Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
1st ed: Ellery Queen’s Mystery Magazine, Nov 1955 Series: Gervase Fen Переведено по изданию: “Fen Country”, by Penguin, January 1979 Перевод: Николай Баженов Редактор: Ольга Белозовская © “Клуб Любителей Детектива”, 4 мая 2021 г. |  |
! |
Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями. Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации. ВНИМАНИЕ! В ТОПИКЕ ПРИСУТСТВУЮТ СПОЙЛЕРЫ. ЧИТАТЬ ОБСУЖДЕНИЯ ТОЛЬКО ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ САМОГО РАССКАЗА. |
- Библиография | +
К концу разглагольствований герра Дитриха Джервейс Фен окончательно занервничал. В зале было холодно, но душно, первое восхитительное воздействие заплесневелых коммунистических сравнений, звучащих очень по-викториански, например “Фашистский шакал”, “Капиталистические пиявки”, — от повторения приелось, и в целом Фен почувствовал, что он наелся политических лозунгов надолго. Он ждал, когда задали провокационный вопрос об американском президенте, и последовал длинный ответ, в котором Эйзенхауэра (герр Дитрих произносил его как “Айссзенхоуэр”, просто брызгая слюной от ненависти) обвинили наряду со стервятниками Уолл-стрит за длительное разделение Германии. После этого Фен подтолкнул своего компаньона и вышел. На улице, вдыхая насыщенный сажей воздух Степни, он зажег сигарету. Здесь его нагнал спутник по имени Кэмпбелл, который работал в специальном отделе Скотланд-Ярда.
— Что ж, спасибо, что захватили меня, — сказал Фен. — Вы должны вернуться?
Кэмпбелл покачал головой:
— Нет, не думаю, что в этом есть необходимость. Кроме стычек с фашистами в общественных местах у них никогда ничего не происходит. Что вы думаете о Дитрихе?
Фен сделал паузу перед ответом, затем медленно сказал:
— Предполагаю, что это действительно Дитрих?
Кэмпбелл удивленно посмотрел на него:
— О Боже, да. Он слишком известный и слишком отличается внешне, чтобы у них могла возникнуть мысль о подмене. Да и с чего бы? С точки зрения коммунистической партии Степни он ценный кадр.
— Да, наверное… Он из тех людей, — задумчиво добавил Фен, — кто мог бы нам дать много полезной информации о том, что происходит в Восточном Берлине.
— Мог бы, да не даст, — возразил Кэмпбелл. — Можете не сомневаться, что все время, пока он здесь, Дитрих постоянно будет окружен товарищами из службы безопасности. После Петрова они очень осторожны в таких делах. Поэтому, даже если бы Дитрих действительно был не прочь попросить убежища, ему сначала понадобилось бы придумать, как от них ускользнуть… Не то что бы, — задумчиво продолжал Кэмпбелл, — у нас есть хоть какая-то причина предполагать…
— Ничего такого, что убедило бы ваше начальство, нет, — усмехнулся Фен. — Но все равно мне хотелось бы знать, куда Дитрих со своими приятелями, скорее всего, пойдет, когда встреча закончится.
Кэмпбелл недоверчиво посмотрел на него:
— Послушайте, вам нужно быть осторожным, — сказал он. — Некоторые из этих людей по-настоящему опасны. Если вы рассчитываете попытаться завязать знакомство…
— Нет, — честно признался Фен. — Мне любопытно, вот и все. Как эти товарищи расслабляются? Пойдут ли в паб, я имею в виду, или…
— Они, вероятно, пойдут в тот паб, — Кэмпбелл указал через дорогу, — “Виноград”.
— Хорошо. И мне выпить не помешает. И не волнуйтесь за меня. Я способен позаботиться о себе.
Кэмпбелл мгновение рассматривал его, а затем кивнул.
— Да, — сказал он. — Полагаю, что способны. Только не начинайте кричать “Хайль Мосли”[1] , когда будете внутри, вот и все. Посетители этого не любят. — Он улыбнулся и, махнув на прощание, ушел.
Фен совершенно не собирался кричать “Хайль Мосли” хоть в “Винограде”, хоть где еще. Он купил пиво и уселся перед барной стойкой, читая вечернюю газету, а около локтя из приемника ненавязчиво доносилась легкая музыка. После приблизительно получаса он был вознагражден: в паб вошел Дитрих с тремя английскими товарищами: один — молодой с видом фанатика, второй — постарше, решительный и жесткий и третий товарищ, напоминающий клерка, в очках без оправы. Они отнесли напитки на угловой столик, и Фен стал анализировать ситуацию.
Перспектив никаких, решил он. За Дитрихом, очевидно, внимательно следят, и ясно, что попытка заговорить со стороны Фена мгновенно пробудит подозрения. Однако, чтобы хоть чего-то добиться, какую-то связь с Дитрихом явно нужно установить. А вот как…
— …Мы открываем программу “Музыка для масс”, — сказало радио, — этой зажигательной композицией…
Фен резко выпрямился на табурете и впервые за весь вечер стал внимательно слушать программу легкой музыки. Дело в том, что он узнал голос диктора. По одному из тех совпадений, которые гораздо чаще встречаются в жизни, чем в беллетристике, этот конкретный диктор оказался бывшим учеником Фена. Кроме того, Фен знал, что тот разругался с “Би-би-си” и вскоре намерен уволиться. А раз так…
Неподалеку на дороге стояла телефонная будка. Фен покинул бар и после беглого осмотра тыльной стороны паба сделал два звонка.
В “Винограде”, когда он вернулся, по счастью, ничего не изменилось. Он вновь сел сзади и в момент, когда должны были объявить второй номер “Музыки для масс”, лениво протянул руку и прибавил громкость радио.
— Мы переходим, — сказал диктор, — к популярному маршу, основанному на старой немецкой народной мелодии “Der hohe Herr am Barwird Ihnen winken: dann, deutscher Kamerad, gehen Sie bitte sofort in die Herren”. Итак, леди и джентльмены, слушаем “Поднять якоря”!
Помещение заполнил вой медных духовых и грохот тарелок. Повинуясь взгляду владельца паба, Фен поспешно вновь убавил звук и вернулся к статье. Примерно десять минут спустя появился очень крупный и очень пьяный молодой человек и потребовал двойной виски. Он важно проглотил приблизительно половину. Затем внезапно выражение его лица изменилось; он что-то пробормотал, прижимая ладонь ко рту, и поспешно скрылся за одной из задних дверей.
— Еще один этого не переносит, — заметил Фен владельцу. Владелец кивнул, и Фен с мрачным видом также кивнул.
Дитрих встал. Он направился к двери, за которой исчез молодой человек. Жесткий товарищ средних лет последовал за ним, в то время как младший выскочил на улицу, явно чтобы занять стратегическую позицию под соответствующим окном. Фен закончил свой напиток и вышел. На узкой улочке позади “Винограда” он успел увидеть, как исчезли задние огни автомобиля. Молодой товарищ, как показалось Фену, в ближайшие несколько минут вряд ли придет в себя, но почти не пострадал. Фен пошел вдоль улицы и поймал такси.
— Полное безобразие, — сказал сэр Некто два часа спустя в офисе Специальной службы полиции, местонахождение которого широкой публике не известно. — Два уважаемых жителя Степни с сильными ушибами в затылочных частях головы, и никаких следов злодеев…
— Наверное, студенты, — предположил Фен. — Например, я знаю, что в настоящее время несколько моих учеников находятся в Лондоне…
— Нет, их никогда не найдут, — убежденно возразил сэр Некто. — Боюсь, ни единого шанса. А насчет того похищения важной персоны из Восточного Берлина… ну, это действительно…
Герр Дитрих улыбнулся во всю ширь румяного лица.
— Такой замечательный план, — пробормотал он. — Во-первых, понимаете, я немного удивлен, что его провели непрофессионалы. Но, как я понял, скорее всего, мой намек оказался слишком тонким, чтобы его оценило… как вы его называете? — ваше высшее руководство. Я был постоянно окружен, поэтому не смел сделать ничего более решительного… но я надеялся, что, возможно, меня примут за… ряженого, ведь всегда на таких политических встречах присутствуют тайный агенты полиции. Когда я услышал инструкцию по “Би-би-си”…
— Это напомнило мне… — Фен подошел к телефону, набрал номер, назвал дополнительный, когда попросили, заговорил, потом стал слушать и, наконец, захохотал: — Просто удивительно, — сказал он, вешая трубку, — сколько говорящих по-немецки слушает “Музыку для масс”. И все звонят и желают знать, почему “Би-би-си” предполагает, будто “Поднять якорь” основана на немецкой народной песне “Высокий мужчина в баре даст вам сигнал: и тогда, немецкий товарищ, пожалуйста, идите прямо в туалет”.
Сэр Некто рассмеялся. Но Кэмпбелл, четвертый член собрания, довольно раздраженно сказал:
— Я все еще не вижу, как вы смогли понять на той встрече, что герр Дитрих желает остаться в нашей стране.
— О, это просто, — сказал Фен. — Он неправильно назвал Эйзенхауэра. Несмотря на правописание последних двух слогов, это немецкое имя и, конечно же, каждый немец это знает. К тому же мы в Англии и Америке произносим его именно так, как произнес бы немец. Услышать “Айссзенхоуэр” от жителя Берлина было просто смешно. Или герр Дитрих не был герром Дитрихом вообще или же он полагался на невежество коммунистов Степни в немецком языке (я решил именно так, готовя то радиосообщение), — чтобы отослать сигнал бедствия. Надо же, воспользоваться для побега Айком![2] Вам просто повезло, что они не выбрали Стивенсона.
— Что ж, спасибо, что захватили меня, — сказал Фен. — Вы должны вернуться?
Кэмпбелл покачал головой:
— Нет, не думаю, что в этом есть необходимость. Кроме стычек с фашистами в общественных местах у них никогда ничего не происходит. Что вы думаете о Дитрихе?
Фен сделал паузу перед ответом, затем медленно сказал:
— Предполагаю, что это действительно Дитрих?
Кэмпбелл удивленно посмотрел на него:
— О Боже, да. Он слишком известный и слишком отличается внешне, чтобы у них могла возникнуть мысль о подмене. Да и с чего бы? С точки зрения коммунистической партии Степни он ценный кадр.
— Да, наверное… Он из тех людей, — задумчиво добавил Фен, — кто мог бы нам дать много полезной информации о том, что происходит в Восточном Берлине.
— Мог бы, да не даст, — возразил Кэмпбелл. — Можете не сомневаться, что все время, пока он здесь, Дитрих постоянно будет окружен товарищами из службы безопасности. После Петрова они очень осторожны в таких делах. Поэтому, даже если бы Дитрих действительно был не прочь попросить убежища, ему сначала понадобилось бы придумать, как от них ускользнуть… Не то что бы, — задумчиво продолжал Кэмпбелл, — у нас есть хоть какая-то причина предполагать…
— Ничего такого, что убедило бы ваше начальство, нет, — усмехнулся Фен. — Но все равно мне хотелось бы знать, куда Дитрих со своими приятелями, скорее всего, пойдет, когда встреча закончится.
Кэмпбелл недоверчиво посмотрел на него:
— Послушайте, вам нужно быть осторожным, — сказал он. — Некоторые из этих людей по-настоящему опасны. Если вы рассчитываете попытаться завязать знакомство…
— Нет, — честно признался Фен. — Мне любопытно, вот и все. Как эти товарищи расслабляются? Пойдут ли в паб, я имею в виду, или…
— Они, вероятно, пойдут в тот паб, — Кэмпбелл указал через дорогу, — “Виноград”.
— Хорошо. И мне выпить не помешает. И не волнуйтесь за меня. Я способен позаботиться о себе.
Кэмпбелл мгновение рассматривал его, а затем кивнул.
— Да, — сказал он. — Полагаю, что способны. Только не начинайте кричать “Хайль Мосли”
Фен совершенно не собирался кричать “Хайль Мосли” хоть в “Винограде”, хоть где еще. Он купил пиво и уселся перед барной стойкой, читая вечернюю газету, а около локтя из приемника ненавязчиво доносилась легкая музыка. После приблизительно получаса он был вознагражден: в паб вошел Дитрих с тремя английскими товарищами: один — молодой с видом фанатика, второй — постарше, решительный и жесткий и третий товарищ, напоминающий клерка, в очках без оправы. Они отнесли напитки на угловой столик, и Фен стал анализировать ситуацию.
Перспектив никаких, решил он. За Дитрихом, очевидно, внимательно следят, и ясно, что попытка заговорить со стороны Фена мгновенно пробудит подозрения. Однако, чтобы хоть чего-то добиться, какую-то связь с Дитрихом явно нужно установить. А вот как…
— …Мы открываем программу “Музыка для масс”, — сказало радио, — этой зажигательной композицией…
Фен резко выпрямился на табурете и впервые за весь вечер стал внимательно слушать программу легкой музыки. Дело в том, что он узнал голос диктора. По одному из тех совпадений, которые гораздо чаще встречаются в жизни, чем в беллетристике, этот конкретный диктор оказался бывшим учеником Фена. Кроме того, Фен знал, что тот разругался с “Би-би-си” и вскоре намерен уволиться. А раз так…
Неподалеку на дороге стояла телефонная будка. Фен покинул бар и после беглого осмотра тыльной стороны паба сделал два звонка.
В “Винограде”, когда он вернулся, по счастью, ничего не изменилось. Он вновь сел сзади и в момент, когда должны были объявить второй номер “Музыки для масс”, лениво протянул руку и прибавил громкость радио.
— Мы переходим, — сказал диктор, — к популярному маршу, основанному на старой немецкой народной мелодии “Der hohe Herr am Barwird Ihnen winken: dann, deutscher Kamerad, gehen Sie bitte sofort in die Herren”. Итак, леди и джентльмены, слушаем “Поднять якоря”!
Помещение заполнил вой медных духовых и грохот тарелок. Повинуясь взгляду владельца паба, Фен поспешно вновь убавил звук и вернулся к статье. Примерно десять минут спустя появился очень крупный и очень пьяный молодой человек и потребовал двойной виски. Он важно проглотил приблизительно половину. Затем внезапно выражение его лица изменилось; он что-то пробормотал, прижимая ладонь ко рту, и поспешно скрылся за одной из задних дверей.
— Еще один этого не переносит, — заметил Фен владельцу. Владелец кивнул, и Фен с мрачным видом также кивнул.
Дитрих встал. Он направился к двери, за которой исчез молодой человек. Жесткий товарищ средних лет последовал за ним, в то время как младший выскочил на улицу, явно чтобы занять стратегическую позицию под соответствующим окном. Фен закончил свой напиток и вышел. На узкой улочке позади “Винограда” он успел увидеть, как исчезли задние огни автомобиля. Молодой товарищ, как показалось Фену, в ближайшие несколько минут вряд ли придет в себя, но почти не пострадал. Фен пошел вдоль улицы и поймал такси.
— Полное безобразие, — сказал сэр Некто два часа спустя в офисе Специальной службы полиции, местонахождение которого широкой публике не известно. — Два уважаемых жителя Степни с сильными ушибами в затылочных частях головы, и никаких следов злодеев…
— Наверное, студенты, — предположил Фен. — Например, я знаю, что в настоящее время несколько моих учеников находятся в Лондоне…
— Нет, их никогда не найдут, — убежденно возразил сэр Некто. — Боюсь, ни единого шанса. А насчет того похищения важной персоны из Восточного Берлина… ну, это действительно…
Герр Дитрих улыбнулся во всю ширь румяного лица.
— Такой замечательный план, — пробормотал он. — Во-первых, понимаете, я немного удивлен, что его провели непрофессионалы. Но, как я понял, скорее всего, мой намек оказался слишком тонким, чтобы его оценило… как вы его называете? — ваше высшее руководство. Я был постоянно окружен, поэтому не смел сделать ничего более решительного… но я надеялся, что, возможно, меня примут за… ряженого, ведь всегда на таких политических встречах присутствуют тайный агенты полиции. Когда я услышал инструкцию по “Би-би-си”…
— Это напомнило мне… — Фен подошел к телефону, набрал номер, назвал дополнительный, когда попросили, заговорил, потом стал слушать и, наконец, захохотал: — Просто удивительно, — сказал он, вешая трубку, — сколько говорящих по-немецки слушает “Музыку для масс”. И все звонят и желают знать, почему “Би-би-си” предполагает, будто “Поднять якорь” основана на немецкой народной песне “Высокий мужчина в баре даст вам сигнал: и тогда, немецкий товарищ, пожалуйста, идите прямо в туалет”.
Сэр Некто рассмеялся. Но Кэмпбелл, четвертый член собрания, довольно раздраженно сказал:
— Я все еще не вижу, как вы смогли понять на той встрече, что герр Дитрих желает остаться в нашей стране.
— О, это просто, — сказал Фен. — Он неправильно назвал Эйзенхауэра. Несмотря на правописание последних двух слогов, это немецкое имя и, конечно же, каждый немец это знает. К тому же мы в Англии и Америке произносим его именно так, как произнес бы немец. Услышать “Айссзенхоуэр” от жителя Берлина было просто смешно. Или герр Дитрих не был герром Дитрихом вообще или же он полагался на невежество коммунистов Степни в немецком языке (я решил именно так, готовя то радиосообщение), — чтобы отослать сигнал бедствия. Надо же, воспользоваться для побега Айком!
