Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
У УБИЙЦЫ НЕТ КРЫЛЬЕВ ｢NO KILLER HAS WINGS｣ ПЕРВОЕ ИЗДАНИЕ: AHMM, январь 1961 г. РАССЛЕДОВАТЕЛЬ ｢INVESTIGATOR｣: Доктор ДЖОЭЛЬ ХОФФМАН ｢DR. JOEL HOFFMAN｣ НЕВОЗМОЖНОСТЬ: Убийство тупым предметом (черная трость) на нетронутом следами участке песка. Переведено по изданию: “The Mammoth Book of Perfect Crimes and Impossible Mysteries”, 2006 Перевод: В. Макаров ▣ Редактор−корректор: О. Белозовская © ‘Клуб Любителей Детектива’, 15 июля 2017 г. |  |
Подробная информация во вкладках
Со времени дела о круге в пыли
Но я должен был предвидеть другое. Что это всего лишь передышка. В его ведении находился город, напоминающий Арденский лес, наполненный чудовищными и фантастическими происшествиями, и ждать какого-нибудь очередного надувательства, видимо, долго не придется. Я не слишком распространяюсь по этому поводу, но факт остается фактом — мне льстит роль детектива. Если на то пошло, то почему бы не подождать?
Я привык к вызовам Эйдера, так как единственный квалифицированный специалист в области судебной медицины в этих краях — ваш покорный слуга, главный патологоанатом Пастеровского госпиталя, обслуживающего весь округ. Моими услугами пользуется немало общин в этом районе. Дело в том, что многие из местных коронеров ударились в политику и давно забросили практику. Людей, понятное дело, это не устраивает. Поэтому всякий раз, когда им нужно компетентное вскрытие, особенно в случаях эксгумации, они посылают за доктором Джоэлем Хоффманом. То есть, за мной.
В прошлый вторник я удачно отпрепарировал несколько отделов мышечной ткани, где обнаружил прекрасный образец колонии круглых червей-паразитов — аскарид. Вы бы только видели этих красавчиков! Как ни странно, пришло мне в голову, эти организмы, столь отвратительные для присяжных, являясь бесспорным чудом творения, имели не только изящные пропорции и красиво размножались, но и никогда не убивали друг друга из-за жадности или ненависти, а также никогда в своей истории не изобретали водородных бомб, чтобы уничтожить всё живое.
Но если думать об этой дьявольщине — убийстве, то оно тут как тут. В лабораторию вошел лейтенант Эйдер, таща за собой какую-то пигалицу. В такой компании я его еще не видел, так что сначала я оценил ее как мужчина и потом уже как патологоанатом. Миниатюрная девочка, темноволосая и пышненькая. Мой предок назвал бы такую «пухлой курочкой». Видно было, что она много плакала — для этого не требуется восемь лет непрерывных медицинских исследований. Что касается Эйдера, выглядел он наполовину сконфуженным, наполовину рассерженным.
— Моя племянница, Дана, — хрипло произнес он. — Иногда я говорил о ней, помнишь?
Я улыбнулся. Она устремила огромные, дымчато-серые глаза на меня и сказала:
— Вы единственный, кто может нам помочь. Всё как-то запуталось. Ларри не мог этого сделать, и все же никого другого там не было.
— Эй, — сказал я. — Вернитесь-ка немного назад и начните с начала.
— Ларри — ее жених, — объяснил Эйдер. — Я задержал его за убийство первой степени.
Должно быть, из-за того, что я выглядел удивленным, он слегка покраснел и огрызнулся:
— Мне пришлось. Она думает, что он невиновен. Почему, я не знаю. Я рассказал ей о своей работе, и теперь она думает, что ты явишь чудо как по заказу. Короче, Дана ставит на тебя, что ты разобьешь мое простое дельце вдребезги.
— Спасибо большое вам обоим, — сказал я саркастически, — но чудеса у меня по средам и пятницам, а сегодня, кажется, вторник.
— Все в порядке. Дело может подождать до завтра, — сказал лейтенант, глядя на племянницу и широко улыбаясь. Как это часто случается, бойкая попытка развеселить окружающих обернулась неловким молчанием.
— Послушай, — нетерпеливо добавил он. Было очевидным, что разговор ему не нравится. — У меня есть четкий обвиняемый, доказательства неоспоримы. Сейчас ты поймешь, что я имею в виду. Дана сомневается, и, если честно, я сам не верю, что Ларри мог кокнуть старика из-за денег. Он довольно горяч, но быстро отходит. Во всяком случае, я не думаю, что он способен на физическое насилие. Также... — Он прервался, но я мог предугадать его дальнейшие мысли. — Когда достаточно насмотришься на убийц, одна вещь вскоре становится ясной как пить дать: нет никакого способа узнать будущего убийцу до преступления.
— Почему вы так уверены, что он не делал этого? — спросил я Дану.
Ее небольшой круглый подбородок решительно приподнялся. Мне понравился этот твердый жест. Не выношу размазней.
— Я знаю, что он не смог бы никого убить, — категорично заявила она, — тем более старика, лежащего на песке. Он мог бы ударить сверстника, равного ему по силе, если бы оба были на ногах, но и всё. Вы полагаете, что я похожа на невесту убийцы, готовую выйти за него замуж?
Я посмотрел на Эйдера, и наши лица, должно быть, стали деревянными после того, как она сорвалась на крик:
— Ох! Все мужчины только и знают, что требовать доказательств. А я знаю Ларри!
Лейтенант женат и должен быть знаком с женской натурой. Но даже такая, чисто женская линия поведения заставила его вздрогнуть. Реакция была ожидаемой, поэтому мне ничего не оставалось, как спокойно заметить:
— Давайте для начала познакомимся с основными фактами, а уж потом разберемся, кто виноват.
— Согласен. — Эйдер, похоже, почувствовал облегчение. С доказательствами ему было несравнимо легче, чем с измышлениями или эмоциями. Явно несколько часов его обрабатывали Дана и любимая супруга Грейс, добрейшая женщина. Не потому что он несговорчивый. Я знаком с копами, которые не будут связываться с делами, где всё шито-крыто только для того, чтобы понравиться своим женам и детям, бабушкам и дедушкам. Он делал это ради простой племянницы.
— Во-первых, — начал Эйдер, — жертва — полковник Маккейб, отставной армейский офицер, шестидесяти двух лет от роду. Вчера ранним утром он направился к своему частному пляжу, как обычно, выгуливая собаку. После непродолжительного купания на мелководье он задремал на подстилке, и, пока он дремал, к нему подошел неизвестный с тростью и раскроил череп массивной рукояткой-набалдашником. Похоже, нет причин сомневаться, что убийство совершил Ларри Ченнинг, племянник полковника, парень двадцати четырех лет, проживающий с ним в одном доме.
— А мотив?
— Деньги. Маккейб просто набит ими. Ларри один из многочисленных наследников, но пятьдесят тысяч в его возрасте... Перед таким трудно устоять, верно?
— Ларри собирается стать врачом, — вмешалась Дана. — Спасать жизни. И ему не нужны деньги. Дядя хотел, чтобы он поступил в медицинскую школу.
— Это правда, — кивнул Эйдер. — Но быстрое счастье может соблазнить даже потенциального доктора.
— Не только потенциального, — заметил я, мысленно перенесясь на залитую солнцем палубу океанского лайнера. — Но почему же именно Ларри стал у вас убийцей?
— Потому что молодые горячие головы полны идиотизма. Он оставил достаточно доказательств; их даже нельзя назвать «ключами». Они настолько очевидны, что можно осудить самого архангела. Позволь показать тебе схему.
Эйдер полез в свой портфель и достал крупный рисунок места преступления, на котором были отмечены пляж, положение тела, следы полковника, а также следы убийцы — к телу и от него.
— Начнем с того, что песок был абсолютно чистым, — сказал Эйдер. — Ровность обеспечил ночной прилив. Мы нашли следы полковника, ведущие от лестницы по песку к воде, а потом до того места, где он постелил одеяло и лег. Там есть следы Ларри — от лестницы и до Маккейба, затем обратно. Других следов нет, кроме собачьих, которые повсюду — поверх и ниже остальных. До пляжа можно добраться только из дома и с моря; с боков подходы невозможны — там скалистые обрывы. Идеальное уединение — вот что делает недвижимость за двести тысяч долларов. Учитывая всё это, какой еще для здравомыслящего человека напрашивается вывод, если не тот, что добраться до Маккейба мог только живущий в его доме, то есть Ларри Ченнинг?
— Я надеюсь, ты внимательно рассмотрел следы?
— Конечно. Хотя вряд ли в этом была нужда. Ларри признался, что вышел за дядей в семь тридцать, пока все остальные члены семьи спали. Он даже не утаил от нас, что они снова поссорились. В который раз. Понимаешь, полковник был против его брака на Дане, девушка бедна. — Оттенок горечи проскользнул в словах Эйдера. Как всякий честный коп, он был выше денег. — Старик сказал, что только дураки женятся по любви, что любовь — это типичное заблуждение современной жизни и встречается только в журналах для подростков и домохозяек. Он уверял, что влюбиться в богатую девушку так же легко, как в бедную. Бери, мол, пример с меня — женился на богатой вдове, и наплевать, что некрасивой. Черт возьми, для молодого парня это даже более сильный мотив, чем просто деньги. В общем, полковник чуть с ума не сошел и посоветовал выкинуть Дану из головы. В противном случае — никакой медицинской школы.
— Да, плохи дела. Что насчет орудия?
— Ну, поскольку в черепе Маккейба оказалась вмятина, мы начали искать какой-нибудь подходящий предмет. Рядом с телом ничего не нашли, поэтому решили, что Ларри избавился от него. Он был невиновен, пока в его комнате не обнаружили трость, спрятанную за шкаф. Любимая вещь Ларри — из черного дерева с грубо обработанным, тяжелым набалдашником, который небрежно вытерли, оставив несколько пятен крови и прилипших волос. Зачем так глупо совершать убийство?
На что Дана тут же выпалила, вскочив на ноги со сверкающими глазами:
— Потому что он не делал этого! Разве вы не видите, что это слишком очевидно, слишком просто?
Эйдер поморщился.
— Я думал об этом, — сказал он, — и согласен, что прием довольно халтурный. Но если он надеялся заставить нас поверить, что таким образом его хотели подставить, то здесь он просчитался. Ларри, как я уже говорил, немного вспыльчив, но не дурак. Только идиот оставляет такие убийственные улики. Образно говоря, ставя себя к стенке. Это не лезет ни в какие ворота.
Пока Эйдер сокрушался, я изучал схему и едва не застонал. Когда-нибудь это обязательно бы произошло. Я должен был догадаться!
— Что там? — спохватился лейтенант.
— Сейчас скажу. Если Ларри невиновен, ты столкнулся с настоящей классикой — фактически это убийство в запертой комнате. Следы на песке прямо указывают, что никто не приближался к жертве. Ты уверен, что он был убит ударом трости?
— Пока нет, хотя я бы поставил на нее. Но еще будет вскрытие, и трость должен осмотреть патологоанатом. На данном этапе мы проверили только следы и отпечатки пальцев. Все они принадлежат полковнику и Ларри. Остальное зависит от тебя. Если человека убило что-то другое, удар по черепу представляется бессмысленной затеей. Однако тело уже направлено в морг, я позаботился доставить его сюда. Также в твоем распоряжении будет любое количество времени.
— А как же доктор Курзин? Собираешься снова действовать в обход? — Курзин, старый демон, являясь коронером, полосовал трупы, как мясник в супермаркете.
— Приходится, если мы хотим чего-то достичь. Твой статус как эксперта графства дает мне такое право. Официальное.
— Хорошо, — неохотно согласился я. Моя неохота, если честно, объяснялась уверенностью, что парень виновен. Нужно понимать — убийства в большинстве случаев не идеальны и полны ляпов. Когда человек взвинчен и нацелен на убийство, он не может хладнокровно распланировать его ход. — Я сделаю р.m.
— С этим придется повозиться, вариантов тьма, — невесело сказал Эйдер. — В доме проживает еще четыре наследника, и я не думаю, что полковник никогда не выигрывал приз зрительских симпатий где-нибудь в армии или за ее пределами.
— Не забудь только узнать, сколько подозреваемых умеет летать, так как, поверь мне, нужно держать в уме крылья или способности к телепортации, чтобы объяснить, как старик был убит без убийцы, оставляющего следы на песке.
— Это дает мизерную надежду, что Ларри не виноват. Я не хочу верить, что он убийца, но альтернатива, как ты говоришь, прыжок с парашютом или что-то вроде этого. И — добавил он упавшим голосом — такой же трюк в обратном направлении — вверх.
— Ларри невиновен, — твердо сказала мне Дана. — Если вы будете в это верить, то найдете объяснение. Вы наша единственная надежда, поэтому, пожалуйста, попробуйте его найти. Обязательно попро... постарайтесь.
— Я должен предупредить вас об одном, — сказал я им. — Помните, я — эксперт, и не могу принимать чью-либо сторону. Что если факты из расследования — я собирался сказать: «вобьют еще один гвоздь...», но здравый смысл помог ухватиться за другую метафору — еще больше обернутся против Ларри? Может быть, всё-таки положиться на Курзина? Он может всё так испортить и запутать, что у жюри появятся сомнения в отношении виновности парня.
— Вы не повредите его шансам. Он не делал этого, и это то доказательство, которое в конце концов всё решит. — Она по-прежнему стояла на своем.
Эйдер пожал плечами в полушутливой беспомощности.
— Ты сам всё слышал, — прокряхтел он. — И я склонен с ней согласиться. Действительно, что мы теряем? Худший окружной прокурор ничего не смог бы сделать на данном этапе против Ларри, не проведя мало-мальского дополнительного расследования.
Он осторожно подвел свою племянницу к двери:
— Я привезу тело немедленно. И с тростью заеду сам, если где-нибудь не застряну. — Затем он мягко похлопал девушку по плечу, и они удалились.
Наблюдая за тем, как Дана уходит с высоко поднятой головой, я подумал, что если Ларри был достаточно умен, чтобы выбрать ее себе в жены, то он вряд ли так глупо поступил бы с этим убийством. Наконец, заключив, что моя логика становится бессильной перед ее интуицией, я успокоился и вернулся к своим круглым червям.
Тело прибыло полтора часа спустя, когда Пастеровский госпиталь опустел и мне удалось получить разрешение на сверхурочные. Начал я, как обычно, с головы, и вынужден был признать правоту Эйдера, что причиной смерти безусловно стала черепно-мозговая травма. Кроме того, было совершенно ясно, что старик обладал отменным здоровьем и мог протянуть до ста. Предстояли еще трудоемкие тесты на ткани и токсикологию, но я уже понимал их бесполезность. Сомнений не оставалось — он был убит ударом по голове. Я уже заканчивал со своими грубыми прикидками, когда вошел Эйдер с тростью.
Он старательно избегал смотреть на останки, хотя все было пристойно. Через минуту я накрыл тело простыней, чтобы Эйдер смог подойти поближе.
— Ну как? — спросил он.
— Убит ударом по голове, всё в порядке. Давай посмотрим трость.
Он протянул ее мне. Тяжелый набалдашник укрывал полиэтиленовый пакет. Стержень был тонким из твердого эбенового дерева, длиной тридцать восемь дюймов. Несомненно, яйцевидная форма набалдашника могла нанести соответствующую травму костям головы. Но было ли так на самом деле, оставалось неизвестным.
Анализ крови хлопот не представлял, сложность была в соскобах. Волосы также не заняли много времени при хорошем сравнительном микроскопе. Я с сожалением покачал головой, так как результаты не дали ничего обнадеживающего, и лицо Эйдера сделалось мрачным, словно ему прищемили палец. Он, как говорится, оказался между двух огней. С одной стороны он мечтал, чтобы дело прошло без обычных крысиных бегов по розыску неудобных свидетелей и других неуловимых доказательств. С другой — его племянница Дана, любимое детище, по всей вероятности, была близка к тому, чтобы потерять своего возлюбленного в газовой камере или, если повезет, в тюрьме на тридцать лет или около того. Ни то, ни другое не делало лейтенанта счастливым. Если, конечно, не найдется кандидат на небесный прыжок.
— Мне жаль, — удрученно сказал я. — Ничего не могу поделать. Клянусь своей профессиональной репутацией, Маккейб был убит этой тростью, и мне придется свидетельствовать об этом под присягой.
— Ничего другого я не ожидал, — вяло произнес он. — Надеялся что-то сделать для Даны. Кстати, вот список всех домашних. Посмотри его завтра, может быть, что-нибудь отыщется. Как раньше, в более безнадежных случаях.
— Этот безнадежнее всех остальных, — холодно заметил я. — И, откровенно говоря, нам не нужно столько подозреваемых в ответе на вопрос «Как это было сделано?». Одно убийство — один весьма очевидный убийца. Какой смысл в дополнительных именах?
— Не знаю, — сказал он устало. — Но начни с предположения, что Ларри невиновен, а потом, исходя из этого, постарайся выяснить причастность кого-нибудь другого.
— Как просто! — ответил я. — Мне нужен еще месяц и вполовину больше мозгового вещества. Но я постараюсь, Шеф.
Эйдэр покинул меня с печатью глубокого уныния. Очевидно, со времени убийства он так и не спал.
Дело двигалось к полуночи, но я совсем не чувствовал усталости, поэтому начал изучать семейное досье. Эйдер славится составлением словесных портретов, и я мог вживую представить себе членов семьи полковника Маккейба.
Она состояла из пяти человек, не считая покойного. Ларри, племянник, молодой человек лет двадцати четырех; два сына — Гарри, тридцать два года, и Уоллес, тридцать девять лет; брат полковника, Уэйн, пятьдесят семь лет, и двоюродный брат, двадцативосьмилетний Гордон Уилер. Прислуживала семейству пожилая пара, которая занималась уборкой и смотрела за садом. Женщина средних лет готовила еду.
Что касается мотива, он имелся у всех, кроме слуг, которые были обеспечены, не зависимо от того, живым был полковник или мертвым. Для семьи же вопрос заключался в деньгах. Маккейб «стоил» более миллиона, его покойная жена была бездетной вдовой богатого промышленника. Завещание полковника не представляло секрета. Сыновьям отходило по двести тысяч долларов каждому. Брату на пятьдесят тысяч меньше. Ларри получал пятьдесят тысяч, двоюродный брат — тридцать. Все суммы чистыми, за вычетом налогов. После небольших пенсионных выплат слугам, остальное дядя Сэм завещал местному музею при условии, что коллекция оружия Маккейба будет выставляться у них на постоянной основе.
Ибо старик воображал себя военным историком высшего класса. Но вместо того, чтобы отразить гражданскую войну и ту, что была в 1914, он предпочитал исправлять ошибки старых полководцев задним числом. Короче говоря, он намеревался переписать «Искусство войны в Средние века в Омане».
Одна комната была посвящена коллекции средневекового оружия и доспехов. Этим занимался кузен, Гордон, который каталогизировал материал и сохранил его настолько доступным по форме и функциональным по содержанию, что Маккейб в любой момент мог отправиться в крестовый поход, облаченный в броню, меч, копье, кинжал и арбалет. Не доставало бы только лошади.
Покойный полковник временами превращался в подобие хулигана, но на самом деле был безобидным старикашкой. Не было никаких доказательств того, что он слишком мешал членам своей семьи и давал кому-то основания изрядно его ненавидеть. Между строк отчета Эйдера так и сквозил единственно возможный мотив — деньги. Маккейб, конечно, скупился на подачки, но никто по большому счету обижен не был.
Вероятнее всего мотив здесь не важен. Главным был вопрос, который я задал Эйдеру: если Ларри не убивал полковника, то каким образом это было проделано? Следовательно, «кто» мог подождать, появившись из ответа на вопрос: «Как?»
Я снова обратился к схеме и фотографиям. Есть такой процесс под названием «мозговой штурм», очень популярный на Мэдисон-авеню. Он состоит в том, чтобы вывести рационально мыслящий центр вашего мозга из привычного состояния и поставить в режим автопилота. Вы отдаетесь самым смелым фантазиям, надеясь найти в отбросах золотые крупинки. Я попробовал этот метод и вышел на ряд фантастических решений. Самой бредовой стала теория об убийце, который носил обувь, оставляющую фальшивые отпечатки собачьих лап. Проблема заключалась в том, что следы были очевидно мелкими по глубине. Далматинец, возможно, весил шестьдесят фунтов, и этот вес распределялся на четыре лапы. По сравнению с ним человек весом в сто шестьдесят фунтов оставил бы подозрительно глубокие отпечатки. Тем не менее, я захотел, чтобы Эйдер проверил фактическую глубину собачьих следов. Не смейтесь, я был в отчаянном поиске.
Но это «решение» не убедило собственного изобретателя, поэтому я сделал еще один шаг, который дал мне проблеск надежды. Что если подход был с моря? Согласно записям Эйдера, все члены семьи увлекались водными лыжами и тому подобными вещами— почему бы не стать еще и аквалангистами? Если убийца вышел из воды, со специальным снаряжением или без оного, он мог убить полковника и вернуться тем же путем, не думая о следах, которые мог смыть прилив? В этом просматривалось уже что-то ощутимое.
Я горел желанием позвонить Эйдеру, но было уже двенадцать, и я вспомнил про его усталый вид. До среды можно подождать. Поэтому я отправился восвояси и видел сон об ужасной собаке-водолазе, терроризирующей купающихся.
На следующее утро я позвонил лейтенанту и поделился своими соображениями, сформулированными в виде двух версий. Как я и опасался, человек с собачьими лапами, оказался полной чепухой. Гипсовые слепки — Эйдер никогда не полагается на волю случая — показали, что следы слишком мелкие, чтобы говорить о человеческом участии.
Однако вторая версия, о приходе убийцы с моря, показалась ему интересной. Возражение вызывала только возможность такого подвига на частном пляже. Один из способов решить возникшую проблему — проверить ее с Сэмми Эймсом, спортивным редактором местной газеты, специализирующемся на водных видах. Эйдер позвонил ему, а я слушал разговор в режиме конференц-связи. Эймс был непреклонен. В это время года никто не желал совершать самоубийство, ныряя в пяти милях от этой части берега. Выживание в тех водах представлялось физически невозможным из-за мощных подводных течений. Даже олимпийским чемпионам такое не под силу.
Всё это вело в никуда, учитывая, что звонок в яхт-клуб привел к дополнительным проверкам, в результате чего выявился еще один неприятный факт. В случае с выходящим из моря убийцей некоторые следы всё равно могли остаться, и были бы смыты только следующей фазой прилива.
Даже эти сомнительные теории отыскать было непросто, теперь же мне предстояло придумать третью. А каждая новая должна быть лучше предыдущих. Эта стадия сделала посещение дома обязательным, и я попросил лейтенанта отвезти меня на место.
Обиталище покоряло своим размахом: большой, просторный, двухэтажный особняк, с лестницей в задней части, спускающейся на шестьдесят футов от скалы к частному пляжу. С трех сторон его ограждали небольшие обрывы, а четвертой стороной служило само море.
Я не буду тратить время на описание семьи, так как физические качества ее представителей не имели решающего значения. Все мужчины были сильными, здоровыми, атлетического сложения. Все, похоже, искренне сочувствовали Ларри, который определенно был виновен.
Коллекция старинного оружия в более подходящих обстоятельствах заслуживала отдельного внимательного рассмотрения. Стены были увешаны различными орудиями умерщвления рода человеческого: кинжалы, боевые топоры, секиры, пики, арбалеты и другие древние убийцы. Рядом расположилось несколько манекенов в полный рост и доспехах, отполированных до блеска. Уилер, куратор этого семейного музея, явно гордился собранием и благодаря исследованиям в доме полковника стал подготовленным специалистом по средневековым войнам. Он с энтузиазмом продемонстрировал правильное владение некоторыми военными диковинками и экзотическими видами вооружения, управляя ими со знанием дела.
Но ничто из этого не приоткрывало тайны — при условии, что она была в единственном числе и Ларри не был нашим убийцей.
Итак, в этом месте я зашел в тупик и был обескуражен. Возможно, у Джона Диксона Карра хорошо раскладывались эти головоломки запертых комнат на бумаге, но для меня такие пасьянсы были уже невмоготу. Я готовился выбросить полотенце и вернуться к Ларри как к убийце.
Но потом я вспомнил другие недавние случаи, над которыми мы работали вместе с Эйдером. Тогда свежий взгляд на доказательства выводил из тумана. Кроме того, сама Дана. Она мне нравилась. И это привносило в расследование личный момент.
Я вернулся в лабораторию. Первое, что я сделал, это просмотрел еще раз свои записи о вскрытии. Ничего нового я там не нашел. Кости черепа был сломаны чуть выше правого уха. Я попытался представить себе возможную траекторию удара. Если убийца располагался справа и чуть сзади старика, лежащего ногами в сторону моря, и, размахнувшись, нанес удар, применимый в гольфе, то есть справа налево, тяжелым набалдашником вниз, держа противоположный конец трости обеими руками, то это могло привести к похожей травме. Ничего невероятного. Надо было попробовать ухватиться за эту идею, тем более причин для отказа от нее я не видел.
С довольно кислым выражением лица я обратился к другим доказательствам. Сама трость. Я держал ее в руках, пытаясь смоделировать смертельный размах. Внезапно я почувствовал прилив надежды. Кровь и волосы находились не в том месте! Если тростью замахнулись, как в гольф-клубе, собираясь ударить по неподвижному телу, то набалдашник должен быть запятнан сбоку. Такое местоположение следов верно для любых случаев, когда орудие используется по принципу дубинки. Но здесь кровь и волосы располагались на верхушке набалдашника. Как такое возможно?
Разволновавшись, я повторил эксперимент. Единственный способ поразить человека округлой верхушкой набалдашника — это сделать из трости копье, вытянув вдоль и придав ей положение для метания. Но я сомневался в надежности такого приема. Вряд ли он применим. Однако перед мной открылась новая перспектива, которая внесла существенные поправки в имеющуюся интерпретацию доказательств. Эта трость не использовалась как дубинка изначально. Использовать ее предусматривалось на подобие копья, набалдашником вперед. Но каким образом? Конечно, никто не мог метнуть деревянную трость, как копье, с силой и точностью, достаточными, чтобы убить человека, на такое расстояние. Я снова сверился со схемой. Тело находилось почти в сорока футах от подножия лестницы, где убийца должен был стоять, чтобы не наследить на песке. Такой бросок представлялся исключительно фантастическим, если принять во внимание только работу мышц. Череп имеет толстые кости, которые не так-то легко пробить.
Затем при рассмотрении длинного и тонкого тела трости в голове у меня забрезжила новая идея. Я схватил лупу и подробно изучил металлический наконечник. Ну конечно же! На нижней плоскости, там где трость соприкасается с землей, я разглядел две неглубокие, но четкие бороздки. У них могло быть только одно назначение: они не давали соскользнуть вставленной в них натянутой нити. Становилось очевидным — перед мной принцип действия арбалета. Проще простого поместить в паз арбалета узкий деревянный стержень, закрепить на конце тетиву, а затем с позиции на лестнице прицелиться в лежащего на песке человека. Трость, получившая заряд кинетической энергии от мощного спускного механизма, наносит смертельный удар в область головы.
Лихорадочными шагам я мерил пол лаборатории. Идеальное решение; одно, но объясняющее всё разом. Вот почему не было других следов. Убийце не нужно было покидать лестницу. То, что невозможно было сделать обычной человеческой рукой, взял на себя арбалет. Нацелить снаряд было не сложнее, чем направить винтовку, а сорок футов для арбалета несерьезное расстояние. Несмотря на это убийца всё же должен был немного попрактиковаться, чтобы убедиться в правильности выбранного оружия. Возможно, настоящий убийца не ставил цели свалить вину на Ларри, и всё было сделано лишь для того, чтобы сбить следствие с толку.
Итак, он пустил свою необычную стрелу, она падает рядом с телом. Проклятье! Еще одна хорошая идея коту под хвост. Трости возле трупа не оказалось. Как стрелок подобрал ее, не оставив следов?
Я подумал о веревке, допустим, нейлоновой леске, привязанной к трости. Но короткий взгляд на фотографии разрушил и это предположение. В мягком песке ничего не говорило о наличии длинного узкого следа какого-либо волочения.
Но я чувствовал, что объяснению не хватает самой малости. Уж больно хорошо всё остальное подходило. Я снова внимательно осмотрел трость, начиная с наконечника и медленно продвигаясь кверху. В середине отполированного стержня я нашел несколько отметин. Они не были глубокими, но древесина черного дерева очень твердая. Я измерил их и установил расстояние между ними. В других местах отметин не было. Очевидно, Ларри хорошо позаботился о своем выигрыше. Это было непостижимо. Особенно, когда знаешь, что разгадка где-то рядом.
Затем, в очередной раз бросив взгляд на снимки, я понял, что она наконец-то пришла ко мне. Почему я не увидел этого сразу? Но любая теория, даже стопроцентная, нуждается в подтверждении, поэтому я позвонил Эйдеру и попросил его встретиться со мной на пляже. Он должен был украдкой, не вызывая подозрений в доме, заручиться помощью какого-нибудь нейтрального лица, скажем, экономки, и привести туда далматинца по кличке Густав Адольф. Я хотел, чтобы это был человек, который хорошо знал собаку и которого она слушалась. Проблема решилась сама собой — женщина подкармливала пса, и тот отвечал ей преданностью.
На пляже я показал Эйдеру отметины на трости и объяснил теорию арбалета.
— Это следы от зубов, — сказал я ему. Далматинец, радуясь, что его снова вывели на любимую прогулку, неистово резвился на берегу. По нашей просьбе экономка, немного смущенная, но готовая помочь, встала на лестницу и бросила эбеновую трость над водой. «Взять, Густав!» — прокричала она, и с восторженным лаем пятнистая собака перехватила трость в воздухе, зажала в зубах и отнесла к женщине.
Я ухмыльнулся лейтенанту.
— Делу конец. Когда старик был мертв, убийце, стоящему на лестнице в том же месте, оставалось только дать команду: «Ко мне!» И собака, следуя правилам игры, принесла ему орудие убийства. Безмолвный сообщник. Ловко. И на песке никаких следов.
— Он был уверен, что служит бедному полковнику, — проворчал Эйдер, посылая несчастному псу негодующий взгляд. — Вместо того, чтобы загрызть убийцу, он помогает тому выйти сухим из воды. Или почти сухим.
— Не вини пса, — сказал я. — Ты же не можешь ждать от так называемых низших животных, что они способны распознать убийство. Это прерогатива высшего разума. Такого же, который придумал весь этот трюк. Уилер может быть нашим человеком. Как ты мог убедиться, он эксперт по средневековому вооружению. Сейчас, когда я думаю об этом деле, мне пришло в голову, что в своей лекции он не упомянул арбалет. Важный момент.
— Я не сомневаюсь, что так оно и было, — сказал Эйдер. — Теперь осталось убедить присяжных...
— Сделать это будет нелегко, — заметил я. — За исключением фиксирующих канавок для тетивы и отметин собачьих зубов на трости, у нас нет никаких доказательств, чтобы произвести впечатление на господ присяжных. Я не могу доказать, что тростью выстрелили из арбалета. Хуже того, думаю, мы совсем не облегчили участь Ларри.
— Не верю, — мрачно прозвучало в ответ. — Я знаю на чем поймать Уилера. Старо, как мир. Сегодня ему сделают телефонный звонок. Некто в общих чертах опишет основные этапы убийства, подчеркнет некоторые детали, мол, стал свидетелем и прошу небольшой компенсации. Если Уилер виновен, в чем я не сомневаюсь, он пожелает встретиться, что для мистера Х может закончиться плохо — от него попытаются откупиться, но скорее всего убьют. И тут вылетаем мы — со свидетелями, ордером и прочими предупреждениями. Но на всякий случай мы должны быть твердо уверены, что экономка не проболтается. К счастью, Густав Адольф не умеет говорить.
— Не скажи. Если бы он мог говорить, нам было бы куда легче.
В общем, как Эйдер и обещал, его ловушка сработала. И я могу понять, почему. Как правило, убийца полон страхов, и свидетель убийства — это худший из кошмаров.
Дана говорит, что она и Ларри назовут своего первенца в честь меня. Вместо своего я предложил им другое имя, более подходящее: Густав Адольф. И хотя он был соучастником, в конце концов судьба сделала из него свидетеля защиты, что стало достойным завершением нашего дела.
