Детектив: история и теория.

[Доктор Фелл]

В эту тему будем помещать любую интересную "теоретическую" информацию о детективе. Иногда это бывает довольно интересно ...

[Роджер Шерингэм]

Года три назад в серьезном академическом журнале "Вопросы литературы" выходила статья Вольского и Моисеева "Русские предшественники Эдгара По"
(сайт Вольского хорошо известен, но, поскольку именно этот текст на форуме не обсуждался, вот он: http://detective.gumer.info/txt/volsky-7-1.pdf)
В целом это - характерный образец популярного жанра "Россия - родина слонов", но она все же наводит на интересные размышления относительно эволюции детективного жанра.
Мне кажется, в том виде, в каком детектив возник под пером По и существовал в дальнейшем до "Золотого века" (впервые сделавшего попытку его кодифицировать), для соответствия произведения жанру должны быть предъявлены следующие критерии (прошу коллег поправить, если я заблуждаюсь):
* в завязке сюжета должна лежать некая загадка (как показывает уже По, а в дальнейшем Фатрелл, да и Конан Дойль, необязательно убийство или преступление вообще, убийство здесь канонизировано только в XX веке);
* основу сюжета составляет решение этой загадки, к которому один из героев приходит путём логических рассуждений;
* читателю не обязательно даны все данные для решения, которыми располагает герой, раскрывший загадку (пока ещё), хотя некоторая их часть присутствует при собственно формулировке загадки, но в сюжете показаны либо какие-то действия героя, направленные на её раскрытие, либо его промежуточные рассуждения (это Эдгар По соблюдает во всех пяти рассказах, в четырёх из которых показаны действия героя, а в пятом, "Тайне Мари Роже", Дюпен, по-видимому, в начале своих рассуждений еще не разгадал тайны или, по крайней мере, не сообщает рассказчику, что разгадал);
* перед или после раскрытия загадки герой, её раскрывший, более или менее подробно поясняет, как он её раскрыл;
* загадка должна решаться полностью рационально, то есть в ней не должно оказаться никакой мистики, и, хотя, так сказать, вероятность подобных событий в реальной жизни может быть близка к нулю (когда-то мы обсуждали это в теме "О реалистичности детектива"), по убеждению автора они находятся в рамках возможного в реальной жизни.
Как нетрудно убедиться, этим критериям соответствуют все пять детективных рассказов По (за тем исключением, что "Тайна Мари Роже" обрывает раскрытие на полуслове; что касается "Убийства на улице Морг", то сам По, по-видимому, считал подобную разгадку теоретически возможной в рамках законов посюстороннего мира). Соответствуют им также рассказы Конан Дойля (откровенно ориентировавшегося на По) и романы А.К.Грин. Очевидно, должна была им соответствовать незаконченная "Тайна Эдвина Друда". Сложнее с Коллинзом - если "Лунный камень", при изобилии всего описанного, основывает сюжет на преступлении и его раскрытии одним из героев, то в "Женщине в белом" загадка раскрывается постепенно и авантюрно, и её детективом признать нельзя.
Кроме того, как я когда-то уже упоминал в теме про Эдгара По, детектив у него, очевидно, происходит из романтического таинственного рассказа, где акцент перенесён с тайны на её разоблачение (в статье Вольского и Моисеева приведены интересные соображения некой Анциферовой о связи с детективом романтической эстетики вообще). Однако Габорио развивал тот же жанр, основываясь в первую очередь на популярных во французской литературе историях про хитроумный преступный мир, где в некоторых из своих романов перенёс акцент на действия сыщика, направленные на раскрытие преступления (хотя Габорио знал рассказы По и, очевидно, это они подтолкнули его к такому смещению акцентов). При всех особенностях книг Габорио ни тоже соответствуют выделенным выше пунктам. Таким образом, очевидно, на мой взгляд, что пути генезиса детектива могут быть различными, а его основоположники не рефлексируют создание ими нового жанра, а просто видят здесь ловкий способ по-новому обыграть привычную для них жанровую эстетику (готический рассказ у По, криминальный роман у Габорио, роман с тайной у Коллинза или Шеридана ле Фаню). Но у всех, кто писал после По, присутствует несомненное преемство по отношению к нему.
Насколько же обоснованны версии о потенциальных предшественниках По, предложенные в статье?

[Роджер Шерингэм]

Сильнее всего в статье, как мне кажется, притянут за уши Баратынский. "Перстень" не соответствует ни одному из критериев, кроме - частично - первого. Главный герой, действительно, узнаёт некую таинственную историю, но не прилагает никаких усилий для её решения, и, хотя история оборачивается реалистической, это происходит случайно. По сути, Баратынский просто высмеивает романтический жанр - только если Пушкин в "Повестях Белкина" взрывал привычный сюжет необычными деталями изнутри, то продолживший его Баратынский сталкивает две версии событий непосредственно в сюжете.
Столь же спорно привлечение Чулкова, что признают и сами авторы. Хотя здесь дана загадка преступления, но разгадка следует мгновенно. Кроме того, всё это составляет лишь один маленький эпизод в сюжете повести. Рассуждая подобным образом, действительно пришлось бы отнести к детективу все примеры таинственных событий или логических рассуждений, в изобилии встречающиеся в мировой литературе.
Гораздо интереснее контекст Загоскина. "Белое привидение", написанное за 7 лет до "Убийства на улице Морг", действительно, сильный конкурент. Здесь в завязке лежит загадка (пусть и не преступление, но мистическое событие - появление привидения), сюжет посвящён её решению героем, показаны некоторые промежуточные действия и мысли героя, в финале герой объясняет загадку, причём совершенно рационально. Мало того, у Загоскина и По очень схож путь к детективу - и у того, и у другого соседние произведения представляют собой именно мистические истории. Вольский и Моисеев предлагают следующие аргументы, почему Загоскин не изобрёл детектива: "Белое привидение" не отдельный рассказ, а часть единого сборника мистических новелл, поэтому Загоскин не выделяет свою находку как что-то особенное; в "Белом привидении" нет готической атмосферы, что превращает сюжет в анекдот, в отличие от серьёзного произведения По; у Загоскина нет ярко выраженного героя-сыщика. Все три аргумента достаточно спорны. По тоже писал свои новеллы про Дюпена среди мистических, Дюпен тоже не Бог весть какой яркий персонаж (особенно при первом своём появлении), а в "Похищенном письме" или "Ты еси муж" нет никакой таинственной атмосферы, тем не менее, "Похищенное письмо" повлияло на жанр ничуть не меньше "Убийства на улице Морг" (к тому же как раз сюжет "Убийства на улице Морг" заставляет усомниться в действительной серьёзности всего описанного, в то время как новелла Загоскина вполне реалистична и в чисто бытовом отношении). Действительно, По, один раз построив сюжет на раскрытии загадки, повторил удачную находку четырежды (хотя, возможно, не выделял написанное им в особый жанр). Загоскин своего эксперимента не повторил. Однако этот популярный исторический романист не повторял и экспериментов в области мистической новеллы после сборника "Вечера на Хопре", в который входит "Белое привидение". Более важными представляются некоторые другие факторы. Рассказ Загоскина очень короток, все раскрытие умещается в два-три абзаца. Кроме того, в нём по сути не показан процесс расследования. Хотя уже в момент, когда загадка задана, у читателя достаточно данных, чтобы разгадать её, герой обо всём догадывается за кадром. Читателю просто сообщают, что он походил, подумал, и наконец догадался. Действия же героя, показанные в сюжете, скорее направлены на разоблачение виновных, чем на раскрытие тайны. Таким образом, новелла Загоскина проигрывает по соображениям чисто психологическим. Поскольку в её сюжете почти нет центральной части детективного сюжета - процесса расследования, то автор не может поддерживать читательское напряжение средством, собственно необходимым для будущего детективного жанра. Но всё это скорее относится к нашему современному читательскому восприятию. Формально все критерии потенциального жанра у Загоскина соблюдены.
Попробуем сравнить "Белое привидение" с некоторыми другими предложенными конкурентами. "Мадемуазель де Скюдери" Гофмана, начавшись за здравие, к сожалению, не выдерживает критерия очень важного - здесь есть загадка-преступление, её решение лежит в центре сюжета, поскольку от него зависит судьба главных героев, но при наличии героини, со всем основанием претендующей на роль следователя, разгадка обнаруживается случайно. Не только у читателя, но и у героини не было бы никакой возможности раскрыть её. Тем же страдает "Пастор из Вейльбю" С.С.Блихера, в основе которого также лежит загадка-преступление - несмотря на присутствие героя, также претендующего на роль следователя, собирающего улики и даже выстраивающего аргументированную версию, разгадка и здесь возникает случайно (герой-следователь даже не узнаёт её). И, таким образом, в обоих случаях решающий шаг не сделан, рассказы остаются в рамках прежнего жанра - готической новеллы у Гофмана и социально-бытовой драмы у Блихера. Ещё меньше шансов у "Калеба Уильямса" Годвина. Здесь вся детективная история служит всего лишь завязкой к роману. Кроме того, нет у Годвина и загадки - история предложена сразу же с разгадкой, и, хотя герой приходит к другому, верному, освещению событий, рассуждая для этого логически и даже собирая улики, но в сюжете отсутствует тайна. Таким образом, "Калеб Уильямс" смыкается с теми многочисленными произведениями, в которых присутствуют некие логические рассуждения героев (то, что в "Калебе" дело идёт об убийстве, не аргумент, поскольку, как упоминалось выше, для детектива раннего периода убийство в качестве загадки не обязательно), хотя, развивая эту тему, Годвин успешно подошёл к открытию жанра с другой стороны, чем Гофман и Блихер, не со стороны сюжета, а со стороны персонажа. Что касается упоминаемых Вольским и Моисеевым китайских судебных повестей хуабэнь, то с ними я, к сожалению, не имел возможности познакомиться. Однако, насколько я смог разобраться, в них не соблюдён последний критерий, поскольку в действии активно присутствуют потусторонние силы (что для средневековой литературы вполне нормально). Тем не менее, вероятно, если среди хуабэнь есть такие, где потусторонних сил нет, то они, безусловно, подпадают под все критерии и, казалось бы, являются детективами.
И здесь вступает в действие тот очень важный фактор, который, собственно, лишает звания основоположника и Загоскина. Хоть хуабэнь, хоть "Белое привидение" были совершенно неизвестны ни По, ни его последователям, в то время как у Загоскина последователей не нашлось. По-видимому, это связано и с особенностями национальных литератур как таковых (почему детектив развился именно в это время и именно в англоязычной и французской литературах - тоже вопрос весьма интересный и связанный далеко не только с особенностями национальной психологии, но и с состоянием литературного процесса в то время), и со степенью распространённости языка автора. У Загоскина просто не было возможности выйти на тех потенциальных подражателей, которые квалифицировали бы его находку в особый жанр (так же как не было их у его современников, прекрасного писателя Одоевского и изобретательного беллетриста Сенковского, вполне одновременно с По пришедших к идее научной фантастики), а хуабэнь, став жанром, начисто оторваны от классического детектива в своей эволюции, никак с ним не связаны и никак на него не повлияли (кроме влияния на Ван Гулика). Следовательно, их нельзя считать и его частью, а значит, и изобретением жанра.

[Петр Алексеевич]

Интересные размышления, но на многие из них стоит возразить. В частности, вот на то:

для соответствия произведения жанру должны быть предъявлены следующие критерии

Теоретический базис "Предшественников" - "Загадочная логика" Вольского; согласно этой работе (основанной на понимании детектива в ту эпоху, когда границы понятия еще не были размыты - т.е. примерно от Конан Дойля и до конца "Золотого века"), главная черта детектива - загадка, а главная черта загадки - невозможность описать ее непротиворечиво (до тех пор, пока она не будет разгадана).
Именно исходя из этого критерия и анализируются произведения Чулкова, Баратынского и Загоскина. Стопроцентными детективами они нигде не называются - а именно предшественниками жанра. Конечно, и у Чулкова, и у Баратынского есть отличия от детектива, но есть и детективная загадка - это-то и интересно.

[Роджер Шерингэм]

Безусловно, авторы нигде не называют разбираемые ими произведения детективами. Но мне показалось - поскольку статья Вольского прибавляет к списку потенциальных предшественников нескольких очень интересных конкурентов - интересным проследить, насколько вообще то, что им обнаружено, близко к детективному жанру и хоть как-то может рассматриваться в качестве потенциальных предшественников. И, что главное, насколько цели авторов этих произведений-предшественников при их написании были похожи на цели По, насколько схожими путями они подходили к открытию детективного жанра - если его открывали, конечно.
Я ни в коем случае не собирался доказывать, что Вольский как-то противоречит в статье сам себе, но его методология, на мой взгляд, всё же расходится с теми представлениями о границах детективного жанра, которые в целом признаются на здешнем форуме и которые я и пытался сформулировать, опираясь как раз на общепризнанный корпус ранних детективов - что именно как признаки нового жанра осознанно или неосознанно вычленили последователи у По и что они сами развивали и в общем не нарушали, конституируя новый жанр в этих границах (сформулированных и дополненных более-менее отчётливо уже "Золотым веком").

главная черта детектива - загадка, а главная черта загадки - невозможность описать ее непротиворечиво (до тех пор, пока она не будет разгадана)

Теоретический посыл Вольского понятен. Другое дело, что он мне тоже кажется несколько спорным (или, во всяком случае, упрощённым). В таком случае можно считать детективом первую половину "Пиковой дамы" Пушкина (ведь там присутствует загадка таинственного незнакомца, пока не выясняется, что он инженер-аферист Германн), а при определённой внимательности и вторую половину (где Германну является некий призрак, и только в конце читатель узнаёт от автора, что Германн сошёл с ума, а значит, вероятно, и призрак явился ему уже при не вполне вменяемом состоянии главного героя). По крайней мере, "Пиковая дама" ничуть не менее "детективна", чем "Перстень".
Тем более в процессе разбора конкретных произведений сам же Вольский в качестве серьёзных аргументов, лишающих русские вещи статуса чистого детектива, приводит именно наличие/отсутствие процесса расследования и фигуры героя, разгадывающего тайну. Следовательно, для выстраивания детективного текста важны и эти аспекты, ничуть не менее, чем загадка. И абсолютно все последователи По уделяли существенное внимание по крайней мере первому из этих аспектов, а многие и второму, не говоря уже о представителях "Золотого века", для которых оба они были ключевыми.

[Петр Алексеевич]

Относительно целей: во-первых, цели Загоскина-Чулкова-Баратынского мы можем реконструировать лишь предположительно. С другой стороны, целей ведь может быть несколько. Возьмем Баратынского: да, он хотел посмеяться над собратьями-романтиками. Но выбрал он для этого именно такую форму, а не другую! Именно форму загадки, которая - сама по себе - вполне детективная. Разгадка хромает, да. А вот в "Пиковой даме" появление таинственного офицера вряд ли можно считать загадкой: это просто невыясненное обстоятельство - да, стоит какой-то офицер. Ничего необъяснимого в этом нет. Эпизод с призраком графини больше тянет на загадку, но а) это именно эпизод, причем не начальный, а почти финальный и не организовывающий повествование, а, напротив, подчиненный основному замыслу; б) Пушкин оставляет - в духе своего времени - возможность мистического объяснения: ничто не противоречит версии, что призрак действительно был. Тем более, что Герман во время этого видения сохраняет полное хладнокровие: сел и спокойно составил письменный отчет о происшедшем.
Об общепризнанности корпуса: общепризнанность - штука опасная, кто-то один (не обязательно умный) сказал, остальные повторяют. Мне представляется, что этот корпус сформирован на ошибочных основаниях, но это отдельная тема.
О том, что вычленили последователи: они не обязательно вычленяли то, что имело отношение к детективу. Например, Линкольн считал себя последователем По - но его рассказ никакого отношения к детективу не имеет. Другой большой вопрос - кто из авторов после По его читал и ориентировался именно на него. Габорио мог и вовсе не читать По, а ориентироваться на Видока и французские приключенческие романы. Вообще его романы, конечно, не детективные, а полицейские.
О методологии Вольского: он глубоко прав в том отношении, что главный жанрообразующий признак - один; есть и другие, которые вырастают из главного, и они могут быть очень частотными, но не обязательными. Взять тех же расследование и сыщика, в том числе в период Золотого века. Думаю, никто не станет спорить, что "Похищенная картина (Пропавший Ромни)" Уоллеса или "Свидетель обвинения" Кристи не просто детективы, а из числа лучших у этих авторов. Но, строго говоря, там ни сыщика, ни расследования.

[Роджер Шерингэм]

Своей цели я достиг - дискуссия завязалась, и очень интересная.
Поясню несколько вопросов, в которых я не совсем согласен с уважаемым Петром Алексеевичем.
Габорио, как считается, По все-таки читал, тем более что тот, очевидно, был переведен на французский язык, иначе как бы его прочитал Достоевский, английского языка не знавший? А что в первую очередь жанр у Габорио растет из полицейского романа, и я о том в первом посте писал.
По корпусу - как мне представляется, существует такая вещь, как общепризнанность. По каким-то причинам, возможно, ошибочным, возможно, чьему-то личному мнению, принятому за эталон, именно это стало корпусом. Это как Кристи считается королевой детектива, хотя рационально обосновать это очень сложно, если вообще возможно - когда-то специальная тема на нашем форуме показала, что и сторонники этой позиции защищали ее с трудом и опираясь скорее на интуицию, и противники не могли логически опровергнуть. Это из той же серии, как почему из всех русских поэтов-современников в центр встали именно Пушкин и Лермонтов? Обосновать это литературоведы могут, конечно, но важнее, что это укоренилось в массовом сознании читателя, пусть при помощи наводящих мнений Жуковского, Вяземского или Белинского. И это массовое восприятие, скорее всего, отражает реальное их место в литературе, хотя можно вполне убедительно доказать и обратное.
По "Свидетелю обвинения" - это детектив, но, имхо, не классический детектив. И если для детектива вообще может быть достаточно только загадки, то для классического детектива нужны и иные критерии. Мне кажется интересным как раз то, что у По те критерии, которые стали базовыми для Золотого века и выработанного им классического детектива, в целом присутствуют. Хотя, конечно, не вполне правомерно считать, что детективисты 19 века все эти критерии тоже осознанно использовали. Вполне возможно, что именно наше гипертрофированное восприятие, основанное именно на Золотом веке (а на форуме мы часто, говоря "детектив", имеем в виду сугубо поджанр классического детектива), заставляет нас - как и теоретиков Золотого века, выстраивать эволюцию жанра, выбирая в корпус только то, что более-менее соответствует будущим критериям Золотого века. Этим грешил, наверное, и я в своем первом посте. Хотя в развитии жанра в 19 веке эти критерии могли вовсе не быть важными, по крайней мере, для части авторов. Тем не менее, ведь развивались же почему-то по крайней мере в части детективов сюжеты, основанные на этих критериях, и Золотой век, очевидно, вырос именно отсюда. И Золотой век, при всей строгости своих законов, выводил себя из По, потому что его тексты правилам Золотого века соответствовали!
Другое дело, что действительно очень интересен вопрос о том, насколько не классические формы детектива возникли как чистое отталкивание от стиля Золотого века (как это пытались представить многие связанные с Золотым веком исследователи), а насколько составляют результат параллельных ветвей эволюции жанра, возможно, эволюции из других источников, вроде полицейского романа, вообще мимо По? Но здесь, честно признаюсь, мне не вполне хватает квалификации.

[Петр Алексеевич]

Начну с маловажного: где Вам попадались сведения о том, что Габорио читал По? В принципе это возможно, поскольку французы По "раскрутили" (но были в 19 веке и русские переводы, возможно, Достоевский их читал). Суть не в этом: если Габорио сознательно равнялся на По, получилась та же история, что с Линкольном - По написал детективы, а его подражатели - нечто другое (Габорио - полицейский роман, жанр рассказа Линкольна трудно определить). Так что наличие последователей еще не говорит о развитии жанра.
Об общепризнанности: тут в каждом случае надо разбираться, потому что есть общепризнанные истины (Кристи - королева детектива, Пушкин - Большая Медведица русской литературы), которые можно обосновать, и есть распространенные заблуждения. Вот мнения относительно того, что у По является детективом, а что нет, зачастую ошибочны.
Относительно терминологии: в статье термин "детектив" понимается достаточно узко, и на это есть очень серьезные резоны: термин на то и термин ,чтобы иметь строго определенное значение. Поэтому для авторов статьи "Свидетель обвинения" - детектив, а вот всякие различия типа "классический", "неклассический", "постнеклассический" для них (авторов) просто не существуют. И в детективах По, и в протодетективах Чулкова-Баратынского-Загоскина, и в детективах Золотого века есть загадка, поэтому речь идет о произведениях одного и того же жанра.
Вряд ли можно сказать, что авторы Золотого века выработали какие-то новые критерии. Просто до Конан Дойля мало кто понимал, что, собственно, сделал По и что такое детектив. Благодаря Конан Дойлю это стало ясно, и уже в начале 20 века жанр себя осознает. А когда он себя осознает, детективы пишутся не более или менее случайно (как были написаны произведения русских предшественников), а вполне целенаправленно. И, что характерно, авторы Золотого века акцент делали именно на загадке. И именно поэтому в рамках Золотого века и появлялись - хотя и не часто - произведения, где была загадка без расследования и сыщика.

[Роджер Шерингэм]

С запозданием, но прокомментирую некоторые моменты. Про Габорио, читавшего По, часто упоминается в биографиях Габорио. Возможно, это и додумка. Мне самому кажется, что было бы гораздо интереснее, если бы Габорио пришел к той же идее абсолютно независимо, это бы подтверждало идею о многолинейности возникновения детективного жанра.
Что касается Достоевского - переводы были. Но в своих рецензиях на эти переводы он, как показали достоеведы, упоминает и те рассказы, которые были переведены только на французский, но не на русский. И перевода части из них на русский с публикацией в его журнале добился сам. Английского Достоевский не знал точно. Впрочем, это действительно маловажно, тем более что сам Достоевский, вводя криминальный элемент в сюжет тех же "Братьев Карамазовых", ориентировался как раз на французский полицейский роман, а вовсе ни на какого не на По. Потому мне и кажется сложным заносить его романы и в историю детективного жанра - он не только не делал акцента на загадке, но и не пришел к введению загадки в сюжет самостоятельно; на выходе мы имеем скорее отталкивание от жанра с целью написать что-нибудь другое, но с аллюзией на жанр.

Вот мнения относительно того, что у По является детективом, а что нет, зачастую ошибочны.

Это интересный момент. Ведь главное тут - на чём основываются эти мнения? На том, какую цель ставил при написании данных рассказов сам По? Но мы не знаем, отрефлексировал ли он вообще, что изобрёл новый жанр, или никак эти рассказы от остальных не отграничивал. Может, он ни один из них не выделял как что-то особенное по сравнению с "Чёрным котом". А если основываться на чьих-то последующих теоретических положениях, то всё будет зависеть только от жёсткости представлений рассуждающего о том, что есть "детектив". И как раз если исходить из теории Вольского, то детективами окажутся все пять рассказов.

Вряд ли можно сказать, что авторы Золотого века выработали какие-то новые критерии. Просто до Конан Дойля мало кто понимал, что, собственно, сделал По и что такое детектив. Благодаря Конан Дойлю это стало ясно, и уже в начале 20 века жанр себя осознает. А когда он себя осознает, детективы пишутся не более или менее случайно (как были написаны произведения русских предшественников), а вполне целенаправленно.

Мне не кажется, что до Конан Дойля детективы писались абсолютно не целенаправленно, и только потом их стали писать целенаправленно. Да, правила в "Золотом веке" стали жестче, их окончательно сформулировали, а работать стали стараться в рамках этих правил. Но писавшие до Конан Дойля Диккенс, Коллинз или Грин (даже если они не возводили себя к По) явно сознательно стремились придумать сюжет с загадкой, имеющей рациональное решение, и не думаю, чтобы эта мысль приходила к ним настолько же случайно, как к Загоскину или Блихеру. Скорее они воспринимали это как некий потенциально особый жанр, а не только как необычный способ построить сюжет. Жанр всё же осознавал себя постепенно, и Конан Дойль тут - только один из этапов (собственно, у него есть абсолютно приключенческие тексты типа "Последнего дела Холмса" или "Скандала в Богемии", которые он спокойно включал в сборники наряду с чисто детективными). Та же подборка в антологии "Не только Холмс" показывает, что ряд её авторов начал писать слабее, но примерно то же, что Конан Дойль, за несколько лет до Конан Дойля. И, значит, он только наиболее талантливо выразил некое общее литературное движение (ровно так же, как По в первой половине века наиболее последовательно выразил неосознанное движение от готической мистики к детективу, которому поддавались и Гофман, и Загоскин) и - благодаря своей популярности - действительно привлёк новых последователей. И, вероятно, на его тексты могли затем ориентироваться, окончательно осознавая характер жанра, поэтому именно характерные для Конан Дойля моменты оказались на несколько десятилетий каноническими. Притом Конан Дойль, действительно, в некоторых формальных моментах использовал схему По сильнее коллег (эксцентричный главный герой-сыщик, рассказчик-спутник, комичный полицейский). Именно благодаря Конан Дойлю многие моменты схемы По оказались канонизированы сильнее, чем было бы без участия Конан Дойля - здесь я согласен.

И, что характерно, авторы Золотого века акцент делали именно на загадке. И именно поэтому в рамках Золотого века и появлялись - хотя и не часто - произведения, где была загадка без расследования и сыщика.

По-моему, это подгон реальной практики под теорию Вольского. Скорее там была обратная зависимость - к этому времени детективный жанр настолько ужесточил свои критерии, что некоторые авторы "Золотого века" устремились написать что-нибудь не подходящее под критерии. И тут могли быть разные степени отталкивания - рассказчик-преступник, обратный детектив, сюжет с преступлением ближе к концу, детектив без сыщика или отказ от преступления в сюжете вовсе. Другое дело, что какая-то загадка всё равно оставалась, чтобы текст не ушёл в сугубо реалистическую прозу. Такими же мне представляются рассказы Честертона с загадкой, но без преступления, когда оно подразумевается только поначалу или с самого начала предполагается вообще не преступление, а некие мистические события. Здесь тоже выворачивание и обыгрывание уже более-менее устоявшегося жанра, которое проявляется и в нарочито нереальных маньеристских разгадках некоторых других рассказов Честертона с убийствами и преступниками.

Ещё интересный момент из "предшественников" детектива. Роман загоскинского заклятого конкурента, Ивана Лажечникова, "Последний Новик" тоже вполне себе предугадывает детектив в том его виде, как его подаёт Вольский. С одной стороны, это во многом шпионский детектив, а шпионский роман часто включается в детектив в его широких рамках. Но в этом отношении Лажечников не особо самостоятелен и ориентируется на Фенимора Купера с его "Шпионом". Но, с другой стороны, в отличие от Купера, сюжет Лажечникова построен не столько на приключенческой интриге, сколько как раз на загадке. Даже на двух загадках - во-первых, на кого всё-таки работает главный герой, на шведов или на русских; во-вторых, кто он. И если первая загадка уже к середине сюжета окончательно раскрыта, причём через изображение событий автором, то как раз вторая загадка составляет стержень всего сюжета, и автор не раскрывает её сам, а вбрасывает всё новые и новые данные в пользу разных версий происхождения главного героя. В какой-то степени главный герой даже проводит расследование, чтобы решить загадку своего происхождения. Впрочем, прямо решения загадки Лажечников так и не сообщает до конца (что, на мой взгляд, как раз лишает "Новика" прав на предчувствование нового жанра), но прозрачно намекает на него читателям.
Можно ли в таком случае считать "Последнего Новика", традиционно относимого к историческим романам, ещё одним протодетективом?

[Петр Алексеевич]

На чем основываются представления о том, что считать детективами По, - вопрос очень правильный. Если эти представления основываются на теории, то это просто замечательно. К сожалению, те, кто первыми сформировал список якобы детективных новелл По, не имели не только теоретического представления о детективе, но и просто мало-мальски отчетливого. Ну вроде во всех этих пяти новеллах есть что-то общее - значит и жанр один. А между тем минимум в двух из них никакой загадки нет, следовательно, об их детективности говорить не приходится (в том числе по Вольскому).
О периоде между По и Дойлем: да, отдельные детективы появлялись - и, поскольку это были детективы, то строились они по той же схеме, что и у По, - но появлялись они спорадически. Кстати, как Вы правильно заметили, этими авторами двигало именно желание придумать загадку, а не что-то еще.
Но нужно различать загадку и тайну, в противном случае мы смешаем в одну кучу детективы По с романами Вальтера Скотта и его последователей, а также с сенсационными романами (Диккенс попадает, как известно, в эту группу). "На кого работает герой" или "Кто он такой" - это, конечно, не детективная загадка, а именно тайна.
Дойль помог современникам увидеть, чем отличается детектив от полицейского и сенсационного жанра. И стоило ему это сделать, как сразу - с Честертона - началась рефлексия над детективом. Причем все, писавшие о детективе в тот период, настаивают на приоритете загадки. Даже Фейар, прочитав "Петерса-Латыша", сказал, что это не детектив. Так что говорить о теории Вольского, строго говоря, нельзя: он просто возвращает слову "детектив" его терминологическое (то есть строго определенное) значение. Начиная примерно с 30-х годов слово "детектив" перестает быть термином и начинает обозначать очень разнородные явления. Но, поскольку слово "жанр" означает именно "род", эта практика явно порочна.
И о детективах без преступлений: такие есть и у По, и у Дойля. Так что, как ни крути, получается, что это явление отнюдь не позднее и именно загадку приходится признать главной чертой детектива.

[Роджер Шерингэм]

На днях весьма неплохим тиражом вышла такая вот книга - Моисеев П.А. "Поэтика детектива". М., 2017.
Информация на сайте издательства здесь (здесь же в свободном доступе выложена первая глава)
https://id.hse.ru/books/208382650.html
А подробное содержание её можно посмотреть здесь:
https://philologist.livejournal.com/9601872.html
Могу ошибаться, но, кажется, это вторая в российской науке специальная монография о классическом детективе после "Загадочной логики" Н.Н.Вольского (сборник статей Г.Анджапаридзе, составленный в основном из популярных предисловий его пера, не в счёт). И это не может не радовать.
Хотя издательство ВШЭ достаточно ревностно следит за возможным появлением электронных версий своей продукции в свободном доступе, будем надеяться, что книга со временем появится и в сети. В Москве она продаётся в фирменном магазине ВШЭ в их здании на Мясницкой, где, очевидно, наценка будет наименьшей. К тому же многие главы книги автор уже публиковал ранее отдельными статьями, значительная часть которых доступна в сети.

[Доктор Фелл]

Прочитал первую главу. Интересно. Есть моменты с которыми согласен, но есть, с которыми хотелось бы поспорить. К примеру, фрагмент посвященный "разбору" некоторых произведений Буало-Нарсежака.
Я посмотрел фамилию автора этой книги — Моисеев П.А, ссылки на Н.Н. Вольского, и сложив 2+2, а заодно вспомнив Мыслящую Машину: что два и два дают четыре, и не несколько раз, а всё время., подумал. А это случайно не Петр Алексеевич. Я, конечно, могу ошибаться, но... но если это так, то с удовольствием подискутировал о некоторых моментах. Там их (даже в первой главе) достаточно. К примеру, что "разрушать" жанр, начали именно во время "золотого века".
А книгу куплю. Это даже не обсуждается.

[Петр Алексеевич]

с удовольствием подискутировал о некоторых моментах

О каких, например?

[Доктор Фелл]

Значит угадал))

Петр Алексеевич
Пока не приобрету книгу, мне трудно судить о, скажем так, количестве моментов.
Но, как я писал выше, к примеру:

Иными словами, детективу, как и любому другому жанру, противопоказано все, уводящее от сути, — в том числе психологизм.

И далее идет "разбор полетов" романа Буало-Нарсежака:

Вариант второй. Психологизм не вредит детективу, но и ничего не прибавляет к нему. Пример — роман «Та, которой не стало». Здесь мы снова погружаемся во внутренний мир героя, которого, однако, одолевают уже совсем другие проблемы. Фернан Равинель около трети романа занят убийством своей жены, что, безусловно, имеет более непосредственное отношение к сюжету

И далее:

Если бы, скажем, авторы радикальным образом перестроили композицию романа, дав Равинелю слово лишь в первых гла- вах романа, где он (предположим) излагал свою историю сыщику, принципиальным образом ничего бы в романе (как в детективе) не изменилось

Весь роман (вернее повесть) зиждется на психологии гл. героя. Если убрать эту часть, то останется обычный рядовой детектив в котором есть одна единственная загадка, куда пропал труп. То есть, все ценность этого произведения, который ИМХО (и не только), буквально "взорвал" рамки детективной беллетристики.

Второе. Как вы пишите

Именно авторы, признанные классиками жанра (и действительно написавшие хотя бы один или несколько хороших или просто приличных детективов), начали разрушать жанр. Чем это было вызвано, сказать сложно. Самые очевидные предположения: комплекс неполноценности перед «серьезной» литературой, отсутствие (с определенного момен- та) собственных детективных идей (при необходимости что-то писать) или просто усталость от жанра. Так или иначе, по меньшей мере два детективиста начали разрушать жанр изнутри.

В частности Беркли "Второй выстрел". Почему разрушать? Может наоборот. Раздвигать рамки, в которые он был зажать, в том числе и правилами Нокса и Ван Дайна.

Это только несколько, после небольшого ознакомления с первой главой. Причем ознакомления, а не внимательного прочтения. Для этого нужно купить книгу и внимательно читать. Все что я написал выше, это, как я их называю, "записки на манжетах". Чтобы потом уже развить свою мысль.

[Петр Алексеевич]

Отвечу, сколько успею. Относительно "Той, которой не стало": на мой взгляд, успех этого романа среди любителей детектива связан именно с загадкой - но не "куда пропал труп?", а "как может убитая проявлять признаки жизни?" Погружение в психологию - это уже работа на конъюнктуру. Другими словами, БН писали как подцензурные авторы, маскируя свои детективы под что-то другое. Детектив-то они любили, но перед критиками (даже не перед читателями), объявившими о кризисе детектива, сочли нужным заискивать.
Относительно "Второго выстрела": да, сам роман - детектив, и хороший, но вот предисловие - капитуляция перед новыми тенденциями. К разложению детектива Беркли тоже руку приложил - особенно в "Перепуганной компании": читать ее как детектив невозможно.
Относительно Нокса и Ван Дайна: они ведь не столько загоняли жанр в какие-то рамки, сколько обобщали опыт жанра. Если, прочтя, допустим, двадцать комедий, мы замечаем, что определенные приемы в комедиях недопустимы (убивают пьесу как комедию), то почему бы об этом не сказать?

[Доктор Фелл]

Отвечу, сколько успею.

А мы никуда не торопимся))

Успех романа обусловлен и "как может убитая проявлять признаки жизни?", но не только, вернее не совсем. Сама идея, в некотором роде, романа-перевертыша, романа-тайны, в котором основной вопрос детектива КТО? уходит даже не на второй план, а вообще. Я не понимаю, почему вы считаете, что Буало и Нарсежак, будучи к тому времени, самостоятельными и известными писателями, как то заискивали перед критиками. Авторов знала вся, по крайней мере Франция. И критики, это критики. Ну может какую-то "заискивание", если это можно так назвать, имело место. Все таки хорошая пресса нужна, но не думаю что играло важную роль. В то время уже вовсю "гремели" черные романы" Айриша. И погружение в психологию, не было новаторским.

Насчет "Второго выстрела" пока ничего писать не буду. Не помню предисловия (если вообще его читал). Прочту, тогда смогу продолжить эту часть дискуссии.

[Борис Карлович]

Заказал книгу, даже еще не видя эту дискуссию)

Вопрос автору - насколько аккуратна книга в плане спойлеров, пусть даже и на известные вещи? К примеру, читаю вашу с доктором Феллом переписку и невольно прикрываю глаза, ведь "Второй выстрел" Беркли у меня до сих пор лежит "про запас" - вдруг в пылу вашей беседы проскочит какой-нибудь общеизвестный факт об этом романе)

[Доктор Фелл]

Борис Карлович
Открой первую главу. Прямо в начале
I. Детектив на фоне мировой литературы
Предупреждение: в этой главе раскрывается сюжетная загадка романа Дороти Сэйерс «Облако свидетелей» («Труп в оранжерее», «Под грузом улик»).

И так далее.

А в дискуссии будем их избегать. Если вариантов нет, и надо, то есть тэг "спойлер"

[Борис Карлович]

Борис Карлович
Открой первую главу. Прямо в начале
I. Детектив на фоне мировой литературы
Предупреждение: в этой главе раскрывается сюжетная загадка романа Дороти Сэйерс «Облако свидетелей» («Труп в оранжерее», «Под грузом улик»).

Такие же сноски присутствуют перед каждой главой? Если да - то удобно и практично, спасибо.

[JaneL]

невольно прикрываю глаза, ведь "Второй выстрел" Беркли у меня до сих пор лежит "про запас" - вдруг в пылу вашей беседы проскочит какой-нибудь общеизвестный факт об этом романе)

Борис Карлович, пока всё чисто)) Спойлеров на "Второй выстрел" пока точно нет)

[Роджер Шерингэм]

Борис Карлович
Я сомневаюсь, что литературоведческое исследование детектива вообще возможно без спойлеров, ведь для серьёзного научного разбора нужен анализ сюжета целиком, а разгадка составляет существенную часть детективного сюжета (а для ряда знаковых произведений неожиданная разгадка вообще служит главным признаком, делающим их знаковыми, и, таким образом, ключевым элементом для анализа художественных особенностей этой книги).

С идеями автора, высказанными в той части, которая доступна на сайте, я совершенно согласен. Другое дело, что, учитывая крайнее разнообразие того, что принято (пусть принято неверно!) относить к детективному жанру, возможно, стоило бы употребить в данном случае для сюжетов того типа, которые в книге Петра Алексеевича именуются просто "детектив", условный термин "классический детектив". Понимая под ним сюжет, свободный от элементов чужих жанров, сюжет, который строится именно на загадке и её рациональном решении. А к "детективу" вообще, как мне кажется, можно отнести любые сюжеты, в которых такие загадка и решение присутствуют, даже если не играют основную роль. Хотя и сюда попадёт далеко не всё, что порой зачисляют в детективы.
Но книга полемична по отношению к тому, что понятие "детектив" в последнее время страшно размывается, и радикальность автора, отождествляющего "классический детектив" с "детективом" как таковым, понятна. В то время как уважаемый доктор Фелл рассматривает понятие "детектив" шире, поэтому то, что для Петра Алексеевича - разрушение жанра, для доктора Фелла - расширение его рамок. Отсюда дискуссия по поводу Буало-Нарсежака, которые (по предложенной выше дефиниции) "детектив", но не "классический детектив".

в котором основной вопрос детектива КТО? уходит даже не на второй план

Вот здесь и путаница. "Кто" воспринимается как основной вопрос детектива ошибочно, за счёт того, что именно на "кто" построены многие известные и признанные лучшими детективы. В первую очередь, почти все лучшие вещи Кристи. Поэтому, например, Буало-Нарсежак (или Карр), перенося акцент на другие вопросы, воспринимаются новаторски. Но это их новаторство совершенно не связано с новаторством в другом аспекте, в усилении психологической стороны дела.
Исходя из теории Вольского, совершенно неважно, построена ли загадка на "кто", "как" или еще каком-то вопросе, и даже вообще, построена ли она на преступлении. Буало-Нарсежака в книге критикуют не за то, что они построили загадку по-новому, а за то, что загадка задвигается на задний план сюжета.