Гилберт Кит Честертон

[Полковник МАРЧ]

ГИЛБЕРТ КИЙТ ЧЕСТЕРТОН ｢GILBERT KEITH CHESTERTON｣    ДАТА РОЖДЕНИЯ:  29 мая 1874 г.* Кенсингтон, Лондон, Великобритания    Д А Т А  С М Е Р Т И:  14 ИЮНЯ 1936 г.  ｢62 года｣ ｢Биконсфилд, Бакингемшир, Бакингемшир, Англия, Великобритания｣    Р О Д  Д Е Я Т Е Л Ь Н О С Т И: журналист, поэт, романист, автобиограф, писатель, сценарист, философ, биограф, иллюстратор, писатель-криминалист, историк литературы, эссеист, драматург, публицист, историк.    Г Л А В Н Ы Е  Г Е Р О И:  ПАТЕР БРАУН ｢Father Brown｣; ХОРН ФИШЕР ｢Horne Fisher｣    П Е Р И О Д  Т В О Р Ч Е С Т В А: 1980 — До 30-х г.

---

   Гилберт Кийт Честертон — писатель, поэт, эссеист, мыслитель. Одна из крупнейших фигур в мировой литературе ХХ столетия.

• ОБ АВТОРЕ
    Гилберт Кийт Честертон — писатель, поэт, эссеист, мыслитель. Одна из крупнейших фигур в мировой литературе ХХ столетия.
    Честертон родился 29 мая 1874 года в лондонском районе Кенсингтон. Получил начальное образование в школе Святого Павла. Затем учился изобразительному искусству в художественной школе Слейда, чтобы стать иллюстратором, также посещал литературные курсы в Университетском колледже Лондона, но не закончил обучение. В 1896 году Честертон начинает работать в Лондонском издательстве Redway и T. Fisher Unwin, где остается до 1902 года. В этот период он также выполняет свою первую журналистскую работу в качестве фрилансера и литературного критика. В 1900 выпустил первую книгу стихов ‘The Wild Knight’. В 1901 Честертон женится на Фрэнсис Блогг, с ней он проживет всю свою жизнь. В 1902 ему доверили вести еженедельную колонку в газете ‘Daily News’, затем в 1905 Честертон начал вести колонку в ‘The Illustrated London News’, которую вел на протяжении 30 лет.
    По словам Честертона, будучи молодым человеком, он увлекся оккультизмом и вместе со своим братом Сесилом, экспериментировал с доской для спиритических сеансов. Однако, когда он вырос, он стал католиком.
    Честертон рано проявил большой интерес и талант к искусству. Он планировал стать артистом, и его писательское видение показывает умение преобразовывать абстрактные идеи в конкретные и запоминающиеся образы. Даже в его беллетристике осторожно скрыты притчи.
  
    Честертон был большим человеком в самом прямом смысле слова — его рост составлял 1 метр 93 сантиметра, и весил он около 130 килограммов.
  
    Писатель скончался 14 июня 1936 г. в Биконсфилд (графство Бакингемшир). Проповедь на панихиде Честертона в Вестминстерском соборе прочитал Рональд Нокс. Честертон похоронен на католическом кладбище в Биконсфилд.
  
    Всего Честертон написал около 80 книг. Его перу принадлежат несколько сотен стихотворений, 200 рассказов, 4000 эссе, ряд пьес, романы ‘Человек, который был Четвергом’, ‘Шар и Крест’, ‘Перелётный кабак’ и другие. Широко известен благодаря циклам детективных новелл с главными персонажами священником Брауном и Хорном Фишером, а также религиозно-философских трактатов, посвященных апологии христианства.
• ЧЕСТЕРТОН. ЧЕЛОВЕК И ЕГО ТВОРЧЕСТВО
    Мое любимое воспоминание о нем — обед с друзьями в Хертфорде. После обеда его попросили спуститься в сад, чтобы больная бабушка, прикованная к постели, могла из окна увидеть великого Честертона. Он охотно согласился — правда, мы с трудом уговорили его расстаться с корзиной для бумаг, которой он прикрывал лицо. Чтобы он не так смущался, я предложил пойти вместе с ним. ‘Пойдемте, пойдемте: — воскликнул он. — Это нужно для контраста. Вы будете Обычный Человек.’
    Ведь Честертон был не только очень толст (и гордился этим), он был очень высок и широк в плечах. Я совершенно уверен, что именно поэтому ему был нужен такой фон, как я. Пока я шел рядом с ним по тропинке, которую он, наверное, где-нибудь описал — мимо старой мельницы, мимо пылающих маков, — я ощущал, что величие его разума выгодно выделялось бы не только на фоне такого человека, как я, но и рядом почти с любым из наших современников. Почти все заурядны по сравнению с ним.
    Я называю его великим, ибо он был истинным художником мысли. Бывают художники слова, которые вполне довольствуются заимствованными мыслями; бывают великие мыслители, которым все равно, как выразить свою мысль. Лишь у немногих мысль словно рождается одетой в точно соответствующие ей слова — таковы Платон и Паскаль. Честертон был художником прежде, чем стал писателем. Те, кто видел его картины, помнят, как из темного, туманного фона выходит одинокая, сияющая, исполненная движения и жизни фигура.
    Так видел он все — он сразу обращался к самой сути. Он пишет об ‘удивительном создании’..., у которого ‘непомерно маленькая голова на слишком длинной и слишком толстой шее, словно химера на трубе, и грива, подобно бороде, вырастает не там, где надо, и крепкие ноги с цельным, а не с разделенным копытом’. Мы ошарашены, мы озадачены, пока не сообразим, что это — совершенно точное описание лошади. Так же, с редкой точностью, он видел и совсем уж странное чудище — человека.
    Я называю его великим, ибо он с одинаковой легкостью жил в любой среде, писал в любом жанре, Я верю, что он и впрямь заглянул однажды к своему литературному агенту узнать, нет ли предложений. ‘В вашем вкусе нет, — ответил тот. — Обращались из ‘The Saturday Evening Post’, но им нужны детективы’.
    — ‘Что ж, попробую’, — сказал Честертон и, усевшись прямо там, в конторе, написал первый рассказ об отце Брауне. Детективы, выдумки, стихи, пьесы, история, биография, эссе — все годилось ему. Ни в каком жанре он не был слишком прилежен (‘Баллада о белом коне’, пожалуй, самая отшлифованная у него), но сияющая суть проступает непременно — суть, которую никто не замечает, потому что она слишком проста.
    Он в самом деле был великим — он видел жизнь как стройную систему взаимосвязей, брался за любую тему, и оказывалось, что она связана со всем строем его мыслей, а вы сразу понимали, что только он мог так написать. Например, он предложил проект, который довольно небрежно и неточно назвал дистрибутизмом. Идеи его, я уверен, будут жить долго, но это не доктрина и не философия, просто он так видел мир.
    Он начал писать — и обнаружил удивительную зоркость, зрелость мысли. Когда ему исполнилось тридцать, он был уже автором ‘Наполеона Ноттингхиллского’ и биографии Диккенса. Казалось, он не только распознал, но и прожил и изжил все тогдашние иллюзии и заблуждения. В 1905 году он написал книгу ‘Еретики’, ибо слишком устал от усталого мира эстетов, в котором вырос, был слишком сложен для усложнений либерализма, завладевшего нашей политикой, и слишком скептичен, чтобы присоединиться к скепсису поздневикторианских ученых. Попытаюсь выразиться на честертоновский лад: в те времена он перерос мужчину и снова стал мальчиком.
    В нем было много мальчишеского, он вновь и вновь перечитывал ‘Остров сокровищ’, он вообще многим обязан Стивенсону, которого мы называли РЛС. Несмотря на большую разницу характеров, Честертон унаследовал от Стивенсона тот отчаянный оптимизм, с которым он после 1905 года неустанно нападал на победителей. Он защищал малые народы, когда всех нас уже почти убедили мыслить по-имперски, защищал частную собственность, когда все мы увлекались социализмом, защищал мелкий бизнес и маленькие лавочки, когда все прибрали к рукам монополии, защищал брак, когда общество наконец решилось признать развод.
    И хотя он защищал старые установления, он всегда казался моложе тех, с кем он спорил. Свое мироощущение (‘Человек, который был Четвергом’, ‘Шар и крест’), и свое богословие (‘Ортодоксия’), и свою социологию (‘Что стряслось с миром?’) он обрушивает на вас с простодушием мальчишки.
    Самой детской его чертой было то, что он не умел сдерживать смех, когда ему нравилась собственная шутка. Смех этот не был похож на смешок или хихиканье — он пронзительно хохотал. Я хорошо помню, как впервые услышал его смех на собрании оксфордских студентов, где обсуждали, какой именно город послужил прототипом диккенсовского Итонсвилля. Хотя Честертон и пришел в восторг от такого интереса к Диккенсу, он, конечно, ухватил ускользавшую от всех суть спора. ‘Современный человек, — сказал он, — мечтает построить дом точно там, где были Содом и Гоморра’ (тут-то и раздался его хохот).
    Вообще поведение его в споре я сравню только с нахальством мальчишки. Он веселился, как школьник, поймавший учителя на ошибке. Хотя все, что он отстаивал, было для него бесконечно важно, сам процесс спора был скорее игрой. Помню, однажды, когда я писал разгромную статью о теологической концепции одного лорда, который из политических соображений не пользовался титулом, я спросил Честертона, можно ли все-таки назвать этот титул в статье. И снова услышал его смех: ‘Нечестно, но очень уж хочется’
    В 1922 году, когда Честертону было под пятьдесят, он — осмелюсь продолжить парадокс — перерос мальчишку и стал младенцем, присоединившись к нашей Церкви. Склонности и повадки маленького ребенка тоже всегда были в нем. Я очень люблю рассказ об участнице детского праздника в Биконсфилде, которую спросили дома, умен ли Честертон. ‘Не знаю, — ответила девочка, — а вот посмотрели бы вы, как он ловит ртом булочки!’ В отличие от многих взрослых, которые хвалятся ‘любовью к детям’, Честертон не тешился детским простодушием. С великой серьезностью вступал он в серьезнейший мир детства.
    Признаемся, он, как многие гении, нуждался в няньке. Быть может, это анекдот, но вполне правдоподобно, что однажды он дал жене телеграмму: ‘Я в Ливерпуле. Где должен быть?’ Но, когда я говорю, что в последние годы жизни Честертон вернулся в младенчество, я имею в виду другое. Мысль его была по-прежнему сильной и зрелой, и я уверен, что наши потомки прочтут ‘Вечного человека’ как лучшую его книгу.
    Идеи его стали глубже и ярче, за всеми извивами стиля проступает неисчерпаемая простота мысли. Однажды он участвовал в телевизионной передаче ‘Шесть дней’, где каждый участник должен был на свой лад рассказать о событиях и переживаниях обычной недели. Все мы болтали о том, о сем; Честертон посвятил свои двадцать минут шести дням Творения.
    Легко понять, почему он вернулся в детство: он обрел дом. Герой его книги ‘Жив человек’ обошел мир, чтобы пережить восторг открытия и обретения, вернувшись домой; так и Честертон прошел по всем путям мысли, испробовал все учения, чтобы вернуться в ту веру, которая изначально была ему духовным домом, в церковь своего друга, отца Брауна. Он бы присоединился к Церкви раньше, если бы не боялся огорчить свою жену, героиню всех его книг. Четыре года спустя она последовала его примеру.
    Читатели его автобиографии помнят, как в одной из первых глав он описывает главного героя своего детского театра — человека на мосту с золотым ключом в руке. Читатели помнят, как в одной из последних глав этот человек превращается в символ — в того, кого Честертон много лет спустя признал Ключарем и Первосвященником. Он понял, что вернулся домой. Он по-прежнему был бойцом, и симпатии его собратьев по вере не всегда были с ним; но вера его, самая глубинная суть, уже не превращала его в отвергнутого сумасшедшим миром. В детской Господа Бога он обрел, наконец, друзей.
    Несколько лет назад Честертон отправился в Лизьё, чтобы посетить храм святой, которая призвала нас уподобиться детям. На обратном пути он заболел, и вскоре мы похоронили его на новом кладбище в Биконсфилде — продолжении того кладбища, где покоится прах Эдмунда Берка. Несколько строк в книге, вышедшей недавно под названием ‘Преждевременные эпитафии’, подводят итог его жизни в хвале, по-прежнему истинной, но, к несчастью, уже не преждевременной. Последняя из этих строк — ‘В небеса восходит Честертон-дитя’.   Роналд Нокс ‘Честертон. Человек и его творчество’.
     Перевод: igorei
• БИБЛИОГРАФИЯ
  Отец Браун / Father Brown (Патер Браун)
  
  Неведение отца Брауна / The Innocence of Father Brown (1911)
  Сапфировый крест / The Blue Cross («Синий Крест», «Valentin Follows a Curious Trail») (1910)
  Сокровенный сад / The Secret Garden (Тайна сада; Убийство в саду; The Secret of the Sealed Garden) (1910)
  Странные шаги / The Queer Feet (Why the True Fishermen Always Wear Green Evening Coats) (1910)
  Летучие звезды / The Flying Stars (Летающие звезды) (1911)
  Невидимка / The Invisible Man (1911)
  Честь Изрэела Гау / The Honor of Israel Gow (Честь Израэла Гау; The Honour of Israel Gow; Strange Justice) (1911)
  Неверный контур / The Wrong Shape (1911)
  Грехи графа Сарадина / The Sins of Prince Saradine (1911)
  Молот Господень / The Hammer of God [= The Bolt from the Bue; Происшествие в Боэн Биконе] (1910)
  Око Аполлона / The Eye of Apollo (1911)
  Сломанная шпага / The Sign of the Broken Sword (1911)
  Три орудия смерти / The Three Tools of Death (1911)
  
  Мудрость отца Брауна / The Wisdom of Father Brown (1914)
  Отсутствие мистера Канна / The Absence of Mr. Glass (Отсутствие мистера Кана; Загадочное исчезновение) (1912)
  Разбойничий рай / The Paradise of Thieves (Рай для воров) (1913)
  Поединок доктора Хирша / The Duel of Dr. Hirsch (Дуэль доктора Хирша) (1914)
  Человек в проулке / The Man in the Passage (У черного хода) (1913)
  Машина ошибается / The Mistake of the Machine (Ошибка машины) (1913)
  Профиль Цезаря / The Head of Caesar (Голова Цезаря) (1913)
  Лиловый парик / The Purple Wig (1913)
  Конец Пендрагонов / The Perishing of the Pendragons (1914)
  Бог Гонгов / The God of the Gongs (1914)
  Салат полковника Крэя / The Salad of Colonel Cray (1914)
  Странное преступление Джона Боулнойза / The Strange Crime of John Boulnois (1913)
  Волшебная сказка отца Брауна / The Fairy Tale of Father Brown (1914)
  
  Отец Браун и дело Даннингтонов / Father Brown and the Donnington Affair (1914) // Соавтор: Макс Пембертон
  
  Недоверчивость отца Брауна / The Incredulity of Father Brown (1926)
  Воскресение отца Брауна / The Resurrection of Father Brown (Смерть и воскрешение патера Брауна) (1926)
  Небесная стрела / The Arrow of Heaven (1925)
  Вещая собака / The Oracle of the Dog (обака-оракул; Собака-прорицатель) (1923)
  Чудо «Полумесяца» / The Miracle of Moon Crescent (1924)
  Проклятие золотого креста / The Curse of the Golden Cross (Тайна золотого креста) (1925)
  Крылатый кинжал / The Dagger with Wings (1924)
  Злой рок семьи Дарнуэй / The Doom of the Darnaways (Обреченный род) (1925)
  Призрак Гидеона Уайза / The Ghost of Gideon Wise (Дух Гидеона Уайза) (1926)
  
  Тайна отца Брауна / The Secret of Father Brown (1927)
  Тайна отца Брауна / The Secret of Father Brown (1927)
  Зеркало судьи / The Mirror of the Magistrate (The Mirror of Death) (1925)
  Человек о двух бородах / The Man With Two Beards (Человек с двумя бородами) (1925)
  Песня летучей рыбы / The Song of the Flying Fish (Песнь летающих рыбок) (1925)
  Алиби актрисы / The Actor and the Alibi (Алиби) (1925)
  Исчезновение Водрея / The Vanishing of Vaudrey (Исчезновение мистера Водри; Исчезновение Водри) (1927)
  Худшее преступление в мире / The Worst Crime in the World (1925)
  Алая луна Меру / The Red Moon of Meru (1927)
  Последний плакальщик / The Chief Mourner of Marne (Затворник из рода Марнов) (1925)
  Тайна Фламбо / The Secret of Flambeau (1927)
  
  Скандальное происшествие с отцом Брауном / The Scandal of Father Brown (Позор отца Брауна) (1935)
  Скандальное происшествие с отцом Брауном / The Scandal of Father Brown (1935)
  Убийство на скорую руку / The Quick One (По-быстрому) (1933)
  Проклятая книга / The Blast of the Book (агадочная книга, The Five Fugitives) (1933)
  Зелёный человек / The Green Man (Зеленый человечек) (1930)
  Преследование Синего Человека / The Pursuit of Mr. Blue (Преследование мистера Синего; Mr. Blue and Mr. Red) (1934)
  Преступление коммуниста / The Crime of the Communist (1934)
  Острие булавки / The Point of a Pin (1932)
  Неразрешимая загадка / The Insoluble Problem (1935)
  Сельский вампир / The Vampire of the Village (Деревенский вампир) (1936)
  Маска Мидаса / The Mask of Midas (1936)
  
  Хорн Фишер / Horne Fisher
  Человек, который знал слишком много / The Man Who Knew Too Much (1922)
  Лицо на мишени / The Face in the Target (1920)
  Неуловимый принц / The Vanishing Prince (Исчезновение принца) (1920)
  Душа школьника / The Soul of the Schoolboy (1920)
  Бездонный колодец / The Bottomless Well (1921)
  Причуда рыболова / The Fad of the Fisherman (1921)
  Волков лаз / The Hole in the Wall (Приоров парк) (1921)
  «Белая ворона» / The Temple of Silence (Белая ворона) (1922)
  Месть статуи / The Vengeance of the Statue (1922)
• ×

Подробная информация во вкладках

[Доктор Немо]

Неожиданно: оказывается один из рассказов про отца Брауна был экранизирован в СССР... в виде мультфильма. Кто угадает, по какому рассказу был снят мультфильм? Подсказка: там есть impossible crime. Ещё одна подсказка: это не «Неведимка».

[Полковник МАРЧ]

Если Вы имеете в виду м/ф "Проклятая книга"? Тогда он снял по одноименному рассказу. Я угадал?

[Роджер Шерингэм]

Как свидетельствуют оставшиеся ещё следы в этой теме, когда-то я думал написать здесь большую статью о Честертоне. К своему ужасу, я при попытке написать её перечёл тогда основной корпус его детективных произведений и понял, что при всем интересе своем к ГКЧ не могу уловить некую общую концепцию, под которую можно было бы осмыслить для себя творчество Честертона, чтобы написать качественный текст, а не просто краткую отписку с основными датами биографии и библиографии "без подробностей и ссылок", как я тогда поначалу пообещал; статьи всё не было и не было; потом резко уменьшилось количество времени, чтобы написать даже коротенькое, долго я вовсе не заходил на форум, когда же зашёл, статью, по счастью, уже сделали. Очень неприятное ощущение долга перед форумом (основного оставшегося здесь долга) уменьшилось.
Размышлять, однако, я иногда продолжал, и в зачёт старого долга напишу здесь кое-какие соображения. По счастью, теперь это можно уже сделать, будучи свободным от необходимости следовать хронологической канве биографии ГКЧ. Оговорюсь, что это мои личные впечатления от его творчества, а не попытка дать ему некую научную характеристику.
Коллеги-форумчане неоднократно, в том числе и в этой теме, характеризовали детективное творчество Честертона критически. Обвинения предъявлялись разные: однообразность, примитивность, нереалистичность и неубедительность разгадок, чрезмерное обилие философии.
Честертон, безусловно, один из редких классиков детектива, параллельно получивших признание и в серьёзной литературе. В отличие, например, от Конан Дойля, чьи не детективные произведения всё равно принадлежат к развлекательному сегменту (просто к другим его жанрам - фантастике, приключениям, историческим романам), романы Честертона входят в учебные программы вузов среди иной английской классики, а на его эссе ссылаются учёные высоколобые специалисты, с презрением воротящие нос от иных детективов. Сам же Честертон, будучи допущен в самые элитарные круги британской литературы, усиленно защищал необходимость массовой литературы. Впрочем, вполне очевидно, что в рамках британской литературы в целом Честертон все-таки малый классик, и невозможно сравнить его место с местом того же Диккенса или даже Бернарда Шоу.
Как мне представляется, основная и сквозная идея всего, написанного Честертоном, такова: "Надо освободиться от стереотипов, владеющих нашим сознанием, чтобы взглянуть в суть вещей и понять их истинное положение; истина может казаться неожиданной, непривычной и нелепой по сравнению с ложью того, что, как нам кажется, мы видим, но на самом деле она гораздо проще этой лжи". Именно это мировоззрение привело Честертона в детективный жанр, где законы жанра прямо требуют неожиданной разгадки. Оно же делало Честертона тонким публицистом, умевшим после многих изящных рассуждений сделать вывод простой и даже очевидный, и всё же неожиданный. Оно же, как мне кажется, привело Честертона к христианству, причем не в рациональный протестантизм, а в католичество, требующее поверить в гораздо большее число вещей, несообразных с рациональной точки зрения, но человеку верующему представляющихся очевидной и простой истиной.
Но именно приверженность этой идее не позволила Честертону, который, безусловно, был крупным и оригинальным мыслителем, стать крупным романистом. Серьёзный роман предполагает сложное авторское высказывание, выраженное им через сюжет и образы персонажей. Если публицистика позволяет разоблачать реальный мир, то в литературе мир создаётся самим автором. Если автор разоблачит как обман то, что сам показал читателю в качестве собственного высказывания и реалистической модели мира, то читатель вправе возмутиться, что его водили за нос. Поскольку Честертон постмодернистом не был, путей два. Ранний Честертон делал сюжет максимально гротесковым и нелепым, поздний Честертон использовал его как костяк, на который накладывались многочисленные диалоги героев, решённые как публицистика. Проблема в том, что роман первого типа получается слишком громоздким и нелепым (а в итоге просто скучным), а роман второго типа вообще сложно отнести к беллетристике.
Поэтому лучшим в творчестве Честертона остались его детективные рассказы. Их, как мне кажется, можно разделить на три группы:
1) Рассказы, в первую очередь направленные на доказательство любимой идеи Честертона. Именно поэтому они могут казаться однообразными. Лучший из них, на мой вкус, "Проклятая книга", где эта идея проведена легко, изящно и без излишнего гротеска (проникавшего вслед за романами и в остальную беллетристику Честертона), приближается к ней "Отсутствие мистера Кана". Иногда Честертон так увлекается поиском нового изящного доказательства любимой идеи, что гротесковый сюжет рассказа становится совершенно невозможным в реальной жизни (как, например, "Странные шаги" или "Невидимка"). Как детектив лучше всего в этой группе, как мне кажется, "Молот Господень", но в целом детективные сюжеты этой группы очень просты. Отцу Брауну (который, единственным из персонажей, может увидеть реальное положение вещей именно потому, что он как христианин уже поверил в некоторые невозможные с рациональной точки зрения утверждения) достаточно ознакомиться с ситуацией, чтобы немедленно раскрыть загадку.
2) Рассказы, в первую очередь доказывающие христианские истины, например, "Алая луна Меру". Эти рассказы самые слабые в цикле. Причина здесь в том, что Честертон, придававший в христианстве особое значение простоте и смирению, понимал их как интеллектуальные простоту и смирение и в результате, рассуждая на религиозные темы, порождал исключительно примитивные банальности (пример хотя бы любимого им выдающегося богослова Фомы Аквинского показывает, что простота и смирение в другом - в принятии некоторых базовых постулатов, которые богослов не может оспаривать).
3) Рассказы чисто детективные. Их в цикле об отце Брауне много, особенно в поздних сборниках. Лучшим из них мне кажется "Злой рок семьи Дарнуэй" (именно он, имхо, очень сильно повлиял на характерную атмосферу творчества Карра). Гротеска в этих рассказах меньше, сюжет сложнее, а разгадки оригинальнее. Сам отец Браун в них больше похож на типичного детектива, постепенно накапливая материал на протяжении рассказа. Именно к этим рассказам относится его признание о своём детективном методе, сделанное им в "Тайне отца Брауна" - отец Браун пытается представить, в каком состоянии и по каким причинам он бы сам мог совершить точно такое же преступление, и тем самым устанавливает тип преступника. Но именно эти рассказы наименее характерны для творчества Честертона. В них слабо выражены и любимые его идеи, и особенности понимания им детективного жанра. В то же время они проигрывают произведениям лучших современников - в первую очередь, потому, что детективный роман априори позволяет построить более сложный сюжет и разгадку, чем рассказ, а детективных романов Честертон не писал. С другой стороны, если сравнить рассказы Честертона этого типа исключительно с написанными в то же время рассказами Кристи или Беркли, то они ничуть им не проигрывают, а часть из них по сложности и общей стилистике вполне позволяет отнести их не к истокам, а к "Золотому веку".

[Faramant]

Кстати сказать, в библиографии в заглавном посту не указан еще один сборник детективных рассказов Честертона "Парадоксы мистера Понда".

Парадоксы мистера Понда / The Paradoxes of Mr. Pond (1936) | +

Три всадника из Апокалипсиса / The Three Horsemen of the Apocalypse [= The Three Horsemen] (1935)
Преступление капитана Гэхегена / The Crime of Captain Gahagan (1936)
Когда доктора соглашаются / When Doctors Agree (1935)
Понд-простофиля / Pond the Pantaloon (1936)
Человек, о котором нельзя говорить / The Unmentionable Man (1936)
Перстень прелюбодеев / Ring of Lovers [= Таинственный перстень] (1936)
Ужасный трубадур / The Terrible Troubadour (1936)
Ходульная история / A Tall Story (1936)

По моим ощущениям, очень сильные рассказы. Я, правда, давно их читал.

[Доктор Немо]

Кто-нибудь хочет перевести несерийный рассказ Честертона The Tower of Treason (с невозможным преступлением). Могу предоставить текст.

[Виктор]

Кто-нибудь хочет перевести несерийный рассказ Честертона The Tower of Treason (с невозможным преступлением). Могу предоставить текст.

Я на неделю уезжаю.
Смогу отписаться только после 14 августа

[Доктор Немо]

Рассказ уже взяли

[Чародей]

В апреле 2019 года в "Клубе семейного досуга" выходит антология "Мое преступление" (416 страниц).

Аннотация издательства:
Прекрасный подарок не только для ценителей творчества писателя, но и для всех почитателей детективного жанра. Многие из произведений Честертона до сих пор остаются неизвестны читателям. В этом сборнике собраны редкие, по-настоящему эксклюзивные рассказы и повести. Новые приключения отца Брауна, утонченного аристократа Хорна Фишера и журналиста Марча, поэта и художника Габриэла Гейла. Самые знаменитые герои Честертона и их неизвестные расследования!

[Доктор Немо]

Начал я тут параллельно читать два сборника Честертона — «Клуб удивительных промыслов» и «Охотничьи рассказы». Основное детективное творчество ГКЧ мне нравится, эти вещи тоже пока не разочаровывают.
«Клуб удивительных промыслов» был написан ещё до первых произведений об отце Брауне. Поэтому неудивительно, что главный герой, Бэзил Грант, является лёгким оммажом на ШХ (но куда более эксцентричным. Вообще это, наверное, один из самых эксцентричных персонажей Честертона). У него и свой Ватсон есть. В своих приключениях эти двое то и дело встречаются с членами Клуба удивительных промыслов. Что за клуб такой? Расскажу более подробно. Его членом может стать только тот, кто изобрёл совершенно новый способ заработка, абсолютно новое ремесло. (И спойлера тут нет, об этом говорится уже в самом начале первого рассказа.)
«Охотничьи рассказы» это не совсем детективы. Это, как говорит сам автор, истории о людях, которые совершают невероятные вещи. Например, герой одного рассказа начинает носить в качестве головного убора кочан капусты (при чём с очень практичной целью). А герой другого рассказа смог... Хотя нет, вот это уже будет спойлер.
Как я уже сказал, очень занятое чтение.

[Доктор Немо]

Кому-нибудь нужна эл. версия сборника «Поэт и безумцы» в полном составе?

[Доктор Немо]

Вот ещё в копилку любителям невозможностей несколько менее известных рассказов Честертона.
О «Тени акулы» (убийство на берегу пляжа) большинство, наверное, всё-таки слышали.
А ещё есть «Необычайная сделка жилищного агента» (поиски несуществующего дома);
«Загадочный зверь пастора Уайта» (загадка исчезнувшего дома).
Возможно, осталось что-то ещё.

[afanasev]

     Небольшое вступление. Несколько лет назад я прочитал всего оригинального Холмса, и, конечно, сборник Карра. Потому что это классика, истоки, это обязательная программа. На очереди еще Хоч, и гештальт с Холмсом будет закрыт. Из этих же соображений взялся за Честертона. После прочтения первого сборника понял, что Честертон для истоков детектива не менее важен чем Дойль, а местами возможно даже и более важен, потому что находки, ходы, приемы и принципы, переработанные или не очень, потом не раз будут взяты авторами детективов. Честертон как будто дал хороший толчок именно в части нахождения чисто детективной фишки, т.е. показал, каким должен быть трюк в детективе, его главный изюм. Холмс – это приключения, персонажи, торжество дедукции, похождения супермена, часто великолепные детективный находки, такие как знаменитый трюк на Торском мосту, «принцип лающей собаки», детективная интрига под названием «Бирлстоунский гамбит» (упоминается в книге Убийства в десятиугольном доме). Честертон – это детективная интрига в первую очередь. Другой вопрос, что в то время жанр еще только формировался, превращался в классическую форму, готовился к лучшим своим образцам. Но что удивляет - именно Честертон поставил трюк во главу угла. Сразу скажу: я не верю, что в рассказах Честертона есть философский подтекст. Они написаны витиевато, местами очень красиво, иногда тяжело для восприятия, но это не философские притчи, это детективные рассказы в соответствии с представлениями о детективе того времени. Сейчас многое кажется наивным, но, если разложить любой детектив на эпизоды, они также покажутся банальными, но именно Честертон показал, что лежит в основе детективной истории, в чем прелесть тайны и удовольствие от разгадки. Находки Честертона в области детектива это основа основ, чуть ли не учебник. Далеко ходить не надо: «принцип почтальона» (самое известное, часто упоминаемое честертоновское решение) успешно применил сам маэстро, и это ни в коем случае не плагиат, это принцип построения загадки-разгадки. Принцип почтальона самый известный пример, но далеко не единственный.
    Дальше краткий обзор рассказов сборника.

    1. Неведение отца Брауна
    1.1 Сапфировый крест
   «Преступник – творец, сыщик – критик». ©
    Простенькая история про великого вора, странные поступки отца Брауна легко объясняются, а преступник ловко разоблачен. Рассказ совсем не впечатляет, но в истерической ретроспективе возможно это предтеча любви авторов детектива к странным происшествиям, которые неизменно будут рационально и логично объяснены. Во всяком случае именно странные поступки – изюм рассказа.

    1.2 Тайна сада.
    Тут сразу две находки, которые потом не раз встретятся в детективах. При этом есть и невозможность – в саду, который огорожен неприступной оградой, обнаружен труп человека, которого не было в доме, пройти незамеченным в сад он не мог. Решение – основа основ, будут усложнять, но все же основная идея – вот она. Второй прием автора станет моветоном, но кто не нарушал правила, тот не был хорошим автором детективов. Есть правда серьезный ляп:

Спойлер:

убийца пошел показывать будущей жертве сад и взял с собой отрубленную голову для подмены, незаметно для жертвы, как жертва не заметила - не понятно.

     1.3 Странные шаги
Интересная находка. Возможно, одноразовая. Но это несомненно концептуально. Схоже с принципом почтальона и близко к находке маэстро. Загадки разные, решение почти одинаковое. Значит не так уж и одноразово. Доказывает теорию о том, что Честертону важно было придумать интересный трюк, здесь, например, можно было сделать проще:

Спойлер:

вор во фраке то лакей, то гость, но это ведь не обязательно, чтобы ходить везде незаметно и совершить кражу достаточно быть лакеем.

     Вроде некоторые считают это невозможным преступлением. Ну не знаю, не уверен, что это так.

     1.4 Летучие звезды
     Вот тоже сразу в глаза бросается желание автора выделиться: банальная кража, но выкручивается вор максимально оригинально, на глазах у многочисленных свидетелей. Предтеча всех невозможных преступлений на глазах свидетелей, или фокусов со свидетелями, которые видят, но не осознают важности происходящего, главная идея – свидетели видят невинную ситуацию, а на самом деле на их глазах совершается преступление. Рассказ выглядит наивно, если не задумываться о значении идеи.

     1.5 Невидимка
     Любое неосторожное слово – спойлер. Возможно главное изобретение Честертона. Надеюсь, что нет.

     1.6 Честь Израэля Гау
Максимально странные события легко объясняются отцом Брауном, очень понравится любителям психологической правдоподобности, хотя это конечно та еще фантастика. Таких людей не существует.

     1.7 Неверный контур
     Убийца совершает определенные манипуляции с уликами и все представляется в ином свете – знакомо правда? Возможно, Честертон первый кто придумал так делать. Именно с этой уликой.

    1.8 Грехи графа Сарадина
    А вот и детектив-схема. А убивает Б, с помощью В. Психологическое манипулирование как способ решения проблем.

    1.9 Молот Господень
    Невозможное преступление - загадка очень сильного удара. Рассказ – родоначальник целого направления в жанре невозможного.

      1.10 Око Аполлонна
      Честертон блестяще решает проблему идеального преступления. Тоже своего рода отдельное направление. Неожиданный недуг решает все. Фокус с завещанием восстанавливает справедливость. Рассказ почти классика, даже как будто подсказки есть.

     1.11 Сломаная шпага
     "– Где умный человек прячет камешек?
     И большой тихо ответил:
     – На морском берегу.
     Маленький кивнул головой и, немного помолчав, снова спросил:
    – А где умный человек прячет лист?" ©

     "– Где умный человек прячет лист? В лесу. Но что ему делать, если леса нет?
      – Да, да, – отозвался Фламбо раздраженно, – что ему делать?
      – Он сажает лес, чтобы спрятать лист, – сказал священник приглушенным голосом. – Страшный грех!"©
     Очень интересное историческое расследование (опять отдельный поджанр?). Написано красиво и атмосферно, правда немного смазана концовка, непонятно зачем было это путешествие, если само оно не связано с историей и ходом расследования. Но мне очень понравилось. Особенно трюк, зашифрованный в цитатах.

     1.12 Три орудия смерти
     На первый взгляд все просто, убийца признается, свидетель подтверждает и только отец Браун, как всегда, все видит, все понимает. Тут, пожалуй, нет многоразовой идеи, но интрига получилась неожиданной. Все просто – да не просто, вижу одно – а на самом деле тут другое.

     Как видно, я пытался в рассказах разглядеть идеи, последующее использование которых послужило развитию всего жанра. Именно так я воспринимаю творчество Честертона и под таким углом рассказы выглядят намного интересней.
     Если оценивать рассказы с точки зрения увлекательности, оригинальности и интересности на сегодняшний день, то, конечно, не все они мне одинаково понравились, а некоторые не понравились совсем. Лучшими я бы назвал Сломанная шпага и Око Апполлона, это то, что меня удивило. Остальные либо слишком наивные по сегодняшним меркам, либо просто не впечатлила концовка (из-за читательского опыта), хотя я прекрасно понимаю, что для своего времени это были оригинальные вещи, скорее всего поражающие воображение. Но в качестве исследования жанра это бесценное чтиво, потому что каждый рассказ это отдельная молекула, клетка детектива, из таких вот клеток потом авторы будут создавать большие запутанные истории, где переплетаются детективные идеи, трюки, фишки и т.д.