Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
ВСЕГДА ВАШ ｢ETERNALLY YOURS｣ ПЕРВОЕ ИЗДАНИЕ: AHMM, сентябрь 1985 г. РАССЛЕДОВАТЕЛЬ ｢INVESTIGATOR｣: ДЖЕФФ УИНСОР ｢JEFF WINSOR｣ НЕВОЗМОЖНОСТЬ: 1) Смерть от перелома черепа в результате падения в запертой квартире; 2) Продолжающаяся переписка писем жертве и от нее после смерти. Переведено по изданию: “The Mammoth Book of Perfect Crimes and Impossible Mysteries”, 2006 Перевод: Э. Кецлах ▣ Редактор−корректор: О. Белозовская © ‘Клуб Любителей Детектива’, 10 октября 2018 г. |  |
Подробная информация во вкладках
Меня зовут Джефф Уинсор, и я хотел бы прямо сказать (и даже готов заявить это под присягой), что я не верю в привидения. Я никогда не верил в них. И никогда не поверю. И я не знаю, что могло бы заставить меня изменить мнение.
Все эти рассуждения о беспокойных, праздно шатающихся духах казались мне пустой тратой времени. Даже в загробной жизни наверняка есть занятие получше, чем бродить, не разбирая дороги, со стонами и завываниями, пугая бедных смертных и мешая им спокойно спать по ночам. Послания с того света тоже были глупой идеей. Что греха таить, большинство людей слишком много болтают в течение своей жизни, чтобы они могли еще возвестить что-нибудь стоящее из загробного мира. Что же касается ночных кошмаров, все, что я могу сказать: у меня их никогда не было.
Я рассуждал, что, если все кончено, это значит, что все кончено. Вы подводите итоги своей жизни, дебет и кредит, и, закончив свои дела, спокойно поднимаетесь из-за стола. Может быть, загробная жизнь существует. Может быть, нет. Но, в любом случае, не существует никаких привидений.
А во что я действительно верю — так это в нехватку хорошего жилья в Нью-Йорке. Я говорю о тех фешенебельных просторных квартирах, которые вы можете найти только в старых, но прекрасно сохранившихся зданиях вокруг Грамерси-парка
Я переехал туда первого октября, через неделю после переселения Пенни на менее просторное, но гораздо более постоянное место жительства. Я хотел было распаковать вещи, но у меня была срочная работа. И я решил, что грудам картонных коробок придется немного подождать.
Однако вышло так, что я не занялся ни тем, ни другим. Потому что в тот самый день пришла первая открытка.
Ее бросили в прорезь для почты в двери квартиры вместе с несколькими каталогами от фирм, торговавших обувью, книгами, а также сырами из Вермонта
“Майлз,
вы были правы по поводу экранизации книги Крымского. Это отвратительно. Мне не понравились обе сцены с ящерицами.
Конь на С-3.
Искренне ваш
Чарльз”.
Ничего странного, ничего, наводящего на мысль о призраках. Правда? Просто близкий друг, с которым Пенни играл в шахматы по переписке, еще не слышал о его кончине. Я тоже так подумал. Я, не покладая рук, трудился за мольбертом до самого вечера, и только тогда странное несоответствие, которое было в этом послании, поразило меня.
Экранизация, на которую ссылался Чарльз, называлась "Холодная луна". По этой книге, имевшей огромный успех, недавно был снят телевизионный сериал. Именно это-то и встревожило меня. Премьера фильма состоялась всего пять дней назад. Так как же Майлз Пенни мог высказать мнение о фильме, который показали по телевизору уже после его смерти? Я почувствовал, как мороз пробежал у меня по спине. Мне послышался тоненький голосок, напевающий тему из "Сумеречной зоны"
Телефонный звонок оборвал мои безумные рассуждения. На какой-то миг я в помутнении рассудка вообразил, что адмирал Пенни, возможно, пытается добраться до меня напрямую. Но, как оказалось, это был вполне земной и материальный голос Карен Хантер, девушки моей мечты.
— Ты, похоже, чем-то встревожен, — сказала она после обычных приветствий. — Что-нибудь случилось?
Я рассказал ей об открытке. И услышал сдавленное хихиканье, а под конец она уже смеялась в голос.
— Этому должно быть рациональное объяснение, — утверждала Карен. — Тебе стоило бы попробовать найти этого Чарльза, человека, который отправил открытку. Есть там обратный адрес? А что насчет почтового штемпеля?
Я снова осмотрел открытку.
— Здесь нет обратного адреса, а штемпель слишком расплылся, чтобы можно было что-нибудь разобрать.
— Ладно, — вздохнула Карен, — это все, что я могу придумать. Все же ты заинтересовал меня этой историей с адмиралом Пенни. Помнится, ты рассказывал мне, что он умер из-за того, что споткнулся и упал. А не могло быть, что это подстроено? — последнее слово она произнесла своим богатым контральто с особенным ударением.
— Постой, постой, — сказал я. — Полиция объявила, что это смерть в результате несчастного случая. Он собирался забрать письма, когда споткнулся на маленьком коврике перед дверью, упал и разбил себе голову. Агент, который продал мне эту квартиру, сказал, что Пенни было уже за восемьдесят. В таком возрасте кости становятся тонкими и хрупкими. Любое неудачное падение может привести к летальному исходу. Нет причин подозревать, что это было убийство. Дверь была заперта изнутри на ключ и закрыта на засов. Им пришлось позвать слесаря и снять дверь, чтобы войти в квартиру.
— Он умер, когда шел к двери, чтобы забрать письма, — задумчиво сказала Карен. — Тебя не поразило это странное совпадение? А теперь он посылает тебе сообщение, которое приходит на то самое место, где произошло преступление.
— Какое преступление? — я почти кричал. — Смерть Пенни — несчастный случай. И он не посылал мне никаких сообщений. Он написал какому-то человеку по имени Чарльз, который ответил ему. О чем, черт побери, я тебе рассказываю? Пенни никому не пишет. Пенни мертв.
На мгновение на другом конце линии воцарилось молчание.
— Забудь про запертую дверь, — сказала, наконец, Карен. — Это ничего не доказывает. В детективах люди всегда совершают убийства за запертыми дверями. Все это, — торжественно объявила она, — может значить только одно.
— Что же? — раздраженно потребовал я.
— Адмирал Пенни был убит. Его дух не может упокоиться в могиле и обращается к тебе, чтобы ты привлек к суду его убийцу.
— Я не верю в духов, — вскричал я.
— Увидимся сегодня вечером в восемь, — весело отмахнулась от моих возражений Карен. — Лучше бы ты занялся этим делом. Одно дело — рисовать иллюстрации и суперобложки для детективов. Найти разгадку настоящей детективной истории может оказаться вовсе не так легко.
Прежде чем я смог сказать хоть слово, она дала отбой. Я положил трубку и несколько минут чертыхался. Карен — потрясающая девушка, с огромным обаянием, красотой и интеллектом. Но если чего-то у нее сверх меры, так это воображения. Она не только вообразила, что тут произошло убийство, и это вызвало призрака. Она в самом деле ждет от меня, что я разгадаю эту тайну. И я знал, что она без конца будет припоминать мне эту историю, если я хотя бы не сделаю вид, что попытался разобраться в ней.
Слегка ошеломленный своим внезапным превращением в сыщика-любителя, я пробрался сквозь лабиринт упаковочных коробок и вернулся к работе. Я создаю иллюстрации и суперобложки для детективов и триллеров. Я пробовал себя во всех видах прикладного искусства, пока несколько лет назад моя обложка для романа "Смерть — мой декоратор" не завоевала все главные премии в этой области. С тех пор я занялся детективной литературой; это нравится мне еще и потому, что я люблю читать такие истории.
Только я хотел приступить к работе, как раздался звонок в дверь. Если это покойный адмирал решил явиться лично, мне едва ли стоило трудиться распаковывать вещи. Квартира, конечно, хороша, но не настолько. Однако оказалось, что это был всего лишь Том Бэнкс, швейцар.
— Уже устроились? — спросил он с дружелюбной улыбкой. Высокий, широкоплечий человек лет шестидесяти с небольшим, с открытым, выразительным лицом, Том Бэнкс кажется, всегда был готов широко улыбнуться. Он показался мне одним из тех редких людей, которые просто наслаждаются своей работой.
— Устроился, — ответил я. — Буду счастлив, если мне удастся распаковать все быстрее, чем за два года.
Бэнкс рассмеялся и протянул мне пачку почты. Судя по всему, еще несколько каталогов, а поверх них... Вы догадались — аккуратная маленькая стопка открыток.
— Я прихватил их снизу, — объяснил он. — Дрейтон, почтальон, попросил меня. Он не хотел подниматься с почтой, чтобы не мешать уборщикам.
"Уж лучше им, чем мне", — подумал я.
— Он очень добросовестный человек, — сказал я вслух. — Прежде мне никогда не приходилось жить в квартире, где почту доставляют прямо к дверям.
— Дрейтон именно такой, — кивнул Бэнкс. — Он человек, всецело посвятивший себя своему делу. Ни одного дня отпуска по болезни за двенадцать лет. Идеальный почтальон, так я его называю. Только на днях он рассказал мне, что его номинируют на звание "Лучший почтальон года".
Как вам это? Такое уж мое счастье. Будь он немного менее усердным, я, может быть, вообще бы не увидел этой проклятой открытки.
— Коврик хорошо выглядит? — спросил Бэнкс. — Они потратили на него целых день. Я думаю, они смыли с него всю кровь, — добавил он, уставившись на выцветший восточный коврик, на котором я стоял. Это был тот самый коврик, где адмирал, человек, привычный к морской качке, потерял равновесие, упал и погиб.
— Мне кажется, он выглядит прекрасно. Когда родственник сможет забрать вещи?
— Ну, — протянул Бэнкс, внезапно становясь уклончивым. — Через пару недель, я думаю. В крайнем случае через месяц или около того. — Он развел руками, выражая свое бессилие. — Я тут ничего не могу поделать, мистер Уинсор.
— Я вас не виню, — заверил я его. Я получил эту квартиру при условии, что оставлю у себя вещи адмирала, пока его единственный родственник не прибудет из какого-то отдаленного места. Видимо, в подвале для них не было места. Я поместил большую часть мебели и личные вещи адмирала в гостевую спальню. Но я не мог убрать туда еще и все ковры. И управляющий согласился вычистить их, перед тем как я въеду.
Пожелав мне успехов в распаковке имущества, Бэнкс отправился на свой пост в вестибюле. Мне и самому следовало бы вернуться к работе, но вместо этого я решил взглянуть на открытки. В стопке, которую принес Бэнкс, их было четыре, на каждой был изображен все тот же заброшенный отель. Все они были от его друга Чарльза, с ходами шахматной партии в каждом сообщении. В двух из них как будто не было ничего необычного, но в двух других были комментарии и замечания, явно относящиеся к событиям, которые случились уже после смерти адмирала.
Что, черт возьми, тут творится? Что это за игра в шахматы после смерти? Неужели почтовая служба США может добраться гораздо дальше, чем я когда-либо мог предполагать? Я не принимал эти открытки так уж всерьез, но, с другой стороны, тут было что-то странное. Чарльз подписывался всегда "искренне ваш". Я задумался, как адмирал Пенни подписывал открытки, которые он посылал Чарльзу? "Всегда ваш"?
Все это слишком взволновало меня, чтобы я мог снова вернуться к мольберту. Вместо этого я надел куртку и спустился вниз. Мне нужна была прогулка по парку, чтобы успокоиться. Возможно, мне в голову придут несколько идей, которые объяснят все эти странности. Хуже всего было то, что я в самом деле начинал верить в то, что сказала Карен. Что адмирал Пенни был убит, и что я должен был, если я хочу "упокоить" его дух, передать его убийцу правосудию.
Одно из преимуществ жизни возле Грамерси-парка — это сам парк. Он небольшой, квадратной формы, обнесен оградой, содержится в безукоризненном состоянии, и, насколько я знаю, это единственный частный парк в Нью-Йорке. Комитет жителей занимается обслуживанием парка, и посещать его могут только обитатели этого района. Кому-то это может показаться снобизмом, но я не жаловался. И, поселившись тут, собирался извлечь из ситуации максимальную выгоду.
Мой новый ключ прекрасно подходил к кованным железным воротам парка. Я крепко запер их за собой и принялся прогуливаться по посыпанным гравием дорожкам, наслаждаясь осенним солнцем и пытаясь думать, как детектив.
Я едва не сбил с ног какую-то девушку, прежде чем заметил ее. Она повернулась и посмотрела на меня, высокая стройная блондинка с лицом ботичеллиевского ангела.
— Я не слышала, как вы подошли, — сердито прошипела она. — Вы должны научиться ходить не так тихо. — Ее огромные голубые глаза сощурились, пока она разглядывала меня. — Вы Уинсор, верно? Тот парень, что недавно въехал в квартиру 3С.
— Правильно, — улыбнулся я. — А вы Тана Девин, звезда "Маневров".
То, что я узнал ее, вызвало самую ослепительную улыбку. Видимо, она по ошибке приняла меня за одного из поклонников этого сериала. "Маневры" были новой популярной мыльной оперой, а Тана Девин играла одну из тех мегер, которых все ненавидят. Она гроша ломанного не стоила как актриса, но это было и не важно. Все остальные в этом сериале были не лучше.
— Знаете, мы ведь соседи, — сообщила она мне. — Я живу совсем рядом с вами, в квартире 3В.
— Тогда вы, должно быть, знали адмирала Пенни? — Если я собирался что-то расследовать, самое время было начинать.
Ее улыбка мгновенно исчезла. Я увидел, как в ее ярких голубых глазах засветился огонек скрытой злобы.
— Пенни, — вскипела она, — единственная хорошая вещь, которую этот человек мог сделать для меня — это сдохнуть. Пронырливый старый козел. Всегда смотрел через глазок на своей двери, кто входит и выходит в другие квартиры на этаже. Я слышала его хриплое дыхание каждый раз, когда шла мимо. Из-за этого я не могла ни кого пригласить. Никакого уединения в моем собственном проклятом доме. — Ее голубые глаза прищурились еще больше, когда она всматривалась в мое лицо. — Я надеюсь, вы не собираетесь подглядывать в глазок, как адмирал Пенни? Я не допущу больше такого дерьма, — ее нежный голос внезапно стал холодным и безжалостным, как арктическая зима.
— Разумеется, нет, — заверил я ее. — Я слишком занят, чтобы заниматься подобной чепухой.
— Счастлива это слышать, — сказала она. — Придерживайтесь этого, и мы отлично поладим.
Что ж, я выяснил один факт о покойном адмирале. Тана Девин ненавидела его. Конечно, никому не нравится, если за ним следят, но это по большей части безобидное хобби. Я не мог вообразить, отчего Тана Девин так сильно не любила Пенни. Тут крылось что-то еще.
Когда я еще пару раз обошел весь парк, я нашел ответ. Имя любовника мисс Девин довольно часто появлялось в газетах в последние несколько недель. Это были не настоящие газеты, а такие бульварные газетенки, которые продают на кассе в супермаркетах. Я смутно припомнил заголовки, какой-то сексуальный скандал, связывавший Тану Девин с очень известным и женатым политиком. Я вспомнил: кто-то упоминал, что эта любовная связь едва не стоила Тане Девин ее роли в "Маневрах". Потому что президентом компании, которая спонсировала сериал, был дядя жены этого политика. Я догадался, что рейтинг популярности актрисы перевесил родственные чувства, поскольку Тане Девин удалось сохранить работу. Однако я слышал, что ей пришлось очень тяжело.
Лучше всего во всем этом деле я запомнил фотографии под газетными заголовками. Фотографии мисс Девин и того политикана. Изображение на этих фотографиях было немного искривленным, это просто бросилось бы в глаза любому художнику. Как раз такие фотографии вы можете сделать, если будете снимать через старомодный дверной глазок... Как раз такой, как на дверях моей новой квартиры.
Я был уверен, что их сделал Пенни. Несколько снимков любовников, когда они входят в дверь, могли принести хорошие деньги. Они также раскрывали тайну этой интрижки публике. Было ли это достаточно веским мотивом для убийства? Я был уверен, что для Таны Девин этого было более чем достаточно.
В тот же вечер после ужина я рассказал обо всем Карен. В конце концов, не стоит быть детективом, если у вас нет своего Ватсона, который греется в лучах вашей славы.
— Прекрасное начало, — сказала Карен, потрепав меня по плечу. (Совсем не таких поздравлений я ожидал.) — Но тебе нужно немного больше подозреваемых. Не говоря уже о загадке запертой комнаты.
— Детали, — пробормотал я. — Мне просто нужно еще несколько дней, чтобы собрать картинку воедино.
Это было не совсем верно, но прозвучало хорошо.
— Рада это слышать, — улыбнулась Карен. — Помни, я рассчитываю на тебя. Я думаю, что и дух Пенни тоже хотел бы упокоиться с миром,
— Я работаю над этим, — сказал я раздраженно, — однако у меня есть и другие дела, — напомнил я ей.
На следующее утро я как раз занялся одним из них, проработав три часа у мольберта. Это был холодный серый день с монотонным перестуком дождя, барабанившего в мое окно. Самая подходящая погода для детективной истории, однако она не так хорошо подходит для прогулки по парку. Поэтому, когда я, наконец, оторвался от работы, я остался дома и внимательно изучил место преступления.
Воображая, будто у меня в руках лупа, я опустился на колени перед маленьким восточным ковриком, на котором Пенни упал и умер. Служащие химчистки полностью удалили с него всю кровь. Я не смог найти даже мельчайших следов. Однако я все же кое-что обнаружил. Когда они выдергивали ярлычок химчистки, они оставили петлю из нейлоновой лески, запутавшуюся в волокнах коврика. Я освободил ее и спрятал в карман.
Я понял, как могло произойти убийство, когда внимательно осмотрел дверь. Прорезь для почты — вот ключ ко всему! Представьте себе: вот Пенни стоит у двери, глядя в глазок, а тем временем кто-то, убийца, незаметно подкрадывается с другой стороны от двери, оставаясь вне поля зрения. Все, что нужно было сделать убийце, — тихонько открыть со своей стороны прорезь для почты, просунуть сквозь нее палку или трость и ударить Пенни, стоящего прямо перед ним по ногам. Это было так просто.
"Блестящая дедукция!" — шепнул я себе. Я собрался было позвонить в полицию, но решил сначала рассказать мою теорию Карен. К тому же я все еще не представлял, кто бы мог это сделать. Тана Девин была подходящей кандидатурой на роль убийцы, но я ведь еще не разговаривал ни с кем другим. Кроме того, нужна была еще такая мелочь, которая называется доказательствами.
Вскоре после полудня я услышал за дверью голос почтальона. Я отложил кисть и пошел проверить почту. На полу перед дверью лежала небольшая кучка: пара каталогов и, конечно же, еще одна открытка. Она выглядела в точности, как все остальные, и отличалась от них только текстом. На этот раз там было написано:
Майлз,
как вы догадались, что учетная ставка понизится за два дня до того, как это случилось? Что вас надоумило? Хрустальный шар? Спасибо за совет.
Слон С-6.
Искренне ваш
Чарльз.
Теперь Пенни из загробного мира давал консультации по финансовым вопросам. Учетная ставка понизилась в начале этой недели, и из жизнерадостного тона сообщения было ясно, что Чарльз с выгодой воспользовался пророческим даром Пенни. Было ли это просто удачной догадкой, или у Пенни была конфиденциальная информация с небес? Я не знал, из-за чего разволновался больше: из-за открытки, или оттого, что адмирал не нашел времени, чтобы написать мне об изменении учетной ставки. Это самое меньшее, что он мог бы сделать. В конце концов, именно я пытался раскрыть тайну его убийства. Хотя я все еще не был на сто процентов уверен в моей теории про щель для почты и трость.
Однако я подумал, что мне следует поговорить с почтальоном. Может быть, он сможет рассказать мне что-нибудь еще про Пенни. Я выскочил за дверь и поймал его уже у самого лифта.
— Извините, — сказал я. — Я Джефф Уинсор, новый жилец из квартиры 3С.
— Лью Дрейтон, — представился он. — Сожалею, мистер Уинсор, но сегодня ничего для вас нет. Обычно нужна неделя или около того, чтобы начала приходить почта с прежнего адреса.
Он улыбнулся так, словно считал эту отсрочку позором, но ничего не мог с этим поделать. Он был маленьким, толстеньким круглолицым человечком, в запотевших от дождя очках. Его непромокаемый плащ блестел от воды, а его раздувшаяся кожаная сумка с почтой так точно повторяла контуры его тела, что, казалось, была единым целым со своим хозяином.
— Я не беспокоюсь о своей корреспонденции, — сказал я ему, — Но я хотел бы знать, что мне делать с письмами для адмирала Пенни. Вы собираетесь по-прежнему доставлять их сюда? Он ведь умер, вы знаете.
— Да, я слышал, — вздохнул Дрейтон. — Большая потеря для общества. Что до его почты — она будет приходить еще несколько недель. Вы можете написать на конвертах: "Скончался. Вернуть отправителю". Или вы можете переслать письма ближайшим родственникам. Но Том Бэнкс говорил мне, что единственный родственник адмирала сейчас за границей. Если хотите знать мое мнение, самое лучшее для вас — просто оставить их здесь, пока не приедет этот родственник, и передать их ему. Но это полностью на ваше усмотрение, — быстро добавил он. — Я рад буду устроить все так, как вы захотите, мистер Уинсор. Вам стоит только сказать.
Его горячее желание услужить на мгновение ошеломило меня. Ведь это же был Нью-Йорк, город, известный именно тем, что муниципальные служащие в нем не отличаются особым рвением. Я забыл, что Бэнкс назвал Дрейтона идеальным почтальоном.
— Дайте мне время обдумать это, — сказал я наконец.
Дрейтон кивнул.
— Думайте, сколько хотите. Кроме того, почта Пенни — главным образом каталоги, вроде вот этого, от Питтов из Мэна. — Он протянул руку и похлопал по каталогу, который я принес с собой на лестницу, не обращая внимания на открытку, которая лежала поверх него.
— Эти братья Питт делают дорогие спиннинги, — усмехнулся Дрейтон, — слишком дорогие для меня. Если вам больше ничего не нужно, мистер Уинсор, я лучше вернусь к работе.
— Вы хорошо знали адмирала? — остановил я его. — Хорошо ладили с ним?
— Я просто доставлял ему почту, — пожал плечами Дрейтон. — И у меня прекрасные отношения со всеми на моем участке. Мне пора двигаться. — Он слегка коснулся своего кепи. — Не люблю заставлять клиентов ждать.
Он махнул рукой, быстро вошел в ожидавший его лифт, и его пышные формы скрылись за закрывшимися дверями.
Слегка приуныв, я поплелся обратно в квартиру и провел некоторое время, созерцая парк сквозь оконное стекло, покрытое потеками дождя. Думаю, после Таны Девин я ожидал чего-то немного более существенного. Но, в конце концов, нельзя же подозревать всех. Дрейтон был всего лишь почтальоном. Как и "искренне ваш" Чарльз, неизвестный приятель, которому призрак слал свои сообщения.
Я решил, что, если я действительно хочу узнать больше о Пенни, мне следует поговорить с Томом Бэнксом. В Нью-Йорке рассказывали легенды о швейцарах, которые знали все обо всех своих жильцах, все мельчайшие детали — от размера обуви до сексуальных предпочтений. Прежде я не думал о Бэнксе, но, если в этих легендах была хоть капля правды, он мог бы стать надежным источником информации.
По пути в вестибюль меня едва не сбил с ног высокий седой мужчина, который выскочил из лифта.
— Извините, — сказал он, когда я восстановил равновесие. — Мои мысли были где-то в другом месте. Хотел бы я, чтобы и остальная часть меня была там же, — добавил он с внезапной горечью. Он был похож на разорившегося бизнесмена. Его серый костюм, сшитый у хорошего портного, был измят и в пятнах. Под глазами его были черные круги, а костяшки руки, сжимавшей прогулочную трость из черного дерева, побелели от напряжения. Он, прищурившись, посмотрел на меня и нахмурился.
— Я не помню, чтобы видел вас раньше? Вы навещаете кого-то в доме?
— Я только что въехал, — сказал я ему. — Я новый жилец из квартиры 3С.
— Квартира Пенни, — сказал он хриплым шепотом, словно ему было чуть ли не больно произносить это имя. — Если бы у меня было достаточно времени и подходящая обувь, я сплясал бы на могиле этого старого негодяя.
— Что вы хотите этим сказать?
— Не лезьте не в свое дело! — прошипел он сквозь зубы, оборвав меня. Громко топая, он пошел по коридору, размахивая своей тростью, словно рубил какого-то воображаемого врага. Он остановился у двери квартиры 3А, открыл ее и скрылся внутри, захлопнув за собой дверь с оглушительным грохотом, отразившимся эхом по всей лестничной клетке.
— Ну что ж, — сказал я себе. — С нехваткой подозреваемых, несомненно, покончено.
Даже смерть не уменьшила явной ненависти этого человека к Пенни. А его сверкающая прогулочная трость из черного дерева? Я словно видел, как она просунулась в прорезь для почты и ударила старого адмирала, стоящего прямо перед ней, по ногам. Но кто этот тип? Я не знал даже его имени. И почему он ненавидел покойного Пенни?
Том Бэнкс был на своем посту, в вестибюле. Он угрюмо глядел на залитую дождем улицу.
— Мистер Уинсор, — он обернулся и улыбнулся мне. — Уверен, вы не собираетесь выйти под такой ливень без зонта?
Я кивнул.
— Я спустился вниз просто, чтобы скоротать время. Я хотел спросить вас об одном моем соседе — высоком седом мужчине из квартиры А. Что он имеет против Пенни?
— Это, должно быть, мистер Кэмпбел. — Бэнкс вздохнул и покачал головой. — Он съедет от нас в конце месяца. Недавние неудачи в бизнесе заставляют его переехать.
— Мне почему-то кажется, что в этом замешан Пенни… — намекнул я ему.
— Мистер Кэмпбел не мастер скрывать свои чувства, — кивнул швейцар. — Думаю, не будет никакой беды, если я расскажу вам сейчас эту историю. Мистер Кэмпбел вместе с партнером — владельцы компьютерной компании. Несколько недель назад они планировали приобрести небольшую фирму, которая, сама не зная об этом, владела патентом, позволявшим Кэмпбелу и его партнеру фактически заморозить предстоящий большой оборонный контракт. Кэмпбел продал себе в убыток все, что у них было, чтобы достать необходимый капитал, но, прежде чем он смог купить эту фирму, конкуренты выкупили ее прямо у него из-под носа.
— А при чем тут Пенни?
— Ну, — Бэнкс заколебался. — Мистер Кэмпбел не смог ничего доказать, однако он и его партнер обсуждали поглощение этой фирмы, прогуливаясь мимо дверей Пенни. Им пришлось долго ждать лифта, так что они довольно подробно изложили все дело. Больше никто не знал об этом. А Пенни, как всем известно, шпионил за соседями. Он кажется единственным человеком, который мог передать эти сведения конкурирующей фирме.
— Я могу понять, почему Кэмпбел ненавидит его, — посочувствовал я. — А вы, Том? Как вы ладили с адмиралом?
— Это моя работа — ладить со всеми жильцами, — ответил Бэнкс со скрытой гордостью. — Но теперь, когда он мертв, я должен признать, что он был тяжелым человеком, он — единственный, из всех, кого я знаю, был готов приложить немало усилий ради того, чтобы портить жизнь другим.
— Это звучит так, словно вы могли бы привести пример из собственной жизни, — сказал я. Печаль и сожаление в его голосе говорили больше, чем слова.
— Это случилось несколько месяцев назад, — медленно сказал Бэнкс. — Как и адмирал, я бывший моряк. Ну, я не из тех, кто просит об одолжении, но у меня есть внук, прекрасный мальчик со всеми задатками морского офицера. С самого детства он мечтал попасть в Академию
Хотя я никогда не встречался с Пенни, я уже и сам начинал ненавидеть этого человека.
— А что случилось с вашим внуком? — спросил я Бэнкса.
— Он поступил на флот простым матросом, — горько сказал Бэнкс. — В этом нет ничего постыдного. Но он был достоин учиться в Академии. Он лишился этой возможности из-за Пенни.
Мне нечего было на это сказать. Я оставил Бэнкса смотреть на дождь и вернулся в свою квартиру. Я уже начал удивляться, как это адмиралу Пенни удалось прожить так долго. Если даже он не был убит, он уж точно заслуживал этого. Я еще никогда не встречал никого, кто больше подходил на роль жертвы. Я начал также сожалеть о том, что взялся за это расследование. Если Пенни был убит, его убийца почти заслуживал, чтобы его оставили безнаказанным. Я сказал "почти", потому что мне все еще хотелось раскрыть это преступление, если только я смогу это сделать. Пенни сделал много скверных вещей в своей жизни, но ни одна из них не была такой скверной, как убийство.
Я провел остаток дня и весь вечер у мольберта, заканчивая свою работу. Пока моя рука водила кистью, мозг снова и снова пытался сложить вместе все, что я узнал о Пенни и его смерти. Сначала у меня не было ни подозреваемых, ни даже уверенности, что это вообще было убийство. Я так бы ни о чем и не задумался, если бы не эти открытки и если бы Карен не настояла, чтобы я занялся расследованием.
Теперь у меня было три подозреваемых. Мне казалось более вероятным, что это Тана Девин или Кэмпбел, однако это мог быть и Том Бэнкс. Внешне он выглядел достаточно спокойным и дружелюбным, но кто может сказать, что на самом деле было у него на уме? Что касается способа убийства, то моя теория "трость сквозь щель для почты" полностью решала загадку запертой комнаты. Любой из них мог купить трость и просунуть ее сквозь щель. И, учитывая то, что Тана Девин сказала про "его хриплое дыхание", любой из них мог легко узнать, был ли Пенни на своем посту по ту сторону двери.
У меня были и мотив, и способ убийства. У меня было все, что нужно, за исключением самого важного: разгадки преступления.
Когда в полночь я отправился в постель, дождь все еще шел. Раскаты грома и вспышки молний пресекали мои безнадежные попытки заснуть. Когда же, наконец, мне это удалось, мне приснился самый безумный сон. Гигантская почтовая открытка гналась за мной через Грамерси-парк. И она уже почти поймала меня, но тут появилась шахматная фигура ростом с человека. Это был белый рыцарь
Тут я проснулся. Я не только спасся от своих злобных преследователей, но и разгадал эту загадку. Все было так просто, что я должен был бы увидеть это сразу. Я еще раз проверил ход своих мыслей, однако был совершенно уверен, что я прав.
Дождь постепенно стихал и совсем перестал около шести на рассвете ясного осеннего дня. После раннего завтрака я спустился вниз еще раз побеседовать с приветливым швейцаром.
— Кто здесь поблизости играет в шахматы? — спросил я, после того как мы пожелали друг другу доброго утра.
Казалось, вопрос удивил его.
— Ну, что ж, — поколебавшись, начал он. — Я немного играю в шахматы. Я всего лишь любитель. Дрейтон, почтальон, и я частенько играем партию-другую по воскресеньям. Потом есть еще мистер Кэмпбел. Он выиграл несколько местных турниров, и я знаю, что он проводит немало времени в "Маршалл чесс клаб"
— А что насчет Таны Девин?
Бэнкс в задумчивости нахмурил брови и кивнул.
— Теперь, когда вы упомянули об этом, я думаю, она тоже играет. Однажды она участвовала в Бродвейском шоу, которое называлось "Шахматный матч". Так что она, по крайней мере, должна знать основы игры. Хотя, я не думаю, что у нее есть время, чтобы играть. А вы собираетесь заняться шахматами?
— Нет, — сказал я, улыбаясь. — Я собираюсь закончить одно дело.
Оставив Бэнкса больше, чем когда-либо, сбитым с толку, я заглянул в один магазин по соседству. После этого я вернулся в квартиру, где провел остаток утра, внимательно изучая место преступления.
Вскоре после полудня, когда очередная открытка проскользнула в щель для почты, я был уже готов и ждал. Я не стал наклоняться и подбирать ее. Вместо этого я распахнул дверь, так сильно испугав почтальона, что он едва не потерял равновесие.
— Мистер Уинсор, — улыбнулся Дрейтон. — К сожалению, сегодня для вас опять ничего нет.
— Все в порядке, — сказал я ему. — Я тут подумал, не могли бы вы для меня отправить по почте это? — я показал ему открытку.
— Без проблем, — с готовностью сказал он. — Я часто отправлял открытки для адмирала.
— Я знаю.
Должно быть, он что-то почувствовал то ли по выражению моего лица, то ли по голосу.
— На что вы намекаете? — тихо спросил он. Он больше не улыбался.
— Я обдумывал это всю прошлую ночь. Все началось с почтовых открыток, но я поначалу зашел в тупик, никак не мог понять, что ответ был у меня прямо перед носом.
Дрейтон заставил себя улыбнуться.
— Вы говорите загадками, мистер Уинсор. Я все еще не понимаю, что вы хотите сказать.
— Вы же идеальный почтальон, не так ли?
— Лучший в своей профессии, — согласился Дрейтон.
Я покачал головой.
— Когда я спросил вас, что я должен делать с почтой для адмирала, вы перечислили несколько вариантов, и все они — на тот случай, если почту доставят сюда. Вы ни разу не упомянули обычный в таких случаях порядок действий, то есть что почтовое отделение могло бы оставить эту почту у себя или переслать ее ближайшему родственнику Пенни. Так было бы проще для нас обоих, но вы не сказали об этом ни слова. Потому что тогда вы бы больше не увидели этих открыток. После всех этих лет, когда вы были на втором плане, вы, наконец, оказались в игре. Вы просто не могли отказаться от этого, не правда ли?
— Вы обвиняете меня в каких-то махинациях с почтой США? — возмутился Дрейтон.
— Я обвиняю вас в том, что вы читали некоторые открытки, — мягко сказал я. — Те, что Пенни давал вам, чтобы вы отправили их для него, и те, что вы доставляли ему от его друга Чарльза. Вы ведь и сами играете в шахматы. Совершенно естественно, что вы заинтересовались шахматной партией, особенно если играли сильные игроки. Сначала я не подозревал вас. Но прошлой ночью я догадался, что кто-то еще должен был продолжать игру с Чарльзом, другом Пенни. Если не считать меня, вы единственный, кто мог видеть все поступающие открытки. А поскольку Пенни был стариком, который проводил почти все свое время, подслушивая у двери, казалось совершенно логичным, что он отдавал вам открытки, чтобы вы отправляли их для него. Все это приводит нас к тому, что вы, и только вы, были тем единственным человеком, который мог продолжить шахматную партию после смерти Пенни. Чарльз, должно быть, был опасным противником, — предположил я. — Вы наслаждались игрой?
— Все так и было, — сказал Дрейтон со слабой улыбкой. — Вы поймали меня. Чарльз Фейрфельд — один из лучших шахматистов, так же, как и адмирал. Я не смог сопротивляться искушению. После всех этих лет, когда я пытался предугадывать их ходы, я просто обязан был проверить, смогу ли я сам побить Фейрфельда. — Коренастый почтальон расправил плечи. — Я всего лишь написал несколько открыток и подписал их именем Пенни. Что в этом плохого?
— Ничего плохого, если бы только адмирал не поймал вас за чтением его открытки, — поправил я его. — За последние несколько дней я многое узнал о том, что он был за человек. Вы всего лишь слегка нарушили правила. В конце концов, почтовые открытки ведь не содержат никаких секретов. Но Пенни мог пожаловаться, тем самым разрушив вашу репутацию идеального почтальона, лишив вас возможности назваться "Почтальоном года". Но сначала он дразнил бы вас, наслаждаясь вашими страданиями, глядя, как вы трясетесь, не зная, когда ваша незапятнанная репутация будет безнадежно уничтожена. Он слишком долго развлекался таким образом, — мягко сказал я. — Достаточно долго, чтобы вы убили его.
— Вы с ума сошли? — прошипел Дрейтон. — Пенни споткнулся на коврике в запертой квартире. Это не может быть убийством.
Я покачал головой.
— Его могли убить несколькими способами, но я до прошлой ночи не мог понять, как именно. — Я вытащил из кармана маленькую петлю из нейлоновой лески и показал Дрейтону. — Я нашел это запутавшимся в волокнах коврика. Того коврика, на котором Пенни споткнулся и разбил себе голову. — Мы оба невольно посмотрели на выцветший коврик. — Сначала я подумал, что эта петелька осталась от ярлычка из химчистки. Но потом я вспомнил, как Том Бэнкс рассказывал, что работники химчистки потратили на него целый день. Они работали прямо здесь. Незачем было прикреплять к коврику ярлычок, если он не покидал квартиру.
Я кивнул на нейлоновую петлю у меня на ладони.
— Я отнес ее в спортивный магазин. Продавец из отдела для рыболовов определил, что это кусок лески для ловли океанских рыб, она достаточно прочна, чтобы выдержать рывки бьющегося марлина
— И что это доказывает? — настаивал Дрейтон. Его глаза за толстыми стеклами очков почти светились от напряжения. Словно ненароком, он снял с плеча свою сумку с почтой и поставил ее на пол.
— Это в самом деле интересно, — сказал он со слабой улыбкой. — Но это все еще не означает, что здесь произошло убийство.
— Разумеется, означает, — упорствовал я. — Этим утром я провел немало времени перед закрытой дверью. Я сразу же заметил, что, когда вы переступаете с ноги на ногу, коврик сбивается в складки. При этом он сдвигается к двери, и краешек его высовывается в зазор между дверью и дверным косяком. Совсем немножко. — Я подчеркнул это. — Но вполне достаточно, чтобы привязать к нему леску.
— Продолжайте, — поторопил меня Дрейтон. Он все еще улыбался, но голос его звучал безрадостно.
— Вы должны были сделать это незаметно. Подкрасться к двери ниже линии обзора из глазка. Это было нетрудно. Большинство жильцов весь день отсутствуют. Затем вы подошли к двери как обычно, чтобы бросить письмо в щель для почты. Когда вы услышали, что Пенни явился, чтобы забрать его, вы поспешили отойти. К другому концу лески вы прикрепили что-то тяжелое. Я предполагаю, что это была ваша сумка с почтой. Она прекрасно подходит для этого. Внезапный рывок лески сдвинул коврик, а с ним и Пенни, к двери. Можно было не сомневаться, что падение сломает хрупкий череп старика. Услышав грохот от удара, вы вернулись назад и обрезали леску ножницами или ножом.
— Вот таким ножом? — короткий, но смертельно опасный на вид нож внезапно появился в руке Дрейтона.
— Точно такой, — я задыхался.
— Я считал его своим другом, — тихо и напряженно продолжал он. — Он встречал меня у двери каждый день. Я отдавал ему почту, а он вручал мне открытку, чтобы я отправил ее. Однажды он поймал меня, когда я читал одну из открыток Чарльза. Я думаю, он уже давно что-то подозревал. После этого он перестал открывать мне дверь. Он просто стоял с другой стороны и насмехался надо мной, говорил мне снова и снова, что все узнают, что я вовсе не так уж идеален. Я должен был убить его. Разве вы не понимаете? Я — идеальный. Идеальный почтальон!
Шатаясь, он двинулся ко мне, подняв нож. Когда он перешагнул порог и ступил на коврик, я потянул за леску, которую прятал в руке. Коврик дернулся, ноги почтальона заскользили, он не удержал равновесия, нож выпал из его руки. Дрейтон ударился головой о дверной косяк и рухнул на пол без сознания, но вполне живой.
— Ну, теперь один призрак упокоится с миром, — сказал я себе. Я обошел груду коробок и выключил магнитофон. Потом я позвонил в полицию.
***
Карен пришла в тот же вечер, много времени спустя после того, как они увели запакованного в смирительную рубашку и что-то бессвязно бормотавшего почтальона. Мне было жаль его, но не слишком. В конце концов, он же пытался убить меня. Я рассказал ей обо всем по телефону, слегка посмеиваясь, когда напоминал ей о беспокойном духе и открытках с того света.
Я не удивился, когда она принесла подарок в знак примирения.
— Сюрприз на новоселье? — спросил я, забирая у нее красиво завернутый пакет.
— Открой его, — улыбнулась она.
Я так и сделал.
— Но мне не нужны шахматы, — запротестовал я. — Я не умею играть и я не собираюсь учиться этому теперь. Я не верю в шахматы.
— А как насчет призраков?
— В них я тоже не верю.
— Тогда во что же ты веришь? — настаивала Карен.
Я огляделся вокруг, посмотрел на бесконечные груды картонных коробок и ящиков, лежавшие так, как их оставили носильщики, если не считать тонкого слоя пыли.
— Нехватка хороших квартир в Нью-Йорке, — твердо сказал я. — Вот, во что я верю... Наверное.
