Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
Редактор: Ольга Белозовская Подробная информация о первом издании, переводчике и дате публикации на форуме, во вкладке конкретных рассказов. |  |
-
ATTENTION!
Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями.
Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации. -
БРОДЯЖКА
‘The Rag-Tag Girl’ ｢ss｣ 1st ed: ‘The Phantom Detective’, May 1936. Перевод: Егор Субботин, 9 дек 2021 Лансфорд был в комнате один. Он сидел на стуле с прямой спинкой, наклонившись вперед и положив локти на стол. В уголке его широкого рта торчала сигарета. Это был крупный мужчина с тяжелыми чертами лица, на котором виднелись глубокие морщины. Вместо волос на макушке торчал редкий светлый пушок. Он носил сломанные очки в роговой оправе, которые были скреплены клейкой лентой. Его серый твидовый костюм стоил сто пятьдесят долларов и никогда не знал утюга.
Дверь комнаты открылась, и надзиратель просунул голову внутрь.
— Вот он, Карл. Помните, всего пятнадцать минут. Таковы правила.
Сондерс вошел в комнату, надзиратель убрал голову и закрыл дверь. Сондерс тревожно улыбнулся Лансфорду.
— Привет, Карл.
Лансфорд указал на стул.
— Садись.
Сондерс осторожно опустился на стул. Это был невысокий растолстевший человек. Ему стоило побриться, да и причесаться тоже.
У него всегда был вид слегка выпившего человека.
Лансфорд сердито уставился на него.
— Итак, ты снова в тюрьме!
— Да, Карл, — кротко ответил Сондерс.
— Причем за убийство! Почему ты всегда выбираешь самое худшее из возможных? Почему тебя не могли посадить за превышение самообороны, или грабеж, или еще что?
Сондерс моргнул.
— Ну…
— Заткнись! Помнишь, что я сказал тебе в прошлый раз, когда ты угодил в передрягу? Я же сказал, что больше не буду тебя спасать. Конечно, я помню, что ты работал на меня. Когда-то я управлял дешевым детективным агентством, и у меня хватило глупости нанять тебя. Но я покончил с этим безумным занятием. Мне нужна настоящая работа. У меня нет времени вечно бегать и вытаскивать тебя из какой-нибудь тюрьмы.
В моем отделе импорта работает двадцать пять человек. Они зависят от меня. Я не могу тратить свое время на таких ничтожеств, как ты, и, кроме того, я покончил с этой чепухой. Ты меня слышишь? Покончил!
— Да, Карл, — мягко сказал Сондерс. — Я просто подумал…
— Ты не умеешь думать, — прорычал Лансфорд. — В этом твоя большая беда. — Он резко откинулся на спинку стула и с отвращением хмыкнул. — Ладно. Расскажи мне, что произошло. Но это последний раз, когда я помогаю тебе, слышишь? Самый последний раз!
— Конечно, Карл, — дружелюбно согласился Сондерс. — Конечно. Что ж, вот как все было. Мы играли у меня дома в кости. Там были Пит Хейли, Диззи Карнс и Петля Смит.
— Эти мошенники? Зачем тебе с ними играть?
Сондерс небрежно повел плечами.
— Они не знают никаких трюков, которых не знаю я, так что все в порядке. С нами играл еще один парень — этот Хобленд, которого я якобы прикончил. Я встретил его на кантонскомканидроме*. Он постоянно там ошивался. Так что я его пригласил по-приятельски.canídromo — специализированный комплекс для проведения собачьих бегов (по аналогии с ипподромом).
— Хочешь сказать, что позвал его, чтобы ты и трое твоих дружков-жуликов могли оставить его без штанов.
— Нет, Карл, — мягко возразил Сондерс. — Я даже не думал об этом. Это был чисто дружеский жест. Однако у него оказалась с собой большая пачка денег. Во всяком случае, мы играли мило и дружелюбно и не жульничали больше, чем обычно, тогда как этот Хобленд только и делал, что выбрасывал пары и обирал троих из нас. Разве так можно делать, Карл? Разве это красиво?
— Очень некрасиво, — саркастически заметил Лансфорд. — И что случилось потом?
— Ну, я заметил, что кости после моего броска исчезли, и указал ему на это. И знаешь, что он сделал? Наставил на нас ствол! Только представь себе! В товарищеской игре! Мало того, он обозвал нас кучкой мошенников. У меня в гостях! А потом он ушел, и мы стали болтать. Я был слегка пьян, а ты знаешь, как я себя веду, когда пьян, Карл.
— Кажется, припоминаю, — ответил Лансфорд.
— Да. Ну, я все больше и больше сердился, все сильнее и сильнее. Поэтому я сказал, что пойду, найду этого Хобленда и пристрелю его за то, что он плохо обошелся со своими друзьями. Так что я пошел искать его. Только не могу вспомнить где. Помню лишь, что его там не было, и, наверное, хорошо, что его там не было. Но я много болтал и, похоже, признался куче народа, что собираюсь наделать дырок в Хобленде. И что ты думаешь? Сегодня утром этого парня, черт бы его побрал, нашли мертвым за Сюзанвиллом в канаве с парой дырок в голове. И большая пачка, которую он с собой таскал, исчезла. А у меня нет алиби. Как тебе это нравится?
— Вероятно, Хобленду это тоже не понравилось бы, — сказал Лансфорд. — Держу пари, он вряд ли бы обрадовался, если бы он знал, что своей смертью доставит тебе кучу хлопот. А что с твоими тремя тупыми приятелями?
Сондерс покачал головой.
— Они не при делах. То есть наоборот. Сейчас они в тюрьме. Как только я ушел, они втроем из-за чего-то подрались, подняли шум, и копы арестовали их за нарушение общественного порядка. Это произошло примерно через двадцать минут после моего ухода, а Сюзанвилл находится в двадцати милях от моего дома. По-моему, Хобленда прикончил кто-то другой.
— Ты действительно так думаешь? — вежливо спросил Лансфорд. — Ты, безусловно, очень помог мне. Есть еще какие-нибудь блестящие идеи?
— Должно быть, он кому-то не нравился, — серьезно предположил Сондерс.
— Может, ты и прав, — согласился Лансфорд. — Я бы об этом не подумал. — Он встал. — Ладно. Я вытащу тебя отсюда, если смогу. Но это в последний раз, понял? В следующий раз, когда ты выкинешь какой-нибудь из своих идиотских трюков, будешь сидеть в тюрьме, пока не сгниешь!
— Да, Карл, — кротко ответил Сондерс.
Лансфорд владел большой серой легковушкой. Она была почти новенькой, но забрызгана старой грязью, которая высохла слоистыми коричневыми пятнами, и покрыта толстым слоем более свежей пыли. Сейчас у нее был опущен верх, и Лансфорд свернул с тротуара с завывающим визгом шин и поехал по безлюдному пустырю, не снижая ни на миг скорости.
Он подъехал к высокому беленому забору и резко нажал на тормоза. На заборе большими косыми буквами было написано:
КАНТОНСКИЙ КАНИДРОМ
СОБАЧЬИ БЕГА
Лансфорд вышел из машины и захлопнул дверцу. Он тяжело повернулся и чуть не налетел на маленького человечка, который смотрел на него в безмолвном гневе.
— Вы! — произнес человечек и потряс перед его лицом кулаком. На нем был серый свитер и клетчатая кепка, низко надвинутая на голубые глаза. Кепка нелепо выпирала на макушке из-за того, что она наполовину закрывала грязную повязку, которая была обернута вокруг головы мужчины чуть выше уровня его ушей. Из-за ярости его загорелое лицо стало тускло-пурпурным.
— Что с вами? — безучастно поинтересовался Лансфорд.
— Вы... вы... — заикаясь, пробормотал человечек, дергая руками вверх и вниз, крепко сжав кулаки. — Какого черта вы так неслись по стоянке? Что, если бы кто-то выгуливал там собак? Вы хотели переехать их? Убить их?
— Чушь, — нетерпеливо отрезал Лансфорд. — Если бы там кто-нибудь был, я бы их увидел.
Человечек приподнялся на цыпочки, свирепо глядя на него.
— Хотел бы я быть на десять лет моложе! Я бы избил вас до полусмерти, большой вы уродливый увалень! — Он развернулся и рысцой двинулся назад вдоль забора, бормоча себе под нос бесполезные проклятия. Он нырнул в дверь и исчез.
Лансфорд смотрел ему вслед с веселым изумлением.
"Парень с приветом", — сказал он себе, ухмыляясь. Лансфорд прошел вдоль забора, вошел в ту же дверь.
Он оказался на собачьей дорожке сбоку от маленькой трибуны. В ярком солнечном свете все тут казалось заброшенным, дешевым и безвкусным. Без света и криков, толкотни и шума толпы, которые заполняли его всякий раз, когда Лансфорд бывал здесь раньше, это место выглядело по-другому.
Белая трибуна вздымалась дыбом, ее крышу поддерживали похожие на скелеты стропила. На заднем участке дорожки работал мужчина, а в загоне посередине другой человек деловито жужжал газонокосилкой. Слева, рядом с низкими зданиями, служившими псарнями, третий мужчина тренировал шесть борзых, держа по три поводка в каждой руке и медленно выгуливая изящных собак взад и вперед.
Лансфорд обошел переднюю часть трибуны, начал подниматься по ступенькам, проходящим через ее центр, к букмекерским и деловым офисам в задней части второго этажа. Двое мужчин вошли в широкую дверь наверху лестницы и направились к нему.
— Привет, Карл, — поздоровался один из них.
— Как дела, Баркер? — кивнул Лансфорд.
Баркер был бизнес-менеджером канидрома. Это был худощавый мужчина с седыми волосами, гладко зачесанными назад на узкой голове. У него было мертвое, невыразительное лицо игрока, и когда он улыбался, двигались только его губы. На нем был отлично сшитый костюм голубого цвета с белой гвоздикой в лацкане. Он протянул руку и весело сказал:
— Быстро ты добрался.
Лансфорд удивленно моргнул. Он никому не сказал, что едет на канидром, но Баркер, похоже, ждал его.
Баркер указал на другого мужчину.
— Познакомься с Джейком Итоном.
Итон резко пожал ему руку и коротко спросил:
— Как поживаете? — Это был невысокий мужчина с круглым брюшком. На нем была панама с широкими полями и легкий костюм. Лицо у него было бледное, расплывшееся на щеках, испещренное маленькими фиолетовыми пятнами, которые были лопнувшими венами.
— Джейк — джентльмен, которому она принадлежит, — дружелюбно сказал Баркер.
— Неужели? — спросил Лансфорд, терпеливо ожидая, когда его введут в курс дела.
Баркер улыбнулся своей вкрадчивой улыбкой.
— Держу пари, ты удивился, услышав про мой звонок, Карл.
— Твой звонок? — переспросил Лансфорд.
— Конечно, — сказал Баркер.
— О, да, — быстро выкрутился Лансфорд. — Удивился. Я не знал, что звонил ты. Мне не сказали, кто это был.
Баркер задумчиво прищурился.
— Правда? Я сообщил твоей секретарше, кто я такой. Странно, что она тебе не сказала.
— Она довольно беспечна, — ответил Лансфорд.
Баркер пожал гладко скроенными плечами.
— Не важно. Знаешь, Карл, когда мы попали в эту переделку, я сразу подумал о тебе. Я знал, что ты больше не занимаешься детективными делами, но подумал, что ты, возможно, захочешь помочь мне в память о старых добрых временах.
— Угу, — сказал Лансфорд, все еще терпеливо ожидая.
— Я расскажу тебе, в чем дело, — продолжал Баркер. — Ты же знаешь, что у нас возникла конкуренция с новым канидромом Кроули к западу от города. Народ к ним тянется. Место у них получше, чем у нас. Поэтому мы решили, что нам лучше попробовать что-то новое и посмотреть, не сможем ли мы вернуть зрителей. Мы решили устроить гонкууиппетов*. Раньше мы гоняли исключительно борзых, как и банда Кроули. Мы делаем новую дорожку. — Он указал на переднюю часть трибуны.Небольшая гладкошерстная порода собак, занимающая среднее положение между грейхаундом и левреткой. Развивает скорость до 50–60 км/ч, по прямой — 70 км/ч
— Уиппеты бегают по прямой, — кивнул Лансфорд.
— Да. Поэтому я связался с некоторыми владельцами уиппетов. Джейк, как я уже сказал, хозяин Бродяжки. Она чемпионка — выигрывала мексиканские бега. Никто не может ее обогнать.
— Чертовски хорошая собака, — внезапно вмешался Итон, дергая за края мягкой панамы. — Чертовски хорошая.
— Да, она хороша, — спокойно согласился Баркер. — Джейк привез ее сюда, чтобы она побегала. Он оставил ее на канидроме. Прошлой ночью кто-то треснул нашего сторожа Макгоуэна по голове и забрал ее. Мы скрывали, что она здесь. Я не хотел, чтобы банда Кроули узнала, что мы собираемся устроить гонки уиппетов. Вот почему это так чертовски странно.
— Да, — кисло сказал Итон.
Баркер улыбнулся.
— Я не это имел в виду. Но ты же видишь, как обстоят дела, Карл. Вряд ли кто-нибудь знал, что собака здесь. Я не понимаю, кто мог забрать ее и зачем. Это была не банда Кроули, я уверен. Им не нужны проблемы с нами, и в любом случае они не стали бы таким заниматься. — Теперь Лансфорд все понял. Баркер послал за ним из-за кражи Бродяжки. Когда Лансфорд прибыл несколько минут назад, Баркер, естественно, предположил, что он откликнулся на его просьбу. Лансфорд решил, что пусть Баркер и дальше так думает. Вреда от этого не будет, а он мог бы выведать нужную ему информацию для расследования убийства Хобленда.
— И что я должен сделать с кражей? — спросил он.
Баркер нахмурился.
— Канидром готов выложить две с половиной тысячи за возвращение собаки, Карл. Мы чувствуем некоторую ответственность.
— Некоторую ответственность! — фыркнул Итон. — Некоторую, говорит он!
— Две с половиной тысячи долларов? — повторил Лансфорд, пристально глядя на Баркера. — За собаку?
— Да, — кивнул Баркер. — Говорю тебе, это ценная собака. Тебе нужно прочитать ее досье. Она гвоздь нашей программы. Многие люди придут посмотреть, как она бегает.
— Я добавлю еще пятьсот, — неожиданно произнес Итон. — Значит, ровно три тысячи.
— Ну так что, Карл? — с тревогой спросил Баркер. — В полицию мы не сообщали. Мы стараемся держать это в секрете.
Лансфорд почесал подбородок ногтем большого пальца.
— Признаюсь, Баркер, у меня есть свои дела, и я не люблю заниматься кражами. Но я посмотрю, что можно сделать, в качестве одолжения тебе.
— Спасибо, Карл, — сказал Баркер, улыбаясь еще шире. — Я буду тебе очень признателен.
— Расскажи мне обо всем подробнее, — попросил Лансфорд.
Баркер повел худыми плечами.
— Рассказывать особо нечего. Макгоуэн бродил вокруг псарни, совершая обход. Он услышал подозрительный шум на заднем дворе и пошел посмотреть. Кто-то ударил его сзади. Он даже не видел этого парня. Когда он пришел в себя, собаки уже не было.
— Этот Макгоуэн — забавный маленький парень, который жует табак и скачет, как мяч, когда злится?
— Да, — кивнул Баркер. — Откуда ты знаешь?
— Он прицепился ко мне у ворот, потому что решил, что я слишком быстро езжу.
Баркер улыбнулся.
— Все верно, это Скотти. Одну из борзых недавно сбила машина, и с тех пор Скотти приходит в бешенство всякий раз, когда видит, что кто-то быстро едет.
— Еще есть сторожа?
— Да. Дик, второй, стоял у дальних ворот. У него больная нога. Он остается там, а Скотти Макгоуэн патрулирует территорию. Он ничего не слышал.
Лансфорд поднял брови.
— Совсем ничего?
— Нет. — Баркер покачал головой. — Ничего. Я сам его допрашивал.
Лансфорд задумчиво почесал в затылке.
— Ты когда-нибудь слышал о парне по имени Хобленд?
Баркер пристально посмотрел на него.
— Конечно. А что?
— Сегодня утром его вытащили из канавы с двумя дырками в голове. Мне просто интересно, есть ли тут какая-то связь.
— С чего бы это?
Лансфорд тупо уставился на него.
— Не знаю. Я слышал, он часто здесь околачивался.
Баркер пристально поглядел за ним.
— Он тут совершенно не причем. Хобленд был ловким картежником. Все знали, что он таскал с собой нехилую пачку бабла, и многим он не нравился.
Лансфорд пожал тяжелыми плечами.
— Просто интересовался. Я посмотрю, что можно сделать. Позвоню тебе, если что-нибудь узнаю.
Остаток утра и вторую половину дня Лансфорду пришлось провести в своем офисе, занимаясь отправкой груза и перепиской со своим агентом в Сиднее.
Было около восьми часов, и день плавно переходил из серых сумерек в теплую черноту ночи, когда он свернул с бульвара Тауэр на Западную Пятьдесят третью улицу и припарковался перед узким зданием из выцветшего красного кирпича с черепицей на плоской наклонной крыше, сухо свернувшейся, как занозистые пальцы. По обе стороны находились заросшие сорняками пустыри. В здании было всего две квартиры — одна наверху и одна внизу.
Здесь жил Скотти Макгоуэн. Его временно освободили от работы ночного сторожа на канидроме.
Лансфорд поднялся по двум цементным ступенькам, прошел между двумя забытыми и увядшими растениями в коричневой, сухой земле двух больших горшков. Рядом были две двери. Одна из них была приоткрыта, и он смутно видел лестницу, уходящую вверх. Он распахнул дверь пошире и поднялся на второй этаж. На верхней площадке Карл остановился и громко постучал в дверь.
Внезапно дверь перед ним открылась, и низкий голос произнес:
— Чего надо?
Мужчина был таким же крупным и плотным, как Лансфорд, но намного выше. У него была круглая голова с коротко остриженными волосами, которые торчали торчком. Черты его лица были мелкими и странно сведенными вместе. Крошечные блестящие глазки, капля носа, толстые влажные губы.
— Скотти Макгоуэн здесь? — спросил Лансфорд.
Здоровяк медленно оглядел его с ног до головы, а затем вытянул толстую шею, чтобы посмотреть вниз по лестнице.
— Я спросил вас, здесь ли Скотти Макгоуэн, — сказал Лансфорд.
— Да нет, — невинно ответил здоровяк. — Нет. Он… вышел. Кто вы?
— Меня зовут Лансфорд. С канидрома.
— О-о, — произнес здоровяк, и его глаза внезапно сузились. — Детектив, да? Я скажу ему, что вы приходили.
— Не стоит. Я подожду его.
— Ну что ж, — сказал здоровяк, начиная закрывать дверь, — не знаю, скоро ли он вернется. Может, если вы вернетесь немного позже…
Лансфорд покачал головой.
— Я подожду внутри, — сказал он, проталкиваясь вперед.
Здоровяк отступил назад и попытался захлопнуть дверь. Лансфорд сунул ногу внутрь и рванулся вперед всем своим весом. Дверь поддалась и широко распахнулась. Здоровяк даже не попытался ее удержать.
Лансфорд вошел в комнату, пытаясь устоять на ногах. Здоровяк отступил в сторону, и его правая рука вынырнула из-за спины, сжимая большой иссиня-черный автоматический пистолет. Он быстро замахнулся им на Лансфорда.
Лансфорд хотел пригнуться, попытался поднять руку. Он оказался недостаточно быстр. Сильный удар пришелся по виску. В его голове раздался мощный взрыв, и он рухнул вперед…
Лансфорд медленно приходил в себя. Он лежал лицом на полу. С ним было все в порядке, если не считать слабой боли по всему телу, и через мгновение его разум прояснился. Он знал, что произошло, и проклинал себя за то, что оказался таким болваном.
Он позволил векам немного приоткрыться. Прямо перед собой он увидел две ноги человека. Они были в рваных, запачканных травой теннисных туфлях. Человек сидел на стуле, и его лодыжки были крепко привязаны к ножкам тонким, прочным шнуром.
Лансфорд позволил своим глазам открыться немного шире и увидел остальную часть человека. Его руки были связаны за спинкой стула, а на груди висело еще несколько петель шнура. Во рту у него торчал кляп, и из-под него, там, где порезало губы, вытекло немного крови.
Это был Скотти Макгоуэн, и его ярко-голубые глаза были такими же настороженными, как и в первый раз, когда Лансфорд увидел его. Он смотрел на Лансфорда, отчаянно и предостерегающе моргая.
Послышались тяжелые шаги, Карла под ребра пнули носком ботинка. Его тело вяло дернулось.
Шаги удалились, и Лансфорд снова открыл глаза. Теперь здоровяк склонился над Скотти. В руках у него все еще был большой пистолет, и он ткнул им Скотти в живот, жестоко усмехаясь.
— Надеюсь, ты сказал правду, старая крыса. Если этой собаки там не окажется, когда приедет Ник, тебе не поздоровится.
Лансфорд поднял голову и многозначительно кивнул Скотти. Голубые глаза Скотти расширились, и он начал мотать головой взад-вперед и безмолвно бормотать что-то здоровяку через кляп.
— Хочешь поговорить, а? — спросил здоровяк. Его толстые пальцы нащупали кляп. — Попробуй крикнуть и увидишь, что получится.
Лансфорд бесшумно поднялся на четвереньки и пополз за своей шляпой, которая лежала на полу возле двери.
Внезапно позади него послышался топот ног и безмолвное испуганное ворчание. Лансфорд прижал шляпу к груди и перевернулся на спину. Ему удалось выдернуть маленькую проволочную скобу из шляпы, и ему в руку выскочил револьвер, который он всегда носил с собой. У револьвера была обрезанная рукоятка и ствол длиной не более дюйма. Барабан был непропорционально большим, свинцовые концы патронов в нем тускло блестели.
Почти у самого его лица раздался оглушительный грохот, и половицы рядом с ним разлетелись в щепки. Он направил пистолет на расплывчатую фигуру здоровяка и нажал на спусковой крючок. Послышалось небрежное ‘бабах’.
Здоровяк широко раскинул руки, из глубины горла вырывался тошнотворный, сдавленный звук. Затем его колени немного подогнулись, он пошатнулся и рухнул на пол. Большие ноги дернулись, а затем безвольно опустились. Вся сила покинула его лодыжки, и ступни стали негнущимися и неподвижными. Маленькая голова два раза качнулась из стороны в сторону, а затем остановилась.
Лансфорд медленно и устало сел. Кряхтя, он поднялся на ноги, отыскал в кармане складной нож и перерезал шнурок, связывавший руки Скотти. Маленький человечек выдернул кляп изо рта, бормоча бессвязные ругательства.
— О Боже! Боже! — взволнованно воскликнул он, когда смог отдышаться. — Это было ловко! Но когда вы поползли за этой шляпой, я подумал, что вы чокнулись!
Лансфорд недовольно хмыкнул. Он не любил насилие.
Скотти развязал шнурок вокруг своих ног.
— Ствол в вашей шляпе! — изумился он.
— Я не из тех ковбоев, которые быстро стреляют, — сказал Лансфорд. — Мне нужна фора, и поэтому я держу свой ствол в таком месте, откуда я могу его быстро достать, не вызывая подозрений. У вас есть соседи внизу?
— Нет, — ответил Скотти, — и по бокам тоже. Вы могли бы провести здесь артиллерийскую тренировку, и никто бы не обратил внимания.
— Что случилось?
Скотти смотрел на здоровяка сверху вниз.
— Мертвее мертвого, — сказал он бессердечно. — И это чертовски хорошо, если хотите знать. Он и еще один негодяй по имени Ник заявились сюда и обвинили меня в том, что я украл Бродяжку. Они начали давить на меня, желая знать, где я ее спрятал. Поэтому я сказал им, что держу ее в притоне на Коламбус-стрит. Ник отправился проверять.
— Где находится Коламбус-стрит? — спросил Лансфорд.
Скотти хитро подмигнул ему.
— Такой улицы нет.
— Как давно ушел этот Ник?
— Минут двадцать назад, наверное. Как раз перед тем, как вы ворвались. Но не волнуйтесь, он не скоро вернется. Я ему так описал маршрут, что ему понадобится около часа, чтобы найти то место, где якобы находится улица.
— Пока мы его ждем, можете сказать мне, где вы спрятали Бродяжку, — сказал Лансфорд. — И давайте без фокусов.
Скотти пристально посмотрел на него.
— Знаете, а вы не так глупы, как кажетесь. Когда я увидел вас сегодня утром, я решил, что вы и есть тот детектив, за которым посылал Баркер, и мне не составит труда одурачить такого глупого болвана. Но, ей-богу, вы нашли правильный ответ, и это не заняло у вас много времени.
Лансфорд пожал плечами.
— Это было легко. Ответ все время находился на виду. Никакого шума ведь не было.
— А? — тупо переспросил Скотти.
— Другие собаки, — объяснил Лансфорд. — Они не подняли шума. В той псарне, кроме Бродяжки, была примерно дюжина борзых. Давайте возьмем дюжину собак почти любой породы и соберем их вместе в темноте. Предположим, что кто-то проберется к ним, ударит еще кого-то по голове, попытается схватить одну из них и сбежит, и что тогда будет? Поднимется лай. Это естественно. Они волнуются, лают и поднимают адский шум. Но эти собаки не лаяли. А не лаяли они потому, что знали парня, который пришел украсть Бродяжку. Они настолько хорошо его знали, что даже не стали подымать шум.
— Ага, — бесстыдно сказал Скотти. — Они хорошо меня знают. Ладно, я не буду вас обманывать, мистер. Ее украл я.
Лансфорд кивнул.
— А еще вопрос о вознаграждении. Парень, который ее украл, должен был знать, как обстоят дела на канидроме. Обычно на канидроме не предлагают награду за украденную собаку. Так как сейчас бега не проводятся, руководство просто сообщило бы в полицию, и все. Награду они предложили только потому, что не хотели, чтобы стало известно о том, что они подумывают устроить гонки уиппетов.
— Черт, — сказал Скотти. — Я не думал, что они предложат награду.
— Что? — удивился Лансфорд. — Вы украли ее не для того, чтобы получить награду?
— Разумеется, нет, — сказал Скотти.
— Тогда зачем вы ее украли? Вы не можете участвовать с ней, вы ведь это понимаете? Независимо от того, где вы ее выставите, кто-нибудь может ее узнать.
— Я украл ее, потому что она мне нужна, — внезапно с горечью произнес Скотти. — Она моя. Вы слышали, мистер? Это моя собака!
— Ваша? — переспросил Лансфорд.
— Еще бы. Моя. Я вырастил эту собаку. Я научил ее бегать. Посмотрите в ее реестре, если не верите. Она принадлежала мне, прежде чем ее купил Итон, и независимо от того, смогу я выставлять ее на скачках или нет, она будет у меня. Это моя собака!
Лансфорд равнодушно пожал плечами.
— Ладно. Мне в принципе без разницы. Об этом будете спорить с Итоном. Но меня наняли, чтобы вернуть собаку на канидром, и она возвращается. Где она?
— Мистер, — сказал Скотти, — вы спасли мне шею. Ник и этот лось очень бы взбесились, если бы узнали, что я их дурю. Иначе бы я послал вас прямиком в ад. Она здесь.
Он подошел к кухонной двери, распахнул ее и указал на большую корзину для белья рядом с раковиной.
— Там? — недоверчиво спросил Лансфорд.
Скотти с ухмылкой кивнул. Он открыл крышку корзины и вытащил оттуда большую кучу грязной одежды. У корзины оказалось фальшивое дно. Скотти вытащил его и тихонько прищелкнул языком собаке, голова которой показалась из корзины.
Бродяжка была маленькой, невзрачной и худенькой. У нее были яркие умные глаза, полные страстной любви. Она была коричневой, с черными пятнами, как будто кто-то торопливо и неуклюже мазнул по ней кистью. Она высунула длинный красный язык и шлепнула им по узловатой руке Скотти.
Лансфорд вытаращил глаза.
— Вы хотите сказать, что эта штука стоит награды в три тысячи долларов? — недоверчиво спросил он.
Скотти резко выпрямил свое худое тело.
— Что значит ‘штука’? Вы когда-нибудь видели, как бежит эта собака? Да это… это прекрасно. Это... это поэзия! Вот что это такое! Да она же чемпион! Правда, девочка?
Бродяжка нетерпеливо заскулила.
— Хорошо, — нетерпеливо сказал Лансфорд. — Мне все равно, чемпион она или нет. Берите ее, и давайте убираться отсюда. Мы остановимся у ближайшей аптеки и вызовем полицию. Они будут следить за этим местом и дождутся Ника.
Скотти сунул собаку под мышку, и они пошли обратно через гостиную, мимо распростертого тела здоровяка. Скотти открыл дверь в холл и остановился, испуганно хмыкнув. Лансфорд прижался к нему сзади, заглядывая через плечо.
По лестнице очень тихо поднимался мужчина. Увидев их, он остановился. Он был невысокого роста, изящно одет, и его худое смуглое лицо, смотревшее на них, исказилось в гримасе удивления.
— Это Ник! — внезапно воскликнул Скотти.
Одним плавным движением рука Ника скользнула под его плотное пальто и вынырнула обратно с тонким автоматическим пистолетом. Лансфорд ударил Скотти, оттолкнув его прочь. Он нащупал пистолет 38-го калибра, который сунул в карман пальто. Обрезанная рукоятка скользнула в его внезапно вспотевшую ладонь.
Тонкий пистолет резко щелкнул. Скотти согнулся посередине с коротким, задыхающимся криком. Затем он обмяк, и его голова ударилась об пол. Бродяжка, вывернувшись из его ослабевших рук, испуганно взвизгнула.
Ник развернулся и побежал, перепрыгивая через четыре ступеньки. Лансфорд наконец вытащил из кармана короткий 38-й калибр и выстрелил один раз. Он увидел, как пуля вонзилась в стену над головой Ника, когда тот вылетел за дверь и скрылся из виду.
Лансфорд, задыхаясь, хрипло выругался и длинными прыжками спустился по лестнице. Он приблизился к двери, рывком распахнул ее.
Ник бежал по диагонали через лужайку перед домом, опустив голову и отчаянно размахивая руками. Он направлялся к машине, припаркованной у тротуара. Двигатель машины внезапно взревел, и она начала отъезжать от тротуара.
И когда она отъехала, изнутри ее внезапно вырвались длинные полосы оранжевого пламени и раздались приглушенные выстрелы. Ник хрипло вскрикнул от удивления. И вдруг пошатнулся, широко раскинув руки. Он споткнулся и тяжело рухнул на землю, перекатываясь.
Большая машина отъехала от тротуара и с ревом набрала скорость. Лансфорд уперся пятками в твердую землю и резко остановился. Он поднял короткий пистолет 38-го калибра и дважды выстрелил, тщательно прицеливаясь. Большой седан бешено заскользил на повороте и исчез, оставив после себя только звук выхлопа, который быстро затих.
Лансфорд вытер холодный влажный лоб и медленно и горько монотонно выругался про себя.
Это был длинный холл с зеленоватыми стенами и потолком. На полу лежал очень толстый бледно-зеленый ковер. Через равные промежутки располагались двери кремового цвета с красивыми медными цифрами на них.
Лансфорд прошел по холлу, его тяжелые ноги бесшумно ступали по толстому ковру. Двигался он немного медленнее, чем обычно. Он очень устал, и у него побаливала голова. Было два часа ночи, и он два часа разговаривал с полицейскими. Больше всего на свете ему хотелось спать.
Он остановился перед одной из дверей и осторожно постучал. Прислонившись к зеленой стене, он стал ждать. Его глаза горели за стеклами очков, и ему приходилось постоянно моргать, чтобы зрение прояснилось. Все казалось немного искаженным и нереальным.
Он снова постучал в дверь, и она открылась перед ним. Это был Итон. В руке он держал стакан. Он был без пиджака, и его бледно-голубая рубашка туго обтягивала живот. Его слова были слегка нечеткими.
— А, это вы. Что вы хотите?
— Мне надо поговорить с вами, — сказал Лансфорд. Итон открыл дверь пошире. Лансфорд вошел в длинную низкую гостиную с кремовыми стенами. Мебель была дешевой и модернистской, с яркими металлическими подлокотниками и ножками, кожаными подушками контрастных цветов. Итон кивком головы указал на кресло.
— Виски?
Лансфорд кивнул. Расслабившись в кресле, он с благодарностью отхлебнул напиток, который дал ему Итон.
— Вы хотели поговорить со мной? — спросил Итон, подавляя зевок.
Лансфорд медленно кивнул.
— Да. Я нашел собаку.
Рука Итона дернулась, и лед в его стакане слегка звякнул.
— Вы нашли ее! Где?
— В квартире Скотти Макгоуэна. Он украл ее. До вас она принадлежала ему. Вы этого не знали?
— Я знал, что она принадлежала кому-то по имени Макгоуэн, — ответил Итон. — Но не знал, что он тот самый. Я никогда не встречал этого парня. Я никогда не думал, что такой сломленный старикан, каким был этот Скотти Макгоуэн, мог владеть такой собакой, как Бродяжка.
— Был? — мягко повторил Лансфорд. — Каким был Скотти Макгоуэн?
Итон ничего не сказал, глядя на Лансфорда выпученными желтоватыми глазами. Через мгновение он слегка повернул голову и посмотрел на стул, где лежало его пальто. Он облизнул губы, сглотнул.
— Не надо, — тихо сказал Лансфорд. Он вытащил из-под шляпы короткоствольный пистолет 38-го калибра. — Расслабьтесь.
Дыхание Итона стало тяжелым, хриплым.
— Что вы задумали? Что вы хотите мне пришить?
— Вы думали, что Скотти Макгоуэн мертв, так ведь? — спросил Лансфорд. — Вы думали, что Ник убил его сегодня вечером. Вот почему вы застрелили Ника. Но вам не повезло. Скотти не умер. И Ник тоже. Они оба в больнице. И когда Ник придет в себя, я думаю, он будет слегка зол на вас.
— Я не понимаю, о чем вы говорите, — нервно заявил Итон.
— Еще как понимаете. Вы ведь купили Бродяжку у игрока по имени Хобленд, так?
— Да, — выдохнул Итон. — Точно. Ну и что?
— Хобленду она досталась от Скотти Макгоуэна. Хобленд напоил Скотти и с помощью мухлежа выиграл у него собаку в покер. Скотти рассказал мне все об этом, пока его готовили к операции в больнице. Скотти без ума от этой собаки. Ему было все равно, участвует она в бегах или нет. Она была ему нужна, потому что это была его собака, и он любил ее. Вот почему он украл ее у вас.
— Все это безумие, — сказал Итон.
— Верно, безумие, — согласился Лансфорд. — Это дело было с самого начала безумным. Я не мог понять смысла этой странной истории, но теперь у меня есть ответ. Мне сказал Скотти. Он стреляный воробей. Он учил Бродяжку бегать, но он научил ее и не бегать. Не слушаться никого, кроме него. Хобленд обманом лишил Скотти собаки, но в свою очередь тоже оказался обманут. Собака не слушалась его. Она не собиралась бегать. Возможно, он мог бы научить ее слушаться, если бы у него было время, навыки и терпение. Но у него их не было. Поэтому он продал собаку вам на основании ее прошлого рекорда, просто забыв упомянуть, что она не будет слушаться никого, кроме Скотти.
Вас надули, и надули как следует. Вы бросились искать Хобленда. Вы обнаружили его здесь. Следом за вами прибыл Скотти, чтобы забрать свою собаку. Вы нашли Хобленда, и он просто рассмеялся вам в лицо, когда вы обвинили его в обмане. У вас не хватило смелости разобраться с ним самому, поэтому вы наняли Ника и его большого приятеля, чтобы проучить его. Они так и сделали. Но Хобленд — крутой парень. Он вступил в перестрелку с Ником, и Ник убил его.
Теперь вы оказались замешаны в убийстве. И вдобавок ко всему Скотти крадет собаку. Тогда вы поняли, кто он такой. Вы знали, что собака у него. Но вы не посмели ничего сказать, потому что он мог связать вас с убийством Хобленда. Вы оказались в плохом положении. Вам нужно было забрать собаку, заткнуть Скотти пасть и убраться отсюда. Сегодня вечером, когда произошла перестрелка в доме Скотти, вы подумали, что Ник убил Скотти, и рискнули застрелить Ника. Он слишком много знал о вас.
— Послушайте, — сказал Итон. — Вы же знаете, что я не убивал Хобленда. Ник только ранен. Слушайте, дайте мне убраться. Я дам вам закладную на собаку. Вы сможете получить награду. Отпустите меня.
— Нет, — с сожалением ответил Лансфорд. — Боюсь, что не могу. Видите ли, в тюрьме по обвинению в убийстве Хобленда находится Сондерс, мой друг. Сондерс — ни на что не годный пьяница, и ничего другого, кроме повешения, не заслуживает. Но он мой друг. Он работал на меня. Он держался за меня, когда наступали тяжелые времена. Когда я месяцами не мог платить ему зарплату.
Он был моим другом, когда мне требовался друг. И теперь ему нужен я. Вот почему я занялся этим делом. Чтобы вытащить его из тюрьмы. Конечно, не сразу, но в конце концов я во всем разобрался. Вы будете свидетельствовать против Ника и вытащите Сондерса из тюрьмы.
Внезапно раздался громовой стук в дверь. Итон, подскочив, привстал с кресла.
— Не волнуйтесь, — успокоил его Лансфорд. — Это просто копы решили нанести вам визит вежливости. -
РАБОТА ДЛЯ СЛЕДОВАТЕЛЯ
‘Something for the Sweeper’ ｢ss｣ 1st ed: ‘Dime Detective’, May 1937. Перевод: Егор Субботин, 13 дек 2019
Джонс медленно ковылял по мокрому тротуару, его калоши скрипели и хлюпали. Сгорбленный и шаркающий, он казался совсем маленьким и незаметным. На нем был старый плащ, покрытый жирными пятнами. Солнце ярко освещало мокрый черный асфальт, и Джонс низко надвинул поля шляпы, чтобы скрыть усталые глаза.
Коричневые дома на этой улице были мрачными, уродливыми и напоминали друг друга, как зубья пилы. Все они имели широкий истоптанный лестничный пролет, ведущий к входной двери, и еще один пролет рядом, ведущий в подвал. Все эти дома были построены одним человеком, который, очевидно, придумал хороший, простой план, а затем неукоснительно придерживался его.
Джонс краем глаза следил за номерами домов. Теперь он подошел совсем близко и едва полз. Его рот кривился каждый раз, когда нагрузка приходилась на правую ногу.
Он увидел перед собой голову и плечи. Мужчина стоял на одном из пролетов в подвал. Его туловище двигалось взад и вперед в каком-то дерганом ритме. Приблизившись, Джонс увидел, что он подметает лестницу в подвал. Мужчина аккуратно водил метлой, будто рисовал.
— Привет, — сказал Джонс, останавливаясь и перенося нагрузку на левую ногу.
Мужчина еще раз прошелся метлой, проверил результат и посмотрел на Джонса. Это был старик, маленький, сморщенный и поджарый, с белыми гладкими волосами, зачесанными назад с мягкого пластикового лица. Он молча кивнул Джонсу.
— Хендрик Бун здесь живет? — спросил Джонс.
Старик фыркнул и потер нос.
— Кто?
— Хендрик Бун.
Старик на мгновение задумался.
— Живет где?
— Здесь, — сказал Джонс.
— Да, — ответил старик.
Джонс кисло посмотрел на него.
— Большое спасибо, — сказал он наконец.
— Да пожалуйста, без проблем, — сказал старик и улыбнулся.
Джонс поднялся по лестнице, кряхтя от боли, а когда добрался до верха, наклонился, ущипнул себя за носок правой калоши и что-то пробормотал себе под нос. Он выпрямился и посмотрел на закрытые двойные двери перед собой. В каждой из них была узкая панель из матового стекла, и на него презрительно смотрела пара тонкоклювых аистов на негнущихся ногах. Джонс поискал дверной звонок и нашел маленький железный рычажок, торчащий из щели в одной из дверей. Он потянул ее вниз, потом снова вверх, и внутри раздалось унылое ‘дзынь-дзынь-дзынь’.
Джонс ждал, стоя на левой ноге, и дверь медленно открылась, слегка скрипнув. Джонс дотронулся до шляпы и сказал:
— Здравствуйте. Мистер Хендрик Бун дома, и если да, могу я поговорить с ним минутку?
— Его здесь нет. Честное слово.
— Очень жаль, — сказал Джонс.
Это была миниатюрная женщина с седыми волосами, собранными в большой узел на макушке. На ней были толстые очки без оправы, а за ними — деформированные синие глаза, широко раскрытые, немного испуганные и жаждущие угодить. Одета она была в длинную шуршащую юбку и белую блузку с кружевами спереди. Женщина робко и неуверенно улыбалась.
— Где же он? — спросил Джонс.
— Он в больнице.
— В больнице? — переспросил Джонс.
— Да. Упал с лестницы. Вы тот человек из кредитной компании?
— Нет, — ответил Джонс. — Хотите верьте, хотите нет, я детектив. Я знаю, что не похож на него. Я ничего не могу с этим поделать. Я не выбирал это лицо, и, по правде говоря, я об этом особо не думаю.
— О! Но он этого не делал! Правда, он не сделал этого, офицер! Поверьте, он не мог. Он был в больнице, его состояние очень серьезно, он не мог этого сделать.
— Сделать что? — спросил Джонс.
Она беспомощно развела руками.
— Ну... то, о чем вы думаете. Это опять были окна?
— Окна? — спросил Джонс.
— Я имею в виду, вы ведь не думали, что он, как обычно, разбил несколько окон?
— У него есть привычка разбивать окна?
Она кивнула.
— Да. Но только из листового стекла.
— Довольно избирательно7 А зачем?
Ее желтоватое лицо слегка покраснело.
— Он видит свое изображение. Свое отражение, вы понимаете. И он думает, что снова себя преследует. Он думает, что шпионит за собой. И поэтому он разбивает окна.
— Что ж, может, это и хорошая идея, — сказал Джонс. — Его когда-нибудь беспокоили розовые слоны?
— Да. Он часто видит, как они ходят по потолку, когда просыпается утром.
— А что он с ними делает?
— О, он всегда оставляет полпинты, и как только он выпьет, они исчезают.
— Я так и думал, — сказал Джонс. — Кстати, я все еще говорю о Хендрике Буне? А вы?
— Да. Моем муже.
— Ясно, — сказал Джонс. — Вы миссис Бун. Могу я войти, присесть и поговорить с вами минутку? У меня есть для вас новости, и к тому же у меня болят ноги.
— Да, конечно. Извините, пожалуйста. Я слегка разволновалась, когда вы сказали: ‘детектив’…
Холл был темным, маленьким и узким, с ковровой лестницей, круто сворачивающей вправо от входной двери. Обои были в коричнево-черных пятнах. В ковре у подножия лестницы зияла дыра.
— Сюда, — сказала миссис Бун.
Джонс увидел гостиную, которая тянулась через узкий фасад дома. Мебель была жесткой и неуклюжей, потускневшей от времени, а под потолком висела громоздкая хрустальная люстра, которая изначально работала на газе.
Джонс сел на диван, который уныло заскрипел под ним, и посмотрел на свои ноги, невольно поморщившись.
— Я вас внимательно слушаю, — сказала миссис Бун. Она сидела, чопорно выпрямившись, такая маленькая на фоне высокой резной спинки стула, сложив руки на коленях и робко улыбаясь. — Вы ведь хотели поговорить со мной?
Джонс кивнул, все еще думая о своих ногах.
— Да. Ваш муж родился в Оукрайте, штат Айдахо, не так ли?
— Да, — кивнула она.
— У него был брат по имени Симус Бун?
— Да.
— Примите соболезнования, — сказал Джонс. — Симус Бун умер пару месяцев назад.
— Мы даже не знали, — ответила миссис Бун. Она помолчала минуту. — Мы не видели его больше двадцати лет. Он не любил Хендрика. Как-то Бун пригласил нас на рождественскую вечеринку, Хендрик слишком много выпил и разбил зеркальное окно в гостиной Симуса. Симус был очень зол.
— Должно быть, он с этим смирился, — сказал Джонс. — Он оставил вашему мужу все свои деньги.
— Вот это новость! — воскликнула миссис Бун. Она нерешительно улыбнулась. — Надеюсь, этого хватило, чтобы оплатить его похороны?
— Да, — кивнул Джонс. — И еще немного осталось. Примерно полтора миллиона.
Руки миссис Бун судорожно сжались. Ее глаза остекленели за толстыми очками, а губы беззвучно шевелились. Через некоторое время она глубоко вздохнула.
— Вы не шутите?
— Нет, — ответил Джонс.
— Вы... вы уверены, что это не ошибка?
— Нет, — ответил Джонс. — Я не совершаю ошибок, особенно когда в банке полтора миллиона. Я охочусь за вашим мужем уже два месяца.
— Полтора миллиона! — мечтательно произнесла миссис Бун.
— Да, — сказал Джонс. — Но ваш муж не может прикасаться к основной сумме. Она в трасте. Вот тут-то и появляюсь я. Я работаю следователем в Пригородной ипотечно-трастовой компании. Компания является доверенным лицом — управляет основным капиталом. Ваш муж получает доход — он, его наследники, правопреемники и так далее — в течение двадцати лет. Затем основная сумма идет на определенные благотворительные цели. Доход составляет более тысячи долларов в неделю.
— Бог мой! — воскликнула миссис Бун. — Это нечто! — Ее глаза за стеклами очков заблестели, и она сглотнула. — Сара! — позвала она, и в ее голосе послышались истеричные нотки. — Сара! Сара!
В коридоре послышалось шлепанье тапочек, и в дверях появилась девушка. В уголке ее широкого красного рта свисала сигарета, синяя струйка дыма вилась мимо ее щеки и блеклых светлых волос. Она была крупной и ширококостной, но обладала ленивой кошачьей грацией. Глаза у девушки были темно-синие, широко расставленные. Сейчас они угрюмо сузились, и она оглядела Джонса с ног до головы.
— Ну, — сказала она. — И что теперь?
На ней было голубое кимоно с закатанными рукавами, и она вытирала руки полотенцем. Ее предплечья были белыми и мускулистыми. На обоих были видны родимые пятна.
— Сара, — сказала миссис Бун. — Этот джентльмен только что пришел сообщить нам, что твой дядя Симус умер.
— Очень жаль, — сказала Сара. — Что с ним произошло — он прикусил язык и умер от бешенства?
— Нет, — ответил Джонс. — У него случился сердечный приступ.
— Должно быть, кто-то обсчитал его на пять центов, — сказала Сара. — Этого бы хватило.
— Не говори плохо о мертвых, — мягко упрекнула ее миссис Бун. — Он оставил твоему отцу много денег.
— Сколько?
— Доход от полутора миллиона, — ответил Джонс.
Широко расставленные глаза Сары моргнули, а затем медленно сузились.
— Вот как? Что за шутки, мистер?
— Никаких шуток, — сказал Джонс. — Я не имею к этому никакого отношения. Трастовая компания, управляющая основной суммой, велела мне найти вас, и вот вы передо мной. На этом моя работа окончена.
— Полтора миллиона, — медленно произнесла Сара. — Сколько примерно это будет в месяц?
— Около пяти тысяч.
Сара издала легкий шипящий звук.
— Пять тысяч в месяц! Через неделю старик напьется до смерти.
— Для вас это не будет иметь никакого значения, — сказал Джонс. — В таком случае доход перейдет к вашей матери.
— Та-ак, — задумчиво произнесла Сара. — Мне нужно немного об этом подумать.
Джонс встал.
— Я загляну к мистеру Буну, прежде чем покину город.
Миссис Бун встревоженно заморгала.
— Он в городской больнице. Но я не знаю. Он действительно очень серьезно болен. Я не знаю, пустят ли вас в его палату.
— Я просто хочу взглянуть на него, — сказал Джонс. — Мне придется включить это в свой отчет. Вы говорите, он упал?
— Да, — ответила миссис Бун. — Он вернулся домой поздно и очень…
— Пьяным, — сказала Сара. — Упился в стельку. Он встал на крыльцо, начал ходить кругами в поисках входной двери и снова упал. Он ударился головой о тротуар. Хотя, боюсь, он это переживет.
— Сара, — сказала миссис Бун. — Сара, прекрати. Это твой отец.
— Это твоя вина, — сказала Сара. — Не моя.
— Что ж, я пойду, — сказал Джонс.
— Мистер Моргануэйт, — бодро произнесла миссис Бун, резко взмахнув длинной юбкой. — Я должна ему сказать! Он будет так доволен! Мне не придется беспокоиться… — она поспешно вышла из комнаты.
— Моргануэйт? — спросил Джонс, глядя на Сару.
— Это старый болван, который у нас время от времени убирается, — сказала ему Сара. — Он заботится о старике, когда тот напивается. Вы, наверное, видели его, когда вошли. Он подметал лестницу в подвал.
— О да, — сказал Джонс. — Что ж, до встречи.
— До встречи, — сказала Сара. — Большое спасибо, мистер, что пришли и сыграли для нас роль Санта-Клауса.
— Мне за это заплатили, — улыбнулся Джонс. Он прошел по темному коридору и вышел за двери мимо двух аистов, которые все еще смотрели на него и на весь мир.
Городская больница представляла собой огромную квадратную груду кирпича, каменной кладки и стали, занимавшую целый городской квартал. Через три часа после визита к Бунам Джонс поднялся и спустился на семи лифтах, проковылял полторы мили по тихим коридорам с пробковым полом и, наконец, нашел нужный отдел. Он прошел через стеклянную дверь в стеклянной перегородке, которая перегораживала короткий конец коридора. Женщина средних лет сидела за узким столом в маленькой комнатке в конце коридора.
— Да? — сказала она. Голос у нее был низкий, натренированный, а лицо такое же застывшее, белое и накрахмаленное, как ее форма и шапка.
— Хендрик Бун? — устало осведомился Джонс.
Она кивнула.
— Мистер Бун в палате 1800.
— Ха! — торжествующе воскликнул Джонс и переступил с ноги на ногу. — Можно мне его увидеть?
— Нет. Мистеру Буну не разрешается принимать посетителей, кроме членов его семьи. Его состояние очень тяжелое.
— Я не гость, — сказал Джонс. — Я просто хочу посмотреть на него. Не волнуйтесь — это не любопытство. Это моя работа. Меня наняли, чтобы найти его.
— Он здесь.
— Послушайте, — сказал Джонс. — Как, по-вашему, это прозвучало бы в моем отчете? Я не могу сказать, что думаю, что он здесь, или он должен быть здесь, или кто-то с таким именем здесь, или вы сказали мне, что он здесь. Я должен знать, что он здесь. Я должен его увидеть. Мне платят не за догадки.
Медсестра молча смотрела на него.
— Я только взгляну, — сказал Джонс. — Просто откройте дверь на секунду. У меня есть его фотография и описание. Я не скажу ему ни слова.
Медсестра взяла точеный карандаш и открыла записную книжку в кожаном переплете.
— Ваше имя, пожалуйста?
— Джонс, — сказал Джонс.
— Ваше имя?
— Просто Джонс.
Медсестра посмотрела на него, и ее губы слегка сжались.
— Ладно, — быстро сказал Джонс. — Не сердитесь. Вы сами спросили, и это действительно мое имя — просто Джонс.Дж. П. Джонс*. Видите ли, у моей матери было много детей, и она всегда считала, что должна давать им необычные имена, потому что вокруг так много Джонсов. Она назвала их Горацием, Альвиминой, Эванджелиной и так далее. Но довольно скоро у нее кончились имена, и она ужасно мучилась с номером двенадцать. Она сказала: ‘Если что-то и осталось, я не собираюсь ломать голову. Следующий будет просто Джонс’. И вот я здесь.Инициалы героя (J. P.) расшифровываются как just plain — просто
Медсестра что-то записала в своей книге.
— Адрес?
— Пригородная ипотечно-трастовая компания, Нью-Йорк.
Она закрыла блокнот и аккуратно положила рядом карандаш.
— Сюда, пожалуйста. — Она прошла по коридору до последней двери справа и, остановившись перед ней, повернулась к Джонсу. — Вы не должны с ним разговаривать. Понятно?
— Понятно, — сказал Джонс.
Дверь слегка заскрипела, медленно открываясь. Комната была маленькая, и в углу у большого окна стояла высокая железная кровать. Мужчина на кровати соорудил курган из одеял. Он лежал на спине, а на голове у него была белая повязка, похожая на клейкую и марлевую тюбетейку. Что-то было не так с его лицом.
Медсестра издала судорожный звук, и ее накрахмаленная твердость, похоже, дала трещину. Она подбежала к кровати, и Джонс последовал за ней. Она пошарила под одеялом, нашла вялое запястье мужчины. Это было толстое запястье, ширококостное, и рука была большая, квадратная и сильная.
— Пульса нет. — Голос медсестры был едва слышен. — Он удавился…
— Вряд ли он справился сам, — сказал Джонс. — Ему немного помогли. — Он указал на красные пятна, медленно темнеющие на толстом горле.
— Дыхательный аппарат, — выкрикнула медсестра и рванула к двери.
Джонс схватил ее за руку и развернул к себе.
— Нет. Аппарат ему не поможет. Посмотрите на цвет этих отметин на его шее. Кто приходил к нему сегодня?
Медсестра дернулась от его хватки.
— Его дочь. Она ушла полчаса назад. Сказала, что он заснул.
— Это точно? — спросил Джонс. — Вы уверены, что это была его дочь? Сара? Вы ее раньше видели?
— Да… да. Отпустите!
— Вы уверены, что это была Сара? — повторил Джонс. — Вы действительно видели ее раньше?
— Да! Ее лицо было под вуалью, но ее руки… родимые пятна…
— О, да, — сказал Джонс. — Кто-нибудь еще приходил?
— Нет! — Она вырвалась и выбежала за дверь.
Джонс внимательно всмотрелся в лицо лежащего на кровати человека. Это был Хендрик Бун. Джонс вышел из палаты. В коридоре никого не было видно, он вышел через стеклянную перегородку и пошел по коридору, пока не отыскал лестницу и не спустился по ней.
Через пять минут Джонс оказался в главном вестибюле больницы и вошел в одну из телефонных будок рядом со стойкой администратора. Он сверился со справочником, вставил пять центов и набрал номер. Он слышал, как на другом конце провода звонит телефон. Он звонил долго, и Джонс, прищурившись, смотрел на черную резиновую трубку перед собой и что-то невнятно бормотал себе под нос. Наконец, линия щелкнула.
— Алло, — небрежно произнес чей-то голос.
— Сара Бун здесь? — спросил Джонс.
— Кто?
— Сара Бун.
— Где?
Джонс глубоко вздохнул.
— Это снова вы, да? Послушайте, Моргануэйт, это Джонс, детектив, который был тут сегодня утром. Я хочу знать, здесь ли Сара Бун, и под ‘здесь’ я подразумеваю там, где вы находитесь. А теперь перестаньте дурачиться и ответьте мне.
— Нет, — ответил Моргануэйт.
Джонс поперхнулся и тут же пришел в себя.
— Нет, вы не ответите, или нет, ее здесь нет?
— Нет, ее здесь нет.
— А миссис Бун здесь?
— Нет. Она ушла, как только получила сообщение от Сары.
— Сообщение? — спросил Джонс. — Сара отправила ей сообщение?
— Да.
— Откуда вы знаете?
— Мне сказала миссис Бун.
— Когда?
— Когда она его получила.
— Вот это я и хочу знать! — яростно вскричал Джонс — Когда она его получила?
Моргануэйт молчал, очевидно, довольно долго обдумывая этот вопрос.
— Около получаса назад.
— А что было в сообщении? — спросил Джонс.
— Понятия не имею. Миссис Бун не сказала. Она тут же ушла.
— Что это было за сообщение? По телефону… по телеграфу?
— Нет.
— Тогда какое?
— Письменное сообщение — в конверте.
— Кто его принес? Ну же, встряхнитесь и хорошенько подумайте.
— Это был мальчик, — задумчиво произнес Моргануэйт. — Мальчик в серой форме на красном велосипеде. Маленький мальчик с веснушками.
— Спасибо, — сказал Джонс. Он повесил трубку, достал носовой платок и вытер лоб. Затем он встал и быстро вышел из больницы.
На другой стороне улицы была стоянка такси. Сейчас там находилось только одно такси, и его водитель печально сидел на подножке и чистил ногти складным ножом. Когда Джонс подошел, он встал и сказал: ‘Такси?’ без особой надежды.
— Есть ли в городе курьерская служба с красными велосипедами и серой униформой? — спросил его Джонс.
— Конечно. Служба ‘Пуля’.
— У них тут поблизости есть филиал?
— На Корт-стрит. Три квартала вниз и один направо.
— Покажите мне, — сказал Джонс. Он открыл дверцу такси, забрался внутрь и со вздохом облегчения плюхнулся на сиденье.
Это был маленький, аккуратный кабинет с большим зеркальным окном, которое выходило прямо на фасад, и на нем была нарисована огромная пуля с красными линиями, тянущимися сзади, чтобы показать, что она движется с огромной скоростью. Несколько человек уже ждали, когда Джонс, прихрамывая, подошел к высокой стойке и оперся на нее локтем, стараясь выглядеть как можно более загадочно и круто, учитывая, что ноги у него болели все сильнее и сильнее.
Клерк с безупречной стрижкой и безучастно-сердечной улыбкой подошел к другой стороне стойки.
— Да?
— Я детектив, — ухмыльнулся Джонс. — Не придуривайтесь. Ведите себя естественно. Относитесь ко мне, как к любому другому.
Клерк судорожно сглотнул.
— Полиция! Что…
— Заткнитесь, — сказал Джонс. — Я сказал, ведите себя естественно. Мне нужна информация о человеке, который послал сообщение с одним из ваших парней миссис Хендрик Бун на Рэли-стрит, дом 4515. Оно было послано из этого филиала?
Клерк кивнул, потом еще и наконец сказал: ‘Да’ испуганным театральным шепотом.
— Когда?
— Около... около часа назад.
— Его отправила женщина?
— Да, — ответил клерк. Он сглотнул и сказал: — Ее звали Сара Бун.
— Вот как? — резко сказал Джонс. — И откуда вы это знаете?
— Ну, у нас есть правило насчет сообщений. Несколько месяцев назад кто-то начал посылать анонимные письма через нашу службу посыльных. Это сослужило нам довольно плохую рекламу. Теперь мы требуем, чтобы каждый, кто отправляет запечатанное послание, подписывал его в нашем присутствии. Эта дама так и сделала.
— А как она выглядела? — спросил Джонс.
Клерк вытаращил глаза.
— Ну, она была женщиной… я имею в виду, вроде как молодой. Ее лицо было под вуалью. Я не обратил внимания. У нее было много родинок на руках.
— Ага, — рассеянно ответил Джонс. Он задумчиво покосился на клерка, потом вдруг пододвинул к себе один из чистых листков бумаги, лежавших на стойке, взял карандаш и быстро написал: ‘Вы лжец’.
— Это неправда! — возразил клерк, мгновенно возмутившись. — Вы…
Джонс шлепнул листом по столу.
— Я так и думал! Вы же мастер в чтении почерка вверх ногами, не так ли? Вот зачем ваше правило подписываться. Чтобы дать вам, ребята, время обнаружить анонимное письмо, прежде чем его отправят. Итак, что же говорилось в сообщении Сары Бун? Не задерживайте меня.
Клерк беспокойно заерзал.
— Ну, я не могу повторить его слово в слово. Я не обратил на это внимания. Я сразу понял, что это совсем не то, что мы ищем. Оно была озаглавлено ‘Дорогая мама’, и в нем говорилось что-то о серьезных неприятностях и о том, что мать должна немедленно встретиться с ней на Двенадцатой авеню, 1011.
— Где? — спросил Джонс.
— 1011, Двенадцатая авеню. Я вспомнил это из-за последовательности чисел — десять, одиннадцать, двенадцать. Я подумал, что это, должно быть, удачный адрес…
— Может, и не такой удачный, — сказал Джонс. — Смотрите, никому ни слова. Или двух. Спасибо.
У забора не было половины досок, и он устало кренился назад, к влажному коричневому квадрату земли, который когда-то был лужайкой. Дом был мрачным, ветхим и уродливым, а на окнах нижнего этажа были беспорядочно прибиты доски. Он выглядел давно заброшенным. На вывеске рядом с калиткой была надпись ‘Продается или сдается в аренду’ и название риэлтерской компании.
Джонс перевел взгляд с вывески на дом и обратно, задумчиво прищурившись. Он медленно повернул голову. В радиусе полквартала других домов не было.
‘Ага’, — сказал Джонс про себя. Он опустил правую руку в карман пальто-тренча. В кармане у него лежала пара плоских кастетов, он просунул пальцы в металлические петли и сжал кулак. Левой рукой он расстегнул среднюю пуговицу пальто и прикоснулся к прикладу ‘Полис Позитив’ 38-го калибра, который носил за поясом. Затем он толкнул коленом провисшую калитку и небрежно двинулся по узкой дорожке.
В квартале отсюда на улице играли дети, и их возбужденные крики высоко и пронзительно разносились в тишине. Ноги Джонса глухо стучали по ступенькам, по влажным, покоробленным доскам крыльца. Входная дверь была приоткрыта примерно на дюйм. Джонс вынул правую руку из кармана пальто и постучал кастетом. Из пустых комнат доносилось эхо, глухое, тонкое и призрачное. Джонс заложил правую руку за спину и стал ждать. Ничего не произошло.
Джонс еще крепче сжал левой рукой ‘Полис Позитив’, а потом вдруг пинком распахнул дверь и отступил в сторону. Дверь описала темную бесшумную дугу и ударилась о стену. Секунд через тридцать Джонс осторожно выглянул из-за двери и увидел миссис Бун и Сару.
Миссис Бун лежала перед дверью. На ней было длинное старомодное пальто с тонким меховым воротником и старомодная шляпа, высоко сидевшая на седых волосах. Шляпа теперь была сдвинута набок под гротескно-забавным углом. Женщина лежала на спине, закрыв лицо рукой.
Сара лежала, свернувшись калачиком, под одним из заколоченных окон, и слабеющий солнечный свет изобразил на ее широком лице решетчатый узор. Маленькая струйка крови на ее щеке ярко блестела. Гладкая белая рука была безвольно откинута. Джонс разглядел на ней родимое пятно. Вялые пальцы касались коротенького автоматического пистолета, лежащего рядом с ней.
Джонс вошел в комнату, сделав один осторожный шаг, потом другой. Он опустился на колени рядом с миссис Бун. Она едва дышала. На щеке у нее был распухший иссиня-черный рубец. Джонс наклонился над Сарой и коснулся ее гладкой белой руки. Затем он резко развернулся и выбежал из комнаты. Он побежал по дорожке, через калитку, дальше по улице. Он пробежал два квартала до угловой аптеки, нырнул в телефонную будку, бросил монетку в аппарат и набрал номер оператора.
— Скорая, — сказал он, задыхаясь.
Мягко-серые сумерки медленно сгущались над рядом похожих домов, когда Джонс остановился на тротуаре перед домом Бунов и посмотрел на Моргануэйта на крутом парадном крыльце. Моргануэйт сидел на верхней ступеньке, слабо наклонившись вперед, как будто потерял сознание. Рядом с ним валялась метла, а на коленях лежала вечерняя газета.
— Добрый вечер, — сказал Джонс, медленно поднялся по ступенькам и сел рядом с ним.
Рука Моргануэйта слегка дрожала, и он осторожно ткнул в газету на коленях указательным пальцем.
— Эта газета... я взял ее. Газетчик… доставил ее, как обычно. Здесь говорится, что Сара убила своего отца и пыталась убить свою мать, а затем… испытала приступ раскаяния и покончила с собой.
— В основном это правда, — сказал Джонс. — Только Сара не покончила с собой. Она не умерла.
— Не умерла, — тупо повторил Моргануэйт.
— Нет. Сначала они так и подумали. Я тоже так думал. Я никогда не видел никого, кто выглядел бы мертвее. Но пуля была мелкокалиберная. Она не проникла в ее мозг. У нее был сильно пробит череп. Все зависит от того, выкарабкается она или нет. Доктор считает, что у нее есть хороший шанс. Забавно — она в той же палате, что и ее отец. Это крыло, куда помещают с черепно-мозговыми травмами, и это была единственная свободная палата. Она, конечно, этого не знает. Она без сознания.
— Миссис Бун, — сказал Моргануэйт. — Тут… тут нет никакой ошибки? С ней все в порядке?
— Просто сотрясение мозга и шок, — кивнул Джонс. — Она даже не в больнице. Она находится в доме престарелых.
— Сара, — сказал Моргануэйт. — Я не могу в это поверить. Я не думал, что она так поступит.
— Многие так поступают, — сказал Джонс. Он вытянул ноги на ступеньках, болезненно кряхтя. — Обморожение — оно у меня каждую весну. Оно меня убивает. У вас когда-нибудь оно было?
— Нет, — ответил Моргануэйт.
— Вам повезло, — вздохнул Джонс. — Вы можете присмотреть здесь за всем пару дней? К тому времени миссис Бун поправится.
— Да, — ответил Моргануэйт.
— Что ж, — Джонс встал, — мне пора идти. До встречи.
Моргануэйт не ответил. Он сидел, глядя прямо перед собой широко раскрытыми невидящими глазами.
По обе стороны широкой дорожки, ведущей к входу в городскую больницу, стояли две большие каменные колонны. Джонс спрятался за одной из них — тонкая неразличимая тень в темноте, — низко надвинув шляпу на глаза. Он выглядывал из-за края колонны, глядя на вход в больницу. Через мгновение он вышел из-за колонны, быстро поднялся по ступенькам и толкнул стеклянную дверь.
В дверях стоял плотный мужчина с квадратными тяжелыми плечами. Он был одет в синее пальто и черную фетровую шляпу, а на лице у него был тонкий белый шрам, который тянулся от уголка левого глаза вниз по щеке до линии подбородка.
— Джонс? — тихо спросил он.
— Да, — удивленно ответил Джонс.
Человек со шрамом шагнул вперед и схватил Джонса за край плаща. Он резко развернул Джонса и прижал его к стене.
— Осторожно, — сказал Джонс. — Не наступайте мне на ноги, или я вас убью.
Он произнес это таким убийственно спокойным голосом, что человек со шрамом отпустил его. Джонс рывком поправил плащ и пожал плечами.
— Вы не обязаны мне ничего говорить, — сказал он. — Я знаю, что вы коп.
— Да, — сказал человек со шрамом. — Может, вы и не знали, что в этом городе есть копы. Может, вы думаете, что играли в прятки с самим собой. Мы вам что, мартышки на побегушках?
— Я ничего не могу поделать с вашим внешним видом. Вы сказали, что хотели меня видеть.
— Верно. Вы были замешаны в этом деле с самого начала. Вообще-то, все и началось с вас. Вы нашли Хендрика Буна. И вы остались здесь? Нет, вы смылись до того, как мы приехали. Вы нашли двух других. А теперь скажите, чем вы занимаетесь?
— Пытаюсь найти убийцу.
Человек со шрамом уставился на него.
— Вы что, настолько тупой, что до сих пор ничего не поняли? Сара Бун позаботилась о своем отце и пыталась позаботиться о матери, чтобы получить деньги, оставленные дядей.
— Она позаботилась? — сказал Джонс.
— Ну, конечно. Что... — суровые глаза человека со шрамом сузились. — О, так у вас есть что-то в рукаве, не так ли? Тогда ладно. Кто убийца?
— Человек, за которым я следил. Вы можете пойти и получить все заслуги за арест, если не будете докучать мне кучей глупых вопросов.
Ноги Джонса и человека со шрамом мягко и бесшумно ступали по пробковому полу. Они напряженно шли бок о бок, и впереди блестела яркая, чистая стеклянная перегородка, которая перегораживала короткий коридор, где находилась палата Хендрика Буна.
Сквозь нее они видели сидящую за столом медсестру, которая смотрела на толстые очки миссис Хендрик Бун и удивленно качала головой. Джонс кивнул человеку со шрамом, потом наклонился и очень тихо повернул ручку стеклянной двери.
— Нет, — ответил Джонс. — Сары здесь нет. Это просто был обман, чтобы посмотреть, не смогу ли я выманить вас из укрытия. Вы на самом деле убили Сару. Она в морге. У вас слишком большие ноги, миссис Бун.
Юбка миссис Бун зашуршала. Белые лайковые перчатки миссис Бун описали размытую полоску, поднявшуюся над воротником ее старого пальто и снова опустившуюся. В Джонса со свистом летел плоский блестящий нож.
Человек со шрамом пригнулся с нечленораздельным криком. Джонс нырнул под нож, тот пробил стеклянную перегородку и с грохотом упал на пол коридора. Плечо Джонса ударилось о костлявые колени. Раздался сдавленный крик, и пальто миссис Бун неуклюже раздулось при падении.
Джонс встал, глубоко вздохнув.
— Вы мне очень помогли, — сказал он человеку со шрамом. — Спасибо. — Он посмотрел на бледную медсестру. — Простите, мисс. Я не рассчитывал на метание ножей.
Человек со шрамом показал пальцем.
— Она — миссис Бун, — она убила своего мужа и дочь?
— Нет, — ответил Джонс. — Конечно, нет. Их убил Моргануэйт. Как вы думаете, зачем я только что с ним разговаривал?
— С ним? — тупо сказал человек со шрамом.
Джонс наклонился, поднял очки миссис Бун, расстегнул воротник пальто миссис Бун и стянул его. Лицо Моргануэйта было бледным, умиротворенным и добродушным.
— Моргануэйт убил Сару и Хендрика Буна, — сказал Джонс. — Он сделал это, чтобы жениться на миссис Бун и жить в достатке на ее деньги. Он планировал это еще до моего появления. У миссис Бун была небольшая собственность. Новость о трастовом фонде, которую я принес, только добавила ему стимула. Я не сомневаюсь, что он женился бы на миссис Бун, если бы его план осуществился. Она была робкой, доверчивой душой, сломленной годами жизни с пьяным мужем. Такому умному человеку, как Моргануэйт, было бы не трудно добиться ее.
— Ну, и как он все это проделал? — сказал человек со шрамом.
— С легкостью, — сказал Джонс. — Он очень хорошо изображает женщин. Должно быть, раньше он был актером. Он похож на одного из них. Во-первых, он избавился от Сары. Под каким-то предлогом он заставил ее прийти в тот старый дом на Двенадцатой авеню. Он уже давно выбрал это место. Заманив ее туда, он выстрелил ей в висок — так, чтобы это выглядело как самоубийство. Потом он переоделся в одежду Сары, нарисовал несколько родимых пятен на руках, пришел сюда и прикончил Хендрика Буна. Затем, все еще притворяясь Сарой и оставляя за собой след, он отправил записку миссис Бун и подписался именем Сары, попросив миссис Бун встретиться с Сарой в доме на Двенадцатой авеню.
— Ха! — сказал человек со шрамом. — Вы хотите сказать, что старая леди даже не знала, как выглядит почерк ее дочери?
Джонс поднял очки с толстыми стеклами.
— Моргануэйт тоже об этом подумал. Он украл очки миссис Бун. Посмотрите на них. Они толщиной в дюйм. Миссис Бун без них ничего не могла прочесть. Кто-то из соседей прочитал ей записку, а может быть, это сделал посыльный. Конечно, она не сомневалась в написанном. Она направилась прямо в дом на Двенадцатой авеню. Там ее ждал Моргануэйт. Он ударил ее по голове, когда миссис Бун только вошла, прежде чем она увидела его, и оставил ее там. Все должно было выглядеть так, как будто Сара планировала убить отца и мать, но когда она собиралась покончить со своей матерью, у нее случился приступ раскаяния, и вместо этого она покончила с собой.
Я был почти уверен в том, что все это подстроено, но у меня не было никаких доказательств. Поэтому я пошел и сказал Моргануэйту, что Сара не умерла — что она здесь. Это грозило расстроить все его планы. Сара знала, что он стрелял в нее, и если она все расскажет, то ему несдобровать. Поэтому он явился сюда, чтобы закончить работу. На этот раз он переоделся в одежду миссис Бун, чтобы его не опознали. Он знал, что миссис Бун никто не заподозрит, потому что она находится в доме престарелых и у нее железное алиби.
Джонс огляделся.
— Если у вас есть еще какие-то вопросы, нам лучше пойти туда, где я смогу присесть. Мои ноги меня убивают. - ×
Подробная информация во вкладках
Возможно не зря (даже с учетом несхожести взглядов на 
Спокойный
