Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
КЕЛЛЕР В ЗАТРУДНЕНИИ ｢KELLER ON THE SPOT｣ 1st ed: ‘Playboy’, Nov 1997 Series: John Keller Edgar Winners: 1998 г. Переведено по изданию: ——— Перевод: Виктор Краснов Редактор: Ольга Белозовская © ‘Клуб Любителей Детектива”, 31 августа 2014 г. |  |
Подробная информация во вкладках
Стоя с бокалом в руке, Келлер разговаривал с женщиной в розовом платье. Он согласился с ней, что вечер прекрасный. Потом он пробрался сквозь толпу разодетых гостей в то место, которое, по его мнению, называлось патио
Ну, почти. Полностью расслабляться и забываться было нельзя. Потому что, хоть он и не работал, но и не совсем отдыхал. Этот светский прием оказался отличной возможностью для разведки, и стоило использовать предоставлявшийся шанс, чтобы поближе взглянуть на свою жертву. В Уайт-Плэйнс ему передали фотографию, которую он захватил с собой в Даллас. Но даже самое лучшее фото не сравнится с возможностью взглянуть на человека во плоти, в его обычном окружении.
А окружение было что надо! Келлер пока еще не был внутри дома, но уже понял, что это было огромное строение в несколько этажей с большим количеством просторных комнат. Прилегающий к дому участок тоже был обширным — один или даже два акра, а растений на нем было столько, что можно было организовать неплохой дендрарий. Келлер ничего не знал о цветах, но пяти минут в таком саду, как этот, ему хватило, чтобы задуматься: не следует ли взяться за изучение ботаники? Может быть, существуют какие-то вечерние курсы в Охотничьей Ассоциации
Он прошел по выложенной кирпичом дорожке, улыбнулся одному, кивнул другому и остановился у бассейна. Двенадцать или пятнадцать человек сидели здесь за столиками, разговаривали и выпивали. Чем больше они пили, тем громче становились их голоса. В огромном бассейне плавал взад-вперед какой-то мальчуган.
Келлер ощутил нечто общее с этим пареньком. Он, правда, стоял, а не плавал, но, как и мальчик, был далек от происходящего вокруг. Здесь было как бы две вечеринки, решил он для себя. С одной стороны, светское общение друг с другом множества людей, а с другой — одиночество в толпе, которое роднило Келлера с этим мальчиком, одиноко плавающим в бассейне.
Бассейн, кстати, действительно был огромным. Мальчик плавал поперек него, но даже поперечный размер был гораздо больше, чем длина обычного бассейна во дворе какого-нибудь типичного загородного дома. Келлер мог бы сравнить его с олимпийским бассейном, но не знал, какого размера они бывают. Поэтому решил считать его просто огромным.
Как-то раз Келлер слышал об одном трюке, который проделали учащиеся колледжа. Они заполнили плавательный бассейн мармеладными конфетками ‘Джелло’. Келлер еще задавался вопросом, сколько же понадобилось для этого маленьких коробочек с мармеладом, и насколько это было по карману подросткам? Ну, а чтобы заполнить этот бассейн конфетками ‘Джелло’, требовалось целое состояние. Хотя, если бы вы действительно могли позволить себе такой бассейн, то покупка конфет была бы наименьшей из ваших проблем.
На всех столах стояли букеты цветов, и это были цветы из тех, что Келлер видел в саду. Логично. Если вы сами выращиваете цветы, вам нет нужды заказывать их у цветочника. Вы можете срезать свои собственные.
А вообще-то, что хорошего в том, чтобы знать названия всех цветов и кустарников? Да и возиться в земле, выращивая их, — разве это увлекательное занятие?
Нет, ради всего святого, он не хотел ввязываться в цветоводство. В его квартире было все, что ему нужно, и сад там ни к чему. Он даже не пытался вырастить авокадо из косточки — у него никогда не было такого желания. Он был единственным живым существом в своей квартире и хотел, чтобы так продолжалось и дальше.
Так что, скорее всего, он должен забыть о вечерних курсах в Охотничьей Ассоциации и экскурсиях в Бруклин. Если бы он захотел подружиться с природой, он мог бы прогуляться по Центральному парку. А если бы захотел узнать названия цветов, то почитал бы таблички около растений. А если…
Куда делся ребенок?
Мальчик, который плавал в бассейне. Товарищ Келлера по одиночеству. Куда он, черт возьми, делся? В бассейне никого не было, вода была спокойной. Но в дальнем конце Келлер заметил небольшую рябь и пару пузырей воздуха, поднявшихся на поверхность воды. Мысль тут же заработала. Это было похоже на то, о чем он когда-то слышал или читал. Келлер отчетливо и ясно понял, что произошло. Мальчик был под водой. Он был в беде. Он тонул. И словно кто-то прокричал в его голове: ‘Келлер, ради Христа, сделай же что-нибудь!’
Он поставил бокал на ближайший столик, сбросил с себя пиджак, скинул туфли и быстро снял брюки. Когда-то давно во время занятий в организации Красного Креста он получил удостоверение спасателя на водах, и первое, чему его там учили, — это снять одежду прежде, чем бросаться в воду.
Шесть или семь секунд, которые вы потратите на то, чтобы раздеться, многократно окупятся большей быстротой и маневренностью ваших дальнейших действий.
Но его стрип-шоу не осталось незамеченным. Все, кто был у бассейна, отпускали шуточки одна веселее другой. Келлер их едва слышал. Быстро раздевшись до нижнего белья, игнорируя колкие реплики, он прыгнул в бассейн и, вспенивая воду, поплыл к тому месту, где увидел пузыри. Потом нырнул. Хлорка, щедро добавленная в воду бассейна, обожгла широко открытые глаза, но Келлер не обратил на это внимания.
Теперь найти мальчика. Добраться до него, нащупать, крепко ухватить. И, оттолкнувшись от дна, с готовыми разорваться легкими, выбираться на поверхность.
Люди вокруг Келлера что-то говорили, благодарили, но он чувствовал себя, как в тумане. Какой-то мужчина хлопал его по спине, какая-то женщина протянула бокал с бренди. Он услышал слово ‘герой’ и, наконец, понял, что все говорят именно о нем.
Вот ведь гадство!
Келлер потягивал бренди. В какой-то момент он почувствовал изжогу — верный признак качества; хороший коньяк всегда вызывал у него изжогу. Он обернулся посмотреть на мальчика. Это был паренек лет двенадцати-тринадцати, светловолосый и загорелый. Он сидел неподалеку, и, как показалось Келлеру, даже не подозревал о том, что чуть было не погиб.
— Тимоти, — обратилась к мальчику одна из женщин, — вот этот человек спас тебе жизнь. Ты ничего не хочешь ему сказать?
— Спасибо, — беспечно откликнулся Тимоти.
— И это все, молодой человек?
— Вполне достаточно, — с улыбкой отозвался Келлер. И добавил, обращаясь к мальчику: — Я всегда хотел узнать, действительно ли в такие моменты вся жизнь проносится перед глазами?
Тимоти покачал головой.
— У меня случилась судорога, — ответил он. — Меня всего как будто скрутило узлом, и я ничего не мог сделать. Я даже не думал о том, что могу утонуть. Я просто боролся с судорогой. Было очень больно. Вот и все. А потом я помню только, как я кашлял, и меня рвало водой, — он поморщился. — Я, наверное, проглотил половину бассейна. Помню вкус блевотины и хлора.
— Тимоти, — ахнула женщина и закатила глаза.
— Сказано прямо и по-мужски, — вмешался в разговор пожилой джентльмен с гривой седых волос на голове и густыми бровями, из-под которых глядели проницательные синие глаза.
В одной руке мужчина держал бокал с бренди, в другой — бутылку, из которой он до краев наполнил бокал Келлера.
— ‘Красное вино — для мальчишек, портвейн — для мужчин, — произнес он, — но тот, кто стремится быть героем, должен пить бренди’. Это сказал Сэмюэл Джонсон
Женщина похлопала мужчину по руке.
— Если и перепутал, папа, то я уверена — ты сказал даже лучше мистера Джонсона.
— Доктора Джонсона, — поправил мужчина. — И никто не мог бы сказать лучше, чем этот гений. ‘Находиться на корабле — все равно, что находиться в тюрьме, только к тому же с риском утонуть’. Готов спорить с кем угодно, лучше уже и не скажешь, — он улыбнулся Келлеру. — Я обязан вам больше, чем этим бокалом бренди и остроумным афоризмом Джонсона. Этот маленький негодяй, чью жизнь вы спасли, — мой внук и, если можно так выразиться, свет очей моих. Мы все стояли вокруг, пили и смеялись, когда он тонул. Только вы заметили, что случилось несчастье, и бросились на помощь. Господь благословит вас за это.
Что тут можно было ответить? Келлер растерялся. В голову лезла всякая ерунда. Сейчас бы сказать что-нибудь уместное, подходящее случаю. Вот Сэмюэл Джонсон наверняка придумал бы что-то стоящее. Но не Келлер. Поэтому он ничего не ответил и только попытался придать своему лицу скромное выражение.
— Я даже не знаю вашего имени, — продолжал седовласый джентльмен. — Хотя, это не удивительно. Я не знаю и половины находящихся здесь людей, да, собственно, и не хочу их знать. Но ваше имя я обязательно должен услышать, вы согласны с этим?
Келлер хотел назваться первым попавшимся именем, но на ум ему пришло только имя ‘Босуэлл’. Однако было бы странно предстать в ‘облике’ Босуэлла перед человеком, который цитирует Сэмюэла Джонсона
— Майкл Содерхольм, — произнес он. — Но я тоже не могу назвать вам имя человека, который привел меня сюда. Мы познакомились с ним в баре отеля, он сказал, что собирается на вечеринку, и что было бы неплохо, если бы я тоже пошел. Я подумал, а почему бы и нет, но…
— Прошу вас, — перебил его мужчина, — не извиняйтесь за то, что вы здесь. Именно ваше присутствие спасло моего внука из этой хлорированной могилы. Я просто сказал вам, что не знаю и половины моих гостей, но это не делает их менее желанными.
Он сделал большой глоток бренди и снова пополнил оба бокала — свой и Келлера.
— Майкл Содерхольм, — задумчиво промолвил он. — Швед?
— Гремучая смесь, — Келлер стал импровизировать. — Мой прадед Содерхольм приехал из Швеции, но другие мои предки — из разных частей Европы. А вдобавок к этому во мне есть еще индейская кровь.
— О? Какого племени?
— Чероки, — Келлера несло, как заправского джазмена.
— А во мне течет немного крови команчей, — оживился мужчина. — Так что, боюсь, с точки зрения этих племен, мы с вами не кровные братья. В основном, мои корни идут из Шотландии, Ирландии и Англии. Есть кое-что от старого Техаса. Но вы ведь не из Техаса?
— Нет.
— И, как говорится, ничего с этим не поделаешь. Однако, если вы решите перебраться сюда, это будет мудрое решение. Лучшего места для жизни не найти.
— Папа считает, что все должны любить Техас так же, как и он, — заметила женщина.
— Да, должны, — подтвердил ее отец. — Единственный минус техасцев: мы все — большие зануды. Вот и настало время представиться мне самому! Мистер Содерхольм, мое имя Гэррити. Уоллес Пенроуз Гэррити. И я хозяин этой вечеринки. Ваш благодарный хозяин.
‘Да неужели?’ — усмехнулся про себя Келлер.
Светский прием, завершившийся спасением детской жизни, состоялся в субботу вечером. На следующий день Келлер сидел в гостиничном номере и смотрел по телевизору, как ‘Ковбои’ побеждают ‘Викингов’ после полевого гола
Келлер считал, что комментаторы правы. К этому были все предпосылки, и игроки не виноваты в том, что лично его их игра не вдохновила. Он довольно часто смотрел спортивные соревнования, хотя нельзя сказать, что они очень уж его захватывали. Иногда он задавался вопросом, а не была ли его собственная работа похожа на спорт? С одной стороны, когда вы в своем деле постоянно находитесь между жизнью и смертью, необходимо уметь постоять за себя, если какой-то высокооплачиваемый, накачанный стероидами нападающий несется на вас на полной скорости. А с другой стороны, подобно действиям команды на поле, вам нужно все время искать нестандартные решения.
Когда нападающий ‘Ковбоев’ Эммит Смит прорывался через защиту ‘Викингов’, Келлер поймал себя на мысли, что кто-то должен был выстрелить этому сукиному сыну сзади в шею, прямо под его разрисованный звездами шлем.
Все же лучше было смотреть футбол, чем гольф, — вот уж где настоящее занудство. Да и делать Келлеру пока было особо нечего. Вчерашняя разведка прошла более-менее успешно. И что теперь? Сидеть внутри взятого напрокат ‘форда’ неподалеку от особняка Гэррити и отмечать всех, кто входит и выходит?
В этом не было необходимости. Он будет ждать подходящего момента, а пока просто воспользуется полученным вчера приглашением и пойдет на воскресный обед.
— Еще картошки, мистер Содерхольм?
— Все очень вкусно, — ответил Келлер, — но я уже сыт. Честно.
— Нам не хотелось бы и дальше звать вас мистером Содерхольмом, — сказал Гэррити, — но я не знаю, что вы предпочитаете — Майк или Майкл?
— Лучше Майк.
— Значит Майк. Тогда я — Уолли. Хотя кое-кто называет меня ‘морж Уолли’
Тимми рассмеялся, но тут же зажал себе рот обеими руками.
— Хотя так говорят только за глаза, — заметила женщина, предлагавшая Келлеру пюре.
Это была Эллен Гэррити, тетя Тимми и невестка Уоллеса. Келлеру было предложено звать ее Элли. Ее мужем был сын Гэррити Хэнк — широкоплечий мужчина с большой плешью на голове.
Что касается матери Тимоти, то Келлер видел ее прошлым вечером, но тогда он еще не знал, как ее зовут и какое отношение она имеет к Гэррити. Как оказалось, звали ее Ронда Сью Батлер, все называли ее Ронда Сью, за исключением мужа, который звал ее Ронни. Имя мужа было Доак Батлер, и он был похож на спортсмена.
Хэнк и Элли, Доак и Ронда Сью. И в дальнем конце стола — Ванесса, которая была замужем за Уолли, и которая явно не была ни матерью Хэнка, ни Ронды Сью, ни кого-либо еще. Келлер решил, что Ванесса — статусная жена
Итак, вот они все. Уолли и Ванесса, Хэнк и Эллен, Доак и Ронда Сью. А также Тимоти, который и сегодня, скорее всего, с удовольствием поплавал бы в бассейне. Может быть, на этот раз у него не было бы судороги, но взрослые, тем не менее, присматривали за ним во все глаза.
Семеро за столом. И Келлер, известный им под именем Майк.
— Значит, вы здесь по делам, — произнес Уолли, — и застряли тут на уикенд, который для деловой поездки — худшее время, насколько я понимаю. Однако лучше переждать уикенд здесь, чем лететь обратно в Чикаго?
Они сидели вдвоем с Уолли в уютной комнатке, стены которой были обшиты ореховыми панелями со вставками из красной кожи и увешаны разными антикварными предметами времен Дикого Запада — здесь были тавро для клеймения скота, бычий череп, какие-то другие раритеты. Келлер согласился выпить бренди, но отказался от предложенной сигары, и теперь дым ‘гаваны’, которую курил Уолли, окутывал его ароматной дымкой. Сам Келлер не курил, но любил иногда посидеть вот так, рядом с курящим человеком, вдыхая табачный дым.
— Похоже на то, — ответил Келлер. При регистрации в гостинице он указал Чикаго в качестве домашнего адреса Майкла Содерхольма, хотя водительские права на это же имя были выданы в Южной Калифорнии. — Иногда я, правда, летаю туда и обратно… — добавил он.
— Вы тратите уикенды на перелеты. В этот раз, на наше счастье, вы решили остаться. Поэтому я хочу сделать так, чтобы это время прошло для вас приятно и с пользой.
— Вы уже сделали для этого все возможное, — отозвался Келлер. — Вчера вечером я без приглашения явился на ваш прием и даже ухитрился на некоторое время стать героем. А сегодня я обедаю в компании прекрасных людей и в довершение ко всему получаю бокал отличного бренди.
Появившаяся изжога вновь убедила его в качестве напитка.
— Я имею в виду, — ровно сказал Уолли, — что хотел бы предложить вам работу.
Кого же он захотел убить? Келлер чуть было не выпалил этот вопрос вслух, но вовремя вспомнил, что Гэррити не знал, чем он зарабатывает себе на жизнь.
— Вы ведь не скажете, на кого работаете, — продолжал Гэррити.
— Я не могу этого сделать.
— Потому что пока это не подлежит разглашению. Похвальная скрытность, но из намеков, которые прозвучали в ваших словах, я сделал вывод, что вы проводите нечто вроде разведки по поводу слияний и поглощений.
— Что-то вроде того.
— И я уверен, что ваша работа хорошо оплачивается, иначе вы бы не стали заниматься ею. Так что же мне нужно сделать, чтобы вы перешли работать ко мне? Скажу вам одну вещь. Чикаго, конечно, замечательный город, но никто из тех, кто связал свою жизнь с Далласом, ни разу не пожалели об этом. Я пока еще не очень хорошо вас знаю, но мне кажется, что вы и Даллас подходите друг другу. И я не знаю, сколько вы сейчас получаете, но думаю, что смогу платить вам больше, и к тому же могу предложить вам долю в одной быстрорастущей компании со всеми возможными бонусами.
Келлер слушал, согласно кивал и потягивал бренди. Удивительно, подумал он, как иногда удачно могут складываться обстоятельства. Это было похоже на сюжет одного из романов Горацио Элджера
— Может быть, мне тоже стоит выкурить сигару, — сказал он.
— Нет, Келлер, — произнесла Дот. — Ты ведь знаешь правила. Я не могу тебе этого сказать.
— Но это может быть важно, — возразил он.
— Заказчик покупает товар под названием конфиденциальность, — сказала она. — Заказчик хочет именно этого, и мы ему это обеспечиваем. Направляем исполнителя на задание.
— Исполнителя на задание?
— Это я про тебя, — отозвалась она. — Ты исполнитель, Даллас — место твоего задания. Даже если тебя поймают с поличным, конфиденциальность заказчика останется в силе. А знаешь, почему?
— Потому что исполнитель на задании умеет хранить секреты.
— Не только, — уточнила Дот. — Вне всяких сомнений, ты человек сильный и стойкий, но если тебе все же развяжут язык, ты, скажем так, не сможешь потопить судно, если не знаешь, когда оно отплывает.
Келлер обдумал услышанное.
— Что-то я не очень понял, — признался он.
— Да уж, получилось как-то заумно, правда? Проще говоря, ты не можешь выболтать то, чего не знаешь, Келлер. Поэтому исполнителю и не позволяют узнать имя заказчика.
— Дот, — сказал он, пытаясь придать голосу обиженный оттенок. — Дот, сколько мы с тобой уже знакомы?
— Целую вечность, Келлер. Много жизней.
— Много жизней?
— Послушай, я знаю, что никто не собирается ловить тебя с поличным, и я знаю, что, даже если это случится, ты ни о чем не проболтаешься. Но я не могу сказать тебе того, чего сама не знаю.
— О-о!
— Правда. По-моему, в разведке это называется ‘предохранитель двойного действия’. Клиент дает заказ человеку, которого знаем мы, а уже этот человек передает заказ нам. Но он не сообщает нам имени заказчика, он и не должен этого делать. И если подумать, Келлер, то с какой стати ты должен это знать?
Ответ у Келлера уже был готов:
— Потому что он может быть не один.
— Да?
— Вокруг цели обычно бывают другие люди, — продолжал Келлер, — и иногда лучший способ выполнить работу — это обеспечить групповую страховку, если ты понимаешь, о чем я говорю.
— Два по цене одного?
— Или три, или даже четыре, — ответил Келлер. — Но если бы один из тех невинных свидетелей оказался заказчиком, то вышла бы очень неловкая ситуация.
— Насколько я понимаю, в этом случае возникла бы проблема получения с заказчика окончательной платы за работу.
— Если бы мы знали наверняка, что заказчик ловит форель где-нибудь в Монтане, это одно, — рассудительно произнес Келлер. — Но если он здесь, в Далласе…
— Это помогло бы узнать его имя, — вздохнула Дот. — Дай мне пару часов, ладно? А потом перезвони.
Если бы он узнал, кто был заказчиком, с последним мог бы произойти какой-нибудь несчастный случай.
Этот несчастный случай был бы, конечно, очень искусно выполнен. Он должен был выглядеть естественно не только для полиции, но и для тех, кто был в курсе намерений самого заказчика. Так что это должен был быть чертовски виртуозный несчастный случай, но Келлеру уже случалось организовывать нечто подобное. Потребуется, правда, немного пораскинуть мозгами, но, в конце концов, это не высшая математика.
Это может потребовать некоторых приготовлений. Если, как Келлер очень надеялся, заказчик находился по делам бизнеса где-нибудь в Хьюстоне, Денвере или Сан-Диего, он мог бы по-быстрому съездить в этот город так, чтобы его отсутствия здесь никто не заметил. Потом, быстро обеспечив летальный исход в результате несчастного случая, он мог бы вернуться обратно в Даллас самолетом и околачиваться на виду у всех, не вызывая излишних подозрений. Ему, конечно, понадобились бы разные удостоверения личности
В общем, от всех без исключения. Это было провернуть намного сложнее, чем пойти другим путем.
Другой путь означал профессионально выполнить задание и убить Уоллеса Пенроуза Гэррити при первом же благоприятном случае.
Но в действительности Келлер не хотел этого делать. Он ел за столом этого человека, пил его бренди, курил его сигары. Этот человек предложил ему не просто работу, а высокооплачиваемую руководящую должность с перспективой роста. И тем вечером с головой, затуманенной алкоголем и никотином, Келлер мысленно представлял себе, как принимает предложение Уолли.
Черт возьми, а почему бы и нет? Он мог бы прожить остаток своих дней, как Майкл Содерхольм, выполняя ту работу, для которой его нанял Гэррити. Возможно, ему не хватило бы опыта, но разве он не в состоянии быстро все усвоить, если вплотную займется делами? Чем бы он ни стал заниматься, это должно было быть намного проще, нежели летать из города в город, убивая людей. Он мог бы обучиться всему по ходу работы. Он мог бы добиться успеха.
Фантазии подобны сновидениям, и они исчезли, как сон, на следующее утро, когда Келлер проснулся. Никто не будет вписывать его в платежную ведомость, не наведя предварительно справки о его прежней биографии, а даже после самой поверхностной проверки он с треском вылетит из любой уважающей себя фирмы. Майкл Содерхольм имел не больше шансов, чем поддельное удостоверение личности в его бумажнике.
Даже если бы он каким-то образом прошел проверку, даже если бы в Уайт-Плэйнс позволили ему сменить одну жизнь на другую, он понимал, что не смог бы выполнять новую работу. У него своя судьба. Пусть в чем-то уродливая, но намертво прикипевшая к нему.
У него уже были подобные соблазны. Открытие полиграфического центра
И последняя его фантазия была не более, чем просто фантазией.
Он вышел съесть сэндвич и выпить кофе. Потом снова сел в машину и некоторое время бесцельно ездил по улицам. Затем нашел телефон-автомат и позвонил в Уайт-Плэйнс.
— Делай свою работу, — сказала Дот.
— Ничего не вышло?
— Никаких дополнительных сведений. Просто делай то, что оговорено в контракте.
— Значит, заказчик здесь, в городе, — понял Келлер. — В общем, я мог бы обойти его стороной, если бы знал его имя. Тогда я мог бы быть уверен, что он не попадет в неприятности.
— Забудь об этом, — сказала Дот. — Заказчик желает долгой и счастливой жизни всем, за исключением обозначенной жертвы. Может быть, люди из окружения жертвы близки и дороги клиенту. Это только догадка, но самое главное, чтобы никто другой не пострадал. Capito?
— Capito?
— Это по-итальянски означает…
— Я знаю, что это означает. Просто это немного странно прозвучало из твоих уст, вот и все. Но да, я понимаю, — он вздохнул и добавил: — Все дело может занять некоторое время.
— Тогда для тебя есть хорошая новость, — ответила она. — Время не имеет значения. Их не волнует, сколько времени на это уйдет, главное, чтобы ты все сделал как надо.
— Насколько я понимаю, Уоллес предложил вам работу, — произнесла Ванесса. — Я знаю, что он надеется на ваше согласие.
— Мне кажется, он просто показал свою щедрость, — ответил Келлер. — Я оказался в нужном месте в нужное время, и он захотел сделать мне одолжение. Но не думаю, что он действительно ожидает, что я приду к нему работать.
— Он хочет этого, — возразила она, — иначе никогда не сделал бы вам этого предложения. В другом случае он просто дал бы вам денег, или подарил автомобиль, или еще что-нибудь типа того. Но Уолли привык, что он всегда получает то, чего хочет. Потому что так обычно всегда и бывает.
А себя она тоже относила к его трофеям?
Это был интересный вопрос. Поддалась ли она очарованию Гэррити или была в страхе перед его силой и властью? Или она была с ним только из-за денег? В последнем случае ее слова звучали бы саркастично.
Трудно сказать наверняка. То же самое касалось и остальных. Был ли Хэнк преданным сыном, каким казался со стороны? Довольствовался ли он жизнью в тени своего отца и заранее уготовленной ему ролью? Или в глубине души был обижен и вынашивал собственные амбициозные планы?
А что можно сказать о его зяте Доаке? На первый взгляд, он был полностью доволен положением, которого добился, оставив карьеру футболиста сборной колледжа, — его работа на своего тестя, в основном, заключалась в том, чтобы играть в гольф с деловыми партнерами, а потом выпивать с ними. Но разве он не кипел внутри, уверенный в том, что способен на большее?
А жена Хэнка Элли? Она не показалась Келлеру похожей на леди Макбет.
Келлер мог вообразить ситуацию, в которой она или Ронда Сью имели бы причины желать смерти Уолли. Они, в общем-то, были женщинами такого типа, которых вы представляете себе, когда пересматриваете ‘Даллас’ и пытаетесь догадаться, кто же все-таки убил Джона Росса Юинга-младшего
Бессмысленно гадать, решил он. Можно было ходить вокруг да около, и это ни к чему бы не привело. Даже если бы он сумел каким-то образом выяснить, кто является заказчиком, что тогда? Вытащив из воды юного Тимоти и чувствуя себя тем самым обязанным пощадить его любящего деда, что же он теперь собирается делать? Убить отца мальчика? Или его мать, или тетю, или дядю?
Конечно, он мог бы просто вернуться домой. Он бы даже сумел объяснить ситуацию в Уайт-Плэйнс. Никому не нравится, когда вы нарушаете контракт по личным причинам, но им трудно было бы его упрекнуть. Вот если бы это вошло у Келлера в привычку, тогда понятно, но только не в данном случае.
Келлер был настоящим профессионалом. Возможно, немного странным, даже эксцентричным, но, тем не менее, профессионалом. Когда ему говорили, что надо сделать, он делал это.
Так что, если у него появились личные причины, чтобы откланяться, с этим нужно было считаться. Ему должны были позволить вернуться домой, усесться на веранде и пить чай со льдом в компании Дот.
А в Даллас должны были отправить кого-то другого.
Потому что, так или иначе, задание должно быть выполнено. Если у киллера изменилось отношение к работе, следовало как можно быстрее заменить киллера. Если курок спустит не Келлер, то это сделает кто-то другой.
Первой его ошибкой, раздраженно думал Келлер, было то, что он прыгнул в этот чертов бассейн. Все, что ему нужно было делать, это смотреть в другую сторону и позволить маленькому ублюдку утонуть. Через несколько дней он мог бы убрать Гэррити, возможно, имитировав самоубийство — как естественное следствие стресса, вызванного трагической гибелью мальчика.
Но нет, думал он, глядя на себя в зеркало. Нет, тебе обязательно надо было вмешаться. Тебе захотелось стать героем. Раздеться перед всеми до нижнего белья и доказать, что не зря много лет назад получил удостоверение спасателя на водах.
Кстати, а где сейчас это удостоверение?
Конечно же, оно пропало, как и все, что у него было когда-то в детстве и юности. Пропало, как школьный аттестат зрелости, как значок бойскаута, как его коллекция марок, как мешочек со стеклянными шариками и как стопка бейсбольных карточек. Но он нисколько не жалел о том, что все это было утрачено навсегда.
Однако Келлеру стало интересно, что же случилось с этими вещами в конечном итоге. Например, удостоверение спасателя. Бейсбольные карточки могли выбросить, коллекцию марок — продать. Но такие вещи, как удостоверение, обычно не выбрасывают, даже если они никому больше не нужны.
Хотя, может быть, оно и похоронено где-нибудь на свалке или в кипе старых бумаг на полке в какой-нибудь комиссионке. А может быть, его приобрел какой-то любитель старого барахла, и теперь оно составляет часть обширной коллекции удостоверений спасателей на водах, помещенных в альбом и бережно хранимых, как живая история, гордость и радость коллекционера, в десять раз более странного и эксцентричного, чем Келлер.
Он попытался понять, что он чувствует, думая об этом. Удостоверение, свидетельство одного из его достижений в этой жизни, находящееся в руках какого-то чудака-коллекционера. С одной стороны, это что-то вроде бессмертия, не так ли? С другой стороны, какая разница, чье это было удостоверение? Это всего лишь клочок бумаги. Важными оставались только знания и навыки, которые он приобрел. И самым замечательным было то, что он сумел сохранить их.
Благодаря этому Тимоти Батлер был жив и здоров. Но то, что было хорошо для мальчика, стало большой проблемой для Келлера.
Позже, сидя за чашечкой кофе, Келлер снова подумал о Уоллесе Пенроузе Гэррити, человеке, который, по видимому, не имел врагов в окружающем его мире.
Предположим, Келлер позволил бы ребенку утонуть. Предположим, что он просто не заметил бы исчезнувшего под водой мальчика, как не заметили этого все остальные. Гэррити был бы в отчаянии. Это была его вечеринка. Это был его бассейн. И это он не смог обеспечить должного контроля. Он, наверное, стал бы винить себя в смерти мальчика.
Вытащив паренька из воды, Келлер сделал, пожалуй, самое лучше, что он мог сделать для Гэррити.
Келлер поймал взгляд официанта и жестом попросил еще кофе. Надо было хорошенько пораскинуть мозгами.
— Майк, — сказал Гэррити, подходя к Келлеру с протянутой для рукопожатия рукой, — извините, что заставил вас ждать. Звонил один человек, который страстно желает купить у меня пятиакровый
— Понимаю.
— Однако в другой части города имеется участок в десять акров, который я с огромным удовольствием продал бы ему, но он купит его, только если будет думать, что сам этого хочет. Поэтому мне пришлось говорить по телефону дольше, чем я предполагал. Ну, это ладно. А что бы вы сказали по поводу бокала бренди?
— Если только немного.
Гэррити снова привел Келлера в свою комнату в стиле Дикого Запада и наполнил бокалы.
— Вы должны были прийти раньше, — сказал он. — Я ждал вас к обеду. Надеюсь, вы понимаете, что вам больше не требуется особое приглашение. За нашим столом для вас всегда будет место.
— Я польщен, — ответил Келлер.
— Знаю, что вам нельзя говорить об этом, но надеюсь, что ваши дела в городе продвигаются успешно.
— Медленно, но верно.
— В некоторых делах нельзя спешить, — согласился Гэррити, сделал глоток бренди и поморщился.
Будь Келлер менее внимательным, он мог бы не заметить, как по лицу хозяина пробежала тень.
— Сильно болит, Уолли? — спросил он как можно мягче.
— О чем вы, Майк?
Келлер поставил на стол свой бокал.
— Я говорил с доктором Жаклином, — сказал он. — И я знаю, насколько вам сейчас трудно.
— Этот сукин сын, — отозвался Гэррити, — должен был держать рот на замке.
— Ну, он решил, что неплохо было бы поговорить со мной, — произнес Келлер. — Ведь он думал, что я — доктор Эдвард Фишман из клиники Мейо
— Вызов на консультацию?
— Что-то вроде этого.
— Я был в Мейо, — сказал Гэррити, — но им не было нужды обращаться к Гарольду Жаклину, чтобы перепроверить свои результаты. Они просто подтвердили его диагноз и сказали, что мне больше не стоит, как они выразились, покупать долгоиграющие пластинки.
Он отвел взгляд в сторону.
— Они сказали, что не знают точно, сколько мне осталось, но боль на какое-то время можно облегчить. И это все.
— Понимаю.
— И какое-то время я смогу вести прежний образ жизни. Но вот надолго ли меня хватит?
Келлер промолчал.
— Ладно, к чертям все это, — сказал Гэррити. — Настоящий мужчина всегда берет быка за рога, не правда ли? Я решил для себя, что в какой-то момент возьму ружье и устрою себе несчастный случай на охоте. Или буду чистить здесь свой пистолет, а он как бы случайно выстрелит. Но оказалось, что я просто не могу вынести саму мысль о том, чтобы убить себя. Не знаю, почему; не могу объяснить, но, видимо, такой уж я человек.
Гэррити поднял свой бокал и посмотрел на бренди в нем.
— Забавно, как мы все цепляемся за жизнь, — произнес он. — Сэм Джонсон как-то сказал, что в его жизни не было ни одной недели, которую он добровольно согласился бы прожить снова. У меня в жизни было больше хорошего, нежели плохого, Майк, и даже плохое не было настолько ужасным, но, мне кажется, я понимаю, что он имел в виду. Я не хотел бы повторять многое из того, что было, но это не значит, что я готов расстаться хоть с одной минутой из своей жизни. Я не хочу терять ни одного последующего мгновения, и полагаю, что доктор Джонсон думал бы так же. Это то единственное, что держит нас на плаву, не так ли? Желание узреть, что же там, за следующим поворотом реки.
— Я тоже так думаю.
— Что нужно для того, чтобы легче встретить свою кончину? Не знать, когда она наступит, или как, или где. Я помню, как много лет назад один человек попросил меня поставить его в известность, если мне нужно будет кого-то убить. ‘Только намекните мне’, — сказал он. Я рассмеялся и больше мы об этом не заговаривали. Месяц назад я нашел его номер и позвонил ему. Он продиктовал мне другой телефонный номер.
— И вы заказали сами себя.
— Если использовать это выражение, то да, я именно это и сделал.
— Самоубийство чужими руками, — промолвил Келлер.
— Я догадываюсь, что вы и есть исполнитель, — сказал Гэррити и отпил немного бренди.
— Первая мысль об этом промелькнула у меня в тот вечер, — продолжал он, — когда мы разговаривали с вами после того, как вы вытащили моего внука из бассейна. Но я отгонял эту мысль и говорил себе, что это просто смешно. Наемный убийца не приходит для того, чтобы спасать чью-то жизнь.
— Это уж точно, — согласился Келлер.
— К тому же, что бы вы стали делать на частной вечеринке в первую очередь? Разве не постарались бы затеряться среди людей в ожидании момента, когда я окажусь один?
— Ну, наверное, в этом случае я подумал бы, что неплохо для начала осмотреться. Тем более, тот шутник из бара в отеле уверил меня, что беспокоиться не о чем. ‘Половина города будет у Уолли сегодня вечером’, — сказал он мне.
— Половина города… И вы ничего не попытались предпринять?
— Господи, конечно же, нет.
— Помнится, я думал: хоть бы его здесь не оказалось, только бы не сегодня. Я был очень доволен приемом, гостями и не хотел ничего упустить из внимания. Но вы были там, и это оказалось очень кстати, не правда ли?
— Да уж.
— Спасли тонущего паренька. По поверьям китайцев, если вы спасаете чью-то жизнь, то должны нести ответственность за спасенного до конца своей жизни. Потому что вы вмешались в естественный ход вещей. Это что-то значит для вас?
— Вовсе нет.
— Для меня тоже. Вы не можете превзойти их в приготовлении лапши или стирке рубашек, но у них довольно странные понятия относительно других вещей. Хотя, наверное, они сказали бы то же самое о некоторых моих понятиях.
— Возможно.
Несколько секунд Гэррити смотрел в свой бокал. Потом произнес:
— Вы говорили с моим врачом. Он должен был подтвердить ваше подозрение. Но что конкретно вас насторожило? Какие-то признаки у меня на лице? Или то, как я двигаюсь?
Келлер покачал головой.
— Я не смог найти ни одного человека, у которого был бы мотив, — сказал он, — или того, кто затаил бы на вас злобу. Вы были единственным, кто остался. И тогда я вспомнил, что видел один или два раза, как вы морщились от боли, но пытались это скрыть. Сначала я не обратил на это внимания, но потом задумался.
— Я решил, что так будет проще, чем делать это самому, — промолвил Гэррити. — Я думал, что просто позволю профессионалу застать меня врасплох. Я хотел быть подобен старому лосю, который стоит на склоне холма и не знает, что через секунду пуля оборвет его жизнь.
— Разумно.
— Нет, это не так. Ведь лось не подставляется охотнику намеренно. Лось думает, что он на холме один. Ничто другое его не интересует. Ему не приходится подбадривать себя в тот момент, когда он ощущает, что оказался в перекрестье прицела.
— Я никогда об этом не думал.
— Я тоже, — сказал Гэррити, — иначе я никогда не позвонил бы тому человеку. Майк, какого черта вы вообще сегодня здесь делаете? Только не говорите, что вы пришли убить меня.
— Я как раз пришел сказать вам, что не могу этого сделать.
— Потому что мы лучше узнали друг друга?
Келлер кивнул.
— Я вырос на ферме, — задумчиво произнес Гэррити. — На одной из тех исчезающих ныне семейных ферм, о которых вы, наверное, слышали. Эта ферма тоже почила с миром, ну да и Бог с ней. Но у нас там были собственные говядина и свинина, мы держали дойную корову, стадо кур-несушек. И мы никогда не давали имена животным, которых собирались забивать для еды. Вот у молочной коровы было имя, но не у бычка, которым она отелилась. Свиноматку звали Элси, но ее поросятам мы никогда не давали имен.
— В этом есть смысл, — отозвался Келлер.
— Я думаю, даже любой китаец поймет, что вы не сможете убить меня после того, как вытащили Тимми из воды. Не говоря уже о том, что после этого вы сидели за моим столом и курили мои сигары. Кстати, не желаете ли выкурить одну?
— Нет, спасибо.
— Ну, и что мы теперь будем делать, Майк? Должен сказать, что я чувствую немалое облегчение. В последние недели я почти смирился с мыслью, что погибну от пули. Нежданно-негаданно я вдруг остро ощутил ценность жизни. Я бы сказал, что за это стоит выпить, но, смотрю, вы к своему бокалу даже не притронулись.
— Осталось еще кое-что, — сказал Келлер.
Он вышел из комнаты, оставив там Гэррити говорить по телефону. В гостиной был Тимоти, который играл сам с собой в шахматы. Келлер сыграл с мальчиком одну партию и проиграл.
— Здесь нельзя выиграть, — сказал он и положил короля на доску, давая тем самым понять, что сдается.
— Я собирался поставить вам мат, — заявил Тимоти. — Через несколько ходов.
— Я это увидел, — ответил Келлер.
Он вернулся в комнату к Гэррити, который как раз выбирал в хьюмидоре
— Садитесь, — сказал хозяин. — Я собираюсь выкурить одну. Если вы не убьете меня, то, может быть, это убьет.
— Никогда не знаешь наверняка.
— Майк, я позвонил и обо всем позаботился. Пройдет некоторое время, пока там все организуют, но рано или поздно вам позвонят и скажут, что клиент передумал. Что он полностью оплатил работу, но потом отменил ее.
Они еще немного поговорили, потом какое-то время посидели молча. Наконец Келлер сказал, что должен идти.
— Мне нужно в гостиницу. На случай, если они позвонят.
— Вы еще побудете здесь пару дней?
— Возможно, — ответил он, — но точно не знаю. Если все решится быстро, то мне позвонят уже через пару часов.
— Позвонят и скажут, что вы можете возвращаться. Я уверен, вы будете рады снова оказаться дома.
— Здесь, конечно, неплохо, но вы правы, я буду рад вернуться домой.
— Дома всегда лучше.
Гэррити откинулся на спинку кресла и снова поморщился от боли.
— Если не станет хуже, — произнес он, — то это я еще смогу вытерпеть. Но дело в том, что будет как раз только хуже и хуже.
На это нечего было ответить.
— Мне кажется, я должен буду понять, когда придет мой последний час, — продолжал Гэррити. — Но кто знает? Может быть, у меня внезапно остановится сердце? Или меня собьет автобус? Или… даже не знаю… ударит молния?
— Такое может случиться.
— Случиться может всякое, — согласился Гэррити и поднялся на ноги.
— Майк, — снова заговорил он, — я думаю, мы больше никогда не увидимся, и хочу сказать, что немного сожалею об этом. Мне очень понравилось общение с вами.
— Мне тоже.
— Вы знаете, я пытался представить, как он будет выглядеть. Человек, которого пришлют для этой работы. Не знаю толком, чего я ожидал, но вы явно не этот человек.
Он протянул руку. Келлер пожал ее.
— Берегите себя, — сказал Гэррити. — И удачи вам, Майк.
Вернувшись в гостиницу, Келлер первым делом принял горячую ванну, после чего крепко уснул.
Утром он вышел в город позавтракать, а когда вернулся, на стойке регистрации его ждало сообщение: ‘Мистер Содерхольм, позвоните, пожалуйста, в свой офис’.
Он позвонил из телефона-автомата и, хотя это не имело особого значения, постарался не слишком выдавать своих чувств, когда Дот сказала, чтобы он возвращался, так как задание отменяется.
— Ты говорила, что у меня уйма времени, — сказал он. — Если бы я знал, что парень так торопится…
— Келлер, — перебила его Дот, — очень хорошо, что ты не спешил. Заказчик передумал.
— Передумал?
— Обычно так поступают женщины, но у нас ведь теперь равенство полов, и значит, любой может так поступить. Да все нормально, мы получили оплату в полном объеме. Так что, стряхни со своих ног пыль Техаса и возвращайся домой.
— Я вернусь, — ответил Келлер, — но сначала хочу поболтаться здесь еще несколько дней.
— Вот как?
— Может, даже неделю. Это довольно приятный городок.
— Только не говори мне, что подумываешь перебраться туда, Келлер. Мы это уже проходили.
— Ничего подобного, — ответил он. — Просто я тут встретил одну девушку.
— О, Келлер!
— Она миленькая. А раз уж у меня сейчас нет работы, то не вижу причин не сходить с ней на пару свиданий.
— Если только ты не решишь поселиться у нее.
— Ну, не настолько уж она мила.
Дот засмеялась и пожелала ему не падать духом.
Келлер повесил трубку. Поездил немного по улицам. Нашел какой-то кинотеатр и посмотрел фильм.
На следующее утро он упаковал свои вещи и освободил номер в гостинице. Проехал через весь город и снял комнату в мотеле, заплатив вперед наличными за четыре ночи. Зарегистрировался он под именем Джей Ди Смит из Лос-Анжелеса.
Не было, разумеется, никакой девушки, с которой он, якобы, познакомился. Но возвращаться домой пока было рано.
У него осталось одно незаконченное дело, и четырех дней должно было хватить для его завершения. Хватить для того, чтобы Уоллес Гэррити привык к мысли о том, что в него больше никто не целится. А также для того, чтобы он не дожил до момента, когда боль станет невыносимой.
В течение этих четырех дней Келлер сделал бы ему подарок. Нужно постараться так, чтобы все выглядело естественно: сердечный приступ или, скажем, несчастный случай. Как бы то ни было, все должно быть сделано быстро и, по возможности, безболезненно.
И это должно быть неожиданно. Чтобы Гэррити ничего даже не понял.
Келлер нахмурился, пытаясь представить, как он все это осуществит. Это было сделать намного сложнее, чем выполнить задание, с которым он первоначально прибыл в город, но он сам втянул себя во все это. Вытащив парнишку из бассейна, он вмешался в естественный ход событий. И теперь был обязан следовать сложившимся обстоятельствам.
Это было все, что он мог сделать.
Счастливый
Спокойный
