-- Нет, ребята, -- сказал Эдик, -- а почему все-таки не
галлюцинация?
-- Кто говорит, что не галлюцинация? -- спросил Витька. -- Я же
предлагаю -- к психиатру.
-- Когда я ухаживал за Майкой, -- сказал Эдик, -- я наводил такие
галлюцинации, что самому страшно становилось.
-- Зачем? -- спросил Витька.
Эдик подумал.
-- Не знаю, -- сказал он. -- Наверное, от восторга.
-- Я спрашиваю: зачем кому-то наводить на нас галлюцинации? --
сказал Витька. -- И потом, мы не Майка. Мы, слава богу, магистры. Кто
нас может одолеть? Ну, Янус. Ну, Киврин, Хунта. Может быть, Жиакомо еще.
-- Вот Саша у нас слабоват, -- извиняющимся тоном сказал Эдик.
-- Ну и что? -- спросил я. -- Мне, что ли, одному мерещится?
-- Вообще-то это можно было бы проверить, -- задумчиво сказал
Витька. -- Если Сашку... того... этого...
-- Но-но, -- сказал я. -- Вы мне это прекратите. Других способов
нет, что ли? Надавите на глаз. Или дайте диктофон постороннему человеку.
Пусть прослушает и скажет, есть там запись или нет.
Магистры жалостливо улыбнулись.
-- Хороший ты программист, Саша, -- сказал Эдик.
-- Салака, -- сказал Корнеев. -- Личинка.
-- Да, Сашенька, -- вздохнул Роман. -- Ты даже представить себе не
можешь, я вижу, что такое настоящая, подробная, тщательно наведенная
галлюцинация.
На лицах магистров появилось мечтательное выражение -- видимо их
осенили сладкие воспоминания. Я смотрел на них с завистью. Они
улыбались. Они жмурились. Они подмигивали кому-то. Потом Эдик вдруг
сказал:
-- Всю зиму у нее цвели орхидеи. Они пахли самым лучшим запахом,
какой я только мог выдумать...
Витька очнулся.
-- Берклианцы, -- сказал он. -- Солипсисты немытые. "Как ужасно мое
представленье!"
-- Да, -- сказал Роман. -- Галлюцинации -- это не предмет для
обсуждения.