Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
Как всё начиналось У Эллери Квина есть такой замечательнейший сборник, "Challenge to the Reader", в котором собраны рассказы видных авторов про их известных серийных сыщиков, но сами рассказы подобраны редкими и мало известными не фанатам этого конкретного писателя. Но соль не в этом: все рассказы анонимны, и в каждом из них внесены изменения в собственных именах: например, (условно) доктора Фелла систематически во всём объёме текста переименовывают в какого-нибудь лорда Хэнсли, упоминания лексикографии и афинских архонтов тоже убираются. Задачей читателя становится не только найти преступника, но и, опираясь исключительно на стиль и манеру, вычислить настоящего автора и назвать подлинные имена героев. (В сборнике названия рассказов сохранялись, но теперь, с гуглом, и их пришлось бы менять). В связи с этим идея, возродить наши игры по рассказам, но в новом формате: переводчик берёт рассказ в полном секрете и не говорит никому даже об авторе; потом он публикует его без концовки. И вопросов два: кто преступник и кто же автор с его героем на самом деле?
Игра Challenge to the Reader, выпуск 2
У нас будут три тура, три невозможных преступления и три крайне секретных рассказа. Соответственно, и победителей может награждаться несколько (а может и один, если он поднажмёт!) Давайте начнём по нарастающей сложности.
Первый тур: MEDIUM
(но по героям - HARDCORE)
Вашему вниманию предлагается рассказ «Меланхолическая дедукция Асэмото Цутому», представляющий собой знаменательный пример синхонкаку-тампэнсё:сэцу - или нет? Названия и имена изменены. Нужно определить автора (если название рассказа, то вообще здорово, но каких-то дополнительных баллов за это нет) – ну, и раскрыть само преступление, по типу наших старых игр. Естественно, два важнейших вопроса – это как зовут героев и когда (хотя бы десятилетие) написан рассказ. Писать можно и в личку, и открыто на форуме (но комментировать их я могу только в личке), так что если вы не желаете, чтобы кто-нибудь воспользовался вашей идеей и докрутил её до решения – не пишите открыто! (Но щедрый альтруизм пресекаться не будет).
Как и прежде, в целях исключения определения автора рассказов перебором число попыток назвать автора сужается до трёх; после трёх неудач участник может продолжать разгадывать, но выбывает из борьбы за призовые места. Я не сомневаюсь, что наш форум в любом случае дойдёт до приза (его состав уже известен!). Итак, автор – разгадка – герои – время. Дерзайте! А тот, кто назовёт принцип замены имён, хоть это и сложно, получит особое уважение!
«Меланхолическая дедукция Асэмотоу Цутому» (Asemoto Tsutomu-no Yūutsu-na Meisuiri, 新本格の憂鬱な名推理). Автор неизвестен.
– Вы слышали когда-нибудь имя Нобору Цукаса? – спросил меня как-то в конце лета по телефону мой давний друг, Асэмото Цутому.
– Нобору? Не припомню такого. – Я почти удалился от своей работы в издательстве «Кайсинся», но всё же иногда вычитывал дома рукописи. Звонок Асэмото-сама застал меня зевающим над дебютным романом о детской невинности, и я был благодарен ему за пробуждение. – Кто он такой?
– В молодости он был иллюзионистом и выступал с цирковыми номерами – один из тех, кто выкрашивают свои тела в синий цвет и катаются по сцене. Сейчас он перебрался в Нару и основал новую веру. Они называют себя сандзинами.
– Нет лучше места для новой веры, чем Нара.
– Друг мой, мне сообщили, что вера его более зловеща, нежели чиста, и сопровождается ложными исцелениями, иногда приводящими к смерти. Я должен проверить это лично. Я буду благодарен вам, если вы составите мне компанию.
Моя жена Акэри давно смирилась с моими непрестанными путешествиями в компании Асэмото-сама, и на сей раз, когда я сообщил ей о своей цели, она лишь пожала плечами и сказала: – Наверное, Нара всё же лучше Тибета и прочих мест, куда он тебя возил.
– Он никогда не возил меня в Тибет.
– Значит, ещё повезёт, со дня на день.
Новая вера Нобору Цукасы обосновалась в лесистой глуши Нары, где под завесой тумана высокие деревья соседствуют с высоким самомнением. Мы с Цутому выехали в Кинтэцу-Нару и сняли автомобиль, направившись на запад по каменистой дороге и спустя несколько часов достигли места назначения.
Никому не было известно, откуда городок Хориябу получил своё имя. Совершенно определённо, ананасы там ни теперь, ни никогда прежде не росли. Многие считают, что первые поселенцы назвали его Хонаси-ябу, и первые два слова слились со временем. В городе не оказалось мотеля, и мы были счастливы отыскать номер на двоих в гостинице. Хозяева, Хамада Саори и Ватару, были парой средних лет, с радостью приветствовавшей новых постояльцев. Саори показала нам номер на третьем этаже, задержавшись взбить цветочные подушки на креслах.
– Вы впервые в наших краях? – спросила она.
– Вы правы, – отвечал ей Асэмото Цутому. – Это прекрасные места.
– Мы тоже так считаем. – Если ей и показались странными его чёрный костюм и древнее, морщинистое лицо, то она не подала виду.
– Мой друг – редактор из Токио, – сказал он, явно надеясь, что слово «редактор» она поймёт как «газетный репортёр».
– Да что вы? – она встряхнула очередную подушку.
– Мы приехали взять интервью у человека по имени Нобору Цукаса. Вам знакомо это имя?
Она вздрогнула, как будто услышала запрещённое имя. – У нас о нём не говорят.
Позже, когда мы распаковали вещи и спустились в гостиную внизу, Асэмото-сама поднял ту же тему с Хамадой Ватару. – Простите, что расстроил вашу жену, упомянув ей имя Нобору Цукасы.
– Это имя ей не по душе, – признал Хамада. – Она считает, что он – воплощённый бес. Лично я считаю, что он всего лишь больной человек, искренне мнящий себя то ли божеством, то ли бесом. Я не знаю, кем именно.
– Бесом? – это сразу же пробудило в Асэмото-сама интерес.
– Нобору-сэнсэй проживает в лесном храме и называет себя чудотворцем, – продолжал Хамада Ватару. – Когда здесь собираются его последователи, они поют и одеваются в голубые платья. Потом он поднимается на сцену, показывает пару фокусов и исцеляет людей.
– Вы рассказываете, будто сами видели всё это.
– Не, сэр, не я! Но у нас в городе есть парень, который раздобыл себе голубое платье и проник к ним пару месяцев назад. Он рассказал нам, что там бывает.
Асэмото Цутому слегка улыбнулся. – Я был бы вам благодарен за имя этого человека и место, где его можно найти.
Хамада Саори вошла в комнату и ответила прежде мужа. – Его зовут Вакасуги Дзюн. Он владеет заправкой ниже по улице, и никакой он не парень. Ему уже двадцать восемь лет.
– Для меня всё равно что парень, – возразил её муж.
Пришло время ужина, но поскольку Хамада предоставляли гостям только завтрак, мы отправились искать пропитания в городе. Они предложили нам кафе «Дайбаяси», и я задумался, есть ли в этих краях хоть что-нибудь, не названное в честь леса. По пути мы миновали заправку, при которой имелась и автомойка, но знак на окне сообщал, что с шести до семи перерыв: очевидно, её обслуживал единственный человек.
Кафе «Дайбаяси» состояло из одной скромной, аккуратной комнаты с дюжиной столиков и барной стойкой у стены. Почти половина столиков была занята, а возле бара сидело трое мужчин. Мне пришла мысль. – Асэмото-сама, если Вакасуги Дзюн-сан только что ушёл на ужин, то он может сейчас быть здесь; разве что он живёт рядом и может ходить домой.
Это был план. Когда усталая блондинка-официантка подошла принять у нас заказ, Асэмото-сама спросил её: – А Вакасуги Дзюн-сан сегодня здесь?
Она оглянулась вокруг. – Конечно, вот он –в чёрной футболке и джинсах возле бара.
Он болтал с двумя оставшимися мужчинами, но когда они ушли, я подошёл поговорить с ним. – Вакасуги-сан? Вакасуги Дзюн-сан?
Он поднял глаза и оглянулся. Лицо его приятно загорело; волосы же казались выцветшими под летним солнцем. – Это я. Чем могу служить?
Я провёл его к нашему столику и познакомил с Асэмото Цутому. Он сел рядом с нами и заказал у официантки ещё пива. Асэмото-сама перешёл сразу к делу. – Мне сообщили, что вы однажды встречались с Нобору Цукасой.
– Вы про того психа из леса? Чудотворца-то? Да, я побывал там однажды.
– Не смогли бы вы провести туда нас двоих?
– И зачем же? – слегка подозрительно поинтересовался он.
– Мой друг – редактор из Токио, – расплывчато пояснил Асэмото-сама, как будто это отвечало на вопрос.
– Что, для одного из этих таблоидов? Естественно, я могу указать вам дорогу. Нобору-сэнсэй, однако, не устраивает сексуальных оргий, если вы на них рассчитывали. Он больше занимается фокусами и исцелениями больных.
– Вы присутствовали на его церемонии?
– Всего один раз. Моя подружка, Касуми-сан, ходила туда со своей матерью, пока та не умерла. У неё осталось их голубое одеяние, так что я как-то вечером его надел и вломился прямо на вечеринку. Только вечеринкой их собрание не назовёшь. Нобору-сэнсэй вышел перед нами, полчаса разглагольствовал о самоочищении и демонстрировал исцеления. Потом он бросил на сцену несколько огненных шариков, как на представлении фокусника, и в заключение вызвал с потемневшего неба дождь, который залил эти его костерки. Он сказал, что огни символизируют деяния бесов, а дождь, подобно нашим голубым мантиям, означает благость и божественную силу. Весьма впечатляющая концовка была, для тех кто на подобное покупается.
– А как проходили исцеления? – спросил Асэмото-сама.
– Пришло несколько человек на костылях. Одна женщина приехала в инвалидной коляске. Он им сообщил, что должно пройти несколько дней, прежде чем они в полную силу ощутят действие его целительных рук. Потом, конечно, Нобору-сэнсэй собрал пожертвования. Они всегда их собирают, разве нет?
– Когда будет следующая служба?
– Завтра вечером. Он проводятся каждый вторник, кроме особых случаев.
– Вы могли бы провести нас туда? – попросил Асэмото-сама. – До службы, чтобы мы попытались успеть поговорить с Нобору-сэнсэем.
– Я не смогу. Может, Касуми-сан вас проводит. Меня он даже не знает в лицо.
– Вы можете попросить её сделать это ради нас?
– Ну, наверное, попробую. Сегодня после закрытия я её увижу. Приходите с утра на заправку, и я вам сообщу.
После ужина мы с Асэмото-сама прошли три или четыре квартала города, заглядывая к окна магазинов. Других занятий не предвиделось. В какой-то момент мимо нас проехала машина, и мне показалось, что я заметил за рулём Хамаду Саори, возвращающуюся в свою гостиницу. Когда мы вскоре сами вернулись туда, они с мужем уже смотрели телевизор в гостиной вместе.
* * *
– Этот город – не самое живое местечко на земле, – сказал я Асэмото-сама следующим утром, наблюдая, как перед окнами проезжает по шоссе грузовик, нагруженный брёвнами.
– Вас развратил большой Токио, друг мой. Я уверен, что всё пойдёт гораздо живее, когда мы встретим Нобору Цукасу.
– Что за имечко-то такое, из двух кандзи?
– Оно довольно знаменательно, если вы понимаете, о чём я, – напомнил мне Асэмото-сама.
– Без понятия.
Наш завтрак был весьма питателен, и за кофе Хамада Ватару спросил нас: – Вы поговорили с тем парнем на заправке про Нобору-сэнсэя?
Я кивнул. – Сегодня мы снова к нему пойдём. Он пообещал нам помочь. – Хамада Саори-сан ничего не сказала, и я задумался, не видела ли она нас во время нашей прогулки по городу.
Девушка Вакасуги, Фуруя Касуми, работала в городском туристическом центре, и она согласилась заехать в обеденный перерыв ради нас на заправку. Ровно в полдень она подъехала в десятилетнем «субару» скучного синего цвета. Номерной знак чёрным по белому читался «Нара も 87-33». Она была примерно одного с Вакасуги возраста, с длинными каштановыми волосами и склонностью к улыбке, и носила на своей рубашке цвета хаки значок «Туристическое бюро Дайбаяси». Значок на другой стороне груди предлагал: «Обнимите дерево».
Вакасуги Дзюн нас познакомил, и Касуми сказала: – Привет, так вы ребята, желающие увидеть Нобору Цукасу?
– Хотелось бы, – отвечал Асэмото-сама.
–Это не так просто. Его постоянно окружают телохранители. Но мы можем попробовать сегодня перед службой в восемь. Почему бы вам на прийти сюда около семи часов? До храма всего пятнадцать минут езды. – Она обернулась к Дзюн-сану. – Ты тоже с нами поедешь?
Он потряс головой. – Я работаю на заправке до девяти. Поразвлекайтесь без меня.
Мы с Асэмото-сама провели день, катаясь по окрестностям, наслаждаясь густотой рощ и извилистыми дорогами среди деревьев. Мы не нашли в лесу никаких признаков храма Нобору-сэнсэя, равно как и не встретили людей в голубых мантиях. Возвратившись в кафе «Дайбаяси» на ужин, я заметил, что наша арендованная машина покрылась пылью от поездок по просёлочным дорогам за нашу послеполуденную экскурсию. Ещё даже не наступило шесть часов, и мойка показалась мне ещё открытой, хотя я и не увидел ни одного работника.
– Она тоже вам принадлежит? – спросил я Вакасуги Дзюна.
– Нет-нет. Мой друг Куроки-сан ею управляет. Он одиночка, бывший военный. Говорят, в холмах живут и другие, но я с ними не общаюсь. Впрочем, Куроки-сан совершенно безобиден. А вот и он.
Он оказался неопределённого возраста, хмурившимся на нас с высоты своей бороды. Одетый лишь в старую армейскую куртку да шорты, он проследовал к нам и спросил: – Хотите помыть машину?
– Мне кажется, стоило бы, – отвечал я.
– За простую наружную мойку – семьсот йен. С одиннадцати до часу – пятьсот йен. На том конце есть пылесос и тряпки, ели вам нужно больше. Оставайтесь в машине и закройте окна. – Я заплатил ему семьсот йен, и он нажал кнопку на стене позади себя. Шумный механизм ожил. Я убрал ногу с педали газа. Мы стали двигаться вперёд по колее. Сначала нас обдало водой со всех направлений, потом залило пеной и растёрло свисающими со всех сторон полосками ткани. Нам не было ничего видно в окна, кроме этих полосок, трущих нас снова и снова. Потом автомобиль пробился через пару вращающихся щёток, очистивших нам вид. Сушилки окунули нас в тёплый воздух, и через последний слой ткани мы вырвались на свет.
– Лучше, чем на аттракционе, – заметил Асэмото-сама, признавшись, что никогда не бывал на автомойке.
– Совсем никогда? – поразился я.
Он пожал плечами. – Не вожу машину. Зачем мне мойка?
Мы уехали, не став пылесосить салон или оттирать остатки влаги. Я объехал квартал и остановил нас возле кафе «Дайбаяси». Когда мы поужинали и вернулись на заправку, Фуруя Касуми уже ждала нас там. Она была одета всё так же, как прежде, и я спросил: – Для церемонии не нужны облачения?
Она улыбнулась. – Они внутри. Но для вас двоих у меня ничего нет. Я проведу вас, как своих гостей. – Она сказала нам, что поведёт сама, и я забрался на заднее сиденье, оставив переднее Асэмото-сама. Отъезжая, она помахала Вакасуги и пообещала увидеться с ним позже.
– Как давно вы верите в Нобору-сэнсэя? – спросил Асэмото-сама по дороге.
– О, я-то не верю, – беззаботно сказала она. – Вот моя мать считала, что его целительные силы могут ей помочь.
– У неё был рак?
Она кивнула. – Он велел ей прекратить лечиться и довериться ему, но его исцеление не сработало. Она умерла спустя три недели на моих глазах. Это было прошлой зимой. Мне бы тогда и уйти, но с тех пор я так к ним и хожу.
– Хамада Саори-сан считает Нобору-сэнсэя бесом, – заметил Асэмото-сама.
– Я бы не зашла так далеко.
Она свернула с шоссе на дорогу через лес, скрывший от нас остатки солнца. – Уже близко.
Наконец мы прибыли к забору с распахнутыми воротами. Крепкий мужчина в голубом плаще преградил нам путь. Она назвала своё имя и представила нас как токийских гостей, желающих увидеть Нобору Цукасу. Тот вынул сотовый телефон, набрал номер, что-то сказал, выслушал ответ и пропустил нас.
После следующего поворота перед нами открылся храм, озарённый во мраке цепочкой свечей, протянувшихся вдоль дороги и вокруг главного здания – низкого, похожего на церковь христиан сооружения из сосновых брёвен, увенчанного шестью одинаковыми деревянными шпилями. Касуми обогнула храм и подъехала к бревенчатому дому, повторявшему его в меньшем размере. Там тоже была парковка, хотя было очевидно, что основная находилась перед храмом.
Другой мускулистый охранник провёл нас внутрь, и немедленно мы оказались пред очами Нобору Цукасы. Он не совпал с моими ожиданиями – не воплощение зла, без рогов, торчащих изо лба. В своей голубой мантии он напомнил мне традиционный облик монаха, низенького и приземистого, с нимбом седых волос вокруг лысой головы. – Вы привели мне гостей, Касуми-сан? – спросил он нас.
Она нас представила, и мне показалось, что при звуке имени Асэмото Цутому Нобору-сэнсэй чуть дрогнул. – Вы посетите сегодняшнюю службу? – спросил он.
– Было бы довольно любопытно её увидеть, – ответил Асэмото-сама.
Нобору-сэнсэй слегка улыбнулся. – Вы человек религиозный, Асэмото-сан?
– Я ищу истину. Я подумал, что обрету её в компании чудотворца.
– Вы пришли в правильное место. Я расскажу вам всё о вере сандзинов –
Асэмото-сама поколебался и спросил: – Почему на вашем храме шесть шпилей?
– Доктрина сандзинов утверждает, что всякое человеческое существо обладает пятью чувствами, а также особым, шестым.
– Но у числа шесть есть и другие образы, – продолжал Асэмото-сама. – Повторённое трижды, оно становится числом дьявола.
– Да что вы? – переспросил Нобору Цукаса с широко распахнутыми глазами. – Надо же!
– В интернете говорят, что вас иногда называли бесом.
– Нет, нет, нет! – вскинул человечек руки в недоверии. – Я всего лишь скромный маг, желающий распространить истину и духе и чувствах. Все говорящие иное – еретики!
– Вы – бывший фокусник и артист эстрады, – обвинительно сказал Асэмото-сама своим глубоким голосом. – Мне ваши магические этюды кажутся не более чем постановкой, смущающей сердца доверчивых.
Нобору-сэнсэй лишь благожелательно улыбнулся. – Сегодня вы увидите сами. Мне пора готовиться к вечерней службе. Интервью продолжим позже.
Мы вышли вслед за ним на улицу, где парковку начали заполнять машины. Касуми прошептала: – Он будет очень расстроен, когда узнает, что вы не берёте интервью. Возможно, это будет конец моим дням как сандзина.
– Это вас беспокоит? – спросил я.
– Едва ли.
Поскольку сидений нигде не было, стало ясно, что паства во время службы стоит, но Касуми заверила нас, что всё длится недолго. – Большую часть занимают беседы и разговоры после неё, – объяснила она. – Вот идёт Хида-сан. Он всегда открывает службу.
– Кто он такой?
– Хида Дайго-сан, заместитель Нобору-сэнсэя. Он заведует финансами церкви.
Асэмото-сама проследил, как стройный блондин поднимается на сцену и берёт микрофон. Как и все, кроме Асэмото-сама и меня, он был одет в фирменную голубую мантию сандзинов. Хида Дайго поправил очки и зачитал несколько коротких объявлений, в основном распределение работ на предстоящую неделю. Затем он представил всем Нобору Цукасу, которого паства встретила приветственным гулом. Всего их было, мне кажется, около двухсот – толпа не большая, но посреди леса производящая впечатление. – Многие приезжают за тридцать ри, чтобы быть здесь во вторник, – пояснила мне Фуруя Касуми.
Когда толпа стихла, Нобору-сэнсэй потребовал жестом тишины и начал говорить. Его служба была в первую очередь воззванием о пожертвованиях, рассказом о (неназванной) прославленной певице, вступившей недавно в веру и намеренной посетить службу в будущем. Знаменитость внесла крупную сумму на нужды сандзинов, и от остальных ожидалось последовать этому примеру. Потом Нобору-сэнсэй воздел руки и велел желающим исцеления подойти. Один мужчина с тростью и хромотой вроде действительно зашагал после возложения рук бодрее, но остальные были предупреждены, что исцеление не мгновенно и достигается только непрестанной молитвой и постом. Я задумался, кому им полагалось в таком случае молиться, поскольку никаких богов на церемонии вообще не поминали. После исцеления охранники быстро стали обходить собравшихся со своими корзинками для пожертвований.
Нобору-сэнсэй сказал ещё несколько слов, объявив ко всеобщему удивлению о внеплановой службе, намеченной на четверг, на которой он сделает важное заявление. Потом он перешёл к заключительному номеру с огнём, бросив несколько горящих стрел. Ударившись о сцену, они вспыхнули шестью огоньками, очевидно, запитанными от трубы с пропаном под сценой. Тут Нобору-сэнсэй вышел вперёд и поднял руки к звёздному небу над головой: – Да снизойдёт именем голубизны ваших одежд и чистоты деяний целительная влага и зальёт эти проклятые огни, прежде чем они пожрут нас!
Почти немедленно с ясного неба хлынул дождь, залив Нобору-сэнсэя и всю сцену и уничтожив огоньки. Паства затянула благодарственную песнь. – Это было впечатляюще, – согласился я. – Он каждую службу так кончает?
Касуми кивнула. – Кроме тех, когда из-за плохой погоды приходится служить в храме.
Люди приветствовали друг друга и заводили разговоры, пока Нобору-сэнсэй с Хидой Дайго и одним из телохранителей вернулся в свой домик. Мы последовали за ними и дождались, пока чудотворец внутри переоденется в сухую одежду.
– Фуруя-сан, – спросил Асэмото-сама, – вы бывали здесь днём?
– Конечно. Много раз.
– Я заметил, что над сценой нет деревьев. Там больше ничего нет?
– Только небо, – ответила она. – И сетка от птиц.
– Сетка от птиц? – спросил он.
– Такая, знаете, какие часто ставят в гостиницах над бассейнами. Они сделаны в форме купола из тонких пластиковых стержней – глазу незаметны, а птиц не пропускают. Нобору-сэнсэй не любит, когда птицы мешают его проповедям.
Вскоре к нам вышел и сам чудотворец. Отказавшись от голубой мантии, он сменил её на белый махровый халат. – Вам концовка понравилась? – спросил он с проказливой усмешкой.
– Весьма эффектно, – признал Асэмото-сама. – Вы зря оставили профессиональную сцену.
– А теперь давайте продолжим, – сказал Нобору-сэнсэй, усевшись в одно из кресел.
Фуруя Касуми прокашлялась. – Я должна вам признаться, Нобору-сэнсэй. Я привела к вам Асэмото Цутому-сана и его друга под немного неверным предлогом. Они представляют издательство «Кайсинся» из Токио, а не новостной журнал. Это не совсем интервью в привычном смысле.
Его лицо при её словах помрачнело, и я испугался, что она навлекла на себя большие неприятности. – Вам известны наши правила о посторонних, Касуми-сан, как известно и наказание.
– Да. Простите меня.
– Пожалуйста, оставьте нас.
Она встала, сказав нам: – Подожду вас в машине. – Её лицо напоминало загнанного кролика.
– Нам тоже не следует оставаться, – сказал я, но Асэмото-сама не вставал, уставившись человечку в лицо.
– Надеюсь, вы не накажете её за наш визит, – сказал он.
Нобору Цукаса прикрыл на минуту глаза, будто общаясь со слышным лишь ему голосом. – Это уже не мне решать. Завтра к полудню Фуруи Касуми больше не будет.
– Не будет? Что вы хотите этим сказать?
– В точности то, что я и сказал. Доброй ночи, господа. – Он развернулся и вышел из комнаты.
* * *
Касуми ожидала нас в машине, но Асэмото Цутому не стал говорить ей точных слов Нобору-сэнсэя. – Он произнёс какую-то угрозу. Я не уверен. В любом случае, в ближайшие день-два вам следует проявлять осторожность.
– Я всегда осторожна, – ответила она, влившись в цепочку автомобилей, покидавших храм. – Он ничего не сделает.
Но всю обратную дорогу в Хориябу она молчала. Высадив нас возле нашей прокатной машины, она сказала: – Может, увидимся завтра, – и скрылась.
В номере Асэмото-сама предложил мне позвонить Вакасуги Дзюну домой и сообщить ему о возможной угрозе в адрес Касуми-сан. Я старался не обеспокоить Вакасуги-сана, но он сказал, что подъедет и навестит её.
На утро мы опять завтракали с Хамада, и Ватару спросил, сколько мы намерены здесь пробыть. – Вам нужно освободить комнату для другого гостя? – спросил я.
– Нет, не в этом дело. Мы просто узнали, что вы прошлой ночью побывали на сандзинской службе. Мы с женой с сектантами не якшаемся.
– И кто же нас вчера видел? – спросил Асэмото-сама.
Хамада Ватару не хотел отвечать. Его жена сказала: – Куроки-сан с той автомойки. Он иногда ездит на службы. Сегодня он нам позвонил и сказал, что видел вас в компании той турагентши, Фуруи-сан.
– У нас состоялась краткая беседа с Нобору Цукасой, – признался я. – Мой друг Асэмото-сама изучает чудесные исцеления, и он не мог упустить случая его увидеть.
Хамада уставился в измождённое лицо Асэмото-сама. – Простите меня за такие слова, но не поздновато ли вам учиться?
– О, учиться никогда не поздно, Хамада-сан. А что касается нашего здесь пребывания, то день или два, не больше. К выходным мы уезжаем.
– Куроки-сан говорит, завтра вечером опять служба, – сказала Хамада Саори. – На неё вы тоже пойдёте?
– Возможно, если не уеду раньше.
После завтрака я поспешил распрощаться с Хамада, и мы проехали по улице до магазинчиков, облепивших ресторан. В сувенирном я пересмотрел все свои представления о том, что можно изготовить из сосновой древесины, и наконец выбрал себе квадратное зеркальце с широкой деревянной рамой. Что-то в этом роде Акэри бы понравилось. Выходя из магазина, Асэмото-сама заметил Вакасуги Дзюна, открывающего заправку. Мы подъехали к нему, и Асэмото-сама спросил: – Касуми-сан в порядке?
– Всё нормально. Она немного нервничала с вечера, так что я остался с ней и проводил её утром до работы. Поэтому я немного задерживаюсь с открытием.
– Она в полдень сюда приедет?
– Думаю, да. Обычно она приезжает. Почему вы спрашиваете?
Асэмото-сама посерьёзнел. – Я вам вчера не сказал, но Нобору-сэнсэй угрожал, что сегодня к полудню Касуми-сан больше не будет. Не очень понятно, что точно он имел в виду.
– У себя в кабинете она в безопасности.
Я предложил Асэмото-сама проехаться дотуда и удостовериться. – Где он находится?
Вакасуги Дзюн указал нам. – Пять минут на север, деревянный дом по левой стороне с громадной вывеской. Вы не пропустите.
Её синий «субару» был припаркован у входа, и мы сразу заметили её в окне, показывающей что-то двух женщинам на карте. – Видимо, ложная тревога, – решил я.
– Подождите, друг мой. До полудня ещё больше часа. Давайте встанем здесь и подождём.
Мы припарковались, ждали, ничего не происходило. Я начинал думать, что вся поездка была потерей времени. В без пяти двенадцать Касуми вышла на улицу и села в «субару» с номером «Нара も 87-33». – Что теперь, Асэмото-сама?
– Следуйте за ней, но не приближайтесь.
Мне показалось, что она едет прямо на заправку, но по прибытии она резко свернула на мойку. Я вспомнил об обещанной Куроки-сану скидке и увидел, как она даёт ему пятьсот йен. – Что теперь? – спросил я. Ещё одна машина успела встать в очередь вслед за ней.
– Проследуйте за ней в мойку, но меня высадите. Я хочу быть на том конце, когда она выедет. Как раз двенадцать часов.
Я поступил, как было велено, дал Куроки-сану его пятьсот йен и заехал внутрь. – Разве вас вчера здесь не было? – удивился он.
– Эта машина собирает грязь.
Как только струи и пена залепили мне лобовое стекло, я перестал что-либо видеть. Потом полосы вступили в работу сверху, а губки – по бокам. Наконец раздались сушилки, ткань раздвинулась, и я выехал на свет. Великий Асэмото Цутому стоял там с побелевшим лицом. Я подъехал в нему и опустил окно. – Что с вами, Асэмото-сама? Что случилось?
– Она так и не выехала.
* * *
Мы убедили Куроки-сана разогнать очередь и выключить механизм, как только выедет последняя машина. Потом мы втроём вместе прошли всю мойку. Возле пола горели лампы, хотя изнутри этого было не понять. – Видите, господа, – объяснил нам бородач, – эти стены сварены из стали. Есть боковая дверь, но она всегда заперта. Если она въехала на входе, то должна была выехать с другой стороны.
– Вы же видели, как она заехала, – сказал я. – Вы взяли у неё пятьсот йен.
– Фуруя Касуми-сан? Конечно, я её видел. Она наверняка выехала, а вы с ней разминулись, вот и всё.
– Я с ней не разминулся, – настаивал Асэмото Цутому, обратившись ко мне за поддержкой. – Когда я встал у этого конца, как раз выезжал зелёный «ниссан» с пожилой парой. Потом был белый «субару» с водителем-мужчиной, с усами и в бейсболке, и красная «тойота» с юной девушкой за рулём. А дальше выехали вы, – сказал он мне. – Среди них не было машины Касуми, и ни на одной не было номеров «Нара も 87-33».
Мы снова обошли мойку в поисках улик, но ничего не обнаружили. И машина, и водитель испарились без следа. – Съездите в её офис, – предложил Куроки-сан. – Уверен, она туда вернётся к концу ланча. Вы просто как-то её пропустили.
Мы возвратились в свою машину. Я попытался унять раздражение Асэмото-сама, предположив, что Куроки-сан может быть как-то замешан, но он отверг эту идею. – Он просто должен зарабатывать. А из-за нас очередь скопилась.
– Я ни зги не видел со всей этой пеной и щётками на лобовом стекле. Кто-то из машины перед моей мог выйти наружу и схватить Касуми-сан сзади. Она могла покинуть мойку в другом автомобиле или багажнике.
– А куда машина делась?
На это у меня ответа не нашлось. Мы сообщили новость Вакасуги Дзюну на заправке. – Нам кажется, что с Касуми-сан что-то случилось, – сказал я ему. Асэмото-сама быстро изложил подробности её исчезновения.
– Это невозможно, – возразил Вакасуги. – Люди не исчезают без следа во время мойки машины!
– Её машина тоже пропала. Этому нет никакого объяснения.
– Вы искали её на работе?
– Мы как раз едем туда, – заверил я.
Он запер заправку и поехал с нами, но в туристическом бюро девушка за стойкой просто сказала нам, что Касуми уехала на обед.
Мы прождали до часа.
Мы прождали до двух. Девушка и понятия не имела, где её искать.
Вакасуги настоял, чтобы мы проверили и её квартиру, так что он провёл нас туда. Она находилась возле большого сада за городом. Рядом не было никаких следов её машины, и никто не открыл дверь. – Вы уверены, что ехали утром именно за Касуми-сан? – спросил он.
– Машина была её, – заверил я. – Мы буквально вчера на ней ездили.
– Тогда надо звонить в полицию.
Но в полиции не желали и слушать о людях, пропавших всего три часа назад, даже если они исчезли во время мойки машины. Нам велели перезвонить, если она не объявится спустя двадцать четыре часа.
– Это Куроки-сан, – решил я. – Что бы ни случилось, Куроки-сан наверняка замешан. – Хотя Асэмото Асэмото-сама промолчал, Вакасуги Дзюн сразу согласился. В конце концов, Куроки-сан не отрицал, что посещает службы сандзинов.
На мойке после полуденного ажиотажа всё стихло. Куроки-сан читал городскую газету в своей будке и ждал клиентов. – Мы хотим задать вам ещё несколько вопросов об исчезновении Касуми-сан, – сказал я.
– Я уже рассказал всё, что знаю.
– Мы бы хотели увидеть боковую дверь на мойку.
– Я говорю вам, она заперта. Я редко ей пользуюсь, вхожу через главный вход. – Он показал нам запертую дверь, но Вакасуги не успокаивался. – Нобору Цукаса приказал тебе убрать её, так?
–Остынь, парниша. Я твою девчонку не трогал, и вообще никто не трогал. Вы всё напридумывали.
Ещё десять минут убеждений ни к чему не привели. Когда Касуми за день не появилась ни на работе, ни дома, мы вернули Вакасуги на его заправку и выехали в лесной храм Нобору Цукасы.
* * *
При дневном свете место выглядело совсем иначе. Хотя мы прибыли около шести, лишь полдюжины машин встретили нас на парковке. На весть о нашем прибытии встретить нас вышел сам заместитель Нобору-сэнсэя, Хида Дайго-сан.
– Вы рано приехали, – сказал он. – Особая служба состоится только завтра.
– Мы приехали встретиться с Нобору-сэнсэем, – сказал ему Асэмото-сама.
– Вы уже видели его вчера. Сейчас он медитирует.
– Скажите ему, что это касается Фуруи Касуми. Уверен, он нас выслушает.
– Я не могу –
– Если сегодня он не станет говорить с нами, то с утра увидит сразу офицера. – Асэмото-сама не собирался сдаваться.
Наконец Хида снял очки и протёр их, размышляя над вариантами. Если он и боялся гнева Нобору-сэнсэя за нарушенную медитацию, то Асэмото Цутому он боялся ещё больше. Асэмото-сама возбуждал это чувство в людях, плохо его знающих. – Оставайтесь здесь, – велел Хида. – Я вернусь.
Вскоре нас провели в сам деревянный храм, которому ряды сидений и своеобразный алтарь придавали вид обычной церкви. Нобору Цукаса ожидал нас в проходе в своей голубой мантии. – Рад видеть вас вновь, господа.
– Мы пришли по поводу Фуруи Касуми, – начал Асэмото Цутому. – Уверен, вам уже известно о её исчезновении.
– Если так, то это печально.
– Это совершенно точно, – перебил я. – Она исчезла сегодня в полдень с автомойки, вместе со своим автомобилем.
– Как поразительно!
Глаза Асэмото-сама сверкали, когда он скрестил их с его взглядом. – Если это опять ваш фокус, я требую предъявить её немедленно.
– Мне ничего об этом не известно. Иногда мои силы проявляют себя без сознательного их применения. – Он нахмурился. – Мне показалось, что я видел Касуми-сан здесь сегодня, но сейчас её точно нет. Если вы сомневаетесь, можете осмотреть всю территорию. Хида-сан вас проводит.
– Так мы и поступим, – согласился Асэмото-сама. Он направился к двери, и я последовал за ним.
– Как мы будем её искать? – спросил его я.
– Если она здесь, то, скорее всего, автомобиль тоже. А его спрятать труднее.
Но на парковке синего «субару» не оказалось. Там стояли голубой «лексус», очевидно, самого Нобору-сэнсэя, «мицубиси», «судзуки», импортный «шевроле», старенькая «хонда» и всё же «субару», только фургон. Среди строений мы заметили гараж и заставили Хиду отпереть его. Внутри не было автомобиля, только просмолённые тряпки, банки с инсектицидом, пара пустых банок из-под краски и дробовик с патронами.
– Зачем вам дробовик? – спросил Асэмото-сама.
– Мы в лесу, – ответил Хида. – По ночам сюда забредают волки. Нобору-сэнсэй не желает и видеть оружие в доме, поэтому приходится держать его здесь.
– Разве охрана не вооружена?
– У них только жезлы, да и ими они никогда не пользовались. Чужие сюда не заходят, Асэмото-сан.
Мы покинули гараж и взошли на сцену, поднятую на пять футов над землёй. Решётчатая металлическая сетка охватывала её со всех сторон. – Можно нам заглянуть под пол? – спросил Асэмото-сама.
– Зачем?
– Тут достаточно высоты, чтобы уместить автомобиль.
Он вздохнул и снял одну панель, позволив нам пригнувшись походить под сценой. Там не было спрятанной машины, только лестница, резиновый шланг и пропановые трубы, производящие огонь для шоу Нобору-сэнсэя.
– Я удовлетворён, – сказал я, стремясь побыстрее избавиться от запаха разлагающихся крыс.
Асэмото Цутому вышел вслед за мной, и на свежем воздухе сразу встал лицом к небу. В дневном свете было заметно, как солнце отражается от тонких пластиковых нитей птичьей сетки высоко над сценой. В ночи она становилась совершенно невидимой.
– Видите, некоторые толще остальных и продырявлены, – показал мне Асэмото-сама. – По ним подаётся вода для дождя.
– Это не объясняет, где Фуруя Касуми, – заметил я.
– Нет, – согласился он. – Не объясняет.
Хида Дайго проследовал за нами до машины, и мы уехали прочь. Только у Хамада я заметил синее пятно на своей руке. Я показал его Асэмото-сама, но оно легко отмылось, и я о нём забыл.
* * *
Следующим утром офицер полиции согласился наконец провести расследование. Им оказался Суминаги Хэйхатиро, смахивающий на опытного лесоруба седоволосый мужчина за пятьдесят.
Он выслушал наш рассказ об исчезновении и поговорил с Вакасуги Дзюном, но не оказал большой помощи. – Наверняка решила сделать себе выходной, – решил он. – Здесь это часто делают, в особенности если нет семьи.
Он съездил на квартиру Касуми и заставил хозяина отпереть дверь, но всё казалось обыкновенным. Её одежда и туалетные принадлежности были на своих местах. Конечно, если чего-то не хватало, то установить это нам было нереально. Асэмото-сама, наблюдавший за обыском, предложил ему объявить в розыск пропавшую машину. – Я как раз собирался это сделать, – сказал он, возвращаясь в свой автомобиль.
– Он не очень-то верит в наш рассказ о мойке, – заметил я.
– Это понятно.
– Вы считаете, что она вернётся, Асэмото-сама?
– Если она объявится вновь, то это наверняка произойдёт на особой службе Нобору Цукасы сегодня вечером.
Когда около половины восьмого мы туда прибыли, парковка уже была забита наполовину. Один из охранников указал нам пустое место, и в растущей тьме мы смешались с остальными. Ровно в восемь Нобору Цукаса был объявлен и взошёл на сцену. Он начал читать молитву-воззвание о пожертвованиях, какую мы уже слышали. Но был один сюрприз.
– Я собрал вас здесь сегодня, чтобы вы услышали радостную весть прямо от меня. Вера сандзинов – отныне зарегистрированное учреждение! Начиная с января, у нас есть контракт на показ наших служб по кабельному телевидению на глазах всей Японии!
Паства разразилась восклицаниями и аплодисментами. Асэмото-сама и я пробились сквозь толпу поближе к зрелищу. – Следуйте за мной в это новое завтра наших надежд! – воскликнул Нобору-сэнсэй. – Следуйте за мной и вновь сразите пламя дьявола!
Огненные дротики вырвались из его рук, огни вырвались из сцены, как и прежде. Он встал посреди них, воздев руки в небесам и воззвав о дожде цвета его одежд. Когда он полился, я расслышал его крик за секунду до того, как вся сцена и Нобору Цукаса были охвачены столбом пламени.
* * *
Потом мы предположили, что он его почуял – запах бензина, льющегося из труб ему на голову. Он закричал, когда понял, что происходит, но поделать уже ничего не успел. Когда пожарные, скорая и офицер прибыли на место, им оставалось только оттащить обугленное тело с обломков дымящейся сцены.
Мы быстро установили, что насос, подававший на сцену воды для дождя, включал Хида Дайго. Зрелище мучительной смерти Нобору Цукасы потрясло его, полчаса спустя он не переставал дрожать. Суминаги-кэйдзи открутил колпачок цистерны позади гаража и понюхал. – Чистый бензин. Чудо, что пламя не охватило трубы с пропаном, а то был бы взрыв.
– Я сразу всё отключил, – сказал Хида, – но недостаточно быстро.
– И что вы во всём этом понимаете? – спросил офицер в воздух.
– Он был убит, – отвечал Асэмото Цутому, – знаменательно жестоким образом. Кто-то, видевший его представление ранее и понимавший, как оно устроено, проник сюда, слил воду и заменил её бензином.
Суминаги-кэйдзи пнул стенку цистерны. – Сколько она вмещает – четыре то?
– Около того. Вечером вторника всё работало безукоризненно.
– Значит, убийца прибыл после вторника. Где он взял столько бензина, не привлекая внимания?
– Может, он владеет заправкой, – предположил Асэмото-сама.
– Вакасуги? Какой у него может быть мотив?
– Если он решил, что Нобору-сэнсэй сделал что-то с Фуруей Касуми –
Но Вакасуги Дзюн, узнав о смерти Нобору-сэнсэя в пламени, сам явился в своём фургоне. – Весь город говорит, – сказал он. – Что здесь случилось?
Офицер быстро изложил известные факты. Вакасуги нахмурился и спросил: – Вы нашли Касуми-сан?
– Пока нет.
– Так ищите! Он наверняка держит её где-нибудь связанной.
– Мы уже вчера всё осмотрели, – напомнил я.
Но храм, гараж и все окрестности прочесали снова. На сей раз зашли даже в дом самого Нобору-сэнсэя. Ни следа Фуруи Касуми нигде не было. – Может, Нобору-сэнсэй не связан с её исчезновением. Может, убийца сначала убил её, а потом Нобору-сэнсэя, потому что тот узнал об этом.
– Вероятно. – Но глаза Асэмото-сама теперь были заняты автомобилями, оставляющими парковку и направляющимися к воротам. Большинство оставались на месте до сих пор, уверенные, что это ещё один, лучший фокус. Но теперь распространилась правда, и мужья разводили всхлипывающих жён по машинам и фургонам. В эту ночь магия закончилась.
Внезапно Асэмото Цутому схватил за руку офицера. – Не дайте никому уезжать! Заприте ворота! <......>
– Нобору? Не припомню такого. – Я почти удалился от своей работы в издательстве «Кайсинся», но всё же иногда вычитывал дома рукописи. Звонок Асэмото-сама застал меня зевающим над дебютным романом о детской невинности, и я был благодарен ему за пробуждение. – Кто он такой?
– В молодости он был иллюзионистом и выступал с цирковыми номерами – один из тех, кто выкрашивают свои тела в синий цвет и катаются по сцене. Сейчас он перебрался в Нару и основал новую веру. Они называют себя сандзинами.
– Нет лучше места для новой веры, чем Нара.
– Друг мой, мне сообщили, что вера его более зловеща, нежели чиста, и сопровождается ложными исцелениями, иногда приводящими к смерти. Я должен проверить это лично. Я буду благодарен вам, если вы составите мне компанию.
Моя жена Акэри давно смирилась с моими непрестанными путешествиями в компании Асэмото-сама, и на сей раз, когда я сообщил ей о своей цели, она лишь пожала плечами и сказала: – Наверное, Нара всё же лучше Тибета и прочих мест, куда он тебя возил.
– Он никогда не возил меня в Тибет.
– Значит, ещё повезёт, со дня на день.
Новая вера Нобору Цукасы обосновалась в лесистой глуши Нары, где под завесой тумана высокие деревья соседствуют с высоким самомнением. Мы с Цутому выехали в Кинтэцу-Нару и сняли автомобиль, направившись на запад по каменистой дороге и спустя несколько часов достигли места назначения.
Никому не было известно, откуда городок Хориябу получил своё имя. Совершенно определённо, ананасы там ни теперь, ни никогда прежде не росли. Многие считают, что первые поселенцы назвали его Хонаси-ябу, и первые два слова слились со временем. В городе не оказалось мотеля, и мы были счастливы отыскать номер на двоих в гостинице. Хозяева, Хамада Саори и Ватару, были парой средних лет, с радостью приветствовавшей новых постояльцев. Саори показала нам номер на третьем этаже, задержавшись взбить цветочные подушки на креслах.
– Вы впервые в наших краях? – спросила она.
– Вы правы, – отвечал ей Асэмото Цутому. – Это прекрасные места.
– Мы тоже так считаем. – Если ей и показались странными его чёрный костюм и древнее, морщинистое лицо, то она не подала виду.
– Мой друг – редактор из Токио, – сказал он, явно надеясь, что слово «редактор» она поймёт как «газетный репортёр».
– Да что вы? – она встряхнула очередную подушку.
– Мы приехали взять интервью у человека по имени Нобору Цукаса. Вам знакомо это имя?
Она вздрогнула, как будто услышала запрещённое имя. – У нас о нём не говорят.
Позже, когда мы распаковали вещи и спустились в гостиную внизу, Асэмото-сама поднял ту же тему с Хамадой Ватару. – Простите, что расстроил вашу жену, упомянув ей имя Нобору Цукасы.
– Это имя ей не по душе, – признал Хамада. – Она считает, что он – воплощённый бес. Лично я считаю, что он всего лишь больной человек, искренне мнящий себя то ли божеством, то ли бесом. Я не знаю, кем именно.
– Бесом? – это сразу же пробудило в Асэмото-сама интерес.
– Нобору-сэнсэй проживает в лесном храме и называет себя чудотворцем, – продолжал Хамада Ватару. – Когда здесь собираются его последователи, они поют и одеваются в голубые платья. Потом он поднимается на сцену, показывает пару фокусов и исцеляет людей.
– Вы рассказываете, будто сами видели всё это.
– Не, сэр, не я! Но у нас в городе есть парень, который раздобыл себе голубое платье и проник к ним пару месяцев назад. Он рассказал нам, что там бывает.
Асэмото Цутому слегка улыбнулся. – Я был бы вам благодарен за имя этого человека и место, где его можно найти.
Хамада Саори вошла в комнату и ответила прежде мужа. – Его зовут Вакасуги Дзюн. Он владеет заправкой ниже по улице, и никакой он не парень. Ему уже двадцать восемь лет.
– Для меня всё равно что парень, – возразил её муж.
Пришло время ужина, но поскольку Хамада предоставляли гостям только завтрак, мы отправились искать пропитания в городе. Они предложили нам кафе «Дайбаяси», и я задумался, есть ли в этих краях хоть что-нибудь, не названное в честь леса. По пути мы миновали заправку, при которой имелась и автомойка, но знак на окне сообщал, что с шести до семи перерыв: очевидно, её обслуживал единственный человек.
Кафе «Дайбаяси» состояло из одной скромной, аккуратной комнаты с дюжиной столиков и барной стойкой у стены. Почти половина столиков была занята, а возле бара сидело трое мужчин. Мне пришла мысль. – Асэмото-сама, если Вакасуги Дзюн-сан только что ушёл на ужин, то он может сейчас быть здесь; разве что он живёт рядом и может ходить домой.
Это был план. Когда усталая блондинка-официантка подошла принять у нас заказ, Асэмото-сама спросил её: – А Вакасуги Дзюн-сан сегодня здесь?
Она оглянулась вокруг. – Конечно, вот он –в чёрной футболке и джинсах возле бара.
Он болтал с двумя оставшимися мужчинами, но когда они ушли, я подошёл поговорить с ним. – Вакасуги-сан? Вакасуги Дзюн-сан?
Он поднял глаза и оглянулся. Лицо его приятно загорело; волосы же казались выцветшими под летним солнцем. – Это я. Чем могу служить?
Я провёл его к нашему столику и познакомил с Асэмото Цутому. Он сел рядом с нами и заказал у официантки ещё пива. Асэмото-сама перешёл сразу к делу. – Мне сообщили, что вы однажды встречались с Нобору Цукасой.
– Вы про того психа из леса? Чудотворца-то? Да, я побывал там однажды.
– Не смогли бы вы провести туда нас двоих?
– И зачем же? – слегка подозрительно поинтересовался он.
– Мой друг – редактор из Токио, – расплывчато пояснил Асэмото-сама, как будто это отвечало на вопрос.
– Что, для одного из этих таблоидов? Естественно, я могу указать вам дорогу. Нобору-сэнсэй, однако, не устраивает сексуальных оргий, если вы на них рассчитывали. Он больше занимается фокусами и исцелениями больных.
– Вы присутствовали на его церемонии?
– Всего один раз. Моя подружка, Касуми-сан, ходила туда со своей матерью, пока та не умерла. У неё осталось их голубое одеяние, так что я как-то вечером его надел и вломился прямо на вечеринку. Только вечеринкой их собрание не назовёшь. Нобору-сэнсэй вышел перед нами, полчаса разглагольствовал о самоочищении и демонстрировал исцеления. Потом он бросил на сцену несколько огненных шариков, как на представлении фокусника, и в заключение вызвал с потемневшего неба дождь, который залил эти его костерки. Он сказал, что огни символизируют деяния бесов, а дождь, подобно нашим голубым мантиям, означает благость и божественную силу. Весьма впечатляющая концовка была, для тех кто на подобное покупается.
– А как проходили исцеления? – спросил Асэмото-сама.
– Пришло несколько человек на костылях. Одна женщина приехала в инвалидной коляске. Он им сообщил, что должно пройти несколько дней, прежде чем они в полную силу ощутят действие его целительных рук. Потом, конечно, Нобору-сэнсэй собрал пожертвования. Они всегда их собирают, разве нет?
– Когда будет следующая служба?
– Завтра вечером. Он проводятся каждый вторник, кроме особых случаев.
– Вы могли бы провести нас туда? – попросил Асэмото-сама. – До службы, чтобы мы попытались успеть поговорить с Нобору-сэнсэем.
– Я не смогу. Может, Касуми-сан вас проводит. Меня он даже не знает в лицо.
– Вы можете попросить её сделать это ради нас?
– Ну, наверное, попробую. Сегодня после закрытия я её увижу. Приходите с утра на заправку, и я вам сообщу.
После ужина мы с Асэмото-сама прошли три или четыре квартала города, заглядывая к окна магазинов. Других занятий не предвиделось. В какой-то момент мимо нас проехала машина, и мне показалось, что я заметил за рулём Хамаду Саори, возвращающуюся в свою гостиницу. Когда мы вскоре сами вернулись туда, они с мужем уже смотрели телевизор в гостиной вместе.
* * *
– Этот город – не самое живое местечко на земле, – сказал я Асэмото-сама следующим утром, наблюдая, как перед окнами проезжает по шоссе грузовик, нагруженный брёвнами.
– Вас развратил большой Токио, друг мой. Я уверен, что всё пойдёт гораздо живее, когда мы встретим Нобору Цукасу.
– Что за имечко-то такое, из двух кандзи?
– Оно довольно знаменательно, если вы понимаете, о чём я, – напомнил мне Асэмото-сама.
– Без понятия.
Наш завтрак был весьма питателен, и за кофе Хамада Ватару спросил нас: – Вы поговорили с тем парнем на заправке про Нобору-сэнсэя?
Я кивнул. – Сегодня мы снова к нему пойдём. Он пообещал нам помочь. – Хамада Саори-сан ничего не сказала, и я задумался, не видела ли она нас во время нашей прогулки по городу.
Девушка Вакасуги, Фуруя Касуми, работала в городском туристическом центре, и она согласилась заехать в обеденный перерыв ради нас на заправку. Ровно в полдень она подъехала в десятилетнем «субару» скучного синего цвета. Номерной знак чёрным по белому читался «Нара も 87-33». Она была примерно одного с Вакасуги возраста, с длинными каштановыми волосами и склонностью к улыбке, и носила на своей рубашке цвета хаки значок «Туристическое бюро Дайбаяси». Значок на другой стороне груди предлагал: «Обнимите дерево».
Вакасуги Дзюн нас познакомил, и Касуми сказала: – Привет, так вы ребята, желающие увидеть Нобору Цукасу?
– Хотелось бы, – отвечал Асэмото-сама.
–Это не так просто. Его постоянно окружают телохранители. Но мы можем попробовать сегодня перед службой в восемь. Почему бы вам на прийти сюда около семи часов? До храма всего пятнадцать минут езды. – Она обернулась к Дзюн-сану. – Ты тоже с нами поедешь?
Он потряс головой. – Я работаю на заправке до девяти. Поразвлекайтесь без меня.
Мы с Асэмото-сама провели день, катаясь по окрестностям, наслаждаясь густотой рощ и извилистыми дорогами среди деревьев. Мы не нашли в лесу никаких признаков храма Нобору-сэнсэя, равно как и не встретили людей в голубых мантиях. Возвратившись в кафе «Дайбаяси» на ужин, я заметил, что наша арендованная машина покрылась пылью от поездок по просёлочным дорогам за нашу послеполуденную экскурсию. Ещё даже не наступило шесть часов, и мойка показалась мне ещё открытой, хотя я и не увидел ни одного работника.
– Она тоже вам принадлежит? – спросил я Вакасуги Дзюна.
– Нет-нет. Мой друг Куроки-сан ею управляет. Он одиночка, бывший военный. Говорят, в холмах живут и другие, но я с ними не общаюсь. Впрочем, Куроки-сан совершенно безобиден. А вот и он.
Он оказался неопределённого возраста, хмурившимся на нас с высоты своей бороды. Одетый лишь в старую армейскую куртку да шорты, он проследовал к нам и спросил: – Хотите помыть машину?
– Мне кажется, стоило бы, – отвечал я.
– За простую наружную мойку – семьсот йен. С одиннадцати до часу – пятьсот йен. На том конце есть пылесос и тряпки, ели вам нужно больше. Оставайтесь в машине и закройте окна. – Я заплатил ему семьсот йен, и он нажал кнопку на стене позади себя. Шумный механизм ожил. Я убрал ногу с педали газа. Мы стали двигаться вперёд по колее. Сначала нас обдало водой со всех направлений, потом залило пеной и растёрло свисающими со всех сторон полосками ткани. Нам не было ничего видно в окна, кроме этих полосок, трущих нас снова и снова. Потом автомобиль пробился через пару вращающихся щёток, очистивших нам вид. Сушилки окунули нас в тёплый воздух, и через последний слой ткани мы вырвались на свет.
– Лучше, чем на аттракционе, – заметил Асэмото-сама, признавшись, что никогда не бывал на автомойке.
– Совсем никогда? – поразился я.
Он пожал плечами. – Не вожу машину. Зачем мне мойка?
Мы уехали, не став пылесосить салон или оттирать остатки влаги. Я объехал квартал и остановил нас возле кафе «Дайбаяси». Когда мы поужинали и вернулись на заправку, Фуруя Касуми уже ждала нас там. Она была одета всё так же, как прежде, и я спросил: – Для церемонии не нужны облачения?
Она улыбнулась. – Они внутри. Но для вас двоих у меня ничего нет. Я проведу вас, как своих гостей. – Она сказала нам, что поведёт сама, и я забрался на заднее сиденье, оставив переднее Асэмото-сама. Отъезжая, она помахала Вакасуги и пообещала увидеться с ним позже.
– Как давно вы верите в Нобору-сэнсэя? – спросил Асэмото-сама по дороге.
– О, я-то не верю, – беззаботно сказала она. – Вот моя мать считала, что его целительные силы могут ей помочь.
– У неё был рак?
Она кивнула. – Он велел ей прекратить лечиться и довериться ему, но его исцеление не сработало. Она умерла спустя три недели на моих глазах. Это было прошлой зимой. Мне бы тогда и уйти, но с тех пор я так к ним и хожу.
– Хамада Саори-сан считает Нобору-сэнсэя бесом, – заметил Асэмото-сама.
– Я бы не зашла так далеко.
Она свернула с шоссе на дорогу через лес, скрывший от нас остатки солнца. – Уже близко.
Наконец мы прибыли к забору с распахнутыми воротами. Крепкий мужчина в голубом плаще преградил нам путь. Она назвала своё имя и представила нас как токийских гостей, желающих увидеть Нобору Цукасу. Тот вынул сотовый телефон, набрал номер, что-то сказал, выслушал ответ и пропустил нас.
После следующего поворота перед нами открылся храм, озарённый во мраке цепочкой свечей, протянувшихся вдоль дороги и вокруг главного здания – низкого, похожего на церковь христиан сооружения из сосновых брёвен, увенчанного шестью одинаковыми деревянными шпилями. Касуми обогнула храм и подъехала к бревенчатому дому, повторявшему его в меньшем размере. Там тоже была парковка, хотя было очевидно, что основная находилась перед храмом.
Другой мускулистый охранник провёл нас внутрь, и немедленно мы оказались пред очами Нобору Цукасы. Он не совпал с моими ожиданиями – не воплощение зла, без рогов, торчащих изо лба. В своей голубой мантии он напомнил мне традиционный облик монаха, низенького и приземистого, с нимбом седых волос вокруг лысой головы. – Вы привели мне гостей, Касуми-сан? – спросил он нас.
Она нас представила, и мне показалось, что при звуке имени Асэмото Цутому Нобору-сэнсэй чуть дрогнул. – Вы посетите сегодняшнюю службу? – спросил он.
– Было бы довольно любопытно её увидеть, – ответил Асэмото-сама.
Нобору-сэнсэй слегка улыбнулся. – Вы человек религиозный, Асэмото-сан?
– Я ищу истину. Я подумал, что обрету её в компании чудотворца.
– Вы пришли в правильное место. Я расскажу вам всё о вере сандзинов –
Асэмото-сама поколебался и спросил: – Почему на вашем храме шесть шпилей?
– Доктрина сандзинов утверждает, что всякое человеческое существо обладает пятью чувствами, а также особым, шестым.
– Но у числа шесть есть и другие образы, – продолжал Асэмото-сама. – Повторённое трижды, оно становится числом дьявола.
– Да что вы? – переспросил Нобору Цукаса с широко распахнутыми глазами. – Надо же!
– В интернете говорят, что вас иногда называли бесом.
– Нет, нет, нет! – вскинул человечек руки в недоверии. – Я всего лишь скромный маг, желающий распространить истину и духе и чувствах. Все говорящие иное – еретики!
– Вы – бывший фокусник и артист эстрады, – обвинительно сказал Асэмото-сама своим глубоким голосом. – Мне ваши магические этюды кажутся не более чем постановкой, смущающей сердца доверчивых.
Нобору-сэнсэй лишь благожелательно улыбнулся. – Сегодня вы увидите сами. Мне пора готовиться к вечерней службе. Интервью продолжим позже.
Мы вышли вслед за ним на улицу, где парковку начали заполнять машины. Касуми прошептала: – Он будет очень расстроен, когда узнает, что вы не берёте интервью. Возможно, это будет конец моим дням как сандзина.
– Это вас беспокоит? – спросил я.
– Едва ли.
Поскольку сидений нигде не было, стало ясно, что паства во время службы стоит, но Касуми заверила нас, что всё длится недолго. – Большую часть занимают беседы и разговоры после неё, – объяснила она. – Вот идёт Хида-сан. Он всегда открывает службу.
– Кто он такой?
– Хида Дайго-сан, заместитель Нобору-сэнсэя. Он заведует финансами церкви.
Асэмото-сама проследил, как стройный блондин поднимается на сцену и берёт микрофон. Как и все, кроме Асэмото-сама и меня, он был одет в фирменную голубую мантию сандзинов. Хида Дайго поправил очки и зачитал несколько коротких объявлений, в основном распределение работ на предстоящую неделю. Затем он представил всем Нобору Цукасу, которого паства встретила приветственным гулом. Всего их было, мне кажется, около двухсот – толпа не большая, но посреди леса производящая впечатление. – Многие приезжают за тридцать ри, чтобы быть здесь во вторник, – пояснила мне Фуруя Касуми.
Когда толпа стихла, Нобору-сэнсэй потребовал жестом тишины и начал говорить. Его служба была в первую очередь воззванием о пожертвованиях, рассказом о (неназванной) прославленной певице, вступившей недавно в веру и намеренной посетить службу в будущем. Знаменитость внесла крупную сумму на нужды сандзинов, и от остальных ожидалось последовать этому примеру. Потом Нобору-сэнсэй воздел руки и велел желающим исцеления подойти. Один мужчина с тростью и хромотой вроде действительно зашагал после возложения рук бодрее, но остальные были предупреждены, что исцеление не мгновенно и достигается только непрестанной молитвой и постом. Я задумался, кому им полагалось в таком случае молиться, поскольку никаких богов на церемонии вообще не поминали. После исцеления охранники быстро стали обходить собравшихся со своими корзинками для пожертвований.
Нобору-сэнсэй сказал ещё несколько слов, объявив ко всеобщему удивлению о внеплановой службе, намеченной на четверг, на которой он сделает важное заявление. Потом он перешёл к заключительному номеру с огнём, бросив несколько горящих стрел. Ударившись о сцену, они вспыхнули шестью огоньками, очевидно, запитанными от трубы с пропаном под сценой. Тут Нобору-сэнсэй вышел вперёд и поднял руки к звёздному небу над головой: – Да снизойдёт именем голубизны ваших одежд и чистоты деяний целительная влага и зальёт эти проклятые огни, прежде чем они пожрут нас!
Почти немедленно с ясного неба хлынул дождь, залив Нобору-сэнсэя и всю сцену и уничтожив огоньки. Паства затянула благодарственную песнь. – Это было впечатляюще, – согласился я. – Он каждую службу так кончает?
Касуми кивнула. – Кроме тех, когда из-за плохой погоды приходится служить в храме.
Люди приветствовали друг друга и заводили разговоры, пока Нобору-сэнсэй с Хидой Дайго и одним из телохранителей вернулся в свой домик. Мы последовали за ними и дождались, пока чудотворец внутри переоденется в сухую одежду.
– Фуруя-сан, – спросил Асэмото-сама, – вы бывали здесь днём?
– Конечно. Много раз.
– Я заметил, что над сценой нет деревьев. Там больше ничего нет?
– Только небо, – ответила она. – И сетка от птиц.
– Сетка от птиц? – спросил он.
– Такая, знаете, какие часто ставят в гостиницах над бассейнами. Они сделаны в форме купола из тонких пластиковых стержней – глазу незаметны, а птиц не пропускают. Нобору-сэнсэй не любит, когда птицы мешают его проповедям.
Вскоре к нам вышел и сам чудотворец. Отказавшись от голубой мантии, он сменил её на белый махровый халат. – Вам концовка понравилась? – спросил он с проказливой усмешкой.
– Весьма эффектно, – признал Асэмото-сама. – Вы зря оставили профессиональную сцену.
– А теперь давайте продолжим, – сказал Нобору-сэнсэй, усевшись в одно из кресел.
Фуруя Касуми прокашлялась. – Я должна вам признаться, Нобору-сэнсэй. Я привела к вам Асэмото Цутому-сана и его друга под немного неверным предлогом. Они представляют издательство «Кайсинся» из Токио, а не новостной журнал. Это не совсем интервью в привычном смысле.
Его лицо при её словах помрачнело, и я испугался, что она навлекла на себя большие неприятности. – Вам известны наши правила о посторонних, Касуми-сан, как известно и наказание.
– Да. Простите меня.
– Пожалуйста, оставьте нас.
Она встала, сказав нам: – Подожду вас в машине. – Её лицо напоминало загнанного кролика.
– Нам тоже не следует оставаться, – сказал я, но Асэмото-сама не вставал, уставившись человечку в лицо.
– Надеюсь, вы не накажете её за наш визит, – сказал он.
Нобору Цукаса прикрыл на минуту глаза, будто общаясь со слышным лишь ему голосом. – Это уже не мне решать. Завтра к полудню Фуруи Касуми больше не будет.
– Не будет? Что вы хотите этим сказать?
– В точности то, что я и сказал. Доброй ночи, господа. – Он развернулся и вышел из комнаты.
* * *
Касуми ожидала нас в машине, но Асэмото Цутому не стал говорить ей точных слов Нобору-сэнсэя. – Он произнёс какую-то угрозу. Я не уверен. В любом случае, в ближайшие день-два вам следует проявлять осторожность.
– Я всегда осторожна, – ответила она, влившись в цепочку автомобилей, покидавших храм. – Он ничего не сделает.
Но всю обратную дорогу в Хориябу она молчала. Высадив нас возле нашей прокатной машины, она сказала: – Может, увидимся завтра, – и скрылась.
В номере Асэмото-сама предложил мне позвонить Вакасуги Дзюну домой и сообщить ему о возможной угрозе в адрес Касуми-сан. Я старался не обеспокоить Вакасуги-сана, но он сказал, что подъедет и навестит её.
На утро мы опять завтракали с Хамада, и Ватару спросил, сколько мы намерены здесь пробыть. – Вам нужно освободить комнату для другого гостя? – спросил я.
– Нет, не в этом дело. Мы просто узнали, что вы прошлой ночью побывали на сандзинской службе. Мы с женой с сектантами не якшаемся.
– И кто же нас вчера видел? – спросил Асэмото-сама.
Хамада Ватару не хотел отвечать. Его жена сказала: – Куроки-сан с той автомойки. Он иногда ездит на службы. Сегодня он нам позвонил и сказал, что видел вас в компании той турагентши, Фуруи-сан.
– У нас состоялась краткая беседа с Нобору Цукасой, – признался я. – Мой друг Асэмото-сама изучает чудесные исцеления, и он не мог упустить случая его увидеть.
Хамада уставился в измождённое лицо Асэмото-сама. – Простите меня за такие слова, но не поздновато ли вам учиться?
– О, учиться никогда не поздно, Хамада-сан. А что касается нашего здесь пребывания, то день или два, не больше. К выходным мы уезжаем.
– Куроки-сан говорит, завтра вечером опять служба, – сказала Хамада Саори. – На неё вы тоже пойдёте?
– Возможно, если не уеду раньше.
После завтрака я поспешил распрощаться с Хамада, и мы проехали по улице до магазинчиков, облепивших ресторан. В сувенирном я пересмотрел все свои представления о том, что можно изготовить из сосновой древесины, и наконец выбрал себе квадратное зеркальце с широкой деревянной рамой. Что-то в этом роде Акэри бы понравилось. Выходя из магазина, Асэмото-сама заметил Вакасуги Дзюна, открывающего заправку. Мы подъехали к нему, и Асэмото-сама спросил: – Касуми-сан в порядке?
– Всё нормально. Она немного нервничала с вечера, так что я остался с ней и проводил её утром до работы. Поэтому я немного задерживаюсь с открытием.
– Она в полдень сюда приедет?
– Думаю, да. Обычно она приезжает. Почему вы спрашиваете?
Асэмото-сама посерьёзнел. – Я вам вчера не сказал, но Нобору-сэнсэй угрожал, что сегодня к полудню Касуми-сан больше не будет. Не очень понятно, что точно он имел в виду.
– У себя в кабинете она в безопасности.
Я предложил Асэмото-сама проехаться дотуда и удостовериться. – Где он находится?
Вакасуги Дзюн указал нам. – Пять минут на север, деревянный дом по левой стороне с громадной вывеской. Вы не пропустите.
Её синий «субару» был припаркован у входа, и мы сразу заметили её в окне, показывающей что-то двух женщинам на карте. – Видимо, ложная тревога, – решил я.
– Подождите, друг мой. До полудня ещё больше часа. Давайте встанем здесь и подождём.
Мы припарковались, ждали, ничего не происходило. Я начинал думать, что вся поездка была потерей времени. В без пяти двенадцать Касуми вышла на улицу и села в «субару» с номером «Нара も 87-33». – Что теперь, Асэмото-сама?
– Следуйте за ней, но не приближайтесь.
Мне показалось, что она едет прямо на заправку, но по прибытии она резко свернула на мойку. Я вспомнил об обещанной Куроки-сану скидке и увидел, как она даёт ему пятьсот йен. – Что теперь? – спросил я. Ещё одна машина успела встать в очередь вслед за ней.
– Проследуйте за ней в мойку, но меня высадите. Я хочу быть на том конце, когда она выедет. Как раз двенадцать часов.
Я поступил, как было велено, дал Куроки-сану его пятьсот йен и заехал внутрь. – Разве вас вчера здесь не было? – удивился он.
– Эта машина собирает грязь.
Как только струи и пена залепили мне лобовое стекло, я перестал что-либо видеть. Потом полосы вступили в работу сверху, а губки – по бокам. Наконец раздались сушилки, ткань раздвинулась, и я выехал на свет. Великий Асэмото Цутому стоял там с побелевшим лицом. Я подъехал в нему и опустил окно. – Что с вами, Асэмото-сама? Что случилось?
– Она так и не выехала.
* * *
Мы убедили Куроки-сана разогнать очередь и выключить механизм, как только выедет последняя машина. Потом мы втроём вместе прошли всю мойку. Возле пола горели лампы, хотя изнутри этого было не понять. – Видите, господа, – объяснил нам бородач, – эти стены сварены из стали. Есть боковая дверь, но она всегда заперта. Если она въехала на входе, то должна была выехать с другой стороны.
– Вы же видели, как она заехала, – сказал я. – Вы взяли у неё пятьсот йен.
– Фуруя Касуми-сан? Конечно, я её видел. Она наверняка выехала, а вы с ней разминулись, вот и всё.
– Я с ней не разминулся, – настаивал Асэмото Цутому, обратившись ко мне за поддержкой. – Когда я встал у этого конца, как раз выезжал зелёный «ниссан» с пожилой парой. Потом был белый «субару» с водителем-мужчиной, с усами и в бейсболке, и красная «тойота» с юной девушкой за рулём. А дальше выехали вы, – сказал он мне. – Среди них не было машины Касуми, и ни на одной не было номеров «Нара も 87-33».
Мы снова обошли мойку в поисках улик, но ничего не обнаружили. И машина, и водитель испарились без следа. – Съездите в её офис, – предложил Куроки-сан. – Уверен, она туда вернётся к концу ланча. Вы просто как-то её пропустили.
Мы возвратились в свою машину. Я попытался унять раздражение Асэмото-сама, предположив, что Куроки-сан может быть как-то замешан, но он отверг эту идею. – Он просто должен зарабатывать. А из-за нас очередь скопилась.
– Я ни зги не видел со всей этой пеной и щётками на лобовом стекле. Кто-то из машины перед моей мог выйти наружу и схватить Касуми-сан сзади. Она могла покинуть мойку в другом автомобиле или багажнике.
– А куда машина делась?
На это у меня ответа не нашлось. Мы сообщили новость Вакасуги Дзюну на заправке. – Нам кажется, что с Касуми-сан что-то случилось, – сказал я ему. Асэмото-сама быстро изложил подробности её исчезновения.
– Это невозможно, – возразил Вакасуги. – Люди не исчезают без следа во время мойки машины!
– Её машина тоже пропала. Этому нет никакого объяснения.
– Вы искали её на работе?
– Мы как раз едем туда, – заверил я.
Он запер заправку и поехал с нами, но в туристическом бюро девушка за стойкой просто сказала нам, что Касуми уехала на обед.
Мы прождали до часа.
Мы прождали до двух. Девушка и понятия не имела, где её искать.
Вакасуги настоял, чтобы мы проверили и её квартиру, так что он провёл нас туда. Она находилась возле большого сада за городом. Рядом не было никаких следов её машины, и никто не открыл дверь. – Вы уверены, что ехали утром именно за Касуми-сан? – спросил он.
– Машина была её, – заверил я. – Мы буквально вчера на ней ездили.
– Тогда надо звонить в полицию.
Но в полиции не желали и слушать о людях, пропавших всего три часа назад, даже если они исчезли во время мойки машины. Нам велели перезвонить, если она не объявится спустя двадцать четыре часа.
– Это Куроки-сан, – решил я. – Что бы ни случилось, Куроки-сан наверняка замешан. – Хотя Асэмото Асэмото-сама промолчал, Вакасуги Дзюн сразу согласился. В конце концов, Куроки-сан не отрицал, что посещает службы сандзинов.
На мойке после полуденного ажиотажа всё стихло. Куроки-сан читал городскую газету в своей будке и ждал клиентов. – Мы хотим задать вам ещё несколько вопросов об исчезновении Касуми-сан, – сказал я.
– Я уже рассказал всё, что знаю.
– Мы бы хотели увидеть боковую дверь на мойку.
– Я говорю вам, она заперта. Я редко ей пользуюсь, вхожу через главный вход. – Он показал нам запертую дверь, но Вакасуги не успокаивался. – Нобору Цукаса приказал тебе убрать её, так?
–Остынь, парниша. Я твою девчонку не трогал, и вообще никто не трогал. Вы всё напридумывали.
Ещё десять минут убеждений ни к чему не привели. Когда Касуми за день не появилась ни на работе, ни дома, мы вернули Вакасуги на его заправку и выехали в лесной храм Нобору Цукасы.
* * *
При дневном свете место выглядело совсем иначе. Хотя мы прибыли около шести, лишь полдюжины машин встретили нас на парковке. На весть о нашем прибытии встретить нас вышел сам заместитель Нобору-сэнсэя, Хида Дайго-сан.
– Вы рано приехали, – сказал он. – Особая служба состоится только завтра.
– Мы приехали встретиться с Нобору-сэнсэем, – сказал ему Асэмото-сама.
– Вы уже видели его вчера. Сейчас он медитирует.
– Скажите ему, что это касается Фуруи Касуми. Уверен, он нас выслушает.
– Я не могу –
– Если сегодня он не станет говорить с нами, то с утра увидит сразу офицера. – Асэмото-сама не собирался сдаваться.
Наконец Хида снял очки и протёр их, размышляя над вариантами. Если он и боялся гнева Нобору-сэнсэя за нарушенную медитацию, то Асэмото Цутому он боялся ещё больше. Асэмото-сама возбуждал это чувство в людях, плохо его знающих. – Оставайтесь здесь, – велел Хида. – Я вернусь.
Вскоре нас провели в сам деревянный храм, которому ряды сидений и своеобразный алтарь придавали вид обычной церкви. Нобору Цукаса ожидал нас в проходе в своей голубой мантии. – Рад видеть вас вновь, господа.
– Мы пришли по поводу Фуруи Касуми, – начал Асэмото Цутому. – Уверен, вам уже известно о её исчезновении.
– Если так, то это печально.
– Это совершенно точно, – перебил я. – Она исчезла сегодня в полдень с автомойки, вместе со своим автомобилем.
– Как поразительно!
Глаза Асэмото-сама сверкали, когда он скрестил их с его взглядом. – Если это опять ваш фокус, я требую предъявить её немедленно.
– Мне ничего об этом не известно. Иногда мои силы проявляют себя без сознательного их применения. – Он нахмурился. – Мне показалось, что я видел Касуми-сан здесь сегодня, но сейчас её точно нет. Если вы сомневаетесь, можете осмотреть всю территорию. Хида-сан вас проводит.
– Так мы и поступим, – согласился Асэмото-сама. Он направился к двери, и я последовал за ним.
– Как мы будем её искать? – спросил его я.
– Если она здесь, то, скорее всего, автомобиль тоже. А его спрятать труднее.
Но на парковке синего «субару» не оказалось. Там стояли голубой «лексус», очевидно, самого Нобору-сэнсэя, «мицубиси», «судзуки», импортный «шевроле», старенькая «хонда» и всё же «субару», только фургон. Среди строений мы заметили гараж и заставили Хиду отпереть его. Внутри не было автомобиля, только просмолённые тряпки, банки с инсектицидом, пара пустых банок из-под краски и дробовик с патронами.
– Зачем вам дробовик? – спросил Асэмото-сама.
– Мы в лесу, – ответил Хида. – По ночам сюда забредают волки. Нобору-сэнсэй не желает и видеть оружие в доме, поэтому приходится держать его здесь.
– Разве охрана не вооружена?
– У них только жезлы, да и ими они никогда не пользовались. Чужие сюда не заходят, Асэмото-сан.
Мы покинули гараж и взошли на сцену, поднятую на пять футов над землёй. Решётчатая металлическая сетка охватывала её со всех сторон. – Можно нам заглянуть под пол? – спросил Асэмото-сама.
– Зачем?
– Тут достаточно высоты, чтобы уместить автомобиль.
Он вздохнул и снял одну панель, позволив нам пригнувшись походить под сценой. Там не было спрятанной машины, только лестница, резиновый шланг и пропановые трубы, производящие огонь для шоу Нобору-сэнсэя.
– Я удовлетворён, – сказал я, стремясь побыстрее избавиться от запаха разлагающихся крыс.
Асэмото Цутому вышел вслед за мной, и на свежем воздухе сразу встал лицом к небу. В дневном свете было заметно, как солнце отражается от тонких пластиковых нитей птичьей сетки высоко над сценой. В ночи она становилась совершенно невидимой.
– Видите, некоторые толще остальных и продырявлены, – показал мне Асэмото-сама. – По ним подаётся вода для дождя.
– Это не объясняет, где Фуруя Касуми, – заметил я.
– Нет, – согласился он. – Не объясняет.
Хида Дайго проследовал за нами до машины, и мы уехали прочь. Только у Хамада я заметил синее пятно на своей руке. Я показал его Асэмото-сама, но оно легко отмылось, и я о нём забыл.
* * *
Следующим утром офицер полиции согласился наконец провести расследование. Им оказался Суминаги Хэйхатиро, смахивающий на опытного лесоруба седоволосый мужчина за пятьдесят.
Он выслушал наш рассказ об исчезновении и поговорил с Вакасуги Дзюном, но не оказал большой помощи. – Наверняка решила сделать себе выходной, – решил он. – Здесь это часто делают, в особенности если нет семьи.
Он съездил на квартиру Касуми и заставил хозяина отпереть дверь, но всё казалось обыкновенным. Её одежда и туалетные принадлежности были на своих местах. Конечно, если чего-то не хватало, то установить это нам было нереально. Асэмото-сама, наблюдавший за обыском, предложил ему объявить в розыск пропавшую машину. – Я как раз собирался это сделать, – сказал он, возвращаясь в свой автомобиль.
– Он не очень-то верит в наш рассказ о мойке, – заметил я.
– Это понятно.
– Вы считаете, что она вернётся, Асэмото-сама?
– Если она объявится вновь, то это наверняка произойдёт на особой службе Нобору Цукасы сегодня вечером.
Когда около половины восьмого мы туда прибыли, парковка уже была забита наполовину. Один из охранников указал нам пустое место, и в растущей тьме мы смешались с остальными. Ровно в восемь Нобору Цукаса был объявлен и взошёл на сцену. Он начал читать молитву-воззвание о пожертвованиях, какую мы уже слышали. Но был один сюрприз.
– Я собрал вас здесь сегодня, чтобы вы услышали радостную весть прямо от меня. Вера сандзинов – отныне зарегистрированное учреждение! Начиная с января, у нас есть контракт на показ наших служб по кабельному телевидению на глазах всей Японии!
Паства разразилась восклицаниями и аплодисментами. Асэмото-сама и я пробились сквозь толпу поближе к зрелищу. – Следуйте за мной в это новое завтра наших надежд! – воскликнул Нобору-сэнсэй. – Следуйте за мной и вновь сразите пламя дьявола!
Огненные дротики вырвались из его рук, огни вырвались из сцены, как и прежде. Он встал посреди них, воздев руки в небесам и воззвав о дожде цвета его одежд. Когда он полился, я расслышал его крик за секунду до того, как вся сцена и Нобору Цукаса были охвачены столбом пламени.
* * *
Потом мы предположили, что он его почуял – запах бензина, льющегося из труб ему на голову. Он закричал, когда понял, что происходит, но поделать уже ничего не успел. Когда пожарные, скорая и офицер прибыли на место, им оставалось только оттащить обугленное тело с обломков дымящейся сцены.
Мы быстро установили, что насос, подававший на сцену воды для дождя, включал Хида Дайго. Зрелище мучительной смерти Нобору Цукасы потрясло его, полчаса спустя он не переставал дрожать. Суминаги-кэйдзи открутил колпачок цистерны позади гаража и понюхал. – Чистый бензин. Чудо, что пламя не охватило трубы с пропаном, а то был бы взрыв.
– Я сразу всё отключил, – сказал Хида, – но недостаточно быстро.
– И что вы во всём этом понимаете? – спросил офицер в воздух.
– Он был убит, – отвечал Асэмото Цутому, – знаменательно жестоким образом. Кто-то, видевший его представление ранее и понимавший, как оно устроено, проник сюда, слил воду и заменил её бензином.
Суминаги-кэйдзи пнул стенку цистерны. – Сколько она вмещает – четыре то?
– Около того. Вечером вторника всё работало безукоризненно.
– Значит, убийца прибыл после вторника. Где он взял столько бензина, не привлекая внимания?
– Может, он владеет заправкой, – предположил Асэмото-сама.
– Вакасуги? Какой у него может быть мотив?
– Если он решил, что Нобору-сэнсэй сделал что-то с Фуруей Касуми –
Но Вакасуги Дзюн, узнав о смерти Нобору-сэнсэя в пламени, сам явился в своём фургоне. – Весь город говорит, – сказал он. – Что здесь случилось?
Офицер быстро изложил известные факты. Вакасуги нахмурился и спросил: – Вы нашли Касуми-сан?
– Пока нет.
– Так ищите! Он наверняка держит её где-нибудь связанной.
– Мы уже вчера всё осмотрели, – напомнил я.
Но храм, гараж и все окрестности прочесали снова. На сей раз зашли даже в дом самого Нобору-сэнсэя. Ни следа Фуруи Касуми нигде не было. – Может, Нобору-сэнсэй не связан с её исчезновением. Может, убийца сначала убил её, а потом Нобору-сэнсэя, потому что тот узнал об этом.
– Вероятно. – Но глаза Асэмото-сама теперь были заняты автомобилями, оставляющими парковку и направляющимися к воротам. Большинство оставались на месте до сих пор, уверенные, что это ещё один, лучший фокус. Но теперь распространилась правда, и мужья разводили всхлипывающих жён по машинам и фургонам. В эту ночь магия закончилась.
Внезапно Асэмото Цутому схватил за руку офицера. – Не дайте никому уезжать! Заприте ворота! <......>
Написано ???
Переведено 21 августа 2015 – 29 января 2016 года.
КТО устроил невозможное исчезновение и убийство? КАК автомобиль бесследно растворился? КАКОЙ мотив у преступления? ЧТО задумал великий Асэмото Цутому? Can You Recognize the Great Detectives with their Names Changed?
Счастливый
Спокойный
