Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
 |
|
К сожалению, о писателе Уильяме Ф. Вассале
William F. Vassall не удалось разыскать никаких сведений, кроме того, что в 1916 году он написал и опубликовал в журнале «Detective Story Magazine» с десяток рассказов.
William F. Vassall не удалось разыскать никаких сведений, кроме того, что в 1916 году он написал и опубликовал в журнале «Detective Story Magazine» с десяток рассказов.Очень жаль, потому что писатель любопытный и весьма неплох как рассказчик. Хотя детективная линия у него и не дотягивает до классического уровня (ну, это все же всего лишь 1916 год), но придуманный им детектив Энтони Сазерленд вполне мог бы со временем развиться в типичного экстравагантного персонажа «золотой эпохи детектива». Судите сами: «Это был большой, тучный негр с головой настолько круглой, что невозможно было понять, где заканчивается его лоб и начинают расти коротко подстриженные волосы. Его глаза выглядели осоловевшими, а выражение лица было, как у слабоумного дебила. Глядя на него, можно было усомниться, что он умеет считать хотя бы до десяти».
!Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е. согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями.
Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации.
|
✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏ |
Финальные звуки чарующего вальса стихли, и по окончании танца Ричард де Лонси вывел на белую палубу лайнера свою партнершу.
— Ну, разве это не прекрасно? — спросила она.
Душу молодой женщины переполняло ощущение блаженного счастья.
— Просто восхитительно! — ответил он, слегка растягивая гласные. — Музыка, танцы, ночь. Ради этого стоит жить.
Девушка едва ли слышала его. Ее глаза были устремлены в призрачную даль, где холодный лунный свет падал на сверкающую воду, спокойную, как в мельничном пруду, безмятежность которой нарушалась только под острым носом “Almirante”
Легко и как будто непроизвольно ладонь де Лонси легла на тонкие пальцы девушки.
— Повторится ли это когда-нибудь? — проникновенно спросил он. — Встретимся ли мы еще раз при таких… э-э-э… приятственных условиях?
Неожиданное просторечное словечко, произнесенное мужчиной, вывело девушку из состояния мечтательности. Она пристально посмотрела на него своими большими карими глазами. Ее губы слегка приоткрылись, грудь возбуждающе вздымалась, а слегка полноватая, но изящная шейка трепетала. На бледной коже подрагивали и мерцали драгоценные камни, собранные гроздью и закрепленные в дорогой оправе.
В какой-то момент их глаза встретились. Это была уже совсем не та девушка, которая минуту назад млела от избытка чувств.
— Что вы имеете в виду? — спросила она.
— Все это похоже на сказочный сон, — медленно произнес мужчина. — Это не может длиться вечно. Я знаю, что скоро проснусь.
— Можете не просыпаться, если не хотите, — последовал ответ. — Мне говорили, что погода здесь не меняется круглый год; а большой танцевальный зал в отеле “Констант Спринг” не уступит залам в “Ритце” или в “Сесиле”.
— Знаю, — промолвил мужчина. — Я испытал на себе прелести и того, и другого. Но вы… вы ведь не будете там постоянно.
— О, — холодно откликнулась девушка. — Я что-то вас не понимаю.
Оба надолго замолчали. Вода тихо плескалась о борт лайнера. Судно, приближаясь к берегу, постепенно замедляло ход. Далеко на северо-западе маяк Пламб Пойнт то ослепительно вспыхивал на пять секунд, то так же на пять секунд затухал. Огней Кингстона
Де Лонси окинул взглядом водный простор, потом снова посмотрел на девушку.
— Мисс Рэнсом, — произнес он, — мне так много хотелось бы вам сказать; но я чувствую, что пока не должен… по крайней мере, не сейчас. Это было бы нечестно по отношению к вам или… э-э-э … ко мне. Но есть одна вещь, касающаяся меня, о которой я должен вам рассказать, и, ей-богу, я расскажу, хотя и решил держать это в секрете.
Девушка смущенно передернула плечами.
— Вы можете не пытаться принуждать себя к этому, мистер де Лонси. Я никогда не выпытываю секреты у своих друзей и, более того, никогда не обещаю хранить их.
— Я не прошу вас об этом, — ответил де Лонси. — И это к тому же не настолько ужасно; вы зря так встревожились. Вы не услышите от меня, что я беглый каторжник или грабитель банков, отчасти потому, что вы мне просто не поверите, но и отчасти потому, что вы… э-э-э… можете мне поверить.
Девушка снисходительно рассмеялась.
— Мистер де Лонси, вы ищете для себя какое-то оправдание, чтобы сообщить мне, что вы русский великий князь или австрийский граф? Уверяю вас, я ничего против этого не имею, если только ваше имя не настолько трудное, что его невозможно выговорить.
Теперь уже рассмеялся мужчина.
— Вы недалеки от истины, — сказал он, — хотя имя моей семьи выговорить нетрудно. Вы, наверное, слышали о маркизе Саутшорском?
— Конечно, — ответила девушка. — Я видела его светлость в парламенте, а в прошлом году, когда я была в Каннах, меня представили леди Саутшор.
— В таком случае, — произнес де Лонси, — вам не придется мучиться, выговаривая мое имя, потому что я представлюсь вам как Ричард Атертон Фицджеральд де Лонси Ипсворт. Виконт Брейли, сын маркиза Саутшорского.
— Это все вы? — рассмеялась мисс Рэнсом и даже захлопала в ладоши от восхищения. — Просто фантастика. Никогда не думала, что увижу настоящего английского лорда вживую, а не на обложке “Illustrated London News”
Де Лонси тоже расхохотался.
— Должен поправить вас по трем пунктам, — весело сказал он. — Во-первых, королевы не преклоняют колени перед своими подданными, а вы выглядите настоящей королевой. Во-вторых…
Мейбл перебила его. В глазах девушки сверкали озорные искорки, когда она сказала:
— Ваша светлость необычайно добры ко мне. Не могли бы вы упомянуть об этом в следующий раз, когда вы и король заглянете в маленький бар на Стрэнде
Лорд Брейли — мы будем продолжать называть его де Лонси — нисколько не обиделся. Да и кто был бы в состоянии всерьез обижаться на милую болтовню очаровательной Мейбл Рэнсом или попытаться пресечь ее смешливые высказывания?
— Слишком поздно, — сказал мужчина с улыбкой. — Но я могу сделать кое-что другое. Есть разные вещи, к которым не стоит относиться легкомысленно. Но вы прервали мой перечень пунктов.
— Тысяча извинений, милорд. Вы ведь понимаете, что бедная девушка не может позволить себе упустить ни одной возможности. Итак, что же во-вторых?
— Во-вторых, вы не должны стыдиться табачной отрасли. Я лично выкурил сотни сигар Рэнсома и могу сказать, что в жизни не курил ничего лучше. Этим можно только гордиться. А третий пункт касается ваших слов о том, что вы всего лишь Мейбл Рэнсом. Говоря так, вы весьма несправедливы к своему зеркалу.
— Ваша светлость или слишком любезен, или чересчур сентиментален, — ответила Мейбл. — Но почему я должна воспринимать все это, как секрет?
— Дело в том, что я путешествую инкогнито. Предполагается, что виконт Брейли сейчас в Египте. Даже когда я несколько месяцев находился в Англии, об этом не знал никто, включая моих близких друзей. Это такая ситуация, которая позволяет человеку вроде меня сидеть, если можно так выразиться, в зрительном зале и наслаждаться представлением вместо того, чтобы самому стоять на сцене и ничего не видеть. Особенно здесь, на Ямайке, где триста лет назад один из моих предков был губернатором, и где моя семья до сих пор владеет крупными поместьями, я буду подвергнут такой публичности, что должен буду сильно постараться сохранить для себя хоть какую-то приватность.
Мейбл кивнула.
— Понимаю, — просто сказала она и посмотрела на свои часы.
— Да-да, — поспешно произнес де Лонси, — я слишком вас задержал. Но я должен был вам это сказать, потому что сегодня вечером для меня это последний шанс. На рассвете мы уже будем в порту, а потом…
Он явно хотел что-то спросить, но не закончил фразу.
Мейбл немного помолчала, а затем сказала, отчасти отвечая на невысказанный вопрос:
— Мы пробудем на острове всю зиму. Врач посоветовал маме провести это время где-нибудь в теплом климате. Он посоветовал Ямайку, и мы согласились. Мы забронировали номер в отеле “Констант Спринг” и будем там жить несколько следующих недель. Потом мы, наверное, поедем в другое место. Нам рекомендовали Мандевилл и Санта-Крус, но мы еще не знаем, когда там будем.
— Тогда не исключено, что мы встретимся, — ответил де Лонси. — Я как минимум на две недели остановлюсь в отеле “Миртл Бэнк”. Это всего в тридцати минутах от вас на трамвае. Как вы думаете, не будет слишком большой наглостью с моей стороны… э-э-э… позвонить вам и пригласить посмотреть некоторые достопримечательности и тому подобное?
— Буду очень рада, мистер де Лонси. То есть, если мама будет в состоянии путешествовать. Вы доставили сюда ваш автомобиль?
— Нет, мисс Рэнсом. Хороший автомобиль и надежного водителя можно нанять прямо здесь по цене чуть больше стоимости бензина. Если вам нужна помощь в этом деле, я… э-э-э… буду рад содействовать вам.
— В таком случае au revoir
Мужчина поднес руку девушки к губам и нежно поцеловал. Мейбл Рэнсом только улыбнулась в ответ.
|
✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏ |
Кингстон, Ямайка, начало ноября, семь часов. Прекрасное утро, красивые виды, оживление на причале — все это встречало Мейбл Рэнсом, которая стояла рядом со своей матерью на палубе “Almirante”. Чуть поодаль пританцовывал Ричард де Лонси, на которого девушка не обращала сейчас ни малейшего внимания.
У того же причала стоял сухогруз компании “Юнайтед Фрут”, на который грузили бананы. Рядом большой черный пароход принимал на борт уголь. И дальше еще с десяток кораблей разгружались или стояли под погрузкой. А впереди, на берегу, раскинулся живописный город, невысокие постройки которого могли удивить тех, кто еще недавно любовался небоскребами Нью-Йорка.
От созерцания всех этих красот Мейбл отвлек голос матери. Они спустились по трапу и остановились перед таможенным инспектором.
На берегу дожидалось такси, присланное из отеля, и де Лонси увидел, как женщины садились в автомобиль.
— Завтра утром, в девять часов, — напомнил он им, пожал ручки, развернулся на каблуках и удалился.
На следующий день англичанин позвонил в один известный гараж и арендовал на весь день легковой автомобиль с шофером. Когда он подъехал к “Констант Спринг”, Мейбл, одетая в летнее муслиновое платье, с развевающимися на утреннем ветерке золотистыми волосами, уже стояла на краю увитого цветущими растениями арочного прохода, который тянулся от боковых дверей почти до самого парадного входа в отель.
В последующие дни де Лонси стал частым гостем в отеле “Констант Спринг”, и ежедневно их маленькая компания выезжала на пикник в какое-нибудь живописное место. Они побывали и на водопадах Кейн-Ривер, и в чудесных садах Каслтона, и у грандиозной плотины в Бог-Уолке.
Однажды они отправились в трущобы и в конечном итоге оказались в полицейском участке, где им показали все, что могло их заинтересовать, и ответили на все их вопросы.
Листая альбом с фотографиями преступников, де Лонси внимательно разглядывал снимки и, наконец, остановился на одном из них. Под снимком была подпись “Джеймс О`Рири по прозвищу Дубоголовый Джимми”, а также полное описание внешности и адрес этого субъекта.
— Этот выглядит самым опасным из всех, — сказал де Лонси детективу, который их сопровождал. — Ирландец, насколько я понимаю.
— Да, сэр, — ответил детектив, — один из самых опасных. Сидел уже восемь раз, и мы нисколько не удивимся, если в ближайшее время он снова сядет. В здешних отелях Джимми не нуждается в представлении. Стоит ему слегка постучать в дверь, и дверь перед ним широко открывается.
— Жаль, — вздохнул де Лонси. — А где его логово? Может быть, на Рам-Лэйн?
— Он жил на Рам-Лэйн, — ответил полицейский, — но сейчас его там нет. Знаете, однажды он проломил полдюжины голов, а сам ушел без единой царапины. Вот почему дружки зовут его Дубоголовым. Последний раз он сидел у нас в участке меньше месяца назад, когда его заподозрили в краже со взломом. Мы продержали его в камере несколько дней, но не нашли против него никаких улик, и поэтому судья его оправдал. Будь моя воля, я бы посадил его независимо от того, есть улики или нет. Если он не виновен, то в этом не его заслуга. Я бы не дал ему ни одного шанса на оправдание.
— А вы не думаете, что тут сказывается влияние окружения? — с улыбкой произнес де Лонси. — Как я вижу, он живет по адресу: Рам-Лэйн, дом 821.
— Это ни о чем не говорит, — добродушно заметил полицейский. — Я знаю несколько весьма честных людей, которые, тем не менее, живут на Рам-Лэйн; и некоторые из них даже не пьют ром. Вы же не думаете, что человек, живущий в Нью-Йорке возле моста Хелл-Гейт, это дьявол во плоти; или что он имеет какое-то отношение к тухлой рыбе, если проживает в Лондоне на Роттен-Роу
— Эта шутка про меня, — сказал де Лонси, усмехнувшись. — Я как раз несколько лет жил на Роттен-Роу. Искренне благодарю вас за то, что вы столь любезно все нам показали. Конечно, у вас в полиции не такая эффективная система, как в нашей стране, но я вижу, что вы быстро нас догоняете. Всего хорошего.
Дружной компанией они вышли на Саттон-стрит, где поймали такси и поехали в отель.
А потом наступило 9 ноября — день большого ежегодного праздника. Де Лонси повел женщин на стадион “Сабина-парк” смотреть крикетный матч островного чемпионата. И, хотя дамы не разбирались в тонкостях игры, они, тем не менее, настолько прониклись энтузиазмом болельщиков, что, когда Бартон разрушил три “калитки” подряд, не дав игрокам соперников совершить пробежки, они аплодировали и кричали до хрипоты так же, как и другие зрители. Женщины не вполне понимали, что произошло на поле, но они были уверены, что знаменитый левша совершил нечто невероятное — и этого было достаточно.
Потом они вернулись в отель, чтобы успеть собраться на большой бал, который должен был состояться в тот же день вечером.
Для Мейбл это были совершенно новые впечатления, которые опьяняли и горячили кровь. Девушка была одета в легкое шелковое платье небесно-голубого цвета. На груди Мейбл красовалось ожерелье в форме полумесяца, состоявшее из крупного бриллианта, окруженного россыпью прекрасных жемчужин. Но эти украшения меркли рядом с нежной свежестью самой Мейбл Рэнсом, с ее розовыми губами, румяными щечками, чарующей улыбкой и большими карими глазами, которые заставляли кавалеров виться вокруг нее, как вьются мотыльки вокруг пламени свечи.
Но Мейбл хорошо понимала, что не стоит слишком рано использовать свою карточку
Потом они с де Лонси кружились по залу под прекрасную мелодию вальса. Затем была кадриль, во время которой напротив Мейбл оказался молодой чернокожий депутат парламента, который сопровождал на балу леди Беркшир, супругу губернатора. После этого Мейбл отплясывала уанстеп с мужчиной, который, как и она, был пассажиром на “Almirante”.
После еще нескольких танцев де Лонси и Мейбл снова оказались вместе. На этот раз был дикий, сводящий с ума и возбуждающий галоп, от которого кровь приливала к лицу. Они не могли разговаривать; лишь обменивались взглядами. Им было тяжело дышать, но нежные прикосновения мужчины говорили сами за себя, и девушка чутко на них реагировала.
Когда музыка стихла, и де Лонси повел Мейбл к дивану, он успел ей прошептать:
— Вы не могли бы пропустить один танец? Мне нужно вам кое-что сказать.
— Но мне так хорошо, — умоляющим тоном произнесла девушка, — и хочется еще потанцевать. Я могу зарезервировать для вас последний танец. Возможно…
— Завтра я должен уехать из Кингстона в Уэстморленд. Это на другом конце острова, — перебил ее де Лонси. — Я хотел сказать вам только об этом.
— Увидимся после последнего танца, — торопливо сказала Мейбл, видя, что к ней приближается очередной кавалер. — Это какая-то сделка?
— Это услуга, — ответил де Лонси, уступая место подошедшему партнеру девушки.
|
✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏ |
Отель “Констант Спринг” располагался на принадлежавшем владельцам большом земельном участке, представлявшем собой открытое пространство, на котором тут и там устремлялись вверх одиночные пальмы, между которыми были разбиты декоративные клумбы лилий, а в самых неожиданных закоулках были спрятаны тщательно возделанные лужайки “полевых цветов”, хитро имитировавшие уголки дикой природы.
После того как Ричард де Лонси вывел свою спутницу из стремительно пустеющего бального зала, он помог ей накинуть на плечи легкую пелерину, полученную из гардеробной, а затем повел девушку на лужайку, где под соломенным навесом стояла простая деревянная скамейка, увитая ползучими растениями. Под ногами молодых людей приятно хрустела покрытая вечерней росой бермудская трава
— Надеюсь, вы неплохо провели время, — заметил де Лонси.
— Неплохо, — ответила Мейбл. — Хотя, это не похоже на те балы, что были раньше. Это, наверное, из-за климата, или из-за места, или еще из-за каких-то особенностей.
— Для вас, может быть, и так, — нежно произнес мужчина, — но у меня особенное ощущение вот здесь, — он прикоснулся рукой к своей груди. — Вы можете догадаться, что это такое?
Она посмотрела на него снизу вверх, и огонь понимания засветился в ее глазах.
— Нет, нет! — воскликнула Мейбл. — Не смущайте меня! Это нечестно!
— Боже упаси, я не хочу ставить вас в неловкое положение, — отозвался де Лонси. — Но разве постыдно сказать, что вы меня околдовали, что я вижу вас в своих снах, что я могу думать только лишь о вас одной? Если это звучит для вас ужасно, я заберу свои слова обратно.
Из-за далекой горы Лонг, возвышающейся, как зеленый остров, над холмистой равниной, доносился сладковатый аромат морского бриза. Свет холодной луны падал на лицо девушки. Мейбл положила руку на плечо де Лонси и нежно прошептала:
— Нет, так нечестно. Потому что… Потому что я люблю вас, Ричард. Вы знаете, как я все эти дни боролась со своими чувствами. Вы видели, как сегодня музыка переполнила меня душевными переживаниями. Вы, — добавила она пылко, — обольстили меня, и я сдалась. Вы заставили меня сказать то, что уважающая себя девушка никогда не скажет сама. Мне так стыдно. Я готова умереть.
Де Лонси приподнял в своих ладонях маленькую, аккуратную головку девушки, которая прильнула к его груди, и легко поцеловал Мейбл в губы.
— Дорогая моя, — промолвил он, — это те слова, которые любая благородная женщина может говорить тому, кого она желает сделать счастливым.
— Но я сказала их раньше времени, — со вздохом произнесла Мейбл.
— Нет, нет, — поспешно перебил ее де Лонси. — Мое сердце ждет их давным-давно. И вот, наконец, они прозвучали.
Молодые люди еще долго сидели на скамейке, молчали и мечтали. Потом де Лонси внезапно встрепенулся и сказал:
— Вы уже пойдете или еще посидите здесь? Признаюсь, это местечко очаровательно, но я, к сожалению, должен уходить. Однако если вы хотите остаться, еще немного насладиться видом луны и подышать морским воздухом, то, я уверен, вам ничего здесь не грозит. Эта территория хорошо охраняется, да и отель совсем рядом. Так что же вы будете делать?
— Я, пожалуй, пойду, — просто ответила Мейбл.
— Как вам будет угодно, дорогая моя. Хотя, знаете, есть старая легенда о том, что если девушка мечтает под луной в том самом месте, где она впервые призналась в любви, то это принесет ей удачу. Вы не верите в это?
— Я никогда о таком не слышала. А вы верите в удачу?
— В конкретную удачу, а не в абстрактную, — несколько загадочно произнес де Лонси. — Хотя иногда случаются удивительные вещи. Но я должен спешить. Мне нужно успеть на трамвай.
— Я провожу вас до остановки, а потом пойду.
По тропинке они вышли на улицу, где трамвай уже стоял в ожидании пассажиров. Де Лонси пожал девушке руку, подошел к вагону, но вдруг остановился и повернулся к Мейбл.
— Вы забыли на скамейке свою пелерину, — сказал он. — Мне сбегать за ней или вы сходите сами? Кажется, удача решила, что вы должны вернуться в это счастливое место.
Услышав это, кондуктор позвонил в колокольчик. Трамвай не мог ждать, пока юные влюбленные окончат свое долгое прощание.
— Садитесь в вагон, — воскликнула Мейбл. — Я сама вернусь за пелериной.
Трамвай медленно тронулся. Де Лонси вскочил на подножку и помахал девушке рукой на прощание.
Мейбл вернулась к деревянной скамейке, с которой у нее теперь были связаны теплые и волнующие воспоминания.
Накидки нигде не было видно. Девушка стояла, рассеянно глядя на скамейку. Казалось, ее совершенно не заботили мысли о пропавшем предмете одежды.
Вдруг холодная рука обхватила ее сзади за шею. Мейбл пыталась закричать, но сильные пальцы железной хваткой сжали ее горло, не позволяя ей издать ни звука. Девушка отчаянно боролась и вырывалась, но силы были не равны. Она не видела нападавшего, так как он находился сзади. Мейбл охватила слабость. Ее глаза закатились. Она потеряла сознание и рухнула на землю.
Мейбл уже не чувствовала, как ослабла хватка пальцев на ее горле, как ее тело приподняли и вновь бросили на землю, где она осталась лежать, как большая сломанная кукла.
Потому что Мейбл Рэнсом ушла из жизни; ушла от счастья, которого она ждала; ушла от удовольствий, которые любила; ушла от своей матери, которую она боготворила; ушла из мира, в котором ей было так радостно. Ушла навсегда!
|
✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏ |
Волна возбуждения прокатилась по Кингстону, когда на следующее утро в газетах появилось сенсационное сообщение о том, что тело прекрасной Мейбл Рэнсон, постоялицы “Констант Спринг”, было обнаружено сторожем отеля.
Благодаря чудному климату и природным красотам одним из главных активов острова является туристический бизнес, поэтому на Ямайке в первую очередь культивируют безграничное гостеприимство по отношению к иностранцам. И эта ужасная трагедия задела самолюбие буквально всех местных жителей, а полицейские прекрасно понимали, что если они проявят нерасторопность в поимке преступника, то на них обрушится гнев всего островного сообщества.
Уже через несколько минут после первого сообщения об убийстве инспектор Кэмерон с тремя лучшими помощниками был в своем кабинете.
Питер Роджер — сторож, работавший в отеле, — обнаружил тело убитой девушки во время своего обычного обхода территории около трех часов утра. Танцы закончились в час тридцать. Швейцар видел, как мисс Рэнсом в сопровождении де Лонси покинула отель сразу после бала, но не видел, чтобы молодые люди возвращались.
Де Лонси нашли в его номере в отеле “Миртл Бэнк”. Мужчина был в ужасе от услышанных новостей. Да, после бала он предложил мисс Рэнсом прогуляться при лунном свете. Покинул он ее примерно в двадцать минут третьего, когда она проводила его до трамвая. Де Лонси не упомянул трогательную причину, по которой девушка вернулась на место их прогулки; он не хотел раскрывать сердечные тайны той, в кого был влюблен.
При содействии транспортного управления Кэмерон обнаружил трамвай, который подъезжал ночью к отелю. Кондуктор вспомнил и описал де Лонси и невысокую девушку в голубом платье, которая провожала его, когда он садился в вагон.
Тело мертвой девушки было тщательно осмотрено. Оно было в синяках, одна рука была сломана, но смерть, по утверждению врачей, наступила от удушения. Платье было порвано и запачкано землей, а драгоценности, которые были на девушке, исчезли. По приблизительным подсчетам, стоимость драгоценностей составляла более пятидесяти тысяч долларов, из чего следовало логичное предположение, что единственным мотивом преступления было ограбление.
На лужайке многолюдного отеля искать следы было бесполезно, и Кэмерон отказался от этой идеи. Однако он внимательно, под микроскопом, исследовал шею и платье мертвой девушки в надежде обнаружить отпечатки пальцев. Но и тут его ждало разочарование. На убийце, скорее всего, были толстые, грубые перчатки, которые хоть и оставили на нежной коже синяки, но не дали для следствия никаких зацепок.
Оставалась единственная надежда обнаружить преступника. В таком относительно небольшом городе, как Кингстон, трудно было сбыть крупный драгоценный камень. И Кэмерон отправил своих людей в ювелирные лавки, ломбарды и другие места, где могли быть попытки продать бриллиант.
Тем не менее ничего обнаружить не удалось. Расследование зашло в тупик. Де Лонси отложил свою поездку и с несколькими энтузиастами-любителями прилагал все усилия, чтобы разгадать тайну убийства. Но пока не было никаких проблесков. Прошло целых три дня — и ничего. А взволнованная общественность требовала результатов.
В конце концов, инспектор Кэмерон прибегнул к последнему средству. Детектив Сазерленд был в убойном отделе признанным авторитетом. В настоящее время он был занят важным делом в Порт-Антонио, но его шеф телеграфировал, чтобы он бросал все и как можно быстрее возвращался в Управление.
Однако еще до того, как вернулся Сазерленд, сыщики с Саттон-стрит обнаружили нечто очень важное.
|
✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏ |
Молодой человек по имени Уолтер Армстронг поступил на службу в полицию всего пару недель назад. Армстронг совсем не был похож на полицейского. Он выглядел, как странный турист, который забыл дорогу в краеведческий музей. Но у него были зоркие глаза — качество, очень полезное для полисмена.
Армстронг совершал обход в нижней части Кинг-стрит. Он остановился перед “Банком Новой Шотландии” и задумчиво окинул взглядом расположенный рядом небольшой муниципальный парк, словно пытался сосчитать все растущие там деревья. Вокруг полицейского сновали люди, но он не обращал на них никакого внимания. Вдруг что-то необычное мелькнуло перед его глазами. Армстронг моментально включил все свое внимание и сосредоточился, как его учили в полицейской школе.
В следующее мгновение он увидел то, что его заинтересовало, и устремился вслед за невысокой, скромно одетой молодой негритянкой, которая быстрым шагом шла вверх по улице.
— Прошу прощения, — сказал он, легонько трогая девушку за локоть, — но вы должны пройти со мной на Саттон-стрит.
— Зачем? — содрогнувшись всем телом, воскликнула та. — Я ничего не сделала.
— Не надо никаких вопросов, — ответил служитель закона и, вспомнив о правилах, добавил: — Хочу предупредить вас, что все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде.
— Но почему я должна идти с вами? — озадаченно спросила девушка.
— Потому что я так вам сказал, — ответил Армстронг и выпрямился во весь рост. — Я полицейский. Вы пойдете сами, или мне вас официально арестовать?
Девушка на секунду задумалась, потом вздохнула и сказала:
— Пойду. Но я ничего не сделала.
На шее девушки сверкало ожерелье в форме полумесяца, состоящее из крупного бриллианта, окруженного россыпью прекрасных, дорогих жемчужин.
В полицейском участке Армстронгу не пришлось даже ничего говорить. Полдюжины полицейских повскакивали со своих мест и препроводили странную пару прямо до стола лейтенанта.
— Как вас зовут? — спросил офицер.
— Мэри Бергер. Но я ничего не сделала.
— Адрес проживания, — продолжал лейтенант, записывая.
Девушка назвала свой адрес.
— Итак, Мэри, — сказал лейтенант ласковым тоном, — вы избавите себя и нас от массы неприятностей, если правдиво и искренне ответите на несколько вопросов, которые я вам задам. И никого не бойтесь; мы сможем вас защитить. Вам понятно?
Девушка кивнула.
— Скажите мне, где вы взяли это прекрасное ожерелье?
— Это? Вообще-то, я купила его за свои деньги.
Армстронг, который все еще стоял рядом с девушкой, саркастически хмыкнул.
— Спасибо, Армстронг, — сказал лейтенант. — Я забыл поблагодарить и похвалить вас. Можете вернуться на свой пост. Я прослежу, чтобы ваши действия попали в мой рапорт.
Он снова повернулся к девушке.
— Скажите мне, сколько вы за него заплатили?
— Пять шиллингов, — с гордостью произнесла негритянка. — Что? Он меня надул?
— У кого вы его купили? — спросил лейтенант.
— У одного человека, которого повстречала вчера утром на улице. Он сказал, что нашел его, а когда я ему заплатила, он вернулся в салун на углу Чарльз-стрит и Дюк-стрит.
— Вы узнаете этого человека, если увидите его снова? Можете его описать?
— Конечно, могу. Я заплатила ему пять шиллингов. Он был высокий, вон как тот мужчина, но не такой толстый. У него было красное лицо и вот тут маленькие такие усики. На лице много морщин. И когда он улыбнулся, я заметила, что у него не хватало двух зубов.
— Ваше описание довольно подробное, мисс Бергер, — произнес офицер, — и я благодарю вас. К сожалению, вынужден попросить вас отдать ожерелье мне и подождать здесь какое-то время, чтобы опознать того человека. После этого мы больше не будем вас беспокоить.
— А мои пять шиллингов? — спросила девушка, снимая драгоценности. — Я ведь заплатила целых пять шиллингов, и я ведь ничего не сделала.
— Мы решим, как быть с этим, — ответил лейтенант.
Он нажал кнопку на селекторе и, когда в динамике послышался мужской голос, просто сказал:
— Берк, доставьте-ка сюда побыстрее Дубоголового Джимми.
Ровно через пятнадцать минут закоренелого преступника доставили в Управление полиции. Мэри Бергер опознала его как человека, продавшего ей ожерелье, да он и сам этого не отрицал. Девушку отпустили, а инспектор Кэмерон лично допросил подозреваемого.
Джимми признал, что продал девушке драгоценности, но заявил, что подобрал их на улице. После того как полицейские оказали на него некоторое давление, он сказал, что на самом деле ничего не подбирал, но несколькими днями ранее посыльный, которого он видел впервые, вручил ему небольшую коробку. Джимми не мог вспомнить, в какой именно день это было. Коробка была адресована ему. Внутри оказалась записка со словами: “От друга”. Он не знает, кто ее прислал.
И Джимми упорно стоял на этих своих показаниях.
Но человеку, восемь раз отбывавшему тюремное заключение за свои преступления, в Управлении полиции вряд ли бы поверили, даже если бы его слова и были похожи на правду. А в дикую историю Джимми трудно было поверить, если бы даже ее рассказал и честный человек.
— Джимми, — сказал инспектор Кэмерон с презрением, — я не поверил бы тебе, даже если бы знал, что ты говоришь правду.
Он повернулся к своим помощникам.
— Отлично, ребята. Давайте-ка его в камеру. Больше Дубоголовый Джимми никому не доставит хлопот. Если у него был сообщник, мы легко его найдем. Но, по-моему, Джимми действовал в одиночку.
Инспектор с облегчением вздохнул. Громкое преступление было раскрыто. Репутация полиции не пострадала.
|
✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏ |
Через полчаса на Саттон-стрит прибыл детектив Сазерленд.
— Рад видеть вас, старина, — приветствовал его инспектор, — но на этот раз вы сильно опоздали. Загадка решена. И, поверьте мне, вас обставил молокосос, который всего три недели служит в полиции, и который пока не очень-то даже ориентируется на улицах Кингстона.
— Кто же этот юный кудесник? — спросил Сазерленд.
Переполненный собственной значимостью, он мог себе позволить поздравить восходящую звезду с успехом.
— Молодой Армстронг. Но никакого расследования не было. Просто удача.
— А кто виновный? — спросил Сазерленд.
— Ваш старый знакомый, Дубоголовый Джимми.
Детектив окинул скучающим взглядом комнату и снова посмотрел на инспектора.
— Поверьте, меня совсем не интересует Джимми. И, поскольку это дело закрыто, а я при этом не понадобился, то мне хотелось бы потратить пару часов и самому покопаться во всем этом.
Инспектор хорошо знал своего подчиненного и понимал, что тот неожиданно может оказаться полезен.
— Разумеется, Сазерленд, сделайте одолжение, — ответил он. — Я не возражаю.
— Спасибо, инспектор, — промолвил Сазерленд, качнувшись на каблуках.
На следующий день, рано утром, детектив вновь был в кабинете Кэмерона.
— Инспектор, — сказал он, — я не участвовал в расследовании этого дела об убийстве в “Констант Спринг”, но знаю, что вам оказывали помощь несколько влиятельных любителей, в особенности — один британский пэр, который находится на острове инкогнито. Предлагаю устроить сегодня небольшой обед в отеле “Миртл Бэнк” в честь тех джентльменов, которые оказали помощь полиции. Вы же понимаете, что в этом случае мое имя тоже появится в газетах.
Оба рассмеялись, после чего Сазерленд изложил свой план более подробно.
Потом он поехал в отель и договорился обо всем с управляющим. Затем встретился лично или созвонился по телефону с ожидаемыми гостями — и на этом приготовления были закончены.
Энтони Сазерленд заслуживает большего, чем просто мимолетное о нем упоминание. Это был большой, тучный негр с головой настолько круглой, что невозможно было понять, где заканчивается его лоб и начинают расти коротко подстриженные волосы.
Его глаза выглядели осоловевшими, а выражение лица было, как у слабоумного дебила. Глядя на него, можно было усомниться, что он умеет считать хотя бы до десяти.
Шеи у Сазерленда практически не было: голова сидела прямо на больших округлых плечах. Крупное тело опиралось на две короткие, маленькие ножки, которые, казалось, были совершенно не приспособлены к тем ста килограммам мяса и жира, которые Сазерленд носил с собой везде, куда бы он ни пошел. Создавалось впечатление, что Сазерленд может передвигаться со скоростью не больше пяти ярдов в час, хотя было достаточно людей, которые могли поклясться, что видели, как в погоне за очередным убегающим грабителем Сазерленд покрывал четверть мили менее чем за две минуты. В общем, Сазерленд был тем человеком, от которого можно было ожидать самых невероятных вещей. И на Саттон-стрит его весьма ценили.
Обед в отеле “Миртл Бэнк” прошел оживленно. Во главе стола восседал инспектор Кэмерон. По правую руку от него расположился де Лонси, напротив которого — по левую руку от Кэмерона — сидел Сазерленд. Дальше за столом сидело еще с полдюжины гостей, которые имели непосредственное отношение к расследованию таинственного убийства.
Шестеро грузных официантов — неуклюжих и неловких — приносили различные блюда, забирали пустые тарелки и только что они подали шампанское… в больших пивных кружках.
— Что за спектакль вы тут разыгрываете, Кроули? — спросил управляющего один из гостей с дальнего конца стола. — Я могу, конечно, есть мороженое столовым ножом, но как можно пить шампанского из этих кружек?
— Сперва меня это тоже озадачило, — признался управляющий, — но теперь я, кажется, понимаю. Мистер Сазерленд привел своих собственных официантов и, видимо, решил устроить экстравагантный фарс. Хотя, похоже, он немного переборщил.
— Простим ему это, — усмехнувшись, сказал Кэмерон. — От Сазерленда ничего другого и ожидать нельзя.
Когда смех за столом утих, де Лонси поднял свою кружку и провозгласил тост за полицию Ямайки.
Кэмерон поднялся было, чтобы сказать ответный тост, но Сазерленд потянул инспектора за полу пиджака и встал вместо него.
— Джентльмены, — произнес он, — инспектор Кэмерон позволил мне ответить за него. Хочу в свою очередь поблагодарить нашего уважаемого гостя за его оценку действий полиции, а также за помощь, которую он добровольно предложил в тот момент, когда мы, казалось, зашли в полный тупик. Я уверен, что, прежде чем покинуть наш остров, он будет иметь возможность еще более досконально ознакомиться со всеми деталями нашей полицейской системы.
— Сядьте, Сазерленд, — громко прошептал один из гостей. — Вы хорошо начали, но если продолжите в том же духе, то сядете в лужу.
— Я организовал этот обед, — невозмутимо продолжал Сазерленд, — потому что хотел рассказать вам кое-что о драгоценностях, которые были утеряны, а потом найдены, и которые, как и многие другие ценности, тоже имеют свою историю. Несколько лет назад я был в Нью-Йорке. Там в Центральном выставочном зале развернула свою экспозицию Ассоциация ювелиров. Среди прочих драгоценностей было и великолепное ожерелье “Полумесяц султанши”, любезно предоставленное по такому случаю полковником Рэнсомом из Кливленда, штат Огайо. Так случилось, что я в то время работал в Центральном выставочном зале охранником, поэтому имел возможность внимательно рассмотреть ожерелье и узнать о нем несколько интересных фактов. Полковник Рэнсом сам точно не знал истинной ценности своего сокровища, но то, что он считал его очень дорогим, можно понять из того факта, что, прежде чем позволить ожерелью покинуть надежный сейф, он застраховал его на семьдесят пять тысяч долларов.
— Выставка была уже почти готова, — продолжал Сазерленд, — когда страховая компания аннулировала страховку. Организаторы оказались в затруднительном положении, ибо полковник ни за что не хотел выставлять незастрахованную драгоценность. А организаторы, между тем, понимали, что ожерелье было центральным экспонатом всей экспозиции. В конце концов, они махнули рукой на вопрос подлинности и решили выставить точную копию ожерелья. Копию изготовил высококлассный мастер, и никто, кроме специалистов, не мог бы заметить подмены. Однако я, как уже было сказано, имел возможность сравнить оба ожерелья, поэтому знал, в чем заключается разница между ними. Целых два дня после открытия выставки посетители платили деньги, чтобы посмотреть на подделку, не ведая, что это не настоящее ожерелье. А потом кое-что случилось. В ту ночь я дежурил с еще одним парнем по имени Майк Свонли. Мы были в дальнем конце выставочного зала, когда вдруг нам показалось, что мы услышали подозрительные звуки. Осторожно приблизившись, мы увидели, как двое грабителей в масках взломали сейф, куда на ночь убирались “Полумесяц султанши” и другие драгоценности.
— Мы набросились на грабителей, — продолжал Сазерленд. — Схватка была быстрой и яростной. Мне удалось сорвать маску с одного негодяя, с которым я боролся, и я хорошо рассмотрел его лицо, прежде чем удар в шею не отправил меня на пол. Падая, я, однако, ударил другого грабителя, который дрался с Майком. Мне удалось попасть ему в голову и, прежде чем я потерял сознание, я увидел, как Свонли поднялся на ноги. Увы! Когда я пришел в себя, бедный Майк лежал на полу с пулей в сердце, а меня пытался привести в чувство какой-то полисмен. Один грабитель был мертв; другой же — убийца Майка Свонли — сбежал с добычей: поддельным ожерельем, цена которому была всего несколько шиллингов! Как я уже сказал, я хорошо рассмотрел преступника, которому удалось сбежать, поэтому без труда узнал его среди фотографий грабителей, имевшихся в распоряжении полиции Нью-Йорка. Это был опытный взломщик родом из Атланты, штат Джорджия, известный под именем Билли Бинкс. Его упорно искали по всей территории Соединенных Штатов, но все было тщетно: ни о нем самом, ни о поддельном ожерелье никто больше не слышал. С тех пор я часто утешал себя мыслью о том, что Билли Бинкс, вероятно, не просто залег на дно, но и скончался от ран, полученных им в той ночной потасовке. И мне было отрадно думать, что смерть верного Майка Свонли была отомщена либо моей, либо его собственной рукой.
Сазерленд замолчал и, поднеся свою кружку к губам, медленно отпил из нее вина. Вдоль стола пронесся одобрительный гул голосов.
Сазерленд поднял руку, призывая к молчанию, а затем продолжил свою речь.
— В тот раз, джентльмены, меня здорово провели. Однако поддельное ожерелье, потерянное в Нью-Йорке той ночью, вчера неожиданно оказалось в полицейском управлении на Саттон-стрит. Его обнаружили у девушки, которая купила его за пять шиллингов — собственно, такова и была его цена — у Джеймса О`Рири, и если бы я не вмешался, то взломщика О`Рири могли бы повесить за убийство. Это значит, джентльмены, что Билли Бинкс все еще охотится за “Полумесяцем султанши”. Охотится с тех пор, как обнаружил, что у него в руках — подделка. И он последовал за мисс Рэнсом на Ямайку. Я раскрою вам еще один секрет, джентльмены. О, вы уже уходите?
Сазерленд всплеснул руками.
— Лорд Брейли… точнее, мистер де Лонси. Маленькая ремарка прежде, чем вы нас покинете. Видите тех официантов? Я их отбирал лично. В полицейском управлении они все носят форму. Минуту назад я подал им условный знак, и если вы внимательно на них посмотрите, то поймете, что четверо из них держат вас на прицеле пистолетов, хотя оружие и скрыто под их салфетками. И, кстати, виконт Брейли, они неплохо стреляют. Да что там, они просто отлично стреляют! Даже не пытайтесь это проверить.
— Итак, Билли Бинкс, — сквозь зубы процедил Сазерленд, — мы встречаемся сегодня при обстоятельствах, совершенно отличных от тех, которые были тогда в Нью-Йорке, когда ты убил беднягу Майка Свонли и чуть не укокошил меня. Когда ты намеренно привлек внимание к себе и мисс Рэнсом, а потом на виду у всех сел в трамвай, но за углом соскочил с него, чтобы быстро прикончить девушку… когда ты нанял случайного мальчишку, чтобы тот отнес поддельное ожерелье О`Рири, которого, как ты знал, непременно выследят, и оправданиям которого, учитывая его прошлое, никто не поверит… ты, наверное, смеялся в кулак, считая, что одурачил полицию Ямайки. Но я, Бинкс, в свое время поклялся отомстить убийце за смерть Майка Свонли.
И пока двое псевдоофициантов надевали наручники на де Лонси, Сазерленд вновь обратился ко всем присутствующим.
— В общем, джентльмены, — сказал он, доставая из кармана толстый пакет, — позвольте вам продемонстрировать два “Полумесяца султанши”: настоящий и фальшивый. Вот это — поддельное ожерелье, изъятое у Мэри Бергер, и цена которому всего несколько шиллингов. А вот это — настоящее. Оно обнаружено в номере мистера де Лонси. Его комнату обыскали, пока мы с вами тут весело обедали, и один из моих официантов принес ожерелье мне. Полковник Рэнсом оценил его в семьдесят пять тысяч долларов, но многие эксперты находят даже эту оценку чересчур скромной.
