Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
ЗАБЛАГОВРЕМЕННАЯ СМЕРТЬ ｢MORT EN SURSIS｣ ПЕРВАЯ ПУБЛИКАЦИЯ НА ЯЗЫКЕ ОРИГИНАЛА: 1952 г. НЕВОЗМОЖНОСТЬ: Внезапная смерть человека, предсказанная заранее. Переведено по изданию: “20 Defis a l 39 Impossible”, L'Atalante, 2002, антология под редакцией Р. Лакурба и Р. Эдей Перевод: Алина Даниель | Редактор-корректор: Ольга Белозовская |  |
Подробная информация во вкладках
КОГДА Жак Мальверсан собрался перейти улицу Жана Жореса для того, чтобы попасть в ресторан “Золотой баран”, — его внимание привлекла группа из дюжины людей, остановившихся около стены Скотобойни перед желтым объявлением, еще блестящим от клея.
Мальверсан подошел. Благодаря высокому росту он легко читал поверх голов. Объявление было разработано с соблюдением следующих классических правил: огромный заголовок, несколько выделенных слов, тщательно выдержанные интервалы.
Заголовок состоял только из имени: ЖАК МАЛЬВЕРСАН. Ниже, почти такими же огромными буквами, была указана впечатляющая сумма: “ТРИ МИЛЛИОНА ФРАНКОВ”.
Три миллиона! Такую награду жертвы бандита, создавшие что-то вроде синдиката, пообещали тому, кто выдаст их врага правосудию.
Подписавшие объявление, указав на согласие со Службой безопасности, уточняли:
“Это предложение относится также (понятно, что они не решились написать “в особенности”) к сообщникам преступника, которым гарантируется безнаказанность, какие бы преступления ни отягощали их совесть”.
В тот же миг подошли новые прохожие, и толпа перегородила тротуар. Споры усилились.
— Позор! Настоящий позор! — восклицал пожилой бородатый господин в лорнете и с Академическими пальмами
Господин — по-видимому, преподаватель — выглядел таким хлипким, что вызвал только смех.
— Потому что полиция ни на что не способна, и приходится прибегать к другим средствам, — ответила кумушка в клетчатом фартуке. — Честные люди не в силах выдать Мальверсана, они его видели только в маске. Остается надеяться, что его приятели позарятся на такой куш!
Пожилой господин не согласился.
— Все равно! Не говорите, что это порядочно!
— Конечно, непорядочно! — вмешался элегантный молодой человек, слушавший этот разговор, — но в итоге цель оправдывает средства, как говорится. Однако я согласен, что награда чрезмерна.
— Ба! — ответила женщина. — Это еще и позволит сберечь массу средств. Сколько уже истрачено без толку?
Мальверсан дважды перечитал объявление. Его лицо напряглось, взгляд застыл. Он казался прикованным к месту, словно не чувствуя толчков плеч и локтей соседей.
— А я, — послышался голос, — никогда не верил в этого бандита-призрака… Все это — выдумки для того, чтобы привлечь внимание публики.
Раздались негодующие протесты.
— Выдумки! А нападение на “Лионский кредит”
Мальверсан не без труда выбрался, повернулся спиной к Бойне и к объявлению, пересек бульвар и вошел в “Золотой баран” — скромный на вид ресторан, который посещали в основном торговцы скотом и гурманы, любители гриля. Около прилавка румяные толстяки в синих блузах пили аперитив и шумно беседовали. Мальверсан зашел во второй зал и сел у окна.
— Два чинзано, два прибора и карту. Я жду знакомого, и мы спешим.
Когда официант принес аперитив, он быстро составил меню, затем открыл элегантную сигаретницу с образцами самого изысканного табака. Он так долго выбирал сорт, словно готовил серьезную операцию.
— Здравствуйте, шеф! Я опоздал?
Мальверсан пожал руку вновь прибывшему.
— Нет, Ферне. Вы меня извините, что я сделал заказ, не дожидаясь вас, но у меня очень напряженное расписание после обеда.
Мишелю Ферне было тридцать лет. Это был здоровенный парень с круглым лицом и честными глазами. Почти постоянная улыбка открывала очень белые и ровные зубы. Он выглядел добрым и безвредным мальчиком. Этот парень был первым заместителем Мальверсана.
Ферне притронулся своим бокалом к бокалу шефа и указал в сторону бульвара:
— Вы видели объявление?
Мальверсан кивнул. Ферне добавил между двумя глотками:
— Я задаю себе вопрос: как, по вашему мнению, следует к этому отнестись.
— О! По моему мнению!
Ферне заметил странное выражение лица своего спутника.
— Как, шеф, это вас не беспокоит?
И, поскольку тот не ответил:
— С другой стороны, чего вам опасаться? Из честных людей никто не догадывается о вашей двойной личности. В ином случае они бы не ждали обещания награды за то, чтобы выдать вас. С нашей стороны опасность еще меньше, так как именно я являюсь связным между вами и остальными. Я уверен, что вы не отдавали приказов напрямую. Никто не знает…
— Разве только вы…
Удивленный и взволнованный, Ферне едва не поперхнулся своим чинзано.
Официант принес закуски. Мальверсан положил себе оливок.
— Вы не забыли о нашей встрече сегодня вечером? — заговорил он безразличным тоном, словно забыл только что сказанные слова. — 19 часов в аэропорту Орли.
Ферне еще не вышел из ступора. Он глухо повторил:
— 19 часов в аэропорту Орли.
— Мы пообедаем в самолете. — Лицо Мальверсана просияло. — Я уверен, что у нас будет великолепный отдых. Месяц ни о чем не думать, ничего не планировать… Купанье, рыбалка… Особенно постарайтесь не говорить со мной о “делах”.
— Будьте спокойны.
Ферне едва проглотил свои анчоусы. Затем произнес с заметным усилием:
— Все-таки, шеф, что вы хотели сказать?
Мальверсан посмотрел ему в глаза:
— Как, вы не поняли?
— Нет, серьезно — вы же не думаете, что я способен вас предать? Подумайте, шеф, я работаю с вами уже два года. Десять раз мы вместе рисковали жизнью. Как вы можете сомневаться в моей преданности?
Мальверсан потряс головой.
— Вы храбрый парень, Ферне… но три миллиона… Нет, дайте мне сказать. Предложение слишком новое. У вас еще не было времени его обдумать. Сейчас вы полны негодования, но позже… Я не хочу сказать, что вы поддадитесь. Вы подумаете, что без этого…
Преступник замолчал, и его рот напрягся с одной стороны в легкой и жуткой ухмылке. Вскоре он повторил:
— Все-таки три миллиона вы не заработаете со мной и за десять лет. Такая сумма стоит усилий!
— Без сомнения, шеф. И тем не менее…
— Итак, начнем. В чем заключается единственное правило таких людей, как мы? Добывать деньги любыми средствами.
— Кроме такого!
Официант пришел забрать тарелки и шпажки, затем принес антрекоты с яблоками. Через минуту они заговорили о возможностях французской спортивной команды выиграть кубок Дэвиса
— Думаю, я нашел способ все уладить, шеф. В сущности, вам не о чем волноваться после сегодняшнего дня. Завтра мы будем далеко, а там это будет неважно. До полудня я вас не покину, буду повсюду вас сопровождать, если это не будет навязчиво.
— Будет, Ферне. Я должен попрощаться с Маринетт.
— Как! Вы ее не возьмете с собой?
— Это невозможно. Она не может отменить выступления в Фоли.
— Черт! Тогда не идите к ней прощаться.
— Она такого не простит. Вы явно не знаете Маринетт. Если бы вы видели, какую сцену она устроила, когда я сообщил ей, что на некоторое время уеду… Мне пришлось принести свидетельство от врача, что я нуждаюсь в отдыхе.
Ферне не настаивал. Он знал ситуацию. В момент откровенности шеф ему признался, что ничего так не боится, как бешенства Маринетт. “Лучше бы на меня набросилась дюжина фликов”, — добавил он. И, возможно, ничуть не преувеличивал.
Мысль о том, что молодчик, на счету которого десяток покойников, дрожит от страха перед двадцатилетней девчонкой, изумляла Ферне и доводила до бешенства. Но первый заместитель Мальверсана плохо разбирался в психологии.
Официант заправил салат. Двое мужчин обсуждали ближайший “Тур де Франс”
— Вы знаете, в чем меня обвиняют, Ферне. Вспомните приключение с братьями Ришо. Эти придурки решили, что могут мне сопротивляться. Они приняли все предосторожности: полиция была вооружена до зубов. Но ничто их не спасло, и в назначенный день… А также удар по “Лионскому кредиту”… И похищение маленького Жана-Клода, для защиты которого тоже были приняты все возможные меры…
— Я знаю, но не понимаю, почему…
— Почему? Потому что, если вы захотите меня предать…
Ферне всегда был спокойным; тем более перед шефом он вел себя безропотно. Но на этот раз чаша переполнилась.
— Довольно! Я терпелив, но всему есть предел!
Другой невозмутимо поправил:
— Если кто-то захочет меня выдать — завтра он не увидит рассвета. Я могу быть арестован, убит — но ничто не остановит моей мести. Понимаете, Ферне, — выдав меня, предатель подпишет себе смертный приговор. Для него все будет кончено. Он будет фактически уже мертв, и его смерть наступит до рассвета.
Чтобы не возмущаться снова, Ферне решил обратить слова шефа в шутку.
— Ну да! Шеф, если вас арестуют, а тем более убьют, — не понимаю, как вы сможете отомстить.
— Братья Ришо тоже не понимали, как и родители маленького Жана-Клода. Всего не предусмотришь… Даю слово, Ферне: даже если вы, — тот, кто в последнем деле обнаружил дефект в броне, направление, в котором нам следовало ударить…
— Несомненно. Но это было бы совсем другое дело.
— В общем да, — но результат был бы таким же.
Медленно, словно взвешивая каждое слово, Мальверсан добавил:
— Заблаговременная смерть — это именно она. Вы, Ферне, который так любит полицейские задачи, — вообразите: человек на вид совершенно живой, а на самом деле — уже нет, потому что он покончил с собой, предав меня.
Ферне через силу засмеялся.
— Я попытаюсь вообразить, это меня развлечет в отпуске.
— Именно так, старина, в отпуске. Кстати…
Беседа полностью изменилась. Во время десерта оба смеялись от чистого сердца. Выпив кофе, они встали из-за стола. Прилавок теперь был пуст. Они расстались возле двери ресторана.
— До вечера, Ферне. Приезжайте вовремя: самолет не станет ждать.
— Рассчитывайте на меня, шеф… И без обид.
Уже два часа Ферне бродил по улицам, сражаясь со своими мыслями. Они были не то чтобы явно дурными — скорее расплывчатыми и непоследовательными. Но его смущало то, что за ними таились другие — бесконечно более опасные и возникшие неведомо откуда.
Ферне повторял про себя: “Я хочу думать только об отпуске!” и пытался изо всех сил следовать своим словам. Поначалу это было легко и очень приятно. Он представлял себе солнечные ванны, прогулки к морю, игру в теннис, изысканные ужины, вечера в казино. Воображал свидания, полные прелести и неожиданности…
Но эти мысли ему вскоре наскучили. Ферне представил себе конец отпуска, возвращение во Францию. Чувствуя, что вступает на опасный путь, он отступал назад и возвращался к мыслям о полете.
Десять раз он проделывал такую мысленную гимнастику, но наконец она себя исчерпала. Внезапно он сдался. Да и какое это имело значение? Не слишком ли мелко сопротивляться дьявольским искушениям? Не лучше ли воспользоваться случаем проявить силу характера, дойдя до последнего предела соблазна?
Поэтому Ферне созерцал возвращение, возобновление “работы”. Еще не было никакой повестки дня; шеф хотел, чтобы он не портил себе отдых подобными заботами. Когда придет время — он уведомит в подходящий момент.
Отсутствие точной информации, которой его разум мог располагать, заставляло Ферне представлять будущее по аналогии с прошлыми приключениями.
Так, он воскрешал в памяти нападение на “Лионский кредит”, битву с охраной в кассовом зале, в то время как звучал сводящий с ума сигнал тревоги. Он вспоминал убийство ювелира Мюллера и ужасный удар, который несчастный нанес ему из последних сил. Особенно запомнилась ему адская гонка, которой закончилось ограбление в Фоли-Монмартре, где в это время танцевала Маринетт. Если бы только малышка могла предположить!
При воспоминании об этой гонке по лбу Ферне полился пот.
… Он свернулся калачиком на сиденье автомобиля, который вел одной рукой, держа глаза на высоте руля. Над головой свистели пули, стуча по стеклам: клак-клак-клак… Никогда Ферне не был так близок к смерти. “Проклятье! — твердил он себе. — Это лишь вопрос времени”. Проклятье, но как? Пуля в затылок? Разбитый о дерево автомобиль? Ничем иным погоня не могла кончиться.
И все-таки она кончилась. Только разбились чужие автомобили…
Ферне провел указательным пальцем под воротником, расстегнул пуговицу, которая вцепилась ему в горло. Такое чудо не повторяется. В следующий раз…
Если бы хоть выгода соответствовала опасности. Но нет. Во-первых, были огромные расходы: сообщники, которыми нужно было заручиться; усовершенствованное оружие, изготовители которого потребовали немеряных денег; разъезды… Наконец, бо́льшая часть досталась Мальверсану, как и положено.
Ферне попробовал посчитать, сколько ему нужно заработать, чтобы бросить это ремесло и жить — пусть скромно, но ничем не занимаясь. Скажем, в Марокко, где, как его уверяли, жизнь очень дешева.
Но цифры не были его сильной стороной. Оценить месячные расходы оказалось очень сложно. Проще установить фиксированную сумму, вроде джекпота для тех, кто играет в лотерею. Скажем, капитал в… в…
Ответ ему пришел с желтого объявления, выделявшегося на серой стене. Он отвернулся, избегая решительного шага.
Решение Ферне было непоколебимым. Он не предаст своего шефа, своего друга. Но почему бы не позволить себе помечтать о новой жизни? В качестве компенсации за свое достойное решение.
Ферне представил себя богатым. Он уедет в Марокко и обоснуется на побережье. Как он будет проводить время? Но ведь это же отпуск. Кстати, его жизнь станет чем-то иным, кроме бесконечно длинного отпуска?
Он прекратил рассматривать картину, которая ему особенно нравилась: он распростерся на пляже, подставляя все свое тело ласковому солнцу, нежно греясь на песке или позволяя запрыгивать безобидным морским блошкам.
А к физическому расслаблению добавился полный душевный покой, какого он никогда прежде не испытывал. “Гарантируется полная безнаказанность”, — гласило объявление. Будут забыты убийство братьев Ришо, нападение на почтовый вагон, похищение маленького Жана-Клода. Преступник станет таким же человеком, как прочие, — и к тому же богатым.
Ферне блаженно улыбнулся. Он был так далеко, так далеко…
Пробуждение было жестоким. Обойдя площадь Звезды и вступив на Елисейские Поля, он внезапно заметил темно-зеленый фасад ювелирного магазина Мюллера. Железный занавес над входом был опущен. На стенах соседних домов виднелись следы пуль.
“Только представить себе, что все это начнется снова!”
На пятьдесят шагов дальше — приклеенное к забору желтое объявление…
Ферне начал серьезно сомневаться в себе. Ему стало страшно. Так далеко его мысли не заходили с момента выхода из “Золотого барана”. А ведь прошло всего три часа! И осталось ждать еще четыре.
“Я должен подумать о чем-то другом. Это совершенно необходимо”.
В какой-то момент ему захотелось пойти в кино. Но это было бы трусостью. Он пожелал победить себя изнутри. Например, найти задачу, которая тебя полностью поглотит. Разве это так сложно? Одну из таких головоломок, которые можно найти в журналах, и которые он с удовольствием решал.
Ему показалось, что он слышит голос Мальверсана.
“Заблаговременная смерть… Ферне, вы, кто так любит полицейские задачи, — вообразите: человек на вид совершенно живой, а на самом деле — уже нет, потому что он покончил с собой, предав меня”.
Почему бы не решить эту задачу, как любую другую? Естественно, Ферне считал ее абстракцией — как задача по алгебре, которую интересно решать, хотя решение не принесет никакой пользы. В этой мысленной работе нет ни тени выгоды, кроме удовольствия сказать Мальверсану: “А вот и я, шеф, — я разгадал ваш фокус!”
Существует три возможности: либо Мальверсан избежит полицейских, ожидающих его в аэропорту, либо его арестуют, либо его убьют при сопротивлении.
Допустим, первый вариант: Мальверсан свободен. Как он сможет отомстить “тому, кто меня продал”?
Несомненно, если не принимать во внимание фактора времени, это было бы легко. Предатель был бы настороже, затаился или покинул страну, — но рано или поздно оказался бы там, где шеф обнаружит его след. Но Мальверсан указал: “Он будет фактически уже мертв, и его смерть наступит до рассвета”.
Но предателю достаточно оказаться до утра под защитой полиции. Хватит дюжины агентов… Хотя нет, дюжина — это слишком много. Как знать, не подкупил ли Мальверсан кого-то из них?
Достаточно нескольких, но тех, кому можно доверять. Например, дивизионный комиссар Рошель, главный инспектор Ландри, заклятый враг Мальверсана, главный бригадир Блин, брата которого убил бандит. Они бы заперлись с разоблачителем в закрытом месте, за толстыми стенами. За дверью, которую нельзя открывать ни под каким предлогом, обеспечив охрану из опытных агентов. Разумеется, добровольный узник не должен принимать никакой пищи и даже сигареты.
Как тогда Мальверсан выполнит свою угрозу? Есть лишь один способ: взорвать префектуру и полицию. Не меньше!
Во-первых, для этого требуется нужное снаряжение. Где его искать? И даже если предположить, что оно имеется, — как попасть в здание, к которому никто не имеет права приближаться?
Нет. Атака невозможна — разве что при условии, что бомбу или машину с часовым механизмом поместят в здание заранее. Иначе говоря: до предательства. Но такая схема бессмысленна, поскольку именно предательство является причиной мести.
Ферне прижал кулак ко рту и укусил себя за большой палец — это являлось признаком сильной мыслительной деятельности.
Доведем дело до крайности. Допустим, Мальверсан смог пронести свое устройство. Бомба все же не разнесет префектуру в пыль. Почему не весь остров Сите, Отель-Дье и Нотр-Дам? Останутся детали и след, который найдется в одной из деталей.
Полчаса он напрягал мозги что есть сил. И в конце концов пришел к выводу:
“Это невозможно! Причем я выбрал самую легкую задачу: Мальверсан на свободе. Добавим сложности: предположим, что он заперт в тюрьме или убит. Не понимаю тогда, каким образом…”
Он не мог удержаться от смеха:
— Шеф явно блефовал!
Эта мысль стала очень тревожной. Выходит, предателю нечего опасаться, кроме мук совести. Потому что в итоге ему, Ферне, предстояло стать предателем — исполнить свою мечту. Единственным препятствием были моральные соображения.
Он почувствовал что-то вроде головокружения при мысли, что оказался на перекрестке дорог и стал хозяином своей судьбы. Для простоты он вернулся к двум картинкам, изображавшим две разновидности его судьбы: авто, которое он вел одной рукой, свернувшись калачиком, в то время, как пули свистели в его ушах, — и пляж, где он загорал на солнышке, зарывшись в теплый песок.
В его голове остались лишь две эти картины, чередуясь в умопомрачительном ритме: авто-пляж-авто-пляж-авто…
Ферне обнаружил себя сидящим неподвижно, прислонившимся к парапету Сены, перед трехэтажным зданием, прямо напротив двери, над которой возвышался флаг. На тротуаре останавливались автомобили, у водителей которых на фуражках находился маленький сине-красный герб города Парижа.
Как он сюда попал? После Елисейских Полей он двигался, как автомат. Он не помнил, ни как пересекал Площадь Согласия, ни как переходил какой-либо мост.
Какая сила его вела? Ведь он вовсе не собирался направляться туда… где он оказался.
И даже теперь, переходя дорогу, обходя выстроенные в ряд автомобили, он еще не принял решения. Наоборот — он повторял:
— Нет! Нет! Я не хочу!
Та же самая сила толкнула его под сводчатый вход, подняла по лестнице и открыла застекленную дверь.
За столом из черного дерева судебный пристав неспешно точил карандаш.
— Главного инспектора Ландри, пожалуйста…
Его голос так изменился, что Ферне был не уверен, он ли говорит.
— Вам назначена встреча? Чего вы хотите?
На столе лежали листы бумаги и конверты. Ферне взял лист, нацарапал несколько слов, положил его в конверт, заклеил и вручил приставу. Тот лениво удалился.
Ферне остался один. Он мог повернуться и убежать прочь. Было еще не поздно, еще ничего не было потеряно. Но нет — он остался, без единого движения, без единой мысли.
Он был отличной целью. Если бы Мальверсан за ним следил — он бы легко застрелил его одной пулей через стеклянную дверь.
— Пройдите сюда.
Ферне прошел вслед за приставом в коридор, вошел в кабинет, стеганая дверь которого закрылась за ним. Прислонившись к стене, он смотрел на человека с седыми волосами и широкими плечами, огромное и обвисшее лицо которого, казалось, таяло, словно горячий воск. Под тяжелыми веками ярко блестели два серых глаза, словно впившиеся в глаза посетителя.
— Надеюсь, это серьезно.
— Мое имя — Мишель Ферне. Я первый заместитель Мальверсана.
Инспектор Ландри сразу же позвал дивизионного комиссара Рошеля и главного бригадира Блина. И перед ними троими, сидящими вокруг стола, словно судьи, Ферне закончил свой рассказ:
— Повторяю: Мальверсан будет в 19 часов в аэропорту Орли, откуда он собирается лететь в Италию… Повторяю также, что я нахожусь в смертельной опасности…
Полицейские заговорили тише, затем инспектор встал и открыл дверь, которая так сливалась со стеной, что Ферне ее не заметил.
— Что вы на это скажете?
Ферне подошел к порогу и увидел за дверью ячейку с железной кроватью и табуреткой. Окон не было. Комната освещалась электрической лампочкой, защищенной решеткой.
— Ну, так что на это скажете? — повторил инспектор. — Помещения такого типа мы держим под рукой, и они серьезно подготовлены. Стены — толщиной в метр, а единственное отверстие — эта дверь. Вы будете внутри, словно в сейфе.
— Вы собираетесь меня запереть?
— Таково наше намерение. Но если хотите, мы оставим дверь открытой.
— Нет, я предпочитаю… И вы втроем останьтесь в кабинете.
Ему ответил дивизионный комиссар:
— Не беспокойтесь. Один из нас постоянно будет здесь. А в коридоре я поставлю охранника. Это вам кажется достаточным?
Ферне кивнул головой и сел на табуретку. Комиссар повернулся к коллегам:
— Думаю, господа, нам надо поговорить.
19 часов.
Страдания Ферне достигли апогея. Он начал развязывать галстук, затем снял воротник и расстегнул рубашку. Он задыхался.
“Теперь он знает, — повторял Ферне. — Свободный или арестованный — он знает, что я его предал”.
Рошель и Блин стояли у окна; их лица сморщились, вздохи, которые они испускали время от времени, показывали, что они разделяют чувства своих коллег. После того как главный инспектор покинул их, чтобы лично “руководить операцией”, они не произнесли ни слова.
Судьба Ферне, честно говоря, их не слишком интересовала. Угрозы Мальверсана им казались напрасными. Они не могли поверить в реальность опасности. Даже если допустить, что бандит чудом ускользнет из засады, устроенной инспектором, и сможет перемещаться, — он все равно будет бессилен против своего бывшего заместителя. Предположение Ферне о бомбе не было принято всерьез. Еще смешнее показалась мысль о толпе соучастников. Кстати, полицейские решили не позволять никому приближаться к их подзащитному.
Прошло четверть часа — целое столетие! Наконец раздался телефонный звонок. Комиссар схватил трубку.
— Алло? Ландри? Алло? Браво, старина! Не слишком большой ущерб?.. Это великолепно!.. Поскорее возвращайтесь.
Он повесил трубку, его лицо сияло.
— Победа! Мальверсан даже не успел выстрелить. Несколько ударов кастетом, пара инспекторов в нокауте — и все! Ландри сопроводит его в регистратуру и вернется. Он тотчас прибудет сюда.
Главный инспектор коротко поздравил коллег:
— Это бы смог даже десятилетний ребенок. Нам пришлось лишь забрать его. Когда он понял истинную цену своих спутников, было уже поздно. Он даже не слишком сопротивлялся.
— Вы сказали, что двое наших людей ранены.
— Ба! Ничего серьезного. Они и не такое видели.
Ферне спросил с опаской:
— А он? Его били?
Инспектор удивленно посмотрел на предателя:
— Нет. Жестокость была ни к чему. Пятеро против одного.
— Он ничего не сказал?
Кажется, вопрос смутил Ландри, который заколебался, прежде чем ответить:
— Да. Он сказал: “Не может быть! Он это сделал”.
Ферне покраснел. Его ресницы затрепетали. Он отвернулся.
— Думаю, если бы ему пришлось проделать это заново, — прошептал Ландри на ухо коллегам, — он бы отказался.
Полицейские принесли холодный ужин и с аппетитом его съели. Ферне отказался от еды и питья и даже от сигары, которую ему предложил комиссар. Он лег на тюфяк в камере, положил руки под затылок и закрыл глаза.
Не думать больше… спать… до завтра… до наступления дня…
Лишь шаги дежурного в коридоре нарушали тишину. Ферне приноровился к этим шагам, дышал в их ритме. Когда шум удалился, сердце Ферне сжалось. Он не боялся насмешек, он просил, чтобы часовой оставался перед дверью кабинета. Напрасно несчастный боролся со страхом, в котором признавался себе, не отрицая его абсурдности. Не оставалась ли задача такой же, какую он пытался решить днем? Однако тогда ему пришлось сделать вывод, что она неразрешима. А он еще упрощал ее, представляя Мальверсана на свободе.
“Но где доказательства, что он все еще в камере?”
Эта экстравагантная мысль пронзила мозг осужденного на смерть, и вскоре подбросила пищи к его мучениям.
Ферне вспомнил нескольких знаменитых беглецов: Липар, Ривье, Плаше, “хорек” Морелло, изображавший притворную вежливость перед охранниками меньше, чем через два часа после своего ареста. А никто из этих людей не стоил и волоска Мальверсана.
Ферне соскочил с кровати и переступил порог кабинета.
— Простите, инспектор. Вы не могли бы позвонить…
Он не уточнял, но Ландри его понял.
— Ба! Если вас это успокоит…
Он поднял трубку и набрал номер.
— Алло! Это вы, Фромуа? Вы можете дойти до камеры Мальверсана? Нет, ничего. Просто причудливая мысль. Я подожду.
Через пять минут Ландри повесил трубку.
— Он спит. Советую вам сделать то же самое. Желаю вам приятных снов. Думайте о том, что вы богач.
Ферне снова лег на кровать. Без всякого перехода вместо безумного ужаса он почувствовал огромный покой. Он ощущал теперь только усталость и страстно желал отдохнуть.
“Богач. Я богач”.
Он забыл все остальное. Вот он лежит на пляже на теплом песке, принявшем форму его тела, а волны омывают его ступни. Так будет завтра, послезавтра и всегда…
Дивизионный комиссар Рошель подошел к окну, стекла которого был окрашены в грязно-белый цвет. Нет, он не ошибся. Настал день.
Ландри и Блин в свою очередь встали и потянулись.
— Какая ночь! — воскликнул главный инспектор.
Он указал на ячейку:
— Он проснулся?
У Ферне было безмятежное лицо, с которого исчезли все морщины. На его губах блуждала улыбка.
— Счастливец! — прошептал Ландри, а затем произнес громче:
— Ферне!
Спящий не шелохнулся, и полицейские вдруг заметили, что глаза Ферне не закрыты, а полуоткрыты, что его грудь не вздымается, и, наконец, что они не слышат сильного ритмичного дыхания, которое до сих пор звучало в камере.
— Боже мой! — Воскликнул Ландри. — Боже мой!
Он бросился к кровати, схватил Ферне за руку и встряхнул.
Тело было еще теплым, но уже безжизненным.
Настала паника: трое мужчин толкались, кружились и словно обезумели. Дивизионный комиссар первым пришел в себя.
— Ведь мы же не спали!
— И тем не менее, — возразил Ландри, — как это могло случиться?
Он схватил телефон.
— Алло, дежурный? Доктор Менар? Вы можете срочно прийти?
Через минуту доктор был внутри ячейки. Он наклонился над кроватью.
— Этот человек мертв.
— Несомненно, — саркастически подтвердил Ландри. — Но отчего он умер?
Доктор Менар сделал уклончивый жест.
— На первый взгляд смерть представляется естественной.
— Но этот человек был убит!
Врач посмотрел скептически.
— Убит? Как?
— Это мы и хотим узнать.
Они раздели труп, который доктор Менар тщательно осмотрел.
— Ничего. Не малейшего следа укола.
— Укола и не может быть, — сказал дивизионный комиссар. — Никто к нему не приближался.
— Остается отравление.
— Он ничего не принимал.
Вмешался главный бригадир:
— Он мог умереть от страха?
— Тогда у него было бы не такое лицо.
— Проклятье! Что же остается?
— Вскрытие, несомненно, это покажет.
У Ландри не хватило нервов дожидаться.
— Извините. Я скоро вернусь.
Он бегом спустился по лестнице.
Мальверсан сидел на кровати, положив голову на руки. Он не заблуждался по поводу цели утреннего визита.
— Примите мои искренние соболезнования, инспектор.
Ландри зарычал.
— Довольно шуток! Я пришел потребовать объяснений!
Он начал говорить злобно, но сразу же понял, что лучше не оскорблять собеседника, и повторил более тихим голосом:
— Признаюсь: это самый невероятный случай из тех, с какими мне приходилось сталкиваться. У меня не хватило терпения дождаться результатов вскрытия.
— Я представляю себя на вашем месте.
Мальверсан улыбнулся.
— Дайте мне сигарету.
И через несколько затяжек:
— Вы действительно не поняли, инспектор? Человек, который всю жизнь разгадывал загадки?
— Эта загадка мне не по силам.
— Вы просто не подумали как следует. Давайте попытаемся! Смотрите: вашего подзащитного застрелили, закололи, задушили, ударили током? Нет, все это невозможно. Какой же способ вы забыли?
И, так как Ландри не отвечал:
— Какого черта! У вас не осталось выбора.
— Только отравление, — робко прошептал инспектор. — Но…
Преступник его перебил:
— Но! Разве это сложно?
— Минуту! Ферне не съел ни крошки, не выпил ни глотка, даже не выкурил ни одной сигареты.
— Отлично! И это значит, что следует изучить то, что произошло до наблюдения. Ферне не сказал вам, что мы вместе завтракали?
Инспектор прижал руки к груди.
— Вы хотите сказать…
— Ну, да. В этом преимущество вмешательства аптекарей в наши отношения. Спешу добавить, что я предназначал этот яд лично для себя. В некоторых обстоятельствах он мог потребоваться. У этого порошка вправду замечательные свойства, инспектор. Я держал его про запас в опустошенной сигарете. Он растворяется в любой жидкости. В данной ситуации он растворился в бокале чинзано. Результат происходит через пятнадцать часов. Никаких страданий, никакой боли, никакого нарушения в организме. До самого конца просто клонит в сон… Самая прекрасная смерть, о которой можно лишь мечтать. Между нами — признайте, что Ферне не заслужил такого приятного исхода…
Ландри с трудом пришел в себя.
— Но… вы же не могли знать заранее, что он вас предаст!
— Я даже был убежден в обратном. Иначе я бы не поехал в аэропорт.
Инспектор вскочил.
— И это не помешало вам убить вашего сообщника!
— Позвольте, но я убил его при одном условии. Ферне вам, вероятно, сказал, что мы собирались пообедать в самолете. Там бы я дал ему противоядие — так же легко, как и яд. Я же вам только что сказал, что яд действует медленно, поэтому эксперимент безопасен.
Внезапно Мальверсан разгневался:
— Этот идиот Ферне! Я же его предупреждал! Выдав меня, предатель подписывает свой смертный приговор. Фактически он уже мертв, он не увидит рассвета… Больше того: человек на вид совершенно живой, а на самом деле — уже нет.
— А если бы по какой-то причине, не предавая вас, Ферне не смог приехать на встречу?
— Я хорошо знаю этого парня. Ничто в мире не могло бы помешать ему приехать.
— Скажем, если бы его арестовали.
Мальверсан взглянул на него с насмешкой.
— Вы себе льстите, инспектор. Но примем это дурацкое предположение. Вам не кажется, что так было бы еще лучше для него? Нужно ли повторять, что я хранил этот яд для своего личного употребления?
Между ними повисло молчание. Ландри заговорил, чтобы рассеять неловкость:
— Что ж! Я представляю, что вы пополните криминальные анналы этим уникальным случаем. Месть благодаря предчувствию — никогда такого не представлял… Однако вы правы. Достаточно было подумать. Но люди обычно сдаются, прежде чем применить разум.
— Я не прекращаю это повторять со вчерашнего вечера.
Ландри поднял брови.
— Как? Вы тоже решаете задачу?
— Да. Более трудную, чем ваша, инспектор. Судите сами: как узник, без оружия и без инструментов, может оказаться по другую сторону решетки, да еще и преодолеть три железные двери, возле одной из которых находится вооруженная охрана?
Настала очередь Ландри посмотреть на своего собеседника с насмешкой.
— Вы правы, эта задача кажется мне значительно труднее предыдущей. И я сомневаюсь, что вы ее решите.
Мальверсан слегка пожал плечами.
— Как знать?
Спокойный
