоел. И она решила от него избавиться.
— И с ним ничего не случилось?
— Насколько мне известно — нет.
Ветеринар выглядел задумчиво.
— Я никогда не убивал молодых здоровых животных. Тем более таких красавцев. Вы уверены, что не хотите, чтобы я нашел ему хороший дом?
— Я хочу, чтобы его убили, — твердо ответил Хьюберт. — Я плачу за это. Это мой кот, и я могу поступать с ним, как мне угодно. Кончайте с ним.
— Вы совершенно непреклонны, мистер Робинсон?
— Совершенно. И я хочу видеть, как вы это сделаете.
Майкельсон вздохнул.
— Ладно, — сказал он и полез в шкафчик за шприцем. — Вы хотите забрать тело с собой?
— Вовсе нет.
— Некоторые люди, — с легкой насмешкой сказал Майкельсон, — хоронят своих питомцев в саду. Но если вы желаете, чтобы я распорядился им…
— Да, желаю. Делайте, что хотите, — только избавьтесь от него.
— Ладно. — Майкельсон нежно погладил кота. — Пойдем, старина. Тебе не будет больно.
Хьюберт пытался не смотреть, как игла входит внутрь, но отчего-то не мог отвести глаз от кота. Пакди из последних сил повернул голову и бросил на Хьюберта взгляд своих голубых глаз, полный такой ненависти, что Хьюберт невольно сделал шаг назад. Затем Пакди перевернулся и затих.
Хьюберт взял себя в руки. Отвернувшись от тела, он спросил:
— Спасибо. Сколько я вам должен?
Майкельсон ответил:
— Нисколько. Я не беру денег за убийство животных — будь они больны и несчастны или совершенно здоровы. — Тон его голоса соответствовал взгляду умирающего Пакди.
Хьюберт взял корзинку и убежал. Проходя через приемную, он остро осознал, что несет пустую корзинку. В приемной находилась только одна женщина средних лет, тоже с кошачьей корзинкой, в которой сидел невзрачный полосатик.
— Мне жаль, что вам пришлось оставить кота у доктора, — сказала она. — Он так серьезно болен, или вам просто нужно его пристроить?
Хьюберт что-то пробормотал насчет пристройства и поспешил наружу. Ему хотелось только найти бар и как следует выпить. Куда бы он ни смотрел — ему мерещились глаза Пакди. К несчастью, в процессе своих так называемых исследований он прочел книгу о связи между котами и колдовством. Может быть, Кэролайн была колдуньей, а кот — ее семейным духом. Он заказал еще один напиток и приказал себе не быть идиотом. В конце концов, его план выполнен лишь наполовину. Пакди ушел навеки, но теперь требовался его преемник.
Через час с лишним Хьюберт нашел в себе силы завершить свою поездку с пустой корзинкой на пассажирском сиденье. В этот раз он направился в самый северный пригород по адресу, который он также нашел в “Желтых страницах”. Это было частное общество защиты животных в Мериленде, которое он выбрал так, чтобы оно находилось как можно дальше от хирургической лечебницы Майкельсона. Общество сообщало в рекламе, что оно никогда не убивает здоровых животных, а действует как бюро находок и общество пристройства котов. Хьюберт позвонил туда из аэропорта и назвался мистером Грином. Его жена, сказал он, страстно желала сиамского кота окраскисил-пойнт*. Недавно умер ее старый любимый кот. Найдется ли у них подходящий?Окрас сил-пойнт — это цвет шерсти от белого до палевого, с темными отметинами на морде, ушах, лапах и хвосте.
— Сейчас у нас нет котят, — Хьюберт удивился, услышав мужской голос. Он был уверен, что в таких местах работают только чудаковатые пожилые дамы.
— Нам не нужен котенок, — быстро ответил Хьюберт. — Нам нужен взрослый кот. Примерно двухлетний.
— Тогда я смогу вам помочь. Взрослых животных всегда труднее пристроить. Сиамский сил-пойнт, вы сказали? У нас не меньше трех таких.
— Я приеду завтра после ланча.
Он съел ланч в маленьком ресторанчике, где его наверняка не знали, и поехал по адресу общества, располагавшегося в небольшом доме в пригороде с садиком.
Хьюберту показалось, что все здесь кишит котами — любого возраста, размера, цвета. Одни бегали за загородкой, другие гуляли свободно. Целый выводок мягко отогнал добродушный пожилой джентльмен, который открыл дверь и представился как мистер О’Доннел.
— Ах, мистер Грин, — просиял он. — Очень приятно познакомиться. Пожалуйста, заходите. Я проведу вас в гостиную — это единственное место, куда не впускают котов.
Он провел Хьюберта в маленькую комнату с обшарпанной мебелью.
— Наверное, вы считаете наше учреждение несколько странным — но это достойное занятие. Существует благодаря пожертвованиям.
Хьюберт понял, что от него тоже ожидают пожертвования. У него были с собой деньги.
Мистер О’Доннел продолжал говорить.
— Вы сказали, сиамский кот окраски сил-пойнт возраста около двух лет?
— Да, стерилизованный самец.
— Стерилизованный самец? Об этом вы не упомянули. Это слегка ограничивает выбор, но все равно у нас есть двое таких. Я принесу их, и вы сможете выбрать.
Оставшись один, Хьюберт еще раз пробежался мысленно по своему плану. Он казался удачным. На его взгляд все сиамские коты похожи — на любящий взгляд, конечно, нет. Никто из прислуги — даже Бенсон — не знали Пакди настолько хорошо, чтобы его различить. Доктор Эдвардс видел его мельком несколько раз. Только Кэролайн обнаружит подмену — особенно с учетом того, что новый кот не исполнит своего акробатического номера в ответ на ее зов. Он знал — поскольку подслушал, — что Кэролайн накануне звонила Бенсону, и догадался, что она будет звонить ежедневно. Бенсон станет ее успокаивать. А когда Кэролайн вернется и заявит, что в доме находится вовсе не ее кот, — доктор Эдвардс предпишет ей спокойную частную клинику, что поможет Хьюберту получить нужную доверенность. Хватит всего пары недель.
Его пробудил от мечтаний вернувшийся мистер О’Доннел. В каждой руке он нес по коту.
— А вот и мы, — сказал он, опуская животных на пол. — Оба красавцы. Выбирайте.
Не было ни малейшего сомнения. Один из котов был намного больше Пакди, и его коричневые пятнышки были светлее. Второй же полностью подходил. В целом его мех был чуть светлее, чем у Пакди, и он был более пушистым и менее гладким. А его глаза были не только светлее, но также мягче и дружелюбнее. Зато он был нужного размера, и Хьюберт был уверен, что он сумеет обмануть всех, кроме Кэролайн.
— Вам не нужно платить за кота, — сказал мистер О’Доннел, — но любое небольшое пожертвование, которое вы можете сделать…
Хьюберт сделал пожертвование и посадил фальшивого Пакди в корзинку, где тот замурлыкал, наполовину закрыв глаза. Пока Хьюберт повторял мистеру О’Доннелу, что у них уже был раньше сиамский кот, поэтому им не нужны листовки общества, рассказывающие, как кормить и ухаживать за котом, — кот свернулся в корзинке и заснул.
Бенсон встретил Хьюберта возле передней двери и забрал у него корзинку.
— Надеюсь, с пареньком все в порядке, — сказал он. — Мы немного волновались, когда вы не вернулись к ланчу.
— Простите, Бенсон, — ответил Хьюберт. — Пришлось заехать на деловую встречу, включавшую в том числе и ланч. — Он замялся. — Пакди, кажется, очень хочет спать. Может, из-за прививок. Но доктор сказал, что он совершенно здоров. Просто дайте ему сегодня вечером легкую пищу.
— Как скажете, сэр.
Хьюберт был прав. Кэролайн снова позвонила вечером и поговорила с Бенсоном. Когда она услышала, что Пакди возили в клинику на прививки, она снова запаниковала, тем самым напугав Аннабель. Кэролайн успокоилась только после того, как позвонила домой ветеринару и услышала от него, что мистер Уитерс вправду привозил Пакди утром на прививки. Аннабель поговорила с мужем, и они вместе решили написать Хьюберту и сообщить ему, что их беспокоит нервозность Кэролайн и ее одержимость котом.
Письмо пришло накануне возвращения Кэролайн. Это было больше, чем Хьюберт мог надеяться. Он сразу же позвонил доктору Эдвардсу — он и так собирался позвонить, но благодаря письму он получил посланную Богом причину. Он попросил доктора приехать к ним домой, приветствовать Кэролайн и увидеть ее встречу с любимым котом. Доктор согласился.
Пока Кэролайн не было, Хьюберт едва глядел на кота, оставив его полностью на попечение Бенсона. Однако он часто спрашивал, как кот себя чувствует, — и Бенсон уверял его, что с пареньком все отлично: он хорошо ест и ведет себя, как прежде. Хьюберт был доволен.
В тот день, когда Кэролайн должна была вернуться, Хьюберт позвал доктора на ланч и оставил на послеобеденный кофе, а сам поехал в аэропорт встречать жену.
Кэролайн чудесно выглядела. Она сразу же спросила про Пакди, и Хьюберт заверил ее, что с котом все прекрасно.
— Конечно, он скучал по тебе, дорогая, но мы с Бенсоном утешали его, как могли. Он будет счастлив увидеть тебя.
По дороге мимо прекрасного бульвара имени Джорджа Вашингтона Кэролайн весело щебетала об Англии и друзьях. Хьюберт молчал. Он старался держать себя в руках в преддверии сцены, которая скоро произойдет. Она будет неприятной, а он терпеть не мог неприятностей. Будет истерика — а он не выносил истерик. Тем не менее план должен сработать. Он не может провалиться. И сам доктор Эдвардс будет присутствовать, чтобы увидеть это.
Бенсон услышал звук автомобиля и открыл переднюю дверь прежде, чем Кэролайн поднялась по лестнице.
— Добро пожаловать домой, мадам!
— Ох, Бенсон, как чудесно вернуться!
Кэролайн вошла в холл и увидела, как доктор вышел из гостиной.
— Доктор Эдвардс, я не знала, что вы здесь! Как это мило с вашей стороны! Я прекрасно себя чувствую — я чудесно отдохнула!
Она поставила сумку и, пока входил Хьюберт, позвала:
— Ди-Ди! Я дома, Ди-Ди!
Видимо, кот ждал на лестнице — на площадке, откуда через окно была видна передняя дверь. Он подпрыгнул, как летучая бомба, и бросился в объятья Кэролайн, мурлыча от восторга. И, пока Кэролайн гладила его, смотрел поверх ее плеча на Хьюберта. Знакомые голубые глаза сияли от триумфа. По-прежнему гладкий кот. Пакди.
— Мой Ди-Ди, — шептала Кэролайн, — мой Пакди! Мой верный кот!
Следующие несколько недель уже Хьюберту пришлось провести в спокойной частной лечебнице. Вскоре после того, как он вышел оттуда, они с Кэролайн развелись. Ходили слухи, что Хьюберт отправился в Калифорнию искать другую наследницу. Ему как-то удавалось жить на скудное пособие, которое присылали ему адвокаты Кэролайн раз в месяц. Пособие могло быть гораздо больше — у Кэролайн была щедрая душа — если бы Хьюберт в приступе бешенства не заявил, что она колдунья, а он видел мертвого Пакди своими глазами.
Доктор Эдвардс попытался замолвить за него слово.
— У него был припадок помешательства, миссис Уитерс. Как он мог видеть мертвого кота, если кот явно жив и здоров? Я думаю, вам следует увеличить пособие.
— Он хотел видеть его мертвым, — ответила Кэролайн. — Это самое главное.
Спустя несколько дней после приезда Кэролайн доктор Майкельсон посетил общество защиты животных в Мериленде и привез туда полдюжины прелестных котят для пристройства.
— Кстати, — спросил он, — вам удалось найти дом для этого прекрасного сиамца?
— Для которого? — спросил мистер О’Доннел.
— О, — ответила миссис О’Доннел, и ее строгое лицо осветилось нежной улыбкой, — видимо, Джон имеет в виду того, которого я привезла из его операционной. Какой-то ужасный человек принес его, чтобы убить — потому что его жене он надоел. Я имею в виду, кот.
— Я должен был его усыпить, — сказал Джон Майкельсон, — но он был таким красавцем и при этом совершенно здоровым. Я не взял у этого человека денег и получил его разрешение распорядиться котом, как угодно. Я сделал предоперационную анестезию, и этот человек решил, что кот мертв. Я знал, что Грейс сидела в приемной и могла сразу же забрать его.
— Верно, — согласилась Грейс О’Доннел. — Я выкупала его и высушила. Он стал на несколько оттенков светлее. И я закапала ему глазки. Затем я ушла за покупками — и, верите вы или нет, — к тому времени, когда я вернулась, Патрик уже пристроил его — в дом мистера Грина, да, Патрик?
— Да, дорогая. Он показался мне приятным парнем. У него уже был раньше сиамский кот. Он хотел подарить еще одного жене, у которой до этого умер кот.
— Наверное, жена мистера Грина намного лучше, чем жена мистера Робинсона, — сказала Грейс О’Доннел. — Я уверена, что бедный котик обрел чудесный новый дом.- Информационный блок | +
- Формат: Рассказ
Название на языке оригинала: “The Faithful Cat” │ Первая публикация на языке оригинала: 1961 г. / EQMM, июль 1983 г.
Другие публикации: EQMM, декабрь 1989 г.; “Mystery Cats”, Signet, 1991 г. (Антология из 16 криминальных и мистических историй с участием кошек, которые первоначально были опубликованы в EQMM и AHMM); “Feline Felonies” ed. Abigail Browning, Galahad Books, 2001
Первый перевод на русский язык: “Форум "Клуб любителей детектива"”, 9 марта 2014 г., А. Даниель │ Редактор−корректор: О. Белозовская │ Переведено по изданию: “Mystery Cats”, Signet, 1991 г.
- ×
Подробная информация во вкладках
Спокойный
