Добро пожаловать на форум «Клуб любителей детективов» . Нажмите тут для регистрации
|  |
-
ВНИМАНИЕ
Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями.
Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации. -
Оглавление
Preface║Предисловие*Переводы на русский язык:*Форум "Клуб любителей детектива", 5 ноября 2023 г.The Fifth Dimension║Пятое измерение*Time Out of Mind║С незапамятных времен*The Face of the Sphinx║Лицо Сфинкса*Little fat man║Маленький толстячек*
-
Предисловие
Вскоре после окончания второй мировой войны – в конце периода, который критики называли золотым веком детектива — Питер Годфри, проживавший тогда в Южной Африке, написал множество рассказов, которые публиковались в ведущих журналах всего мира.
Самым известным его творением был отдел убийств кейптаунской криминальной полиции, серия рассказов о котором публиковалась в престижном EQMM, завоевала несколько премий и до сих пор часто перепечатывается в современных антологиях.
Официальным начальником отдела убийств был лейтенант Дирк Жубер, агрессивный и старательный. Его помощником был детектив-сержант Джонсон, молодой и энергичный. Третьим и самым важным был Рольф ле Ру, адвокат, обладавший степенью по аномальной психологии, — добрый, человечный и чрезвычайно проницательный, личный советник лейтенанта Жубера. Он не был полицейским, но его поддерживал Офис общественных обвинителей после ряда судебных провалов, связанных в том числе с кейптаунской криминальной полицией.
Следует помнить, что в течение периода, о котором говорится в этих рассказах, вплоть до настоящего времени, — убийство карается смертной казнью в Южной Африке. Осужденных за убийство неизменно вешают, если нет оснований для помилования — тогда положенную по закону смертную казнь заменяют на пожизненное заключение. -
“Убить и рассказать об этом”
- Предисловие | +
- Это рассказ об “изменении перспективы” — история, где все улики явно и безошибочно указывают в одном направлении. И вдруг, сменив угол зрения, вы осознаете, что они все время говорили о другом. Это единственный рассказ о Рольфе Ле Ру, в котором все его действия показаны глазами третьего персонажа — в данном случае секретарши.
БАННИСТЕР спросил из кабинета:
— Кто там, мисс Джонс?
После 12 лет совместной работы он так и не привык обращаться ко мне по имени.
Я возвестила о трех людях, повторив их имена моему работодателю. Это были Жубер, высокий лейтенант из криминальной полиции; молодой детектив Джонсон; и пожилой господин с пышными усами и бородой, жадно затягивающийся трубкой. Я, конечно, называла его по фамилии — Ле Ру — но Жубер обращался к нему “Рольф”.
Я привыкла считать Баннистера красавцем, когда начала у него работать, но 12 лет — длительный срок для некоторых людей. Сегодня, с дорожкой лысины, образовавшейся возле края его волос, и в тяжелых роговых очках, он казался не более чем унылым жуком.
Я спросила, можно ли мне остаться. Согласие шефа означало, что ему важнее заметки, которые я могу напечатать, чем любезность по отношению ко мне.
Полицейские не возражали против моего присутствия, и Жубер начал разговор.
— Вы не совсем незнакомы мне, мистер Баннистер, — сказал он. — Хоть я вижу вас впервые, — я, конечно, читал ваши книги. Два ваших романа с автографами, которые вы любезно прислали в мой отдел, когда прибыли в Кейптаун, в итоге оказались у меня на книжной полке… Некоторые вещи, живо заинтересовавшие мой отдел, произошли недавно. Вы очень поможете нам, если согласитесь ответить на несколько вопросов.
— Начинайте, — сказал Баннистер.
— Во вчерашнем “Провинциальном времени”, — сказал Жубер, — напечатано интервью с вами, в котором вы рассказываете о сюжете только что законченного романа. Насколько я понял, речь в нем идет об убийстве, совершенном человеком с неопровержимым алиби. Это верно?
— В основном да.
— И, как я понял, не считая алиби, все улики указывали на этого негодяя?
— Да. В книге бумажник убийцы с его документами найден рядом с трупом, но он смог доказать, что был за много миль оттуда во время рокового выстрела.
— Я также понял, что вымышленное алиби, описанное в книге, вполне возможно в реальности?
— Конечно. Я скажу больше, лейтенант. В реальности никакое количество полицейских не смогут опровергнуть это алиби. В книге мне пришлось прибегнуть к уловке, чтобы заставить моего убийцу признаться. В реальности он бы избежал наказания.
— Как давно вы закончили книгу, мистер Баннистер?
Мой работодатель повернулся ко мне.
— Вы закончили печатать последнюю главу “Убийства в другом месте” в четверг, мисс Джонс?
Я ответила:
— Да, утром. Днем я внесла несколько окончательных правок и отослала рукопись в пятницу. Регистрационная запись находится в папке, если вы хотите проверить, но я совершенно уверена.
— Мистер Баннистер, — сказал Жубер, — на этой стадии я должен предупредить вас, что наше нынешнее посещение связано с расследованием серьезного преступления. Некоторые ваши утверждения могут указать на ваше участие. Я собираюсь продолжить вопросы и готов ждать, если вы пожелаете, прибытия вашего адвоката.✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
Баннистер реагировал на слова Жубера только поднятием бровей.
— Это весьма неожиданно, лейтенант, — сказал он. — Для меня это новый опыт — быть подозреваемым. Но адвокат? Нет, лейтенант, спасибо. Этим утром я мыслю вполне ясно. В каком серьезном преступлении вы меня подозреваете?
Жубер ответил:
— В убийстве.
Улыбка Баннистера стала шире, но голос звучал мрачно.
— Продолжайте, — сказал он.
— Вы признали, — сказал Жубер, — что, прибыв в Кейптаун из Англии, прислали нам экземпляры двух своих книг?
— Да.
— Вы помните их названия?
— Да. “Смерть через несколько часов” и “Убийство высокого человека”.
Рольф задал следующий вопрос:
— Скажите, мистер Баннистер, почему вы прислали эти книги в отдел криминальной полиции?
— По привычке, мистер Ле Ру. Я много путешествую, как вам известно, и, прибывая в место, где собираюсь задержаться на некоторое время, посылаю копии этих двух книг в полицию. Нечто вроде дани уважения, — мрачно добавил он, — тем, кто снабжают меня материалом для работы.
— Но почему именно эти книги? — настаивал Ле Ру.
— Если вы просмотрите их, — ответил Баннистер, — то заметите вырезки из газет, приклеенные к форзацу каждой книги. Там находится объяснение — обе книги основаны на реальных преступлениях — нераскрытых преступлениях. И я подумал, что они могут представлять интерес для криминальной полиции.
Жубер снова перехватил инициативу.
— Конечно, мы заметили вырезки, и в обеих есть некоторые характерные особенности. В приклеенной к форзацу “Смерти через несколько часов” описан отчет о расследовании убийства Уильяма Каллингворта, умершего в результате отравления калием цианида в Ипсвиче около 15 лет назад. Странная особенность этого случая состоит в том, что Каллингворт был обнаружен в запертой комнате, где не было следов яда, кроме как внутри покойного, а никакого сосуда с ядом не было найдено. Не было доказательств грязной игры. Вы были последним, кто видел его живым, но вы покинули его по крайней мере за час до смерти, как утверждал патологоанатом. А калий цианида действует мгновенно, и вы находились на виду множества людей с того момента, когда покинули Каллингворта. Ваше алиби неопровержимо.
— Продолжайте, лейтенант.
— Ровно через шесть месяцев после смерти Каллингворта книга об этом преступлении была опубликована. Очень быстрая работа, правда?
Баннистер снова улыбнулся.
— Я быстро пишу, лейтенант.
— Да? Возможно. В любом случае в рассказе описан изобретательный метод использования капсулы с замедленным действием. Убитого в книге вы назвали Баттиста, но это, конечно, был Каллингворт. Так же, как убийца, которого вы назвали Краффорд, — это вы сами.
Баннистер засмеялся.✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
— Только не говорите, что вы расследуете смерть бедного Каллингворта. Ипсвич ведь далековато от вашей юрисдикции?
— Да, мистер Баннистер, — сказал Рольф. — Но случившееся в Ипсвиче очень напоминает дело, которое мы расследуем сейчас. Меня интересует, почему в книге вы назначили себя убийцей?
— В этом нет никакой загадки, — ответил Баннистер. — Это естественно следует из характера детективов, которые я пишу. Общая формула моих книг: совершение преступления, которое невозможно раскрыть обычными средствами полиции, — а лишь необычными способами Тритона Дрейка, моего героя-сыщика. Стоит ли удивляться, что я отождествляю себя с убийцами в своих книгах? В деле Каллингворта совпадение было полным. Я говорил с человеком незадолго до его загадочной смерти. Я спросил себя: “Если бы я убил Каллингворта — как бы я это сделал?” Ответом стала “Смерть через несколько часов”. Конечно, так же хорошо было бы отождествить себя с Тритоном Дрейком.
— Я так понимаю, — сказал Рольф, — что вы также отождествили себя с убийцей в “Убийстве высокого человека”?
— Да, — ответил Баннистер. — Я был знаком с жертвой настоящего преступления — мы были на одном и том же пикнике в день его смерти. Убийцу так и не нашли, хотя орудие убийства обнаружили: кусок стальной изгороди длиной около 18дюймов*.1 дюйм — 2,54 см.
На идею книги меня натолкнуло медицинское заключение. Судмедэксперт был уверен, вследствие характера удара, что убийца высотой в шестьфутов*. Как вы можете видеть, я на несколько дюймов ниже, поэтому я снова спросил себя: “Если бы я был убийцей — как бы я подделал угол удара, чтобы обеспечить себе алиби?” Через несколько минут я нашел ответ — до смешного простой. Поэтому и написал книгу.1 фут — 30,48 см.
— А каким был до смешного простой ответ? — спросил Жубер.
— Меня поразило, что заключение врача было нелогичным. Ему следовало сказать, что убийца возвышался над землей больше, чем на шесть футов, в момент нанесения удара. Рану под таким же углом мог нанести человек ниже, стоявший на чем-нибудь в это время. Поскольку местом преступления был плоский участок земли, на котором не было подходящих камней и палок, я подумал о тщательно подготовившемся убийце, который подпрыгнул, чтобы нанести удар. Кстати, метод совершенно практичен — надо просто тщательно выбрать время.
— Звучит так, словно вы практиковались, — сказал Жубер с невеселой усмешкой.
— Конечно, — ответил Баннистер, и насмешка в его голосе соответствовала тону Жубера. — Конечно, я бил не человека — только подушку, размещенную на вешалке для шляп.
Жубер открыл блокнот.✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
— Я вижу, — сказал он, — что книга была опубликована всего через четыре месяца после того, как совершилось настоящее преступление. Это даже быстрее, чем в прошлый раз?
— Сюжет было проще придумать, — почти нежно ответил Баннистер и внезапно вспыхнул. — Что за чушь? Я согласился ответить на ваши вопросы, но вряд ли вы имеете право допрашивать меня, не сообщив прежде, какое преступление расследуете. И при чем здесь скорость, с которой я пишу?
— Она имеет значение, — ответил Жубер и резко повернулся ко мне. — Как давно вы работаете у мистера Баннистера, мисс Джонс?
Я ответила.
— Жаль, — сказал он. — Значит, вы поступили к нему на работу лишь после публикации “Убийства высокого человека”.
Голос Баннистера похолодел от ярости.
— Это заходит слишком далеко, лейтенант. Мое согласие отвечать на вопросы не означает перекрестный допрос с моей секретаршей. Она только печатает мои рукописи, а также под мою диктовку — и больше ничего не знает…
Я вспыхнула. В моем голосе прозвучали злость и ненависть.
— Неправда, мистер Баннистер, — сказала я, — хоть вы этого и не знаете. Невозможно работать у человека так долго, как я работала у вас, не изучив его полностью, — порой узнав о нем больше, чем он знает о себе.
Я сразу же пожалела о своей вспышке.
— Простите, — сказала я тише. — Мистер Баннистер, нам обоим ясно, что полиция ошибается. В таком случае не будет вреда, если я отвечу на их вопросы. На самом деле это может помочь исправить их ошибку.
Баннистер ничего не ответил.
Жубер продолжал:
— Мисс Джонс, разве четыре месяца — не слишком короткое время между началом книги и публикацией?
— Это быстро, — ответила я, — но не чрезмерно. Когда мистер Баннистер придумывает идею, он диктует с большой скоростью.
Жубер снова обратился к моему работодателю:
— В последней книге “Убийство в другом месте” вы, как обычно, смоделировали убийцу с самого себя?
— Как и сыщика, — ответил Баннистер.
Жубер согласился.
— Да, как и сыщика. А кем были остальные персонажи в реальности? Например, убитый?
— Не понимаю, какое это имеет значение, — ответил Баннистер. — Но прототип героя — Блер Клейтон, оптовый торговец отсюда, из Кейптауна.
— Я знаю Клейтона, — сказал Жубер. — Не поссорились ли вы с ним в Дельмонико около шести недель назад?
— Действительно, возникла проблема, — ответил Баннистер. — Клейтон слишком много выпил; мы поспорили, и он ударил меня. Я не мог бить пьяного и не хотел выставлять себя в дурном свете, поэтому просто ушел.
— Правда ли, что вы с Клейтоном поссорились из-за женщины?
Мой работодатель затрясся от гнева.
— Лейтенант, вы опять злоупотребляете своим положением. Я согласился отвечать на вопросы о загадочном деле, которое вы расследуете. Но не соглашался отвечать на вопросы чисто личного характера.
— Ваша ссора с Клейтоном, — сказал Жубер, — очень связана с делом, которое я расследую. Я также должен вам сказать, что у меня есть другие свидетельства.
Баннистер посмотрел на него глазами охотника.
— Если другие рассказали вам о причине ссоры, тогда вред уже нанесен. Я не стану увеличивать его, подтверждая ваши обвинения. Да, лейтенант, дело касалось женщины. Но я надеюсь, что имя леди не будет предано огласке. Известно, что Клейтон — величайший в мире развратник. Когда я увидел, что он затеял обычную игру с леди, которая мне очень дорога, я попытался предупредить его в Дельмонико. И что теперь? У него хватило наглости выдвинуть обвинения против меня?
Жубер сделал какой-то знак Джонсону, который вручил ему конверт. Оттуда он достал золотую булавку для галстука.
— На ней ваши инициалы, — сказал он Баннистеру. — Вы не станете отрицать, что они ваши?
Баннистер был скорее доволен, чем наоборот, увидев булавку.
— Нет, — ответил он, — я ее повсюду искал. Где и когда вы ее нашли?
— В три часа утра, — мрачно ответил Жубер, — возле трупа убитого Блера Клейтона.
Я никогда не видела шефа таким ошеломленным, но это было лишь миг, а затем в его глазах загорелся веселый блеск.✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
— Многое для меня прояснилось, — сказал он и добавил: — Я так понимаю, лейтенант, что Клейтона убили этой ночью?
— Насколько нам известно, — ответил Жубер, — его убили между десятью вечера и часом ночи.
Баннистер засмеялся.
— Боюсь, что в таком случае вам придется поискать виновного в другом месте. Я могу отчитаться за каждую минуту своего времени в этом интервале.
Жубер ответил:
— Как и убийца в “Убийстве в другом месте”.
Баннистер вышел из себя.
— Идите к черту с вашими инсинуациями! Если вы считаете меня виновным — арестуйте и предъявите обвинение. Если вы не готовы этого сделать — убирайтесь отсюда!
Жубер в свою очередь ощетинился.
— У меня действительно нет прямых фактов, доказывающих, что вы убили Клейтона, но вы не приняли во внимание значения косвенных доказательств. Послушайте меня: когда существует достаточно косвенных доказательств, показывающих схему преступления, — любые присяжные поверят им.
Баннистер хотел что-то сказать, но Жубер повысил голос и неумолимо продолжал.
— Я покажу суду, что вы ненавидели Клейтона, что вы недавно поссорились с ним, что ваша булавка для галстука была обнаружена возле его тела. У вас будет алиби, но я покажу ваше собственное описание того, как можно подстроить алиби, как совершено убийство, описанное в вашей книге как минимум за неделю до настоящего убийства.
Я расскажу им также о двух насильственных смертях в прошлом, о том, как описывающие их книги были опубликованы вскоре после убийств. Когда я подчеркну этот момент, присяжные зададут себе вопрос: “Эти книги написаны до или после убийств?”
Они захотят точнее узнать, какой вы человек, — и я им расскажу. Умный — но с психическим отклонением, заставляющим вас совершать почти идеальные преступления с целью сбить с толку полицию и повысить самооценку. Они увидят так же ясно, как я, как вы злорадствуете над тем, что убиваете, косвенно сообщая миру о том, как убиваете и остаетесь безнаказанным. Но в этот раз вам не удастся сбежать. Вы запомнили все факты, но забыли общую модель.
— Есть и другие модели, Дирк, — сказал Рольф Ле Ру. — Вы не должны арестовывать этого человека. Он невиновен.
Жубер был поражен.
— Вы сможете убедить в этом присяжных? — спросил он с некоторым сарказмом.
Рольф спокойно сказал:
— Вы подчеркнули ум Баннистера. Вы можете поверить, что умный человек изобретет способ убийства, напишет о нем книгу, а затем сообщит детали преступления в газету прежде, чем совершить убийство?
Жубер попытался отстоять свое мнение.
— Но факты, Рольф, факты! Вы должны признать, что убийство Клейтона — точная копия убийства, описанного в “Убийстве в другом месте”, как говорит газетный интервьюер. В “Провинциальном времени” сообщались лишь конкретные детали метода. Кто, кроме Баннистера, мог так точно скопировать их в реальности?
Рольф ответил:
— Его секретарша.
Когда ко мне вернулся голос, мне показалось, что он принадлежит другому человеку.
— Вы обвиняете меня в убийстве, мистер Ле Ру? И какой же мотив был у меня убить мистера Клейтона?
— Месть, — ответил Рольф и продолжил прежде, чем я успела его прервать. — Нет, позвольте мне объяснить. Я удивился, когда вы набросились на мистера Баннистера. В вашем голосе и выражении лица была ненависть — и я спросил себя, почему такая привлекательная девушка двенадцать лет работает на человека, которого ненавидит. Ясно, что вы не всегда его ненавидели, а сила вашего чувства вызвала у меня подозрение, что ваши прежние чувства были столь же сильными. Я понял, что вы оставались у Баннистера столько времени, потому что были влюблены в него.
— Это смешно, — услышала я собственный голос. — Если я была влюблена в мистера Баннистера — зачем я оставалась у него после того, как возненавидела?
Он ответил:✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
— Вряд ли перемена произошла сразу. Думаю, она тянулась несколько лет, переходя от любви к разочарованию, тоске, неприязни и в конце концов к ненависти. Наверное, последняя стадия наступила после того, как вас обманул еще один человек, и вы вдруг поняли, сколько лет потратили даром.
Мой голос произнес:
— Кто же был тот самый “еще один” человек, в которого я, по-вашему, влюбилась?
— Блер Клейтон — и это не просто догадка, мисс Джонс. Клейтон часто звонил сюда, он много раз говорил с вами. У него была репутация человека, который занимался любовью с каждой женщиной, которая ему нравилась. Вы привлекательная леди, мисс Джонс, — почему вы должны были стать исключением?
Я не ответила.
— Когда Клейтон обманул вас, — продолжал он, — думаю, вы исполнились горькой ненависти к обоим мужчинам, причинившим вам столько боли. А затем, когда Баннистер возненавидел Клейтона и описал вам детали сюжета о его убийстве, вы увидели возможность отомстить обоим.
Жубер тревожно прервал:
— Это не очевидно, дядя. Ваши заключения правдоподобны, но вряд ли мы сможем кого-то убедить в них.
— Согласен, — ответил Рольф, — но в иной версии вы также вряд ли убедите кого-то в виновности Баннистера.
— Мистер Ле Ру, — прервал Баннистер, — пока я говорил лишь о воображаемом деле, чтобы избежать беды. Не слишком ли вы жестоки в отношении мисс Джонс? Все-таки я знаю ее…
Это подстегнуло меня.
— Что вы знаете обо мне?! Вы, кто видел во мне лишь инструмент? Этот человек лучше понял меня за полчаса, чем вы за двенадцать лет совместной работы. Да, он сказал правду: я убила Клейтона, потому что ненавидела его и вас…
Я любила вас, когда устроилась к вам на работу. Вас устраивало, когда я предлагала вам сюжетные ходы, которые вы отвергали, а затем выдвигали подобные идеи, выдавая их за плоды собственного вдохновения. Но я не сердилась. Я видела, что вы забыли мое участие, и гордилась тем, что косвенно помогаю вам. Но это изменилось. Постепенно я начала понимать, что вы вор — вы украли мою любовь, мои идеи, мою молодость.
Когда я познакомилась с Блером Клейтоном, казалось, что все это не имело большого значения. Позже, когда я поняла, что могла бы поддержать его, если б встретила на двенадцать лет раньше, — я поняла, как много это значило.
Теперь подумайте, в какой степени я влияла на вашу судьбу. Отправка прошлых книг в полицию, штрихи в сюжете “Убийства в другом месте” лучше подходили моей цели, да — даже когда я убедила вас дать интервью в газету. Вас не повесят, Баннистер, — вместо вас повесят меня. Но мне все равно. Мне незачем жить. И я не полностью утолила свою жажду мести.
Вы знаете, о чем будет моя последняя мысль на виселице? Я буду думать о вас — как о величайшем притворщике, о стервятнике, питающемся чужими мозгами, о том, кто несет моральную ответственность за две смерти: Блера и мою. Я буду думать о вас с ненавистью — и умру счастливой. Вы слышите меня, Баннистер? Счастливой!- Информационный блок | +
- Формат: Рассказ
Название на языке оригинала: “Kill and Tell” │ Первая публикация на языке оригинала: EQMM, январь 1950 г.
Другие публикации: EQMM (Австралия), май 1954 г; “The Newtonian Egg аnd Other Cases of Rolf Le Roux”, Crippen & Landru Pub, 2002; etc.
Серия: Рольф Ле Ру ｢Rolf Le Roux｣
Первый перевод на русский язык: “Форум "Клуб любителей детектива", ?? октября 2023 г., А. Даниель │ Редактор−корректор: О. Белозовская │ Переведено по изданию: “The Newtonian Egg аnd Other Cases of Rolf Le Roux”, Crippen & Landru Pub, 2002 г.
-
"И время верни"
- Предисловие: | +
- Это один из моих любимых рассказов о времени. Больше всего мне нравится в нем зловещая атмосфера невероятного сдвига времени, непонятные ключи к разгадке, извилистая точность выводов, а также простое и ясное понимание в конце рассказа.
МИР улыбался. Было тепло, он улыбался, и тепло покалывало веки изнутри, позади зрачков, а еще один поток тепла двигался ему навстречу. Мысли скакали, словно беспечный кузнечик. Во-первых, деньги. Больше никакой лямки, никаких долгов, никакой работы по найму. Затем Лили*. Да. Лили в его объятьях, ее глаза сияют, ее нижняя губа трепещет, когда она произносит: "Да!" Прошлый вечер. Чудесный вечер! А сейчас светит солнце. Этот 1984 год стал таким дивным временем!В оригинале героиню зовут Heath — вереск. — Примеч. перев.
Он купил новые часы. Импульсивно. В этом был символизм — впрочем, не слишком глубокий. Новая жизнь — новые часы. Он вышел из магазина, словно школьник на каникулах, расстегивая старые часы и засовывая их в левый карман брюк. Он надел новые часы на запястье и установил их согласно часам на башне кейптаунской ратуши. 10:55. Он завел часы.
Его словно накрыло туманное облако. Конечно, он уже завел часы. Прошло около минуты... Он снова поглядел на башню ратуши, потом на запястье. 11:47. На обоих часах одно и то же время.
Он почувствовал тошноту от неустойчивости, а затем его голова закружилась, словно у пьяного. На его запястье были старые часы. Видимо, новые он положил в карман. Какая-то ошибка. Он ошибся.
Тепло позади зрачков превратилось в ледяной стержень, пронизывающий холодный стержень, который столкнулся с нахлынувшим холодом с другой стороны, удушая воспоминания о деньгах и о Лили. Мир задрожал, скорчился и превратился в хаос.
— И это — все, что он может вспомнить, — сказал доктор Берески. Он осторожно покачал сморщенным лицом, и его уши, казалось, собирались захлопать. Затем добавил: — Он меня очень беспокоит.
Рольф ле Ру сочувственно склонился вперед и на минуту убрал трубку подальше от бороды.
— Я все-таки не понимаю, — спросил он, — почему вы пришли ко мне.
Берески ответил на его вопрос лишь косвенно.
— Позвольте мне кое-что рассказать вам про амнезию. Во-первых, она наступает в результате травмы — шока. Во-вторых, когда жертва амнезии приходит к психиатру, она хочет исцелиться и поэтому уже находится на пути к самоисцелению. Мне нужно лишь указать пациенту верное направление. — Он прочистил горло. — Юный Уинтерс пришел ко мне по своей воле, но я отчетливо вижу, что он не желает исцеления. Хоть его и мучит мысль, что без исцеления он сойдет с ума, потеряет девушку, с которой помолвлен, и большую сумму денег, которую он унаследовал.
Рольф спросил:
— У вас есть какая-нибудь догадка о том, почему он не хочет исцелиться?
— Лишь в общих чертах. Я могу уверенно сказать, что он не желает вспоминать того, что случилось за пропущенные 47 минут, потому что событие или события, вызвавшие шок, слишком мучительны, чтобы вспомнить их. — Он заколебался. — Я бы не сказал так об амнезии как таковой, но в случае Уинтерса сопротивление воспоминаниям настолько сильное, что речь идет о событии вправду немыслимом...
Рольф снова спросил:
— И вы пришли ко мне...
— Потому что вы живете в том же арендованном доме, что и Уинтерс, он вас любит и доверяет вам. Может быть, вы сумеете преодолеть его сопротивление. К тому же вы связаны с полицией.
— А что это дает?
— Мистер ле Ру, если бы мы могли выяснить, что делал Уинтерс в течение выпавшего периода, что он делал на самом деле...
Рольф сказал:
— Это труднее, чем вы думаете. Ведь прошло уже пять дней. Но я попытаюсь.
— Спасибо, — сказал Берески и снова заколебался. — Может быть, полиции известно о каком-то происшествии, случившемся в это время, — происшествии, в котором участвовал Уинтерс. Если так...
— Стоит подумать об этом, доктор, но любое такое происшествие должно было попасть в газеты, а я ничего в них не видел. Нет. Но может помочь кое-что другое. Мы знаем некоторые детали об этом периоде времени. Мы знаем, что сначала что-то произошло, что вывело Уинтерса из мысленного равновесия. Мы знаем, что он был на Плейн-стрит или где-то поблизости. Мы знаем, что после этого он кое-что сделал: избавился от новых часов и надел на руку старые, купил билет в кино и цветок: белую лилию. Это может быть каким-то образом связано с шоком, который вывел его из равновесия?
— Наверняка.
— А вы в процессе лечения не узнали больше ничего об этих конкретных действиях?
— Ничего, что бы помогло мне прояснить их. Но, может быть, вы... Мистер ле Ру, я жду Уинтерса сегодня в 14:30. Если бы вы пришли, вы бы могли бы помочь. В данной ситуации я не думаю, что это могло бы причинить вред. Лично я чувствую себя в тупике.
Детектив-сержант Джонсон позвонил, когда Рольф еще находился в приемной частной клиники.
— Ничего, — сказал Джонсон. — Не поступало никаких жалоб из района Плейн-стрит и окрестностей — вообще никаких происшествий в центре Кейптауна в течение того дня. Была драка между пьяными матросами внизу Эддерли-стрит в 18:00, но вряд ли речь об этом.
Рольф сказал:
— Нет. Инцидент, каким бы он ни был, произошел около Плейн-стрит между 10:45 и полуднем. И он был настолько ужасным, что нормальный юноша из-за него лишился памяти. Это все, что я могу вам сказать в данный момент. Может, днем... Я свяжусь с вами позже. А как насчет транспортных аварий? Вы их проверяли?
— Да. Тоже ничего. Возможно, о какой-то не сообщили. Я обзвоню больницы. Вы сможете позвонить мне на площадь Каледон до шести?
Когда Рольф повесил трубку, торопливо зашел доктор Берески.
Дональд Уинтерс лежал на кушетке, полностью одетый. Он с трудом сфокусировался на вошедших, словно его мышцы вяло реагировали по привычке, а мысли витали где-то далеко.
— Здесь ваш старый знакомый мистер ле Ру, — сказал Берески. — Он пытается нам помочь.
Уинтерс сказал:
— Привет, Рольф.
Он снова говорил медленно и машинально; его голос звучал глухо и невыразительно. Но все же порой краткими вспышками в его глазах появлялась паника. Рольф вспомнил, какими живыми и веселыми были эти глаза раньше. Он сел на один из стульев возле кушетки.
Берески сел на другой стул. Он закатал левый рукав юноши, нашел вену и вставил подкожный шприц. Он пояснил:
— Я ввожу пентонал натрия — это снотворное. Он помогает снять запреты. Дональд, вы готовы начать считать?
Уинтерс сказал:
— Один, два, три, четыре... пять, шесть...
Его голос стал сонным и размытым. Берески перестал давить на поршень. Он заговорил, медленно и отчетливо:
— Дональд, вернитесь к тому времени, когда вы гуляли по Плейн-стрит. Вы были очень счастливы, так как получили наследство и обручились. Вы прошли мимо ювелирного магазина, зашли внутрь и купили часы. Что вы сделали потом?
— Я надел... новые часы... на запястье... а старые... положил в карман...
— А потом?
— Сверил время. С часами на башне. Завел часы.
— Продолжайте.
— Снова посмотрел на часы. Время... изменилось.
Берески сказал:
— Слушайте внимательно. Время не изменилось. Часы не растаяли в воздухе. Между тем, когда время на часах башни изменилось, вы что-то делали, что-то видели. Что это было?
Юноша на кушетке двигал головой туда-сюда. Он стонал.
Берески настаивал:
— Что это было? Ответьте мне.
Юноша ответил:
— О, Боже, оставьте меня... в покое...
Его левая кисть начала сжиматься и разжиматься.
— Что вы делали? Что вы видели?
Юноша попытался вырвать запястье из рук Берески. Он согнул колени, повернул голову. Он открыл рот, словно пытался закричать, но слышался только слабый шепот: "Нет".
Лишь один слог, но в нем звучала невыносимая мука.
Берески вытер свой лоб.
— Ладно, паренек, — сказал он, — я не буду вас больше спрашивать. Во всяком случае не сейчас. Расслабьтесь. Все в порядке. Никто не желает вам зла. Ладно. Попробуем небольшой эксперимент. В этот раз не нужно будет думать. Я буду задавать вам вопрос, а вы отвечайте, что придет вам в голову. Готовы?
— Да.
— Вот первое слово: "Часы".
Юноша чуть колебался: "Жизнь".
— Не отвечайте одним словом. Говорите все, что приходит вам в голову. Попробуем снова. "Цветок"?
Юноша молчал.
Берески повторил:
— Цветок?
— Стих.
— Продолжайте.
— Цветок. Стих. Белый. Чистый.
Из его губ вырвались три слова:
— Не надо крови!
— Хорошо, Дональд. Успокойтесь. Теперь назовем конкретный цветок. Лилия. Вот ваше слово: "Лилия".
Уинтерс сказал:
— Лилия. В пруду. Пруд. Море. Песок. Белый песок. — Он снова начал двигать головой.
Берески надавил:
— Белая рука?
Юноша застонал.
— Белая?
— Чистая. Непорочная.
— А рука?
Юноша закричал.
Берески с Рольфом вышли на улицу. Психиатр сказал:
— Теперь вы понимаете, почему я говорю, что он перенес ужасный шок? Связанный с насилием?
— Ужас — понятие относительное, — сказал Рольф. — Самые обычные вещи могут кому-то казаться ужасными. Я, к примеру, ненавижу убивать пауков. Это вопрос воспитания и личного опыта. Но вы правы — шок, из-за которого час выпал из жизни Уинтерса, ассоциируется у него с насилием. С кровопролитием. Но в тот день не было совершенно насильственных преступлений.
— Вы уверены в этом?
— Почти уверен. Вечером я узнаю точно... Доктор, здесь рядом живет его невеста. Может, она поможет?
Они медленно шли по дороге.
Жилой дом был ультрасовременным, сплошные хром и стекло, а девушка, ответившая на звонок, была прелестна благодаря натуральной свежести. У нее были длинные распущенные волосы, и она была одета с естественной простотой, в которой заключается подлинная изысканность. Она плакала.
Рольф представился и объяснил цель визита. Она сказала:
— Конечно, мистер ле Ру. Дональд часто говорил о вас. Заходите, пожалуйста. Это мой брат Артур.
Угрюмый мощный человек встал и протянул руку, здороваясь.
— Простите, я не могу остаться, — сказал он и добавил:
— Если вы собираетесь говорить об Уинтерсе, вряд ли я буду полезен.
Его голос был одновременно неприятным и нетерпеливым. Он вышел.
Лили Купер спросила:
— Скажите, мистер ле Ру, Дональду лучше?
Рольф глубоко затянулся трубкой.
— Позвольте объяснить. Дональд потерял память вследствие сильного шока, который он испытал в то утро. Если бы я мог найти причину этого шока…
Она беспомощно покачала головой.
— Я его вообще не видела. У меня была назначена встреча с портнихой. Мы договорились встретиться днем, но, конечно…
— И вам не приходит в голову, что могло привести его в состояние, способное усилить шок? Вам не казалось, что он взволнован? Подумайте хорошенько.
— Ничего. Все его волнение кончилось. Он получил наследство. Мы обручились. Мы были очень счастливы. Думаю, счастливее большинства пар, потому что… ну, если бы не наследство, Дональд бы не сделал мне предложения.
— Почему?
— Видимо, из-за моего брата — на самом деле он мне брат только наполовину. Они с Дональдом не нравятся друг другу, как вы могли заметить. Артур — богатый человек и поддерживает меня. Дональд не понимает, что я бы с радостью отдала все ради того, чтобы быть с ним. Его дурацкая гордость заставляла его молчать, пока он не мог позволить себе дать мне то же, что и Артур… Но, конечно, наследство убрало препятствие между нами.
— Понятно. А как давно вы знакомы с Дональдом?
— Около года.
— А он легко рассказывал о своем прошлом?
— Да. Он очень откровенный человек. Думаю, он рассказал мне… большую часть.
Рольф сказал:
— Я собираюсь произнести несколько слов. Возможно, какое-то из них отзовется у вас в связи с тем, что Дональд вам рассказывал. Сосредоточьтесь. Я буду говорить медленно.
— Я готова.
— Хорошо. Вот эти слова: Цветок. Песок. Рука. Кровь.
Она наклонилась вперед с недоумением.
— Ничего. Вообще ничего.
Рольф взглянул на часы, когда вышел из дома и направился к стоянке такси. Он дал водителю адрес свой и Дональда. Там он сразу же убедительно поговорил с домовладельцем, взял у него ключ и зашел в квартиру Дональда.
Минуту он нерешительно стоял. Затем вспомнил, как Берески сказал: "Цветок", и сонный голос ответил: "Стих". Он направился к книжному шкафу.
На полке стояло два тома стихов: Уильяма Морриса и Киплинга. Он положил обе книги на стол. Он подумал, что ему придется изучать их час или два. Затем вспомнил старый прием. Он позволил обеим книгам раскрыться самостоятельно. Моррис открылся на стихотворении "Стог сена во время наводнения". Прежде чем читать, Рольф взглянул на том Киплинга и внезапно ощутил покалывание. Книга открылась на странице со стихотворением "Цветы".
Он прочитал внимательно, слово за словом. Затем, сжимая чубук трубки, отметил:
Купи английский букетик
Хоть синих васильков,
Купи хоть белые лилии,
Что белее дюнных песков.
Купи — и я угадаю
(Букетик мой не соврет)
Из какого же края
Произошел твой род!
Под жаркой Констанцей зреет темный густой виноград,
Склоны в цветущем терне, облачка недвижно стоят,
Под горой почти незаметны следы телег и коней.
Цветок возьми и время верни, чтоб снова — к любвисвоей.*Перевод Василия Бетаки.
В этот момент ему начала смутно открываться структура, и она ему не понравилась. Он перечитал слова. "Белые лилии", — произнес он, затем: "Что белее дюнных песков". Слово "белые" выскочило на него из контекста. Он вспомнил ассоциацию юноши: "белое" — и снова увидел Лили Купер и призыв в ее глазах. А затем следующие слова Дональда и крик ужаса: "Не надо крови!" Ужас просочился внутрь него.
Структура начала обретать форму.
Он посмотрел на книгу перед собой, запер дверь и направился в собственную квартиру. Некоторое время он сидел перед телефоном, затем набрал номер и позвал Джонсона.
Послышался голос:
— Это вы, Рольф? Опять не повезло. Никаких сообщений из больниц. Думаю…
— Все в порядке, Джонсон. У меня другой вопрос. Парня зовут Дональд Уинтерс — запишите это имя. Я прошу вас проверить записи о том, был ли он как-то связан в прошлом с убийством. Подождите, я расскажу некоторые подробности. Во время убийства жертва сильно кровоточила, а само убийство произошло около года назад. Да, примерно около года…
На пути к Каледонской площади Рольф остановился возле почты. Он посмотрел на длинный ряд цветочных киосков, разноцветных в свете утреннего солнца, и задумчиво потер бороду.
Цветная женщина махнула свежим букетом перед ним.
— Всего 20 центов, господин, — сказала она.
Она выглядела ясноглазой и умной.
— Я дам вамрэнд*, — сказал Рольф, — если вы найдете продавца, который продал одну белую лилию молодому человеку утром в прошлую пятницу, и дам ему еще один рэнд.Рэнд — денежная единица ЮАР, равная 100 центам.
— Да, господин. — Она поспешила прочь, разговаривая с разными киоскерами. Вскоре она вернулась с мужчиной, который подозрительно поглядел на Рольфа. Он сказал:
— Я продал молодому человеку белую лилию утром в прошлую пятницу. Что именно господин хочет знать?
— Все, что вы мне можете рассказать про него.
— Он попросил лилию, и я продал ее ему. Вот и все.
Мужчина чувствовал себя неуютно: он крепко держал левую руку в кармане.
В порыве вдохновения Рольф сказал:
— Я не полицейский, и вы можете оставить себе часы.
Он добавил еще одну купюру, и цветной мужчина оттаял.
Он сказал:
— Я подумал, что молодой господин сошел с ума. Он не захотел букета цветов. Он сказал, что ему нужна всего одна лилия чисто белого цвета. Я нашел такую, и он заплатил мне за нее 10 центов. Затем я увидел, что он стал на углу, смял лилию рукой и сунул в карман. После этого я его не видел.
Рольф вручил ему купюры и подсказал: "А что насчет часов?"
— У него было две пары часов, господин, — старые и новые. Он держал обе в левой руке, когда говорил со мной. Смяв цветок, он надел старые на руку и выбросил новые в канаву. Я подобрал их. Если бы молодой господин вернулся, я бы…
— Все верно, — сказал Рольф. — Они ему больше не нужны.
За углом, на Плейн-стрит, он достал билет из бумажника и показал его в кассе кинотеатра "Ностальгия", где билет был приобретен. Суровая блондинка бегло посмотрела на него и произнесла, прежде чем он успел что-то сказать:
— Мы не принимаем билеты назад. Если вы купили билет — идите в зал.
— Это не мой билет, — сказал Рольф. — Я полицейский и занимаюсь расследованием. Вы помните молодого человека, которому продали билет в прошлую пятницу?
— Господин, — ответила блондинка, — каждое утро я продаю 500 билетов молодым людям, и если вы выстроите их в ряд передо мной через пять минут, я никого из них не вспомню.
Рольф настаивал:
— Но этот молодой человек не пошел в кино. Может, вы помните что-нибудь о нем?
— Я — нет, а Джимми, может, помнит. Джимми!
Человек в униформе подошел. Рольф снова объяснил.
— Надо подумать, — сказал Джимми. — Кое-что я припоминаю. Молодой человек со светлыми волосами?
— Да.
— Он вел себя как-то странно. Купил билет, потом подошел к афише. В тот день перед фильмом у нас была короткометражка, которая тоже рекламировалась — "Преступление не окупается" — и он, казалось, всматривался в рекламу. Внезапно он развернулся и быстро пошел по улице.
— Вы показываете только старые фильмы. Вы помните, какой фильм шел в тот день?
— В прошлую пятницу? Подождите минутку. "Эббот и Костелло"… нет, он шел в четверг. В начале недели шел Рой Роджерс… Я вспомнил: Берт Ланкастер!
— А как фильм назывался?
— "Поцелуями сотри кровь с моихрук"*.фильм-нуар 1948 года режиссера Нормана Фостера, в главной роли — Берт Ланкастер.
Итак, рисунок стал сбалансированным, завершенным. Не считая убийства. А Джонсон раскопал подробности.
Это случилось 27 месяцев назад. Жертвой был молодой человек по имени Клайд Парсонс. Ему перерезали горло в столовой его квартиры в Фреснее. Были обнаружены небольшие следы борьбы; Парсонса опрокинули назад на стол, перед тем как убийца нанес роковой удар. Оружие оставили на полу, но прежде стерли с него отпечатки пальцев. Кровь залила всю комнату.
А Дональд Уинтерс?
— Клайд Парсонс был моим близким другом, — сказал он в своем заявлении, — и я привык заходить в его квартиру без стука. У меня не было ключа, а Клайд, уходя, всегда запирал дверь.
Вечером 17 августа около 8 часов вечера я позвонил в дверь квартиры Парсонса. Я слышал, что внутри играет радио. Дверь была не заперта, поэтому я удивился, что свет в квартире не горит. Я включал его, когда меня ударили по голове, и я потерял сознание. Я пришел в себя только через пару часов под опекой полицейского хирурга.
Я не видел того, кто ударил меня. Перед ударом я увидел только покрытую кровью руку, держащую железную кочергу. Кроме крови, я не могу вспомнить, было ли в руке что-то особенное, но я чувствую, что в ней была какая-то странность, которую я забыл, но которую узнаю, если увижу эту руку снова.
У Парсонса было много знакомых и, насколько мне известно, не было врагов. Но когда я видел его накануне, он упоминал, что очень беспокоится из-за человека, которого он называл Прентис.
Джонсон подчеркнул последнюю фразу ногтем.
— Это имя, — сказал он, — самая интересная особенность данного случая.
— Почему?
— Мы слышали его в связи с другими делами. Правда, ничего определенного. Обрывки разговоров, о которых нам сообщали, пара анонимных писем, — но достаточно, чтобы убедиться, что этот Прентис, кем бы он или она ни были, — талантливый шантажист. Мы даже знаем некоторых его жертв, но на данной стадии никто не готов предъявить конкретное обвинение.
— Почему вы говорите, что Прентис может быть женщиной?
— У нас нет информации, конкретно указывающей на пол, поэтому я учитываю все случайности. Кроме того, я всегда считал, что женщины охотнее прибегают к шантажу, чем мужчины.
Рольф усмехнулся.
— Мне кажется, вы знакомы с какими-то неправильными женщинами. Однако серьезно, я думаю, что смогу найти вашего Прентиса. Только не смогу обнаружить доказательств.
— Да? А найдутся причины для временного задержания?
— Думаю, да.
— Тогда не беспокойтесь о доказательствах. Если я покажу задержанного Прентиса определенной женщине и пообещаю ей полную анонимность — она заговорит. Как и некоторые другие. Когда мы сможем произвести арест?
Рольф ответил:
— Думаю, завтра утром… Подробнее я скажу вам по телефону вечером. Но пообещайте вести себя так, как я скажу. На кону стоит больше, чем арест убийцы.
Прежде чем сесть в автобус, он позвонил Лили. И выбрал телефонную будку на углу Плейн-стрит возле того ювелирного магазина, где Дональд купил часы.
Он задал ей вопросы, ответы на которые знал раньше, чем она сообщила ему.
— Да. Моя портниха живет на углу Плейн-стрит. В Мюррей-хауз. На втором этаже. И мы некоторое время стояли у нее на балконе и разговаривали.
Дома Рольф снова задумался о двух сторонах проблемы… прошлой и будущей. Прошлое ему было известно — каждый его поворот и скромный уголок — но в будущее приходилось пробираться ощупью в темноте. Успех с одной стороны мог вызвать катастрофу с другой. Он недостаточно знал, чтобы самостоятельно принять настолько важное решение. Следовало спросить специалиста.
С опаской он решил поделиться информацией. Он надеялся, что доктор Берески одобрит его план.
Узловатыми пальцами он набрал номер телефона.
На звонок давили долго и громко. Было семь часов утра.
Внутри кто-то пробормотал проклятие, затем мужчина в пижаме и халате яростно отворил дверь. На его лице оставались следы пены для бритья. Он спросил:
— Какого дьявола вам нужно?
Мужчина со свежим цветом лица, стоявший впереди группы людей, спросил:
— Мистер Артур Купер?
— Ну?
— Я детектив сержант Джонсон из криминальной полиции Кейптауна. Думаю, вы знаете мистера Ле Ру, доктора Берески и мистера Уинтерса. Простите, что разбудили вас так рано утром, но нам было необходимо застать вас и вашу сестру дома. Нужно обсудить срочное дело.
Купер колебался.
— Ладно, входите. Что за срочное дело?
Джонсон посмотрел на Рольфа, который сказал:
— Я объясню.
Он сел на стул, и его взгляд перемещался от Купера к Уинтерсу и Лили.
Он сказал:
— Все вы знаете, что Дональд страдает от амнезии. Из его жизни выпал час. Выяснение того, что произошло за этот час, привело нас к убийству, случившемуся около двух лет назад. Дональд был свидетелем. Он зашел в комнату убитого перед тем, как убийца оттуда выбежал и ударил его так, что Дональд потерял сознание. Перед ударом он увидел только окровавленную руку, державшую кочергу. Но в руке было что-то, позволившее ему понять, что он узнает эту руку, если увидит ее снова. Какое-то физическое отличие от других рук. Отличие, которое было заметно, только когда рука что-то держала.
— А при чем здесь мы? — нетерпеливо спросил Купер.
— Я расскажу, — ответил Рольф. — В то утро, когда Дональд заболел, он посмотрел на балкон и увидел кисть руки, державшуюся за перила. В этой руке был тот же физический недостаток, что и в той, которая держала кочергу в вечер убийства. Когда он увидел, чья это рука, — его душевное равновесие было нарушено.
Лили спросила:
— Чья же рука это была?
Рольф взглянул ей в лицо:
— Ваша.
Лили начала:
— О, нет, я… — и тогда Артур злобно прервал:
— Что за чушь? Уинтерс, это вы им рассказали?
Глаза юноши заметались в панике.
Рольф сказал:
— Он ничего нам не рассказывал. Он все еще ничего не помнит. Но возможно лишь одно объяснение случившемуся. Он потерял память, потому что решил, что его невеста — убийца его близкого друга.
Купер снова повернулся к Рольфу.
— Что вы придумываете? Лили не способна убить даже муху. Даже если Уинтерс подтвердит ваш вымысел — это ничего не докажет. Он просто ошибся, вот и все.
— Он действительно ошибся, — произнес Рольф. — Его невеста не убивала Клайда Парсонса. Она бы не смогла. Преступление не могла совершить женщина. Только мужчина — достаточно сильный, чтобы справиться с мужчиной, также сильным, швырнуть его спиной на стол и перерезать ему горло.
Купер казался пораженным.
— Так зачем же вы набросились на Лили…
— Потому что Дональд ошибся. Из-за аномалии кисти руки. Аномалии, которая была бы невозможным совпадением, если бы присутствовала у нее и случайного незнакомца, — но была бы естественной для ее кровного родственника.
Купер взревел:
— У вас хватает нахальства обвинять меня?
— Да. Но вы можете легко доказать свою невиновность, если хотите. Вы готовы подержать этот длинный кусок дерева и позволить Лили тоже его держать, чтобы мы могли сравнить результаты?
— Нет, — ответил Купер и засмеялся. — К чему мне подвергаться проверке, основанной лишь на теории… не подтвержденной даже тем, на чьем мнении вы ее основываете? Нет, я этого не сделаю, и вы меня не заставите.
— Это верно, — мягко подтвердил Рольф и добавил:
— Но есть еще одна теория, которую я либо докажу, либо она рухнет. Видите ли, мистер Купер, имя убийцы известно. Это то же имя, что и загадочного персонажа, живущего шантажом. Конечно, это не его настоящее имя, но у шантажиста была причина его выбрать.
Купер насмешливо спросил:
— И какой же псевдоним я, по-вашему, выбрал? И какую хитроумную причину вы изобрели для такого выбора?
Рольф ему не ответил. Он спокойно спросил:
— Лили, дорогая, простите меня — но это единственная возможность помочь Дональду. Вы не против ответить на пару вопросов?
— Нет.
— Благодарю. Теперь послушайте: когда я был здесь прошлый раз, вы сказали, что Артур Купер — ваш брат лишь наполовину?
— Да.
— У вас одна и та же фамилия, и потому естественно предположить, что у вас один и тот же отец. Но по моей теории у вас одна и та же мать. Я думаю, что она была замужем дважды, что Артур — ее сын от первого брака, и что он взял имя отчима после второго замужества матери. Я прав или нет, Лили?
— Вы правы.
— И вы знаете фамилию первого мужа своей матери, отца Артура?
— Да.
— И какая же это фамилия?
— Прентис.
Дверь захлопнулась за Джонсоном и арестованным.
Юноша все еще пребывал в летаргической слабости. Как бы странно это ни было, но рыдающая Лили бросилась к нему за утешением. Она уткнулась лицом ему в грудь, и он еле заметно вздрогнул. Уинтерс одновременно хотел и обнять ее и оттолкнуть.
Берески и Рольф подошли и стали напротив него.
Берески сказал:
— Дональд?
— Да?
— Вы слышали разговор в этой комнате? Вы видели, что произошло?
— Да. Но я… не понял. Лили подозревали. Я не помню…
— Вы вспомните, Дональд. Вы сможете вспомнить. Осталось чуть-чуть. Сконцентрируйтесь. Лишь на одном: Лили невиновна. Произнесите это.
— Лили невиновна.
— Ее невиновность доказана, Дональд. Вы ошиблись. Просто ошиблись. А Лили невиновна. Вы полностью осознали это? А теперь попытайтесь вспомнить.
Мышцы юноши напряглись. Он сел вразвалку. Его губы прошептали: "Невиновна".
Берески кивнул Рольфу, который отчетливо и звучно начал цитировать:
Под жаркой Констанцей зреет темный густой виноград,
Склоны в цветущем терне, облачка недвижно стоят,
Под горой почти незаметны следы телег и коней.
Цветок возьми и время верни, чтоб снова — к любви своей.
Берески сказал:
— Думайте!
Юноша оскалился, застонал и недоуменно заморгал.
Рольф медленно произнес:
Цветок возьми. И время верни. Чтоб снова — к любви своей.
Лицо Уинтерса дрогнуло в спазме. Его мышцы двигались, скручивались и провисали.
На глазах выступили слезы.
Он произнес:
— Теперь я вспомнил.
Он вышел из магазина, сунул старые часы в левый брючный карман и надел на запястье новые. Он сверил их с часами на башне ратуши и начал заводить. Было 10:55.
Темная туча накрыла его сознание. Конечно, он их завел. Может быть, минуту назад… Он снова посмотрел на башню ратуши, но что-то остановило его взгляд.
Кисть руки. Вцепившаяся в перила балкона. Но не обычная кисть. Ее мизинец торчал почти под прямым углом, когда она что-то держала. Такая же кисть держала дубинку, которой его ударили. Красная от крови Клайда Парсонса. Не оставалось сомнений. Перед ним был убийца. И теперь…
Кисть пошевелилась, задвигалась, из тени появилось тело, частью которого она была, в неподкупном свете ясно показалось лицо.
Он почувствовал, что его ноги шаркают, унося его прочь, и удивился, почему он не шатается и не орет в муке.
Он блуждал по Плейн-стрит. Туда. Потом обратно.
Она всегда казалась ему цветком, белым цветком, словно лилия в стихотворении. Белая и чистая. "Белее дюнных песков". С белыми руками, чистыми руками. Но когда-то они были красными…
От крови Клайда.
Он не произносил клятв — ничего мелодраматического. Но все-таки он чувствовал… что если когда-нибудь найдет убийцу…
И вот… Господи!
Он так любил Лили. Так любил…
Он заметил афишу, мимо которой прошел в прошлый раз. Теперь новый смысл впился ему в мозг. "Поцелуями сотри кровь с моих рук". Поцелуями стереть кровь с рук Лили… Может быть, это выход…
Он перешел дорогу длинными шагами и купил билет у блондинки с суровым лицом в кассе. Но афиша притягивала его. Он подошел к ней, посмотрел на полоску внизу и окаменел от шока.
"Преступление не окупается".
Нет выхода. Опять та же проблема. Его проблема, перед которой он должен предстать лицом к лицу.
Он бродил. И не знал, что бродит.
Он сорвал часы с запястья и достал старые из кармана. Старые и новые. Старые без Лили. Новые с… Он опять увидел лилию.
Он снова вспомнил стихотворение. "Купи хоть белые лилии". Здесь были лилии.
Он посмотрел на них, и стихотворение прозвучало, словно приказ. "Цветок возьми". Он взял.
Цветок лежал в его правой ладони — символ чистоты. Внезапно контур цветка напомнил ему о кисти — о белой кисти с мизинцем, торчащим под прямым углом, когда она что-то держала.
Он смял цветок.
И посмотрел на часы, которые держал. Старая жизнь, новая жизнь. Он швырнул новую жизнь в канаву.
Но стихотворение настаивало, даже когда он шел. "Цветок возьми и время верни чтоб снова — к любви своей".
Поцелуй свою любовь с окровавленными руками.
Назад, назад, назад. Туда, где все началось, на угол Плейн-стрит. Но она ушла. Больше не было кисти, державшейся за перила.
"И время верни".
Если бы только он мог! Назад в 10:55. Прочее — сон. Да, это может стать решением! Назад в 10:55, и никакой кисти руки на балконе. Он не видел никакой кисти руки, когда поднимал взгляд к башне ратуши — кисть руки была сном, а часы показывали 10:55. Часы покажут 10:55.
Часы на башне показывали 11:47. И его часы тоже. Но?..
Конечно, это старые часы. Ошибка…
Он сунул руку в карман и достал неиспользованный билет в кино и смятый белый цветок.
Он никогда не видел их раньше.Информационный блок*Название на языке оригинала:*"And Turn the Hour"Первая публикация на языке оригинала:*EQMM, сентябрь 1952 г.Другие публикации:*EQMM: Австралия, октябрь 1962 г.; США, апрель 1962 г.; Великобритания, июнь 1957 г.; "Death Under the Table", авторский сборник, Scientific Pub. Co., 1954 г.; "John Creasey’s Crime Collection", Gollancz, 1986 г. (An Anthology by members of the Crime Writers’ Association, под редакцией Герберта ХаррисаФормат:*║РассказПереводы на русский язык:*Форум "Клуб любителей детектива", А. Даниель, / редактор−корректор: О. Белозовская, ?? январь 2024 г.
Переведено по изданию: “The Newtonian Egg аnd Other Cases of Rolf Le Roux”, Crippen & Landru Pub, 2002 г. - ×
Подробная информация во вкладках
Спокойный
