Эд. Хоч: Внесерийные рассказы

[Клуб любителей детектива]

ЭДВАРД ХОЧ  ｢ВНЕСЕРИЙНЫЕ РАССКАЗЫ｣     Американский писатель Эдвард Д(етингер) Хоч, создавший большое количество детективных произведений. И если его имя менее известно, чем оно того заслуживает, то произошло это в основном потому, что автор предпочитал писать рассказы, а не романы. К сожалению, на русском языке издано очень мало его рассказов, а те немногие, которые переведены, относятся, за редким исключением, к жанру фантастики.  © Переводы выполнены специально для форума ‘КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ДЕТЕКТИВА’  ПЕРЕВОД: Участники форума  РЕДАКТОР-КОРРЕКТОР: Ольга Белозовская  Данные о первой публикации и дате публикации на форуме во вкладке конкретного рассказа (информационный блок).    В А Ж Н О !  В  Т О П И К Е  П Р И С У Т С Т В У Ю Т  С П О Й Л Е Р Ы.  Ч И Т А Т Ь  О Б С У Ж Д Е Н И Я  П О С Л Е  П Р О Ч Т Е Н И Я  Р А С С К А З А !

• ВНИМАНИЕ!
    Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями.
    Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации.
• ПРЕДИСЛОВИЕ
    Американский писатель Эдвард Д. (Дентингер) Хоч написал несметное количество рассказов. Самая многочисленная серия повествует о капитане полиции Жюле Леопольде — 108(!) историй.
    Не менее известен цикл о докторе Сэме Хоторне, которому практически всегда попадаются невозможные преступления, с раскрытием которых он помогает местному шерифу Ленсу (правда, еще вопрос, кто кому помогает). Серия насчитывает 72(!) рассказа.
    Обширен и цикл рассказов об очень избирательном мошеннике, единственном в своем роде воре, Нике Вельвете (говорящая фамилия — уж очень аккуратно и незаметно, словно прикосновение приятного на ощупь вельвета, он действует). С его подвигами мы сможем ознакомится аж в 87 историях.
    Среди многих интересных сыщиков Хоча можно выделить героя исторического цикла, стрелка Бена Сноу. Читая 44 рассказа об этом персонаже, мы словно путешествуем вместе с ним ‘от пляжа в Северной Каролине до музея восковых фигур в Сакраменто, от исчезновения парохода посреди реки до старомодной запертой комнаты’.
    И, конечно же, нельзя забыть о Саймоне Арке (61 рассказ) — 2000-летнем охотнике за дьяволом.
  
    Но, наряду с циклами обо всех них и многих других героях, Эдвард Хоч написал множество несерийных рассказов, а также пастиши об Эллери Квине, Шерлоке Холмсе и т.д. В этом топике будут публиковаться такого рода истории, переведенные нашими участниками, а также редкие переводы, найденные в сети и давно уже ставшие почти раритетами.
  
    © Купершмит Петр
• Далекий гром
    В приемной зазвонил телефон, и Дейл Филдинг вспомнил, что сегодня секретарша ушла в банк. Он нажал кнопку на своем телефоне и поднял трубку.
    — Алло? Страховая компания Филдинга. Дейл Филдинг у телефона.
    — Привет, Филдинг! Это Харви Стаут. Не узнал?
    Трубка будто превратилась в кусок льда. Дейл лихорадочно перебирал в мозгу тысячи разных вариантов.
    — Привет, — осторожно ответил он.
    — И это все, что ты можешь сказать старому другу?
    — Что случилось, Харви? Чего ты хочешь?
    — Я сейчас в городе и хотел с тобой встретиться, вот и все.
    В голосе послышался упрек. Те же самые горьковатые нотки, хорошо ему знакомые.
    — Как раз сегодня я страшно занят. Если ты здесь проездом...
    — Нет, старина. Времени у меня навалом. Мне бы очень хотелось зайти к тебе вечерком, повидать твою жену и детишек. Есть детишки-то?
    Дейл не собирался отвечать на подобные вопросы. Он тяжело вздохнул.
    — Послушай, где ты находишься? Может, я подъеду, и мы выпьем по стаканчику?
    — Отлично, отлично! Вот это другой разговор! Я остановился в отеле ‘Риверсайд’. Встретимся в баре через десять минут.
    — Ладно, — буркнул Дейл и положил трубку.
    Харви Стаут после стольких лет! Дейл закурил, чтобы немного успокоиться. Надо позвонить жене... Нет, это не очень умная мысль. Полиция? Что он им скажет?
    Что вообще он может сказать по этому поводу? Все, что угодно, только не правду...
    
    У правды было имя — Шима. Так назывался островок в Тихом океане. Скала эта считалась важным объектом, потому что на ней прилепился военный аэродром и она была расположена в трех милях от Окинавы. Капитан Мейсон погиб в своем последнем кровавом бою за остров, но вряд ли это для кого-то важно, кроме его родни.
    Смерть настигла Чарли Мейсона в тридцать с небольшим лет. Был женат, детей не имел. Родился в Далласе, штат Техас, в семье преуспевающего нефтепромышленника.
    Дейл Филдинг знал о нем все. Он мог бы написать многотомную биографию капитана Мейсона, потому что после войны специально поехал в Даллас и провел там неделю, чтобы побольше узнать о человеке, который погиб на его глазах. Оказалось, что Мейсон был добрым сыном и нежным мужем. Дейл едва мог в это поверить. Но не ему объяснять, как меняется человек на войне. Добрый, ласковый, любящий Чарльз Мейсон превратился и свирепого и безжалостного капитана Мейсона. Собственно, как и сам Дейл, который раньше не выносил даже вида крови, затем без тени сомнения пожег огнеметом дюжину таких островков в Тихом океане.
    Это Харви Стаут озвучил его мысль, и раньше не раз приходившую ему в голову. Конечно, они лежали, уткнувшись мордой в проклятый песок, на пологом берегу Шимы. ‘Давай убьем этого сукина сына Мейсона’. Именно так он и сказал: ‘Давай убьем этого сукина сына Мейсона’. Дейл посмотрел. Чуть дальше, там где взвод упал по команде, капитан Мейсон, устроивший им этот тренировочный марш-бросок, учил молоденького солдата своим излюбленным методом — бил его наотмашь по лицу, за то что тот не мог уже ползти.
    Вечером того же дня капитан Мейсон решил отправиться ‘на охоту’. Он спросил, кто еще с ним пойдет. Дейл и Харви вызвались первыми. С ними увязался Травелло, молодой чернявый парень, который тоже был свидетелем отвратительной сцены на берегу. Мейсон, ничего не подозревая, повел их за собой, затем приказал рассредоточиться и быть готовыми к бою. Японцы засели в кустах неподалеку, но никто из троих и не думал сейчас о противнике.
    Когда Мейсон отошел шагов на двадцать и его фигура четко вырисовывалась на закатном небе, Дейл увидел, как Харви Стаут поднял свой карабин и прицелился. Дейл и Травелло сделали то же самое. Мейсон, возможно, так и не понял, что сразило его, и грохот выстрелов принял за раскаты грома. Стаут и Травелло продолжали палить, пули рвали тело, а под кровью исчезла застывшая на лице маска изумления. Дейл так и не нажал на курок. Ни Стаут, ни Травелло этого не заметили. Хотя Дейл понимал, стоя над изрешеченным телом, что он такой же убийца, как и они.
    Труп оттащили в лагерь и сказали, что капитан погиб в бою с японцами. Здесь, на Шиме, никто не вздумал бы проводить баллистическую экспертизу...
    
    — Хелло, Филдинг. А ты прекрасно выглядишь!
    — Хелло, Харви.
    Он почти не изменился. Поседел и потолстел слегка. Но перед ним был все тот же Харви.
    — Выпьешь чего-нибудь, Стаут?
    — Когда это я отказывался? Виски с содовой.
    — Как дела? Чем занимался все эти годы?
    Ухмылка, которую он хорошо помнит.
    — Всем понемногу, ты же знаешь. Торговля в основном. И в основном на дороге.
    — Да?
    — Не будем о грустном. Отличное виски, превосходное, замечательное виски! А я решил теперь осесть. Прямо здесь! Что ты на это скажешь?
    Холодок пополз у него по спине. Харви что-то затеял?
    — Почему именно здесь?
    — Во-первых, потому что здесь живешь ты, мой старый друг, и, может быть, с твоей помощью мне легче будет начать на новом месте?
    Дейл оглянулся, желая удостовериться, что никто не подслушивает их разговор.
    — Харви, давай в открытую. Не надо меня шантажировать.
    — Шантажировать?! Ты в своем уме, Филдинг? Я твой друг, ты это еще помнишь? Ты хоть раз думал обо мне и Травелло, о том времени, когда мы были там, вместе?
    — Травелло погиб.
    Он подорвался на японской мине через два дня после убийства капитана Мейсона.
    — Да, он погиб. И ты решил, что его можно забыть? Ты и меня забыл, и все что там было?
    Дейл вздохнул и отставил свой бокал.
    — Я не говорил тебе, Харви, но я не стрелял в капитана. Это сделали вы — ты и Травелло.
    У Харви был такой задумчивый вид, будто он хотел постичь смысл вселенной. Глаза его сверкнули, и Дейл был вынужден смириться с очевидной истиной — это запоздалое признание ровным счетом ничего не решает.
    — Я не собираюсь тебя шантажировать! Выбрось эти глупости из головы. Все в прошлом. Не стоит даже об этом вспоминать. Мы всегда будем друзьями, неважно, участвовал ты в этом деле или просто смотрел. Ты меня понял?
    — Понял. — Он слышал его тяжелое дыхание рядом, и ему самому от этого было трудно дышать. Не хватало воздуха, как у раскаленной печки. — Но я не могу тебе помочь. У меня семья.
    — Да ты купаешься в деньгах! У тебя страховая компания! Это же рэкет, настоящая мафия!
    Обиженные нотки в голосе. Теперь уже никакого сомнения, что война началась.
    — Слушай, Харви. Если хочешь, я дам тебе пять баксов, за выпивку. Но на большее не рассчитывай, ты обратился не по адресу.
    — Значит, так?
    — Да, вот так.
    Дейл встал и, положив пять долларов на стойку, направился к выходу.
    — Ты еще услышишь обо мне, Филдинг!
    Он даже не оглянулся...
    
    На тихой улочке, где жил Филдинг, никогда не было никаких проблем. Все здесь радовало его.
    У них с Мардж прекрасный дом и двое чудесных ребятишек. Одному мальчику восемь лет, другому десять, и они сейчас играли во дворе. Это хорошо, потому что Дейл хотел поговорить с женой наедине.
    — Ты сегодня рано, дорогой!
    — Да, дела как-то пошли неважно. — Он бросил плащ на спинку стула. — Мардж...
    — Что, милый?
    Она всегда называла его ‘милый’ и ‘дорогой’, но с тем автоматизмом, который вырабатывается после многих лет совместной жизни.
    — Мне позвонил один приятель. Мы были с ним на войне, и вот...
    — Чудесно, милый!
    Он знал, что хочет ей сказать, но слова почему-то трудно давались. А тут в комнату вбежали дети, облепили его — момент был упущен.
    Сразу после ужина раздался звонок. Мардж взяла трубку и сказала, что спрашивают его. Он был уверен, что это Харви. Действительно, это был он.
    — Хелло, Филдинг! Ты не передумал?
    — Я... я очень занят. Я как раз собирался выходить. Позвони мне завтра. На работу.
    — Понял тебя, Филдинг.
    Он повесил трубку. Дейл еще стоял, глядя на телефон, как будто это было живое существо.
    На недоуменный вопрос жены ответил:
    — Ничего... У меня назначена встреча...
    
    На следующее утро в офисе он нервничал, отругал свою секретаршу. Он сидел хмурый и ждал звонка. Сердце стучало аритмично, через раз. Зачем он сказал, чтобы Харви позвонил сегодня? Глупо!
    Но тогда он хотел побыстрее избавиться от него. Что, если он придет к ним домой? Что, если расскажет об этой истории его жене и детям?
    Дейл Филдинг — убийца!
    Раздался звонок.
    — Это вас, мистер Филдинг.
    — Алло, Филдинг у телефона.
    — Все нормально, старина?
    — Отлично. Небольшой цейтнот.
    — Как насчет нашего дельца?
    — Какого дельца?
    — Ты знаешь.
    — Нет, не знаю.
    — Мне нужны деньги.
    — Ах, деньги...
    Молчание между двумя ударами сердца. И затем:
    — Не тяни! Мне нужна наличка.
    Дейл откашлялся.
    — Сожалею, но ничего не выйдет.
    — Жалеть ты будешь потом, черт тебя побери! Еще как пожалеешь!
    — Не кричи. Угрозы со мной бесполезны. Я ведь могу и полицию на тебя натравить. Понял?
    — Я не угрожаю вовсе. — Снова дружеский тон. — Мы же были вместе, помнишь? Ты, я и Травелло. И капитан Мейсон. Ну, теперь вспомнил?
    — Я тут ни при чем.
    — Конечно! Но ради старой дружбы...
    Дейл бросил трубку.
    Он хотел закурить, но у него слишком тряслись руки.
    — Джейн, — сказал он секретарше, — если мне позвонят, меня нет в офисе.
    — Да, мистер Филдинг.
    Он откинулся в кресле и подумал о том, что случилось тогда, во время войны, и о том, как он неделю провел в Далласе, пытаясь узнать, кем же в действительности был капитан Мейсон...
    
    Прошел год после окончания войны, и все еще упивались наступившим миром. Дейл видел вокруг себя добродушных владельцев ранчо и нефтяных миллионеров. В их толстых пальцах дымились ароматные толстые сигары. Он стоял в сквере и смотрел, как рабочие возводят монумент в честь павших на войне. Имя капитана Чарльза Мейсона тоже было увековечено.
    Дейл бродил по городу и однажды увидел миссис Мейсон, очаровательную молодую особу, с которой судьба обошлась столь несправедливо. Так он думал. Но чем больше он спрашивал, тем больше винил самого себя в том, что произошло. Чарльз Мейсон не был таким ужасным. Наоборот, многие отзывались о нем, как о прекрасном молодом человеке, подающем большие надежды. Они оплакивали его как героя. Действительно, в армии человек закаляется, а на войне, перед лицом смерти, его характер может измениться кардинально. Возможно, капитан Мейсон не выдержал и сломался. Возможно, Стаут и Травелло в какой-то мере выполнили свой долг, всадив в него дюжину пуль.
    Но с каждым днем факты становились все очевиднее, и все очевиднее становилась его вина. Последний вечер в Далласе. Дейл сидел в отеле и размышлял напряженно, видя для себя лишь один выход из этой ситуации. Он хотел сознаться во всем и покончить жизнь самоубийством. Три часа ему понадобились, чтобы прийти к определенному решению. В конце концов он оставил все как есть.
    И это было очень похоже на него. Даже если говорить о том, что случилось на Шиме. Он предоставлял возможность действовать другим, сам ничего не делая.
    Он вернулся к себе домой, женился и постарался забыть о неприятных моментах своего прошлого. Никогда победа в войне не достается бездеятельным, но Дейл считал, что мирное время, возможно, и принесет ему удачу...
    
    Дейл пошел что-нибудь перекусить. Когда он возвращался, его поймал на улице Харви Стаут.
    — Нас, кажется, разъединили сегодня утром.
    — Точно, Харви.
    — Разреши, я скажу тебе еще пару слов об этом деле.
    — Ты можешь не беспокоиться. Меня это совершенно не интересует.
    Он хотел уйти, но Харви положил руку ему на плечо.
    — Я собирался заглянуть к тебе домой, приятель.
    — Не смей трогать мою жену!
    — Никто ее не трогает. Не волнуйся, Филдинг, я не стану рассказывать ей про Мейсона.
    — А там и рассказывать нечего. Я не убивал его.
    — Ты говорил ей об этом?
    Дейл молчал. Неожиданно, как человек долго боровшийся с ветром, он сдался.
    — Сколько ты хочешь?
    — Вот это мне нравится! Что значит настоящий друг!
    — Сколько?
    — Думаю, десять тысяч будет в самый раз.
    — Десять тысяч? Ты рехнулся!
    — У тебя шикарный дом, отличный бизнес. Я еще ни разу не встречал голодного директора страховой компании.
    — О такой сумме не может быть и речи.
    — Не торопись, дружок. — Глаза его вспыхнули как угли. — Я заметил, что ваш дом стоит почти в лесу. Это очень опасно, особенно сейчас, в сезон охоты. Шальная пуля может угодить в ребенка.
    Он повернулся и пошел прочь, а Дейл молча смотрел ему в спину. Еще через минуту Харви затерялся в толпе. Так джунгли проглатывают человека. Может, он ушел обратно в свое прошлое? И бродит там с карабином в руках и со своими темными преступными мыслями...
    
    — Мардж!
    — Да, любимый?
    — Нам надо поговорить.
    — Подожди, я уложу детей в постель.
    — Хорошо.
    — Что-нибудь случилось? Ты ужасно выглядишь, дорогой.
    — Со мной все в порядке. Я сегодня снова встретил моего старого друга Харви Стаута.
    — Замечательно! Мог бы пригласить его на ужин. Долго он еще пробудет в городе?
    — Боюсь, что он и сам не знает. У нас был длинный разговор, и...
    — Извини, дорогой. Пойду взгляну, что эти сорванцы вытворяют.
    — Да, конечно.
    Он сел у окна, глядя в сгущающиеся сумерки. Кое-где среди перелесков двигались бесшумно фигуры охотников.
    Время от времени раздавались выстрелы, похожие на раскаты грома. Да, пуля вполне может долететь и сюда. Он вспомнил, как там, на острове, ходил ‘на охоту’. Затем встал и спустился в подвал.
    — Ты где? — крикнула Мардж. — Что ты ищешь?
    — Свое ружье.
    — Ты не доставал его десять лет. Зачем оно тебе вдруг понадобилось?
    — Хочу посмотреть, в каком оно состоянии. Мы с моим другом решили немного поохотиться. Может, в пятницу вечером, после работы.
    Да, пусть будет пятница вечером.
    
    Весь следующий день он был очень занят, почти не думал о Харви Стауте и не дрожал в ожидании телефонного звонка. Как школьник перед экзаменом, Дейл хотел скорее показать на что он способен.
    Но Стаут не позвонил в пять часов. Пожар, бушевавший в груди, сменился неуверенностью. В пять минут шестого Дейл на всякий случай позвонил домой, чтобы убедиться, что там все в порядке. Положив трубку, он заметил, что у него вспотели ладони от волнения — впервые за целый день. Может, Стаут передумал? А может, он хочет напасть на его дом?
    В пять тридцать раздался звонок.
    — Привет, Филдинг. Я решил, что и пять тысяч тоже неплохо. Но это последняя цена. На меньшее я не согласен.
    Трубка тряслась у Дейла в руке. Он положил локти на стол.
    — Ладно, Харви. Только при одном условии. Я дам тебе деньги, ты уберешься из города, и чтобы больше я никогда не слышал о тебе.
    — Что ты такое говоришь, Филдинг...
    — Как хочешь, Харви. Решай сейчас.
    — Пять тысяч?
    — Я же сказал.
    — Когда я могу их получить?
    — Завтра вечером.
    — В твоем офисе?
    — Нет. Секретарша работает допоздна. Ты же знаешь, где я живу. За домом есть дорога, поедешь по ней, остановишься на паркинге, в лесу. Туда обычно приезжают охотники. Я буду ждать тебя в пять часов.
    — Черт возьми, как в кино про шпионов!
    — Тебе нужны деньги?
    — Ладно, — сказал он наконец. — До встречи.
    Дейл положил трубку и вытер вспотевшие руки. Все!
    Назад пути не было. Он знал, что оружейная лавка работает допоздна...
    
    — Мистер Филдинг! Сколько лет, сколько зим! Давненько вы к нам не заезжали.
    — Решил поохотиться, Джо. У тебя есть патроны?
    — Кого собрались подстрелить, мистер Филдинг?
    — Куропатку.
    — Тогда вам нужны с дробью.
    — Конечно, вы правы.
    Дейл взял коробку патронов. Что ж, придется подобраться поближе, вот и все. Пусть полицейские говорят потом что хотят, его не смогут ни в чем обвинить. На охоте такое часто случается. Это был единственный выход и причем самый простой. Дейл все тщательно продумал. Можно было рассказать жене. Но она все равно ничего не поймет. Только увидит лишний раз, какой он слабый и какой нерешительный. Увидит, но не поймет.
    Да и никто не смог бы его понять! Наверняка Мардж расплачется и скажет, что надо вызвать полицию. А что полиция может сделать? Арестовать Стаута? Но тогда им нужен Дейл — сначала как свидетель, а затем и соучастник убийства.
    Он похлопал по коробке с патронами. Это был единственный выход...
    
    В пятницу день выдался хмурый. Моросил дождь. И влажность — почти стопроцентная. Дейл работал, не думая о том, что вечером должен увидеть Харви Стаута. После обеда он позвонил жене и предупредил ее, что немного задержится. Вдруг ему захотелось, чтобы хлынул настоящий ливень, и тогда встречу с Харви придется отменить. В четыре часа он сообщил секретарше, что едет на охоту с другом. По пути наблюдал за облаками и думал о всяких пустяках. Конечно, будет следствие, но никто ничего не сможет доказать. Такие вещи на охоте случаются чуть ли не каждый день.
    На паркинге было всего три машины, когда он приехал. Хорошо. Значит, все по плану. Дейл открыл дверцу и положил заряженное ружье на колени. Если Харви появится, то он уже готов.
    Без пяти пять на паркинг въехал его автомобиль. Из леса послышалась гулкая канонада, стая птиц взмыла в воздух.
    Последние лучи заходящего солнца отразились на облаках.
    
    Машина подъехала ближе, шурша по кустам, словно большой зверь. А впереди капитан Мейсон махнул рукой, давая знак следовать за ним. Харви Стаут поднял карабин и прицелился. Харви Стаут подошел к его машине.
    — Привет, Филдинг! Где мои деньги? — Он поднял карабин. То же самое сделали Дейл и Травелло. Их снова трое. И деньги. — Ты сдурел? Опусти это чертово ружье!
    Стаут и Травелло продолжали стрелять. Ружье накалилось в его руках. Он прицелился. Враг стоял перед ним.
    — Проклятье! Совсем чокнулся! Ты же не сможешь нажать на курок, Филдинг, как и тогда!
    Дейл слышал будто откуда-то издалека и понимал, что это правда.
    Руки сами разжались, когда Харви забрал у него ружье.
    — Черт с тобой! Не собираюсь возиться с придурком! Ружье я заберу, а то еще пальнешь куда-нибудь, и скажи спасибо, что я такой добрый!
    Он сел в свою машину. Дейл смотрел на него со смешанными чувствами. Почему-то ему казалось, что он подвел Харви, не прикончив его сейчас на этом месте.

  Информационный блок*

  Название на языке оригинала:*

  "Twilight Thunder"

  
  

  Первая публикация на языке оригинала:*

    AHMM, январь 1962 г.

  
  

  Другие публикации:*

    Alfred Hitchcock’s Mystery Sampler Fall 1962 г.; Alfred Hitchcock Presents: I Am Curious (Bloody) ред. А. Хичкок, Dell, 1971 г; etc.

  
  

  Формат:*

  Рассказ

  │

  Переводы на русский язык:*

    М.: Вече, 2001 г., Серия: Альфред Хичкок. Коллекция ужасов, антология "Крылья страха"; М.: Вече, 2005 г., Серия: Коллекция ужасов Альфреда Хичкока, антология "Месть"
• Чемоданчик
    САМОЛЕТ, словно серебристая птица, погрузившая свои крылья в лучи далекого рассвета, низко пролетел над полем Джейсона Лина. Слишком низко, сообразил он, поскольку сотни раз видел, как самолеты заходили на посадку на аэродроме. Настолько низко, что он увидел отражение восходящего солнца в глазах пилота и двойную линию электропередач, пересекающую вершину холма. Он что-то закричал, хотя его могли слышать лишь полевые птицы да безразличные ко всему коровы; а потом, когда большой самолет коснулся невидимых проводов, его лицо исказилось гримасой ужаса.
    Затем последовала голубая вспышка, как от зажженной и тут же потушенной спички. Но этой вспышки было достаточно, чтобы понять — самолет обречен. Весь склон, казалось, взорвался, когда аэроплан врезался в землю. Извергнувшееся в воздух пламя создавало впечатление, будто в недрах холма проснулся от долгой спячки огнедышащий дракон.
    Увидев, что пламя несколько утихло, Джейсон Лин двинулся через долину к месту крушения. Он знал, что катастрофу наверняка видели и из других мест, и телеграфные сообщения о случившемся, скорее всего, уже летели по проводам. Сколько человек погибло? Пятьдесят, шестьдесят? В этих больших самолетах сейчас летает много людей. При этой мысли Джейсон грустно покачал головой, но шаг свой ускорять не стал. Он уже понимал, что никого не найдёт в живых среди дымящихся обломков.
    Тут и там стали попадаться тлеющие деревья, а впереди Джейсон увидел хвостовую секцию самолета, которая возвышалась над землей подобно серебристому гигантскому надгробию. Мягкие удобные сиденья, в которых все еще висели пристегнутые ремнями тела, — абсурдная, но до боли реальная картина. И по всей земле вокруг — разбросанные обломки, куски плоти, багаж, почтовые мешки, поваленные деревья и опасно свисающие оборванные провода. Как будто дьявол огромной пылающей рукой оставил свою подпись на склоне холма. Все были мертвы, никто не выжил.
    Джейсон в ужасе бродил среди тел. Ему вдруг почему-то вспомнилось, как давным-давно, когда он был еще совсем молодым, он однажды ночью проходил через кладбище.
    Картина трагедии во всех подробностях развернулась перед Джейсоном: раздавленные чемоданы, детские игрушки, обгоревшие и разбитые упаковочные ящики… И тут его взгляд упал на один чемоданчик, лежавший в стороне от остальных. Кожаная поверхность его слегка дымилась.
    Чемодан был сделан из светлой

  шагренированной*

    Шагренировать — обрабатывать под "шагрень". Шагрень — мягкая козья или овечья кожа с характерным рисунком на неровной поверхности.

  свиной кожи. Его поверхность опоясывали два крепких ремешка, которые обеспечивали дополнительную надежность на случай, если вдруг замок откроется. Это был единственный предмет, который не успел обгореть, и содержимое которого не было разбросано по земле. Несколько мгновений Джейсон Лин, как загипнотизированный, смотрел на этот чемоданчик. Потом, повинуясь внезапному порыву, нагнулся, ухватился за пластиковую ручку и поднял чемодан с земли. Оглянувшись и убедившись, что никто из обуглившихся трупов не стал укоризненно качать головой, Джейсон поспешил обратно вниз по задымленному склону, неся в руке свою драгоценную находку, как путешественник, только что вернувшийся из дальнего странствия.
    
    — Авиакатастрофа, — сказала Марта, когда он вернулся. — Просто ужас какой-то!
    — Да, ужасно, — согласился Джейсон.
    Он всегда соглашался с женой.
    — Я там был. Видел обломки. Все мертвы.
    Они увидели, как на дальнем гребне холма появились люди, которые двигались, словно муравьи. Полицейские, врачи скорой помощи, работники морга, репортеры — все устремились к месту катастрофы. Люди осторожно обходили оборванные провода и разглядывали обломки. Они, наверное, на что-то надеялись, но их надежды угасали, когда перед ними постепенно раскрывалась та же картина, которую уже видел Джейсон Лин.
    — Что это ты принес? — спросила Марта, только сейчас заметив чемоданчик.
    — Я нашел его среди обломков. Он даже не обгорел. Просто выпал.
    — И ты его взял?! — произнесла она с таким ужасом, что до Джейсона моментально дошел смысл его поступка. — Ты забрал его? У мертвых?
    — Я… Я подумал, что в нем может оказаться что-то ценное. Они все мертвы. Он уже никому не принадлежит.
    Но, говоря все это, он понимал, что никогда не сможет убедить Марту.
    — Это мародерство! Это все равно, что грабить могилы, — и даже хуже. Джейсон, ты должен сию же минуту отнести его обратно и оставить там, где нашел.
    — Не глупи. Как я могу это сделать, когда на холме полным-полно людей?
    Впервые в жизни он слегка повысил на неё голос, и тут же пожалел об этом.
    — Я избавлюсь от него, — примирительно произнес он. — Только сначала открою и загляну внутрь.
    — Ты не откроешь этот чемодан, Джейсон! Я не могу представить себе чего-нибудь более жуткого, чем шарить среди вещей мертвого человека, который ещё час назад был живым.
    — Но… но, Марта, внутри может быть что-то ценное. Ты же видишь, это дорогой чемодан. Может быть, там модная одежда, или новый фотоаппарат, или важные бумаги. Или даже деньги!
    — Джейсон, либо ты сейчас же возвращаешь чемодан, либо относишь его за сарай и там закапываешь. Я не собираюсь оставлять его здесь. И я не желаю, чтобы ты открывал его и рылся в нем. Я не хочу, чтобы дух хозяина этого чемодана преследовал нас за твой отвратительный поступок.
    Он знал, что с ней бесполезно спорить, когда она была в таком настроении. И все же его душа разрывалась между суровыми словами жены и манящим содержимым чемоданчика, который стоял на полу у его ног.
    — Марта…
    — Закопай его! Убери с глаз моих долой, Джейсон!
    — Хорошо.
    Он вышел с опущенной головой, унося с собой увесистый чемоданчик. Прошел за сарай, выкрашенный когда-то красной краской, — туда, где находилось небольшое кладбище животных. Марта наблюдала издали. Джейсон вырыл неглубокую яму и похоронил в ней чемоданчик из свиной кожи — аккурат между старым захоронением коровы и прошлогодней могилой кошки.
    — Все. Дело сделано.
    Он вернулся вслед за женой в дом, но на сердце у него было тоскливо.
    
    На следующее утро на дороге остановился автомобиль. Из него вышел высокий молодой человек и направился за сарай, где Джейсон занимался повседневными делами.
    — Приветствую! — крикнул он, подходя ближе. — Найдется минутка?
    Джейсон поставил на землю ведра с молоком и вытер со лба пот.
    — Конечно, мистер. Чем могу вам помочь?
    — Мы расследуем дело о вчерашнем крушении самолета на том холме. И подумали, что, возможно, вы видели что-нибудь и смогли бы помочь нам, — мужчина достал небольшой блокнот. — Вы ведь Джейсон Лин, верно?
    — Да, это я. И все видел. Самолет заходил слишком низко. Зацепился за линию электропередач. Солнце как раз только всходило, и, я думаю, оно на секунду ослепило пилота. Самолет врезался в провода, и — все.
    — Вы ходили к месту крушения?
    — Я… Нет, я хотел было пойти, но потом повернул обратно. Я испугался тех оборванных проводов.
    — Это правильно, — сказал следователь и сделал короткую отметку в своем блокноте. — Вы бы все равно ничего не смогли сделать. Все погибли мгновенно.
    — Да. Ужасно.
    Джейсон обернулся и посмотрел в сторону далекого холма. Потребуется несколько лет, чтобы шрам, оставленный на склоне разбившимся самолетом, затянулся, и земля снова пришла в порядок.
    — Спасибо, что уделили мне время, — поблагодарил мужчина. — Возможно, я еще раз наведаюсь, чтобы поговорить с вами.
    — Конечно. В любое время…
    Улыбнувшись и кивнув на прощание, мужчина пошел обратно к своей машине. Он не спросил про чемоданчик, подумал Джейсон. Про него бы они не забыли. Скорее всего, решили, что он сгорел дотла.
    И ночью, лежа в кровати рядом со спящей женой, Джейсон рисовал себе картины. Вот он открывает чемодан, где лежат сокровища, которые ждали его всю жизнь. Что это будет? Деньги? Женские туалеты и драгоценности? Торговые образцы прекрасного меха? Что-нибудь для Марты? Или для него самого? Может быть, даже прекрасный новый костюм, который оказался бы ему впору.
    
    На следующий день, ближе к вечеру, пока Марта занималась на веранде стиркой, Джейсон потихоньку пошел за сарай к кладбищу животных. Возможно, ему удастся откопать чемодан, открыть его, посмотреть, что в нем, а потом закопать обратно — так, чтобы супруга ни о чем не догадалась. Да, именно так он и поступит. Он просто обязан это сделать.
    Джейсон вытащил из сарая старую лопату и принялся копать. Через пару минут он подцепил лопатой чемоданчик и вытащил его из земли.
    — Джейсон!
    — Марта. Что ты?..
    — Джейсон, ты собрался открыть его! Не вздумай этого делать. Неужели ты не понимаешь, что это не принесет нам ничего, кроме беды? Неужели тебе непонятно, что он принадлежит мертвецу?
    — Хорошо, Марта. Я только…
    — Закопай его, Джейсон. И больше так не делай.
    Он опять закопал чемодан.
    
    Дни шли за днями. Воспоминания об авиакатастрофе постепенно стирались из памяти Джейсона, но мысли о таинственном чемоданчике продолжали преследовать его. Джейсону иногда даже снилось, как он открывает чемодан дрожащими от нетерпения руками. В его фантазиях содержимое чемоданчика становилось то секретными шпионскими планами, то денежным кушем растратчика, то брокерской выручкой от игры на бирже. Он представлял себе сотни вещей, которые могли находиться внутри, и которых у него никогда не было. Это могла быть электрическая бритва, или портативный радиоприёмник, или отличный фотоаппарат. Если бы только ему удалось заглянуть в чемодан!
    После недели мучений Джейсон решился. Что бы ни было в этом чемоданчике, он не позволит ему гнить в земле за сараем. Джейсон пришёл на кухню и сообщил Марте о своем решении.
    — Я собираюсь выкопать его и открыть, — заявил он.
    — Джейсон…
    — Говори, что хочешь, Марта, но ты меня не остановишь. Я должен узнать, что там внутри.
    — Джейсон, в этом чемодане — смерть. Я это чувствую.
    — Я должен узнать! — прикрикнул он на неё.
    И когда Марта попыталась встать у него на пути, Джейсон отмахнулся от нее, как от надоедливого насекомого.
    — Остановись, Джейсон!
    И тут он ударил ее. Только для того, чтобы она не возражала. Только для того, чтобы она хоть на время закрыла свой рот.
    Марта грузно упала, ударившись головой об угол старой плиты. Джейсон тихо охнул и, испуганный, склонился над женой. Марта не двигалась, и он каким-то сверхъестественным образом вдруг понял, что убил ее.
    Но это его не остановило. Джейсон бросился к сараю. Нужно взять лопату, копать в знакомом уже месте, вытащить из-под земли на свет…
    Да, именно, вытащить чемоданчик, который ждал его, как ящик Пандоры. Джейсон закусил губу. Его лоб покрылся липким холодным потом. Руки лихорадочно ощупывали ремешки.
    Но чемоданчик был заперт.
    Теперь нужно осторожно перенести его в сарай. Несколько аккуратных движений вилами — и вот замок сломан. Наконец-то!
    Джейсон открыл чемодан.
    
    Через некоторое время в дом супругов Лин снова наведался следователь, чтобы задать еще несколько вопросов об авиакатастрофе. Он-то и обнаружил на полу кухни Марту Лин, которая, на первый взгляд, лежала так безмятежно, что трудно было поверить в то, что она мертва.
    А в сарае он застал Джейсона, который в каком-то оцепенении стоял над открытым чемоданчиком. Чемодан явно принадлежал странствующему проповеднику. Он был доверху заполнен томиками Библий. 

  Информационный блок*

  Название на языке оригинала:*

  "The Suitcase"

  
  

  Первая публикация на языке оригинала:*

    "The Saint Mystery Magazine" (Великобритания), февраль 1962 г., под псевдонимом "Pat McMahon"

  
  

  Другие публикации:*

    "The Saint Mystery Magazine" сентябрь 1962; EQMM, ноябрь 2012 г. (как Э. Хоч); "The Night My Friend", авторский сборник, 1992 г.; etc.

  
  

  Формат:*

  Рассказ

  │

  Предисловие:*

    Рассказ "Чемоданчик" нельзя отнести к детективу в классическом понимании этого жанра (хотя в сюжете и присутствует следователь). Но, тем не менее, знаменитый (и любимый нами) журнал ‘Ellery Queen’s Mystery Magazine’ счел возможным опубликовать его на своих страницах в ноябрьском номере в 2012 году.

  
  

  Первый перевод на русский язык:*

    Форум "Клуб любителей детектива", 10 января 2016 г., В. Краснов│Редактор−корректор: О. Белозовская
• Смыкает ночь свои крыла
    ГОВОРИЛИ, что его звали Джонни Ноктюрн.
    Возможно, это не было его настоящим именем. Но какая разница? Для жителей

  Тин-Пэн-Эллей*

    Tin Pan Alley (‘Улица дребезжащих жестянок’). Первоначально название относилось к 28-й улице на Манхэттене в Нью-Йорке, на которой с 1900 года были сосредоточены ведущие нотоиздательские фирмы, торговые и рекламные агентства, специализирующиеся на развлекательной музыке. По сохранившимся свидетельствам, на улице стоял разноголосый музыкальный шум — звуки многочисленных фортепиано, на которых проигрывались новинки легкой музыки.

  , диск-жокеев и влюбленных, которые с упоением слушали его песни, он был Джонни Ноктюрном, сочинявшим романтическую музыку.
    Он никогда не стал бы новым Ирвингом Берлином или Коулом

  Портером*

    Irving Berlin (1888–1989 гг.) — американский композитор еврейского происхождения, родившийся в Российской Империи. Прославился как автор эстрадных песен, а также песни ‘Боже, благослови Америку’ (‘God bless America’), которая считается неофициальным гимном США.
    Cole Albert Porter (1891–1964 гг.) — американский композитор, один из немногих авторов Tin Pan Alley, писавший наряду с музыкой и тексты к собственным песням.

  , поскольку его музыке не хватало какой-то универсальной привлекательности. Однако для тех, кому нравились изменчивые настроения улиц, покрытых ночным мраком, он был мастером своего дела.
    И сам Джонни, и его музыка были тесно связаны со злачными местами. Джонни Ноктюрн утверждал, что вдохновение посещает его в те минуты, когда он проезжает по темным улицам Ривер-Сити в полицейской патрульной машине. Все копы ночных смен знали Джонни, и им льстило, когда он, сидя на заднем сиденье, насвистывал мелодию, которая завтра могла стать хитом.
    По пятницам Джонни всегда умудрялся подскочить к патрульной машине, которая отправлялась на ночное дежурство. Копы 52-го участка были хорошими ребятами. Не из тех, кто специально ищет неприятностей. Просто хорошие ребята.
    В пятницу вечером за рулем был Том Харпер. Он служил в полиции около десяти лет. Последние три года Том управлял патрульной машиной. Это было гораздо лучше пешего патрулирования, и у Тома было такое чувство, что он успешно продвигается по служебной лестнице. Он приводил этот аргумент всегда, когда жена ворчала из-за его низкой зарплаты и вечных переработок.
    В прошлом году напарником Тома был Харви Бэкус, крупный длинноногий детина лет двадцати пяти. Харви умел быстро бегать, чем не могли похвастаться другие полицейские в участке, безбожно проигрывавшие забеги с юными местными хулиганами.
    Том и Харви часто колесили по ночным улицам Ривер-Сити. И так же часто на заднем сиденье их машины можно было видеть Джонни Ноктюрна.
    
    * * *
    
    — Ладно, Джонни, сегодня ночь была спокойной, — сказал Том Харпер, сворачивая за угол. — Сейчас поглядим, нет ли тут для вас какого вдохновения.
    Харви Бэкус прикурил сигарету и ткнул пальцем в боковое окно.
    — Смотрите! Свет в подсобке ‘Сигарного магазина Блинки’.
    Том Харпер затормозил у обочины.
    — Играют в карты всю ночь напролет. Давай-ка их напугаем.
    Копы выскочили из машины. Джонни последовал за ними. Он лишь на секунду задержался на тротуаре, чтобы сунуть в карман карандаш и блокнот, а затем поспешил внутрь магазина.
    — В чем дело? — спросил невысокий лысоватый мужчина, стоявший в подсобке возле двери.
    — Просто проверяем, Блинки. Позвольте взглянуть.
    — Тут ничего нет, парни. Честное слово!
    — И все же, позвольте нам посмотреть.
    Том Харпер протиснулся мимо хозяина магазина и распахнул внутреннюю дверь. Человек шесть мужчин, сидевших за покерным столом, подняли головы.
    — Все вон отсюда! — распорядился Харпер. — И побыстрее, пока я вас всех не арестовал.
    Мужчины за столом поворчали, однако в результате собрали свои деньги и направились к выходу. Над всем этим пейзажем возвышался Харви Бэкус, провожавший мрачным взглядом каждого игрока.
    — Это только предупреждение, Блинки, — сказал Харпер. — В следующий раз...
    — Ой, офицер, я никому не причиняю вреда. Вот, возьмите сигару.
    Харпер отказался от предложенной сигары, поскольку был полицейским с принципами. Затем они с Харви вернулись к машине. И Джонни с ними. Когда они отъезжали, Джонни увидел, что Блинки выключил в магазине свет и начал закрывать двери.
    — Ну что, Джонни, появилось вдохновение?
    — Кое-что есть, — признался Джонни Ноктюрн, делая пометки в своем блокноте. — Кое-что... Возможно, сейчас, когда падает ночь... И карты, и деньги уносятся прочь... Возможно, сейчас, когда...
    — Эй, смотрите! — неожиданно воскликнул Харви Бэкус. — Что это там впереди?
    — Просто девушка, — сказал Харпер, немного прибавил газа и, поравнявшись с молодой женщиной, спросил через открытое окно: — У вас неприятности, мисс?
    Девушка вскинула свою белокурую головку и посмотрела на полицейского широко раскрытыми, остекленевшими глазами. На вид ей было не больше двадцати, и Джонни удивился, что она делает одна на улице в такое позднее время.
    — Я… — выдохнула девушка и внезапно мешком осела на землю.
    Том Харпер выскочил из машины и приподнял девушку.
    — Черт, — выругался он. — У нее под пальто совсем ничего нет.
    Харви Бэкус уже обходил машину с другой стороны, и Джонни тоже выбрался наружу.
    — Что случилось, мисс? — спросил Харпер.
    Девушка кашлянула, открыла глаза, скользнула невидящим взглядом по полицейским и пробормотала:
    — Я... Это был Крэйвес... Коттон Крэйвес...
    Потом ее глаза снова закрылись, и каким-то шестым чувством полицейские и Джонни поняли, что девушка скончалась.
    
    Коттон Крэйвес был влиятельным человеком в Ривер-Сити. Возможно, когда-нибудь он станет большой шишкой даже в Вашингтоне. Для этого он из кожи вон лез, и даже такой далекий от политических баталий человек, как Джонни Ноктюрн, поневоле был в курсе всех побед и поражений Крэйвеса.
    Почти каждый день на первых полосах утренних газет появлялись фото с Коттоном Крэйвесом. То он посещал трущобы, то вручал кому-то призы, то приветствовал негритянских лидеров, то возился в саду со своей женой. Все время было что-то новое, и всегда это были первые полосы. Возможно потому, что Коттон Крэйвес был владельцем этих газет.
    Он стал владельцем, когда около пяти лет назад умер его отец, и теперь, в возрасте сорока лет, Крэйвес был, вероятно, самой влиятельной фигурой в штате. Сеть его газет контролировала общественное мнение как минимум десяти процентов населения. И однажды Крэйвес доказал свою силу, когда собрал толпу из 15 тысяч человек просто для того, чтобы люди послушали чтение стихов.
    Обычно люди в его положении удовлетворяются тем, что власть, как говорится, прячется за кулисами. Но не таков был Коттон Крэйвес. Он видел, как его любимые кандидаты избирались в Конгресс, в Законодательное собрание штата; и через какое-то время он как с цепи сорвался. Теперь с рекламных щитов, с экранов телевизоров на людей обрушивался призыв ‘КОТТОНА КРЭЙВЕСА — В ГУБЕРНАТОРЫ’. Коттона Крэйвеса — в губернаторы...
    Обо всем этом думал Джонни Ноктюрн, когда смотрел на обнаженную девушку, лежавшую на тротуаре. Коттон Крэйвес каким-то образом был с ней связан, и теперь, за три недели до выборов, этот факт может означать его политическую гибель, особенно в таком ультраконсервативном городе, каким был Ривер-Сити.
    Джонни взглянул на Харпера и Бэкуса. Ему стало интересно, о чем думают полицейские. На самом деле он не очень хорошо их знал, хотя часто коротал с ними ночи в патрульной машине. Думали ли они о том, что Коттон Крэйвес может потерять свою власть? Или, возможно, они думали, что у них появился шанс срубить немного деньжат? Джонни давным-давно утратил иллюзии по поводу того, что все копы честны.
    Том Харпер резко повернулся к Джонни, как будто внезапно вспомнил, что тот тоже стал свидетелем предсмертных слов девушки.
    — Джонни, вам лучше убраться отсюда. Здесь начнется полный бардак. Если вы будете рядом, то только все усложните.
    Джонни Ноктюрн кивнул. Он не раз слышал подобные слова и не удивился, услышав их снова. Ведь он был лицом неофициальным. Просто парень, который пишет песни, с которым приятно общаться во время скучного дежурства, и который, скорее всего, будет мешать во время настоящей полицейской работы.
    Джонни еще раз кивнул и неторопливо отошел от машины, слыша, как за его спиной Бэкус включил двустороннюю рацию и вызвал штаб-квартиру полиции. Что ж, об этом можно будет прочитать и в газетах.
    Пока он шел, он думал о мертвой девушке, и очень-очень медленно в его голове начали складываться слова песни. Песни для людей, ведущих свою полноценную жизнь только по ночам…
    
    С наступлением рассвета он заснул. Но ненадолго. Сразу после десяти зазвонил телефон, и Джонни буквально скатился с кровати, чтобы ответить.
    — Джонни Ноктюрн слушает.
    — Тот, который раньше был Джонни Нокторно? — спросил девичий голосок.
    Он почти забыл это имя.
    — Да… Кто говорит?
    — Ты, наверное, меня даже не помнишь… После стольких лет… Вообще-то, я Нэнси Стивенс.
    — Нэн! Ты где?
    — Здесь, в Ривер-Сити. А ты думал, я звоню из Европы?
    — Когда ты вернулась?
    Почему-то он все еще не мог в это поверить. После стольких лет.
    — Только вчера. Я пыталась позвонить тебе вчера вечером, но тебя не было дома.
    — Я, типа, работаю по ночам.
    — Джонни, мы можем сегодня встретиться? Мне так много надо тебе рассказать.
    — Конечно, Нэн. Мне тоже есть что тебе рассказать. Где ты остановилась?
    — В ‘Ривер Армс’. Ну, пока не подыщу квартиру. Давай встретимся в восемь, в вестибюле?
    — Хорошо, Нэн. В восемь часов.
    Джонни повесил трубку и снова повалился на кровать. Нэн Стивенс! После стольких лет… Нэн Стивенс. Девушка, которая, несомненно, добьется больших успехов. Нэн Стивенс, в свои двадцать четыре года уже опубликовавшая бестселлер. Джонни помнил потрясение, которое он испытал при чтении ее книги: длинного бессвязного повествования о сексе в Европе пятнадцатого века. Книга не сильно отличалась от дюжины других подобных сочинений, за исключением, возможно, того, что описание секса в ней было более сексуальным, а рассказанная история — более погруженной в Средневековье. Нэн всегда — даже в школьные годы — любила историю.
    Он вспомнил, как пытался связаться с ней после того первого ее романа, но узнал, что она уехала в Европу собирать материал для новой книги. Это было — насколько давно? — три года назад. Три долгих года.
    Джонни перевернулся со спины на живот и снова закрыл глаза… Песня для Нэнси, чьи очи подобны огню; песня для Нэнси после всех этих лет…
    
    — Ноктюрн!
    Джонни вынырнул из объятий сна.
    — Поднимайся, Ноктюрн.
    Джонни открыл глаза и посмотрел на незнакомца, стоявшего возле его кровати.
    — Вы кто?
    — Вставай и одевайся. Тебя хочет видеть Коттон Крэйвес.
    Коттон Крэйвес... Воспоминания прошлой ночи вновь нахлынули на Джонни.
    Да, Коттон Крэйвес, несомненно, захочет его увидеть.
    Пока они ехали к офису Крэйвеса, расположенному в центре города, Джонни гадал о том, кто же его сдал. Харпер или Бэкус? Кто сказал Крэйвесу о предсмертных словах девушки? Который из полицейских?
    Который из них?
    — Приехали, — подал голос мужчина с водительского сиденья. — Поднимемся на лифте в пентхаус.
    — Когда Крэйвес хочет поговорить с людьми, он всегда посылает за ними громил?
    — Хватит болтать. Двигай вперед.
    Джонни последовал за мужчиной. Они вошли в офисное здание, в котором размещались различные организации, входящие в состав корпорации ‘Крэйвес Энтерпрайзис’. Поднимаясь на лифте, они проезжали мимо оживленных газетных редакций и флегматично-тихих радиостудий. Там были и другие фирмы, о существовании которых Джонни даже не догадывался. Путь на вершину башни Крэйвеса оказался достаточно долгим.
    Наконец они достигли пентхауса.
    — Он здесь, мистер Крэйвес.
    Коттон Крэйвес, сидевший в большом вращающемся кресле, развернулся к вошедшим и широко улыбнулся, словно позировал на предвыборной фотосессии.
    — Так, так. Спасибо, что пришли.
    — А разве у меня был выбор?
    Коттон Крэйвес пропустил это замечание мимо ушей и указал на еще одного мужчину, который находился в комнате.
    — Я хочу, чтобы вы познакомились с конгрессменом Йоркманом. Джим, это Джонни Ноктюрн, величайший автор-песенник.
    Джим Йоркман шагнул вперед и протянул руку.
    — Рад познакомиться с вами, Джонни.
    Коттон Крэйвес махнул рукой.
    — Джим, подкати для Джонни кресло. Нам надо кое о чем поговорить.
    Конгрессмен и кандидат в губернаторы штата. Разговаривают с ним так, будто Джонни имел решающий голос на выборах… А может, так оно и было?
    — Сигару? — предложил Коттон Крэйвес.
    — Благодарю. У меня свои сигареты.
    — Мне понравилась ваша новая песня. Та, что о ночном парке.
    — Спасибо.
    — Джонни, насколько я понимаю, прошлой ночью вы были вместе с офицерами Харпером и Бэкусом.
    Вот оно. Начинается.
    — Верно.
    — Вы часто с ними ездите?
    — Время от времени. Меня вдохновляет ночной город.
    Коттон Крэйвес улыбнулся отеческой улыбкой.
    — Да. И по успеху ваших песен мы видим, что это окупается… Ну ладно. Как я понимаю, вы присутствовали, когда полицейские обнаружили ту мертвую девушку.
    — Когда мы ее нашли, она еще не была мертва.
    — Нет, конечно, нет. Но, насколько я понимаю, она умерла мгновение спустя.
    Джонни Ноктюрн кивнул.
    — Вы получили довольно полный отчет.
    Коттон Крэйвес все так же мягко улыбался.
    — О, да. Но дело в том, Джонни, что до выборов осталось всего несколько дней. Вы слышали, что сказала та девушка. И вы должны понимать, как мои политические враги могут это использовать.
    — Что случилось с девушкой?
    Коттон Крэйвес небрежно махнул рукой.
    — Сердечный приступ. Это могло случиться с кем угодно.
    — А куда делась ее одежда?
    Джонни заметил, что после этого вопроса Джим Йоркман слегка улыбнулся, а Коттон Крэйвес нахмурился.
    — Послушайте, Джонни, я буду с вами честен. Расскажу вам все, с самого начала. А вы уж делайте собственные выводы. Отдаю себя на вашу милость.
    Джонни уже начало подташнивать, и он отвел глаза. Коттон Крэйвес был тяжелым человеком. Джонни подумал, что если Крэйвес когда-нибудь победит на выборах, то он, Джонни, вероятно, переедет в другой штат.
    Коттон Крэйвес прочистил горло и продолжил:
    — Некоторые из моих людей вчера вечером устроили небольшую вечеринку, вроде как передышку от предвыборной кампании. Один из моих помощников — я его, честно говоря, даже не знаю лично — нанял трех-четырех девушек, чтобы нас развлекать. Среди них была и та девушка, о которой речь. Мэри Карлинг. Очевидно, она совсем недавно приехала в город и не понимала… Ну, в общем, она не понимала, чего от нее ожидали.
    — Вы должны понимать, Джонни, — подал голос Джим Йоркман, — что все это не было идеей Коттона. Это было глупо со всех точек зрения, и человек, который нанял этих девушек, уже уволен.
    — Это правда, — подтвердил Крэйвес. — Но мы все были сильно пьяны, а вы ведь знаете, что может случиться в таких ситуациях.
    — Знаю, — ответил Джонни.
    — В любом случае кто-то сорвал с девушки одежду. Она начала вопить, как чертовка, схватила пальто и выскочила за дверь. Мы побежали за ней, но она рванула, как спринтер. Думаю, ее сердце не выдержало. Когда вы с полицейскими ее нашли, с ней случился сердечный приступ.
    Джонни Ноктюрн нахмурился и вытащил сигарету. В этой истории была доля правды. Более или менее невинная вечеринка, в результате которой случайно погибла девушка. Невинная вечеринка, но политические соперники Коттона Крэйвеса могут использовать этот случай, чтобы уничтожить сильного конкурента.
    — Прочему перед смертью она произнесла ваше имя?
    Коттон Крэйвес в очередной раз махнул рукой.
    — Я был там единственным, кого она знала. Издержки популярности.
    Джонни глубоко затянулся сигаретой.
    — Что вы хотите, чтобы я сделал?
    — Ничего. Просто помалкивайте об этом.
    — А Харпер и Бэкус?
    — Они оба согласны, что в данной ситуации правильнее будет молчать.
    Джонни сдвинул брови.
    — И что они за это получили?
    На лице Коттона Крэйвеса снова заиграла улыбка.
    — Вовсе не деньги, если вы подумали об этом. Я не подкупаю людей. Если бы я предложил вам деньги, а мои политические оппоненты узнали об этом, я оказался бы в очень затруднительном положении.
    — Тогда что вы мне предлагаете?
    — В этом здании у меня есть радиостанция. Лучшая в городе.
    — И что?
    — Предположим, я гарантирую, что моя радиостанция будет эксклюзивно транслировать песни Джонни Ноктюрна. Это сильно поднимет ваши продажи в Ривер-Сити.
    Джонни рассмеялся.
    — Вот так можно подкупить автора песен! Полагаю, если бы я был писателем, вы бы предложили напечатать мой роман в вашей газете.
    — Или принимайте предложение, или отказывайтесь.
    Джонни поднялся на ноги.
    — Было приятно повидаться с вами, ребята.
    — Подумайте об этом хорошенько.
    — Подумаю.
    
    Джим Йоркман догнал Джонни у лифта.
    — Я спущусь вместе с вами.
    — У нас свободная страна.
    Лифт двинулся вниз, и через несколько минут Джонни и Йоркман оказались на улице.
    — Скажите, конгрессмен, — поинтересовался Джонни, — как вас угораздило связаться с таким персонажем, как Крэйвес? Я не очень разбираюсь в политике, но, судя по тому, что я слышал, вы победили на выборах довольно честно.
    Джим Йоркман немного помолчал, а затем сказал:
    — Позвольте мне угостить вас коктейлем, и я вам все об этом расскажу.
    Джонни кивнул в знак согласия и последовал за политиком в коктейль-бар в соседнем отеле. Они нашли уютный уголок со столиком, который вечером наверняка будет зарезервирован для влюбленных, устроились на мягких диванчиках и заказали пару напитков.
    — Забавно, Джонни, что вы спрашиваете меня об этом, — заговорил конгрессмен. — Люди в течение многих лет задавали мне этот вопрос. Моя жена, друзья… Иногда глубокой ночью я даже ловлю себя на том, что сам задаю себе этот вопрос. Ответ прост: моего избрания добился Коттон Крэйвес. Он вложил деньги и дал мне толчок, в котором я нуждался. И я стал просто одним из тех сумасшедших парней, полагавших, что добро, которое мы могли сделать в Конгрессе, перевесит негативные ассоциации, связанные с Коттоном Крэйвесом.
    — Это никогда не работает.
    — Вы правы. Но, к сожалению, мне пришлось познавать это на собственном горьком опыте. Каждый раз, когда я хотел проголосовать по своему разумению, мне звонил Крэйвес и напоминал мне об ответственности перед теми людьми, которые меня избрали...
    — Но вы до сих пор неплохо справлялись.
    — Кое-что иногда получается.
    — Так что по поводу этой девушки, Мэри Карлинг?
    — Это действительно был сердечный приступ. Крэйвесу просто не повезло.
    — Он подкупил двух полицейских.
    — Вполне допускаю. Может быть, они тоже сочиняют песни?
    Джонни рассмеялся, но тут же снова стал серьезным.
    — Что бы вы сделали на моем месте? — спросил он.
    Джим Йоркман задумчиво сдвинул брови.
    — Подождите и понаблюдайте. Так или иначе, но решение вы примете. По-другому не бывает.
    — Вы свято верите, что все так и будет?
    — Конечно, — Йоркман улыбнулся и залпом допил свой коктейль. — Мне пора идти, Джонни. Рад был с вами познакомиться.
    Джонни пожал конгрессмену руку.
    — Я тоже был рад.
    Он подождал, пока Джим Йоркман покинет бар, а затем направился к выходу. Выйдя на улицу, Джонни зажмурился, привыкая к яркому свету солнца, и двинулся к себе домой.
    Спать больше не хотелось. Вернувшись в квартиру, Джонни сел за пианино и наиграл знакомые такты своей первой песни-хита.
    Мелодия была минорной, и теперь, когда послеполуденные тени начали удлиняться, она передавала настроение, витавшее в воздухе. Джонни встал из-за инструмента, опустил на окнах жалюзи и, снова сев за фортепиано, попытался воспроизвести свои ночные впечатления.
    Ночь… его пальцы машинально нажимали на клавиши, и мелодия постепенно начала складываться, будто сама собой… и медленно просачиваться сквозь его тело…
    
    Никогда — назовем мы с тобой это так…
    Никогда — остаются лишь тени и мрак…
    Никогда — …
    
    Резко прозвучал дверной звонок, и Джонни вернулся к реальности. Он в последний раз пробежался пальцами по клавишам и пошел открывать.
    — Привет, Джонни.
    — Нэн! Но ведь еще нет восьми.
    — Да будет тебе, — засмеялась Нэнси. — Я просто была рядом и решила, что заскочу повидаться с тобой. После стольких лет… кто захочет ждать до восьми часов?
    — Ну, раз так, заходи!
    Он широко распахнул перед девушкой дверь, и она вошла — высокая, стройная, с улыбкой на губах. Во всяком случае выглядела она даже лучше, чем Джонни ее помнил.
    — Эх, Джонни, за эти годы столько всего произошло.
    — Точно, Нэн. Выпьешь чего-нибудь?
    Она согласно кивнула и достала сигарету.
    — Ты теперь большая шишка в музыкальном мире. Твои песни крутят по всей Европе.
    Джонни слегка улыбнулся, разливая напитки.
    — Боюсь, мои песни больше популярны там, чем здесь. Я на них нисколько не разбогател.
    — Понимаю, — Нэнси отхлебнула из бокала. — Писать бестселлеры тоже не ахти какое удовольствие. Но моя новая книга всем задаст жару.
    — Это будет очередной сексуально-исторический роман?
    — Не в этот раз. Я пишу серьезную вещь. Уже больше года собираю материал.
    — Девушка-писательница в Париже! О чем же ты пишешь?
    — О Жанне Д’Арк.
    — Боже праведный!
    — Понимаю, — улыбнулась Нэнси. — О Жанне Д’Арк уже написаны тысячи книг.
    — И куча пьес. И фильмы сняты.
    — Но у меня, Джонни, все по-другому.
    — Что по другому, Нэн? Или ты хочешь доказать, что Жанна Д’Арк была парнем?
    — Нет, — ответила девушка совершенно серьезно. — Я собираюсь доказать, что на самом деле она была ведьмой…
    Джонни всплеснул руками и потянулся за бутылкой.
    — Ну почему молодые писатели — особенно женщины — всегда стремятся быть иконоборцами? Почему не позволить бедной Жанне упокоиться с миром?
    Нэнси покачала головой.
    — Нельзя, чтобы лгунья покоилась с миром. Жанна была ведьмой, а не святой, и я могу это доказать.
    Джонни улыбнулся.
    — Как-нибудь ночью я позволю тебе меня убедить.
    Тихо зажужжал телефон, и Джонни снял трубку.
    — Джонни Ноктюрн слушает.
    — Это Джим Йоркман.
    — А, конгрессмен?
    — Вы видели вечерние газеты?
    — Нет…
    — Как звали тех двух полицейских, с которыми вы были прошлой ночью?
    — Харпер и Бэкус. А что?
    — Полицейский по имени Харви Бэкус сегодня утром был убит. Застрелен прямо за штаб-квартирой полиции.
    Харви Бэкус мертв!
    — Кто это сделал? — глухо проговорил Джонни.
    — Неизвестно. Очевидно, кто-то ждал в гараже, где полицейские паркуют свои патрульные машины. Убийца скрылся. Я уже звонил Крэйвесу по этому поводу, но он уверяет, что ничего об этом не знает.
    — Вы ему верите?
    — Джонни, кому можно верить в этом мире? Но на спланированное убийство как-то не похоже.
    Джонни вздохнул.
    — Я попытаюсь переговорить с Томом Харпером, другим полицейским. Потом перезвоню вам — возможно, где-нибудь сегодня вечером.
    — Хорошо, — ответил Джим Йоркман и повесил трубку.
    Нэнси Стивенс уже растянулась на диване.
    — Что все это значит? — спросила она.
    — Долгая история, Нэн. Я вроде как в чем-то замешан.
    Девушка улыбнулась.
    — Все тот же неисправимый Джонни. Знаешь, иногда мне кажется, что мы ужасно похожи. У нас обоих определенно есть художественный талант, и мы все никак не можем повзрослеть.
    Джонни прилег на диван рядом с Нэнси.
    — Ну, хватит философии. Расскажи мне лучше о Жанне Д’Арк.
    Нэнси тут же забыла о телефонном звонке и обратилась к теме, которая, по-видимому, сейчас интересовала ее больше всего.
    — Ну, в последние полсотни лет наблюдается сильное стремление сделать из Жанны Д’Арк святую. Лет двадцать пять-тридцать назад католическая церковь фактически причислила ее к лику святых, и даже такие люди, как Бернард Шоу, не скупились на похвалы этой

  женщине*

    Одна из самых известных пьес Бернард Шоу — "Святая Иоанна" — была написана в 1923 году.

  .
    — Я думаю, она была неплохим человеком.
    — Она была ведьмой. И я могу это доказать.
    — Ее сожгли, думая, что она ведьма. Но, мне кажется, ты отстала от жизни, если все еще веришь, что Жанна была колдуньей.
    — У меня новые доказательства. Исторические свидетельства, которые я обнаружила.
    Джонни протянул руку и налил себе выпить. Только часть его сознания была занята рассказом Нэнси. В остальном же он мысленно вернулся в кабину полицейской машины, где ехал с Харпером и Бэкусом.
    — Продолжай, — поспешно сказал он, внезапно осознав, что девушка сделала паузу.
    — Ты меня не слушаешь.
    — Нет, слушаю.
    — В общем, — продолжила Нэнси, — имеется по крайней мере четыре аргумента, подтверждающих теорию о том, что Жанна в действительности была ведьмой. Некоторые авторы, такие как Мюррей и Смит, слегка коснулись этих доказательств, но, насколько мне известно, полномасштабных исследований никогда не проводилось.
    — Четыре аргумента?
    — Четыре аргумента. Во-первых, исторические записи говорят, что имя ‘Жанна’ было самым распространенным среди ведьм. Часто девочки обучались колдовству у своих матерей, которые давали им такие ведьмовские имена. Конечно, бывали и другие имена, но ‘Жанна’ было самым распространенным.
    — Не слишком надежная улика, — заметил Джонни.
    — Давай я продолжу. Во-вторых, для ведьм было обычным делом приносить себя в жертву сатане, и, чтобы избежать проблем с законом, они иногда лжесвидетельствовали против себя, признавались в преступлении и добровольно шли на казнь. Жанна вполне могла поступить именно так.
    — Да, но…
    — Дай мне закончить. Третий аргумент: начальник Жанны, французский маршал Жиль де Ре, примерно через девять лет после ее смерти был фактически осужден за колдовство. Доказательства свидетельствуют, что он убил около двухсот женщин и детей во время сатанинских обрядов. И, в-четвертых, мой дорогой Джонни, факты о неприглядных действиях маршала были известны многим людям, а также его собственным слугам. Жанна, скорее всего, знала, что служит под началом человека, практиковавшего человеческие жертвоприношения сатане.
    — Короче, у обвинения нет вопросов?
    — Да, у обвинения вопросов нет.
    — Не знаю, не знаю. Ты собираешься положить эти четыре аргумента в основу целой книги?
    — Конечно, Джонни. Молодые писатели, такие, как мы с тобой, — неважно, пишем мы песни или сочиняем романы — могут продвинуться к вершине, только ниспровергая старых идолов. Если я напишу сексуально-исторический роман, я, возможно, сумею заработать немного денег. Но что сделает мою книгу лучше дюжины других? Что сделает меня более авторитетным писателем, чем дюжину других щелкоперов?
    — Главное, быть авторитетным, так?
    — Джонни, теперь ты насмехаешься надо мной.
    — Ни в коем случае, — он посмотрел на часы. — Слушай, пора бы поужинать. Что думаешь?
    — Прекрасно!
    Нэнси спрыгнула с дивана и принялась перед зеркалом расчесывать свои волосы.
    Джонни подошел к ней сзади и приобнял за плечи. Девушка повернула к нему лицо.
    — Спой мне песню, Джонни. Одну из твоих.
    — Я могу их для тебя сочинять.
    — Ты так уже сделал однажды.
    — Я всегда так делал.
    Он легко поцеловал Нэнси в губы.
    — Ну, давай же, — она вырвалась из его объятий. — Не будем вести себя как персонажи из какой-нибудь моей книги или из твоих песен.
    Джонни сделал шаг назад и вздохнул.
    — Все та же старушка Нэнси. Даже после всех этих лет.
    
    Они вышли на улицу и поужинали в небольшом кафе неподалеку от квартиры Джонни. По дороге он купил вечернюю газету и, пока они ждали заказ, прочитал статью на первой странице.
    — Что пишут интересного?
    — Сегодня утром убили полицейского, с которым я был знаком.
    — Так вот почему тебе звонил конгрессмен?
    — Да. Это безумие, но дело как-то связано с тем самым Коттоном Крэйвесом, который баллотируется в губернаторы.
    — Его фотографии расклеены по всему городу. Что он за человек?
    — Я не знаю. Издатель газеты, бизнес-магнат… Он добился избрания Джима Йоркмана в Конгресс, и, вероятно, сделал то же самое для многих других. Сейчас он баллотируется на пост губернатора, но, по-видимому, его соратники не слишком щепетильны в предвыборной деятельности. Прошлой ночью из-за них умерла одна девушка.
    Вот оно и выплыло. Джонни произнес эти слова. Он все выложил постороннему человеку, пусть даже этим человеком была только Нэнси. Потом он рассказал ей подробности, непрерывно наблюдая за девушкой и стараясь подметить любые изменения в выражении ее лица, которые могли бы выдать ее мысли.
    — И что ты собираешься делать? — спросила, наконец, Нэнси.
    — Поговорить с Харпером, как я и обещал Йоркману.
    — Зачем увязать в этом еще сильнее, Джонни?
    — Я уже увяз по самую макушку. Если Коттон Крэйвес приказал убить Бэкуса, чтобы тот не заговорил, он может сделать это и со мной.
    — Тогда позволь мне быть с тобой рядом.
    — Нет…
    — По крайней мере, когда ты будешь говорить с Харпером. Это ведь не опасно.
    Джонни Ноктюрн вздохнул.
    — Ладно. Думаю, сегодня вечером он заступит на дежурство. Возможно, мы застанем его в штаб-квартире.
    Они вышли из кафе и направились вниз по улице к старому каменному зданию, в котором располагалось Управление полиции Ривер-Сити. Джонни повел Нэнси на задний двор, к гаражу, откуда выезжали патрульные машины.
    — Том Харпер здесь?
    — Да, где-то тут. Кто его ищет?
    — Джонни Ноктюрн. Скажите ему, что мне надо с ним поговорить.
    — Эй, Том! К тебе пришли!
    Из-за стройного ряда полицейских машин появился Том Харпер. Джонни был поражен его видом: осунувшееся лицо, глубокие темные морщины вокруг глаз. Харпер выглядел так, словно не спал целую неделю.
    — Привет, Джонни.
    — Привет, Том. Я уже знаю, что произошло.
    Том Харпер нахмурился, посмотрел на Нэнси, а потом снова перевел взгляд на Джонни.
    — Он ведь был так молод. Чертовски молод.
    — Думаете, это сделали люди Крэйвеса?
    — Не знаю, что и предполагать. Его застрелили прямо здесь, в этом гараже, менее двенадцати часов назад. Не знаю, что и думать.
    — Коттон Крэйвес наверняка к вам обращался…
    — Конечно. Когда вы уже ушли, откуда-то возник один из его людей. Должно быть, он решил, что перед смертью девушка что-то рассказала.
    — Говорят, она умерла от сердечного приступа.
    — Все может быть. Но ее могли и убить. Если эта история выйдет наружу, Крэйвесу не быть губернатором.
    — Вас пытались подкупить?
    — Нам предложили по тысяче долларов каждому прямо на месте. Но, смею заметить, что позже, когда Крэйвес решил лично переговорить с нами, о деньгах речи уже не было.
    — Да, он бы не стал предлагать.
    — Однако он сказал, что нас повысят. Пообещал нам что-то в этом роде. И он все объяснил: про вечеринку и про то, как девушка сбежала.
    Джонни Ноктюрн вздохнул. На полу гаража он заметил темное пятно и подумал, было ли это пролившимся маслом или, возможно, кровью молодого Бэкуса.
    — Значит, вы им поверили и ничего никому не сказали?
    — Сначала я молчал, но сегодня утром все рассказал начальству.
    — Вы рассказали и о Коттоне Крэйвесе, и о словах умирающей девушки?
    — Да. Я все рассказал.
    — А что насчет Бэкуса?
    — Этот парень был так молод…
    Джонни пристально посмотрел Харперу в глаза, а затем отвернулся.
    — Пойдем, Нэнси. Нам надо позвонить Джиму Йоркману.
    Они вышли из гаража и нашли поблизости телефон-автомат. Однако по номеру конгрессмена никто не отвечал. Джонни набрал номер офиса Коттона Крэйвеса и стал ждать.
    Вскоре откликнулся резкий голос.
    — Алло?
    — Могу я поговорить с Джимом Йоркманом?
    — Йоркманом? Не знаю, здесь ли он.
    — Он там. Позвольте мне с ним поговорить. Скажите ему, что это Джонни Ноктюрн.
    На улице почтовый грузовичок подвез к киоску первые экземпляры утренней газеты. Джонни сделал рукой знак Нэнси.
    — Купи мне одну газету.
    Из телефонной трубки донесся знакомый голос Коттона Крэйвеса.
    — Что вам надо, Джонни?
    — Я хочу сейчас же поговорить с Джимом Йоркманом.
    — О чем?
    — Я обещал ему, что позвоню. Пригласите его.
    Коттон Крэйвес фыркнул.
    — Сделка отменяется. Можете теперь болтать, что угодно.
    — И никаких песен на вашей радиостанции?
    — Никаких песен на моей радиостанции.
    Джонни выхватил из рук Нэнси газету и прижал бумажные листы к стеклу телефонной будки.
    — Давайте, Коттон, я прочту вам один заголовок из утренней газеты.
    — Каких заголовков?
    — ‘УБИЙСТВО ПОЛИЦЕЙСКОГО СВЯЗАНО СО СМЕРТЬЮ ДЕВУШКИ. ПОЛИЦИЯ ЗАЯВЛЯЕТ, ЧТО ВОЗМОЖНЫ ПОСЛЕДСТВИЯ НА ПОЛИТИЧЕСКОЙ СЦЕНЕ’.
    — Что за черт!
    — Все кончено, Коттон. Я бы посоветовал вам отказаться от участия в предвыборной кампании.
    — Идите к черту!
    Джонни вздохнул.
    — Вы уже и так замешаны в смерти девушки и в попытке подкупа, но я могу увести вас от подозрений в убийстве полицейского... если вы со мной поладите.
    — Что? Ноктюрн, да вы с ума сошли! Вы пытаетесь меня шантажировать?
    — Просто позвольте мне прийти и поговорить с вами.
    На другом конце провода возникла пауза, но, наконец, голос Крэйвеса раздался снова.
    — Хорошо. И захватите с собой эту газету.
    Джонни повесил трубку и вышел из будки.
    — Двигаем, Нэн. У нас деловая встреча.
    — Джонни, ты можешь объяснить, что происходит? — спросила девушка.
    — Ну, все это и для меня немного странно. Обычно я не вмешиваюсь в политику. Но то, что ты рассказала мне о Жанне Д’Арк, заставило меня задуматься.
    Теперь они шли уже в полной темноте, лишь изредка пересекая лужицы света, которые бросали на тротуар уличные фонари.
    — И причем тут Жанна Д’Арк? — спросила Нэнси.
    — Не хочу тебя огорчать, особенно после того, как ты потратила больше года на сбор материала, но, понимаешь, твои рассуждения о Жанне... несколько ошибочны.
    Нэнси остановилась под одном из фонарей и посмотрела на Джонни.
    — Сочиняй-ка лучше свои песни. История — это по моей части.
    — Ты не первая, кто говорит мне об этом, но, думаю, я все равно должен тебе объяснить, чтобы ты поняла.
    — Продолжай.
    — Ты привела четыре аргумента, доказывающих, что Жанна была ведьмой: ее имя, обстоятельства ее смерти, вина ее командира и знание Жанной этой вины. Теперь давай по порядку. Во-первых, ты говоришь, что имя ‘Жанна’ было наиболее распространенным среди ведьм, но это подразумевает, что родители Жанны — или по крайней мере ее мать — тоже, вероятно, были колдуном и ведьмой и обучали свою дочь черной магии. Однако, если бы это было так, то я уверен, что на суде в процессе поиска различных доказательств, связывающих ее с колдовством, все бы это раскрылось.
    Нэнси Стивенс снова пошла вперед. Джонни двинулся следом.
    — Какое отношение все это имеет к Коттону Крэйвесу?
    Джонни проигнорировал вопрос девушки и продолжил.
    — Твой второй аргумент — смерть Жанны могла быть сознательной жертвой дьяволу — вряд ли правомерен. Если бы Жанна действительно была ведьмой и желала умереть, она могла бы просто рассказать на суде правду о своей колдовской деятельности. Но исторические факты свидетельствуют, что она, конечно же, не хотела умирать. И у тебя, Нэн, остается только два аргумента, оба из которых — даже если они верны — доказывают только то, что Жанна знала, что ее командир занимается колдовством.
    — А разве это не достаточное свидетельство против нее?
    Джонни посмотрел в ночное небо, где переливались тысячи сверкающих бриллиантов.
    — Нет. Как ни странно, это не так. Сегодня я встретил человека, который находится в похожей ситуации. Джим Йоркман, конечно, не святой, но он относится к редкому виду порядочных политиков. Он честен, хотя в Конгресс его пристроил не кто иной, как Коттон Крэйвес. И Джим чувствует, что он в долгу перед Крэйвесом. Однако, я думаю, мы можем попытаться вырвать его из-под влияния Коттона и раскрутить все это дело прежде, чем оно перерастет в новые убийства.
    — Джонни, это не то, о чем должен говорить автор-песенник.
    — Напротив, я полагаю, именно ночью надо вести подобные разговоры. Теплой и ясной ночью. Такой, как сейчас. И вдобавок, находясь рядом с тобой, я чувствую, что могу победить весь этот гребаный мир.
    Нэнси рассмеялась и взяла его под руку.
    — Мне кажется, мы с тобой так и не повзрослели.
    — Когда-нибудь ты сможешь написать о нас книгу.
    — Мне придется писать ее теперь, после того, как ты разбил мою теорию о Жанне Д’Арк.
    — Просто есть много разных способов взглянуть на один и тот же набор фактов…
    Джонни свернул к высокому зданию, в котором размещались офисы корпорации ‘Крэйвес Энтерпрайзис’.
    — Мы пришли.
    
    Они стали подниматься на лифте. На всех этажах царили суета и неразбериха. Сторонники, руководители предвыборной кампании, помощники и спичрайтеры будущего губернатора — все были там, разговаривали по телефонам, слушали новости по радио, кричали друг на друга. Все эти люди были незнакомы Джонни, но он сразу узнал Блинки, человека, чья игра в карты была прервана Харпером и Бэкусом прошлой ночью. Да, такому типу, как Блинки, здесь как раз было место.
    Джонни проталкивался среди людей и тащил Нэнси за собой.
    — Блинки! — крикнул он.
    — Чего вам? — откликнулся мужчина.
    — Найдите Крэйвеса и скажите ему, что его хочет видеть Джонни Ноктюрн.
    Блинки бросил на Джонни утомленный взгляд и скрылся за толстой дубовой дверью. Через секунду он вернулся и жестом пригласил их войти.
    В кабинете был Коттон Крэйвес, который кого-то о чем-то уговаривал по телефону. Наконец он с отвращением бросил трубку на рычаг.
    — Моя собственная газета настроена против меня! — почти закричал Крэйвес. — Какой смысл владеть газетой, если они не хотят печатать то, что я им говорю?
    Нэнси уселась в свободное кресло, а Блинки прикрыл дверь и тоже остался в комнате. Джонни окинул взглядом огромный кабинет, но больше никого внутри не увидел.
    — Ладно, Ноктюрн, говорите, — на лице Коттона Крэйвеса было написано раздражение. — Что вы можете предложить?
    Джонни бросил на стол сложенную вчетверо газету.
    — Судя по тому, как все там бегают, вы уже это видели.
    — Все гораздо хуже, — заметил Блинки.
    Коттон Крэйвес взглядом заставил его замолчать, потом снова повернулся к Джонни.
    — Вся эта история вышла наружу, — мрачно сказал он. — Оппозиция требует моего скальпа.
    Джонни слегка улыбнулся. Он подумал о том, что пришел как раз в нужный момент.
    — Пригласите сюда конгрессмена Йоркмана.
    — Зачем?
    Джонни прислонился к стене и достал сигарету.
    — Если вы хотите выбраться из этого дерьма, то будете делать то, что я говорю.
    — Я не подчиняюсь приказам какого-то музыкантишки.
    Джонни Ноктюрн снова улыбнулся.
    — Немного раньше вы более уважительно отзывались о моем творчестве.
    — Ближе к делу, Ноктюрн. Я очень занят.
    — Я ничего не буду говорить, пока тут не появится Йоркман.
    Коттон Крэйвес вздохнул и нажал кнопку на своем столе. Ожил интерком.
    — Найдите мне Джима Йоркмана, — рявкнул Крэйвес.
    — Благодарю вас, — сказал Джонни и затянулся сигаретой.
    — Когда все это закончится, — проворчал Крэйвес, — с какой радостью я вышвырну вас из Ривер-Сити.
    — Это мы еще посмотрим.
    Дверь кабинета открылась, и в комнату вошел Джим Йоркман.
    — Привет, Джонни, — сказал он.
    — Привет, Джим. Я решил, что вам это будет интересно.
    — Что именно?
    Джонни Ноктюрн подошел к столу Коттона, придвинул к себе пепельницу и затушил сигарету.
    — Я знаю, Крэйвес, как вы вертите честными политиками, такими как Джим Йоркман. Я знаю, как вы добиваетесь их избрания в надежде на то, что потом вы сможете контролировать каждый их голос.
    Коттон Крэйвес поднялся из-за стола.
    — Вы, кажется, забываете, что говорите с будущим губернатором штата.
    Джонни Ноктюрн рассмеялся.
    Именно в этот момент Блинки подошел к нему сзади и нанес короткий удар по затылку. Джонни почувствовал, что падает лицом вперед.
    Позади он услышал крик Нэнси, а затем, упав на пол и откатившись в сторону, увидел, как Джим Йоркман ринулся в бой. Конгрессмен схватил Блинки за рубашку, дернул на себя, а потом нанес противнику сокрушительный удар правым кулаком в челюсть. Блинки отлетел назад и всей массой своего тела врезался в стол.
    — Крэйвес, мы только что расторгли наше партнерство, — заявил Йоркман.
    Коттон Крэйвес нащупал на столе кнопку и нажал ее.
    — Чтоб ты провалился, Йоркман!
    Дверь кабинета открылась, и в комнату ввалились трое громил.
    — Вышвырните вон этих идиотов, — приказал Крэйвес.
    Но Джонни уже поднимался на ноги.
    — Остановите их, Крэйвес, если не хотите предстать перед большим жюри по обвинению в убийстве.
    — Я не причастен к убийству полицейского.
    — Но вас обвинят именно в этом.
    Коттон Крэйвес откинулся на спинку кресла.
    — Оставьте нас на пять минут, — обратился он к своим охранникам. — А потом вышвырните их.
    — Как скажете, босс.
    Джим Йоркман подхватил за шиворот Блинки и толкнул его в объятия громил.
    — Заберите его с собой.
    Когда дверь снова закрылась, Джонни подошел к креслу, в котором сидела Нэнси, и устроился на подлокотнике.
    — Я могу снять с вас обвинение в убийстве, Крэйвес, в обмен на две вещи. Во-первых, вы отказываетесь от всех контактов с Джимом Йоркманом и со всеми другими, кого вы протолкнули в органы власти. И, во-вторых, вы снимаете свою кандидатуру с гонки за пост губернатора.
    — Что? Снять свою кандидатуру?
    — Вы меня слышали.
    — Я никогда на это не соглашусь.
    — Крэйвес, а я не думаю, что жители этого штата изберут человека, подозреваемого в убийстве полицейского и изнасиловании девушки.
    — Я не насиловал никаких девушек и не убивал полицейских.
    — Расскажите это избирателям.
    — Да будь ты проклят!
    — У вас есть выбор. Снимите кандидатуру, и у вашей партии еще останется три недели, чтобы найти вам замену. Продолжите борьбу, и вас вышвырнут: если не ваши партийцы, то избиратели.
    — А если я соглашусь?
    — Тогда вы сможете спасти остатки вашей репутации, а также избежать возможного обвинения в убийстве.
    Коттон Крэйвес огляделся вокруг, как человек, внезапно попавший в безвыходную ситуацию. Потом он посмотрел на Джима Йоркмана и спросил:
    — Джим, а что ты об этом думаешь?
    Йоркман вздохнул.
    — В любом случае с вами я больше дел иметь не буду. Вы слишком долго вертели моей судьбой. Если даже это означает уход из Конгресса, я готов к такому развитию событий.
    — Ну что ж… — начал Джонни.
    В этот момент вновь открылась дверь, и в кабинете появились охранники.
    — Нам их вышвырнуть, Коттон?
    — Нет, — пробурчал Крэйвес. — Сами убирайтесь.
    Громилы опять ушли, а Джонни, Нэнси и Джим Йоркман посмотрели на человека, сидевшего за столом. Казалось, что этот человек внезапно постарел лет на десять.
    После минутного молчания Крэйвес поднял телефонную трубку.
    — Немедленно организуйте для меня выступление по радио и телевидению. Я должен сделать заявление.
    Он положил трубку на рычаг и посмотрел на Джонни Ноктюрна.
    — Ну, а теперь скажи, как ты собираешься оправдать меня в этом убийстве?
    — Вы согласны на мои условия?
    — Согласен, — кивнул головой Коттон Крэйвес.
    
    Через двадцать минут они все уже находились этажом ниже, где располагалась телевизионная студия. Камера приблизилась, чтобы снять Крэйвеса крупным планом.
    — Друзья и соратники, — начал он, — мне нелегко выступать сейчас перед вами...
    Джим Йоркман потянул Джонни за рукав.
    — Что такое, Джим?
    — Убийца Харви Бэкуса только что признался.
    Джонни нахмурился.
    — Держите это в секрете до конца его выступления. Иначе все пропало.
    — ...и поэтому я считаю, — продолжал говорить Крэйвес в телекамеру, — что в интересах партии я должен немедленно снять свою кандидатуру и заняться очищением моего имени от всех ложных домыслов. Я уверен, что партия способна...
    — Ну вот и все, — тихо сказал Джонни.
    Нэнси вздохнула с облегчением.
    — Не понимаю, как тебе это удалось? — развела руками она.
    — Вернемся домой, и я все объясню, — пообещал Джонни. — Мне лучше думается, когда рядом пианино…
    
    Ночная тьма резко контрастировала с сияющим неоном вывесок и мигающими огнями. Теперь это был мир Ноктюрна. Мир мечты, летящей над спящим городом.
    Джонни легко пробежал пальцами по клавишам пианино и подумал о том, какое это счастье — быть живым. Джим Йоркман уже ушел, но Нэнси все еще была здесь. Девушка свернулась калачиком на диване и слушала игру Джонни. Когда он сделал паузу, она спросила:
    — Джонни, конгрессмен сказал, что кто-то признался в убийстве.
    — Именно так.
    — Кто это был?
    — Тот самый полицейский, которого мы видели днем. Том Харпер.
    — Том Харпер! Но почему?
    — Почему?.. Это вечный вопрос.
    Пальцы Джонни вновь забегали по клавишам, а его взгляд был устремлен куда-то вдаль, в темно-фиолетовую ночь.
    — Почему? — повторил он. — Потому что Том Харпер честный человек. Настолько честный, что не смог вынести, когда молодой полицейский поддался на подкуп. Для Харпера это было за гранью понимания, и когда он столкнулся с Бэкусом в гараже, ему ничего другого не оставалось, как только убить парня. Бэкус опозорил и предал всю полицию, и, по убеждению Харпера, он должен был за это заплатить.
    — Но как ты узнал? Как ты понял, что убийца не Крэйвес?
    Вокруг них струились звуки музыки, и темнота обнимала молодых людей, как нежный и верный друг.
    — Были признаки, которые ясно показывали, что это не Крэйвес и не его люди. У Коттона и так было достаточно неприятностей, чтобы еще убивать полицейского. И ведь Бэкус согласился принять взятку. Зачем же его убивать? Кроме того, убийство было совершено в гараже полиции, когда Бэкус закончил дежурство. Зачем убивать его прямо у стен полицейского управления, когда через пару минут он был бы уже на улице и возвращался бы домой? Ответ, конечно, заключается в том, что убийца не был ни наемником, ни случайным грабителем. Это был другой полицейский.
    — Но почему именно Том Харпер?
    — Потому что, если Бэкус действительно принял взятку и никому ничего не сказал, то знать об этом мог только Харпер. Сам Харпер до сегодняшнего утра не сообщал об инциденте, следовательно, только он, ну, и люди Коттона, знали, что Бэкус продался.
    — Джонни, но все это лишь догадки.
    — Были догадками, пока я в гараже не поговорил с Харпером и не спросил его, брал ли Бэкус взятку. Он тогда просто посмотрел на меня и сказал, что Бэкус был слишком молод. В этот момент я все понял. Мне все сказал взгляд Харпера.
    — Ты бы его сдал полиции?
    — Думаю, да. Хотя я нутром чувствовал, что скоро он сам во всем сознается. Человек, который убивает во имя спасения чести полиции, не может долго скрывать свое преступление. Сама мотивация убийства подсказала мне, что Харпер покается.
    — И ты использовал это обстоятельство, чтобы покончить с Крэйвесом. В чем был твой собственный мотив?
    Пальцы Джонни скользили по клавишам пианино, извлекая из инструмента мелодию ночи.
    — Отчасти в том, чтобы спасти мою собственную шкуру, поскольку я тоже был свидетелем предсмертных слов девушки. Но я думаю, что в основном на меня повлиял наш с тобой разговор о Жанне Д’Арк. Я понял, что если кто-то вроде нее смог подняться над окружающим злом, то, возможно, такие люди, как Джим Йоркман, тоже смогут. Почему бы тебе не написать книгу именно об этом?
    Нэнси подошла к пианино, встала рядом с Джонни и очень тихо сказала:
    — Возможно, когда-нибудь я так и сделаю.
    А потом вокруг них сомкнулась ночь, и музыка унесла их мысли в далекие миры.

  Информационный блок*

  Название на языке оригинала:*

  "The Night My Friend"

  
  

  Первая публикация на языке оригинала:*

    "The Saint Mystery Magazine", июль 1962 г.

  
  

  Другие публикации:*

    "The Night My Friend", авторский сборник, 1992 г.; etc.

  /

  Формат:*

  Рассказ

  /

  Предисловие:*

    Музыкант, автор песен Джонни Ноктюрн вполне мог стать очередным серийным персонажем рассказов Эдварда Хоча. Однако этого — увы! — не произошло.

  
  

  Первый перевод на русский язык:*

    Форум "Клуб любителей детектива", ?? февраля 2024 г., В. Краснов│Редактор−корректор: О. Белозовская
• На пикнике
       
      АВТОМОБИЛЬНОЕ радио надрывалось звуками воскресного вечернего концерта; солнце высветляло мои волосы, так как я ехал в машине с открытым верхом. Одним словом, я бодро катил по знакомой парковой дороге и искал их. Они всегда приезжали в одно и то же место, на вершину холма, откуда открывался причудливый вид на отдаленный пляж с пятнышками купальщиков и купальщиц, которые были достаточно далеко, чтобы не смущать мужей, случайно бросавших взгляды в ту сторону, и успокаивать их жен, больше озабоченных поведением детей. Сегодня, когда с озера дул легкий ветерок, шелестевший листьями деревьев, любители пикников, несомненно, должны были выбраться на природу. Все они.
      Сначала я заметил машину Фреда Даттона, припаркованную чуть в стороне от дороги. Спортивная машина. Энергичная, как и ее владелец. Она стояла с поднятым верхом. Все окна были закрыты. Предусмотрительная машинка. Так же, как и ее владелец. Конечно, крышу и окна можно было закрыть позже: если бы на горизонте облака начали собираться в дождевые тучи. Но Фред Даттон был именно таким человеком. Не рискуй. Будь осторожен. Лучше перестраховаться, чем потом сожалеть. В этом весь Фред Даттон.
      Я остановился позади машины Фреда, намеренно "поцеловав" ее бампер чуть сильнее, чем это было необходимо, и наслаждаясь мыслью о вмятине, которую я, возможно, на нем оставил. Я почти ожидал, что Фред прибежит на звук удара, но они, по-видимому, спустились с холма и, скрытые ивами на краю пруда, ничего не услышали. Это было приятное место, воскрешавшее полузабытые воспоминания о беззаботных днях и ночах, когда имело значение одно только нескончаемое счастье.
      Дора, жена Фреда, увидела меня первой. Она кипятила воду на походной плитке, чтобы сделать себе привычную чашку чая. Увидев меня, Дора испытала такое потрясение, что резко отдернула руку, и кастрюлька с водой шлепнулась на землю.
      — Это же… Сэм?
      — Привет, Дора. Рад, что ты меня помнишь.
      Трава под ногами была влажной (я это почувствовал сквозь туфли). Очевидно, здесь играли с водой дети.
      — Сэм… — Дора повернула голову. — Фред, иди сюда! Здесь Сэм. Сэм Вэггел.
      Ее голос чуть не сорвался.
      Прибежал Фред. За ним остальные. Они подходили осторожно, приглядываясь так, будто видели зверя, только что сбежавшего из зоопарка. Потом они столпились вокруг, приветствуя меня глупыми фальшивыми улыбками.
      — Сэм, дружище, как, черт возьми, у тебя дела?
      Это был риэлтор Чарли Теймз, которому я даже в мои лучшие дни никогда по-настоящему не нравился. Чарли немного изменился. Должно быть, прибавил несколько фунтов. Ну, а мы все разве не изменились? Лора, жена Чарли, слегка удивила меня своими седеющими волосами; но в остальном все они были довольно узнаваемы.
      Фред Даттон почти сразу обнял меня за плечи, как будто мы с ним и не расставались, и сунул мне в руку запотевшую банку пива.
      — Когда ты вышел, Сэм? Почему нам не сообщил? Как ты себя чувствуешь?
      — Неплохо, Фред, — сказал я, отвечая сначала на его последний вопрос. — Я вышел пару дней назад. Звонил тебе и Чарли домой. Никто не ответил, и я подумал, что вы, вероятно, на пикнике, на старом месте.
      — Привет, Сэм.
      Это была Джин О'Брайен — теперь, конечно, Джин Фалькони — девушка, которая когда-то много для меня значила. На ней были белые шорты, открывавшие ноги. У Джин всегда были самые красивые ноги в компании. Затем в поле зрения появился и ее муж Джо, который держал на руках младшего из детей.
      — Привет, Джин. Джо. О, как растут дети!
      — Возьми хот-дог, Сэм, — предложил Чарли. — У нас их много.
      Словно в подтверждение его слов, Лора пошла снять с гриля сосиску.
      — Держи, Сэм. Такие, как ты раньше любил.
      — Любил? Лора, я их до сих пор люблю. Ничего особо не поменялось.
      Лора слегка покраснела и отвернулась, однако Дора Даттон была рядом и заняла ее место.
      — Хочешь поговорить об этом, Сэм? Мы, вообще-то, не хотим...
      — Ну, конечно. А я мог бы рассказать. Если вы уже покончили с едой, я могу дать вам несколько красочных описаний процедуры шоковой терапии и последствий применения лекарств, которыми они меня пичкали.
      — Иди поиграй с сестренкой, — сказал Чарли одному из подошедших к нему детей.
      Его лицо обрело жесткое выражение. Он уже вспоминал свою старую ненависть к Сэму, возникшую за несколько дней до беды.
      — Сэм, — проговорил Джо Фалькони, как и прежде, с легким акцентом, — но ведь есть обвинение. Теперь, когда ты вышел, тебе придется предстать перед судом?
      Джо был строительным подрядчиком. Хороший парень по всем статьям.
      — Не придется, — ответил я и, не торопясь, закурил сигарету.
      Всем своим видом я показывал этим шестерым, что никуда уходить не собираюсь и готов к действиям.
      — Как вы, наверное, помните, суд постановил, что в тот момент, когда я это делал, я был невменяем. Но сейчас со мной все в порядке. Я полностью излечился. Полностью.
      — Что ж, — сказал Фред Даттон, — это чертовски здорово. Полное излечение, да?
      — Полное.
      Но Джин мои слова не убедили.
      — Сэм, прошло всего два года. Ты уверен? Я имею в виду...
      Я усмехнулся. Джин действительно выглядела забавно, стоя там под ивой и думая о том, что парень, с которым она когда-то обнималась в Вест-Парке, теперь, возможно, маньяк-убийца, и какого черта этот Сэм разгуливает на свободе всего через два года после того, как все случилось.
      Чарли и Лора потихоньку отошли в сторону, сделав вид, будто идут за детьми, а Дора снова начала кипятить воду для чая. После первых минут волнения, вызванного моим появлением, они теперь вели себя так, как будто я никуда не пропадал. Или как будто я никогда уже не вернусь.
      Джо Фалькони принес мне пиво — запивать хот-дог.
      — Рад снова тебя видеть, — сказал он. — Пойдем, прогуляемся к воде.
      Мы отошли в сторону от остальных, по пути пиная камешки и наблюдая за тем, как они прыгают и, наконец, падают в сверкающую воду пруда, поднимая тут и там небольшие фонтанчики.
      — У тебя и Джин только эти двое?
      — Нет, — ответил Джо, немного смутившись. — В прошлом году у нас родился еще один мальчик. Думаю, ты не слышал.
      — Связь там не слишком хорошо работала. Особенно учитывая, что никто из моих старых друзей так и не пришел меня навестить.
      — Сэм...
      — Что?
      Я пнул ногой расшатавшийся камень.
      — Сэм, я не виню тебя за то, что ты немного озлоблен, но ты должен взглянуть на все и с нашей точки зрения.
      — Конечно, — сказал я с улыбкой. — Вы решили, что меня заперли в психушке до конца жизни. Так какого черта кто-то должен обо мне беспокоиться? Верно? Это было так, как если бы я тоже умер вместе с ней.
      — Сэм, ты не представляешь, что делаешь со мной, когда такое говоришь. Да ведь сначала никому и не позволили бы с тобой увидеться. Мы не знали, насколько тебе плохо, в каком ты состоянии. Ты же знаешь, как газеты относятся к подобным историям.
      — Разумеется. Честно говоря, я был удивлен, что на следующий день меня не поджидала стая репортеров.
      — Послушай, Сэм… Я знаю, строительный бизнес — это не по твоей части. Но если тебе нужна работа, чтобы какое-то время продержаться, я, возможно, смогу тебе что-нибудь подыскать.
      — Премного благодарен, Джо. Пожалуй, единственное, чем я занимался последние два года — это плел корзинки. В этих заведениях какие-то странные представления о психотерапии. Хочешь, я и тебя научу плести?
      Мы услышали, как откуда-то сзади Джин зовет своего мужа.
      — Мне надо возвращаться, — сказал Джо. — А то она там одна с детьми.
      Я прошел за ним часть пути, но немного задержался возле одного из игравших детей. Это была маленькая девочка: несомненно, дочка Чарли и Лоры.
      — Как дела? — спросил я малышку.
      — Хорошо, — немного неуверенно ответила девочка, искоса взглянув на незнакомого ей мужчину.
      — Ты меня не помнишь. Ты только родилась, а мне пришлось уехать.
      Я сорвал несколько ивовых листочков и пощекотал ими малышке нос.
      — Как тебя зовут? Я позабыл.
      Однако прежде чем девочка успела ответить, откуда-то появилась Лора Теймз.
      — Сэм, пожалуйста, оставь Кэти в покое.
      — А в чем дело?
      — Мне жаль, Сэм. Правда, я жалею обо всем, что с тобой случилось. Но я не хочу, чтобы ты приближался к детям.
      — Конечно.
      Я вернулся туда, где остальные с наигранным спокойствием стояли вокруг гриля. Дора пила свой чай, а Фред вертел в руках потрепанную колоду карт.
      — Чем планируешь заняться, Сэм? — спросил Чарли Теймз. — Надолго задержишься в городе?
      — Почему бы и нет? Это и мой город тоже.
      Я заметил, что солнце в послеполуденном небе уже немного опустилось, и птицы стали щебетать не так громко, как раньше.
      — Ну, да. Я просто подумал, что, возможно, ты захочешь уехать в какой-нибудь другой город, где люди не знают о... беде. Ну, ты понимаешь.
      Чарли улыбался. Старался выказать дружелюбие. Улыбчивый человек с ножом. Чосер. Чарли Чертов Чосер

  Теймз*

    Здесь упоминается Джеффри Чосер (Geoffrey Chaucer; ок. 1340/1345–1400 гг.) — средневековый английский поэт, "отец английской поэзии". В эпоху жизни Чосера (эпоха Возрождения) распространенным стилем городского уличного боя был так называемый стиль "Плаща и кинжала" (англ. "Cloak and dagger"). В этом стиле использовался нож, спрятанный под плащом. В своей повести "История рыцаря" ("The Knight's Tale"), опубликованной около 1400 года, Джеффри Чосер упомянул "Улыбчивого человека с ножом под плащом".

  .
      — Спасибо за совет, Чарли.
      — В Нью-Йорк или еще куда-нибудь. В большой город. Знаешь, я на днях читал, что люди на Манхэттене — это тесная компания чужаков.
      — Чарли!
      Это Лора кричит: то ли с предупреждением, то ли с упреком. Чарли взглянул на нее и все понял правильно. Он замолчал и быстро от меня отошел, якобы посмотреть тлеющие угли в гриле.
      — Думаю, мне лучше уйти, — сказал я, обращаясь ко всем сразу, а не кому-то в отдельности, потому что все они думали одно и то же.
      Даже старина Джо с его предложением о работе, пока я не найду что-нибудь получше, тоже думал так же.
      Может быть, они решили, что в следующий раз я займусь их женами. Возможно, они думали, что их дети подвергаются опасности рядом с маньяком-убийцей — пусть даже в справке и написано, что маньяка-убийцу вылечили. Все может быть, черт возьми!
      — Кажется, будет дождь, — сказала Джин. — Наверное, нам всем лучше начинать собираться.
      Я проследил за ее взглядом, направленным на одинокое темное облачко, быстро плывущее к восточной стороне неба, и чуть не рассмеялся прямо в ее хорошенькое личико. Все они чертовски боялись Сэма.
      Я неуверенно побрел назад к машинам, чувствуя, как шесть пар глаз сверлят дыры в моей спине.
      — Пока! — крикнул я, полуобернувшись, и махнул рукой.
      Да, визит получился очень непродолжительным.
      Фред Даттон побежал за мной и догнал уже на вершине холма.
      — Сэм, послушай, приходи как-нибудь вечером к нам в гости, ладно?
      — Конечно, Фред.
      — Не будь таким озлобленным.
      — С чего ты это взял? Просто я думал, что все будет по-прежнему, как в старые добрые времена.
      Фред Даттон внезапно стал серьезным.
      — В старые добрые времена, Сэм, нас было восемь. Эти времена ушли. Я имею в виду, что все уже никогда не будет, как раньше. Ты должен это понять.
      — Разумеется. Я позвоню тебе, Фред.
      — Обязательно позвони.
      Я спустился с холма, подошел к своей машине и открыл дверцу кабины. Наверное, я так и уехал бы домой, если бы вновь не увидел ту малышку. Кэти Теймз в красных шортиках и полосатой рубашке бродила по вершине холма. Ей, должно быть, уже почти три года. Я вспомнил ту ночь, когда она родилась, когда все было намного лучше.
      — Кэти, Кэти, — негромко позвал я. — Иди сюда, куколка.
      Она подошла, немного неуверенно, но, очевидно, вспомнив меня по нашей встрече, состоявшейся всего несколько минут назад.
      — Привет, — сказала она.
      — Кэти, давай сбегаем к воде и поиграем. Тихо-тихо прокрадемся вниз, чтобы мама и папа нас не услышали.
      Да, прежде чем уйти и навсегда исчезнуть из их жизни, я бы хотел подарить им — особенно Чарли и Лоре — что-нибудь на память обо мне.
      Мы с Кэти пробрались сквозь подлесок и внезапно вышли к тому месту, где прогуливались я и Джо. Но я повел девочку дальше, в обход, на другую сторону пруда, пока не убедился, что мы находимся в поле зрения участников пикника. В поле зрения, но вне досягаемости. Пусть они кричат и беснуются, черт бы их побрал. Пусть просят меня оставить их драгоценных детей в покое.
      — Слушай, Кэти, давай поиграем в одну игру. Вон, беги туда.
      Я указал ей на камень и стал наблюдать, как она бежит к нему со всей энергией и страстью двухлетнего ребенка. Камень несильно выступал над неподвижной зеркальной гладью пруда, а я еще с давних времен знал, что дети часто использовали его как своеобразный трамплин для запрещенных родителями прыжков в воду.
      Мое дыхание участилось. Когда малышка была уже совсем у края воды, я внезапно схватил ее. Держа Кэти за крохотные лодыжки, я поднял ее так, что девочка повисла вниз головой.
      — Кричи! — приказал я. — Кричи как можно громче! Я сейчас тебя брошу!
      И я опустил малышку на несколько дюймов — ближе к поверхности воды.
      Она закричала, но так тоненько и слабо, что только вспугнула парочку птиц на ближайших деревьях. Мне было интересно, услышат ли они. Прибегут ли спасать свою ненаглядную Кэти. Действительно ли я позволю этому маленькому тельцу упасть в воду. Разожму ли свои руки слишком рано для того, чтобы девочку можно было спасти. Кэти совсем не была похожа на ту малышку. Ту, которая была раньше. Слишком беспомощна, чтобы ее убивать. Слишком мала для таких мероприятий, как этот пикник. Ей еще нужно было подрасти, как какому-нибудь ягненку, которого откармливают и выращивают, чтобы выгоднее продать на рынке.
      — Кричи! Громче!
      — Сэм! Сумасшедший ты идиот!
      Впереди бежал Джо Фалькони. Шлепал прямо к середине мелководного пруда. Джо Фалькони по грудь в грязноватой воде. И Лора, вопившая от ужаса. Чарли тоже несся ко мне, выкрикивая на ходу ругательства. Фред, Дора и Джин. Красавица Джин. Все в диком ужасе. Шестеро перепуганных взрослых. Пусть Кэти упадет. Прямо сейчас упадет. Надо напугать их еще больше.
      Но Джо уже был прямо передо мной и протягивал руки, чтобы поймать малышку. Чарли и Фред налетели с боков и схватили меня за плечи.
      — Кто-нибудь, вызывайте полицию!
      — Держите его! Держите!
      — Он свихнулся… слетел с катушек.
      — Господи! — кричала Лора. — Он бы ее убил! Он хотел ее убить!
      Я не сопротивлялся. Заглянул в испуганные глаза Чарли Теймза, который сидел у меня на груди и удерживал мои руки. Ладно, Чарли. Я ведь тебя напугал? Правда ведь напугал?
      А надо мной кроны деревьев перешептывались на ветру. Облака… кстати, а что делали облака?..

  Информационный блок*

  Название на языке оригинала:*

  "The Picnic People"

  
  

  Первая публикация на языке оригинала:*

    AHMM, март 1963 г.

  
  

  Другие публикации:*

    "Alfred Hitchcock’s Anthology" #3, осень/зима 1978; etc.

  /

  Формат:*

  Рассказ

  
  

  Первый перевод на русский язык:*

    Форум "Клуб любителей детектива", ?? февраля 2024 г., В. Краснов│Редактор−корректор: О. Белозовская│Переведено по изданию: "The Night My Friend" (авторский сборник, эл.вариант), 1992 г.
• Невозможное "невозможное преступление"
    Я не сыщик. Если на то пошло, считайте меня полярником, девять месяцев в году пробивающимся сквозь заносы выше головы и семидесятимильные бураны на севере Канады, за линией вечной мерзлоты. Но если ты живешь один на один с товарищем в двухсот милях от ближайшего селения и однажды обнаруживаешь товарища убитым — ну, это из кого угодно сделает детектива.
    
    Его звали Чарльзом Фуллером, а меня — Генри Бофортом. Когда мы познакомились, Чарли был профессором Бостонского университета, где он вел углубленный курс геологии, параллельно читая глубоко специализированные лекции о влиянии вечной мерзлоты на месторождения полезных ископаемых неглубокого заложения. Я был ассистентом на его кафедре, и мы быстро подружились, чему наверняка поспособствовал и тот факт, что я совсем недавно женился на сияющей блондинке по имени Грейс, с первого дня запавшей ему в душу.
    Жена самого Чарли развелась с ним лет за десять до того и испарилась на просторах Южной Калифорнии, и он достиг того этапа в жизни мужчины, когда любого рода компания очаровательной женщины возбуждала в нем природную маскулинность. Мы часто обедали втроем, и дружба между нами развивалась по предсказуемому сценарию.
    Фуллеру в то время было слегка за сорок, на добрые десять лет старше нас с Грейс, и все время с момента нашего знакомства он частенько заговаривал о своей заветной мечте. ‘Пока я еще не слишком стар для подобного, — говаривал он, — я хочу прожить год за полярным кругом’.
    
    Шанс выпал ему гораздо раньше, чем любой из нас мог ожидать, и вот однажды он объявил, что проведет академический отпуск на исследовательской базе на севере Канады, вблизи западного побережья Гудзонова залива. ‘Мне выдали грант на восьмимесячную экспедицию, — сказал он. — Это уникальная возможность. Такая мне второй раз не представится’.
    — И вы едете туда совсем один? — удивилась Грейс.
    — По правде говоря, я надеялся, что смогу убедить вашего мужа сопровождать меня.
    Я моргнул и выглядел, очевидно, озадаченным.
    — На восемь месяцев в глухомань с одним лишь снегом вокруг?
    И Чарли Фуллер улыбнулся.
    — С одним лишь снегом вокруг. Что скажете, Грейс? Вы отдадите мне его на восемь месяцев?
    — Если он согласен поехать, — преданно отвечала она. Моя жена никогда не вставала у меня на пути, если я чего-то хотел.
    Мы еще долго обсуждали это тем вечером, но я уже понимал, что проглотил наживку. Я отправлюсь на север Канады с Чарли Фуллером.  
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

   
    База, до которой мы добирались на самолете, катере и, наконец, снегоходе, оказалась неожиданно комфортабельным строением, снаряженным достаточными запасами провизии на год. У нас была двусторонняя радиосвязь с внешним миром, а также все необходимое медицинское оборудование и шкаф, полный книг, продуманно предоставленных нам от имени фонда, финансировавшего исследование вечной мерзлоты.
    База состояла из трех просторных комнат — лаборатории для наших исследований, совмещенной гостиной-кухни и спальни с отделенным отсеком под ванную в углу. Мы захватили нашу собственную одежду, а Фуллер еще и запасся винтовкой, чтобы отпугивать диких зверей.
    У нас были все домашние удобства, и мы приготовились к долгой зиме.
    Повседневная жизнь с Чарли Фуллером поначалу была захватывающей. Он был, определенно, преданным науке человеком, одним из умнейших, кого мне доводилось встречать. Мы вставали рано поутру, завтракали вместе и потом отправлялись на поиски образцов руды. Мы разыскали места, где нескончаемые ветры растирали голые скалы, где земля была защищена от глубокого снежного налета. А лучше всего в те первые дни было ежедневное общение с Грейс. Ее почти ежевечерние сообщения, пусть шумные и искаженные, приносили долю Бостона на Северо-Западную территорию.
    Но время шло, сообщения Грейс сократились до одного-двух в неделю, и наконец до одного в две недели. Фуллер и я стали друг друга раздражать, и часто по утрам я просыпался от грохота его винтовки, когда он стоял у дверей базы, стреляя в сторону снежной совы или полярной белки, подкравшейся слишком близко. У нас по-прежнему оставался снегоход, но ближайшее людское поселение находилось в двухсот милях от нас, в Карибу, совершенно исключая субботнюю прогулку до города.
    Однажды во время вечернего ужина, ставшего монотонным от повторения, Фуллер сказал:
    — Ты ведь по ней скучаешь, Хэнк?
    — По Грейс? Конечно, скучаю. Прошло много времени.
    — Как считаешь, она сейчас ждет нас — ждет тебя?
    Я отложил свою вилку.
    — Что ты хочешь этим сказать, Чарли?
    — Ничего. Ровным счетом ничего.
    Но остаток вечера прошел омраченным. К тому моменту мы насмотрелись друг на друга пять месяцев, и это было чересчур.
    
    Пришло и прошло Рождество, и зимний ветер выл за окном с утра до ночи. Мы пробивали себе путь сквозь буран, чтобы собрать образцы, где это еще возможно, и проводили худшие дни в лаборатории, устраивая опыты. Все отопление базы обеспечивала одна газовая печь, для которой у нас имелось несколько канистр с горючим, а свет давал маленький портативный генератор. Это было не совсем как дома, но более или менее терпимо, если отбросить человеческий фактор.
    Фантастично, нелепо, но там, в двухстах милях от ближайшего человеческого существа, между нами развязалось некое соперничество за мою жену. Скрытое соперничество, несомненно, и за женщину в двух тысячах миль от нас обоих — но бесспорное соперничество.
    — Чем она сейчас занимается, как думаешь, Хэнк?
    Или:
    — Вот бы Грейс была сейчас здесь. Оживила бы слегка местечко. Так ведь, Хэнк?
    Наконец, однажды январским вечером, когда особенно непроходимый снег запер нас внутри базы на два долгих дня и ночи, соперничество переросло в противостояние. Чарли Фуллер сидел за круглым деревянным столом, за которым мы ели и вели записи, а я — в моем любимом кресле с видом в окно.
    — Мы теряем слишком много тепла, — заметил я. — Глянь-ка на эти чертовы сосульки.
    — Я выйду потом и собью их, — сказал он.
    Мне было ясно, что он не в духе, да еще и выпивал, судя по количеству виски, которое он привез с собой.
    — Нам нужно научиться выносить друг друга. Нам еще несколько месяцев сидеть здесь вдвоем.
    — Боишься, Хэнк? Хочешь назад в постель к своей соблазнительной жене?
    — Давай ты не будешь язвить про Грейс, а? Мне это осточертело, Чарли.
    — Ну и очень плохо! — рявкнул он, вышел из-за стола и направился в лабораторию. Помедлив минуту, я пошел вслед за ним и с удивлением обнаружил его прислонившимся лбом к шкафу и глядящим в пол.
    — Оставь меня, — произнес он.
    — Ты болен?
    — Болен этим местом, от тебя болен!
    — Тогда поехали отсюда.
    — В такую бурю?
    — У нас есть снегоход.
    — Нет. Из этого проекта я не могу так просто уйти.
    — Почему нет? Он сто́ит такой каждодневной пытки?
    — Ты не поймешь. — Он обернулся ко мне, едва сдерживая свои чувства. Странно, но гнев будто отступил от него, сменившись чем-то близким к отчаянию. — Я не геологом начал жизнь. Я всегда занимался биологией и строил большие планы стать исследователем в какой-нибудь фармацевтической компании. Они отлично платят, понимаешь.
    — И что случилось?
    Он склонился к стене, собираясь с силами.
    — Отвратительнейшая штука, Хэнк. Я оказался неспособен работать с животными. Я не мог заставить себя ставить на них опыты, убивать и препарировать их. Мне кажется, я не смогу убить ни единого живого существа.
    — Но ты же стреляешь в зверей и птиц?
    — В том-то все и дело, Хэнк: я никогда не попадаю! Я даже целюсь, а потом все равно промахиваюсь, и промахиваюсь намеренно! Поэтому я пошел в геологию: камни, почва — это все безопасно, единственная область, где я не выставлю себя идиотом.
    — Ты не выставишь себя идиотом, Чарли. Даже если мы бросим все и поедем сегодня домой, университет тебя не выставит. Ты останешься профессором.
    — Я должен хоть в чем-нибудь преуспеть, Хэнк. — Он провел рукой по своим седеющим волосам. — Разве ты не понимаешь? Слишком поздно опять проигрывать — слишком поздно пытаться еще раз начать сначала!
    Грейс он больше за день не упоминал, но я смутно догадывался, что он говорил не только о своей работе. Его первый брак тоже окончился провалом. Хотел ли он сказать мне, что обязан преуспеть с Грейс?
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

   
    Той ночью я плохо спал, сначала потому, что Чарли решил обойти в полночь вокруг базы, сбивая сосульки с крыши, а потом еще и ветер сменил направление и затеял ведьминский стон в печной трубе. Однажды даже встал, уже после того, как Чарли был в постели, и выглянул наружу, но окна были запорошены нанесенным ветром. Я ничего не увидел, кроме хрустальных снежных узоров на стекле.
    К утру я погрузился в тяжелый сон, время от времени прерываемый птичьими криками, сообщавшими мне, что буря прекратилась. Будет спокойно, может, даже солнечно — хотя глубокая минусовая температура сохранится еще много дней. Я слышал, как Чарли встает и готовит завтрак, но не обращал на него внимания, пытаясь еще немного поспать. Упала и разбилась сосулька, звякнув о стену хижины.
    Потом, несколько позже, я резко проснулся, осознав, что услышал его наяву. Выстрел! Неужели Чарли опять вышел на улицу и пугает зверей? Я замер на кровати, ожидая еще звуков, но ничего не достигло моих ушей, кроме насвистывания кофейника на газовой печи. Наконец я выбрался из кровати и вышел в соседнюю комнату.
    Чарли Фуллер сидел в моем кресле возле пустого стола, уставившись в стену. Тоненькая струйка крови бежала по его лбу прямо в глаз. Он был мертв.
   

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

   
    Мне понадобилось несколько минут, чтобы осознать сам факт его смерти, и даже обнаружив пулевое отверстие суть выше уровня волос, я все еще не мог поверить в реальность происходящего. Сначала я подумал о самоубийстве, но, обыскав глазами пол и поверхность стола, я понял, что это исключено. Пуля, безусловно, убила его мгновенно, но никакого оружия в поле зрения не было.
    Я обыскал каждый дюйм комнаты, даже посмотрел на потолок. Оружия нигде не было — более того, винтовки Фуллера не оказалось на ее обычном месте в углу возле двери.
    Но если не самоубийство, что тогда?
    Другого объяснения не было. Каким-то образом он ухитрился убить себя. Я разогрел радио и послал сообщение о происшествии, сообщив, что привезу тело на снегоходе, как только смогу. Наш поход в край вечной мерзлоты был окончен.
    Потом, уже собирая свои вещи, я вспомнил о кофе. Я выключил печь где-то в процессе поисков и даже отпил немного кофе, совсем не задумавшись об этом. Разве люди кончают с собой, начав готовить завтрак? Ставят ли они разогреваться кофейник?
    И тогда я был вынужден признать это. Чарли Фуллер не убивал себя.
    Итак. Это казалось совершенно невозможным — но так все и было. Я сел напротив тела, потом встал, чтобы завернуть его в простыню, и уселся опять.
    Какие бывают варианты? Самоубийство, несчастный случай, убийство — больше никаких. Не самоубийство. Не несчастный случай — очевидно, он не чистил винтовку.
    Значит, оставалась единственная возможность.
    Убийство.
    Совершенное мной или посторонним лицом — больше некому.
    Совершенно точно, я не убивал Чарли, даже во сне. Я проснулся сразу же, как услышал выстрел, и в этот момент все еще находился в постели.
    Я встал и склонился за его креслом, пытаясь разглядеть, что он мог видеть в свой последний миг.
    И тогда я его заметил. Прямо напротив меня, посреди замерзшего окна, находилась крошечная дырочка, в которую уже начинали проникать хлопья снега. Я не замечал ее прежде — искусные хрустальные узоры мороза хорошо маскировали отверстие. От него разбегались несколько трещин, но лед как-то мешал окну расколоться целиком.
    Я совершил свое открытие с чувством внезапного облегчения. Пуля пришла извне, загадка решена!
    Но как только я надел свое пальто и вышел наружу, то осознал, что ей на смену пришла еще бо́льшая загадка. Хотя наметающий снег и оставил узкий проход под нависающей кровлей базы, сугробы выше моего роста окружили нас со всех сторон. Даже снегоход едва высовывался наружу. Никто не смог бы и подступиться к базе в таком снегу, а сумев, оставил бы видимый след.
    Я пробирался среди сбитых сосулек, некоторые толщиной с мою руку, к пробитому окну. Снег под ним уже успело намести, но я сразу же разглядел очертания винтовки Фуллера среди белизны. Я вытянул ее и уставился на оружие, недоумевая, что оно может мне сообщить. Из него недавно стреляли, это орудие убийства, но больше ничего сказать было нельзя.
    Я принес ее с собой внутрь и опять сел. Только мы вдвоем, больше никого, и кто-то убил Чарли Фуллера. Это сильно ограничивает круг подозреваемых.
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

      
    Когда день достиг полудня, и солнце наконец забрезжило на южном небе, я понял, что скоро пора выезжать. Я не ликовал от мысли провести ночь в одном здании с трупом Фуллера, а поездка на снегоходе легко отняла бы у меня весь остаток недолгого солнечного дня, да и часть ночи тоже. Я задумался, не сто́ит ли мне отправиться в Хадсон-Бей вместо Карибу, отправив вперед радиограмму с просьбой прислать самолет. Но могу ли я просто бежать куда-либо в открывшихся обстоятельствах? Чарли Фуллер был мертв, и я должен был выяснить, как это произошло.
    Меряя базу шагами, пустым взглядом окидывая пустую лабораторию, я понимал, что разгадка скрывается где-то здесь, среди деревянных стен нашего невольного дома. Я мысленно вернулся к нашим с ним разговорам о Грейс. Он любил ее, он хотел ее — в этом я не сомневался. Мог ли он покончить с собой так, чтобы меня обвинили в его убийстве?
    Нет, против этой версии было целых два аргумента: так он не получил бы Грейс, и он не смог бы обвинить меня в преступлении. Ведь даже теперь я оставался наедине со всеми физическими уликами. Я мог переделать место преступления по собственному усмотрению, выдумать любую историю, что мне придется по душе. Да наверняка полиция даже не рискнет добираться до базы, чтобы ее проверять. Я уже назвал случившееся в своем радиоотчете ‘самоубийством’, но легко могу переделать это в ‘несчастный случай’. И совершенно некому будет назвать это ‘убийством’.
    Некому, кроме меня самого.
    
    Я опять вышел на улицу и начал прокладывать путь к месту, где обнаружил оружие. Но там ничего не было — несколько осколков сосулек, и ничего больше. То тут, то там виднелись незасыпанные следы Фуллера, оставшиеся с его похода по сбиванию сосулек, но ничьих больше следов я не опознал. Если бы кто-нибудь стоял возле этого окна, намереваясь убить Чарли Фуллера…
    Но никто не мог там стоять! Я глядел на окно с все возрастающим недоумением. Снег и замерзшая влага сделали его совершенно непрозрачным, как я заметил еще ночью. Даже если бы невидимый убийца упал с неба и каким-то образом достал изнутри винтовку Чарли, он не смог бы прицелиться в Чарли из окна, потому что вообще не разглядел бы там его!
    С чем это меня оставляло?
    Я возвратился к винтовке, опустошил ее и пощупал спусковой крючок. Он был подогнан под легчайшее прикосновение — любое шевеление моего пальца вызывало щелчок курка по пустому заряднику.
    Внезапно я ощутил, что почти нащупал истину, что у меня сейчас будет ответ. Я встал и оглядел накрытую простыней фигуру в кресле, потом вышел наружу и сделал то же самое, но сквозь пулевое отверстие. Идеально совпадающие, даже сквозь мутное окно.
    И тогда я понял, кто убил Чарли Фуллера.
   

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

      
    Я смотрел на его тело, лежащее в кресле, но это было мое кресло! Еще двадцать минут, полчаса, и я бы сидел прямо в этом кресле и завтракал. Чарли разбудил бы меня, когда кофе был готов, и я пришел бы и сел в это кресло, как поступал каждый день.
    И Чарли Фуллер убил бы меня.
    Спустя пять минут оживленного ворошения обломков сосулек в снегу под окном я нашел тот, что отличался от прочих. Это тоже был кусок льда, но завернутый в запечатанный пластиковый пакет. У нас в лаборатории были пакеты всех размеров для упаковки образцов пород. Этот исполнял иное предназначение.
    Чарли вкопал в снег одну из больших сосулек и закрепил винтовку на ее конце — вероятно, приморозив ее несколькими каплями воды. Потом он оттер крошечное пятно инея с окна, чтобы поместить ствол вровень с креслом, куда сел бы я. Он отрегулировал спуск на самое легкое срабатывание, а затем поместил крошечный пакет с водой между спуском и упором.
    Как только вода в пакете замерзла, лед расширился, и винтовка прострелила окно прямо в кресло. Отдача сбила винтовку с ее ледяного основания, а замерзший пакет упал в снег невинным прозрачным куском льда.
    А что же пошло не так? Чарли Фуллер, вероятно, рассчитывал скорость замерзания воды, но не при минусовой температуре с холодным ветром. Вода просто замерзла раньше, чем он предполагал — когда он сел на минуту в мое кресло, чтоб уточнить его ключевое положение относительно окна.
    Но зачем убивать меня с такими сложностями, когда нас всего двое и нет свидетелей? Я размышлял об этом всю обратную дорогу в Карибу на снегоходе. Вероятно, он боялся, что все будет как с животными, о которых он мне поведал, что в последний миг он не заставит себя потянуть за курок. Быть может, он уже не один день стоял надо мной, спящим в постели, и не мог себя заставить. Так что он должен был сделать все обезличенно, как лабораторный эксперимент, где он лишь готовит аппаратуру и наблюдает.
    Так что Чарли Фуллер убил себя. Но для следствия, и ради Грейс, я решил не отступать от версии о самоубийстве. Я не думаю, что они сильно уж заинтересуются несостыковками вроде отсутствия пороховых меток. В сложившихся обстоятельствах у них есть моя версия или ничего, а я не хочу усложнять. Я же уже говорил вам в самом начале: я не сыщик.

  Информационный блок*

  Название на языке оригинала:*

  "Impossible ‘Impossible Crime’"

  
  

  Первая публикация на языке оригинала:*

    EQMM, апрель 1968 г.

  
  

  Другие публикации:*

    "Ellery Queen’s Murder Menu", ред. Эллери Квин, World, 1969 г.; "Ellery Queen’s Mystery Stories" #2, ред. Эллери Квин, Bonomo, 1979 г.; etc.

  /

  Формат:*

  Рассказ

  
  

  Предисловие:*

    Этот небольшой рассказ Ролан Лакурб включил в список двенадцати самых выдающихся невозможных преступлений малой формы в истории. Лично я бы назвал его экстремальным рассказом, попыткой избавиться от всех условностей и усложнений жанра в обстановке «один на один». Согласитесь вы с мнением французского эксперта или нет — вы, бесспорно, оцените филигранность исполнения и запредельную лаконичность автора и в выразительных средствах, и в подозреваемых...

  /

  Невозможность:*

    Смерть от выстрела в заснеженной хижине в присутствии только жертвы и одного невинного свидетеля.

  
  

  Первый перевод на русский язык:*

    Форум "Клуб любителей детектива", 18 апреля 2015 г., А. Запрягаев│Редактор−корректор: О. Белозовская
• Три путешественника
    ОНИ втроем ехали уже несколько дней, пока, наконец, не наткнулись на оазис Зиза. Каспар — самый мудрый из

  них*

    Каспар, Мельхиор и Бальтазар — принятые в западноевропейской традиции имена магов (волхвов), принесших младенцу Иисусу дары на Рождество.

   — сказал:
    — Дадим сегодня нашим лошадям отдохнуть. Здесь они будут в безопасности.
    — В безопасности будут и лошади, и люди, — согласился Мельхиор. — А вот как насчет золота?
    — Золото тоже будет в безопасности. О том, что мы его везем, никому не известно.
    Когда они приблизились к раскинутым в оазисе шатрам, солнце уже склонилось к западному горизонту, и Каспар поднял руку, чтобы прикрыть глаза от его меркнущих лучей. Приближалась ночь.
    Навстречу им вышел молодой пастух, который забрал лошадей.
    — Добро пожаловать в оазис Зиза. Долго вам пришлось ехать?
    — От одной полной луны до другой, — ответил Каспар на наречии кочевников. — Как твое имя?
    — Меня называют Рамот, господин, — ответил пастух.
    — Вот тебе золотой, Рамот. Накорми и напои наших лошадей — и завтра ты получишь еще столько же.
    — Куда вы держите путь, господин?
    — На запад, — нарочито неопределенно ответил Каспар.
    Когда молодой пастух удалился, ведя за собой лошадей, тучный Бальтазар сказал:
    — Я недоволен, Каспар. Ты направляешь нас — это правда; но сохранность золота — моя забота. А путники, ведомые небесами, могут с успехом путешествовать и ночью.
    — Ночью в пустыне холодно, мой друг. Давай прекратим этот спор и устроимся здесь, чтобы переночевать.
    
    После этого Мельхиор и Бальтазар отправились устанавливать палатку, а Каспар вздохнул с облегчением. Путешествие было долгим, и проехать еще предстояло немало, так что Каспар весьма ценил те мгновения, когда мог остаться наедине с собой. Он решил осмотреть оазис, где им предстояло провести ночь, и почти сразу же наткнулся на незнакомца, на поясе которого висел меч.
    — Приветствую тебя, путник, — поздоровался мужчина. — Мое имя Невар. Я из северного племени. Часто ли вы путешествуете по этому маршруту?
    — Нет, не часто. Меня зовут Каспар. Я и два моих товарища едем с востока.
    Невар кивнул и погладил свою длинную бороду.
    — Попозже, когда зайдет солнце, к услугам тех, у кого есть золото, и кто готов заплатить, будут азартные игры… и женщины.
    — Меня это не интересует, — промолвил Каспар.
    — У вас будет хорошая компания, — настаивал Невар. — Приходите к костру возле колодца. Мы все там будем.
    Каспар пошел дальше, останавливаясь по пути, чтобы взглянуть на бусы и другие безделушки, которые предлагали кочевые торговцы. Дойдя до колодца в дальнем конце оазиса, он увидел молодую женщину, поднимающую на плечо большой глиняный кувшин. Женщина была ростом ненамного больше подростка. Как раз в тот момент, когда Каспар смотрел на нее, кувшин выскользнул из ее рук и разбился о камни, забрызгав ее водой. Женщина разрыдалась.
    — Ну, будет, дитя, — сказал Каспар, пытаясь успокоить ее. — Всегда можно найти другой кувшин.
    Она подняла на него большие карие глаза, и Каспар отметил про себя, что такой красоты он раньше никогда не встречал.
    — Отец убьет меня.
    — Вот для него золотой. Скажи отцу, что странник по имени Каспар нечаянно толкнул тебя, и кувшин разбился.
    — Но это будет неправда.
    — Но ведь правда то, что я Каспар. А как тебя зовут?
    — Я Тантия, дочь Невара.
    — А-а, я знаю твоего отца. Ты очень красива, дитя мое.
    Его слова, казалось, напугали девушку, и она поспешила удалиться.
    
    Каспар вернулся к тому месту, где Мельхиор установил их палатку. Опыт пребывания на других стоянках научил их не оставлять на лошадях с вещами ничего ценного, поэтому Каспар сразу же спросил о местонахождении золота.
    — Оно в безопасности, — ответил ему Бальтазар. — Спрятано на дне вот этого мешка с зерном.
    — Хорошо. А благовония?
    — Спрятаны среди еды. Никто не сможет их украсть.
    Мельхиор хмынул.
    — Если кто-то их украдет, мы быстро учуем вора по запаху.
    Потом Бальтазар сказал:
    — Сегодня вечером возле колодца будут играть.
    — Знаю, — ответил Каспар, — но нас это не касается.
    Толстяк всплеснул руками.
    — Мы могли бы просто посмотреть, — чуть обиженно произнес он.
    — Хорошо, — неохотно согласился Каспар.
    
    Когда был разожжен огонь, из шатров и палаток вышли люди. Трое путешественников присоединились к ним. Каспара почти сразу отыскал старейшина селения — пожилой мужчина с морщинистой кожей и гнилыми зубами.
    — Меня зовут Дибон, — сказал он, приблизившись к Каспару. — Вы идете с востока?
    — Да. Из Персии.
    — Долгое путешествие. Что завело вас с такую даль?
    У Каспара не было желания отвечать. Вместо этого он кивнул в сторону группы мужчин, перед которыми лежали кучки небольших гладких камней.
    — Что это за игра?
    — Она пришла к нам из Египта, как и многие другие греховные вещи, — ответил старик и придвинулся настолько близко, что Каспара обдало смрадом его дыхания. — Кое-кто утверждает, что вы маг.
    — Я постиг учение

  Заратустры*

    Заратустра — основатель зороастризма (маздеизма), жрец и пророк.

  так же, как и мои спутники. Воистину, кто-то должен считать меня магом.
    — Значит, вы путешествуете в поисках

  Мазды*

    Мазда — древнеперсидское слово (с праиндоевропейским корнем), означающее "мудрый", "мудрость"

  ?
    — В поисках истины, — поправил Каспар.
    Потом он почувствовал еще чье-то присутствие и, обернувшись, увидел рядом с собой Невара. Правая рука кочевника покоилась на рукоятке меча, висевшего у пояса.
    — Я хотел бы поговорить с вами, Каспар.
    — В чем дело?
    — Моя единственная дочь Тантия — девственница, которой нет еще и двадцати, — сообщила мне, что вы дали ей сегодня золотой.
    — Всего лишь потому, что я виновен в том, что кувшин с водой разбился.
    — Ни один чужестранец не приблизится к Тантии! Вы покинете Зизу сегодня же ночью!
    — Мы уедем утром, — спокойно произнес Каспар.
    Невар выхватил меч, но Каспар был начеку. Он бросился на высокого и сильного кочевника, и они покатились по земле к костру. Игроки бросились врассыпную. Каспару удалось выбить меч из руки Невара.
    От толпы людей отделилась Тантия и подбежала к отцу.
    — Этот чужестранец ничем меня не обидел! — закричала она.
    — Замолчи, дочь!
    Невар потянулся к костру, схватил горящую головешку и швырнул ее в Каспара. Кусок тлеющего дерева пролетел мимо цели и приземлился на низкую соломенную крышу поблизости.
    — Конюшня! — крикнул кто-то, и Каспар увидел, что это был пастух Рамот, который бросился спасать лошадей. Другие помогли погасить пламя при помощи воды из колодца, но, тем не менее, значительное количество кормовых запасов оказалось уничтожено.
    
    Каспар и Мельхиор отправились на поиски Бальтазара, который исчез во время переполоха. Они обнаружили его за рядом палаток играющим в египетскую игру с камешками в компании нескольких кочевников. Перед Бальтазаром лежала кучка золотых монет.
    — Прекрати немедленно! — приказал Каспар.
    Кочевники недовольно заворчали, а толстый Бальтазар с трудом поднялся с земли.
    — Это была просто игра, — сказал он.
    — Наша задача намного важнее любой игры, — напомнил Каспар.
    Лицо толстяка приняло сконфуженный вид.
    — Пока ты бездельничал, — продолжал Каспар, — Невар чуть не убил меня.
    — А, этот смутьян, — пробормотал Бальтазар. — Я не буду чувствовать себя спокойно, пока Зиза не останется за нашей спиной.
    Потом они направились к своей палатке и, проходя мимо сгоревшей конюшни, увидели старого Дибона, который подошел к ним и сказал:
    — Вина за этот пожар лежит на вас, Каспар. На вас и на Неваре.
    — Это правда, старик. Завтра мы останемся здесь и поможем отстроить конюшню.
    Дибон склонил голову.
    — Великодушное одолжение. Мы благодарны вам.
    Но, когда они отошли подальше и вновь остались одни, Бальтазар начал выражать недовольство:
    — Это задержит нас на целый день!
    — Мы потом ночью наверстаем упущенное.
    В палатке их ждал еще один сюрприз. Как только Мельхиор откинул полог, изнутри раздались всхлипывания. Каспар оттолкнул своего замешкавшегося компаньона и зажег масляную лампу. В ее тусклом свете они увидели юную Тантию, пытавшуюся спрятаться за грудой одежды.
    — Прошу вас, — сдавленно прошептала девушка, — пожалуйста… Могу я у вас спрятаться? Отец страшно разозлился и поколотил меня. Я теперь боюсь за свою жизнь.
    — А я опасаюсь за наши, если он найдет тебя здесь, — проворчал Мельхиор.
    Каспар поднес масляную лампу ближе и увидел синяки на лице и руках Тантии.
    — Мы не можем отослать тебя к нему обратно. Оставайся здесь с Мельхиором и Бальтазаром. А я скоро вернусь.
    Он разыскал старого Дибона и рассказал ему о том, что произошло. Старейшина кивнул головой и сказал:
    — Моя дочь со своим мужем найдут для Тантии пристанище, пока Невар будет приходить в себя. Вы мудро поступили, обратившись ко мне.
    Каспар и его спутники проводили девушку к Дибону, а потом дошли вместе с ними до жилища его дочери. Позже, уже находясь в своей палатке, Бальтазар снова начал ворчать по поводу ненужной, по его мнению, задержки. Но, наконец, они погрузились в сон. Костры между шатрами постепенно угасли.
    
    Ранним утром, как только появились первые лучи восходящего солнца, Каспар проснулся от возбужденного голоса Бальтазара.
    — Вставай быстрее, Каспар! — упрашивал Бальтазар, тряся компаньона за плечо. — Кто-то украл наше золото!
    Каспар сразу понял, что это было правдой.
    В кожаном мешке находилось одно лишь зерно. В палатке не наблюдалось никаких признаков чужого проникновения, да и все вещи оказались нетронуты, но золото исчезло.
    — Я не могу в это поверить, — ахнул Мельхиор. — Как вор мог пробраться сюда, пока мы спали?
    Каспар согласился с тем, что это было невозможно.
    — Золото украли до того, как мы легли спать, — рассудил он. — Нас не было в палатке во время игры и пожара. Не было нас здесь и тогда, когда мы сопровождали Тантию. Вор мог забраться сюда в любое время.
    — А что с благовониями? — спросил Мельхиор.
    — Они нетронуты, — ответил Бальтазар. — Другие мешки по-прежнему завязаны моим особым узлом.
    — Пропало только золото, — размышлял Каспар.
    — Это выглядит так, словно кто-то заранее знал, где искать.
    — Девушка! — воскликнул Бальтазар. — Мы обнаружили ее здесь! Наверное, она искала золото и нашла его.
    — Возможно, — допустил Каспар. — Но мне очень трудно в это поверить.
    — Мы не можем покинуть Зизу без золота, — сказал Мельхиор.
    — Давайте подумаем об этой проблеме, пока будем работать на строительстве конюшни, — предложил Каспар.
    
    Когда они подошли к месту работ, Невар уже был там и трудился вместе с остальными. Увидев троих путешественников, он прервал свое занятие и осуждающе ткнул пальцем в сторону Каспара.
    — Вы украли мою дочь. Я отомщу!
    — Ваша дочь в безопасности. О ней заботятся Дибон и его семейство.
    Эти слова, казалось, успокоили Невара. Однако Мельхиор спросил:
    — Если он так беспокоился, то почему не примчался к нам вчера вечером?
    Бальтазар согласился с ним.
    — Или он уже побывал у нас и украл наше золото?
    Вскоре появился Дибон. Рядом с ним шла Тантия. Девушка даже не взглянула в сторону своего отца, но и тот вернулся к своей работе, словно не замечая дочери.
    Каспар усердно трудился все утро, попутно обучая Дибона и других жителей оазиса элементам персидской технологии строительства. Он тоже старался игнорировать Невара, чтобы избежать новых неприятностей.
    Улучив момент, когда Бальтазар отправился к колодцу за водой, Мельхиор прошептал на ухо Каспару:
    — Не может ли так быть, что наш товарищ обманывает нас? Не мог ли он сам украсть золото, чтобы, например, покрыть проигрыш в игре в камешки?
    Но Каспар не желал даже слушать об этом.
    — Мы ни за что не должны сомневаться друг в друге, Мельхиор. Я сердцем чувствую, что Бальтазар невиновен; так же, как и ты. И я помню, как шла игра. Перед ним лежали золотые монеты. Он выигрывал, а не проигрывал.
    — Как мы вернем золото, Каспар?
    — Благодаря нашему уму, Мельхиор. Мы ведь мудрецы и должны использовать наш разум, чтобы вычислить вора.
    — Но у нас нет для этого ни одной улики!
    — Иногда уликой может быть само отсутствие таковой.
    
    Бальтазар вернулся с водой, и они с удовольствием напились. Позже, когда они съели свой обед, к ним подошла Тантия.
    — Благодарю вас за помощь, — сказала она. — Старейшины поговорили с моим отцом, и он обещал никогда больше меня не бить. Теперь я вернусь к нему.
    — Не стоит благодарности, — ответил Каспар.
    Потом к ним приблизился старый Дибон.
    — Как мы можем отблагодарить вас за помощь в восстановлении конюшни?
    — Верните украденное у нас золото, — выпалил Бальтазар.
    — Золото? Украденное золото?
    — Его выкрали из нашей палатки, — успел сказать Бальтазар, прежде чем Каспар заставил его замолчать.
    — Но в Зизе нет воров.
    — Выходит, один есть.
    — Я позову других старейшин. Мы будем искать ваше золото.
    — Нет, нет, — возразил Каспар. — Мы сами найдем его.
    — Но как?
    — Мы изобличим вора. Лучше всего ничего не говорить и застать его врасплох.
    Старый Дибон склонил голову.
    — Я сделаю так, как вы скажете.
    — У меня к вам просьба. Вы можете попросить, чтобы привели наших лошадей? Мы сделаем вид, что собираемся уезжать.
    Пока они ждали, Бальтазар собрал все их вещи.
    Неожиданно Мельхиор сказал:
    — Каспар, я тут подумал об этом деле. Сишком много возможностей. Вором может оказаться и Тантия, и ее отец. И даже любой из игроков.
    — И старый Дибон тоже, — добавил Бальтазар. — Подозревать можно очень многих.
    Каспар кивнул.
    — В этом деле нужен

  оракул*

    лат. oraculum ("священное слово") — у древних греков, римлян и народов Востока предсказание, передававшееся жрецами от имени божества вопрошавшим верующим, а также место, где оглашалось предсказание. В переносном смысле оракул — это человек, все суждения которого признаются непреложной истиной, откровением.

  .
    — Ты хочешь убить зверя, как это делают

  римляне*

    Бальтазар имеет в виду древнеримский обычай, когда предсказания делались по внутренностям животных.

  ?
    Каспар отрицательно покачал головой.
    — Моим оракулом будет живое животное.
    Он увидел пастуха Рамота, который вел их лошадей.
    — Мой конь подскажет мне, у кого наше золото.
    — Твой конь? — засмеялся толстый Бальтазар. — Как можно узнать что-нибудь от бессловесного животного?
    Каспар протянул лошади горсть зерна.
    — Видите, как он ест? Он голоден.
    — Ну, и о чем это нам говорит? — спросил Мельхиор.
    — О том, что наше золото украл Рамот!
    
    После того как Дибон побеседовал с Рамотом, молодой пастух признал свою вину и начал молить о прощении. Когда украденное золото вернулось в руки Каспара, его спутники приступили к нему с расспросами.
    — Откуда ты узнал, что это был Рамот? — спросил Мельхиор. — Ведь мы с ним почти не общались.
    — Как я вам и сказал, я получил подсказку от своего коня. Он был голоден, потому что его не накормили. Вы сами видели, что вор не тронул наши мешки, завязанные особым узлом Бальтазара. Как же он мог так легко найти золото без всяких его поисков? Но ведь золото было спрятано в мешке с зерном, и после пожара, уничтожившего конюшню, Рамот отправился на поиски корма для наших лошадей. Он пришел в нашу палатку, когда нас не было, и стал искать только в одном месте — в мешке с зерном. Почувствовав необычный вес мешка, он прощупал пальцами зерно и наткнулся на золото. Он украл его, но не посмел взять зерно, иначе мы бы сразу поняли, что вором был именно он. А лошади остались голодными.
    — Ты мудрый человек, Каспар, — признал Бальтазар.
    — Как и все мы. Ну что, давайте садиться на лошадей.
    — Скоро стемнеет, — с сомнением произнес Мельхиор.
    Каспар кивнул.
    — Мы будем ориентироваться по звездам.
    Дибон вышел к колодцу, чтобы пожелать им доброго пути.
    — Рамот будет наказан, — пообещал он.
    — Проявите к нему милосердие, — попросил Каспар.
    — Вы везете золото на запад?
    — Везем дары для

  Царя*

    Греческое слово "Христос" переводится как "помазанник", то есть монарх, которого помазали на царство. Поэтому Иисуса Христа часто называют "Царем"

  . Золото, ладан и

  смирну*

    Ладан, смирна — традиционные благовония в христианстве. Ладан — ароматическая смола. Смирна — благовонное масло.

  .
    — Счастливого пути, — произнес Дибон.
    Он еще долго смотрел вслед троим путешественникам, пока те не исчезли из виду за барханами.

  Информационный блок*

  Название на языке оригинала:*

  "The Three Travellers"

  
  

  Первая публикация на языке оригинала:*

    EQMM, январь 1976 г., под псевдонимом "R.L. Stevens"

  
  

  Другие публикации:*

    "Crime at Christmas", антология под ред. Д. Адриан, Equation, 1988, как Э. Хоч; "The Mammoth Book of Historical Detectives" антология под ред М Эшли, Robinson, 1995 г.; etc.

  /

  Формат:*

  Рассказ

  
  

  Предисловие:*

    В этом рассказе Эдвард Хоч под псевдонимом R.L. Stevens обращается к знаменитой евангельской истории, связанной с Рождеством Иисуса Христа.
    Итак, трое волхвов направляются из Персии на запад. По пути они останавливаются на ночь в селении, расположенном в пустынном оазисе. Здесь им приходится столкнуться с детективной загадкой…

  
  

  Первый перевод на русский язык:*

    Форум "Клуб любителей детектива", 13 декабря 2015 г., В. Краснов│Редактор−корректор: О. Белозовская
• Убийство в коттедже роз
      ПИСЬМА с угрозами стали приходить где-то за месяц до убийства, и именно они впервые привели инспектора Грина в маленькую английскую деревушку Меррисайд, угнездившуюся на берегу Эйвона совсем недалеко от Стратфорда. Осень выдалась теплой, и в один прекрасный почти летний день инспектор наведался в коттедж Роз, где жили майор Уэнтуорт и его сестра Грейс.
    — Вы прибыли из самого Лондона! — приветствовал его майор Уэнтуорт. — Не думаю, что мои проблемы так важны.
    — Угроза смертью всегда важна, майор. Деревенский констебль запросил нашу помощь. — Инспектор Грин расположился в удобном кресле у окна. — Кажется, это письмо от 5 октября — первое полученное вами: “Майор Уэнтуорт! Пришло время платить за грехи молодости! Готовься умереть в ближайший месяц!” Само собой, без подписи.
    — Но отправили прямо отсюда, из Меррисайда, — вставила Грейс Уэнтуорт. — Это особенно обеспокоило моего брата. У него здесь нет врагов. — Эта стройная женщина ростом чуть ниже брата была лишена его столь заметного обаяния. Инспектор Грин представил, как она проводит большую часть времени, ухаживая за садом, который он мельком заметил позади дома.
    — Вы действительно жили в деревне в дни своей греховной юности? — небрежно спросил он. — Второе и третье письма тоже ее упоминают.
    — Я вырос здесь, — подтвердил майор, — но, конечно, уехал в университет. Приезжал летом.
    — Подружки? — задал вопрос инспектор Грин.
    Майор заколебался, и за него ответила сестра.
    — Элизабет Дженнингс. Она все еще живет здесь и слегка тронулась, когда умер ее муж. Вы думаете, она...
    — Я поговорю с ней, — улыбнулся Грин. — Благодарю, что уделили мне время, и постарайтесь не беспокоиться. Мы разберемся во всем досконально.
    
    Местного констебля звали Седрик Слоан, и он позвонил в Скотленд-Ярд за помощью сразу же, как только сестра майора сообщила ему о письмах с угрозами.
    — Я умею управляться только с воскресными пьянчужками да бездомными собаками, — поведал он Грину. — Я знал, что здесь мне понадобится помощь. У вас есть идеи?
    — Хотел бы повидать женщину по фамилии Дженнингс — Элизабет Дженнингс.
    — Да... Я думал о ней. Помню, она была красавицей. Майор прикатывал из Кембриджа в чудесной машине и отвозил ее на танцы. Сорок лет назад, мне было тогда восемнадцать. С тех пор я женился и воспитал детей.
    — Я поговорю с ней, — сказал Грин.
    — У нее заскоки в голове с тех пор, как в прошлом году муж умер от сердечного приступа. Лучше быть с ней помягче.
    — Я мягок со всеми, кроме убийц.
    
    Элизабет Дженнингс еще хранила следы прежней красоты и приветствовала инспектора Грина в дверях с победной улыбкой.
    — Что вы расследуете? — спросила она, продолжая улыбаться. — Анонимные письма? Это дар небес — я думала, Скотленд-Ярд занят террористами и убийцами!
    — Это может стать убийством. Жизни майора Уэнтуорта угрожают.
    — Уэнтуорт — да. Должно быть, Чарли Уэнтуорт. Знаете, я была с ним знакома в юности. Отличный парень, хоть порой и творил не то. — Фраза была очень обтекаемой.
    — В каком смысле “не то”? — спросил Грин.
    — Ну, понимаете, он тогда был в университете. Только закончилась война, все так расслабились. Он болтал про свадьбу, а я была достаточно глупа, чтобы поверить. И не я одна. У его сестры тоже были романтические проблемы. Но, когда Чарли оставил меня, это был удар. Он мне сказал после вечеринки в день Гая Фокса.
    Грин посмотрел на стенной календарь.
    — Это на следующей неделе. Будет сорок лет вашему расставанию.
    — Это повод отпраздновать?
    — Возможно. Вы угрожали майору Уэнтуорту?
    — Конечно, нет! Я не причинила бы вреда столь дорогому другу.
    На пути в город Грин задержался поговорить с соседом майора Уэнтуорта, фермером средних лет по имени Пол Маккрей.
    — Не замечали, чтобы кто-нибудь бродил вокруг дома Уэнтуортов?
    Маккрей почесал в голове:
    — Никого не видел. Грейс вечно возится в саду, ее-то я видел, но майор сидит внутри. Они живут сами по себе с тех пор, как он вышел в отставку. Она иногда выходит по средам днем, а он все в доме.
    — Благодарю вас, — сказал Грин и уехал в Лондон.
    На следующей неделе во вторник из Меррисайда позвонил констебль Слоан. Грин уже забыл, что наступил день Гая Фокса.
    — Вы нам нужны, сэр, — сказал в трубке взволнованный голос. — В коттедже Роз убийство.
    — Майор Уэнтуорт?
    — Нет, сэр. Его сестра, Грейс.
    
    Когда через несколько часов инспектор Грин прибыл к коттеджу Роз, тело уже увезли, но машина констебля Слоана все еще стояла перед фасадом дома. Оттуда только что вышел сосед, Пол Маккрей.
    — Ужасное дело, — произнес он, почесывая голову. — У этой женщины во всем мире не было врагов.
    — Где это случилось? — спросил Грин.
    — Снаружи, в саду. Кто-то выстрелил в нее сзади, когда она собирала последние овощи. Я слышал выстрел, но подумал, это охотник.
    Внутри был обнаружен констебль Слоан, пытающийся успокоить майора.
    — Расскажите, что произошло, — сказал Грин. — Были еще письма с угрозами?
    Майор покачал головой.
    — После вашего приезда — нет. Мы надеялись, что с этим покончено. Грейс сразу после завтрака пошла в сад за овощами. Утро было влажным, и она надела одну из моих охотничьих курток, висевшую у задней двери. Может быть, убийца принял ее за меня? — Его голос прервался.
    — Вероятно, — ответил констебль Слоан. — Она куда ниже вас ростом, но утром было туманно. Испуганный убийца мог стрелять, не задумываясь, как только заметил согнувшуюся фигуру.
    — Майор Уэнтуорт, вы помните что-нибудь, случившееся ровно сорок лет назад? — спросил Грин.
    — Что? Сорок лет — долгий срок. Должно быть, я последний год учился в Кембридже. Больше ничего не помню.
    — Элизабет Дженнингс говорит, что вы бросили ее в тот вечер, после празднования дня Гая Фокса. Теперь вспомнили?
    — Элизабет... Господи, вы думаете, это она написала те письма?
    — Возможно. Скажите вот что — вы или ваша сестра с кем-нибудь обсуждали письма? С вашим соседом Полом Маккреем, к примеру?
    — Ни с кем. Эта не та вещь, какой хвастаются.
    — То есть о письмах знали только вы двое и их автор?
    — Думаю, что так.
    Инспектор Грин кивнул.
    — Хочу снова поговорить с Элизабет Дженнингс, — сказал он констеблю. — И, думаю, я найду разгадку этой тайны.
    
    Элизабет открыла дверь сразу, как только он вышел из машины.
    — Я знала, что вы снова приедете, — сказала она. — Слышала, кто-то убил Грейс Уэнтуорт.
    Грин кивнул и зашел внутрь.
    — Ведь это вы писали те письма, миссис Дженнингс? Когда ваш муж умер, вы стали вспоминать, как сорок лет назад Чарли оставил вас.
    — Да, я написала их, — внезапно призналась она. — Должно быть, я сошла с ума. Но прекратила после вашего прихода на той неделе. Я не убивала Грейс.
    — Верю вам, — подумав, сказал он. — Все знали, что Грейс возится в саду, а майор сидит в доме. Мне рассказал их сосед. Никто не мог ошибиться даже в тумане. Майор Уэнтуорт вовсе не был намеченной жертвой. Убийца охотился за Грейс Уэнтуорт и достиг своего. Он использовал ваши письма, чтобы скрыть настоящий мотив. Поэтому он нанес удар в день Гая Фокса, надеясь обвинить вас.
    Он задал ей еще один вопрос и ушел. Позади него затормозила машина констебля Слоана.
    — Подумал, вам понадобится помощь при аресте, — сказал Слоан.
    Инспектор Грин покачал головой.
    — Майор вовсе не должен был стать жертвой.
    — Вы думаете, он сам себе написал письма и потом убил сестру?
    Грин снова покачал головой.
    — Письма написала Элизабет Дженнингс, что и навело убийцу на мысль. Но это не майор Уэнтуорт. Он не стал бы стрелять в Грейс в саду, в котором, как все знали, он никогда не возился, даже если бы хотел создать иллюзию не той жертвы. И, думаю, он вовсе забыл о значении дня Гая Фокса, пока я ему не напомнил.
    — Тогда кто?..
    — Убийца — тот, кто был здесь в то время, когда Уэнтуорт бросил Элизабет Дженнингс, кто видел дату на первом письме — 5 октября — и понял, что угроза намечена на день Гая Фокса ровно через месяц. Он помнил, что случилось в тот день, поскольку в то время встречался с юной Грейс Уэнтуорт. Думаю, они, так или иначе, оставались любовниками до сего дня, хотя у него были жена и дети. Подозреваю, они тайно виделись, когда она одна уходила по средам днем. Возможно, она решила, что ему пора оставить жену. Как бы то ни было, он решил навсегда избавиться от нее. Осознав значение тех писем, он убил ее на день Гая Фокса, надеясь подставить Элизабет Дженнингс.
    — Я не...
    — Убийца должен был знать об этих письмах, но Уэнтуорт говорит, что они никому не рассказывали. Конечно, одному человеку, констебль Слоан, они рассказали. Вам.
    Седрик Слоан резко подался вперед.
    — Вы знаете.
    — Я знаю, — согласился инспектор Грин. — Элизабет Дженнингс только что подтвердила, что вы ухаживали в юности за Грейс. Вы пытались отвести от себя подозрение, запросив помощь Скотленд-Ярда, но получите больше помощи, чем рассчитывали. Я арестую вас за убийство.

  Информационный блок*

  Название на языке оригинала:*

  "Murder at Rose Cottage"

  
  

  Первая публикация на языке оригинала:*

    "Agatha Christie Mystery Collection", 1986 г.

  
  

  Другие публикации:*

    "100 Dastardly Little Detective Stories", антология под ред. Гринберг, Р. Вайнберг, Stefan Dziemianowicz; etc.

  /

  Формат:*

  Рассказ

  
  

  Первый перевод на русский язык:*

    Форум "Клуб любителей детектива", 8 апреля 2020 г., Д. Шаров│Редактор−корректор: О. Белозовская
• Исчезновение шотландца
    ПЕРВОЕ впечатление, произведенное констеблем Дереком Чемберленом на Фелисити Слоун, было таково: ‘Слишком молод’. Фотография на предъявленном им блестящем удостоверении эдинбургской полиции молодила его еще больше, демонстрируя лукавую улыбку, хорошо подходившую к его угольно-черным волосам и глубоким карим глазам. 
    — Офицер полиции, мэм, — произнес он в экспрессе ‘Лондон—Эдинбург’, на всех парах мчавшемся на север.
    — В чем я обвиняюсь? — игриво спросила она. В конце концов, он был в штатском и тем самым лишался устрашающей харизмы полицейских в форме.
    Упомянутая хитрая улыбка скользнула по его пухлым губам. — Ни в чем, я надеюсь. Я разыскиваю молодого темноволосого шотландца с громадной родинкой на левой щеке возле самого уха. — Он показал место на себе. — Вы такого не встречали?
    Фелисити покачала головой. — Нет. А что он сделал?
    — Убил парня в Эдинбурге прошлой зимой и скрылся на континенте. Таможня задержала его в Дувре пару дней назад, когда он пытался вернуться. Я возвращаю его в Шотландию для суда.
    — И он от вас сбежал?
    — Далеко не денется. Он отошел в туалет и как-то оттуда выскользнул, пока я не следил. Но он не мог спрыгнуть с поезда, несущегося со скоростью сто километров в час. Беглец находится где-то здесь. Я заставил проводника осмотреть все вагоны, начиная с первого. Мне бы хотелось, чтобы вы пошли со мной и помогли мне осмотреть хвост.
    — Ну ладно, — легко согласилась Фелисити. Ночная поездка в Шотландию была весьма скучной, без всякого вида из окон на протяжении семи часов, кроме отражения собственного лица. Предложение полицейского обещало своего рода приключение.
    — Кроме всего, мне нужно осмотреть женские туалеты, — пояснил констебль, пока они шли в последний вагон. — Кстати, как вас зовут?
    — Фелисити Слоун. Я иллюстратор модного журнала в Лондоне.
    — Вы знаете, что вы едете не в ту сторону?
    Она улыбнулась. — В Шотландии живут мои родители, я обещала навестить их на праздники. — И добавила: — Вы когда-нибудь раньше теряли заключенных?
    — Нет, мэм, и больше не собираюсь, даже если мне придется ходить с ними в туалет. Я всего лишь отвернулся от двери, когда мимо прошел проводник, но ему только этого, видимо, и было нужно.
    — Никто в вашем вагоне его не видел?
    — Там почти все спят. И, естественно, имя Энгуса Селкирка им ничего не говорит. Пассажир и пассажир.
    — Энгус Селкирк, — попробовала она на вкус имя, оказавшись в следующем вагоне. — Вы полагаете, он опасен?
    — Всякий человек, убивший другого, опасен.
    — Нет, я хочу сказать, опасен ли он сейчас для окружающих? Он будет сопротивляться аресту?
    — Полагаю, что будет.
    — У вас есть с собой оружие?
    Чемберлен покачал головой. 
    — Нас проводили до поезда и встретят на другом конце. Идея была в том, что поезд-экспресс похож на длинный туннель. Пока он в пути, с него не скрыться. Заключенный прикован ко мне наручниками только при отправлении и прибытии. На борту оружие способно лишь привести к человеческим жертвам, если вдруг попадет в руки преступника.
    Они прошли полпоезда, прежде чем встретили охранника, хмурого мужчину по фамилии Мортимер. — Есть новости? — спросил констебль.
    Охранник покачал головой. — Я нашел четверых пассажиров, которые вспомнили, что видели человека с родинкой на лице, но сейчас его и след простыл.
    — Я хочу поговорить с ними. — Затем, вспомнив о присутствии девушки, добавил. — Это Фелисити Слоун. Она помогает мне в поиске.
    Охранник удостоил ее присутствие кивком. — Следуйте за мной, пожалуйста.
    Мортимер привел их в самое начало поезда. — Вот тут мы и сидели, — показал констебль Чемберлен пару пустых сидений возле туалета.
    — Я вас помню, — сказала пожилая женщина через проход. Седовласый мужчина рядом с ней согласно кивнул. — И парня с родинкой на лице.
    — Он был заключенным, которого я сопровождал в Шотландию, — объяснил Чемберлен. — Он зашел в туалет и словно испарился. Вы видели его в одиночку, без меня?
    Оба путника покачали головой. — Наверное, мы оба дремали, — признался мужчина.
    Воспоминания молодой женщины в кресле сзади оказались такими же. Она помнила мужчину и его родинку, но не имела понятия, куда он делся потом. Мальчик-подросток несколькими рядами дальше тоже заметил Энгуса Селкирка, но он был занят чтением домашней работы по дороге назад в школу после поездки к отцу в Лондон на выходные. — Я продолжу наблюдение, — пообещал охранник и занялся своими делами.
    — Может, он спрыгнул с поезда? — предположила Фелисити.
    Чемберлен не согласился.
    — Селкирк не из тех, кто совершает самоубийственные поступки.
    — А какие поступки он совершает?
    Констебль пожал плечами. — Двадцати лет от роду, незначительные преступные деяния вплоть до прошлого февраля, когда он напал на мужчину на заправке. Он похитил у жертвы деньги и машину, а тот умер спустя сутки от полученных травм. Машину нашли с отпечатками пальцев Селкирка в ней. Он не самый умный из преступников. К тому моменту он уже успел потратить часть похищенных денег на билет до Парижа. Французская полиция не успела взять его по прибытии, но мы знали, что рано или поздно деньги закончатся, и он наверняка решится вернуться на родные берега. Все таможни ожидали Селкирка несколько месяцев. Они взяли его в Дувре — самой вероятной точке переправы.
    — А его родители?
    — Живут в Эдинбурге, не видели его уже три года. У него есть сестра, но они не общаются.
    Фелисити попыталась поставить себя на место молодого человека, избравшего себе долгую дорогу беглеца. — Вероятно, это родинка сделала его изгоем.
    Полицейский покачал головой. — Я не верю в такие объяснения. Многие люди выживали с худшими уродствами. А в наши дни их легко свести лазером. — Они присели на минуту на одно из незанятых мест, рукав его куртки приподнялся, и Фелисити заметила над правым запястьем крошечное вытатуированное слово ‘taureau’. Она собиралась заметить, что констеблям полиции следовало бы также избавляться от своих татуировок, но решила, что это не ее дело. У большинства молодых людей в теперешние дни есть что-то подобное.
    Посреди ночи вагон-ресторан был пуст, но в соседнем баре еще оставалось несколько посетителей, среди них монашка в черном платке, жующая какую-то ириску. В вагоне первого класса сидел молодой человек с перевязанным лицом.
    Фелисити сжала руку констебля Чемберлена.
    — Может быть, это он? Он может прятать родинку под повязкой.
    Дерек покачал головой. — Охранник его сразу же приметил, но он сидит в поезде с самого Лондона.
    — А помимо повязки, он похож на Селкирка телосложением?
    — Не очень. У него одежда другая. И волосы длиннее.
    — Одежду можно было сменить, а волосы скрыть париком. Я видела однажды старый фильм, где старуха исчезла с поезда, потому что ее всю замотали в бинты.
    — Злодеи! Ну что ж, пошли. 
    
    Ее начинала увлекать погоня.
    Юноша с перевязанным лицом поднял голову, когда они остановились возле его места.
    Чемберлен обратился к пожилой женщине напротив юноши: — Я разыскиваю беглого преступника, мадам. Не могли бы вы предъявить удостоверения личности на себя и этого молодого человека?
    — Это мой сын. В Лондоне он перенес пластическую операцию и теперь возвращается домой. — Она показала свои автомобильные права.
    Чемберлен изучил их и отдал назад. — Благодарю, миссис… Элфин. А вашего сына зовут…
    — Я Роберт, — назвался он с отчетливым шотландским выговором.
    Констебль не больше мгновения изучал его лицо и глаза. — Спасибо вам обоим. Больше мы вас не побеспокоим.
    В коридоре он сказал Фелисити: — Это не он. Когда я посмотрел поближе, я сразу понял, что лицо совсем не то.
    Он постучал в дверь туалета в конце вагона, и женский голос ответил: — Занято!
    — Извините, мэм. Это полиция. Пожалуйста, приоткройте дверь и позвольте даме заглянуть внутрь. Мы разыскиваем сбежавшего преступника.
    Они услышали, как сдвигается засов и дверь приоткрывается всего на дюйм. — Покажите мне ваше удостоверение, — сказал женщина. Чемберлен достал свою карточку, и дверь открылась настолько, чтобы дать Фелисити посмотреть внутрь.
    — Проверьте за дверью, — велел констебль.
    Она подчинилась, но никого не нашла.
    Фелисити поблагодарила женщину, и они последовали дальше. — Она плохо выглядит. Наверно, укачало.
    — После сегодняшнего у меня тоже пропала любовь к поездам. Если я не найду Селкирка, мне снова придется контролировать дорожное движение на Принсес-стрит.
    Они вернулись к голове поезда, так и не найдя беглеца.
     
    — Послушайте, — заметила Фелисити, — мы должны делать это более организованным образом. Селкирк мог как-нибудь проскользнуть мимо нас, пока мы ходили по поезду, а потом скрыться в хвосте.
    Они снова нашли охранника Мортимера, и тот согласился пойти на некотором удалении вслед за ними на случай, если Селкирк объявится. И снова все было проверено. Когда они достигли хвоста, Мортимер их догнал и сказал: — Описанного вами человека в поезде нет.
    — Но он здесь был! — возразил Чемберлен. — Вы сами слышали свидетелей. Они видели меня вместе с ним.
    — Постойте, — сказала Фелисити. — Все эти свидетели на самом деле запомнили лишь его родинку. А если пятно было поддельным?
    Дерек покачал головой. — Невозможно. Я видел его фотографии времен первого ареста. На лице всегда было пятно.
    — Значит, он его чем-то прикрыл.
    — Парня с перевязанным лицом мы уже проверили, — напомнил он ей. — Больше никто в поезде лица не скрывает.
    — Никто из мужчин, — поправила она.
    — Что?
    — Мы проходили мимо монашки в платке. Этот платок скрыл бы всю родинку Энгуса Селкирка.
    — Тогда ему понадобился бы сообщник в поезде, который передал бы ему костюм монашки. Никто не знал, каким поездом мы поедем.
    — Но все поезда в Эдинбург и на восток Шотландии отправляются с Кингс-Кросс, правда?
    — Пожалуй, — согласился он.
    — Сообщник легко бы догадался, что сегодня или завтра вы возвращаете Селкирка в Шотландию. Человек с костюмом монашки мог ожидать его появления на вокзале и потом просто сесть в тот же поезд, что и вы, готовясь передать ему пакет.
    — Может быть, — вздохнул Чемберлен. — Нам следует пойти ее проверить. Но это придется сделать вам.
    
    Монашка сидела все в том же купе и улыбнулась им, когда они вошли. Ее звали сестрой Бенедикт. — Я ездила в Лондон на выставку компьютеров, — объяснила она. — Наш монастырь планирует приобрести несколько штук, и я должна была выбрать саму подходящую для наших нужд модель. В Эдинбурге живет много экспертов, но я считаю, что нельзя отставать от самых современных технологий.
    Констебль Чемберлен с улыбкой показал свое удостоверение. — Я вынужден просить вас, сестра Бенедикт, оказать мне большую услугу и надеюсь, что вы не сочтете ее чрезмерной. Пока я подожду в коридоре, не могли бы вы снять свой платок перед мисс Слоун? Мы разыскиваем сбежавшего преступника и…
    — Никаких проблем, — заверила их она. — Я редко надеваю его теперь, но мать-настоятельница считает, что в Лондоне под ним находиться безопаснее. Он внушает окружающим некоторую долю уважения.
    Фелисити еще до разоблачения не сомневалась, что увидит женщину, но все же приступила к процедуре, пока Чемберлен нетерпеливо расхаживал в коридоре. — Вы очень красивы, — произнесла она, глядя на безупречную кожу сестры Бенедикт. — Большое вам спасибо за помощь.
    — Никаких проблем.  
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    — В этом поезде всего восемь вагонов, — сказала Фелисити Дереку Чемберлену, — и мы побывали во всех. Вашего злодея нигде нет. Он должен был войти в туалет, открыть окно и прыгнуть. Других вариантов нет.
    — Но его бы заметили! — запротестовал констебль.
    — Но вы не видели, как он выходил из туалета, хотя и не спали. А большинство остальных пассажиров дремали.
    — В этом может быть смысл, — признал он. — Есть еще идеи?
    Она задумалась над возможностями. — Что находится впереди поезда? Там есть багажный отсек?
    Он усмехнулся. — Вы насмотрелись слишком много старых фильмов.
    
    Они вновь разыскали Мортимера. Тот подтвердил, что поезд перевозит мешки с почтой в вагоне позади локомотива. — Но он заперт, — сообщил им он. — Никто туда не войдет.
    — У вас должен быть ключ на случай непредвиденных обстоятельств.
    Охранник признал, что ключ существует. — Он заперт в моем купе. Но вам туда нельзя!
    Чемберлен опять достал значок и удостоверение. Его фотография начинала загибаться с уголка. — Этот значок дает мне право войти куда угодно для расследования преступления! Я не собираюсь рыться в ваших мешках. Я лишь хочу понять, возможно ли там спрятаться.
    Фелисити пристроилась вслед за ними, пока они шли через вагон первого класса к запертой двери. Мортимер повернул ключ, и металлическая дверь распахнулась. После включения верхнего освещения стали видны коричневые пластиковые пакеты, каждый с жирными буквами ‘Королевская почта’. Они были запечатаны сверху, и, будучи с метр высотой, не могли бы вместить в себя даже карлика. По крайней мере, в этом конкретном поезде спрятаться в багажном отсеке ни Энгус Селкирк, ни кто-либо еще не мог.
    Констебль Чемберлен выглядел растерянным. Они покинули багажный вагон, и охранник его запер. — Где следующая остановка? — спросил Чемберлен у Мортимера по пути назад в купе охранника.
    — Ни одной по расписанию вплоть до Эдинбурга утром.
    — Вы можете остановиться в Ньюкасле?
    Хмурый Мортимер покачал головой. — Только в экстренных случаях. Это экспресс.
    — Это экстренный случай, черт вас дери! Я должен связаться с начальством и потребовать обыскать все окрестности! Я начинаю полагать, что мой подопечный все же выпрыгнул наружу.
    — Если он спрыгнул с этого поезда на полном ходу, то нечего и беспокоиться, что он уйдет. Будет смирно ждать вас на том же месте. А начальству вы сможете позвонить и отсюда, из поезда.
    — Нет, не могу. Звонок по сотовому может прослушать всякий с надлежащим оборудованием, а у Селкирка полно приятелей в подпольных кругах. Мне нужна защищенная линия до Эдинбурга и в Скотленд-Ярд. Если он покинул поезд и все еще жив, мы должны найти его раньше, чем они.
    Охранник обдумал мысль и затем взял телефон, связывающий его с машинистом. Он назвал себя и сказал: — У нас на борту пассажир, констебль Дерек Чемберлен. Заключенный, которого он сопровождал, скрылся от него и предположительно спрыгнул с поезда. Чемберлен требует остановиться в Ньюкасле, чтобы доложить своему начальству по защищенной линии.
    Мортимер выслушал ответ и поглядел на свои часы. — Я ему сообщу.
    — Он согласен? — спросил констебль.
    Мортимер кивнул. — Мы проходим через Ньюкасл через тридцать четыре минуты. Готовьтесь спрыгивать. Поезд может остановиться только на несколько секунд.
    — В самый раз.
    Фелисити подошла с ним к двери.
    — Простите, что не смогла вам ничем помочь.
    Он пожал плечами. 
    — Мы сделали все возможное. Мы достоверно установили, что его нет в поезде.
    — Вам теперь придется всю ночь искать по кустам тело?
    — Надеюсь, нет. Для этой работы есть другие сотрудники.
    Фелисити повернулась и уставилась в темноту за окном. — Вы выросли в Эдинбурге?
    — Всю жизнь там. Я домосед. Никогда не бывал дальше Лондона до этой поездки в Дувр. Лучшие бы я дома остался.
    — Не вините себя.
    — Кого же еще винить?
    Время от времени они проезжали города, где свет фонарей рассеивал тьму, но лишь в пригородах Ньюкасла ночь начала проясняться. — Мне пора, — сказал он на мосту через Тайн. — Спасибо за помощь.
    Поезд готовился к своей короткой остановке. Констебль протянул ей руку, а охранник отпер дверь. — Дерек… — сказала она, когда он взялся за ручку.
    — Что?
    —У меня есть еще одно объяснение.
    — После перевязанного лица, монашки и багажного отсека? — Его глаза смеялись.
    — Да. Одно место, в котором я не догадалась поискать.
    — Быстрее! — завопил охранник, потому что поезд стал тормозить.
    — И где же? — спросил ее Чемберлен.
    — Прямо здесь, напротив меня. Вы — Энгус Селкирк, и вы сбросили констебля Чемберлена с поезда.  
  

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    Ему бы следовало расхохотаться и спрыгнуть с поезда. Но так получилось, что он вместо этого в панике обхватил ее, швырнул в проход и бросился к двери. Мортимер ухватился за него, но в итоге лишь сбил его с ног. ‘Дерек’ упал лицом на платформу, и офицер в форме подбежал помочь ему подняться.
    — Я констебль Чемберлен, — попытался сказать беглец, в очередной раз доставая значок и удостоверение.
    Но теперь Фелисити навалилась на него и прижала к земле. — Это неправда! — крикнула она офицеру. — Он сбежавший преступник по фамилии Селкирк! — В доказательство своих слов она выхватила ламинированное удостоверение и отлепила его фотографию, под которой оказалось лицо совершенно другого человека, чуть постарше и с родимым пятном на щеке.
    Лицо офицера посуровело. — Вам следует пройти со мной, сэр. Выдавать себя за сотрудника полиции — уголовное преступление. И вам тоже, мисс.
    
    Немногим позже, когда Ньюкасл заливала заря, Фелисити довелось рассказать свою историю инспектору по имени Роллингс. — Когда вы впервые заподозрили этого человека, мисс Слоун? — любезно спросил он.
    — Ну, когда он опять показал свое удостоверение, и я увидела, что уголок фотографии отклеивается. Но оно было заламинировано, и странно предполагать, что фотография крепится поверх. Я думаю, что констебль Чемберлен на самом деле пошел в туалет вместе с Селкирком, и там Селкирк смог его убить. Среди спящих пассажиров не было проблемой протащить тело несколько футов и выбросить в дверь. Констебль исчез в ночи, а Селкирк завладел его значком и удостоверением. На подобный случай он мог носить с собой фотографию паспортного размера. Он обрезал ее и прилепил поверх фото Чемберлена на удостоверение.
    — Чем именно прилепил?
    — Любой клейкой массой! Кусок размягченной ириски из буфета сгодился бы. Но у него оставалась последняя проблема. Он должен был остановить поезд раньше Эдинбурга, где полиция поджидает своего пленника и знает его в лицо. Он придумал хитроумный подход. Сначала он убедил меня, что он офицер полиции, а затем описал лицо Чемберлена с родинкой как принадлежащее заключенному Селкирку. Мы больше часа обыскивали поезд при помощи охранника, пока Энгус не решил сойти и организовать поиск тела. Оказавшись на свободе в Ньюкасле, он бы немедленно испарился.
    Инспектор Роллингс был удивлен. — И все это из-за загнутого уголка?
    — Был и второй факт, — призналась она. — Когда он протянул пожать мне руку перед выходом из поезда, я еще раз заметила татуировку ‘taureau’ на его правом запястье. Это французское слово, хотя он говорил мне, что не бывал нигде дальше Дувра. Селкирк только что возвратился из Франции, а слово ‘taureau’ означает ‘бык’ по-французски. Я несколько раз представляла свои иллюстрации в Париже и выучила язык.
    — Бык?
    Фелисити кивнула. 
    — Селкирка зовут Энгус, помните? Как порода скота ‘Черный Энгус’. Я думаю, он набил татуировку, чтобы производить впечатление на француженок.

  Информационный блок*

  Название на языке оригинала:*

  "The Laddie Vanishes"

  
  

  Первая публикация на языке оригинала:*

    "Missing Persons", антология ред. М. Эдвардс, Constable, 1999 г.

  
  

  Другие публикации:*

    EQMM, May 2000 г.; etc.

  /

  Формат:*

  Рассказ

  
  

  Первый перевод на русский язык:*

    Форум "Клуб любителей детектива", 7 сентябрь 2016 г., А. Запрягаев│Редактор−корректор: О. Белозовская
• Луна-Парк в Райтсвилле
    МНОГО лет минуло с тех пор, как Эллери Квин в последний раз посетил Райтсвилл, и его первым впечатлением были перемены. В первый раз он прибыл сюда поездом, а затем прилетал в крошечный аэропорт Райтсвилла, расположенный к северу от города. На сей раз он приехал на машине, поскольку стояло прекрасное лето, и шоссе, ведущее к северу от Нью-Йорка, делало поездку приятной.
    Он въехал в город с юго-востока и двигался по Линкольн-стрит к Хай-Вилледж-сквер. Эта площадь представляла собой круг, а не

  квадрат*

    Игра слов. Square по английски означает и площадь, и квадрат.

  , со старым памятником Джезрилу Райту, расположенным в центре. Эллери заметил сразу, что знакомый универмаг ‘Бон-Тон’ всё ещё стоит на углу, но теперь занимает весь квартал между Линкольн-стрит и Вашингтон-стрит. Он снял в отеле ‘Холлис’ номер, выходящий на площадь, и съел поздний ланч в его кофейне, как сделал в первый из своих многочисленных визитов. Именно там его заметил начальник полиции Ансельм Ньюби.
    — Никак мистер Квин? — поинтересовался Ньюби. Когда он вступал в должность после отставки бывшего начальника Дэкина, это был молодой, крепкий, честный полицейский, и именно он когда-то назвал Эллери ‘нью-йоркским умником’. Он всё ещё выглядел крепким и, возможно, даже более мускулистым, но теперь его лицо прорезали морщины, а волосы начали седеть.
    — Точно, шеф, — сказал Эллери, вставая из-за стола, чтобы обменяться рукопожатием. — Много воды утекло. Рад снова видеть вас.
    — Вы сюда прибыли не на пикничок с решением каких-либо криминальных загадок?
    — Нет, просто хотел всего лишь отдохнуть несколько дней. Подумал, что стоит посмотреть, как живёт город. Это колесо обозрения, — ну, то, что видно позади Ратуши?
    Начальник полиции кивнул.
    — Каждый август к нам на неделю приезжает луна-парк. Детям нравится. Мне же приходится попотеть, выискивая подозрительных лиц.
    — Проблемы с наркотиками?
    — Не больше, чем в других городах. Ничего плохого после той истории в

  "Бижу"*

    См. Эллери Квин "Смерть Дон Жуана"

  
    Эллери попытался вспомнить, какой это был год. Первоначально кинотеатр "Бижу" был какое-то время закрыт, когда действовал кинотеатр под открытым небом, расположенный вне города, но затем, когда тот закрылся, "Бижу" открылся вновь, но уже как драматический театр.
    — Там всё ещё театр?
    — Там хорошая труппа летнего театра. То заведение под открытым небом закрыли, когда детишкам больше не стало нужно место, где можно обниматься, но имеется новый комплексный кинотеатр на дороге №16 — он открылся лишь в прошлом году.
    — Возможно, пройдусь до театра и взгляну попозже. Кто-нибудь остался с былых времён?
    — Те, которых вы знали, в основном умерли или уехали, мистер Квин. У нас новая леди редактор ‘Райтсвиллского архива’. Довольно хорошенькая. — Он собрался идти, но затем спросил: — Останетесь надолго?
    — На несколько дней, чтобы расслабиться. Я здесь в ‘Холлисе’, если понадоблюсь.
    — Надеюсь, что нет, — немного невежливо произнёс начальник полиции и ушёл.
   

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    Театр ‘Бижу’ находился по другую сторону площади и через квартал к востоку по Лоу-Мейн-стрит. Афиша над входом информировала, что сейчас как раз в течение двух недель идёт старая пьеса Шоу ‘Майор Барбара’, после которой будет поставлен мюзикл ‘Цыган’. Эллери пристально оглядел улицу и был поражён, убедившись, что старую фармацевтическую фирму ‘Кут-Рейт’ заменила современная аптека с большой автостоянкой. И кафе-мороженое Элла Брауна превратилось в ‘Старбакс’. Возможно, он приехал слишком поздно, чтобы насладиться очарованием города, который жил в памяти. Эллери пошёл назад вдоль улицы мимо редакции газеты.
    — Извините, — сказал женский голос, — Вы не мистер Эллери Квин, писатель?
    — Виновен, — ответил он с улыбкой, поворачиваясь к рыжеволосой женщине, которой, вероятно, было немногим больше тридцати. — А кто вы?
    — Полли Уоткинс. Я редактор ‘Райтсвиллского архива’. Начальник полиции Ньюби намекнул мне, что вы в городе. — У неё был вид умного, прилежного редактора, — маленькие очки с чёрной оправой очень ей шли. Он был почти удивлён, что в руках у неё не оказалось блокнота и карандаша.
    — Слухи распространяются быстро, не так ли? В первый раз, когда я приезжал сюда, весь ‘Архив’ умещался на одном листке. Но что произошло с Фрэнком Ллойдом?
    Она улыбнулась немного печально.
    — Фрэнк скончался несколько лет назад. Он был моим дядей и знал, что я изучала в колледже журналистику. Я даже работала здесь у него однажды летом. — Она вздохнула, сдерживаясь. — Он оставил мне газету, когда умер. Я и издатель, и редактор.
    — Это было очень щедро с его стороны. Уверен, что вы хорошо ведёте дело.
    Её улыбка стала шире, и в ней читалась лёгкая гордость.
    — Ну, я размещаю больше рекламы и пытаюсь привлечь молодёжь. Местные истории оживили бы выпуск, но в Райтсвилле ничего особенного не происходит. Я как раз шла, чтобы описать луна-парк, когда мистер Ньюби сказал мне, что вы в городе.
    — Я здесь неофициально, — заверил её Эллери. — Просто выдалось несколько свободных дней, и я подумал заехать сюда и отдохнуть.
    — Могу я взять у вас интервью?
    — Лучше не надо, — пробормотал он. — У меня нет ничего нового, о чём можно поговорить.
    — Вы работаете над книгой?
    — Нет.
    Полли Уоткинс не собиралась так легко сдаваться:
    — Ну, если я не могу взять у вас интервью, по крайней мере, идёмте со мной в луна-парк. Я покажу вам, где что.
    — Хорошо. — Она была привлекательной молодой женщиной, и это был неплохой способ вновь познакомиться с городом. Они пересекли Лоу-Мейн-стрит и прошли вокруг площади к Мемориальному парку, где над Ратушей высилось колесо обозрения. — Я вижу, что почтовое отделение и библиотека всё ещё на месте, — прокомментировал он, когда они шли мимо этих зданий.
    — О, некоторые вещи никогда не меняются. Библиотека, конечно, теперь помимо книг выдаёт видеокассеты и DVD. По сравнению с вашими временами, это, наверное, отличается. — Она прервала беседу, чтобы ответить на сотовый телефон.
    — Сотовые телефоны — это тоже отличие, — заметил он, когда она закончила разговор и спрятала телефон в сумочку. — Хотя в Нью-Йорке таких много.
    — А у вас нет? — спросила она. — Я думала, что писателям он необходим.
    — Нет, если они хотят закончить начатое.
    Они прошли мимо павильона Американского Легиона, по центральной аллее среди зазывал, предлагающих проверить свою меткость или взвеситься. Взрослые стояли в очередь на колесо обозрения, в то время как большинство детей предпочитали автодром со сталкивающимися автомобилями. Для тех, кто потрусливее, была даже маленькая карусель.
    — Легион спонсирует этот луна-парк каждое лето, и местным это нравится. Я обычно беру интервью у нескольких детей и делаю фото. — Она вынула из сумочки цифровой фотоаппарат и нацелила было его на толпу, когда кто-то попался ей на глаза. — О, я и не предполагала, что он вернулся город, — сказала она как будто про себя.
    — Кто-то знакомый?
    — Слишком хорошо. Это может стать проблемой. — Она направилась через толпу к темноволосому мужчине в джинсах и футболке, несущему кувалду. На его левом бицепсе была видна татуировка в виде орла. Эллери последовал за ней, хотя в волнении она, казалось, забыла о его присутствии.
    Мужчина, должно быть, ощутил её приближение, потому что повернулся и приветствовал её.
    — Привет, крошка. Как дела?
    — Сэм Нейшен, что ты делаешь в Райтсвилле?
    — Я когда-то здесь жил, если помнишь. Прежде, чем твоя газетёнка заставила меня убраться из города. Теперь я разнорабочий при луна-парке, и нет никакого закона, чтобы я не мог ездить, куда хочу.
    — Дженис знает, что ты здесь?
    Он стоял и глядел на неё, ухмыляясь:
    — А почему она должна знать? Она в прошлом, как и ты.
    Полли продолжала стоять на месте всего в нескольких дюймах от его ухмылки.
    — Ты причинил здесь достаточно вреда, Сэм. Если попытаешься увидеть Дженис, то я размалюю твою рожу по всей первой странице ‘Архива’!
    — Как в прошлый раз? — Он поднял кувалду, и было что-то в этом жесте, что заставило Эллери действовать. Он быстро встал между ними.
    — Не думаю, что мы встречались, — сказал он, протягивая руку для рукопожатия. — Меня зовут Квин.
    — Да неужели? — переспросил Сэм Нейшен, выдав ещё одну ухмылку, но при этом он отступил на шаг и переложил кувалду в левую руку. — Вы друг Полли?
    — Сегодня да. Она берёт у меня интервью для газеты.
    Нейшен подмигнул ему:
    — Будьте осторожны с ней. Ей нравятся пожилые мужчины. — Затем он ушёл, не оглядываясь.
    
    — Что всё это значит? — спросил Эллери.
    — Это длинная и скучная история. Провинциальная жизнь, знаете ли. Вы жили в Райтсвилле достаточно, чтобы понимать, как это происходит.
    — Даже длинные скучные истории могут быть интересны писателю. Кто эта Дженис? Ваша подруга?
    Прежде чем ответить, Полли тяжело вздохнула:
    — Да, а вон идёт её сестра. Молю Бога, чтобы она не видела Нейшена.
    Женщина уже разглядела Полли Уоткинс и направилась к ним, сопровождаемая стройным мужчиной в тенниске с короткими рукавами. Ей было лет сорок, и она могла бы выглядеть красавицей, если бы следила за собой.
    — Мардж, я…
    — Ты видела его, Полли? Сэм Нейшен, стоял там, наглый, как танк!
    — Мы обменялись парой слов, — призналась Полли. — Дженис здесь нет, надеюсь?
    — Она сказала что-то о том, что придёт вечером. — Затем она обратила внимание на Эллери. — Кто это?
    — Эллери Квин, писатель. Он жил здесь какое-то время несколько лет назад. Эллери, это — Мардж Хеннезет и её муж Уэйн.
    Уэйн приветствовал его энергичным рукопожатием:
    — Собираетесь пробыть здесь долго, мистер Квин? У нас есть хорошее поле для гольфа в загородном клубе Райтсвилла, за кладбищем Твин-Хилл.
    — Боюсь, что в этот раз у меня не будет времени для отдыха.
    Женщины всё ещё обсуждали внезапное появление Сэма Нейшена в их городе, и Эллери это было намного интереснее.
    — Я мог бы привести вас как своего гостя, если вы заинтересуетесь.
    — Возможно, в другой раз, — ответил он с преднамеренной неопределённостью. Гольф никогда не был его любимой игрой.
    — Я собираюсь повидать Дженис, — сказала Полли другой женщине. — Мы не можем позволить ей прийти сюда и наткнуться на него без предупреждения, как случилось со мной.
    — Не думаю, что это необходимо, — сказала Мардж Хеннезет. — За ней есть кому присмотреть. Уверена, он будет бдительно следить за всем, что её беспокоит.
    — Всё равно хочу предупредить её.
    — Полли, — женщина постарше положила руку на её запястье.— Держись от этого подальше. Занимайся своей газетой.
    Они разошлись, и Эллери пошёл за редакторшей, спрашивая себя, помнит ли она ещё о его присутствии. Конечно, встреча с Сэмом Нейшеном, а затем с Мардж Хеннезет и её мужем расстроили Полли. Когда они вновь достигли эстрады Легиона, Эллери догнал её и спросил:
    — Всё в порядке?
    — О, мистер Квин! Извините меня, но я должна поехать и повидать ту женщину.
    — Предлагаю сесть вон на эту скамейку, и вы мне всё расскажете.
    Она покачала головой.
    — Вас это не касается. Сожалею, что действовала так непрофессионально.
    Он осторожно взял её за руку и повёл к скамье. Она не сопротивлялась, и, как только они уселись, повторил:
    — Расскажите мне об этом.
    Она ответила бледной улыбкой:
    — Эй, кажется, предполагалось, что это я у вас беру интервью.
    — Кое о чём я могу догадаться и сам. Вы и эта Дженис были связаны с Сэмом Нейшеном, не так ли?
    — Это неплохая формулировка. Он был головной болью для всего города. Вы могли найти его практически в любой вечер в бильярдном зале на Аппер-Вистлинг-авеню. Но меня к нему влекло, и некоторое время я была его девушкой. Затем во владение вступила Дженис Коллинз. Я пыталась предупредить её о том, что он собой представляет — даже напечатала в газете полицейские отчёты о его арестах за незначительные нарушения — но она в то время как раз разводилась и готова была пуститься во все тяжкие. — Она вздохнула. — Вам будет неинтересно слушать дальше. Я и так сказала слишком много.
    — Я писатель, Полли, — напомнил он ей. — Ничто, вами сказанное, не сможет меня потрясти.
    — Любое зёрнышко в жернова? Не хочу появиться в вашей следующей книге.
    — Уверяю вас, этого никогда не случится. Но я хотел бы встретиться с этой Дженис Коллинз.
    — Зачем?
    — Может быть, слишком разыгралось моё воображение, но, когда вы упомянули ее имя при Сэме Нейшене, его рука стиснула кувалду, как будто он был готов ударить. Именно тогда я и встал между вами. У него была какая-то конкретная причина злиться на неё?
    — У Дженис был ребёнок, — неохотно ответила она. — К тому времени Сэм исчез, и Дженис отдала его в приёмную семью. Так или иначе, он об этом узнал и угрожал ей по телефону. Но это было более года назад. Мне казалось, что сейчас он немного остыл.
    — Чего он хотел от неё? Чтобы она растила ребёнка одна без отца?
    — Это был мальчик, и Сэм сказал, что имеет право знать, где его сын. Конечно же, она не могла этого знать, но это только ещё больше взбесило его.
    — Я и в самом деле считаю, что должен её повидать. Она может быть в опасности, пока в городе луна-парк.
   

  ✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

  
    Не без борьбы, но в конце концов ему удалось убедить Полли, что было бы лучше, если бы он поехал с нею предупредить Дженис Коллинз об опасности. Она позвонила Дженис по сотовому телефону и предупредила о приезде. Вернувшись в редакцию газеты, они взяли её машину и направились по Норт-Хилл-драйв. Это был один из лучших районов города, и Полли объяснила, что её подруга получила дом в рамках соглашения о разводе.
    — За кем она была замужем? — спросил Эллери.
    — Вагнер Коллинз, вице-президент Национального банка Райтсвилла. Вы, вероятно, никогда с ним не встречались. Они были женаты шесть лет и устраивали незабываемые вечеринки. Всё, приехали. — Она направила свой небольшой красный ‘Сатурн’ на подъездную аллею скромного белого дома в колониальном стиле, вполне подходящего для дома банкира в Райтсвилле.
    — Она всё ещё была замужем, когда появился Сэм Нейшен?
    — Замужем, но жила отдельно. Её беременность стала для Вагнера последней каплей. Он знал, что ребёнок не его.
    Дженис Коллинз встретила их у дверей.
    — Очень приятно, мистер Квин. Я прочитала все ваши книги. — Это была невысокая брюнетка, причёску которой завершал пучок волос, который добавлял ей несколько дюймов роста. Её домашний костюм пастельных тонов не был предназначен для работ в саду иди по дому.
    — Это же уйма чтива, — сказал он с улыбкой.
    Она провела их в строгую гостиную, где всё стояло на своих местах, а каминные часы показывали время с точностью до секунды.
    — Так что там с Сэмом Нейшеном? — спросила она подругу.
    — Мы видели его у аттракционов в Мемориальном парке. Он всю неделю работает там разнорабочим.
    Дженис Коллинз фыркнула.
    — Работёнка как раз для него.
    — Он пытался связаться с тобой? — спросила Полли.
    — Пока нет, и сомневаюсь, что будет. Я понятия не имею, где его сын. Но это должно быть скучно для вас, мистер Квин. Могу я предложить вам напитки?
    — Нет, спасибо. Мы не можем долго оставаться. Я только хотел предупредить вас, что вид этого парня, Нейшена, мне очень не понравился. Если он приедет сюда, советую вызвать полицию.
    — У нас не разыгралось воображение, — подхватила Полли. — Твоя сестра тоже его видела. Он нёс в руке кувалду и смотрел вокруг так, как если бы собирался ею воспользоваться.
    — Я не буду вызывать полицию, — сказала Дженис. — Я обращусь к своему бывшему мужу. Он сумеет разобраться с Сэмом.
    — Вы всё ещё видитесь? — спросила Полли.
    — Иногда. Вагнер — хороший человек. Просто я не могла с ним больше жить.
    Эллери хотел ещё раз высказать предупреждение, но передумал. Он только что познакомился с этими людьми и, возможно, слишком многое вывел из того единичного факта, как Сэм Нейшен держал кувалду.
    — Всё равно пойдёшь в луна-парк сегодня вечером? — спросила Полли.
    — Подумаю, — ответила Дженис.
    
    Полли отвезла Эллери на площадь и высадила у отеля.
    — Надеюсь, останетесь довольны пребыванием в Райтсвилле, — сказала она ему. — И я всё ещё рассчитываю на интервью до вашего отъезда.
    
    После обеда в отеле ‘Холлис’ Эллери некоторое время прогуливался вокруг площади, зная, что потом отправится в луна-парк. Под яркими фонарями и ясным вечерним небом парк казался ещё более переполненным, чем днём. Семейные группы с маленькими детьми смешивались с подростками, пришедшими самостоятельно. Слышался визг девушек на автодроме и смех мальчиков постарше. К колесу обозрения выстроилась длинная очередь. Эллери смотрел на всё это и задавался вопросом, может ли эта прекрасная сцена стать местом убийства.
    Он уже собирался возвратиться в ‘Холлис’, когда увидел Сэма Нейшена, разговаривающего с человеком, которого Эллери не знал. Они, казалось, о чём-то спорили, и Эллери подошёл поближе, чтобы лучше слышать. Тот, другой человек, одетый в тёмные слаксы и расстёгнутую белую рубашку, был старше Нейшена и немного ниже него. Но он вёл себя весьма решительно и тыкал пальцем чуть ли не в лицо собеседнику:
    — Держись от неё подальше, вот всё, что от тебя требуется!
    Сэм Нейшен не выглядел испуганным.
    — У неё был мой ребёнок. Я лишь хочу знать, где он.
    — Ты не имеешь на это права. И, так или иначе, Дженис не знает, где он. Он взят в семью, которая заботится о нём больше, чем ты.
    — Но твоё-то какое дело, Коллинз? — спросил Нейшен, переходя в контратаку. — Ты же больше не женат на ней.
    — Она попросила меня поговорить с тобой. Просто держись от неё подальше и не создавай себе проблем.
    — Держу пари, она и сейчас — горячая штучка, не так ли?
    Коллинз схватил его за футболку и дёрнул. Эллери подошёл, чтобы предотвратить столкновение во второй раз за день, но внезапно Нейшен увидел его и узнал.
    — Видишь этого парня? Он был здесь днём с этой девчонкой из газеты. Наверное, он последняя пассия.
    Вагнер Коллинз повернулся навстречу Эллери, и Нейшен смог освободился от его захвата.
    — Кто вы? — спросил Коллинз.
    — Просто приезжий, меня зовут Эллери Квин. По случайности оказался днем вместе с Полли Уоткинс.
    — Вы знаете мою бывшую жену?
    — Мы с Полли заезжали к ней ненадолго. Именно тогда я увидел Дженис впервые.
    Сэму Нейшену больше ничего от бывшего мужа Дженис было не нужно. Он отошёл от них и быстро исчез в толпе. Коллинз лишь покачал головой:
    — Иногда я думаю, что Дженис нужен кто-то, чтобы за ней присматривать. Я старался как мог, когда мы были женаты, но у неё была привычка исчезать после вечеринок. Я делаю дома всю уборку, а она является в четыре утра.
    — И всё же вы заботитесь о ней достаточно, чтобы приехать и запугивать Нейшена.
    — Этот бродяга! Обычно её приятели немного поприличнее!
    — Если он ищет сына, то это делает его опасным.
    — Это всё разговоры, — ответил Коллинз и ушёл, оставив Эллери стоять в одиночестве.
    Он медленно прогуливался, посматривая, нет ли поблизости Сэма Нейшена, но так и не увидел его. Он даже попытал счастья в нескольких аттракционах луна-парка и выиграл маленького плюшевого мишку.
    
    Эллери запланировал провести следующее утро в библиотеке, просматривая подшивки местной газеты в поисках знакомых имён. Да, многие из тех, кого он помнил, ушли, или взятые смертью, или сманённые соблазнами большого города. Он просмотрел подшивки ‘Райтсвиллского архива’ за несколько лет и наконец решил обратиться в редакцию газеты, где могли находиться мартирологи с жизнеописаниями и датами смерти. Уже наступило время ланча, и Полли Уоткинс куда-то ушла. Он решил возвратиться попозже, когда она вернётся, и вновь, обойдя площадь, направился к луна-парку. Возможно, он рассчитывал разыскать Сэма Нейшена, но того нигде не было видно. Эллери пристроился в конце очереди на колесо обозрения, — сегодня народу было поменьше. Сверху он мог видеть фактически весь Райтсвилл, даже особняк старого Ван Хорна на

  Норт-Хилл-драйв*

    См. Эллери Квин "Чудо десяти дней"

  .
    Когда он выходил из парка приблизительно без четверти два, у бордюра резко остановился белый кабриолет. За рулём сидел Уэйн Хеннезета, на заднем сидении лежала сумка с клюшками для гольфа.
    — Эллери, вы именно тот, кто мне нужен!
    Эллери протестующе поднял руку:
    — Сегодня никакого гольфа!
    — Нет, нет. Я уже играл. Хочу, чтобы вы зашли к нам и поговорили с Мардж. Она волнуется по поводу сестры и того парня из луна-парка.
    — Не знаю, чем я могу помочь.
    — Только поговорите с ней. Она успокоится.
    — Хорошо, — согласился Квин, проскальзывая на сиденье рядом с Хеннезетом. — Как прошла сегодняшняя игра?
    — Перевалил за восемьдесят. Впервые за всё лето.
    Поездка до дома на Вашингтон-стрит около станции заняла всего пять минут, и они обнаружили Мардж в кухне, поливающей пирог глазурью.
    — Это не для тебя, — сказала она мужу. — Сегодня вечером в луна-парке аукцион выпечки.
    — Придётся раскошелиться, — сказал он ей с усмешкой.
    — Рада видеть вас снова, Эллери, — сказала она. — Что привело вас к нам?
    — Уэйн сказал, что вы переживаете за сестру. Могу сказать, что её бывший муж был в луна-парке вчера вечером и велел Нейшену держаться от неё подальше.
    — В самом деле? Удивительно, что он…
    — Сотовый вибрирует, — сказал Хеннезет, засовывая руку в карман. Он открыл телефон, нажал кнопку, поздоровался и стал слушать.
    — Не отключайся, — сказал он в телефон. — Это твоя сестра, — обратился он к Мардж. — Она кажется расстроенной.
    Он поднёс трубку ей к уху, и Эллери услышал голос женщины на другом конце. ‘Что это? Что ты собираешься с этим делать?’ В качестве фона было слышно, как часы на каминной полке пробили два. Затем она закричала, и они услышали удар.
    — Дженис! — завопила в телефон её сестра. — Ты в порядке? — Но линия была мёртва.
    — О, Боже! — сказал Хеннезет. — Мы должны туда ехать.
    — Что мы должны сделать, это вызвать начальника полиции, Ньюби, — немедленно принял решение Эллери. — Набирайте 911.
    Хеннезет проворно набрал нужный номер и продиктовал адрес Дженис Коллинз. Затем они побежали к его автомобилю. Мардж села впереди рядом с мужем, в то время как Эллери поместился позади с клюшками для гольфа, где мог восхищаться безупречными блестящими крюками и покрытыми лаком ручками. Уэйн Хеннезет ехал быстро, но, когда они добрались до дома Дженис, то автомобиль полиции уже был у входа. Ансельм Ньюби стоял у двери вместе с помощником, пытаясь войти.
    — Никто не открывает, — сказал он им.
    — У меня есть ключ, — воскликнула Мардж Хеннезет и отодвинула его в сторону, вставляя ключ в замок.
    
    Они обнаружили тело сестры Мардж на полу в гостиной с кровавой раной на левом виске. Не было никаких сомнений, что Дженис Коллинз убита.
    Пока Мардж горько рыдала, Уэйн Хеннезет уведомил Ньюби о присутствии Сэма Нейшена в луна-парке. Ньюби кивнул и передал эту информацию в свой офис, попросив также прислать коронёра и санитаров. Его помощник уже делал фотографии места преступления.
    — Никакого орудия, — заметил Ньюби, оглядев комнату.
    — У Нейшена вчера вечером в луна-парке была кувалда, — сказал Эллери.
    — Мы задержим его для допроса. Это всё, что мы пока можем сделать. Возможно, кто-то из соседей видел автомобиль или что-то в этом роде. И мы проверим отпечатки пальцев, конечно.
    Эллери сидел с Мардж Хеннезет на кухне, пытаясь успокоить её, в то время как её муж надоедал начальнику полиции. Прибыли ещё двое полицейских, чтобы помочь расспросить соседей, но никто не заметил посетителя в доме Коллинзов. Эллери прошёл к чёрному входу дома, оглядел двор и выход оттуда на следующую улицу. Он был уверен, что именно этот маршрут позволил преступнику остаться невидимым.
    Внутри дома Мардж пришла в себя достаточно, чтобы сказать мужу:
    — Кто-то должен сообщить Вагнеру Коллинзу. Можешь это сделать?
    — Конечно, — сказал он. Поскольку с телефона снимали отпечатки пальцев, он взял свой сотовый и сообщил новости бывшему мужу. Когда он закончил разговор, часы на каминной полке пробили, и Эллери, с удивлением взглянув на свои часы, увидел, что уже почти три.
    — Нужно ехать в луна-парк, — продолжал давать советы начальнику полиции Хеннезет. — Вагнер Коллинз убеждён, что её убил Нейшен, и, кажется, жаждет крови.
    — Я поеду с вами, — решил Эллери.
    — Полагаю, мои люди вполне смогут держать ситуацию под контролем, мистер Квин, — ответил Ньюби. Его мнение об Эллери с годами не улучшилось.
    — Я вас подвезу, — предложил Хеннезет. — Пошли, Мардж. Мы тут больше ничего не сможем сделать.
    — Она моя сестра, Уэйн! Я хочу…
    — Теперь это дело в руках полиции. Они найдут убийцу, кто бы это ни был.
    — А вы думаете, что это Сэм Нейшен?
    — Посмотрим, что он скажет. Пойдёмте, Эллери. Садитесь назад.
    Вновь в Райтсвилле было убийство. Так произошло и в его прошлый приезд в это тихое местечко, которое до тех пор, казалось, было вдалеке от насилия. Он вспомнил первый случай: смерть Розмари Хайт и похороны Норы Райт на кладбище

  Твин-Хилл*

    См. Эллери Квин "Несчастливый город"

  . Он задался вопросом, окажется ли он там вновь на похоронах Дженис Коллинз.
    До центра города было лишь несколько минут езды, и Эллери увидел Полли Уоткинс, торопящуюся из редакции ‘Архива’ через площадь в луна-парк.
    — Высадите меня здесь! — попросил он Хеннезета. — Полли охотится за сенсацией.
    Он вышел из автомобиля и догнал её перед почтовым отделением. Она была поражена его внезапным появлением.
    — Эллери! Откуда вы взялись?
    — Я был с Хеннезетами. А куда направляетесь вы?
    — Я слышала про вызов полиции на убийство по адресу Коллинзов. Затем я увидела автомобиль начальника полиции, только что проехавший в луна-парк. Что произошло?
    — Кто-то убил Дженис Коллинз. Её бывший муж думает, что это Сэм Нейшен. Очевидно, он не собирается оставлять это дело в руках Ньюби.
    Они поспешно шли по центральной аллее луна-парка в поисках Нейшена или Ньюби, но сначала не увидели ни того, ни другого. Мимо пробежало несколько детей со сладкой ватой в руках по направлению к карусели.
    — Вот! — внезапно Полли остановилась и указала рукой. Они мельком увидели Вагнера Коллинза, исчезающего за задней частью карусели и направляющегося в то место, где была стоянка трейлеров команды луна-парка.
    Прыть Эллери с годами поубавилась, но, тем не менее, он умудрялся не отставать от Полли Уоткинс. Они успели увидеть Коллинза, держащего что-то в руке и рывком открывающего дверь одного из трейлеров.
    — У него оружие! — сказала Полли. Эллери не был уверен на сто процентов, но боялся, что она права.
    — Вагнер! — закричал он. — Остановитесь!
    Мужчина проигнорировал его, отошёл от первого трейлера и направился ко второму. Теперь Эллери ясно видел оружие. Когда они подбежали к нему, Вагнер Коллинз повернулся к ним и жестом приказал остановиться.
    — Не подходите! Я сам справлюсь с этим делом!
    И тогда они увидели Сэма Нейшена. Он появился без рубашки из одного из трейлеров, возможно, привлечённый их голосами. Коллинз повернулся к нему и поднял пистолет. Эллери бросился вперёд и толкнул банкира как раз в тот момент, как раздался выстрел. Оба упали на землю. Выстрел привлёк людей, которые теперь бежали отовсюду. Немного ошеломлённый падением, Эллери обнаружил рядом начальника полиции Ньюби, а непосредственно позади него Мардж и Уэйна Хеннезетов. Оружие выпало из руки Вагнера Коллинза, и Ньюби отбросил его носком ботинка за пределы досягаемости, прежде чем банкир смог вновь до него дотянуться.
    — Какого чёрта вы делаете? — обратился Ньюби к Коллинзу. — Это дело полиции, а не личного суда.
    — Она была моей женой, — сказал он, медленно поднимаясь с земли.
    — Я не делал этого! — заявил Нейшен, впервые раскрывая рот. — Я даже не знал, что она мертва, пока только что не услышал новости по радио.
    Ньюби достал пару наручников.
    — Полагаю, должен доставить вас на допрос. Это будет безопаснее для всех.
    — Вам нет нужды применять их. Я пойду с вами.
    — Лучше мы все пойдём с вами, — предложил Эллери. — Это поможет прояснить дело.
    
    Оказавшись в новом отделении полиции напротив здания суда графства, они набились в кабинет Ньюби. Сэм Нейшен где-то раздобыл рубашку, чтобы прикрыть голый торс. Его усадили рядом с Ньюби, а остальные старались сесть от него подальше. Эллери сидел на деревянной скамье рядом с Вагнером Коллинзом. Оружие банкира, теперь разряженное, лежало на столе полицейского. Мардж и Уэйн вместе находились на второй скамье, а Полли Уоткинс выкатила из соседней комнаты кресло стенографистки.
    — Мистер Квин полагает, что у него имеется некоторая информация об этом деле, — начал Ньюби. — Он, как вы знаете, — нью-йоркский детектив.
    Эллери откашлялся.
    — Прежде чем начать, я хотел бы сделать один телефонный звонок. Можно воспользоваться телефоном в соседней комнате?
    — Действуйте, — сказал Ньюби.
    Через пару минут Эллери возвратился и вновь занял своё место.
    — Мне нужно было лишь подтвердить одну деталь, — сказал он. — Теперь я готов сказать вам, кто убил Дженис Коллинз.
    — Мы знаем, кто убил её, — прорычал Вагнер, готовый прыгнуть через стол Ньюби и вцепиться в горло Сэма Нейшена.
    — Не будьте слишком уверены. Помните, что нас было трое, кто фактически услышал по телефону, как произошло убийство: её сестра Мардж, муж Мардж — Уэйн и я.
    — Никогда не забуду, что услышала, — тихо сказала Мардж.
    — Я тоже, — согласился Эллери, — как она разговаривает с убийцей, когда он замахнулся, чтобы ударить её чем-то по голове, и всё это на фоне того, как часы на каминной полке пробили дважды. Вчера я заметил, что часы били исключительно вовремя.
    — Переходите к делу, если вам есть, что сказать, — попросил Ньюби.
    — Но всё дело в том, что, когда мы были там этим днём после убийства, часы пробили за несколько минут до срока. Они не могли уйти вперёд настолько. В каминных часах обычно есть механический завод или аккумуляторы, чтобы избежать необходимости пользоваться гирями и цепочками. Даже если бы было питание от сети и случился краткий перебой или низкий уровень заряда, часы могли бы отстать на пару минут, но не убежали бы вперёд, если только кто-то не передвинул стрелки. Я задался вопросом, а зачем кому-нибудь могло это понадобиться, и смог придумать лишь одно возможное объяснение: чтобы часы пробили дважды именно тогда, когда Дженис говорила по телефону со своей сестрой.
    Но сначала это вообще не имело никакого смысла. Часы пробили дважды, потому что в тот момент и было два часа, — в тот момент, когда у Уэйна в кармане зазвонил сотовый телефон. Зачем было переводить часы, если время было правильным? Но что если, спросил я себя, время не было правильным? Что если убийца изменил время так, чтобы казалось, что было два часа, когда Дженис была убита?
    Ньюби в раздражении поднял руки.
    — Что вы пытаетесь сказать, Квин? Вы, все трое, слышали два удара часов во время телефонного разговора, и вы сказали, что тогда фактически и было два часа.
    — То есть какое преимущество это могло дать убийце? Я могу придумать только одно: чтобы установить алиби на точный момент убийства. То, что мы услышали по сотовому телефону, вообще не было телефонным звонком: это была запись. Из трёх из нас, кто слышал разговор, меня можно отбросить. Это оставляет только двух: Мардж и Уэйна Хеннезетов — только они могли попытаться организовать алиби.
    Уэйн вскочил:
    — Что вы пытаетесь сказать, что моя жена убила свою собственную сестру?
    — Нет, — ответил Эллери, — потому что, если телефонный звонок в действительности был записью, убийца должен был иметь возможность ответить на него в точно рассчитанное время за несколько секунд до того, как часы должны были пробить. Телефон был в вашем кармане, Хеннезет, и мы не слышали звонка. Вы сказали, что он завибрировал, достали его из кармана и нажали кнопку, но не для того, чтобы ответить, а чтобы проиграть запись, держа телефон так, чтобы нам было слышно.
    — Это безумие! Какой мотив мог я иметь, чтобы убить Дженис?
    — Когда я сидел позади в машине рядом с вашими клюшками для гольфа, я заметил, насколько чистыми были крюки: никакой грязи или травы, как бывает обычно. Большинство игроков чистит свои клюшки дома, если чистит вообще. Я задался вопросом, где вы могли быть, если не играли в гольф. В доме Дженис? Возможно, вы бывали там не раз, когда Мардж думала, что вы на поле для гольфа.
    Вся кровь отлила от лица Мардж Хеннезет.
    — Уэйн, — прошептала она, — ты и Дженис…?
    — Вы ехали как раз сразу после её убийства, когда увидели на улице меня и подобрали. Для вас это был счастливый случай, потому что я мог подтвердить ваше алиби. Возможно, вы хотели разорвать отношения, а Дженис угрожала признаться во всём сестре. Приезд её бывшего возлюбленного с луна-парком дал вам прекрасного подозреваемого. Вы, возможно, даже проверили его перемещения и узнали, что он был один в своём трейлере без алиби. Вы убили Дженис незадолго до двух часов, достаточно близко, чтобы коронёр не заметил несоответствия во времени смерти. Вы заранее перевели её каминные на несколько минут до двух и использовали диктофон, встроенный в сотовый телефон, чтобы записать её последние слова во время боя часов. Именно тогда она спросила, что вы делаете, а вы нанесли фатальный удар по голове. Если бы она произнесла ваше имя, то план не сработал бы, но она этого не сделала. Вы возвратили стрелки на правильное время. Только в спешке вы поставили их на несколько минут вперёд. Как раз незадолго до двух вы сказали нам, что ваш телефон завибрировал, достали его из кармана и нажали последнюю из опций меню, которая включила воспроизведение голосовой памятки. Именно так мы услышали последние слова Дженис.
    — Как вы намереваетесь доказать что-либо из этого? — бросил вызов Хеннезет, игнорируя жену, сидящую с пепельно-бледным лицом.
    — Вам нужно было орудие, чтобы убить её, и я сомневаюсь, что вы вошли бы к ней в дом с молотком в руке. Это было нечто, выглядящее более естественно в данных обстоятельствах. Например, одна из клюшек для гольфа, которую можно было возвратить в сумку и накрыть чехлом.
    Именно тогда Уэйн Хеннезет потерял контроль над собой и прыгнул, норовя вцепиться в горло Эллери.
    
    
    Полли Уоткинс получила свою сенсацию, а Эллери отделался лёгкими повреждениями, прежде чем Ньюби удалось надеть наручники на Хеннезета. Лишь позже Полли пришло в голову, что она забыла спросить одну вещь:
    — Кому вы звонили прежде, чем начать давать объяснения?
    Эллери улыбнулся.
    — Даже лучшая дедукция иногда требует подтверждения. Я позвонил в загородный клуб и спросил, играл ли сегодня Уэйн в гольф. Не играл.

  Информационный блок*

  Название на языке оригинала:*

  "The Wrightsville Carnival"

  
  

  Первая публикация на языке оригинала:*

    EQMM, сентябрь/октябрь 2005 г.

  
  

  Другие публикации:*

  ???

  /

  Формат:*

  Рассказ

  /

  Предисловие:*

    Вероятно, именно Хоча Фредерик Данней и Манфред Ли выбрали бы в качестве преемника, надеясь продолжить серию о своем незабываемом детективе, мистере Эллери Квине. Когда по смерти Даннея в его документах нашли невыполненный заказ на новый квиновский короткий рассказ, именно Хоч выполнил поручение редактора EQMM, написав историю ‘Чернильный круг’; вариант продолжения неоконченного романа об Эллери Квине под названием "Трагедия ошибок" среди многих других именитых авторов предложил и Хоч (хотя в конце концов все были отвергнуты наследниками, и Эдвард уничтожил свой); наконец, авторство подписанного "Эллери Квин" романа "Убийства из-за порнофильма" принадлежит именно Хочу, что свидетельствует, как ради Даннея и Ли Хоч был готов расстаться со своим предубеждением против полнометражного романа.
  
    В 2005 году, в ознаменование столетнего юбилея обоих, Эдвард Хоч написал первый за многие десятилетия оригинальный рассказ о Квине. Герой возвращается в родной и любимый Райтсвилл много лет спустя, уже в век компьютерных технологий, постаревший телом, но всё столь же бодрый духом — и его острому уму вновь предлагается неожиданное испытание…

  
  

  Первый перевод на русский язык:*

    Форум "Клуб любителей детектива", 7 июль 2013 г., Г. Баженов│Редактор−корректор: О. Белозовская
• ×

Подробная информация во вкладках

[Miranda]

  Убийство в коттедже Роз

  Во французском детективе такое нарушение тоже имеется.

[Роджер Шерингэм]

  Убийство в коттедже Роз

  Виктор
  Но в данном случае это не чистое нарушение. Это ближе к

Спойлер:

  к ‘Рождеству Эркюля Пуаро’.

[Виктор]

  Убийство в коттедже Роз

  Роджер Шерингэм. Понятно.
  Просто я не читал произведение, которое указано под ‘спойлером’.

[afanasev]

  Невозможное ‘невозможное преступление’

  Ну что тут скажешь, остается только согласиться с французским экспертом! Блестяще!

[afanasev]

  ‘Три путешественика’

  Ничего поражающего, но детектив симпатичный, особенно в антураже бибилейской истории.

[Доктор Фелл]

  Как известно у Эд. Хоча, кроме большого количества рассказов с серийными героями, немалое количество вне серий, а также пастишей. Решил собрать их вместе. Часть уже перенесены сюда.
  И один новый перевод — ‘Смыкает ночь свои крыла’.

[punker]

"Невозможное "Невозможное преступление" читал несколько лет назад. Первый раз выходил рассказ в советское время в журнале "Сельская молодёжь" ,позже перепечатали в "Подвиге"
https://fantlab.ru/work354891

Если нужно найду выпуск "СМ" в НБРК, отсканирую текст рассказа с иллюстрацией.

[Доктор Фелл]

   Добавил небольшой рассказ "На пикнике". Честно говоря не совсем понял... То ли заготовка для чего-то более, то ли зарисовка.

[Виктор]

На пикнике

Я не знаю, случайно так получилось или нет, но финал рассказа Эд. Хоча "На пикнике" созвучен финалу рассказа Н. Гоголя "Записки сумасшедшего".

У Эд. Хоча:

Я не сопротивлялся. Заглянул в испуганные глаза Чарли Теймза, который сидел у меня на груди и удерживал мои руки. ...
А надо мной кроны деревьев перешёптывались на ветру. Облака… кстати, а что делали облака…??

У Николая Гоголя:

...ему нет места на свете! его гонят! Матушка! пожалей о своем больном дитятке!.. А знаете ли, что у алжирского дея под самым носом шишка?