Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
Как всё начиналось
У Эллери Квина есть такой замечательнейший сборник, "Challenge to the Reader", в котором собраны рассказы видных авторов про их известных серийных сыщиков, но сами рассказы подобраны редкими и мало известными не фанатам этого конкретного писателя. Но соль не в этом: все рассказы анонимны, и в каждом из них внесены изменения в собственных именах: например, (условно) доктора Фелла систематически во всём объёме текста переименовывают в какого-нибудь лорда Хэнсли, упоминания лексикографии и афинских архонтов тоже убираются. Задачей читателя становится не только найти преступника, но и, опираясь исключительно на стиль и манеру, вычислить настоящего автора и назвать подлинные имена героев. (В сборнике названия рассказов сохранялись, но теперь, с гуглом, и их пришлось бы менять). В связи с этим идея, возродить наши игры по рассказам, но в новом формате: переводчик берёт рассказ в полном секрете и не говорит никому даже об авторе; потом он публикует его без концовки. И вопросов два: кто преступник и кто же автор с его героем на самом деле?Игра Challenge to the Reader, выпуск 2
На сей раз условия усложняются: как я уже упоминал, будут три тура, три невозможных преступления и три крайне секретных рассказа. Итак, мы бодро начали, теперь – второй тур!
Второй тур: HARD
Вашему вниманию предлагается рассказ с непритязательным названием на мою излюбленную тему: «Исчезновение мистера Джеймса Эрншоу». Нужно опять определить автора (если название рассказа, то вообще здорово, но каких-то дополнительных баллов за это нет) – ну, и раскрыть само преступление, по типу наших старых игр. Естественно, два важнейших вопроса – это как зовут героев и когда (примерно, плюс-минус пять лет) написан рассказ. Писать можно и в личку, и открыто на форуме (но комментировать их я могу только в личке), так что если вы не желаете, чтобы кто-нибудь воспользовался вашей идеей и докрутил её до решения – не пишите открыто! (Но щедрый альтруизм пресекаться не будет).
Как и прежде, в целях исключения определения автора рассказов перебором число попыток назвать автора сужается до трёх; после трёх неудач участник может продолжать разгадывать, но выбывает из борьбы за призовые места. Я не сомневаюсь, что наш форум в любом случае дойдёт до приза (его состав я определю в зависимости от результатов – будет ли победитель один или же несколько). Итак, автор – разгадка – герои – время. Дерзайте!
« Исчезновение мистера Джеймса Эрншоу» (The Disappearance of Mr. James Earnshaw). Автор неизвестен.
Голос напоминал скрежет мела по доске, прорезая приглушённую атмосферу "Птицы и бутылки", лучшего ресторана в Олдершоте. — Рад, что тебе понравился мой рассказ, Пол. Надеюсь, теперь в вашем отделении понимают, с какими невиданными в ваших краях проблемами приходится ныне сталкиваться при расследовании убийств в большом городе. — Стэнли Холбек отхлебнул мартини и со стуком водрузил стакан на стол.
Сержант Пол Ройлотт скрытно покосился на мэтра в дальнем углу обеденного зала и попытался ещё дальше съёжиться на стуле. Он начинал жалеть, что пригласил Холбека из города. Нет, разговор о полиции Олдершота был отличным. Парень всё отлично знал о городских убийствах. Но его превосходственное отношение ко всему, что не заключено в границах города, начинало вызывать боль.
Илсберри сидел в пышущем гневом молчании, ощупывая край своего бокала и разглядывая Холбека, как препарированное насекомое под микроскопом. Даже зная, что Холбек работал раньше вместе с его другом Полом Ройлоттом, скромный преподаватель науки мечтал разбить бокал о его череп. Он был рад приглашению Пола на обед ним и Холбеком — зарплата не позволяла ему питаться в "Птице и бутылке"; но теперь он начинал понимать, что платить будет не его кошёлек, а нервная система.
— Вы преподаёте? — спросил Холбек, как будто впервые заметив Илсберри.
— Да. В высшей школе. — Илсберри допил своё вино. Ему хотелось, чтобы официант скорее принёс еду. Не то чтобы полный рот мяса и картошки был способен заткнуть Холбека.
— Это хорошо. Особенно в вашем возрасте. Мирно и спокойно, если понимаете, о чём я говорю.
Илсберри за прошедшую неделю пережил три перерасчёта бюджета, успокоил разбитые нервы учителя на замене, расколотившего колбу с серной кислотой об пол, смягчил гнев члена совета попечителей, чей сын провалил химию, и прекратил бесчисленное множество драк между учениками, большинство из которых возвышались над ним, как колоссы. Учительство могло быть описано многими прилагательными, но слова Холбека к нему явно были неприложимы.
— Спокойно, мистер Холбек? — самоконтроль учителя заставил бы позавидовать и сфинкса.
— Конечно. Вот вы там в своей школе — как в башне из слоновой кости. Читаете книжки, придумываете круто звучащую теорию. Беда в том, что вы теряете там контакт с реальной жизнью.
— Эй, Стэн. — Ройлотт закончил свой скотч как раз тогда, когда официант приблизился к ним с закрытым подносом. — Повежливее, а? Дело в том, что я пригласил Илсберри, потому что он оказал мне неоценимую помощь во многих моих делах. Особенно в тех, где были замешаны ребята из школы. Мне кажется, из него вышел бы классный детектив.
Холбек пошевелился, когда официант поставил ему тарелку. — Здесь в Олдершоте, конечно, — сказал он. — У нас в городе он протянул бы в органах не больше двух минут. Не то что я принижаю ум учителей. Просто у них нутро не сложено быть детективами. У учителей мысли витают в облаках. Полицейскому самое важное — крепко стоять ногами на земле.
— Кольчатые черви! — цыкнул Илсберри, больше не в силах сохранять терпение. — Аналитические способности преподавательского состава Олдершота в полном порядке, уверяю вас.
Холбек ухмыльнулся Ройлотту. — Живой парень, а?
— Если вы имеете в виду "раздражённый", то виновен, признаюсь, — сказал учитель. — Я клянусь, что, имея доступ ко всей информации, которой владеете вы, преподавательский состав высшей школы Олдершота способен вести любое криминальное расследование с не меньшей эффективностью, чем вы, мистер Холбек.
— Осторожно, Илсберри, — предупредил Ройлотт. — Помните, у него есть профессиональные знания, которых —
— Нет, постойте, — перебил его Холбек. — Илсберри предлагает мне вызов. Я намерен испытать его на деле.
— О? — Илсберри озадаченно поглядел на Холбека. — Каким образом?
— У нас в работе есть дело, в котором весьма необычные обстоятельства. Рано или поздно мы его, несомненно, распутаем, но, возможно, вам удастся найти ответ прямо здесь, не поднимаясь из кресла. Хотите попробовать? Или просто признаете, что я прав, а вы — нет?
Илсберри понял, что его обвели вокруг пальца. Холбек довёл его до исступления и захлопнул мышеловку точно в правильный момент. Всё же, он готов был всё отдать, чтобы стереть самодовольство с лица Холбека.
— Вы просите меня найти ответ, мистер Холбек. Каков ваш вопрос.
Лицо Холбека приняло выражение кота, проглотившего канарейку. — Как спрятать тело в шестиэтажном шикарном доме — или ещё как-нибудь от него избавиться — так, чтобы никто не смог понять, как это было совершено? Или, если говорить конкретно, я прошу вас объяснить исчезновение мистера Джеймса Филлимора Эрншоу.
Илсберри и Ройлотт уставились друг на друга в молчании. Наконец сыщик пожал плечами. — Дерзайте, Илсберри, — сказал он.
— Это дело попало к нам лишь вчера, — начал Холбек. — Команда из десяти человек сейчас работает над ним, но ни к чему пока не пришла. Завтра всё будет в газетах. Но если вы так хороши, как вас хвалят, Илсберри, вы сможете всё объяснить, как Эллери Квин или кто там способен разгадывать преступления, не вставая с места.
— Но Квину всё же было позволено — начал протестовать Илсберри.
— Забеспокоились, нет? — ухмыльнулся Холбек. — Ну же. Вы подтверждаете свои слова или же просто блефовали?
Глаза Илсберри сверкнули. Он отодвинулся со своим креслом от стола. — Я принимаю ваш вызов, мистер Холбек, — сказал он. — Вы получите решение, прежде чем мы покинем этот ресторан. Но у меня, конечно, есть своё условие.
— Какое?
— Сравнивая нас с детективами, я употребил слова "преподавательский состав" — то есть учителя, во множественном числе. Так что я оставляю за собой право позвонить и вызвать сюда любого из своих коллег, которые, по моему мнению, могут мне помочь. Сегодня суббота, и большинство из них будут дома.
— Эй! — воскликнул Ройлотт. — Это влетит в копеечку. Если мы сюда пригласим кого-то ещё, придётся предлагать им поесть, и —
— Что я и говорю, — закончил учитель. — Если я раскрываю дело, мистер Холбек платит за всех. Если нет, счёт оплачиваю я.
— Что скажешь, Пол? — спросил Холбек. — Задержишься подольше?
— Мне без проблем. Я уже боялся, что мне придётся выписывать чек. Но Илсберри, вы уверены, что можете себе позволить —
— Платить будет мистер Холбек, — убеждённо промолвил учитель. — Теперь давайте послушаем рассказ. Что случилось с мистером Эрншоу? — Он вынул из кармана куртки ручку и маленький блокнот.
— Вызов поступил к нам около семи часов прошлым вечером, — начал Холбек. — Звонила миссис Эверетт Кич, проживающая в Бартоломью-Апартментс. Это модный новый дом на восточном берегу.
— Я полагал, что в истории должен фигурировать человек по имени Эрншоу, — сказал учитель.
— Он появится. Дайте мне время. Миссис Кич живёт в квартире 4-B. Пятый этаж, рядом с лестницей. Когда два офицера — Берман и Поллард — добрались дотуда, она ожидала их в холле. Она не пустила людей в свою квартиру, потому что как раз вычистила ковры и хотела сохранить их в чистоте.
Сначала она ничего не сказала. Просто пыхтела сигаретой в таком длинном мундштуке, как будто она вулкан. И указывала в направлении шестого этажа. Берман и Поллард сразу поняли, в чём дело.
— И в чём же? — спросил Илсберри.
— Ужасный скандал там происходил. Мужчина и женщина орали друг на друга, и было слышно, как по полу гремят вещи. И всё это на фоне пластинки — "Варшавский концерт". Берман помешан на музыке, он его сразу узнал. Всё это вместе звучало как вторжение норманнов.
Холбек усмехнулся причудам человечества. — Миссис Кич сказала, что квартира сдаётся Рэйчел Эрншоу. Она едва знала эту женщину. Миссис Эрншоу держалась затворницей, и —
— Подождите минуту, — сказал учитель. — Вы говорите "миссис Эрншоу". Это странно.
— Почему? — спросил Ройлотт.
— Пол, мистер Холбек сказал только что, что квартира сдавалась Рэйчел Эрншоу. Но если она замужем, разве не было бы вероятнее записать её за имя мужа?
— Неплохо, Илсберри, — сказал Холбек. — Совсем неплохо. Миссис Эрншоу разведена. Честно говоря, это-то и лежит в корне всех проблем. Выходит, что её муж вернулся.
— Ах?
— Да. Он даже сначала пошёл не в ту квартиру. Миссис Кич рассказала, что он постучал к ней и потребовал свою жену. Она описала его низеньким человеком, но коренастым. Вечером шёл дождь, и его пальто и шляпа насквозь промокли. Она даже сказала, что его усы выглядели как после автомойки.
— Сколько времени он разговаривал с миссис Кич? — уточнил Илсберри.
— Лишь минуту, не дольше. Она даже не сняла с двери цепочку. Послала его прямо наверх.
— И как скоро после этого началась ссора?
— Через пару минут. Миссис Кич сначала не обращала внимания. Потом она пожаловалась привратнику, и он предложил позвонить в полицию.
— И тут в деле появляетесь вы? — спросил Илсберри, заканчивая свой салат.
— Не совсем. Два офицера проговорили с миссис Кич в течение пяти или десяти минут и —
— Прямо под аккомпанемент шумной ссоры над своими головами? — удивился учитель.
— Да. Они своего рода надеялись, что всё утихнет само собой. О, я их не виню. Народ в местах вроде Бартоломью-Апартментс часто имеет большие политические связи. Неразумно их беспокоить без особой нужды. И сначала казалось, что это работает. Потом внезапно спор прекратился. Без замедления, без финальных слов, как они обычно завершаются. Просто оборвался. — Холбек хлопнул в ладоши. — Бах! Вот так.
— Но, я понимаю, затем произошло что-то ещё.
Холбек кивнул. — Офицеры услышали, как дверь наверху отворилась. Потом миссис Эрншоу закричала из своей квартиры: — Иди назад! Просто так ты от меня не уйдёшь! — И сразу после этого дверь захлопнулась опять. И всё это время играла пластинка — на полную громкость. Вот тогда Берман и Поллард и решили подняться наверх. Когда они позвонили в дверь, миссис Эрншоу немедленно выключила фонограф и открыла дверь.
— Вы можете описать мне её? — попросил Илсберри, занеся над бумагой карандаш.
— Конечно. Позже я увидел её лично. Она выглядела как модель для Статуи Свободы. Большая, высокая женщина. Я бы боялся с ней ругаться, будь она моей женой. Она была одета так, будто собирается на званый ужин. Длинное зелёное платье с белыми полосками вверх и вниз, туфли на высоком каблуке, перчатки, волосы, пышно закреплённые на голове в духе дорогих салонов красоты. Короче говоря, они спросили её, не могли бы они с мужем немного сбавить шум. И вот тогда она дала им странный ответ.
— И каков он был?
— Что вы, офицеры, — сказал она, — я уже много лет не видела своего мужа. Я живу здесь одна.
— Значит, пришедший к ней парень не был её мужем, а? — усмехнулся Ройлотт. — Зуб даю, он был очень смущён, когда патрульные увидели его.
— Вот к этому я и подбираюсь, — ответил Холбек. — Тут и начинается дело. Миссис Эрншоу провела Полларда и Бермана по всей своей квартире.
— И?
— И больше в ней никого не было!
Пока Ройлотт и Илсберри глядели друг на друга, официант убрал всё со стола, оставив три чашки и свежий кофе.
— Офицеры уселись у миссис Эрншоу и спросили, что тогда был за шум. Она сказала им, что репетировала роль для занятий драмой. Только сценарий она предъявить не смогла, а когда они упомянули мужской голос, заявила, что его не было. Наконец они перешли к вопросу о её муже, Джеймсе Филлиморе Эрншоу. Выходит, он ушёл из её жизни года три тому назад. Она клянётся, что более его не видела, за исключением бракоразводного процесса, и никто не приходил к ней на протяжении всего дня.
Холбек вытер лоб салфеткой. — И вот теперь в деле появился я.
— Ранее, — медленно проговорил Илсберри, — вы упоминали что-то касательно тела Эрншоу. Что заставило вас полагать, что этот человек, кем бы он ни был, мёртв? Почему он не мог просто уйти?
— Ну, лестницы исключаются, — ответил Холбек, — потому что офицеры были на пролёт ниже, разговаривая с миссис Кич. Они бы его определённо увидели. А лифт находится прямо напротив двери в комнату Кич. Там загорается свет и звенит колокольчик всякий раз, когда он проезжает этаж. — Он покачал головой. — Но не было ни света, ни сигнала.
— Значит, не лифт, — сказал учитель. — А если он отправился в другую квартиру? Или поднялся выше?
— Мы проверяли. Все жители шестого этажа тоже слышали ссору. Но они никого не видели. И Эрншоу не мог подняться выше, потому что это последний этаж. А дверь на крышу не просто заперта, но и застряла в проёме.
— Пожарный выход? — предположил Ройлотт.
Холбек показал большими пальцами вниз. — Все окна всех квартир зафиксированы. "Полный климат-контроль" называется это у них. Нужно вытащить всю стеклянную панель, чтобы попасть в пожарный выход. А это нельзя сделать, не сломав фиксирующие пластиковые запоры. Запоры не были повреждены.
— При условии, что было совершено загадочное исчезновение, — указал Илсберри, — но я всё ещё хочу понять, откуда у вас взялась идея об убийстве.
— Да улик достаточно, чтобы грузовик набить, — отвечал Холбек, — только бы собрать их все в одну картину. Прежде всего, мы отыскали большой нож для разделки мяса прямо посередине на полу гостиной. И это не самая дикая деталь.
— А какая деталь самая дикая?
— Одна из стен в гостиной была свежепокрашенной. Я имею в виду, даже высохнуть не успела. Ярко-алая и всё ещё липкая. Кто бы это ни сделал, он даже не озаботился газету подстелить. Весь ковёр в брызгах, а всё, что висело на стене, просто свалено в кучу в углу комнаты.
— Фотографии?
— Да. Ну, в основном оперные программки в рамках. Похоже, несколько лет назад миссис Эрншоу была профессиональной оперной певицей.
Холбек достал из кармана свой блокнот и сверился с ним. — Там было три программки. В первой Рэйчел Эрншоу числилась Азученой в "Трубадуре" в Ла-Скала. Затем она была Эрдой в "Золоте Рейна" Вагнера в Венской государственной опере. И самая большая — из Ковент-Гардена, числившая её в роли Ульрики в "Маскараде".
Согласно её словам, в своё время она была довольно популярна. Потом она вышла замуж, и муж заставил её бросить карьеру. Она мечтала вернуться на сцену и ради этого подала на развод. Она сообщила Берману, что она организовала концерт, и если критики будут к ней благосклонны, то она сможет записаться в одну из оперных трупп города. Она мечтает когда-нибудь сыграть Кармен.
Илсберри стремительно записывал в блокноте. — Объясните мне прямо, — сказал он. — Джеймс Эрншоу — или кто-то, выдававший себя за него — должен был быть в квартире, хотя жена отрицала это. Я полагаю, квартиру тщательно обыскали?
— Да, Илсберри. — Холбек посмотрел на учителя и вздохнул. — Этому нас учат. Сначала Берман и Поллард заглянули во все углы в поисках тела. Я имею в виду, такой большой объект немного где в квартире может уместиться. Потом я выдвинул свою теорию.
— Я надеялся, что будет теория, — возликовал Илсберри. — Какая же?
— За теории мне деньги платят, — обиделся Холбек. — Короче говоря, меня беспокоила музыка на пластинке. Я имею в виду, когда люди ругаются, они обычно стараются делать это потише, по крайней мере сначала, чтобы соседи не узнали. Эти же двое кричали так, будто хотели разбудить мертвецов. Так что я предположил, что музыка могла быть отвлекающим манёвром, заглушающим шум, с которым миссис Эрншоу избавлялась от тела. Мне даже приходила мысль, что вся ссора могла быть поддельной — записанной на плёнке или что-то в этом роде — чтобы скрыть крики во время настоящего убийства.
Илсберри одобрительно кивнул головой. — Вашими же словами, мистер Холбек, "неплохо". Моё к вам уважение растёт как на дрожжах. Что вам удалось обнаружить?
— Ну, у миссис Эрншоу, как у певицы, было такое музыкальное оборудование, какого мы и в глаза не видели. Радио, патефон, кассетный проигрыватель — абсолютно всё. Мы нашли запись "Варшавского концерта", разумеется. Так что я отправил одного из своих людей проверить все её записи и пластинки на предмет необычного содержания.
— И?
— Ничего нет. Но проверка заняла у него весь остаток ночи. У неё большая коллекция. Говоря по правде, я не верил, что мы что-нибудь просто так обнаружим. Так что я организовал ещё один обыск квартиры и даже послал одного вниз покопаться в мусоросжигателе. На этот раз мы искали кассету для записи. Они размером не больше пачки сигарет, но мои мальчики — настоящие профи. Они пропустили всю квартиру через сито. Даже раскрыли диванные подушки и разобрали водопровод. Они ничего не нашли. Что я хочу сказать, так это что тела при всём этом они бы точно не пропустили.
— А кровь? — спросил учитель.
— Никакой крови. Нигде.
Холбек со вздохом отодвинулся от стола. — Она довела нас до предела. Мне удалось сплавить её к подруге, но вокруг квартиры мы оставили охрану. Так что мы найдём его. Только к тому моменту окажемся в завтрашних газетах на положении идиотов. Но не сомневайтесь, через неделю миссис Рэйчел Эрншоу увидит мир из-за решётки.
Он налил себе вторую кружку кофе. — Итак, вот ваша проблема, Илсберри. Что сталось с мистером Джеймсом Эрншоу? У нас есть свидетель того, что в квартиру он поднялся, так что он обязан там быть. Где он прячется? Или где жена спрятала его труп?
Учитель не ответил. Вместо этого он оглядел свои рассеянные заметки в блокноте. — Вы уверены, что не забыли ни одной детали? — наконец спросил он Холбека.
— Ни единой подробности. Ну что? Признаётесь, что вы озадачены?
— Озадачен? Когда тут нож посреди гостиной и стена, измазанная красной краской? Да я не слышал истории более захватывающей со времён "Собаки Баскервилей".
— Мы предположили, что новая краска должна была скрыть кровь на стене, — сказал Холбек Ройлотту. — А выходной костюм должен был скрыть тот факт, что она только что занималась покраской.
Пол Ройлотт бессильно опустил голову.
Илсберри подозвал официанта.
— Plus de café, messieurs?
— Брось это, Микки, — ответил учитель, вытирая свои затемнённые очки о галстук. — Все уже ушли, кроме нас-цыплят. Жалко, что твой сын не унаследовал твоего таланта к языкам. Всё идёт к тому, что весь следующий семестр ему придётся повторять испанский.
— Наверное, вы правы, Илсберри, — грустно сказал официант. — Зато он хотя бы в математике делает успехи. Чем могу вам помочь?
Учитель вырвал из блокнота листок и подал ему. — Я хочу, чтобы ты позвонил этим троим людям и пригласил их прийти сюда, — сказал он. — Попроси их явиться в течение часа. Скажите, что я приглашаю.
— А если им окажется неудобно?
— Скажи, что обед бесплатно. Тогда они примчатся сюда пулей. И пододвинь тот столик поближе к нам. Для собрания своего комитета я хочу много места.
— Комитета? — удивился Холбек. — Какого комитета?
— Вы обещали мне, что я могу привлечь своих коллег к расследованию этой проблемы. — Илсберри распростёр руки в стороны. — Добро пожаловать на первое заседание моего Комитета по Унижению Городских Сыщиков!
— Вы хотите сказать, Илсберри, — сказал Ройлотт, — что вы действительно что-то поняли из того, что Стэн вам рассказал?
— Конечно, Пол. При условии, что он не упустил ни одного важного факта. В противном случае, впрочем, тоже платит он, поскольку моим условием было знать столько же, сколько и полиция.
— Я сказал вам всё, что нам известно, — пробормотал Холбек. — Но если вы так в себе уверены, зачем приглашать остальных?
— Две причины, — ответил Илсберри. — Во-первых, некоторые вещи мне нужно подтвердить. Во-вторых, что важнее, я не сомневаюсь, что все приглашённые мною будут рады возможности пообедать в роскошном ресторане да ещё и за чужой счёт.
Сержант Пол Ройлотт скрытно покосился на мэтра в дальнем углу обеденного зала и попытался ещё дальше съёжиться на стуле. Он начинал жалеть, что пригласил Холбека из города. Нет, разговор о полиции Олдершота был отличным. Парень всё отлично знал о городских убийствах. Но его превосходственное отношение ко всему, что не заключено в границах города, начинало вызывать боль.
Илсберри сидел в пышущем гневом молчании, ощупывая край своего бокала и разглядывая Холбека, как препарированное насекомое под микроскопом. Даже зная, что Холбек работал раньше вместе с его другом Полом Ройлоттом, скромный преподаватель науки мечтал разбить бокал о его череп. Он был рад приглашению Пола на обед ним и Холбеком — зарплата не позволяла ему питаться в "Птице и бутылке"; но теперь он начинал понимать, что платить будет не его кошёлек, а нервная система.
— Вы преподаёте? — спросил Холбек, как будто впервые заметив Илсберри.
— Да. В высшей школе. — Илсберри допил своё вино. Ему хотелось, чтобы официант скорее принёс еду. Не то чтобы полный рот мяса и картошки был способен заткнуть Холбека.
— Это хорошо. Особенно в вашем возрасте. Мирно и спокойно, если понимаете, о чём я говорю.
Илсберри за прошедшую неделю пережил три перерасчёта бюджета, успокоил разбитые нервы учителя на замене, расколотившего колбу с серной кислотой об пол, смягчил гнев члена совета попечителей, чей сын провалил химию, и прекратил бесчисленное множество драк между учениками, большинство из которых возвышались над ним, как колоссы. Учительство могло быть описано многими прилагательными, но слова Холбека к нему явно были неприложимы.
— Спокойно, мистер Холбек? — самоконтроль учителя заставил бы позавидовать и сфинкса.
— Конечно. Вот вы там в своей школе — как в башне из слоновой кости. Читаете книжки, придумываете круто звучащую теорию. Беда в том, что вы теряете там контакт с реальной жизнью.
— Эй, Стэн. — Ройлотт закончил свой скотч как раз тогда, когда официант приблизился к ним с закрытым подносом. — Повежливее, а? Дело в том, что я пригласил Илсберри, потому что он оказал мне неоценимую помощь во многих моих делах. Особенно в тех, где были замешаны ребята из школы. Мне кажется, из него вышел бы классный детектив.
Холбек пошевелился, когда официант поставил ему тарелку. — Здесь в Олдершоте, конечно, — сказал он. — У нас в городе он протянул бы в органах не больше двух минут. Не то что я принижаю ум учителей. Просто у них нутро не сложено быть детективами. У учителей мысли витают в облаках. Полицейскому самое важное — крепко стоять ногами на земле.
— Кольчатые черви! — цыкнул Илсберри, больше не в силах сохранять терпение. — Аналитические способности преподавательского состава Олдершота в полном порядке, уверяю вас.
Холбек ухмыльнулся Ройлотту. — Живой парень, а?
— Если вы имеете в виду "раздражённый", то виновен, признаюсь, — сказал учитель. — Я клянусь, что, имея доступ ко всей информации, которой владеете вы, преподавательский состав высшей школы Олдершота способен вести любое криминальное расследование с не меньшей эффективностью, чем вы, мистер Холбек.
— Осторожно, Илсберри, — предупредил Ройлотт. — Помните, у него есть профессиональные знания, которых —
— Нет, постойте, — перебил его Холбек. — Илсберри предлагает мне вызов. Я намерен испытать его на деле.
— О? — Илсберри озадаченно поглядел на Холбека. — Каким образом?
— У нас в работе есть дело, в котором весьма необычные обстоятельства. Рано или поздно мы его, несомненно, распутаем, но, возможно, вам удастся найти ответ прямо здесь, не поднимаясь из кресла. Хотите попробовать? Или просто признаете, что я прав, а вы — нет?
Илсберри понял, что его обвели вокруг пальца. Холбек довёл его до исступления и захлопнул мышеловку точно в правильный момент. Всё же, он готов был всё отдать, чтобы стереть самодовольство с лица Холбека.
— Вы просите меня найти ответ, мистер Холбек. Каков ваш вопрос.
Лицо Холбека приняло выражение кота, проглотившего канарейку. — Как спрятать тело в шестиэтажном шикарном доме — или ещё как-нибудь от него избавиться — так, чтобы никто не смог понять, как это было совершено? Или, если говорить конкретно, я прошу вас объяснить исчезновение мистера Джеймса Филлимора Эрншоу.
Илсберри и Ройлотт уставились друг на друга в молчании. Наконец сыщик пожал плечами. — Дерзайте, Илсберри, — сказал он.
— Это дело попало к нам лишь вчера, — начал Холбек. — Команда из десяти человек сейчас работает над ним, но ни к чему пока не пришла. Завтра всё будет в газетах. Но если вы так хороши, как вас хвалят, Илсберри, вы сможете всё объяснить, как Эллери Квин или кто там способен разгадывать преступления, не вставая с места.
— Но Квину всё же было позволено — начал протестовать Илсберри.
— Забеспокоились, нет? — ухмыльнулся Холбек. — Ну же. Вы подтверждаете свои слова или же просто блефовали?
Глаза Илсберри сверкнули. Он отодвинулся со своим креслом от стола. — Я принимаю ваш вызов, мистер Холбек, — сказал он. — Вы получите решение, прежде чем мы покинем этот ресторан. Но у меня, конечно, есть своё условие.
— Какое?
— Сравнивая нас с детективами, я употребил слова "преподавательский состав" — то есть учителя, во множественном числе. Так что я оставляю за собой право позвонить и вызвать сюда любого из своих коллег, которые, по моему мнению, могут мне помочь. Сегодня суббота, и большинство из них будут дома.
— Эй! — воскликнул Ройлотт. — Это влетит в копеечку. Если мы сюда пригласим кого-то ещё, придётся предлагать им поесть, и —
— Что я и говорю, — закончил учитель. — Если я раскрываю дело, мистер Холбек платит за всех. Если нет, счёт оплачиваю я.
— Что скажешь, Пол? — спросил Холбек. — Задержишься подольше?
— Мне без проблем. Я уже боялся, что мне придётся выписывать чек. Но Илсберри, вы уверены, что можете себе позволить —
— Платить будет мистер Холбек, — убеждённо промолвил учитель. — Теперь давайте послушаем рассказ. Что случилось с мистером Эрншоу? — Он вынул из кармана куртки ручку и маленький блокнот.
— Вызов поступил к нам около семи часов прошлым вечером, — начал Холбек. — Звонила миссис Эверетт Кич, проживающая в Бартоломью-Апартментс. Это модный новый дом на восточном берегу.
— Я полагал, что в истории должен фигурировать человек по имени Эрншоу, — сказал учитель.
— Он появится. Дайте мне время. Миссис Кич живёт в квартире 4-B. Пятый этаж, рядом с лестницей. Когда два офицера — Берман и Поллард — добрались дотуда, она ожидала их в холле. Она не пустила людей в свою квартиру, потому что как раз вычистила ковры и хотела сохранить их в чистоте.
Сначала она ничего не сказала. Просто пыхтела сигаретой в таком длинном мундштуке, как будто она вулкан. И указывала в направлении шестого этажа. Берман и Поллард сразу поняли, в чём дело.
— И в чём же? — спросил Илсберри.
— Ужасный скандал там происходил. Мужчина и женщина орали друг на друга, и было слышно, как по полу гремят вещи. И всё это на фоне пластинки — "Варшавский концерт". Берман помешан на музыке, он его сразу узнал. Всё это вместе звучало как вторжение норманнов.
Холбек усмехнулся причудам человечества. — Миссис Кич сказала, что квартира сдаётся Рэйчел Эрншоу. Она едва знала эту женщину. Миссис Эрншоу держалась затворницей, и —
— Подождите минуту, — сказал учитель. — Вы говорите "миссис Эрншоу". Это странно.
— Почему? — спросил Ройлотт.
— Пол, мистер Холбек сказал только что, что квартира сдавалась Рэйчел Эрншоу. Но если она замужем, разве не было бы вероятнее записать её за имя мужа?
— Неплохо, Илсберри, — сказал Холбек. — Совсем неплохо. Миссис Эрншоу разведена. Честно говоря, это-то и лежит в корне всех проблем. Выходит, что её муж вернулся.
— Ах?
— Да. Он даже сначала пошёл не в ту квартиру. Миссис Кич рассказала, что он постучал к ней и потребовал свою жену. Она описала его низеньким человеком, но коренастым. Вечером шёл дождь, и его пальто и шляпа насквозь промокли. Она даже сказала, что его усы выглядели как после автомойки.
— Сколько времени он разговаривал с миссис Кич? — уточнил Илсберри.
— Лишь минуту, не дольше. Она даже не сняла с двери цепочку. Послала его прямо наверх.
— И как скоро после этого началась ссора?
— Через пару минут. Миссис Кич сначала не обращала внимания. Потом она пожаловалась привратнику, и он предложил позвонить в полицию.
— И тут в деле появляетесь вы? — спросил Илсберри, заканчивая свой салат.
— Не совсем. Два офицера проговорили с миссис Кич в течение пяти или десяти минут и —
— Прямо под аккомпанемент шумной ссоры над своими головами? — удивился учитель.
— Да. Они своего рода надеялись, что всё утихнет само собой. О, я их не виню. Народ в местах вроде Бартоломью-Апартментс часто имеет большие политические связи. Неразумно их беспокоить без особой нужды. И сначала казалось, что это работает. Потом внезапно спор прекратился. Без замедления, без финальных слов, как они обычно завершаются. Просто оборвался. — Холбек хлопнул в ладоши. — Бах! Вот так.
— Но, я понимаю, затем произошло что-то ещё.
Холбек кивнул. — Офицеры услышали, как дверь наверху отворилась. Потом миссис Эрншоу закричала из своей квартиры: — Иди назад! Просто так ты от меня не уйдёшь! — И сразу после этого дверь захлопнулась опять. И всё это время играла пластинка — на полную громкость. Вот тогда Берман и Поллард и решили подняться наверх. Когда они позвонили в дверь, миссис Эрншоу немедленно выключила фонограф и открыла дверь.
— Вы можете описать мне её? — попросил Илсберри, занеся над бумагой карандаш.
— Конечно. Позже я увидел её лично. Она выглядела как модель для Статуи Свободы. Большая, высокая женщина. Я бы боялся с ней ругаться, будь она моей женой. Она была одета так, будто собирается на званый ужин. Длинное зелёное платье с белыми полосками вверх и вниз, туфли на высоком каблуке, перчатки, волосы, пышно закреплённые на голове в духе дорогих салонов красоты. Короче говоря, они спросили её, не могли бы они с мужем немного сбавить шум. И вот тогда она дала им странный ответ.
— И каков он был?
— Что вы, офицеры, — сказал она, — я уже много лет не видела своего мужа. Я живу здесь одна.
— Значит, пришедший к ней парень не был её мужем, а? — усмехнулся Ройлотт. — Зуб даю, он был очень смущён, когда патрульные увидели его.
— Вот к этому я и подбираюсь, — ответил Холбек. — Тут и начинается дело. Миссис Эрншоу провела Полларда и Бермана по всей своей квартире.
— И?
— И больше в ней никого не было!
Пока Ройлотт и Илсберри глядели друг на друга, официант убрал всё со стола, оставив три чашки и свежий кофе.
— Офицеры уселись у миссис Эрншоу и спросили, что тогда был за шум. Она сказала им, что репетировала роль для занятий драмой. Только сценарий она предъявить не смогла, а когда они упомянули мужской голос, заявила, что его не было. Наконец они перешли к вопросу о её муже, Джеймсе Филлиморе Эрншоу. Выходит, он ушёл из её жизни года три тому назад. Она клянётся, что более его не видела, за исключением бракоразводного процесса, и никто не приходил к ней на протяжении всего дня.
Холбек вытер лоб салфеткой. — И вот теперь в деле появился я.
— Ранее, — медленно проговорил Илсберри, — вы упоминали что-то касательно тела Эрншоу. Что заставило вас полагать, что этот человек, кем бы он ни был, мёртв? Почему он не мог просто уйти?
— Ну, лестницы исключаются, — ответил Холбек, — потому что офицеры были на пролёт ниже, разговаривая с миссис Кич. Они бы его определённо увидели. А лифт находится прямо напротив двери в комнату Кич. Там загорается свет и звенит колокольчик всякий раз, когда он проезжает этаж. — Он покачал головой. — Но не было ни света, ни сигнала.
— Значит, не лифт, — сказал учитель. — А если он отправился в другую квартиру? Или поднялся выше?
— Мы проверяли. Все жители шестого этажа тоже слышали ссору. Но они никого не видели. И Эрншоу не мог подняться выше, потому что это последний этаж. А дверь на крышу не просто заперта, но и застряла в проёме.
— Пожарный выход? — предположил Ройлотт.
Холбек показал большими пальцами вниз. — Все окна всех квартир зафиксированы. "Полный климат-контроль" называется это у них. Нужно вытащить всю стеклянную панель, чтобы попасть в пожарный выход. А это нельзя сделать, не сломав фиксирующие пластиковые запоры. Запоры не были повреждены.
— При условии, что было совершено загадочное исчезновение, — указал Илсберри, — но я всё ещё хочу понять, откуда у вас взялась идея об убийстве.
— Да улик достаточно, чтобы грузовик набить, — отвечал Холбек, — только бы собрать их все в одну картину. Прежде всего, мы отыскали большой нож для разделки мяса прямо посередине на полу гостиной. И это не самая дикая деталь.
— А какая деталь самая дикая?
— Одна из стен в гостиной была свежепокрашенной. Я имею в виду, даже высохнуть не успела. Ярко-алая и всё ещё липкая. Кто бы это ни сделал, он даже не озаботился газету подстелить. Весь ковёр в брызгах, а всё, что висело на стене, просто свалено в кучу в углу комнаты.
— Фотографии?
— Да. Ну, в основном оперные программки в рамках. Похоже, несколько лет назад миссис Эрншоу была профессиональной оперной певицей.
Холбек достал из кармана свой блокнот и сверился с ним. — Там было три программки. В первой Рэйчел Эрншоу числилась Азученой в "Трубадуре" в Ла-Скала. Затем она была Эрдой в "Золоте Рейна" Вагнера в Венской государственной опере. И самая большая — из Ковент-Гардена, числившая её в роли Ульрики в "Маскараде".
Согласно её словам, в своё время она была довольно популярна. Потом она вышла замуж, и муж заставил её бросить карьеру. Она мечтала вернуться на сцену и ради этого подала на развод. Она сообщила Берману, что она организовала концерт, и если критики будут к ней благосклонны, то она сможет записаться в одну из оперных трупп города. Она мечтает когда-нибудь сыграть Кармен.
Илсберри стремительно записывал в блокноте. — Объясните мне прямо, — сказал он. — Джеймс Эрншоу — или кто-то, выдававший себя за него — должен был быть в квартире, хотя жена отрицала это. Я полагаю, квартиру тщательно обыскали?
— Да, Илсберри. — Холбек посмотрел на учителя и вздохнул. — Этому нас учат. Сначала Берман и Поллард заглянули во все углы в поисках тела. Я имею в виду, такой большой объект немного где в квартире может уместиться. Потом я выдвинул свою теорию.
— Я надеялся, что будет теория, — возликовал Илсберри. — Какая же?
— За теории мне деньги платят, — обиделся Холбек. — Короче говоря, меня беспокоила музыка на пластинке. Я имею в виду, когда люди ругаются, они обычно стараются делать это потише, по крайней мере сначала, чтобы соседи не узнали. Эти же двое кричали так, будто хотели разбудить мертвецов. Так что я предположил, что музыка могла быть отвлекающим манёвром, заглушающим шум, с которым миссис Эрншоу избавлялась от тела. Мне даже приходила мысль, что вся ссора могла быть поддельной — записанной на плёнке или что-то в этом роде — чтобы скрыть крики во время настоящего убийства.
Илсберри одобрительно кивнул головой. — Вашими же словами, мистер Холбек, "неплохо". Моё к вам уважение растёт как на дрожжах. Что вам удалось обнаружить?
— Ну, у миссис Эрншоу, как у певицы, было такое музыкальное оборудование, какого мы и в глаза не видели. Радио, патефон, кассетный проигрыватель — абсолютно всё. Мы нашли запись "Варшавского концерта", разумеется. Так что я отправил одного из своих людей проверить все её записи и пластинки на предмет необычного содержания.
— И?
— Ничего нет. Но проверка заняла у него весь остаток ночи. У неё большая коллекция. Говоря по правде, я не верил, что мы что-нибудь просто так обнаружим. Так что я организовал ещё один обыск квартиры и даже послал одного вниз покопаться в мусоросжигателе. На этот раз мы искали кассету для записи. Они размером не больше пачки сигарет, но мои мальчики — настоящие профи. Они пропустили всю квартиру через сито. Даже раскрыли диванные подушки и разобрали водопровод. Они ничего не нашли. Что я хочу сказать, так это что тела при всём этом они бы точно не пропустили.
— А кровь? — спросил учитель.
— Никакой крови. Нигде.
Холбек со вздохом отодвинулся от стола. — Она довела нас до предела. Мне удалось сплавить её к подруге, но вокруг квартиры мы оставили охрану. Так что мы найдём его. Только к тому моменту окажемся в завтрашних газетах на положении идиотов. Но не сомневайтесь, через неделю миссис Рэйчел Эрншоу увидит мир из-за решётки.
Он налил себе вторую кружку кофе. — Итак, вот ваша проблема, Илсберри. Что сталось с мистером Джеймсом Эрншоу? У нас есть свидетель того, что в квартиру он поднялся, так что он обязан там быть. Где он прячется? Или где жена спрятала его труп?
Учитель не ответил. Вместо этого он оглядел свои рассеянные заметки в блокноте. — Вы уверены, что не забыли ни одной детали? — наконец спросил он Холбека.
— Ни единой подробности. Ну что? Признаётесь, что вы озадачены?
— Озадачен? Когда тут нож посреди гостиной и стена, измазанная красной краской? Да я не слышал истории более захватывающей со времён "Собаки Баскервилей".
— Мы предположили, что новая краска должна была скрыть кровь на стене, — сказал Холбек Ройлотту. — А выходной костюм должен был скрыть тот факт, что она только что занималась покраской.
Пол Ройлотт бессильно опустил голову.
Илсберри подозвал официанта.
— Plus de café, messieurs?
— Брось это, Микки, — ответил учитель, вытирая свои затемнённые очки о галстук. — Все уже ушли, кроме нас-цыплят. Жалко, что твой сын не унаследовал твоего таланта к языкам. Всё идёт к тому, что весь следующий семестр ему придётся повторять испанский.
— Наверное, вы правы, Илсберри, — грустно сказал официант. — Зато он хотя бы в математике делает успехи. Чем могу вам помочь?
Учитель вырвал из блокнота листок и подал ему. — Я хочу, чтобы ты позвонил этим троим людям и пригласил их прийти сюда, — сказал он. — Попроси их явиться в течение часа. Скажите, что я приглашаю.
— А если им окажется неудобно?
— Скажи, что обед бесплатно. Тогда они примчатся сюда пулей. И пододвинь тот столик поближе к нам. Для собрания своего комитета я хочу много места.
— Комитета? — удивился Холбек. — Какого комитета?
— Вы обещали мне, что я могу привлечь своих коллег к расследованию этой проблемы. — Илсберри распростёр руки в стороны. — Добро пожаловать на первое заседание моего Комитета по Унижению Городских Сыщиков!
— Вы хотите сказать, Илсберри, — сказал Ройлотт, — что вы действительно что-то поняли из того, что Стэн вам рассказал?
— Конечно, Пол. При условии, что он не упустил ни одного важного факта. В противном случае, впрочем, тоже платит он, поскольку моим условием было знать столько же, сколько и полиция.
— Я сказал вам всё, что нам известно, — пробормотал Холбек. — Но если вы так в себе уверены, зачем приглашать остальных?
— Две причины, — ответил Илсберри. — Во-первых, некоторые вещи мне нужно подтвердить. Во-вторых, что важнее, я не сомневаюсь, что все приглашённые мною будут рады возможности пообедать в роскошном ресторане да ещё и за чужой счёт.
А пока комитет собирается, поставьте себя на его место! Раскрутите загадку так, чтобы и Холбек не придрался! Can You Recognize the Great Detectives with their Names Changed?
Счастливый
Сердитый
Вот и ответ, для чего перечислялись оперы и для чего нужен учитель музыки. У нас есть доказательства, что Рэйчел могла имитировать мужской голос.
Либо он просто городской сумасшедший, который ходит по квартирам и ищет свою давно погибшую жену. Приступы обостряются в сильный дождь. Кто из американских авторов писал в стиле французского детектива? 
