• Просмотр темы - К.Л. Эмерсон: Сюзанна, леди Эпплтон и др.

КЭТИ ЛИНН ЭМЕРСОН: CЮЗАННА, ЛЕДИ ЭППЛТОН И ДР.

Кэти Линн Эмерсон — американская писательница, работающая в жанрах детектива, исторического романа и художественного романа.
Наиболее известны ее исторические детективы, сквозным героем которых, является Сюзанна, леди Эпплтон.

© Переводы выполнены специально для форума ‘КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ДЕТЕКТИВА’
ПЕРЕВОДЫ: Участники форума
РЕДАКТОР-КОРРЕКТОР: Ольга Белозовская
Данные о первой публикации и дате публикации на форуме во вкладке ‘рассказы’.

В Н И М А Н И Е ! В Т О П И К Е П Р И С У Т С Т В У Ю Т С П О Й Л Е Р Ы. Ч И Т А Т Ь О Б С У Ж Д Е Н И Я П О С Л Е П Р О Ч Т Е Н И Я Р А С С К А З А !

ATTENTION!
Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями.
Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации.
ЛЕДИ ЭППЛТОН И ОПАСНЫЕ РАСТЕНИЯ
Kathy Lynn Emerson ‘Lady Appleton and the Cautionary Herbal’
Предисловие | +
Джон Дей (John Day, 1522–1584) был реальной личностью. У него была типография, дом и склад. Самая известная изданная им книга — ‘Книга мучеников’, рассказывающая о казнях протестантов во время правления католической королевы Марии.
Прозвучал рог, оповещая, что в Ли Эбби прибыла почта — что случалось часто с тех пор, как вблизи от поместья появилась дорога, соединяющая Лондон с
Дувром*
Город и порт в Великобритании, в английском графстве Кент, административный центр одноимённого района.
, — одна из наиболее оживленных в дни царствования Елизаветы Тюдор. Гонец отбыл, прежде чем Сюзанна, леди Эпплтон, добралась до ворот, но оставил посылку. Сюзанна удивленно взглянула на нее. Она постоянно переписывалась с друзьями и знакомыми по всему королевству, но обычно они посылали друг другу только письма.
Она взяла чуть порванный пакет. На нем не было ни слова, намекавшего на то, кто мог его прислать, но по форме и размеру было понятно, что внутри находится книга. Пальцы Сюзанны дрожали, когда она снимала веревку с пакета. Люди считали ее вдовой, но в глубине души она знала, что ее лживый недостойный муж жив. Она боялась, что он пытается связаться с ней. Но, к своему удивлению, Сюзанна обнаружила, что в пакете лежит дешевая, без переплета, копия книги, которую она когда-то написала. Книга ‘Опасные растения’ была сборником, описывающим растения, вредные для здоровья и опасные для жизни. Сюзанна составила его после многих лет изучения. Ее подтолкнула безвременная смерть младшей сестры, в детстве отравившейся ядовитыми ягодами.
Кто же мог прислать ей эту книгу и зачем? Она решила, что это не сэр Роберт, исчезнувший год назад. Если б он захотел связаться с ней, то выбрал бы другую книгу.
Однако вслед за облегчением наступила растерянность. Не было секретом, что книгу написала именно она, — но на титульном листе стояли лишь инициалы ‘С.Э.’. Леди Эпплтон не думала, что ее личность широко известна.
В пакете не было никакой записки. Поэтому Сюзанна отнесла книгу в кабинет и начала листать, надеясь обнаружить надпись на полях. Она не нашла надписи, но заметила вырванный лист.
Травы шли в алфавитном порядке, и каждую сопровождал рисунок. На вырванном листе описывался болиголов — смертельно ядовитое растение. В древних Афинах его применяли для казни преступников.
‘Это меня пугает’, — прошептала она. Все еще держа книгу, Сюзанна поглядела в окно на распаханные поля, цветущие яблони и начинавшие плодоносить вишни. Мирный пейзаж не успокоил ее и не разрешил сомнения.

Звон ключей оповестил Сюзанну, что в комнату вошла Дженет, ее домоправительница. Увидев выражение лица госпожи, она остановилась, затем подошла поближе. Чтобы разглядеть Сюзанну как следует, Дженет пришлось стать на цыпочки — леди Эпплтон была необычайно высокого роста. Она унаследовала рост отца — наряду с умом, крепким сложением и квадратной челюстью. Рядом с ней Дженет, женщина среднего роста, выглядела коротышкой. У нее были голубые глаза, белая кожа, красивые волосы и тонкие кости. Она располнела, родив троих детей.
Никогда за годы службы она не стеснялась задавать вопросы и высказывать свое мнение.
— В чем дело, мадам? Что случилось?
Прежде чем Сюзанна ответила, Дженет поглядела на книгу. Она сразу поняла, что это не был экземпляр из Ли Эбби, — все книги здесь были тщательно переплетены в кожу ручной выделки.
— Кто-то прислал мне это, — сказала Сюзанна.
— Кто?
— Кто угодно мог заказать копию.
Сюзанна вправду хотела, чтобы книга была доступна любому, кому она понадобится. Она собирала информацию о ядовитых растениях для домохозяек и кухарок, которые могли перепутать растения и случайно отравить всех домашних.
— Что с вами, мадам? — голос Дженни стал резким. — Вы побледнели как простыня.
Сюзанна нащупала стул и села.
— Я боюсь того, что может случиться, — прошептала она.
Вскоре после того как книга была издана, Сюзанна поняла, что книгу, написанную с добрыми целями, могут использовать злодеи. Травник, предназначенный помочь невинным, может стать учебником убийц. Означала ли посылка, что книга, созданная для спасения жизней, уже помогла отнять чью-то?
Сюзанна подняла книгу и начала ее разглядывать, пытаясь найти ответ. Положив сборник, она твердо решила выяснить, кто прислал ей книгу и с какой целью. Гонец прибыл из Лондона. А Лондон был самым подходящим местом для продажи этой книги. Но о чем ей хотели сообщить: о готовящемся преступлении или об уже свершившемся? Если была хоть малейшая возможность узнать это — следовало попытаться.
— Мы едем в Лондон, — сказала она Дженет. — И как можно скорее.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

Джон Дей напечатал книгу Сюзанны. Его лондонская контора находилась в
Олдерсгейте*
Олдерсгейт был одним из северных ворот в Лондонской стене, которая когда-то окружала лондонский Сити.
. Типография располагалась напротив городской стены. Магазин, склад и дом прилепились к воротам. Снаружи они казались небольшими, но по прошлому посещению Сюзанна помнила, что они постоянно увеличивались и были окружены прекрасным садом.
В Лондоне много чудесных уголков, но не всякий знает, как их найти. Однако в это замечательное июньское утро Сюзанну интересовали только ответы на вопросы. В сопровождении Дженет и одного из конюхов она вошла в контору мастера Дея.

Грохот станков оглушил ее сразу, как только она вошла. Чернильный шарик, набитый перьями, коснулся ее французского
капюшона*
Французский капюшон — разновидность женских головных уборов, популярных в Западной Европе в XVI веке. Французский капюшон характеризуется округлой формой, контрастирующей с угловатым “английским” или двускатным капюшоном. Его носят поверх причёски. а сзади прикреплена чёрная вуаль.
. Она поморщилась из-за резкого запаха краски, клея и отпечатанных листов, разложенных для просушки.
Пока Сюзанна искала мастера Дея, ее взгляд падал на груды томов
ин кварто*
In quarto (лат.) — в четверть) — формат издания в четвертую долю листа бумаги, получаемый фальцовкой в два сгиба.
и памфлетов, уже переплетенных и разложенных на столах, полках и в ящиках. Сам печатник — высокий худой человек с лицом бульдога, стоявший возле своего ручного пресса, был так поглощен оттиском разрисованного титульного листа с медной пластины, что заметил Сюзанну, только когда она назвала его по имени.
Он сразу же прервал свое занятие. Когда леди Эпплтон попросила о разговоре наедине, он проводил ее в уютную гостиную и предложил лучшее кресло.
— Я пришла к вам, мастер Дей, в надежде, что вы знаете тех, кто купил последние копии моей книги.
— Я не записываю имен покупателей, леди Эпплтон. — Своими пальцами, испачканными в краске, он начал сооружать складки из ткани фартука. — К тому же книги по большей части уходят к книготорговцам.
Ее вопрос заставил его нервничать. Она не поняла почему.
— Но вы же продаете и частным покупателям тоже. Был ли среди недавних покупателей кто-то, кто вел себя странно? Подумайте, мастер Дей. Может быть, кто-то выглядел угрожающе? Или виновато? А может, кто-то спрашивал, кто такой С.Э. — автор книги?
— Мадам, я печатаю много книг, и у меня много покупателей. — Его фартук покрылся сплошными складками. Это убедило Сюзанну, что он знает больше, чем говорит.
— Значит, от вас не будет помощи, — тяжело вздохнула она. — Тогда мне придется вернуть все оставшиеся копии книги.
При мысли о потере прибыли он пришел в ужас.
— Вы не можете говорить это всерьез, мадам!
— Эту книгу могли использовать для убийства, мастер Дей.
Он выглядел расстроенным, но не удивленным.
— Польза от вашей книги намного больше вреда, который она может причинить.
Хотя Сюзанна тоже так решила по дороге из Кента в Лондон, она не позволила Дею так просто соскочить с крючка.
— Кто-то прислала мне книгу с вырванной страницей. Я думаю, что этот человек замыслил совершить убийство. Или уже совершил. Вы слышали в Лондоне о каком-нибудь недавнем отравлении?
— Конечно нет! — воскликнул Дей возмущенно, но не глядя ей в глаза.
— Тогда, возможно, я смогу предотвратить его.
Сюзанна не говорила больше ни слова, молча ожидая, когда у мастера Дея заговорит совесть. Печатник становился все беспокойнее. Он встал со стула и начал ходить по комнате. Он выглянул в окно, посмотрел на розы и жимолость внизу и повернулся к незваной гостье.
— Какая польза от спасения одной жизни за счет другой?
— Ответьте самому себе, сэр. Я не собираюсь отвечать за чью-то смерть. Думаю, вы тоже не собираетесь.
— Вы требуете очернить человека, который виноват лишь в том, что купил вашу книгу!
Значит, он заподозрил кого-то!
Окрыленной Сюзанне пришлось сделать усилие, чтобы сохранить голос спокойным.
— Преступления еще не совершилось. Надеюсь, что и не совершится. Но я должна провести расследование. Если тот, кто прислал мне книгу, хотел сообщить, что готовится преступление, — как я смогу жить дальше, если не попытаюсь его остановить? Назовите мне имя, мастер Дей. Позвольте мне заняться этим делом. Клянусь вам, я буду сама скромность.
Дей старался не смотреть на нее.
— Кто-то прислал мне эту книгу, — Сюзанна старалась говорить как можно убедительнее. Она встала, подошла к нему и прижала ладонь к его лбу. Когда он неохотно посмотрел ей в глаза, она добавила:
— Кто-то хотел, чтобы я узнала... И что-то сделала.
Тяжело вздохнув, Дей сдался.
—
Мистрис*
Мистрис то же, что французское ‘мадам’ при обращении к замужней англичанке, т. е. госпожа, сударыня.
Друд, — пробормотал он. — Жена торговца Ральфа Друда. Его дом за Лондонским мостом, возле знака Золотого Ключа. — Он еще сильнее напоминал бульдога. — Она его третья жена, леди Эпплтон. Две скончались при подозрительных обстоятельствах.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

Снова в сопровождении Дженет и конюха Сюзанна вначале направилась в церковь Святого Магнуса, расположенную на северном конце моста.
Последние тридцать лет закон требовал регистрировать рождения, бракосочетания и смерти.
Сюзанне повезло: она без труда нашла нужную запись. Друд женился второй раз через семь месяцев после похорон первой жены, а третий — через месяц после смерти второй.
— Бедняга, — сказал ректор, помогавший Сюзанне искать записи.
— Вы знакомы с Ральфом Друдом?
— В приходе каждый знает Ральфа Друда. Он щедро жертвует на церковь.
— Значит, он богат?
— О, да.
Дальнейший опрос показал, что Друд ввозил железо, воск, имбирь, испанских мулов, сельдь, бобров и вина. Он вывозил зерно и ткань, а также ссужал деньги в рост. У него был прекрасный дом на Лондонском мосту, высотой в пять этажей, полный слуг.
— Две горничных и кухарка, — похвастался ректор. — И еще у мастера Друда есть собственность в деревне.
— Тогда почему вы зовете его беднягой?
— Два года назад у него были жена и сын. Затем сына заспали, и он умер.
Сюзанна вздрогнула. Заспали. Кто-то лег на него сверху и удушил. Такое часто случалось, когда целая семья спала в одной кровати. Но эти люди были богаты. Ребенок должен был спать в собственной кроватке один.
— Через несколько недель, — продолжал ректор, — скорбящая мать умерла. Говорили, что от тоски по ребенку.
Сюзанна вспомнила, что в записи ‘тоска’ была указана в качестве причины смерти. Это был туманный термин, которым можно было назвать любой симптом.
— Мастер Друд женился, не соблюдая года траура, — заметила она.
— Ну да. А почему бы и нет? — защищающий тон ректора напомнил Сюзанне, что Друд — щедрый вкладчик в сундуки прихода.
— А вторая мистрис Друд?
— Задохнулась.
Еще одно двусмысленное выражение.
— Вы хотите сказать, что ей прижали подушку к лицу?
Пораженный таким предположением, ректор поспешил объясниться.
— Она заснула в закрытой комнате с горящим камином. Так сказали дознаватели.
Дознавателями были старушки, осматривавшие тело, чтобы написать отчет властям. Их ничему не учили и им мало платили. Сюзанна не верила в их умения. Они легко могли ошибиться. Больше того: благодаря ректора за помощь и прощаясь с ним, она подумала, что этих женщин легко могли подкупить, чтобы они описали смерть жены Друда так, как ему было нужно.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

Лондонский мост был целиком покрыт лавками, тавернами и домами, около двух сотни зданий втискивались в пространство между повозками, лошадьми и пешеходами. На каждой стороне было видно, что река протекает под зданиями, но посередине моста она казалась еще одной длинной улицей наверху.
Сюзанну это радовало. Один лишь вид бурной реки вызывал у нее тошноту. По пути в церковь святого Мартина она запаслась корнем имбиря и мяты.

Старшая горничная впустила ее в роскошный дом мастера Друда. Она провела Сюзанну в гостиную, а Дженет и кучера оставила на кухне. У Дженет уже были указания Сюзанны: она должна была расспросить слуг, пока госпожа поговорит с мистрис Друд. Затем они сравнят результаты.
В ожидании хозяйки Сюзанна осмотрелась вокруг. В комнате была резная украшенная мебель и турецкие ковры. Ее внимание привлек дубовый сундук. На его передней части была инкрустация — гравюра, изображающая роскошное строение. Видимо,
Нонсач*
Nonsuch Palace — королевский дворец тюдоровской эпохи, построенный Генрихом VIII в графстве Суррей; стоял с 1538 по 1682–83 гг. на территории нынешнего Нонсачского парка, расположенного на границе современных городка Эпсом и Юэлл в Суррее и лондонского района Саттон. Считается одним из самых грандиозных среди строительных проектов Генриха VIII.
— дворец короля Генриха, построенный, когда король разрушил деревню на этом месте.
Она подошла поближе, чтобы разглядеть подробности. Слишком поздно она заметила, что открытое окно над сундуком выходит прямо в Темзу. Ощутив тошноту, она отступила назад. Глупо, упрекнула она себя, так болезненно реагировать на простой вид реки. Но не смогла заставить себя снова подойти к сундуку.
— Леди Эпплтон? — раздался робкий голосок. Мистрис Друд была бледной женщиной в розовом платье из тафты, слишком ярком для ее цвета лица. Она выглядела старше, чем Сюзанна предполагала, и казалась испуганной.
— Мистрис Друд, я пришла, чтобы помочь вам.
Мистрис Друд казалась удивленной.
— Я не понимаю вас.
— Я думаю, вы прислали мне это, — Сюзанна достала из кармана и протянула ей книгу, которую она принесла с собой.
Глаза мистрис Друд расширились. Сюзанна поняла, что она узнала книгу, но решила все отрицать.
— Зачем мне присылать вам это?
— Потому что я написала этот травник. ‘С.Э.’ означает Сюзанна Эпплтон.
— Я знаю, — призналась мистрис Друд.
— Откуда?
Женщина смущенно стиснула пальцы и опустила глаза.
— Нам рассказал мастер Болдуин. Месяц назад он ужинал у нас и упомянул, что его соседка в Кенте написала книгу. Он восхищался вашей ученостью, леди Эпплтон.
Значит, одна тайна раскрылась. Никлас Болдуин, лондонский купец, владел землями возле Ли Эбби и знал, что она написала книгу. Она с трудом подавила радость от его восхищения. Она здесь не для того, чтобы выслушивать похвалы.
— Я думала, что вы купили копию моей книги. Вот эту.
Глаза мистрис Друд стали пустыми.
— Я этого не делала, леди Эпплтон.
— Вы это сделали, — настаивала Сюзанна. Мастер Дей назвал ее. У нее не было причин лгать.
— Зачем?
На глазах мистрис Друд показались слезы.
— Так хотел мастер Друд. Это он приказал мне купить книгу.
— Зачем?
— Ой, леди Эпплтон. Он надо мной издевается. Он собирается убить меня одним из ядов, про которые вы написали.
Мистрис Друд зарыдала.
Именно этого опасалась Сюзанна — и все же рассказ мистрис Друд показался неправдоподобным.
— Кто вырвал страницу?
— Он вырвал. И показал мне. Он решил мучить меня, отравить мои последние дни перед тем, как убить.
Еще меньше веря этому представлению, Сюзанна оглядела жену Друда. Очень эксцентричное поведение, хотя женщина явно расстроена и страдает. Сюзанна отвела ее к окну и усадила на стул, стараясь не смотреть на нее.
Еле слышно бормоча слова между рыданиями, мистрис Друд призналась, что она прислала Сюзанне книгу в надежде на ее помощь.
— Но вы не прислали никакой записки, никакого намека — кто вы и что вас тревожит.
— Я присылала записку! Наверное, она выпала из пакета.
Сюзанна вздрогнула, Может быть, записку вытащили? Ведь пакет был порван.
— Почему вы вначале обманывали меня? Если вы просили помощи, вам следовало надеяться, что я приду.
Мистрис Друд вытерла платком влажные щеки.
— Я плохо соображала. Я боялась, что муж вас узнает. Я не то чтобы просила помощи. Я хотела спросить, какой яд был описан на вырванной странице, и попросить у вас противоядия. Я думала, что вы пришлете ответ.
— Лучше было бы купить у мастера Дея еще одну копию книги и посмотреть.
— Я боялась. Мастер Друд мог узнать об этом. Тогда бы он убил меня тотчас же. А сейчас я надеюсь, что он подождет.
— Подождет чего?
— Праздника летнего
солнцестояния*
Пра́здник ле́тнего солнцестоя́ния — языческий и зороастрийский праздник, самая короткая ночь в году, в различных формах отмечавшийся в разных частях света. Является одним из четырёх важных праздников “годового колеса” и ключевой точкой в отсчёте годового цикла.
. Меньше чем через неделю.
— Ральф Друд убил двух жен и избежал правосудия, — продолжала мистрис Друд. — Он надеется снова избежать. На этот раз он выберет яд.
Сюзанна верила этому. У преступников часто были могущественные друзья, особенно если у них хватало денег на подкуп. Сюзанна опасалась, что мистрис Друд решит убить мужа первой, пока он не убил ее.

Сюзанна почувствовала невольную симпатию к женщине. Мистрис Друд понимала, что ее жизнь в опасности. Лишь отчаяние могло ее толкнуть на убийство мужа.
Казалось, эта женщина не способна убить даже муху, но видимость может быть обманчивой.
А может быть, мистрис Друд говорила правду. Может, она хотела только получить противоядие и спасти свою жизнь.
— Расскажите о своем муже. Какая ему польза от вашей смерти?
— Деньги.
— Но он и так богат.
— Ральфу Друду всегда мало денег. Ему надо больше. Он женился на мне только ради денег. После моей смерти он снова женится и получит новое приданое у простодушного отца со старой девой на руках.
— Вы можете вернуться к отцу?
Это даст время на расследование.
Мистрис Друд покачала головой.
— Мой отец такой же грубиян и задира, как муж. Он заставит меня вернуться. И не предлагайте мне скрыться у друзей. Я об этом думала. Но Друд найдет меня и вернет назад. Он слишком богат, и у него много могущественных покровителей. Я обречена, леди Эпплтон, если вы не дадите мне противоядия, которое я всегда могу держать при себе.
У Сюзанны тоже были влиятельные друзья. Один из них мог помочь, если будет доказано, что Друд — убийца.
— Откуда вы знаете, что ваш муж убил двух первых жен? Считается, что это были несчастные случаи.
— Я знаю, что он их убил, — женщина говорила с пылом. — Он сам мне хвастался. Одну он задушил подушкой, другую уморил голодом.
— Но закон...
— Закон? Ни шериф, ни мировой судья ничего ему не сделают. Он сможет дать любую взятку. Пожалуйста, леди Эпплтон, умоляю вас, помогите мне спастись от яда. Какое растение описывалось на вырванной странице?
Сюзанна вздохнула.
— Болиголов.
— Как мне его узнать?
— Его семена похожи на анис, а листья на петрушку. Все его части смертельны, но опаснее всего сок, который выделяется, когда плод начинает созревать. Это происходит в конце июня.
— Перед днем летнего солнцестояния?
— Да.
— Друд обязательно даст мне яд в питье.
— У болиголова очень горький вкус.
— Другие травы могут его заглушить?
— Наверное. У болиголова очень противный запах. Он пахнет мышью.
— А я смогу вовремя его обнаружить, чтобы успеть принять противоядие?
— Надежного противоядия не существует. У вас есть возможность выжить, если вы сразу опустошите желудок. Некоторые думают, что крапивное семя может спасти, но я в это не верю. Болиголов очень сильный и действует быстро. Мало кто испытывал противоядие на себе.
— Может ли моя смерть выглядеть как несчастный случай? — мистрис Друд казалась все спокойнее с каждым словом Сюзанны.
— Да, может.
Прежде чем мистрис Друд задала следующие вопросы, стук двери и чихание указали на возвращение мужа.
— Уходите, — в ужасе прошептала она, — пока он не увидел вас и не услышал вашего имени. — Мне плохо придется, если он вас застанет.
— Ничего не предпринимайте, — предупредила ее Сюзанна, выходя из дома. — Верьте, что я найду способ помочь вам.

Пока Сюзанна снаружи ждала Дженет и кучера, она услышала, как Друд ругал жену. Сюзанна не различала слов, но в тоне сомнения не было. С каждым чихом Друд становился все злее.
— Кухарка сказала, что мастер Друд чихает неделями в это время года, — сообщила Дженет, присоединившись к госпоже.
Вдыхая толченый базилик, помогающий от чихания, Сюзанна поняла, что ей не хочется предлагать Друду это лекарство.
— Слуги верят, что он убил двух первых жен?
— Им нет до этого дела. Им хорошо платят, у них есть пища и крыша над головой. Они преданы мастеру Друду, а не его жене.
Дженет хотела продолжить, но они подошли к концу моста, где надо было нанять одного из лодочников.
Сюзанне следовало принять решение.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

От Лондонского моста было недолго плыть на ялике до Блэкфрайерса. Во время этого короткого пути Сюзанна смотрела только на берег. Даже смесь имбиря и мяты не могла полностью успокоить ее желудок, но ей хотя бы не угрожал позор, что ее вырвет. Она была способна сохранить ясный рассудок. Дженет, знавшая, что госпожу тошнит на воде, не отвлекала ее разговорами.
У сэра Уолтера Пенденниса был дом в Блэкфрайерсе. Когда-то здесь был монастырь, но в царствование короля Генриха участок заполнили лавками и жилыми домами. Возле северного края бывшего монастыря находилась дверь, за которой узкие ступеньки вели в комнаты сэра Уолтера. Он жил над бывшей монастырской маслобойней.

— Моя дорогая, — приветствовал Сюзанну сэр Уолтер, когда слуга ввел ее в комнату. — Могу я предложить вам бокал вина?
— Лучше чего-нибудь тонизирующего.
По прошлым визитам она помнила, что на столике возле окна было множество напитков.
Сэр Уолтер отлично выглядит, подумала она, когда он протягивал ей хрустальный бокал, а затем наполнил глиняную кружку эля для себя.
Оживленная несколькими глотками мадеры, успокоенная ароматом майорана и ясменника, Сюзанна приступила к рассказу.
— Я слышал об этом человеке, — проговорил сэр Уолтер, когда Сюзанна вкратце пересказала ему сообщение мистрис Друд.
— У него такая зловещая репутация? Он шпион или контрабандист?
Если сэр Уолтер интересуется им — значит, Друд мог быть как тем, так и другим. Ее старый друг был одним из лучших разведчиков королевства с большим влиянием при дворе. Сюзанна решила поговорить с ним именно по этой причине. А также потому, что он не станет смеяться над ней, как шериф или мировой судья.
— У меня нет доказательств против него. Лишь подозрения. Нам нужны свидетельства.
— Свидетельства чего?
К ее изумлению, он ответил:
— Обрезки.
Она не поняла, и он пояснил:
— Обрезка — разновидность фальшивомонетничества. Некоторым людям всегда мало денег. Они обрезают края монет, переплавляют кусочки золота, а сами монеты используют как полноценные. Недавно одна женщина так обрезала двадцать золотых полусоверенов стоимостью десять шиллингов каждый. Один кусочек стоил шесть пенсов.
— И Друд этим занимается?
— Да. Уже давно. Обрезка считалась преступлением еще сто лет назад, но за последние десять лет образовалась дыра в законе. Недавно ее залатали, и корона разыскивает тех, кто успел ею воспользоваться.
Сюзанне не требовались дальнейшие пояснения ‘дыры’. Она знала, что королева Мария, взойдя на престол, отменила множество законов, принятых во время правления короля Генриха и его рано умершего сына Эдуарда. В результате ребенка выплеснули вместе с водой.
— Наш мастер Друд очень хитер, — продолжал сэр Уолтер, — но если я уговорю мистрис Друд помочь нам, мы его поймаем. — Он криво усмехнулся. — Жаль, что я не могу предложить ей отравить мужа, пока он не отравил ее. Это решило бы множество проблем.
Сюзанна так стиснула ручку своего кресла, что на бархатной подкладке остались следы ногтей.
— Как вы можете шутить такими вещами, сэр Уолтер? Убийство всегда остается убийством! Кроме того, при гибели Друда его жена станет первой подозреваемой. И при малейшем подозрении ее осудят и казнят.
Сэр Уолтер поклонился.
— Примите мои извинения, дорогая. Вы справедливо упрекнули меня. Но что вы предлагаете мне сделать?
— Докажите, что Друд виновен в обрезке монет. Как вы сказали, его жена поможет вам изобличить его. Вам нужно лишь объяснить ей положение.
— Я могу обеспечить ей защиту и небольшое вознаграждение за помощь.
Сюзанна улыбнулась. Доказать фальшивомонетничество проще, чем убийство, а наказание положено такое же.
— Что мне следует делать?
— Поезжайте домой.
Когда она начала возражать, он взял ее за руку.
— Мистрис Друд уже рассказала вам, что ее муж знает, что вы написали книгу о растениях. Если вы и дальше будете участвовать, это лишь осложнит положение и подвернет вас опасности. Теперь, когда вы привлекли мое внимание к этому делу, вы можете всецело положиться на меня.
Хотя его заверения не полностью успокоили ее, Сюзанна согласилась, что ее присутствие может помешать расследованию.
— Вы арестуете Друда, как только сможете?
— Клянусь.
Сюзанна поверила ему, но не собиралась возвращаться домой, пока дело не будет кончено. Она вернулась в свое временное пристанище в Блоссом Инн и стала ждать развития событий.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

— Итак, Дженет, — сказала Сюзанна чуть позже, сняв туфли и разминая ноги, — сегодня мы проделали хорошую работу.
— Да, мадам, — согласилась Дженет. — Вы хотите узнать, что еще рассказали слуги?
— Мы ведь еще не сравнили наших сведений.
Сюзанна пересказала Дженет разговор с сэром Уолтером, но частично — она пропустила некоторые подробности. Однако беседу с мистрис Друд она передала полностью. Когда она закончила, Дженет покусывала нижнюю губу — это означало, что ее что-то беспокоит.
— Что такое, Дженет?
— Может, и ничего, мадам. Слуги любят преувеличивать собственную важность.
Дженет прекрасно знала это, сама будучи мастерицей в таком преувеличении.
— Я сама решу. Что тебе рассказали горничные?
— Одна из них — пожилая женщина по имени Джоан. Она появилась на службе у Друда при жизни его первой жены.
Сюзанна кивнула, вспомнив служанку, которая впустила ее.
— Она вас знала. Сказала, что надеялась на ваш приезд. Сказала, что это она отправила книгу в Ли Эбби. Она знала, что вы написали книгу, потому что услышала разговор мастера Болдуина с мастером Друдом. И мастер Болдуин говорил, что вы умеете раскрывать тайны.
Джоан не умеет писать, поэтому она не прислала записки. Она попросила ректора церкви святого Магнуса написать адрес и ваше имя на пакете. Сказала, что я могу спросить у него, если не верю ей. Сказала, что вы знаете, как быть с мистрис Друд.
— Мистрис Друд говорила, что это она прислала мне книгу, — Сюзанна вспомнила, что вначале мистрис Друд отрицала это.
— Джоан сказала, что мистрис Друд купила книгу и вырвала листок, а остальное выбросила. Джоан это нашла. Она не умеет читать, но увидела картинки. Джоан думает, что мистрис Друд хочет убить своего мужа. Ей это не нравится. Если мистрис Друд станет хозяйкой, она выгонит Джоан на улицу.
Сюзанна стукнула ногой по полу и начала снова натягивать туфли.
— Мы должны немедленно вернуться в дом мастера Друда.
Если Джоан права и мистрис Друд собралась убить мужа, тогда неожиданный визит Сюзанны вслед за сэром Уолтером заставит мистрис Друд действовать стремительно.
Если она хочет убить мужа ради денег — суд и казнь ее не устроят. Она станет вдовой, конечно, — но по закону имущество фальшивомонетчиков конфискуется в казну. И мистрис Друд останется без гроша.

Им пришлось пересечь большую часть города, и передвигались они медленно. Улицы были переполнены людьми, спешившими домой к ужину.
Когда они прибыли к дому на Лондонском мосту, там царила суматоха. ‘Моя жена! Моя бедная глупенькая женушка!’ — причитал Ральф Друд. Но не казался убитым горем, судя по выражению лица.
Не выглядел он и неуклюжим чудовищем, каким воображала его Сюзанна. Ральф Друд был маленьким тощим человечком. Самым приметным были его густая рыжая борода и покрасневшие от насморка глаза и нос.
— Мы опоздали, — прошептала Сюзанна Дженет на ухо. — Он уже отравил ее.
Но в доме не было видно мистрис Друд — ни живой, ни мертвой. Сюзанна вернулась в гостиную и на этот раз заметила следы борьбы. На полу валялись разбитая посуда и рассыпанные бумаги. Сундук, который она заметила раньше, был передвинут в сторону.
В ярости Сюзанна шагнула к Друду и схватила его за край камзола.
— Что случилось с вашей женой? Где она?
Сначала ей показалось, что он не ответит. Затем он расхохотался диким, торжествующим смехом и указал на окно.
— Она упала в реку и утонула. Несчастный случай.
— Как давно?
— Только что. Сразу перед тем, как вы пришли.

Сюзанна выпустила Друда и выбежала из дома, приказав кучеру следовать за собой. Никто не искал мистрис Друд в воде. Да и зачем, если ее собственный муж желал ей смерти? Скорее всего, он и выбросил ее в окно. Но если она выжила после падения, ее еще можно было спасти. На это больше надежды, чем если бы она выпила болиголов.
Сюзанна словно забыла о своем страхе перед путешествием по воде. Она позвала лодочника.
— Куда река понесет того, кто выпал отсюда? — она указала на дом Друда.
Лодочник показал вниз по течению.
— Плывите туда, да поживее!

Это плавание было одним из самых ужасных в жизни Сюзанны. Ее желудок был завязан узлом, разум метался, она из последних сил заставляла себя смотреть в воду в поисках мистрис Друд.
По реке плыли всевозможные плавсредства — от яликов до кусков дерева.
Мистрис Друд так и не показалась между сваями моста, но в воде было полно другого мусора и обломков. Там плыли трупы собак и кошек и даже мертвый мул.
Как можно было выжить в этой помойке? — думала Сюзанна. В тот же миг она заметила розовый рукав и руку, уцепившуюся за деревяшку.
Они подняли мистрис Друд на лодку, но было поздно. Она уже не дышала, и они не смогли оживить ее.

Сэр Уолтер Пенденнис ожидал в доме Друда, когда Сюзанна появилась с телом.
— Вы сможете арестовать его за фальшивомонетничество? — Сюзанна посмотрела ему в лицо.
— Я найду доказательства.
Это заверение слабо утешило Сюзанну. Она не смогла спасти жену Ральфа Друда. Его казнь за другие преступления не вернет к жизни несчастных, которые были его супругами.
— Где он? — спросила она.
— В комнате, из которой она выпала. Со времени вашего ухода он все время пьет.
Когда они вошли, Друд поднял глаза, не прекращая открывать бутылки и наполнять стакан. Он поднял его и взмахнул в направлении Сюзанны.
— Какой аромат! — воскликнул он и чихнул.
Обоняние Сюзанны осталось неповрежденным. Она почувствовала запах из бокала, и ее сердце забилось быстрее.
Сэр Уолтер не заметил ничего странного. Его люди прибыли. Приказав им стеречь Друда, он отправился наверх обыскивать помещение.
Друд продолжал пить.
Сюзанна ничего не делала.
Она знала, что через четверть часа Друд почувствует, что его рука немеет. Затем его мышцы заболят. Через час он не сможет двигаться и говорить.
— Вскоре, — сказала ему Сюзанна, — вы еще и ослепнете, но ваш разум останется ясным. Вы поймете, что с вами происходит. Вы останетесь в сознании до конца.

Сэр Уолтер зашел в комнату. Один из стражников сообщил ему о происходящем.
— Он убил двух первых жен?
— Я уверена в этом.
Все указывало на убийство, даже если мистрис Друд лгала о том, что хотела лишь помощи от Сюзанны.
Сэр Уолтер склонился над умирающим.
— Мы никогда не узнаем наверняка. Он уже не в состоянии говорить. Он не может даже двигать головой, чтобы показать знаками ‘да’ или ‘нет’.
— Мистрис Друд не решила окончательно убить его, — прошептала Сюзанна, — пока вы не пригрозили арестовать его за фальшивомонетничество.
Сэр Уолтер был не слишком опечален.
— Она ошиблась, когда начала дразнить мужа в неподходящий момент.
— Она отравила вино и начала ссору. Тогда он выбросил ее из окна и начал пить, чтобы отпраздновать ее смерть.
— Жестокая насмешка, — сэр Уолтер взглянул на почти безжизненное тело Друда. — Убийца будет долго умирать. Ему хватит времени понять, что его наказание соответствует преступлению.
Сюзанна вздохнула. Ее мучила совесть, но не сострадание.
— Видимо, будет расследование. Я должна...
Сэр Уолтер поднял руку, чтобы остановить ее.
— Следствие обнаружит, что Друд умер от пьянства. А нас с вами, дорогая, здесь не было.
На секунду Сюзанне показалось, что сэр Уолтер не только попросил мистрис Друд о сотрудничестве. Но ей не хотелось об этом думать. Незачем сообщать, что ее книга, написанная ради спасения жизней, способствовала убийству.
Она искала правды. Запоздало она ее нашла. Со смешанным чувством смирения и сожаления, она поняла, что стало только хуже. Взглянув последний раз на Друда, пока сэр Уолтер провожал ее прочь из комнаты, из дома, из Лондона, Сюзанна утешила себя единственной светлым пятном в этой трагедии.
Правду не узнают, но справедливость свершилась. 1^sted: 1st ed: ‘Alfred Hitchcock’s Mystery Magazine’, March 2001 / Перевод: А. Даниэль / Публикация на форуме: 27.05.2021 г.
РУБАЙАТ НИКОЛАСА БОЛДУИНА
  Kathy Lynn Emerson ‘The Rubaiyat of Nicholas Baldwin’
Предисловие | +
Путешествие Ника Болдуина в Персию в общих чертах основано на реальных событиях. В 1553 году Англия была заинтересована в том, чтобы найти северный путь к сокровищам Индии. Это привело к торговле с Россией, которая тогда называлась Московией. В 1558 году Энтони Дженкинсон отправился из Москвы в путешествие, намереваясь пройти тот же путь, что и Марко Поло. Однако, когда он через девять месяцев достиг Бухары и узнал, что еще столько же времени требуется, чтобы попасть в Китай, он повернул назад и вернулся в Москву.
С этого момента я начинаю рассказ и позволяю Нику следовать собственным путем. Чтобы попасть в Казвин, который тогда был столицей Персии, Ник едет по пути, который Дженкинсон совершил двумя годами раньше, переплыв Каспийское море к Дербенту, встречает Абу Аллах Хана — тогдашнего монарха Ширвана и правителя узбеков, а затем шаха Тахмаспа. К сожалению, Дженкинсону и его делегации не удалось наладить торговлю между Англией и Персией. Он так оскорбил шаха своим высокомерием, что шах даже пригрозил отрубить ему голову и отправить ее Сулейману Великолепному.
Женщина закричала.
Кот зашипел.
Ник Болдуин забыл, что находится в чужой стране с неведомыми обычаями, и попытался перебраться через стену, из-за которой раздался крик. Входа не было видно. Он залез наверх и спрыгнул вниз, оказавшись в чьем-то саду среди цветов и деревьев.
Но он опоздал. Неподалеку от места, куда он приземлился, лежало безжизненное тело женщины. Вокруг ее головы было много крови — красной, как розы на кусте.
  Ник оглядел мирную, залитую солнцем ограду в надежде найти след убийцы. Краем глаза он заметил белое пятнышко — но это был просто маленький зверек, бегущий к двери.
Ник повернулся к жертве.
Это была первая женщина, встреченная им в Казвине, не закутанная с головы до ног в покрывала, которые надевали персиянки при выходе из дому. Ее кружевная вуаль, призванная скрывать лицо и шею от мужских глаз, была разорвана тем же ножом, что перерезал ей горло.
Ник опустился на колени перед женщиной, сожалея, что не успел ее спасти. Он не услышал приближающихся шагов, прежде чем его грубо схватили и поставили на ноги. Вопя от ужаса и ярости, уверенные в том, что Ник — убийца, трое мужчин оттащили его от тела.
Закричав как можно громче, Ник отчаянно воззвал к правосудию: ‘Позвольте мне представить мое дело перед
Великим Софи*
Sophy (Sofi, Sophie, Sophi, Soffi) — звание правителя Персии, происшедшее от имени династии Сафавидов.
!’
Схватившие Ника остановились, услышав, что он говорит на их языке. Двое из них выпустили его и отступили назад. Ник посмотрел на румяного юношу, все еще державшего его за локти, затем повторил просьбу. Нет, не таким образом он желал попасть на прием к правителю, но надеялся, что шах Тахмасп, известный в иных землях как Великий Софи Персии, хотя бы уважит его мольбу. Вопрос был лишь в том, пожелает ли верховный правитель сам спасти Ника.
Румяный юноша не ослаблял хватки.
Начался спор. Ник больше не пытался говорить и старался лишь понять быстрый поток жарких слов, которыми перебрасывались напавшие. Он начал учить язык четыре месяца назад, когда ему разрешили отправиться в Казвин и убедить персидского шаха начать торговлю с Англией. Ник легко усваивал иностранные языки — но в пылу эмоций многие слова звучали неразборчиво. Ник понял лишь, что Бихзад — парень, который вцепился в него, — требовал его немедленной казни.
— Это он убил ее! — заявлял Бихзад. — На его руках кровь!
— На твоих тоже, — Ник указал на пятна крови на одежде своих преследователей. — Где мое оружие? Как я смог перерезать женщине горло без ножа?
— Обыщи его, Хамид, — приказал Бихзад.
Человек с пятном на рукаве поспешно подчинился.
В потайных карманах стеганого камзола, покрой которого свидетельствовал, что Ник — чужеземец, было спрятано несколько драгоценных камней — жемчугов, сапфиров и рубинов, которые Ник привез из Московии. Он сопротивлялся Хамиду, пока третий участник не пришел тому на помощь.
Обыск был грубым и поверхностным — камней так и не обнаружили, зато отобрали у Ника кинжал. На нем не было следов крови. Когда же Ник попросил напавших показать их собственное оружие, оказалось, что никто из них не вооружен. На щеке третьего был шрам — возможно, от ножа, но больше никаких следов оружия Ник не заметил.
Хамид придвинулся ближе к нему.
— Ты португалец? — его дыхание пахло гвоздикой.
Ник поморщился и от вопроса, и от сильного запаха.
— Я лондонец. — Насколько он знал, он был первым англичанином, ступившим на землю этой экзотической и опасной страны.
Все трое уставились на него с недоумением, показывающим, что они не слышали названия Лондона. Наверняка слово ‘Англия’ тоже ничего не значило для них.
Ник попытался представить себе, как он выглядел в их глазах. Дома он бы казался заурядным: невысокий, коренастый двадцатисемилетний мужчина, широкоплечий, темноволосый и темноглазый, с обыкновенным лицом и аккуратно подстриженной бородой. Но здесь бледность и одежда выдавали в нем чужеземца. Он загорел во время путешествий под палящим солнцем, но все равно оставался светлее местных жителей.
Один из молодых людей испуганно посмотрел на дверь:
— Мастер!
Они как один оглянулись на вновь прибывшего — человека на несколько десятков лет старше них, Он осмотрел тело, а затем обратился к испуганному юноше по имени Кади и спокойно заговорил с ним. После короткого приказа Кади ушел. Появились несколько слуг, которые схватили Ника и отвели в маленькую комнатку без окон. Отсюда он не слышал дальнейшего разговора.

Дверь, заслонявшая выход, состояла из двух тонких деревянных половинок, похожих на ставни. Ник мог вырваться, победить стражника и выбежать на улицу через переднюю дверь дома — в лучшем случае открытую, а в худшем — закрытую такой же хрупкой деревянной дверцей.
Но что потом?
Бегство станет доказательством его вины. За ним погонятся. Если его схватят прежде, чем он успеет сменить свою одежду на восточную и затемнит кожу, — его безжалостно казнят. У него не будет возможности обратиться к шаху — его ждет лишь мучительная и позорная смерть.
Ник прислонился к плоской оштукатуренной стене, приготовившись ждать решения Мастера. Он находился в стране, некогда завоеванной Тамерланом, — и это было совсем не похоже на игру. Он горько усмехнулся, вспомнив, как в детстве был в восторге от ‘Персидских рыцарей’ — любительского представления, сыгранного на открытом воздухе. Как он мечтал тогда постранствовать по свету — или хотя бы сбежать с труппой бродячих актеров!
Если бы он так и поступил — тогда в ситуациях, подобных нынешней, он бы создал облако дыма и исчез сквозь дверь. Вместо этого он ждал, и минуты тянулись, как часы. Наконец за ним пришли слуги. Его желание исполнилось: его отвели во дворец.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

Огромный роскошный зал был полон изысканных ароматов: алоэ, камфары, шафрана и ладана. Стены были окрашены в разные цвета, а пол покрыт толстыми коврами. Эффектные бородатые стражники, вооруженные внушительными мечами и с тюрбанами на головах, выглядели угрожающе среди этого великолепия.
Шах Тахмасп был непохож на окружающих. Он был маленьким, жилистым человечком с узким лицом и темными глазами призрака. Ник слышал, что ему сорок пять лет. Хотя его виски и волосы были жгуче-черными, он выглядел гораздо старше.
Тахмасп подозрительно посмотрел на английского пленника, затем приказал слугам старика отпустить его и отослал их. Их хозяин отошел к стене, наблюдая, как шах торжественно протянул ногу.
Ник глубоко вздохнул, радуясь, что его научили приветствовать монарха. Упав на колени, он поцеловал протянутую ногу шаха с таким почтением, какое ему удалось проявить.
Этот жест был встречен легким одобрительным шепотом, его сдержанно приветствовали и даже позволили сесть после того, как сел сам шах. Молясь, чтобы остальные наставления тоже оказались верными, Ник неловко присел так, чтобы его ягодицы оказались над пятками, а колени остались сомкнутыми. Ему говорили, что такая поза выражает величайшее уважение. Он тщательно следил, чтобы пальцы его ног были не видны, ибо в этой культуре считалось ужасной грубостью показать их, когда сидишь.
Наставник Ника, Абд Аллах Хан, умный, привлекательный человек, которым Ник глубоко восхищался, был двоюродным братом шаха, а также его шурином. Поэтому он написал рекомендательное письмо, которое Ник и вручил шаху, наблюдая, как тот тщательно разглядывает печать и читает содержание.
Снова поглядев на Ника, шах приказал принести розовую воду в серебряной чаше. Ник надлежащим образом вымыл лицо и руки и, хотя процедура показалась ему странной, осушил их, наклонившись над курильницей алоэ, которым в результате пропахли его волосы и борода.
Затем последовал длинный допрос, за которым порой трудно было уследить. Персидский обычай выражать простые мысли как можно более витиевато порой ставил Ника в тупик. К тому же время от времени шах невнятно бормотал. Некоторые слова было невозможно разобрать. Ник не осмеливался оскорбить шаха, попросив его повторить сказанное. Вместо этого он блефовал, отвечая так, как, по его мнению, ожидал правитель.
Шах мало говорил об убийстве. Окровавленный нож нашли, но оказалось, что он принадлежал жертве. Тахмасп не обвинял Ника в убийстве женщины в саду. Его больше интересовал Лондон — город, о котором он никогда не слышал, хотя имел дела с Россией и, казалось, понимал, что Ник приехал в Персию из Московии.
Ник решил не объяснять ни то, что его оплачивала Английская Московская компания, ни то, как действовали акционеры компании, — и даже не уточнял причин своей неудачи после путешествия в Бухару со своим другом Энтони Дженкинсоном. К счастью, Дженкинсон был сейчас на пути в Англию. Он собирался вернуться в Московию, а затем плыть домой, пока Ник изучал возможности торговать с Персией шелком, пряностями и другими предметами роскоши. С Божьей помощью через год они с другом снова вернутся в Московию.
Будучи главным торговцем Персии, шах удерживал монополию на шелк-сырец. Ник вручил ему пистолет, инкрустированный перламутром, спрятанный прежде в его сапоге. За ним последовал изумрудный кулон в форме виноградины, висевший на шее Ника.
Шах принял и то, и другое, и ждал еще.
Ник заколебался. Если он отдаст все, что у него есть, а сделка не состоится, у него не останется средств платить за жилье и еду. Он тщательно подбирал слова, чтобы правильно объяснить, что он готов предложить и другие драгоценности — но еще не сейчас. Ник имел в виду рубины.
Шах был заинтересован. Обнадеженный, Ник спросил, что правитель желает получить от Запада. Ответ его удивил: шах желал лондонскую одежду, как у Ника, кольчугу и доспехи.
  Ник заверил его, что это можно обеспечить.
— И брачный союз, — заявил шах и спросил Ника, кто правит Англией и есть ли у правителя незамужние родственницы.
Ник колебался. Последние новости из Англии, которые дошли до него, были устаревшими. Правила ли Мария Тюдор с консортом — Филиппом Испанским? Или ее сменила Елизавета? А может, Елизавета была казнена за то, что отказалась отречься от новой религии, учрежденной ее отцом, и принять догматы римской церкви?
— В Англии есть незамужние принцессы, — сказал, наконец, Ник шаху. Это казалось безопасным утверждением. После Елизаветы было несколько наследниц трона, если у Марии и Филиппа не родится сын.
— Лондон — пристанище неверующих?
— Лондонцы верят в единого Бога.
Нику было несложно назвать этого Бога Аллахом. Насколько он видел, христиане и мусульмане поклонялись одному и тому же божеству. Однако Аллах Хан предупреждал его, что Тахмасп был таким же религиозным фанатиком, как и служители инквизиции. Если он решит, что Ник притворяется верующим из выгоды, то может потребовать, чтобы Ник доказал свою приверженность исламу, пройдя обрезание.
Аллах Хан с огромным удовольствием подробно описал уважаемому гостю этот процесс, очень болезненный для взрослых. Лишь через две-три недели человек сможет снова ходить. Ник не осмеливался думать об этом.
Он испытал огромное облегчение, когда Тахмасп сменил тему разговора и начал рассказывать сон, который видел прошлой ночью. Ник быстро утратил нить повествования, хотя уловил слово ‘рубаи’, решив, что речь идет о рубинах.
В конце речи шах пристально взглянул на Ника.
— Если ты хочешь торговать в Казвине, то вначале должен доказать, что неповинен в убийстве.
Ник сглотнул слюну. Он не знал, как выполнить этот приказ, но ему не оставалось ничего, кроме как согласиться. Низко поклонившись, он произнес:
— Моя рука на подоле одеяния шаха Тахмаспа, — этой стандартной фразе научил его Аллах Хан. Она означала, что он полностью зависит от милости шаха — что действительно было правдой.


✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

Немного позже стражники шаха вновь привели Ника на место преступления. Старик был уже там. Когда они остались одни в гостиной, он впервые подошел к Нику так близко, что лондонец смог рассмотреть его.
— Женщина в саду, — сказал он, — была няней моей младшей дочери.
Он говорил по-итальянски.
— Кровь Господня! — воскликнул пораженный Ник на том же языке. — Ты не перс!
Глаза старика были ярко-синими.
Он предложил Нику сесть на толстый ковер на полу. Слуга принес прохладительные напитки.
— Я живу здесь около сорока лет, — сказал хозяин, — но я родился в Венеции. Мое имя — Лоренцо Зено.
— Ник Болдуин из Лондона, к вашим услугам.
— Кераб? — Зенон предложил вино глубокого пурпурного цвета. — По вкусу напоминает мускадин.
Ник покачал головой.
— Ты правильно решил. Тем, кто пьет вино без позволения, — он продемонстрировал специальную печать, — разрезают живот. Слева втыкают внутрь длинный кинжал и поворачивают вокруг спины. Это не быстрая смерть.
Слуги принесли Нику на выбор ячменную воду и напиток, называвшийся шербет, но он сгорал от нетерпения, желая расспросить Зено. Старик отказался отвечать.
— Во имя святой главы повелителя, у тебя нет времени слушать мою историю. Тебе нужно выполнить две задачи, и обе непростые.
— Две? — пораженный Ник едва не захлебнулся ячменной водой. — Я знаю, что должен найти убийцу, чтобы очистить свое имя. А что еще?
Зено нахмурился.
— Скажи, англичанин, ты знаешь, что такое рубаи?
— Рубины. Драгоценные камни.
— Прекрасный камень рубин, который привозят из Египта, называется йакут еелани. Розовый рубин называется балакхани. Карбункул, о котором говорят, что он рождается в голове дракона, называется ичеб чирак — ночное пламя. Есть также чамахор — королевский камень, и ча девакран — король драгоценных камней.
— А рубаи? — Ник уже был не уверен, что хочет это знать.
— Стихотворения из четырех строк, в которых рифмуются первая, вторая и четвертая. Каждое стихотворение не связано ни с предшествующим, ни с последующим, а сборник этих стихов называется рубайат. Ты согласился сочинить такое стихотворение шаху после того, как найдешь убийцу моей служанки. Ты умеешь писать стихи?
Ник глотнул ледяной ячменной воды и взял виноградину с блюда, на котором лежали также куски дыни. Он учил в школе греческий и латынь и поэтому читал Петрарку и других поэтов-классиков. В юности он написал ряд сонетов, воспевающих очи прекрасных дам, — но давно оставил поэзию, выбрав жизнь путешественника и купца.
— Я боюсь, что переоценил свое знание персидского, — признал он. — Не говоря уж о поэзии, я даже не понял полностью описания сна шаха. У него было какое-то видение, указывающее, какие задачи я должен исполнить?
— Прошлой ночью шах видел во сне, что явится поэт, который сумеет превратить ложь в правду и рассказать об этом в стихах.
Ник вздохнул. Оказывается, он даже не имел права сам выбрать тему стихов.
— Я должен написать стихи на языке этой страны или я могу сочинить их на своем родном языке?
— Тебе вообще не нужно их писать — лишь прочитать вслух.
— По-персидски?
— По-персидски. И ты должен быть очень осторожен, чтобы не вызвать подозрения в ереси.
‘Как и в Англии’, — подумал Ник.
— Самое безопасное — начать с религиозных догматов, а в следующих строках попросить прощения за все грехи.
Ник посмотрел на свою пустую чашу.
— Я не смогу написать стихотворение, пока не выясню, кто убийца. Сначала я должен узнать, что случилось с женщиной в твоем саду.
Отодвинув чашу, он поднялся и начал шагать по комнате.
— Как находившиеся в доме узнали об убийстве? Не благодаря крику, который я услышал. Иначе бы эти молодые люди появились в саду раньше меня.
— Слуга сказал, что видел, как кто-то взбирался на стену.
— А кто те парни, которые схватили меня?
— Мои ученики.
До этой минуты Ник не обращал внимания на то, что находилось в комнате. Теперь он заметил позолоченные глянцевые листы, подготовленные для изображения миниатюр. Кисти, доски для рисования и сосуд, наполненный серебряной краской, свидетельствовали о профессии Зено. Ник поглядел на кисть, которой живописец собирался прорисовать мелкие детали, обозначенные контуром, но еще не раскрашенные. Кисть была тончайшей — казалось, что к ручке прикреплен один-единственный волосок.
— Это кошачий мех, — сказал Зено.
Ник вспомнил убегавшего зверька.
— Я видел в саду белого кота сразу после убийства.
Зено покачал головой и поднялся с ковра.
— Это нам не поможет. Ты должен поговорить с Халимой.

Ник достаточно долго пробыл на Востоке, чтобы знать, что в женские комнаты запрещено заходить мужчинам, не являющимся членами семьи. Было странно, что женщинам из семьи богатого купца или художника можно говорить с посторонним. В знатных семьях это строго запрещалось. Но дочь Зено Халима была еще слишком юной, чтобы носить покрывало.
Она с неприкрытым любопытством посмотрела в глаза Ника — синие, как у ее отца. Он взглянул с таким же интересом на ее наряд: юбку и жилет поверх шелковых панталон длиной до щиколоток. На голове у нее была шапочка, сотканная из толстых нитей. Их концы были завязаны длинными узлами и доставали до талии.
— Марта увидела кого-то в саду, — ответила Халима на вопрос Ника. — Одного из ваших учеников, отец.
— Кого?
— Я не знаю, — когда она покачала головой, комнату окутал аромат
цибета*
Цибет (от араб. “мускус”) — сильные и крайне неприятно пахнущие в естественном состоянии выделения из анальных желёз некоторых видов цивет, или, как их еще называют, виверр. Этими выделениями животные метят свою территорию. Активным действующим началом цибета является цибетон. Цибетон образуется в организме животного из алифатических дикарбоновых кислот.
После соответствующей обработки это вещество дает приятный мускусный, кожистый запах, и поэтому оно очень часто используется в производстве духов. Особую ценность оно приобретает в комбинации с мускусом, бобровой струей и амброй, формируя особенно тяжелую восточную ноту парфюмерии (фиксатор запаха).
, который персы называли забад. — Марта сказала лишь, что он прятал какую-то маленькую вещь. Она испугалась, что он украл что-то в доме, и, когда пропажу обнаружат, обвинят слуг. Она вышла, чтобы задержать его. И не вернулась.
— Возможно, — предположил Ник, — Марта напугала парня, когда он вернулся за добычей, и он убил ее, чтобы она никому не рассказала, что он сделал.
— Но зачем убивать? — спросил Зено. — Слово женщины против слова мужчины…
— Вы бы поверили ей, отец, — перебила Халима. — И еще она рассказала мне о том, что видела. Это уже слова двух женщин.
Заметив удивленное выражение лица Ника, Зено пояснил:
— Коран требует свидетельства двух женщин против одного мужчины — и оно принимается, только если мужчина подтверждает их.
— И если оно принимается?
— В наказание за воровство отсекают руку. Ее отрубают с помощью множества ударов деревянного молотка.
— И вправду, человек после этого не сможет быть художником!
Английское наказание за воровство — виселица за кражу любой вещи дороже шиллинга — было не таким мучительным, но зато окончательным и бесповоротным.
— А какова кара за убийство?
— Убийство мужчины — тягчайшее преступление. Убийство женщины — менее тяжкое. Хотя мусульманина за убийство мусульманки казнят, это возможно лишь после того, как опекун женщины выплатит половину кровавых денег. Сумма согласуется и выплачивается семье убийцы.
— Кровавых денег?
— Это деньги, которые человек бы заработал, если бы жил, не нарушив закона.
— На меху Балы была кровь после убийства Марты, — сказала Халима. — Наверное, он был около нее в саду.
— Бала? — спросил Ник. — Белый кот?
— Котенок, — уточнила Халима. — Он привык прятаться в жилете Марты.
— Жалко, что кот не может свидетельствовать.
‘А еще более жалко, — подумал Ник, — что нет простого способа сузить круг подозреваемых от трех учеников Зено до одного’.

Когда Халима возвратилась в женские покои, Ник и Зено вышли в сад, чтобы осмотреть место вокруг розовых кустов.
— Расскажи мне об этих молодых людях, — попросил Ник.
— Кади самый младший. Ему всего семнадцать. Его раздражает, когда от него требуют раскрашивать миниатюру, нарисованную мастером. Он трудится много месяцев, чтобы раскрасить работы, которые припишут другому художнику, затратившему на них гораздо меньше времени.
— А откуда у него шрам на лице? — Ник сочувствовал участи ученика, но его больше интересовала возможная склонность Кади к насилию.
— Драка с другим мальчиком в десять лет. Он ударился об острую железную ограду.
— Он вспыльчивый?
— Нет. Как и остальные. Хамид сердится, лишь когда требуют, чтобы он учился рисовать людей. Он считает, что станет успешным позолотчиком, только если добавит орнаменты — например, виноградную лозу в каждой картине — и отделит изображения от текста четырехугольной рамкой.
— А Бихзад? Как насчет него? — На шее Ника еще оставались следы от его пальцев.
— Бихзад любит шутки, и это может принести ему неприятности. Он изображает знаменитых придворных.
— Тахмасп может покарать его за это?
— Кто знает? Когда-то наш повелитель сам был художником. Он испытал все радости жизни.
Ник вспомнил мрачного сутулого старика во дворце.
— А почему он изменился?
— Сны. Ты уже знаешь, что он серьезно к ним относится. Его настроение меняется из-за снов. В хорошем настроении он радуется, когда другие испытывают удовольствия, в которых он отказывает себе. Но когда его охватывают вина и ответственность, — он подозревает всех, даже тех, кого любит. Больше нет придворных художников. Нет и придворных музыкантов. Один раз сон повелел Тахмаспу отменить все налоги, не оправданные законами религии. На следующий день он отменил налоги с продаж и дорожные сборы. — Зено поджал губы. — Позже их вернули. Но когда он решил запретить подданным вино, гашиш и даже секс, назвав любое удовольствие грехом, — то закрыл все винные лавки и бордели.
— Должно быть, подданным трудно переносить такую эксцентричность год за годом.
— Персия мне нравится больше любого итальянского государства, — заявил Зено. — Я доволен тем, что живу здесь. Большинство персов открыты, дружелюбны и скорее умрут, чем причинят другому вред.
Ник наклонился позади ивы, чтобы рассмотреть тропинку. Она была раскопана.
— Кто-то рылся здесь. Какие привычки у трех твоих учеников?
— Такие же, как у других людей.
Это ни о чем не говорило Нику. Он снял верхний слой грязи и обнаружил странного вида камень.
— Это
безоар*
Безоар, безоаровый камень (араб. ‎ bâzahr) — инородное тело в желудке, конкремент из плотно свалянных волос или волокон растений. Безоары бывают преимущественно у жвачных животных. У человека безоары встречаются относительно редко.
?
Зено вздохнул.
— Так вот что было украдено. Я надеялся, что Халима ошиблась. В Персии это называется падзухр.
— Его украли, чтобы продать?
— Или потому что кто-то болен.
Ник кивнул. На западе тоже знали о его силе. Считалось, что безоар — принять ли его внутрь или наружу — служит противоядием от многих ядов, в том числе укусов змей и других ядовитых тварей. Некоторые даже верили, что он лечит чуму, падучую, оспу и сифилис.
— Где сейчас твои ученики? — спросил Ник, когда Зено направился внутрь. В это время года сумерки наступали быстро. Слуги уже зажгли несколько маленьких ароматных масляных ламп.
— Я отправил их на прогулку, чтобы мы могли поговорить без помех, но они скоро вернутся.
— Каков их обычный распорядок?
— Они ложатся спать между девятью и десятью часами и встают на рассвете.
— А если ты отпустишь их на день?
Зено прищурился.
— Ты думаешь, что один из них сбежит, признав тем самым свою вину?
— Надеяться на это слишком смело. Я хочу лишь проследить за ними и узнать, куда они пойдут и с кем будут говорить. Может быть, я замечу в их поведении что-то, что подскажет мне ответ, но даже если они не совершат ничего подозрительного, я хотя бы оценю их.
Задумчиво кивнув, Зено согласился.

Утром, прежде чем наступила жара, все три ученика отправились на базар. Ник в персидской одежде, которую Зено дал ему, следовал за ними мимо домов из красного кирпича в центре города. Он шел все увереннее по мере приближения к рыночной площади. Оказавшись там, он был уверен, что сможет остаться незамеченным. Народу было достаточно, чтобы скрыть его присутствие внутри сводчатой галереи, где находились лавки.
Кади покинул группу, когда они подошли к повороту на
хаммам*
Общественная баня в мусульманских странах.
. Ник колебался. Вряд ли он сможет здесь притвориться местным. ‘А жаль’, — подумал он с усмешкой. Он любил бани, но они служили мусульманам не только для омовения. Они также удаляли все волосы с тела с помощью состава из мышьяка и лайма. Щетину Ника бы заметили. К тому же у него было еще кое-что, чего не было у других — кусок плоти, который не отрастает. Это заставляло Ника быть еще осторожнее.
Он последовал за Бихзадом и Хамидом. Первый зашел в одну из лавок. Ник быстро заглянул туда и заметил, что владелец лавки дал вошедшему горсть серебряных монет — видимо, тот принес что-то на продажу. Ник вздрогнул. Безоар все еще был у него. Если Бихзад не украл у Зено чего-то еще, ему нечего было продавать.
Чтобы не упустить Хамида, Ник оставался снаружи. Он не слышал разговора в лавке, но заметил, что владелец злился на ученика Зено. Голос юноши зазвучал громче и более гневно. Другой что-то кратко выкрикнул. Оба скрылись за занавеской, отделявшей заднее помещение.
Тем временем на улице к Хамиду подошла женщина под вуалью. ‘Нет, — поправил себя Ник, — не просто женщина.
Кахбеха*
Женщина легкого поведения
’. Ее профессию ясно выдавала вышитая кайма вуали. Порядочные женщины, — рассказывали Нику, — не носят вуали с каймой.
Но что она делала здесь при свете дня? Абд Аллах Хан все подробно объяснил Нику. Эти женщины появлялись в определенном месте в Казвине только после наступления ночи.
— Многие порочные женщины, — рассказывал он, — с закрытыми лицами строятся в ряд и предлагают свои постыдные услуги. Позади них стоит старуха, которую называют далал. За спиной у нее подушка и хлопковое одеяло, а в руке лампа. Когда мужчина хочет нанять одну из женщин — далал поднимает лампу, чтобы он мог разглядеть их лица и выбрать ту, которая ему больше нравится.
Крики изнутри лавки вновь привлекли внимание Ника к Бихзаду. Юноша выскочил, едва не опрокинув Ника на бегу. Владелец лавки возмущенно кричал, но не пытался гнаться за ним. Ник уловил лишь несколько слов, но их хватило, чтобы объяснить ярость владельца: он был отцом Бихзада.
Ник оставался на площади еще несколько часов, но не узнал ничего полезного. Он увидел учеников Зено лишь за ужином, во время которого они бросали на него подозрительные взгляды, колеблясь между гостеприимством и настороженностью.
После еды он отвел Зено в сторону.
— Единственный способ узнать имя убийцы Марты — устроить ему ловушку, — сказал Ник.
— Как?
— С помощью приема, которому я в юности научился у актеров, и рубаев, которые я должен сочинить. А еще с помощью этого котенка.
Замысел требовал, чтобы они расспросили Халиму. Днем Ник понял, что чужеземный вид, едва не погубивший его, — его же и спасет. Он объяснил, что имеет в виду.
Зено указал на слабое место в его плане:
— Для этого ты должен сначала сочинить стихотворение.
— Я сделаю это ночью, — пообещал Ник, — и оно будет готово к утру.
— Что ж, хорошо, что ночи в это время суток тянутся десять часов.


✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

Ветер, начинавшийся по вечерам после заката, шевелил ставни и выл, словно измученный дух. Через час Нику хотелось выть вместе с ним.
Он подражал образцу — рубаям, которые Зено дал ему. Они воспевали родинку на женской щеке и описывали уродливый нос, длинный, как у чайника, — но ему вправду требовалась каждая секунда ночи, чтобы решить задачу.
Котенок, Бала, помогал ему удерживать ускользающее вдохновение. Котов этой породы Ник впервые увидел в Московии. Они высоко ценились за длинный шелковистый мех. Их привозили из Туркестана и Персии и продавали русским аристократам — лишь они были настолько богаты, чтобы покупать их.
Когда Бала свернулся у него на коленях, Ник мучительно создавал строку за строкой. Он использовал английский алфавит и записывал по буквам персидские слова так, как они звучали. Он очень гордился сравнением убийства с запахом московской кожи и использованием поговорки ‘черный бык наступил мне на ногу’ для описания случившейся с ним беды. Он понимал, что его рубаи — неуклюжие собрания строк на цветистом иностранном языке, которым он плохо владел. Ни одно из его четверостиший нельзя было толком перевести на английский.
К тому времени как Ник закончил, почти настал рассвет, и свечи с ароматом гвоздики догорали. ‘Персы любят этот запах’, — подумал Ник. Он чувствовался даже у безоара.


✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

Как Зено и обещал, он выслушал творение Ника и подтвердил, что в нем нет ереси. Он указал на несколько ошибок. Исправив их, Ник выучил стихотворение наизусть. Затем он покинул дом Зено и пошел на рынок, чтобы кое-что купить. Сухой порошок лака, заметил он, легче найти в Казвине, чем в Лондоне.
К середине утра все было готово. Зено собрал учеников в маленькой гостиной и ждал появления Ника. Замысел был простым: Ник уповал на распространенный страх колдовства. Все, кого он знал, — будь то англичане, голландцы или московиты — верили в силу заклинаний и проклятий. Он надеялся, что ученики Зено столь же суеверны, как их английские ровесники.
Он вошел в комнату так торжественно, как смог. Приняв должную позу, он начал декламировать свой рубайат — рассказ о могущественном западном маге, вызвавшем безутешный дух убитой женщины. Ее гибель видел свидетель — котенок Бала. С помощью колдовства Ника котенок станет орудием отмщения погибшей.
Он спрятал зверька в одном из потайных карманов камзола. Взмахнув рукой, он поджег огнивом порошок лака. Пламя вспыхнуло, образовав облако дыма. Спустя секунду туман рассеялся, и Бала появился в руках Ника. На его шее висел безоар.
Этот театральный эффект напугал всех троих учеников, но у одного в глазах появилось еще и раскаяние. Слава Богу! Ник бросил Балу прямо на Хамида.
Юноша отшатнулся с криком ужаса. Закрыв лицо руками, чтобы спрятаться, он забормотал:
— Мастер, уберите его! — умолял он. — Мастер Зено, спасите меня!
— В саду на твоем рукаве была кровь, — сказал Ник. — И ты жевал гвоздику. Твои руки пропахли ею, и запах остался на безоаре.
Зено подошел к рыдающему ученику и дотронулся до его плеча.
— Почему, Хамид?
— Женщина, — догадался Ник. — Женщина на рыночной площади.
— Ради Лилы, — признался Хамид. — Она сказала, что отвергнет меня, если я не принесу ей талисман.
— Для этого не нужно было красть падзухр, — возразил Зено. — Я бы одолжил его тебе, если бы ты попросил.
— Она не хотела брать его на время, мастер. Она хотела получить его насовсем. Цена ее ласк очень высока, и любовники дарят ей богатые подарки. Она обещала подарить мне свою благосклонность. А взамен потребовала падзухр. — Хамид разразился рыданиями.
Глядя на него, Ник почувствовал огромную печаль. Он очистил свое имя, но результат его не порадовал. Как бы власти ни поступили с Хамидом — это не могло отменить бессмысленную смерть Марты.


✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

Ник был удостоен второй аудиенции шаха Тахмаспа, готовясь рассказать рубаи и получить награду за исполнение приказа. Но вначале ему надлежало увидеть наказание Хамида. Шах решил быть милостивым. Убийцу Марты не казнят. Вместо этого Тахмасп собственным ножом отрежет Хамиду губы, нос, уши и выколет глаза.
Тахмасп оглядел одеяние Ника ледяным взором.
— Ты соблюдаешь учение пророка? — спросил он.
Ник не стал настаивать на точном смысле.
— Я верю, что нет Бога, кроме Бога, — звонко произнес он. — Мухаммад — пророк Бога, и Али — его имам.
Последовало долгое молчание. Затем, словно и не было вопроса, шах Тахмасп вручил Нику позволение провести в Персии несколько месяцев, путешествуя по стране. Ему разрешалось договориться о поставках перца, корицы, муската, шелка, драгоценных камней, лекарственных средств и квасцов. После этого ему надлежало вернуться в Англию, чтобы привезти дар шаха королеве. Шах передал маленький, покрытый изысканной резьбой ларец из слоновой кости. Внутри находилось чудесное изделие из жадеита цвета зеленого яблока — лошадиная фигурка двух дюймов в высоту.


✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

Спустя неделю Ник встретил рассвет верхом на прекрасном арабском коне, подаренном ему шахом. Седло было украшено золотом и лазуритом. Вслед за Ником шествовали двенадцать верблюдов и шесть мулов — также дары шаха. На одном из мулов был еще один подарок — палатка, удобная для ночлега на открытом воздухе.
Лоренцо Зено, настоявший, чтобы Ник остался в его доме как гость до конца пребывания в Казвине, вышел проводить его.
— Я не думаю, что ты еще когда-нибудь совершишь этот путь, — заметил он.
— Вряд ли, — согласился Ник.
— Халима шлет тебе прощальный подарок, — Зено вручил ему корзинку, из которой послышалось сердитое мяуканье.
— Бала?
— Бала. Чтобы ты не забывал нас.
Ник подумал, что вряд ли забудет путешествие в Персию, хоть и постарается стереть из памяти скорое и безжалостное наказание Хамида.
Когда Ник покинул Казвин, у него стало легче на душе. Да, он вернется туда, где еретиков сжигают на кострах, а изменников вешают, потрошат и четвертуют, — но сложности жизни в Англии ему были знакомы. Он разбирался в английской юриспруденции, религии и политике.
Ник широко улыбался на скаку. Он знал, как избежать беды в Англии. В конце концов, он был лондонцем.   1^sted: 1st ed: ‘Alfred Hitchcock’s Mystery Magazine’, Sep 2001 / Перевод: А. Даниэль / Публикация на форуме: 06.05.2021 г.
ГИБЕЛЬ ИЗ-ЗА ДЬЯВОЛЬСКОЙ РЕПЫ
  Kathy Lynn Emerson ‘Death by Devil's Turnips’
Предисловие | +
Цикл о Сюзанне, леди Эпплтон — аристократке, травнице и сыщице, живший в 16 веке. Названия всех десяти романов цикла начинаются одинаково ‘Face Down…’. Леди Эпллтон также является главным действующим лицом около двух десятков рассказов, которые печатаются в различных антологиях, журналах. В 2004 году приключения леди Эпплтона были собраны в сборник ‘Murders and Other Confusions: The Chronicles of Susanna, Lady Appleton, 16th Century Gentlewoman, Herbalist and Sleuth’.
Своеобразным продолжением этого цикла является серия произведений, в которой главная героиня — незаконнорожденная дочь мужа леди Эпплтон, Розамонд, в которых входят три романа.
  — Доброго вам дня, сэр Эдмунд, — произнесла Сюзанна, леди Эпплтон.
  — День не такой уж добрый, — ответил сэр Эдмунд. — Мертвы три женщины, и я боюсь, что меня обвинят в их убийстве.
  Сюзанна бросила быстрый испуганный взгляд на Ника Болдуина, в гостях у которого она находилась, а затем снова посмотрела на сэра Эдмунда. Его опущенные плечи и мрачный вид подчеркивали измученное выражение лица.
  — Это признание в убийстве, сэр Эдмунд?
  Столь дурацкий вопрос вызвал у него взрыв смеха.
  — Представляю, какой шум это бы вызвало!
  — Потому что вы долго были мировым судьей в этих местах?
  — Не только. В этом году я еще назначен старшим шерифом.
  Ник указал на
гластонберрийское*
Glastonbury — один из древнейших городов Англии, расположенный в холмистой местности на территории графства Сомерсетшир, у подножия 159-метрового холма святого Михаила.
кресло, которое он освободил, когда прибыл сэр Эдмунд.
  — Присаживайтесь, сэр Эдмунд, и расскажите, чего вы хотите от нас.
  — Мы здесь одни?
  — Как видите.
  Верхняя гостиная в Кендлторпе была светлой комнатой с удобной мебелью, теплой по утрам, когда солнечные лучи светили сквозь окна, выходящие на восток. Когда Бруденелл опустился на кресло, Ник придвинул скамейку ближе к нему. Сюзанна осталась сидеть на покрытом ковром диване, с книгой на коленях. Одной рукой она лениво гладила Греймалкина — кота, свернувшегося калачиком возле нее.
  Она впервые встретила сэра Эдмунда прошлой осенью во время последнего визита в Нортгемптоншир. Он был зажиточным сельским джентльменом, соседом Ника в
Дин Парке*
Дин Парк, резиденция семьи Бруденелл с 1514 г., представляет собой загородную усадьбу, расположенную в 5 милях (8 км) к северо-востоку от Корби в графстве Нортгемптоншир, Англия. Сам зал представляет собой памятник I степени постройки 14 века, который с тех пор несколько раз перестраивался.
. Активная жизнь, обилие пищи и безопасность придавали ему здоровый вид. Лишь глубокие морщины на грубом лице и небольшое брюшко напоминали, что ему шел шестой десяток.
  — Можно предложить вам эля? — спросила Сюзанна. — Ячменной воды? Вина?
  — Лишь ваше внимание. В прошлом году, мадам, на меня произвело чрезвычайно сильное впечатление ваше искусство распутывать загадки и отличать правду от лжи. И сейчас как никогда мне нужны эти умения.
  — Вы сказали, что три женщины мертвы?
  Пальцы его правой руки вцепились в ручку кресла и так сжали ее, что ногти побелели.
  — Да. И я был так глуп, что обнаружил связь между ними лишь после третьей смерти. Сегодня утром тело девушки по имени Мод Хертфорд, служанки в моем доме, было найдено в Роще Настоятеля — дальнем участке поместья.
  — Что ее убило? — спросил Ник.
  — Она лежала недалеко от цветущего виноградника, в ее руке было несколько ягод, а во рту — еще больше. Доктор Ройдон из Греттона сообщил мне, что эти ягоды называются дьявольской репой и считаются ядовитыми.
  Сюзанна напряглась. Неудивительно, что сэр Эдмунд обратился к ней. Он хотел воспользоваться ее знанием опасных растений. Она бы охотно помогла ему, но она прекрасно знала, как приблизительны и недостоверны сведения об этих растениях. Книги о травах, которые она изучала, были полны противоречий.
  — Я объявил ее смерть несчастным случаем, — сэр Эдмунд криво усмехнулся, подтверждая тем самым ложь своего заявления. — У меня не было выбора.
  — Это растение называется
бриония*
Переступень, или бриония (лат. Bryónia), — род растений семейства тыквенных. Все виды рода — многолетние вьющиеся лианы с травянистым стеблем. Переступень белый используется как декоративное растение; корень этого растения используется в народной медицине в качестве лекарственного сырья.
, и даже одна ягода обжигает рот. Большее количество образует волдырь в горле и вызывает тошноту и рвоту. У ягод горький вкус и неприятный резкий запах.
  — Значит, это не самоубийство, — сказал Ник. Как и Бруденелл, он был мировым судьей и привык расследовать загадочные смерти.
  — Не самоубийство, — согласилась Сюзанна. — Чтобы принять смертельную дозу, ей пришлось бы съесть очень много ягод. Сорок–пятьдесят. — Она не смогла удержаться от дрожи.
  — Остальные жертвы тоже были отравлены?
  — Возможно, хотя ясного указания на это не было. Женщина по имени Фейтнот Блейсдел умерла в Рокингеме шесть дней назад. Она была женой пекаря. Была названа причина — сердечный припадок и судороги. Две недели назад мистрис Барбара Рэтси умерла одна в своем доме в Кеттеринге. К тому времени, когда ее тело было обнаружено, никто не мог определить причину ее смерти.
  — Что-нибудь связывало этих женщин? — у Сюзанны были подозрения, но ей хотелось подтверждения.
  — Я. Двое из них прежде были моими любовницами. Третья согрела мне постель вечером накануне смерти. — Он пытался оправдываться, как мог.
  Сюзанна едва скрыла свое отвращение. Если уж мужчина не может хранить верности — пусть хотя бы держит любовницу подальше от жены.
  Сэр Эдмунд взглянул на Ника, но не нашел у него поддержки и снова повернулся к Сюзанне.
  — Я думаю, что убийца хотел причинить мне боль и утрату. Если я прав — самым тяжким ударом была бы смерть леди Бруденелл. Леди Эпплтон, помогите мне защитить ее.
  Внезапная забота о покинутой жене показалась фальшивой.
  — А прочие любовницы? — спросил Ник. — Вы не опасаетесь за их безопасность?
  — Три недавние уже мертвы. Остальных незачем волновать.
  — Насколько недавние? — Сюзанна нечаянно стиснула кота. Кот возмущенно спрыгнул.
  — Женщина в Рокингхеме была моей любовницей пять лет назад. Женщину в Кеттеринге я не видел месяцами, хотя она по-прежнему жила за мой счет. Мод Хертфорд была молочницей в Дин Парке. Она грела мою постель с середины зимы.
  — И прыгала в нее, когда вас одолевал зуд? — Ник еле скрывал отвращение.
  Бруденнел возмутился:
  — Я любил их всех и заботился о них.
  — Однако известно, что вы не любили даму Агнес, — сказала Сюзанна. — Зачем кому-то вредить вам, причиняя вред ей?
  Глаза сэра Эдмунда гневно сверкнули, но он быстро овладел собой.
  — Если я потеряю ее, леди Эпплтон, я лишусь половины состояния. Она не подарила мне наследника. Если она умрет, ее родственники-мужчины заявят права на имущество, которое она принесла мне — семь прекрасных домов в Линкольншире, Дербишире и Рутланде. По этой причине я надеюсь, что Агнес проживет очень долго.
  — Если допустить, что даме Агнес вправду угрожает опасность, что я, по-вашему, могу сделать, чтобы защитить ее?
  — Вы разбираетесь в ядах.
  — Я знаю, что их легко подсыпать в любое блюдо. Вам нужен дегустатор еды, а не травник.
  — Вы можете заметить то, что остальные упустят. Странный запах или вид.
  Сюзанна почувствовала слабость. Если чья-то жизнь в опасности, как можно не попытаться помочь?
  — Чтобы быть полезной, мне нужно находиться в Дин Парке.
  — Нет ничего проще. Агнес уже пригласила труппу странствующих актеров сыграть для нас сегодня вечером. Вы оба присоединитесь к нам как мои гости. А так как спектакль закончится поздно, будет естественно, если вы останетесь на ночь.
  — От Кендлтолпа до Дин Парка меньше двух миль, — напомнил Ник.
  — Благородной даме не подобает перемещаться даже на такое расстояние после полуночи, — он одарил Сюзанну самодовольной усмешкой. — Я уверен, что могу доверять вам, леди Эпплтон, и поэтому я изобрету причину продлить ваш визит.
  * * *
  Дама Агнес в сопровождении служанки прогуливалась в садах Дин Парка, когда Сюзанна и Ник прибыли на следующий день после полудня. Они объехали поместье, чтобы осмотреть рощу, где умерла Мод Хертфорд. Там вправду росла бриония.
  Дама Агнес обернулась на шум голосов, но в ее кислом лице не было ни теплоты, ни приветливости. Невысокая сморщенная женщина на несколько лет моложе своего мужа, она опиралась на трость при ходьбе. Сюзанна поняла, что у нее больные колени. Служанка, напротив, была крепкой деревенской женщиной, полной и бледной, с массой черных волос под шляпой.
  Она шла на несколько шагов позади госпожи, опустив глаза, но Сюзанна почувствовала, что служанка ловит каждое произнесенное слово.
  — Мы оставим вас среди цветов, — сообщил сэр Эдмунд после того, как представил их друг другу, и они с Ником поспешно удалились.
  Наступило неловкое молчание. Казалось, дама Агнес ждала, что Сюзанна заговорит первой, но та не имела понятия, что сказать. Прямое заявление, что жизнь дамы Агнес в опасности, потребовало бы слишком многих объяснений.
  Знала ли Агнес о неверности мужа? Сюзанна думала, что она знает, но предпочитает не обращать внимания. Сюзанна вспомнила, как тяжело было ей узнать, что сэр Роберт нарушает брачные обеты. Как многие другие женщины в подобной ситуации, Сюзанна предпочла притворяться несведущей.
  Когда Агнес возобновила прогулку по саду, Сюзанна подумала: “Сэр Эдмунд пропустил очевидного подозреваемого. Его жене могли так надоесть измены, что она решила отомстить, убив его любовниц”.
  Дама Агнес остановилась позади отцветшего растения.
  — Это коровник, — сказала она. — Некоторые женщины растворяют его бутоны в белом вине, а затем ополаскивают этой смесью лицо. — Ее поджатые губы и сузившиеся глаза выражали отвращение к подобному занятию. — Говорят, что коровник убирает морщины и делает женщин красивыми в мирских глазах, но не в глазах Господа, которого они не боятся оскорблять распутством, мерзостью и грязью. Вы тоже подвержены этой суетности, леди Эпплтон?
  Сюзанна хранила молчание. Она распознала и слова, и чувство, но не понимала, почему дама Агнес решила процитировать “Травник” мастера Уильяма Тернера. Чтобы выразить свои религиозные взгляды? Чтобы проверить Сюзанну? Или прямо обвинить ее в нарушении морали? Она была не первой, кто осуждал Сюзанну и Ника за то, что они решили не вступать в брак.
  Стараясь говорить спокойно, Сюзанна ответила:
  — Я использую настой коровника, чтобы очистить нездоровые высыпания на коже.
  — Мудрый ответ, — дама Агнес прищурилась. После недолгого молчания ее голос и выражение лица смягчились. — Вы старше, чем я думала.
  Слишком стара, чтобы привлечь внимание сэра Эдмунда?
  — Я много лет изучала травы, и в юности имела честь быть знакомой с мастером Тернером.
  Дама Агнес улыбнулась.
  — Он был святым. Я читала другие травники, но подозреваю, что их писали паписты.
  — Древние были достойными учителями.
‘De Materia Medica’*
‘De materia medica’ (латинское название греческой работы Περὶ ὕλης ἰατρικῆς, Peri hulēs iatrikēs, оба значения “На медицинских материалах”) является фармакопеей лекарственных растений и лекарств, которые можно получить из них.
написана пятнадцать сотен лет назад и рассказывает о пяти сотнях растений, с иллюстрациями. Я нахожу ее весьма полезной.
  — Вы читаете по латыни?
  Сюзанна кивнула. Дама Агнес просияла.
  — У меня есть копия книги мастера Маттиаса де Л’Обеля
‘Stirpium adversaria nova’*
Матиас де Л’Обель (Лобель) (фр. Mathias de l’Obél, или de Lobél, или лат. Lobelius) (1538 — 3 марта 1616) — фламандский врач и ботаник, который родился в Лилле, Фландрия, и умер в Хайгейт, Англия.
, но когда я захотела изучить ее, мне пришлось ждать, пока мой муж, капеллан или мой кузен Ричард найдут время перевести ее.
  — Я к вашим услугам, госпожа Агнес. Вы хотите изучить какую-то определенную траву?
  — Именно. — Она направилась к дому, и ее хромота стала заметнее. — Ее называют дьявольской репой.
  Сюзанна приблизилась, чтобы помочь ей.
  — Бриония? А почему?
  Дама Агнес начала медленно подниматься по лестнице, ставя одну ногу на ступеньку, пока подтягивала вторую.
  — Одна служанка, глупая девчонка, отравилась ягодами. Мне бы хотелось в дальнейшем избежать… несчастных случаев.

  Понятно, что она хотела выяснить причину смерти Мод Хертфорд, подумала Сюзанна. Покойная служила в ее доме. Интерес к растению тоже был естественным. В сельской местности врачи были редкостью, и владелице поместья приходилось заботиться о жертвах болезни или несчастного случая.

  Когда они вошли в спальню, дама Агнес послала служанку за травниками.
  — Пока Джудит не вернулась, я хочу задать вам вопрос, — обратилась она к Сюзанне. — Вы не собираетесь устроить все надлежащим образом, вступив в брак с мастером Болдуином?
  С грустным лицом Сюзанна уселась на низкий стул среди груды юбок.
  — Я не собираюсь больше выходить замуж, но вам нечего опасаться. Управляющие мастера Болдуина присутствуют в его доме. Нет ничего неподобающего в том, что я нахожусь в гостях в Кендлторпе. Я навещаю в Нортхемтоншире свою крестную дочь.
  — Крестную дочь? — Дама Агнес не могла скрыть ни удивления, ни любопытства.
  — Ей пять лет, и она очень умная девочка. Меня интересует воспитание девочек. Я должна найти ей учителя прежде, чем вернуться в Кент.
  — Значит, вы не любовница мастера Болдуина?
  — Мы соседи в Кенте и друзья. Я не прихожу на его ложе.
  (А то, что происходит на ее ложе, никого не касалось.)
  — Злые языки будут болтать, пока вы в Кендлторпе, присутствуют управляющие или нет, — сказала дама Агнес.
  — Это свойство человеческой природы: верить худшему.
  — Есть простой способ заставить их умолкнуть. — Дама Агнес приняла какое-то решение. — Вы можете остаться здесь и навещать свою крестницу. Она тоже может посещать вас. Я люблю детей и тоже интересуюсь их воспитанием.
  — Если вы уверены, что это не причинит беспокойства…
  — Ни малейшего. — Дама Агнес с улыбкой на морщинистом лице обернулась на звук шагов. Вернулась Джудит с увесистыми фолиантами в руках.

  Пока Сюзанна читала труд мастера Л’Обель, дама Агнес смотрела травник мастера Тернера, написанный по-английски.
  — Он пишет, что бриония, смешанная с солью, лечит гнойные, гнилые язвы, так как может очищать и сушить выделения телесной жидкости. Листья и корни обладают острым и резким запахом и вкусом. Он не упоминает, что ягоды могут убить.
  Изучая книгу Л’Обеля, опубликованную на десять лет позже ее собственного труда об ядовитых растениях, Сюзанна кивнула даме Агнес.
  — Мой кузен Ричард перевел на английский часть классификации растений мастера Л’Обеля, — сказала дама Агнес. — Мне она показалась чрезвычайно мудрой.
  — Классификация трав очень полезна, — согласилась Сюзанна, — хоть я и не уверена, что группировать растения согласно свойствам их листьев — лучший способ.
  Л’Обель объединил клевер, щавель и тройчатку — три травы, у которых мало общего: лишь форма и количество листьев.
  — А что он говорит о брионии?
  — Что существует две разновидности, обе ядовитые. И белая, и черная опасны. У них скручивающиеся листья, длинные нежные веточки с круглыми листьями, похожими на виноградную лозу, и зелено-белыми цветами. Ягоды собраны в пучок и когда зрелые — красного цвета.
  — Они сладкие на вкус, могут привлечь неосторожных?
  — Нет. У них неприятный запах и отвратительный вкус.
  — Как же глупая девчонка могла съесть так много?
  У Сюзанны не было ответа, и она не понимала, почему Мод Хертфорд нашли рядом с растением. Ее агония должна была быть долгой, но на теле не было видно следов боли и смертных мук. Она лежала безмятежно, словно спящая лань.
  — Как травники могут знать, каково ядовитое растение на вкус? — спросила дама Агнес. — Ведь их опасно пробовать.
  — Они судят по слухам. — И часто слухи были неверными. Она сама когда-то считала, что корни брионии всегда черные, и это отличает ее от репы, похожей по форме. Теперь она знает лучше: только корень черной брионии черный. А корень белой брионии белый, поэтому ее труднее отличить от безопасных родственников.
  — Все части брионии ядовиты? — спросила дама Агнес. Джудит, спрятавшись в углу, вздрогнула при этом вопросе.
  — Да, — ответила Сюзанна, — и ни варка, ни сушка не уничтожают яд.
  — А противоядие существует?
  — Надежного нет. Говорят, что желчь может спасти. И если жертва опустошит желудок сразу после того, как съест брионию, у нее есть шанс выжить.
  — Вы прочитали все это здесь? — Дама Агнес показала на книгу Л’Обеля.
  Сюзанна без колебания солгала.
  — Да. — Захлопнув книгу, она добавила:
  — Если вы хотите избежать новых несчастий, приведите всех обитателей дома в Рощу Настоятеля и покажите им растение.
  Из угла Джудит раздался шорох ткани.
  — Вырвите его и покажите корень, — посоветовала Сюзанна. — Но обязательно наденьте перчатки. Жидкость из стебля может вызвать раздражение и сыпь.
  * * *

  За ужином Сюзанна смогла познакомиться с остальными домочадцами. Ник уже сообщил их имена и подноготную каждого, и Сюзанна стала рассматривать их как подозреваемых в убийстве.
  Дама Агнес усадила свою мать, леди Невиль, с одной стороны от Сюзанны, а Ника — с другой. Более старая, толстая, здоровая версия дочери — леди Невиль посмотрела на Сюзанну со скепсисом, когда дама Агнес сообщила, что у них с Сюзанной есть общие интересы — в том числе травы и воспитание девочек.
  — Я бы хотела когда-нибудь основать школу, — добавила дама Агнес.
  — Бесполезная трата денег, — проворчал сэр Эдмунд, но замолчал, когда три дамы уставились на него.
  Леди Невиль была дважды вдовой. От первого мужа, Джона Бюсси, она родила дочь Агнес. От сэра Энтони Невиля у нее не было детей, и после его смерти она зависела от милости зятя.
  Два кузена леди Бруденелл тоже присутствовали. Энтони Мирс был хмурым человеком значительно моложе остальных. Ричард Топклиф, по-видимому, был тем самым Ричардом, который перевел кузине часть книги Л’Обеля. Он был дважды связан с семьей: его сестра была замужем за младшим братом сэра Эдмунда.
  Последним гостем был доктор Ройдон из Греттона — врач, осматривавший тело Мод Хертфорд, изможденный человек в конце высокого стола. Многословный и самоуверенный, он, казалось, собирался прочитать лекцию о четырех темпераментах и диетах для них. “Слишком много красного мяса ведет к избытку тяжелой крови, — вещал он, — следует также избегать сырых овощей и свежих трав, а также жареной, вареной и печеной пищи”.
  — Что же тогда можно есть? — раздраженно спросила леди Невиль.
  — Немного повидла укрепляет желудок. Теплая и влажная пища, такая как цыплята и миндаль, способствует прекрасному телесному состоянию. Хороши также тушеные каплуны и бульон из костей, и другая домашняя птица. А рыба, поскольку она живет в воде, соответствует флегматичному темпераменту. Ее нужно очищать как следует, или она будет плохо перевариваться.
  — Этого человека нельзя пускать в больничную палату, — проворчала леди Невиль, когда он отвернулся и взял сочный кусок форели.
  — Он единственный медик поблизости?
  — Медик? Ха! Моя дочь в восторге от него, но я считаю, что он не лучше обычного необразованного шарлатана.
  — Он не учился в университете?
  — Если и учился, то за границей. У этих ужасных папистов.
  — Доктор сочувствует папистам?
  Это была опасная почва, и Сюзанна предпочла бы не касаться этого вопроса, но она не могла отвергать возможности, что религия… и предательство… могли лежать в основании трех смертей. Она молилась, чтобы это было не так. Иметь дело с жадностью, ревностью и местью гораздо проще.
  Услышав слова “папист” и “протестант”, мастер Топклиф, сидевший рядом с леди Невиль, разразился ядовитой речью против католиков. Он был в ярости, когда говорил о том, сколько среди них изменников.
  — Успокойтесь, Ричард, — произнес сэр Эдмунд.
  Ройдон молчал и ел.
  Топклиф посмотрел на хозяина так, словно и его подозревал в симпатиях к католицизму. Ясно, что сам он негодовал против любых остатков католицизма в Англии. “Верные слуги королевы не могут молчать и ничего не делать, — доказывал он. — Папа — огромный паук, раскидывающий свои сети повсюду”.
  Сюзанна подавила вздох. Их владение, как и многие другие в Англии, разделялись по религиозным пристрастиям. С тех пор, как папа Пий Пятый отлучил Елизавету, верных католиков, оставшихся среди ее подданных, призывали к бунту. Многие из них мечтали освободить Марию Шотландскую из темницы и посадить ее на трон вместо Елизаветы. В результате среди наиболее радикальных протестантов росло желание сообщать властям о тех, кто не выполнял обряды новой религии.
  Но могло ли это быть причиной для убийства? Пока Топклиф ругался, она изучала остальных. Лишь на одном лице читалось полное согласие с возмущенными речами соседа леди Невиль. Сидящая возле возвышения высокая угловатая женщина средних лет по имени Урсула Ретси слушала увлеченно и постоянно кивала.
  Сюзанна вздрогнула. Погибшую хозяйку Кеттеринга звали мистрис Барбара Ретси. Родственница Урсулы? Надо будет спросить сэра Эдмунда при первой возможности.

  Наконец ужин был окончен и позвали актеров.
  — Труппа лорда Дерби, — прошептала леди Невиль, когда началось представление о странствующем рыцаре.
  Пьеса была забавной, и в ней встречались непристойные шутки.
  Среди декораций виднелся дракон из коричневой бумаги.
  — Я видел и получше на ярмарке, — рассмеялся юный Энтони Мирс. Его громкий голос показывал, что он выпил немало вина.
  Леди Невиль презрительно фыркнула.
  — Юный шалопай! Помяните мои слова, он плохо кончит. Это у него в крови.
  Когда Сюзанна подняла брови, леди Невиль придвинулась к ней и понизила голос.
  — Его бабушка была убийцей.
  Неужели все так просто? Сюзанна сомневалась, но все же решила выслушать сплетни леди Невиль.
  — Джейн Бюсси была теткой моего первого мужа. Он рассказывал, что она убила человека, но король Генрих Восьмой помиловал ее.
  Когда Сюзанна попыталась выяснить детали, оказалось, что леди Невиль знала только это. Сюзанна решила считать это болтовней злобной старухи.
  Все же она запомнила Энтони Мирса.
  — Эти кузены, — прошептала она Нику, который теперь сидел позади нее, — и есть те самые мужчины-родственники, о которых говорил сэр Эдмунд? Которые будет претендовать на наследство, если дама Агнес умрет?
  Он кивнул.
  — Они и еще один по имени Джон Бюсси.
  Их глаза встретились. Они подумали об одном и том же: три смерти могли быть просто подготовкой к убийству их настоящей цели. Был Ричард Топклиф способен на такое злодеяние? Или Энтони Мирс? Ближе к концу пьесы, когда герой должен был поразить дракона, Мирс устремился вперед, еще пьянее, чем прежде, достал кинжал и пронзил бумагу, едва не задев актера.
  — Сядьте, Энтони! — взревел сэр Эдмунд. — Чертов глупец!
  Сюзанна взглянула на Ника.
  — Этот пьяница отвратителен, — прошептал Ник ей на ухо.
  Мирс встал, споткнулся и вышел — несомненно, в поисках отхожего места. Доктор Ройдон вышел вслед за ним. Оба не вернулись.
  * *
   *
  На следующий день Сюзанна и Ник уехали под предлогом, что Сюзанна должна вернуться в Кендлторп и сообщить крестнице, что она не оставляет ее. На самом деле они направились в Рокингхем, на расстояние трех миль, проехав через дубовые и буковые леса.
  Они нашли пекаря Блейсдела в лавке возле пекарни. Ник сочинил запутанную историю, притворившись, что они расследуют возможность того, что мистрис Блейсдел погибла из-за оленя, убитого в нарушение закона. Лишь король имел право охотиться или тот, кто обладал особым разрешением. Хотя на самом деле жители лесных деревень обладали особыми правами и привилегиями, а землевладельцы имели право самостоятельно расследовать.
  Ник закончил рассказ предположением, что мистрис Блейсдел съела испорченную оленину.
  Глаза Блейсдела сузились.
  — Олени? Никто на них не охотился в наших местах.
  Ник притворился, что раздражен своей ошибкой.
  — Мясо есть мясо. Она ела какое-нибудь?
  — Ни кусочка, — настаивал Блейсдел. — С ней вдруг приключился удар.
  Девичья фамилия женщины заставляла предположить, что ее родители блюли церковные правила. Никакой музыки, даже звона колоколов. Видимо, Блейсдел был таким же. Когда он начал вещать о “Божьей воле”, Сюзанна оглянулась в поисках виноградника. Но никакой брионии поблизости не было видно.
  Конечно, брионию можно проглотить и другим путем. Женщины порой выжимали сок из корня и смешивали его с белым вином, чтобы совершить косметические процедуры, хотя акушерки знали о том, что растения могут убивать, поэтому добавляли самую малость. К тому же и свежие, и сушеные корни брионии использовались в медицине как средство от удушья. Сюзанна изучала, что свежие корни собирают осенью и растирают в порошок. Теряет ли она при этом запах? Может хватить лишь щепотки, подмешанной, допустим в муку при выпечке хлеба.

  Сюзанна зашла в пекарню. Внутри долговязый хмурый ученик просеивал муку через ткань, чтобы убрать отруби. Набрав нужное количество, он смахнул муку перьевой метелкой, добавил соль, дрожжи и воду и выложил в деревянное корыто, в котором два других ученика начали месить тесто ногами.
  Сбоку стоял подмастерье и взвешивал тесто, предварительно разрезанное на ломти. Он вопросительно посмотрел на Сюзанну, но продолжал работу. По закону хлеб следовало взвешивать, и кладя в печь, и вынимая оттуда. Пекарей, которые не делали этого, штрафовали. Взвесив ломоть, подмастерье нанизывал его на вертел и оставлял подниматься. Затем клал в большую печь в форме улья, вскрывал дверцу печи, заклеенную тестом, и деревянной лопаткой доставал свежий хлеб через прямоугольное отверстие.
  — Весь хлеб одинаков? — спросила Сюзанна, когда все ломти были вынуты и заботливо разложены, чтобы остудить. — Я имею в виду состав. Вы добавляете туда травы для аромата? Розмарин, чеснок или базилик?
  — Травы? — переспросил он. — Ну да. Мистрис всегда их любила. А мастер и не знал.
  — Вы пекли специальную буханку для нее в последний день?
  Он кивнул и сказал, что госпожа дала ему порошок, чтобы добавить в тесто. Она не сказала, что это такое, а он не спрашивал. Он не заметил никакого странного запаха — огонь и свежеиспеченный хлеб пахли слишком сильно.
  Ученик, месивший тесто, тоже не заметил ничего подозрительного. Но так как его ноги были закутаны, бриония не причинила бы ему вреда.
  Больше Сюзанна ничего не узнала. Ученики вряд ли могли что-то заметить из-за обычной усталости. Они были слишком заняты просеиванием муки, разведением огня, очисткой печи от пепла и смыванием смазки.

  Сюзанна вернулась в лавку Блейсдела, убежденная, что кто-то накормил его жену ядовитым порошком и убедил ее, что он вылечит ее недомогание, если она съест порошок, запеченный в хлеб. Она попыталась спросить вдовца о здоровье его жены, но вопросы Ника уже истощили его терпение.
  — Господу было угодно забрать ее! — рявкнул он и выставил их из лавки.
  * * *

  Как ты думаешь: он знал, что он рогоносец? — спросила Сюзанна у Ника, когда они возвращались из Рокингхема. — Мог он убить ее из мести, а затем остальных — чтобы навредить сэру Эдмунду?
  — Не получается по времени, — напомнил Ник. — Пять лет назад он еще не был женат. Кроме того, женщина из Кеттеринга умерла на две недели раньше его жены.
  Ник продолжал повторять то, что Блесдейл рассказал ему о последних часах Фейтнот. Сюзанна вздрогнула, услышав, что госпожа Блесдейл страдала от удушья.
  — Местная знахарка сказала ей, что не может помочь. Во всяком случае, так рассказал Блесдейл.
  — Возможно, она обращалась и к доктору Ройдону. Греттон близко отсюда?
  — Примерно в миле от Рокингхема.
  — Жаль, что я не смогла поговорить с Ройдоном прошлой ночью. Он воспользовался первой же возможностью сбежать от проповедей Топклифа. Он симпатизирует Риму?
  — Кто знает? — Ник бросил ей предупреждающий взгляд. — В наши смутные времена нелегко спрашивать о таких вещах.

  Они встретили сэра Эдмунда в деревне на две мили севернее Кеттеринга. Так как они были вблизи места, где была найдена первая жертва, он слышал об их посещении Рокингхема.
  — Это напрасная потеря времени, — настаивал он с плохо скрытым раздражением. — Моя жена в опасности. Вам следовало быть рядом с ней.
  — Я не смогу помочь даме Агнес, если не узнаю побольше о предшествующих смертях. Скажите, Барбара Ретси — родственница компаньонки леди Невиль?
  — Дальняя родственница по мужу. Барбара была вдовой.
  — Урсула Ретси знала, что Барбара была вашей любовницей?
  — Едва ли. Они не разговаривали друг с дружкой. Они поссорились из-за религии.
  Снова религия! Сюзанна надеялась, что она не была причиной убийства, однако допускала такую возможность.
  — Кузен вашей жены Топклиф желает радикальных реформ. Ваша жена согласна с ним?
  — Как и вся семья. Это было одной из причин, по которым я перестал встречаться с Барбарой. Чтобы Топклиф не начал разузнавать о ней…
  Внезапно он рассмеялся.
  — Слишком хорошо было бы, если бы он оказался нашим убийцей! Он бы одновременно избавился от женщины, симпатизирующей католикам, и наложил лапу на наследство Бюсси.

  Бруденелл целый год оплачивал жилье Барбары. Никто не трогал ничего в ее комнатах после того, как унесли тело.
  — Ее собственное имущество должно перейти к племяннику, но сейчас он за границей.
  Бруденелл поколебался, прежде чем сообщить, что он был в английском колледже в Дуо. Еще один католик! Сюзанна обменялась тревожным взглядом с Ником. В Дуо обучали миссионеров, которых присылали на родину, чтобы убеждать колеблющихся служить запрещенную законом мессу.
  Ник открыл занавески, чтобы проветрить комнаты. Барбара Ретси умерла три недели назад, и с тех пор никто не пытался убрать в комнатах. Морщась от неприятного запаха, Сюзанна разглядывала роскошную мебель. На дубовом столе лежали останки домашней птицы. Их обертка все еще пахла брионией.
  — Вот орудие убийцы, — сказала она сэру Эдмунду. — Бриония хороша, чтобы извлечь занозу или вылечить перелом, но если приложить ее к открытой ране, яд может проникнуть в тело.
  На другом конце стола Сюзанна заметила пролитый воск. На нем ясно был виден отпечаток руки. Пока воск был еще влажным, кто-то прислонился к нему, оставив след ладони и нескольких пальцев.
  — Сэр Эдмунд, у мистрис Ретси были большие руки или маленькие?
  — Очень маленькие. — Он приложил руку к отпечатку на воске. — Меньше этой.
  — Тогда, возможно, это отпечаток убийцы. Он помогал мистрис Ретси готовить птицу и не заметил, что оставил след руки на воске.
  Доктор Ройдон? Сам Бруденелл? Новый любовник?
  Отпечаток указывал на грубые руки кого-то, не носившего перчаток. Сюзанна вновь посмотрела на отпечаток большого пальца. Она задумчиво разглядывала завитки и линии. Затем подняла руку и посмотрела на свои пальцы, отмечая сходство и различия. Возможно ли классифицировать завитки, петли и спирали наподобие листьев Л’Обеля? Казалось, они различались.
  — Ник, покажи мне свой большой палец.
  Его палец отличался и от ее, и от отпечатка на столе. Она снова подумала о теории Л’Обеля о семействах растений. Если некоторые свойства линий схожи — не поможет ли это сузить список подозреваемых?
  Сюзанна взяла столовый нож, срезала воск и завернула в ткань, которую Ник нашел в сундучке мистрис Ретси. Затем она поделилась мыслями с Ником и сэром Эдмундом.
  — Если бы у меня были отпечатки больших пальцев всех, кого мы подозреваем в убийстве этих женщин, я бы могла сравнить их с этим.
  — А как это докажет, что он убийца? Отпечатки могут быть одинаковыми у нескольких человек. К тому же они меняются со временем, как и лица.
  — Я не уверен в этом, сэр Эдмунд, — возразил Ник. — Я когда-то путешествовал по Персии. Там отпечаток большого пальца служит подписью. Я считал это предрассудком — персы верят, что подпись делает связь надежнее, — но возможно, что это помогает опознать личность.
  — Вы хотите сказать, что нет двух людей с одинаковыми отпечатками пальцев? Это кажется невозможным.
  Сюзанне пришлось согласиться, но возможность заинтриговала ее.
  Ей не терпелось вернуться в Дин Парк и снять отпечатки, но она заставила себя остаться подольше и тщательно осмотреть комнаты. Она не нашла никаких указаний, как умерла женщина и что ее убило, но обнаружила четки, спрятанные за панелью в стене.
  * * *
  Они вернулись в Дин Парк и застали там суматоху.
  — Скорее приходите, леди Эпплтон! — хрипло кричала Джудит, вбежав в конюшню, когда Сюзанна слезала с лошади. — Что-то случилось с леди Бруденнел!
  Джудит едва не тащила Сюзанну вверх по лестнице. Сэр Эдмунд и Ник шли позади. Сюзанна еле освободилась от вцепившейся руки, лишь когда они вошли в спальню дамы Агнес. К счастью, она стояла на ногах в добром здравии. На ее лице была ярость, а не страх, когда она увидела в двери своего мужа.
  — Убийца! — крикнула она. — Вы знали, что я найду этот имбирный пряник! Вы надеялись, что я съем его, чтобы освободить место для вашей любовницы. Вы хотели убить меня!
  Она побледнела от гнева. Сюзанна прикрыла дверь, оставив Ника и сэра Эдмунда снаружи.
  — Что случилось? — спросила она даму Агнес.
  Та достала коробочку с крошками имбирного пряника.
  — Вы спасли мне жизнь, леди Эпплтон! Если бы вы не заставили меня рассмотреть корень, я бы ни за что не узнала запах.
  Сюзанна поднесла коробочку к носу. Запах дьявольской репы явно чувствовался.
  — Муж пытался убить меня, — сказала дама Агнес.
  Сюзанна бросила взгляд на коробочку, затем посмотрела на дверь.
  — Не уверена. Где вы это нашли?
  — В гостиной. Я попросила Эдмунда купить пряник на обратном пути из Кеттеринга. Мы оба их любим.
  Она пошатнулась. Джудит подхватила ее за плечи и отвела к кровати.
  — Вам лучше полежать, — сказала Сюзанна. — Вы перенесли шок.
  Послышались горькие слова.
  — О да, шок. Мой собственный муж хотел меня убить! Конечно, это шок! Он меня ненавидит. Уже много лет. Несомненно, он нашел другую женщину и хочет на ней жениться. Поэтому я должна умереть.
  — У вас нет доказательство этого.
  — Он был неверен мне все эти годы.
  — Это могло быть причиной для вас убить его, а не наоборот.
  Сюзанна вовремя замолчала, прежде чем напомнить, что три любовницы ее мужа были отравлены брионией.
  Дама Агнес с силой оттолкнула Джудит.
  — Он хочет моей смерти!
  — Ваша смерть принесет ему выгоду?
  Дама Агнес задумалась.
  — Он сможет снова жениться, но он потеряет большое состояние, которое я принесла ему в приданое. У меня трое кузенов. Если я умру, один из них потребует через суд вернуть то, что я унаследовала от отца.

  Двое из этих кузенов сейчас находились в Дина Парке. Сюзанна подумала о них по очереди. Энтони Мирс, которого дама Агнес считала наследником, — шумный, грубый и заносчивый. Он не слишком умен и очень вспыльчив. Мог ли он совершить три убийства, чтобы смерть дамы Агнес казалась просто одной из ряда смертей? Доказывала ли его попытка проткнуть бумажного дракона ножом склонность к насилию?
  А Ричард Топклиф, самозваный “верный служитель трона”? Он никогда не говорил точно, чем занимался на службе, но Сюзанна подозревала, что он был сыщиком, как и ее покойный муж. Топклиф был беспощадным и нетерпимым к католикам, не отрекшимся от веры, — но мог ли он убить свою кузину ради наследства?

  Когда дама Агнес, наконец, позволила Джудит уложить себя в постель, Сюзанна отправилась на поиски Ника и сэра Эдмунда. Оба нашлись в восточном крыле двора. Бруденелл держался за изысканно вырезанную и расписанную каминную полку. Приблизившись, Сюзанна увидела дату 1571 год и девиз “Верный друг — сильная опора”.
  — Я знал, что это случится, если вы оставите Агнес одну, — пожаловался сэр Эдмунд. — Я привез вас, чтобы защитить ее.
  — И я это сделала. Она узнала запах брионии и не стала есть пряник после моего предупреждения. Но вы не поняли одной важной вещи, сэр Эдмунд. Пряник предназначался не вашей жене. Его приготовили для вас.
  Сюзанна показала коробочку Нику и сэру Эдмунду.
  — Здесь столько брионии, что запах невозможно не заметить. Лишь глупец стал бы есть этот пряник. Я не верю, что целью была ваша жена. И вы тоже не должны были умереть. Есть лишь два разумных объяснения. Одно из них: кто-то хочет напугать вас, чтобы вы решили, что ваша жизнь в опасности.
  — А второе?
  — Вас должны обвинить в убийствах и попытке убийства. Вы связаны с тремя покойными женщинами. Всем известно, что вы держитесь подальше от жены. Что может быть проще, чем арестовать вас?
  — А затем осудить и казнить, — прошептал Ник. — Кто бы это не совершил — его целью была смерть сэра Эдмунда.
  Сэр Эдмунд начал мрачно вертеть перстень с печаткой.
  — Кто может так сильно ненавидеть меня? И за что?
  — Тот, кто не знает, что вы много потеряете в случае смерти жены. Если это не дьявольский заговор одного из ее кузенов. Я думаю, ответ следует искать в вашем прошлом. У вас есть враги? Те, кто хочет вашей смерти? Вы были здесь мировым судьей много лет. Вы отправляли людей на казнь. Их родственники могут жаждать мести.
  — Было вынесено два смертных приговора, оба — на выездных
ассизах*
В Англии еще с XII столетия название ассиза (assisa или assisia) давалось суду, в котором решались дела не поединком, как это допускалось со времени завоевания Англии норманнами и в гражданских процессах, а на основании добросовестного исследования истины.
. Не я один отвечал за эти смерти.
  На его лице появилось растерянное выражение.
  — Около шести лет назад один родственник осужденного угрожал мне.
  — При каких обстоятельствах?
  Сэр Эдмунд задумался.
  — Бродяга по имени Джаспер Редборн украл нескольких лошадей, и его за это повесили. Он говорил, что у него есть близнец, который отомстит за него. Через несколько дней после казни я обнаружил обезглавленного петуха посреди большой гостиной. Я подозревал, что его оставил близнец Редборна. Вскоре после этого на меня напали на аллее в Норхемптоне. Мне могли бы перерезать горло, если бы стражник не заметил нападавшего и не обратил его в бегство.
  — Вы уверены, что это был брат Редборна?
  — О да. Он мне сказал: “Это тебе за Джаспера”, когда вытащил нож.
  — Вы бы узнали его, если бы увидели опять?
  Сэр Эдмунд покачал головой.
  — Я его не разглядел. Он был в плаще с капюшоном. Он даже говорил шепотом, чтобы скрыть голос. После того, как он убежал, я забыл этот случай.
  — Если он был близнецом Джаспера, он похож на него, — предположил Ник.
  — Не обязательно, — возразила Сюзанна. — Не все близнецы похожи.
  — К тому же легко изменить лицо, отпустив бороду или сбрив ее, — закончил сэр Эдмунд.
  — Если этот второй Редборн виновен в отравлениях, — сказала Сюзанна, — значит, он какое-то время жил здесь неузнанным. Посторонний не смог бы оставить в гостиной пряник, оставаясь незамеченным. К тому же он должен знать, что сэр Эдмунд любит сладости.
  — И как же нам его узнать? — спросил сэр Эдмунд.
  — С помощью отпечатка большого пальца, который мы нашли в доме мистрис Ретси, — ответила Сюзанна.

  На следующий день, после того как Ник поехал в Нортгемптон, чтобы поискать протоколы суда над Джаспером Редборном, Сюзанна занялась изготовлением восковых отпечатков. Она начала со слуг, и никто из них не спрашивал, зачем она это делает. Затем очередь дошла до Урсулы Ретси. Компаньонка леди Невиль отказалась выполнять указание Сюзанны. Затем отказалась Джудит. Топклиф выслушал ее просьбу и выбежал из комнаты. Доктор Ройдон вышел, бормоча о ведьминых трюках и восковых куколках.
  — Что его беспокоит? — спросила она, прижимая большой палец леди Невиль к теплому воску.
  — Он говорит, что встречал подобное на континенте, — ее любопытные глаза противоречили ее попыткам принять равнодушный вид.
  — Когда он уезжал из Англии? Я думала, он местный житель.
  — Он поселился в Греттоне два года назад.
  Когда Сюзанна узнала это, у нее появилась новая идея. Она отправилась искать сэра Эдмунда. Он избегал ее весь день, и Сюзанна еще не получила его отпечаток.
  — Вы должны прекратить ваши занятия, — заявил он, — или мне придется обвинить вас в колдовстве.
  — Я думала, вы хотите найти убийцу!
  — И предотвратить новые смерти, но это не поможет. — Его лицо выражало отчаяние. Сюзанна поняла, что он опасается, что она раскроет его секреты.
  — Сэр Эдмунд, все сделанные мной отпечатки разные. Значит, мы сможем найти убийцу, сравнив его отпечаток с тем, который мы нашли в доме мистрис Ретси. Два человека отказались сотрудничать. Один из них — кузен вашей жены мастер Топклиф.
  — Он советник королевы. У него огромное влияние при дворе. Одним словом, он может навлечь на меня беду. Он уже подозревает, что я сочувствую неблагонадежным.

  В последние годы полиция стала относиться к подозреваемым в ереси строже. Если раньше те, кто не посещал церковь, должны были уплатить шиллинг штрафа в неделю — сейчас им грозила тюрьма. Список подозрительных лиц в каждой епархии проверял Тайный совет. Их ждали все большие ограничения. Если их не бросали в тюрьму, они были обязаны являться в Совет по первому требованию. Им запрещалось принимать гостей, чтобы они не готовили мятеж. Обвинения сэра Эдмунда — справедливые или нет — в пособничестве ереси могли принести ему огромный вред.

  — Мне скорее кажется подозрительным доктор Ройдон, — успокоила его Сюзанна. — Может ли он быть тем самым близнецом, который угрожал вам?
  Это предположение напугало сэра Эдмунда, но вскоре страх сменился задумчивостью.
  — Вы вправду верите, что отпечаток пальца совпадет с тем, который мы нашли?
  — Вправду. И если вы позволите мне взять отпечаток у вас, остальные поймут, что это не приносит никакого вреда.
  — А если отпечатки совпадут? Как вы объясните, где вы нашли кусочек воска для сравнения?
  — Сэр Эдмунд, вы шериф и мировой судья. Вы не можете оставить убийства безнаказанными. Незачем кому-то знать, что Барбара Ретси склонялась к ереси.
  Побежденный, он уступил.
  — Скоро время ужина. Перед ужином я в присутствии всех позволю вас взять у меня отпечаток и прикажу сделать то же самое тем, кто еще не сделал.

  * * *
  После ужина, под аккомпанемент ворчания и бормотания, Сюзанна сняла отпечатки сэра Эдмунда, Топклифа и доктора Ройдона. Она сравнила их с отпечатком, найденном в Кеттеринге. Ни один из них не совпадал.
  Ройдон был главным подозреваемым. По мнению Сюзанны, именно он был близнецом, угрожавшим местью сэру Эдмунду. Она страстно желала, чтобы Ник поскорей вернулся. Она упустила что-то важное, но что именно?
  Прижимая к воску палец Урсулы, она запоздало подумала, что близнец мог быть и женщиной. Не Урсулой — ее семейная история была хорошо известна. Но кем-то в Дин Парке. Кем-то, кого они просмотрели.
  — Следующая — Джудит, — показала она на служанку дамы Агнес.
  — Иди, девочка, — дама Агнес подвела Джудит к столику, за которым сидела Сюзанна.
  Бледная Джудит отодвинулась и попыталась убежать, но вернувшийся Ник поймал ее в дверях.

  — У Редборна была сестра-близнец, — сказал он, с любопытством глядя на Джудит. — Сейчас ей около двадцати пяти лет.
  Значит, Редборна повесили, когда ему было всего пятнадцать! Не удивительно, что его сестра была в ярости.
  Джудит силой подвели к столу.
  — Я ничего не сделала! — крикнула она.
  — Тогда прижми палец к воску и докажи это, — сказала Сюзанна. “А заодно и помоги доказать мою теорию”, — подумала она.
  Джудит спрятала обе руки за спину.
  — Она наверняка папистка, — произнес Топклиф. — Они суеверны. Она думает, что дьявол выскочит из воска и схватит ее.
  Джудит повернулась к нему с ужасом.
  — Я не папистка!
  — Тогда что с тобой, Джудит? — спросила Сюзанна. — Негоже искать мести. Ее следует оставить Богу.
  Она поймала руку девушки и прижала к воску.
  Убежденная криками Ройдона и насмешками Топклифа в том, что воск обладает волшебной силой раскрывать вину, Джудит прекратила бороться.
  — Он убил моего брата! — зарыдала она. — Я хотела, чтобы он страдал!
  Сэр Эдмунд действовал быстро. Он попросил Ника отвести Джудит в помещение в дальней стороне двора. Сюзанна присоединилась к ним чуть позже, неся два отпечатка.
  — Они точно совпадают, — произнесла она. — Эта женщина убила Барбару Ретси.

  Джудит больше не пыталась отрицать свою вину. Она даже гордилась содеянным. Ее признание ошеломило Сюзанну, которая почувствовала себя больной.
  Джудит Ретборн готовила месть долгие годы. Она служила в богатом доме в Лондоне, когда узнала, что ее брат арестован. Она украла большую сумму денег у хозяев и сбежала, надеясь подкупить судей, чтобы они отпустили ее брата. Она приехала в Нортгемптон слишком поздно. Она попыталась убить сэра Эдмунда, но, когда попытка не удалась, она придумала новый план.
  Она поселилась в Рокингхеме, спрятав украденные деньги, и подружилась с женщиной, которая, как она знала, была любовницей сэра Эдмунда. Когда он бросил Фейнтпот и сошелся с Барбарой Ретси, Джудит смогла подружиться и с ней тоже. Зная Джудит много лет, обе женщины доверяли ей, когда она рекомендовала им лекарства. Но Джудит ждала, когда ее примут на службу в Дин Парк, чтобы быть поближе к даме Агнес, прежде чем начать действовать.
  — Вы дурак! — плюнула она в сторону сэра Эдмунда. — Вы даже не поняли, что эти женщины были убиты. Мне пришлось убить еще и бедную корову Мод Хертфорд и засунуть ей в рот побольше ягод после ее смерти, пока вы, наконец, сообразили.
  — Ты хотела, чтобы обвинили сэра Эдмунда? — спросила Сюзанна.
  — Я хотела, чтобы его осудили и казнили, как моего брата, но чтобы сначала он страдал. Дама Агнес никогда не была в опасности. Ее смерть его не волновала.
  — Если не считать потерю дохода.
  — Я этого не знала, пока не нашли имбирный пряник, — Джудит взглянула на коробочку на столе.
  — Что с ней будет? — спросил Ник.
  Сэр Эдмунд выглядел несчастным.
  — Ее будут судить на ближайших ассизах. Самое меньшее — ее повесят. Или сожгут, если осудят за попытку убить меня, так как я — ее хозяин.
  Никто не обращал внимания на узницу, пока обсуждали детали обвинения.
  — Незачем выносить это дело на выездную сессию, — сказал Ник. — Публичного обвинения в попытке отравить вас достаточно для осуждения.
  Лишь Сюзанна видела глаза Джудит, когда та услышала про предстоящую смерть на костре и поняла, что больше не сможет причинить вред сэру Эдмунду. Ее будут держать в темнице до приговора и даже потом не дадут говорить. Сэр Эдмунд обладал властью в этих местах, Джудит знала это.
  — Только не костер, — пробормотала она.
  Лишь Сюзанна ее услышала.
  Она не пыталась остановить Джудит, когда та схватила остаток пряника и проглотила.
  Ей было очень больно. Она умерла в ту же ночь.
  В приходской регистр смерть Джудит Ретборн, служанки дамы Агнес, была внесена как “Гибель из-за дьявольской репы”.   1^sted: 1st ed: ‘Alfred Hitchcock’s Mystery Magazine’, December 2003 / Перевод: А. Даниэль / Публикация на форуме: 21.07.2021 г.
ЛЕДИ ЭППЛТОН И ЛОНДОНЕЦ
Kathy Lynn Emerson ‘Lady Appleton and The London Man’
Предисловие | +
‘Персидские’ коты на самом деле пришли из Турции. У них еще не было плоских морд, которые ассоциируются сейчас с этой породой. В 16 веке их экспортировали из Персии и Турции в Москву. Хоть я и не знаю, попал ли какой-то кот в Англию в это время — кто-то из участников Московской компании вполне мог привести домой такого кота.
— Люди прозвали его Лондонцем, — Дженет указала на незнакомца, появившегося в дальнем конце сада. — Это мастер Болдуин.
Cюзанна Эпплтон удивилась, что Дженет смогла легко узнать мужчину, который впервые появился в Ли Эбби, и одновременно усмехнулась, услыхав его прозвище. Для сельских жителей, не выезжавших никуда дальше Дувра или Кентербери, Лондон был таким же чужеземным, как Франция или Испания. Богатые торговцы — такие, как мастер Болдуин — внушали им худшие подозрения — особенно если они покупали поместья у обедневших потомков местной знати. Сколько бы земли ни приобрел Болдуин в Кенте — он был чужаком и останется им навсегда.
— Подождем его здесь, — сказала Сюзанна и подошла к декоративной части сада: полукруглому участку, где росли кусты, цветы и несколько фруктовых деревьев. Посетитель еще не увидел их, хотя было ясно, что слуги объяснили ему, где искать. Сады на южной стороне Ли Эбби занимали около акра — намного больше, чем посадили монахи, когда поместье вправду было аббатством.

В этот день в начале августа лета Господнего 1562 Сюзанна собиралась прогуляться по приятным окрестностям, чтобы удостовериться, что Дженет — некогда ее горничная, многолетняя подруга и компаньонка, а ныне домоправительница — не изнуряет себя работой. Через несколько месяцев Дженет предстояло родить третьего ребенка — на несколько недель раньше, чем второму исполнится год.
С каменной скамьи, расположенной возле старого дуба на невысоком холме, перед обеими женщинами открывался чудесный вид. Сюзанна наблюдала, как Болдуин проходит через участок, где росли травы, и продолжает двигаться мимо длинных рядов грядок, где росли овощи. Он был похож на один из своих добротных и прочных кораблей, вернувшихся с полным грузом после плавания.
Новый сосед был коренастым, но не толстым. У него были широкие плечи и удивительно маленькие ступни. Когда он подошел ближе, Сюзанна заметила, что он чуть ниже нее. Но она была выше обычной женщины, унаследовав высокий рост отца — так же, как широкую кость и пытливый ум.
Болдуину было на вид не больше тридцати лет, хотя в его волосах кое-где виднелись седые волосы. Приятная бородка скрывала обычные черты лица — но обе женщины заметили, что сейчас его лицо искажено злостью.
Сюзанна поднялась, придав своему лицу строгий вид, когда мужчина подошел к подножью холма. Почему человек, которого она никогда раньше не видела, был так сердит на нее? Казалось, он поглядел так же на Дженет.
— Кто вы, сэр? Какое дело привело вас в мой дом?
Слегка озадаченный ее прямым вопросом, Болдуин заколебался, но всего на миг.
— Доброго вам дня, мадам, — он снял шляпу с пером, затем снова резко надел ее, так что было видно, что он едва сдерживает какое-то сильное чувство. — Я Николас Болдуин, ваш сосед.
Если бы он был драконом, подумала леди Эпплтон, он бы дышал огнем. Его рассерженное лицо и сверкающие глаза хорошо смотрелись бы на вырезанной из дерева голове — если бы она украшала нос пиратского судна.
— И что вам угодно, мастер Болдуин?
Он взглянул на Дженет, затем опять на Сюзанну.
— Я предпочел бы поговорить об этом с вашим мужем.
— Это невозможно, — ответила Сюзанна. — Сэр Роберт уехал пять дней назад по делу королевы. Он вернется через много месяцев.
Джентльмен, придворный, а теперь разведчик на королевской службе, сэр Роберт часто уезжал надолго. В его отсутствие Сюзанна управляла поместьем. На самом деле она управляла, даже когда он был в Англии. Как ни раздражало это сэра Роберта — она разбиралась в таких вещах лучше него.
Болдуин снова взглянул на Дженет, но на этот раз его взгляд остался прикованным к ней.
— Я пришел сюда в поисках этой женщины, леди Эпплтон. Я полагаю, что она украла вещь, принадлежащую мне. Очень ценную.
Почувствовав себя так, словно оказалась в Бедламе, Сюзанна вспомнила, что Дженет узнала Болдуина раньше, чем он представился. Она взглянула, не появилось ли вправду признаков вины на широком лице домоправительницы. Дженет широко распахнула глаза и побледнела. На минуту Сюзанна испугалась, что молодая женщина потеряет сознание.
Сюзанне бы следовало знать Дженет лучше.
Хотя она и была служанкой — они никогда не стеснялась высказывать то, что думала. Уперев руки в полные бедра, она мгновенно пришла в себя от обвинения Болдуина и в свою очередь разозлилась. С вершины холма она смотрела на Болдуина сверху вниз.
— Я ничего не крала! — закричала она. — Я невинна, как новорожденный младенец!
Не будь обвинение столь серьезным, Сюзанна бы наслаждалась этим представлением. К несчастью, закон был однозначен: за кражу вещи стоимостью дороже шиллинга полагалась смертная казнь.
Яростный протест не убедил Болдуина. Он снова перевел внимание на Сюзанну.
— Я должен получить назад свою собственность, мадам. Если мне ее вернут без шума и суеты — я не стану выдвигать обвинения ни против кого в этом доме. Я даже не стану никому рассказывать об этом происшествии.
Если обвинение Дженет в воровстве было оскорбительным, такая снисходительность казалась подозрительной. ‘Мастер Болдуин, — подумала Сюзанна, — что-то скрывает’.
— Вы грубы, мастер Болдуин, — сказала она.
— Я откровенен, леди Эпплтон.
— Почему вы подозреваете Дженет?
— Ее видели в моем доме на прошлой неделе. Она рыскала там, где ей нечего было делать, и ловко пряталась.
— Я была в гостях у кухарки мастера Болдуина!
Сюзанна сделала Дженет знак молчать, опасаясь, как бы та ни сказала слишком много.
Дженет вправду частенько подслушивала у замочных скважин, но никогда не была замечена в воровстве.
— Вы очень долго собирались прийти сюда, — сказала она соседу, и они посмотрели друг другу в глаза.
Болдуин первым отвел взгляд.
— Я обнаружил потерю лишь сегодня утром, но больше никто не мог этого совершить. Изо всех прочих — в том числе моих слуг — только ваш муж знал, что у меня есть эта вещь.
Сюзанне не понравилось, как это прозвучало, но она решила пока не обращать внимания.
— Какая вещь? — спросила она. — В краже чего обвиняют Дженет?
— Вам незачем это знать.
Сюзанна подняла брови. Она часто слышала это выражение от Роберта и была вынуждена терпеть его. Но она не обещала повиноваться Болдуину.
Под ее суровым взглядом неловкость Болдуина усилилась и стала почти ощутимой. Где-то здесь таилась слабость, которой она воспользуется.
— Я не вижу поблизости ни констебля, ни мирового судьи, — сказала она.
— Вы же не хотите, чтобы я обратился к закону. Подумайте о последствиях, мадам.
Сюзанна почувствовала, как Дженет дрожит позади нее — отчасти от возмущения, отчасти от страха при напоминании об опасности. Если осуждали беременную женщину, казнь откладывали до момента родов, но затем приговор вступал в силу.
— Я не допущу такой несправедливости, — заявила Сюзанна. Она успокаивающе обняла Дженет за плечи. При необходимости Дженет могла лгать без зазрения совести, но воровкой она не была.
Болдуин задумался.
— Все, что я слышал о вас, мадам, от викария и от своих слуг, говорит, что вы разумная женщина. Это легко уладить. Позвольте мне поискать здесь в Ли Эбби украденную вещь. Я взываю к вашему здравому смыслу. Полагаю, вы согласитесь, что это хорошее решение.
Лесть ее не обманула, но у нее не было причин запрещать ему осмотреть дом. Напротив — она нашла причину в пользу такого решения.
— Я хочу заключить с вами сделку, мастер Болдуин, — сказала она. — Вы можете искать всюду — там, куда Дженет могла, по вашему мнению, спрятать вашу загадочную вещь. Но после того, как вы это сделаете и ничего не найдете, — вы обещаете оказать мне ответную любезность.
— Какую именно.
— Вы приведете меня на место преступления и ответите на мои вопросы о воровстве.
Болдуин попытался протестовать, но Сюзанна была избавлена от необходимости спорить с ним.
— Леди Эпплтон лучше всех в Англии раскрывает тайны, — заявила Дженет.
Болдуин не слишком поверил, но все же кивнул в знак согласия. Несомненно, он был уверен, что найдет украденный предмет. Сюзанна же была уверена в обратном.

— Начнем с кладовой? — Она провела его через сад к небольшому отдельно стоящему строению возле кухни. — Смотрите везде, но ничего не трогайте.
Болдуин остановился внутри возле двери, глядя на связки сушеных трав и на всевозможные инструменты для дистилляции и перегонки, а также десятки кувшинов, горшков и других сосудов, на которых были написаны даты. Очевидно, он знал ее репутацию травницы.
Тщательно осмотрев остальную часть кладовой, он взглянул на черный ящик в самом темном углу, но попросил лишь поднять крышку.
— То, что я ищу, находится не здесь, — признал он, увидев множество бумаг — ее записей, сделанных за долгие годы обучения.

В сопровождении Сюзанны он осмотрел все уголки и щелочки Ли Эбби, в том числе кухню, пекарню, комнаты слуг и конюшню. Он ничего не обнаружил, и в конце концов оставался лишь кабинет.
— Приятная комната, — заметил он, взглянув на камин с мраморной полкой наверху, выходящее на восток окно и покрытый ковриком столик, на котором стояли хрустальные кувшины и бокалы из венецианского стекла. Сюзанна не предложила ему прохладительных напитков. Она не хотела, чтобы он задерживался.
На втором столе стояли тяжелые книги в кожаных переплетах. Их обилие заинтересовало Болдуина. Он рассматривал их с чувством, похожим на благоговение. Сюзанна увидела, что он не искал среди них потерянную вещь. Им двигало любопытство.

Variorum planetarium historia*
Variorum (сокращение от ‘cum notis variorum scriptorum’) — издания сочинений античных классиков с примечаниями и комментариями, печатавшиеся преимущественно у Эльзевиров, в Амстердаме и Лейдене, в течение второй половины XVII и начала XVIII века.
Наиболее значимые издания, подготовленные учеными Иоанном Гроновиусом, Николаем Гейнзиусом и Корнелем Шревелиусом: Гомер (1656), Виргилий (1664), Плавт (1664), Тит Ливий (1666), Саллюстий (1665), Плиний Старший (1669), Овидий (1670), Гораций (1670), Ювенал (1671), Тацит (1673, 1685).
Название ‘Variorum’ присваивается и некоторым позднейшим изданиям классиков, вышедшим не в Голландии, например оксфордскому изданию Овидия (1825) и др.
, написанное на латыни французским врачом и ботаником, показало ему, что она знает больше одного языка. Затем он увидел Cautionary Herbal — энциклопедию растений, опасных для жизни и здоровья, напечатанную в Лондоне мастером
Джоном Ди*
Джон Дей, или Дайе (англ. John Dee; 13 июля 1527, Тауэр Уард, Лондон, Англия — 26 марта 1609, Мортлэйк, Лондон, Англия) — английский протестантский печатник. Специализировался на печати и распространении протестантской литературы и памфлетов. Также издал множество малоформатных религиозных книг.
два года назад. На нем стояли только инициалы С.Э., но Болдуин, уже осмотревший бумаги в ее кабинете, угадал правду.
— Это вы написали? — спросил он.
Она кивнула. Анонимность была идеей Роберта, а не ее. Это позволяло ему приписать авторство книги себе.
Не сказав ничего в ответ, Болдуин оставил книги и торопливо зашел в маленькую комнату, вдыхая аромат лавровых листьев, разбросанных среди бумаг. Он остановился напротив большой гравированный карты, висящей на стене и занимавшей почетное место в комнате.
Сюзанна почувствовала напряжение. Она попыталась расслабиться.
— Может, вы хотите заглянуть за
mappa mundi*
Средневековая европейская карта мира
? Вряд ли в этой стене есть скрытая панель.
— Мадам, это карта мира. А mappa mundi обычно называют текстовые описания.
— Мой муж называет это mappa mundi.
— Сэр Роберт — джентльмен, который слегка интересуется мореплаванием и открытием новых земель… в разговорах и книгах, — тон Болдуина подразумевал, что сам он участвовал во всем этом, поэтому является авторитетом.
— Вы закончили поиски? — она заметила раздражение в своем голосе, и это раздосадовало ее почти так же, как поведение Болдуина.
— Да, я сделал все, что намеревался.
— Хорошо. Я уже приказала оседлать моего коня.

Через несколько минут она уже расположилась в седле, сидя боком на лошади, опираясь обеими ногами на бархатную повязку и поддерживая одно колено в прорези приподнятого седла.
Но ей пришлось задержаться, потому что Дженет настаивала на том, чтобы поехать с ними, и ей потребовалась помощь двух крепких парней, чтобы подсадить ее в седло позади одного из них.
— Ты же ненавидишь ездить верхом, — напомнила ей Сюзанна. — Даже когда ты не носишь ребенка.
— Здесь недалеко, — возразила Дженет и обхватила руками талию мужчины впереди нее.
Ясно, что она не собиралась оставаться в стороне, и Сюзанна признавала ее право сопровождать их. Непохоже, что Дженет теперь могут арестовать и допросить, а тем более — осудить и казнить, так как Болдуин не нашел доказательств ее вины. Но он не отказался от обвинения. Честь Дженет по-прежнему оставалась под угрозой.

Дом Болдуина находился меньше чем на расстоянии двух миль, если идти напрямую через сады Ли Эбби и небольшой лесок, выходящий прямо к кухонной двери. Но по дороге расстояние было вдвое длиннее, а так как ночью шел дождь, то они двигались медленно.
Сюзанна пыталась вытянуть информацию у Болдуина. Он по-прежнему отказывался сообщить, что именно у него пропало.
— Это был подарок для королевы, — наконец признался он после настойчивых расспросов Сюзанны, — для достижения некоторых дипломатических целей. Но я сообщаю это лишь вам. Я не доверяю больше никому.
После дальнейшего ободрения она убедила его рассказать о своих путешествиях. Торговец-путешественник, он недавно вернулся из Персии, где, по его словам, был первым англичанином, ступившим на эту дальнюю землю, прибыв туда на два года раньше представителей Московской компании. Он побывал при дворе царя Ивана Грозного, а затем персидского шаха Тахмаспа и Абдуллы Хана, властителя Ширвана. Всего мастер Болдуин провел шесть с половиной лет вдали от Англии и вернулся богатым.

Когда они приехали в его дом, Болдуин провел женщин в комнату на верхнем этаже. Дженет разглядывала ее с таким удивлением, что Сюзанна поняла: во время прошлого визита Дженет не побывала в этой части дома.
На стенах висело много карт и таблиц, а другие сокровища Лондонец хранил в сундуках и на столах. Среди них было множество предметов, назначения которых Сюзанна не знала.
— Навигационные приборы я привез из путешествий, — сказал он, заметив направление ее взгляда. — Ваш муж так же восхищался ими, как и вы.
Она хотела расспросить подробнее про посещение Роберта, когда Дженет вскрикнула. Ее лицо покраснело от смущения.
— Я не думала, что оно живое, — пролепетала она, указывая на существо на шелковой подушке возле окна. — А оно открыло один глаз и уставилось на меня.
‘Оно’ оказалось котом — больше всех, каких Сюзанна видела прежде, и покрытым длинным пушистым белым мехом.
— Его зовут Бала, — сказал Болдуин про диковинного кота. — Я привез его из Персии.
Бала злобно глядел на них, пока Болдуин доставал из ящика украшенный резьбой ларчик из слоновой кости и показывал его леди Эпплтон.
— Дар для королевы лежал здесь.
— Драгоценный камень? Вы можете его описать?
— Почему вы решили, что это драгоценный камень?
— Очень просто. Когда вы обыскивали Ли Эбби, я заметила, куда вы смотрели. Увидев размер ларца, я поняла, что предмет не больше ладони вашей руки. А рассказы о ваших путешествиях окончательно меня убедили. Торговцы часто привозят драгоценные камни, чтобы обменять их на другие ценные вещи. Купцы из Московии привозят жемчуга, сапфиры и рубины, а путешественники на Восток — яшму и халцедон.
— Это не драгоценный камень, но я не могу отказать вам в логике. Вы крайне… необычная женщина.
— Недостаточно необычная, чтобы узнать, что именно у вас украли?
Болдуин чуть не улыбнулся.
— Это было резное изделие из камня, старинное и очень красивое. В Англии не видели прежде ничего подобного.
— Почему вы думаете, что его взяла Дженет?
— Такая возможность была лишь у нее — если вы не собираетесь обвинить своего мужа.
Он улыбнулся.
Сюзанна не улыбалась.
Она много лет знала, что ее муж… порочен. Было возможно (хоть и невероятно), что он унес что-то, ему не принадлежащее, из дома мастера Болдуина.
— Я обнаружил пропажу камня сегодня утром, — продолжал Болдуин, — когда я последний раз снимал крышку с ларца, сэр Роберт стоял позади меня.
На секунду Сюзанне показалось, что она услышала в голосе Болдуина намек на то, что он в первую очередь заподозрил не Дженет, а Роберта.
— И вы не проверили, на месте ли эта вещь, после его ухода? Как вы беспечны, мастер Болдуин. — Стараясь избежать его взгляда, она подошла к окну, чтобы снова поглядеть на диковинного кота. Его мех был мягким и нежным на ощупь.
Ее тонкий сарказм возмутил Болдуина.
— Мне говорили, в том числе члены правительства Ее Величества, что я могу полностью доверять владельцу Ли Эбби.
— Кто бы вам это ни сказал — скорее всего, он имел в виду леди Эпплтон, а не сэра Роберта, — вырвалось у Дженет.
Болдуин пристально взглянул на нее.
— Вы очень странная служанка, — произнес он.
Решив, что с него хватит внимания этих странных гостей, Бала резко поднялся с подушки. Через минуту он уже играл легким деревянным диском.
Это шашка, поняла Сюзанна. Элемент игры.
— А я-то ее искал, — проворчал Болдуин и наклонился, чтобы забрать шашку у кота.
— Вот твоя игрушка, — сказал он коту и бросил ему подушечку, набитую кошачьей мятой.
Кот не обратил на нее внимания.
Сюзанна улыбнулась. Если мастер Болдуин создает игрушки для кота — он вполне способен ценить необычных слуг и признавать женский ум. И лучший способ для этого — раскрыть тайну пропавшей драгоценности.
— Как выглядит украденный предмет?
Все еще глядя на кота, он ответил:
— Его цвет — темно-зеленого яблока. Он не больше двух дюймов в высоту с чудесной резьбой и в форме лошади.
Дженет такие вещи не интересовали, а Роберт был без ума от лошадей.
Помолчав минуту, Сюзанна начала рассуждать вслух. Ей в первую очередь хотелось очистить Дженет от подозрений.
— Хотя я не вижу следов того, что кто-то проник в эту комнату, — согласитесь, что она плохо защищена. В окно легко влезть снизу. Камень могли украсть в любое время после того, как вы его показали Роберту. Скажите, он заходил в эту комнату, когда осматривал дом?
— Мы взяли ларчик с собой, когда вышли в зимнюю гостиную возле кухни, где моя кухарка приготовила нам легкую закуску. Именно там видели вашу экономку, леди Эпплтон, хотя никто из слуг не упоминал о ней до тех пор, пока я не обнаружил пропажу и не начал опрашивать их.
Мастер Болдуин показал путь на нижний этаж, и Бала пошел за ним, но коту скоро они наскучили, и он выпрыгнул из зимней гостиной через открытое окно.
— Когда, по-вашему, Дженет могла украсть камень? — спросила Сюзанна. — Когда вы не видели ларца?
— Я оставил его на столе, когда вышел провожать сэра Роберта. Я увидел, как он выходит через переднюю дверь, а затем вернулся забрать камень.
Значит, он не заглянул в ларец. Чтобы оправдать Дженет, придется обвинить Роберта.
Вместо этого она попросила несколько дней, чтобы решить задачу, намекнув, что местные жители ей доверяют, а мастеру Болдуину ничего не скажут.
— Вы для них чужак.
— Да, — согласился он. — Лондонец.

Ххх

— Ну, Дженет? — спросила леди Эпплтон, когда они шли обратно в Ли Эбби. Они отправили лошадей с конюхом и пошли домой пешком. В лесу никто не мог услышать их разговора.
— Я не брала лошадки.
— Но ты была в доме мастера Болдуина в тот день, когда сэр Роберт приезжал к нему.
Дженет неохотно кивнула.
— И ты заходила в гостиную.
— Да. Мне стало интересно, когда я услышала голос сэра Роберта.
— Значит, ты выскользнула из кухни и спряталась, так что могла услышать, о чем он говорил с мастером Болдуином.
Дженет не пыталась отрицать этого. Сюзанна слишком хорошо ее знала.
— Когда они оставили маленькую коробочку, мне захотелось посмотреть, что в ней лежит. Я прокралась через комнату и открыла крышку, чтобы заглянуть внутрь.
— Камень был там?
— Да, но я едва успела посмотреть на него, потому что услышала, что мастер Болдуин возвращается. Я закрыла крышку и спряталась в алькове за стеной, ожидая, пока мастер Болдуин возьмет ларец и унесет. Затем я вышла из его дома и пошла домой.
Значит, камень был в ларце, когда Роберт ушел.
— Что нам теперь делать, мадам? Это ужасно, когда тебя считают воровкой.
Сюзанна не хотела подозревать Роберта, но она слишком хорошо знала мужа. Она не догадывалась об его мотивах, но допускала, что он позже вернулся в дом Болдуина и украл камень из верхней комнаты.
Она поклялась выяснить правду. Но не совсем представляла, что делать с этой правдой потом.

Ххх

Когда сэр Роберт Эпплтон уезжал с секретной миссией для короны, он не давал жене повода ожидать своего скорейшего возвращения в Ли Эбби. Но когда Сюзанна и Дженет вернулись домой — он был там. Сюзанна застала его в кабинете, где он снимал mappa mundi, чтобы посмотреть на стену позади нее.
— Я думала, вы собираетесь отплыть из Лондона, — сказала она, когда он опустил панель, показав тайник для небольших ценностей.
— Я должен переплыть Ла-Манш и Ирландское море, чтобы встретить корабль на берегу Франции.
Ли Эбби находилось на полпути между Лондоном и Дувром. Остановка не выглядела подозрительной, но Сюзанне такой ход событий не понравился.
— Вам лучше поторопиться, — посоветовала она, — пока вас не арестовали.
Взгляд, который он бросил на нее через плечо, выдал беспокойство.
Они вступили в брак по расчету. Хотя они жили не хуже многих пар, между ними давно было мало любви и еще меньше доверия.
— У вас есть причины думать, что это возможно?
Она кратко сообщила ему о визите мастера Болдуина и об осмотре дома, не упомянув, однако, что он подозревал Дженет.
У него на лбу появилась морщина между темными волнистыми волосами и такими же темными бровями. Он был явно взволнован ее рассказом, но это не доказывало, что он украл камень: обвинение в воровстве было само по себе поводом для беспокойства.
— В этом ларце находился дар для королевы, — сказал Роберт через минуту. — Его следовало вручить Ее Величеству после того, как представители Московской компании, с которыми Болдуин был связан в юности, нанесут первый официальный визит шаху. Поездка Болдуина в Персию не была одобрена свыше.
Сюзанна ждала, пока он первый не прервет молчание.
— Тот, кто украл камень, хотел разрушить союз между Англией и Персией.
— И кто же этого хотел?
— Вам ни к чему это знать.
— Мне следует это знать, если обвиняют кого-то в Ли Эбби. О чем вы говорили с мастером Болдуином? Почему он показал вам камень?
— Я повторяю, мадам, что это вас не касается.
Пока Сюзанна пыталась сдержать ярость, вызванную его словами, Роберт достал из тайника в панели много бумаг, завернутых в непромокаемую ткань, и положил их в карман темно-зеленого камзола. Затем он достал что-то поменьше, что он, видимо, спрятал в своем бархатном одеянии.
Она моргнула. Не вытащил ли он лошадку?

Ей нужно было поискать за картой до его возвращения. Ни одна женщина не хочет узнать, что ее муж — вор, но не знать правды намного хуже. Возможно, она раньше проявила хитрость, когда отвлекла внимание мастера Болдуина от карты своим саркастическим замечанием о тайнике позади карты. Она не подозревала, что у Болдуина уже были сомнения в честности Роберта. Теперь она поняла, что, обвинив служанку вместо хозяина, он достиг своей цели — осмотра Ли Эбби — встретив меньше сопротивления.
Когда сэр Роберт снова закрыл тайник, он подошел к жене.
— Прощайте, моя дорогая, — сказал он и грубо поцеловал ее прежде, чем она успела увернуться. — Мне некогда встречаться с нашим новым соседом. Вы должны уладить это дело наилучшим образом.
Он знал, что она серьезно относится к их брачным обетам. Она поклялась повиноваться ему. Эхо его издевательского смеха звучало в комнате долго после его ухода.
Сюзанна последовала за мужем, чтобы увидеть его отъезд. Давно миновали дни, когда они пили прощальный бокал с благословением.
Вместо этого она посмотрела на карту. Она помнила, что Роберт открывал тайник дважды. Чтобы достать оттуда что-то небольшое? Или положить туда?
Мастер Болдуин говорил, что фигурка не выше двух дюймов. Она посмотрела на свою ладонь. Она была сильной и натруженной, с короткими ногтями и пятнами от разных травяных составов — и достаточно большой, чтобы спрятать предмет такого размера. Даже вдвое меньшей ладони бы хватило. Значит, Роберт мог прямо сейчас спрятать от нее лошадку.
Сюзанна знала характер профессиональных разведчиков, в частности своего мужа. Они любили усложнять простые вещи. Он мог сделать вид, что достает лошадку, а вместо этого положить ее в тайник. Она подошла ближе к карте.

Ххх

На следующее утро Сюзанна снова шла по дороге из Ли Эбби в дом мастера Болдуина, на этот раз одна. Она останавливалась, чтобы осмотреть некоторые места — последнее там, где тропа выходила из лесу и направлялась прямо к дому.
Через четверть часа, когда Болдуин встретил ее в зимней гостиной, она вручила ему пропавшую лошадь. Сжимая в пальцах камень цвета зеленого яблока, он ждал объяснений.
— Вы говорили, мастер Болдуин, что оставили ларец без присмотра, когда выходили проводить моего мужа к двери?
— Да, именно так.
— И он не был заперт?
— Нет, я не закрывал его на ключ, пока не вернулся. И вы знаете, что я не заглядывал внутрь.
— А Бала, похоже, очень хитрый кот.
— Бала? — он удивленно моргнул.
— Это кот взял ваш камень.
— Бала? — изумленно повторил он.
— Я нашла камень возле тропы между этим домом и Ли Эбби, — объяснила она. — Он маленький и легкий. Коту легко унести его во рту. Когда коту надоело его нести, он бросил его там, где его трудно было заметить среди листьев и травы.
— Я не искал вдоль тропы, — признался Болдуин. — До вчерашнего дня я не знал, что между нашими поместьями есть тропа.
‘Как я и ожидала’, — подумала Сюзанна.
Болдуин быстро пересек комнату и подошел к белому созданию, спящему на столе, накрытом ковром. Сюзанна не сомневалась, что кот мог сделать то, что она ему приписала. И она знала, что он, как и все коты, мог убежать далеко, преследуя мышь или другую жертву.
— Кота правильно назвали, — проворчал Болдуин. — По-персидски ‘Бала’ означает ‘неприятность’.
На секунду Сюзанна испугалась, что мастер Болдуин причинит вред животному. Он поднял кота, держа на вытянутой руке, но всего лишь укоризненно посмотрел на него. Затем, покачав головой, прижал кота к себе и обернулся к соседке.
При виде этой нежности сердце Сюзанны сжалось. Она внезапно устала улаживать сделанное Робертом, позволять ему приписывать себе ее достижения, перекладывать на других свои постыдные деяния. А еще она не любила лгать.
Посмеет ли она признаться мастеру Болдуину, что камень был позади карты? Что Роберт проник на верхний этаж его дома и украл камень? Поверив, что его воровство раскрыто, он не выказал никаких угрызений совести — лишь приказал жене, как обычно, подчистить за собой грязь и уладить это наилучшим образом.
У нее вырвались слова:
— Бала не…
— Хотел доставить неприятностей, — закончил Болдуин за нее. — Я знаю. Вы позволите мне передать вашей экономке небольшой подарок в знак извинения?
— Она будет очень рада. Но я…
На этот раз он поднял руку, чтобы остановить ее.
— Все кончилось к лучшему. Вы защитили тех, кто вам дорог, я вернул свою лошадь. Лучше нам больше не говорить об этом.
Она посмотрела ему в глаза и поняла, что в признаниях нет нужды. В его взгляде была странная смесь триумфа и сострадания.

В этот краткий миг Сюзанна и Лондонец прекрасно поняли друг друга. 1^sted: 1st ed: ‘Murders and Other Confusions: The Chronicles of Susanna, Lady Appleton’, 2004 / Перевод: А. Даниэль / Публикация на форуме: 25.03.2021 г.
ЛЮБЫЕ СРЕДСТВА, КРОМЕ УБИЙСТВА
Kathy Lynn Emerson ‘Any Means Short of Murder’
— Наша задача — направить мяч в противоположную сторону любыми средствами, кроме убийства, — сказал Банкрофт, обнимая Роба Джеффри за плечи.
— Ну да, — согласился Нидхем. — На кону честь Кембриджа. Мы не можем позволить жителям Честертона победить нас.
— Но ведь должны же быть правила! — возразил Роб. — В любой игре есть правила.
Из более чем двадцати студентов трое бродили по хантингтонской дороге. Из-за недавнего сильного снегопада местность была почти ровной. Роб ясно видел открытые поля, болота наверху и деревню возле реки. Он слышал, что в ней всего несколько сот обитателей, но, казалось, что все мужчины, женщины и дети собрались поглядеть на футбольный матч. Большинство держались на расстоянии, закутавшись от холода в шерстяные плащи, но некоторые придвинулись ближе и таращились на соревнование.
— Правил нет, — сказал Банкрофт. — Когда первая команда достигнет цели — игра окончена.
— Значит, мы выиграли — мы добрались до гравийного карьера у замка, — Нидхем указал на древнее сооружение вдалеке, покачнулся, затем жестом показал другое. — Они попытаются добраться до тех деревьев на дороге в Хистон.
Эти две точки находились на расстоянии примерно мили друг от друга.
— Ты хочешь сказать, что наши игроки погонят мяч прямо через деревню?
Нидхем ухмыльнулся, увидев испуг Роба.
— Не бойся. Добрые жители Честертона благоразумно запрут свои дома и лавки.
— Лучше бы они заперли своих дочек, — пробормотал Банкрофт.
Роб поглядел на группу крестьян возле дороги. Среди них было несколько молоденьких хорошеньких женщин, одна из них беременная. Она уставилась на него, затем обернулась и что-то сказала своим спутникам. Робу показалось, что в ее словах нет ничего хорошего.
Нидхем захохотал:
— Эта, которая со щенком, сегодня не будет играть.
— Ты хочешь сказать, что женщины тоже участвуют? — Роб не мог скрыть удивления. В той части Кента, где он вырос, не было футбольных матчей между приходами; но если бы они были — Роб легко мог представить, как его сестры, Розамунда и другие воспитанницы леди Эпплтон в Ли Эбби расшумелись, желая участвовать. Особенно Розамунда — она не выносила, если ее куда-то не пускали.
— Не здесь, — ответил Нидхем. — Но я слышал, что в северных приходах они играют. Хотел бы я на это поглядеть! Когда мы сбросим платья и дублеты в начале матча — тогда женщинам следовало бы снять юбки!
Они приблизились к толпе крестьян. Один человек держал мяч — пузырь, покрытый кожей. Его звали Томас Прескот, он был сельским констеблем. Он, как положено, предостерегал против излишнего насилия, но при этом подмигивал.
Роб ожидал, что игра будет беспощадной. Он знал, что из-за многочисленных ударов по голеням ему будет трудно завтра ходить. Сейчас солнце стояло высоко, но игра могла продлиться до ночи. Для победы требовались грубая сила и решительность — у него хватало того и другого.
За последний год Роб вырос. Для своего возраста он был высоким и мускулистым и мало чего боялся. Он добился зачисления в Кембридж со стипендией. Теперь он хотел продемонстрировать коллегам-студентам свою физическую доблесть.
Прескотт подбросил мяч высоко. Пока он падал, обе команды сражались за него. Прошло много времени, пока мяч появился из-под груды тел. Он достался Кембриджу.
Роб утратил ощущение времени. Он был покрыт грязью и снегом, его одежда промокла. Его туфли на кожаной подошве скользили по мерзлой неровной земле. Он потерял счет ударам.
Травмы и синяки не имели значения, когда команда Кембриджа шла по улицам Честертона. Роб смутно замечал, что они проходили мимо церкви и поместья, но его внимание было сосредоточено на замке впереди. Он почти чувствовал вкус победы. Банкрофт и Нидхем говорили, что его встретят ружейная пальба и крики «Ура!» Друзья были позади него. Все трое мчались через команду соперников, расчищая путь команде Кембриджа, держа мяч.
Внезапно без предупреждения несколько человек из Честертона появились из боковой улицы и подбежали сзади. ‘Нет правил’, — вспомнил Роб и обернулся, готовый встретить засаду с радостным энтузиазмом. Предвкушение победы придавало ему смелости. Слишком поздно он заметил у одного из вновь появившихся в руках дубинку.
Первый удар пришелся ему по голове. Он пробыл в сознании достаточно долго, чтобы увидеть, что на его друзей тоже напали. Затем последовали новые удары — кулаками и дубинкой — и он погрузился во тьму.
хххх
— Потому что я не хочу!
Голос был сердитым, раздраженным и очень знакомым. Голос Розамунды — света очей Роба и его проклятье. Он обожал ее с той поры, когда она появилась в Ли Эбби, — дитя, удочеренное леди Эпплтон.
Он попытался повернуть к ней голову, но жуткий приступ боли заставил его лежать смирно. Он подумал, не открыть ли глаза, — но это требовало слишком больших усилий. Думать тоже было тяжко, но он себя заставил. Если Розамунда была рядом — значит, он дома. Но это странно. Он же был в Кембридже?
Попытка вспомнить вызвала пульсацию в голове, но воспоминание все же вернулось.
— Кто выиграл матч? — спросил он голосом, осипшим от долгого молчания, и снова потерял сознание.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

Придя в себя, он соображал яснее и менее мучительно. Он был в Ли Эбби, и комната — роскошная спальня, в которой когда-то ночевала близкая родственница леди Эпплтон — была полна знакомых лиц. Его мать Дженет Джеффри, домоправительница и близкая подруга леди Эпплтон, сидела возле изголовья его кровати. Сама леди Эпплтон что-то толкла пестиком в ступке. Она была известной травницей. Какими бы противными ни были вкус и запах ее снадобий — Роб доверял ей больше, чем любому врачу в Англии.
И здесь же возле окна стояла Розамунда.
Когда он посмотрел на нее, она в свою очередь повернулась, и ее лицо исказилось озабоченной гримасой.
— Он проснулся.
— Мой бедный мальчик, — прошептала его мать и взяла его за руку. — Ты был так тяжело ранен.
— Мы боялись за твою жизнь, — произнесла леди Эпплтон резким серьезным голосом. — Хорошо, что ты снова с нами.
Розамунда не сказала ничего и даже не подошла ближе. Лишь когда обе старшие женщины вышли из комнаты, она заговорила с ним.
— Дурак!
— И вам тоже привет, госпожа Розамунда.
— О чем ты думал, когда полез в такую драку?
— Это игра, Розамунда. Меня травмировали случайно. — На самом деле он не помнил, как его ранили. Он даже не помнил игру. Его последним воспоминанием была прогулка по Честертону.
— Вовсе не случайно. На тебя набросились местные хамы. Они тебя чуть не убили.
— А Банкрофт и Нидхем?
— Твои друзья? Они чувствуют себя лучше, чем ты! — Теперь она подошла к нему и, положив руки на бедра, смотрела на него сверху. — Они звали на помощь и гнались за теми, кто на тебя напал, иначе бы ты умер.
— Но я не умер, — раздраженно сказал он. — Как я попал сюда?
— Мы привезли тебя в повозке. Бесчувственного. — Внезапно она заплакала.
Роб уставился на нее. Она никогда не плакала. Она разглагольствовала, возмущалась, порой кричала. Но плачущей он ее никогда не видел.
— Ты пролежал два месяца, Роб Джеффри. Мы боялись, что ты никогда не откроешь глаз.
Два месяца! Не удивительно, что он чувствовал себя таким слабым! Он оглядел себя — одна кожа да кости. Видимо, его только поили лекарством, чтобы он не умер.
Он попытался сесть. У него закружилась голова, но ему удалось, когда Розамунда пришла ему на помощь. От нее нежно пахло. Левкой, почувствовал он. Если прошло два месяца, значит, сейчас весна.
Игра была во вторник на масленицу — традиционная пора празднеств: маскарадов, петушиных боев, футбольных матчей — перед началом Великого поста. В этом году он начинался третьего марта. Значит, сейчас май.
Он взглянул в окно поверх плеча Розамунды.
— Почему на земле лежит снег?
Его мать, вернувшись с миской густого бульона, услышала вопрос. Розамунда быстро отошла в сторону, чтобы пропустить ее. Аромат лука и тушеной говядины наполнил его рот слюной.
— В этом году сплошные приметы, — ответила Дженет после того, как сунула ему в рот первую ложку. — Знаки и предзнаменования.
Он глотнул амброзию.
— Какие знаки и предзнаменования?
— Некоторые ты сам видел, даже в Кембридже. — Следующая ложка заставила его замолчать. — Было ужасное солнечное затмение. Перед этим разлилась Темза. Это было в феврале. Говорят, рыбы выскакивали из воды перед Вестминстер Холлом. Затем началось лунное затмение, и четыре дня шел снег, образовав большие сугробы. Много людей и скота замерзло.
— Я помню метель за неделю или две до Масленицы, но не мог же остаться после нее тот же самый снег. — Он указал на окно, сморщившись от внезапной боли в руке и ребрах.
— Конечно нет, — Дженет зачерпнула следующую порцию бульона. — Этот снег выпал два дня назад. Очень странно. Снегопад длился пять часов, и сейчас лежит снег толщиной два фута отсюда до Лондона.
— Может, это добрый знак, — Роб сжал губы, чтобы не съесть чересчур много и не заболеть.
Дженет всхлипнула. На ее лице было больше морщин, чем он помнил. Появились ли они из-за волнения за него? Роб похлопал ее по руке.
— Мама, мне уже лучше. Скоро я совсем поправлюсь.
— Ты был так ужасно ранен, — прошептала она, отставив миску в сторону и освобождая вторую руку, чтобы убрать прядь его волос со лба. — У тебя была разбита голова и переломаны кости. Тебя даже везти сюда было опасно, но врач, который лечил тебя в Кембридже, уже записал тебя в покойники.
— Я не помню, что случилось.
— Вот и хорошо.
— Во время футбольных матчей часто бывают повреждения.
— Эту игру следует запретить! Лучше пусть молодые люди стреляют из лука —это хотя бы может пригодиться для защиты страны.
— Вице-канцлер уже ограничил футбол в университетах, — вмешалась Розамунда. — А твоя мама считает, что его надо запретить совсем.
— Вряд ли дело именно в игре.
— Тогда почему на тебя напали? Ты никогда раньше не бывал в Честертоне.
У Роба снова заболела голова. Он опустился на подушку и закрыл глаза.
— Не знаю, мама. Может, дело и вправду в затмении.
хххх
В последующие дни Роб постепенно восстанавливал силы. Ему помогали посещения матери, отца — Марка Джеффри, управляющего Ли Эбби — и Розамунды. Особенно Розамунды.
Лишь она хотела знать, чем он занимался в Кембридже перед матчем. Он поступил в Кристи-колледж в прошлый Михайлов день в качестве студента, получающего стипендию. Это была младшая ступень. Он выполнял обязанности слуги: стелил постели, подметал пол, носил воду, прислуживал за столом в оплату за учебу и жилье. Он был рад платить работой в обмен за возможность учиться. Сыновьям слуг не часто выпадала такая возможность.
— Я тебе завидую! — заявила Розамунда.
— Тебе бы совсем не понравилось заниматься уборкой! Ты бы ее возненавидела!
Она показала ему язык. Глядя на то, как она сидит в ногах у его постели, Роб подумал, что она — лучший врач, какой у него был. Когда она была с ним, он забывал про боль и раны.
Но что-то ее беспокоило. Он видел это по ее лицу, когда она прекращала его дразнить. Она охотно могла поделиться с ним, но казалось, что она ждет, чтобы он заговорил первым. Она так искусно избегала любых вопросов на эту тему, что Роб решился заговорить лишь спустя несколько дней.
В конце концов ему надоела ее скрытность.
— Что тебя мучает?
Она глубоко вздохнула, и ее грудь выступила вперед. Роб сделал над собой усилие, чтобы сосредоточиться на ее словах.
— Мама с отчимом выбрали мне мужа.
Роба словно лед сковал. Он не хотел думать о замужестве Розамунды.
— И кто же он?
— Его имя не имеет значения. Он богат и наследует титул.
— Он тебе не нравится?
— Я его не видела и не хочу видеть.
Он снова вздохнул.
— Тогда почему так мрачно?
— Они не остановятся. Я им напомнила, что свадьба может состояться только с моего согласия, а я не согласна. Но они продолжают забрасывать меня письмами. И собираются сами приехать. Они не оставят меня в покое.
— Леди Эпплтон давно сказала тебе, что тебя не заставят выходить замуж.
Роб знал большую часть этой истории. Розамунда была незаконнорожденной — незаконной дочерью покойного мужа леди Эпплтон сэра Роберта, в честь которого назвали самого Роба. Леди Эпплтон никогда не держала зла на Розамунду — фактически она была наследницей леди Эпплтон. Более того — после замужества ей выделят часть состояния ее отца.
— Легко говорить, что меня не выдадут насильно, — проворчала Розамунда, — но они все время впутывают меня в свои планы. Мне надоели их проповеди о моем дочернем долге. Они не прекратят — будет все хуже. — Она испытующе посмотрела на Роба. — Если только не…

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

— Ты в этом уверена, Розамунда?
Роб сомневался за них обоих. Он не совсем понимал, как он оказался в незнакомой церкви перед священником, которого видел впервые в жизни. Розамунда обвела его вокруг своего крошечного пальчика, как всегда.
— Я знаю, что делаю, — прошептала она. — Как и прошлой ночью.
Роб почувствовал, как к его щекам прилила кровь. Вчера она пришла в его постель. Они обменялись брачными клятвами и скрепили их осуществлением. В каком-то смысле они уже были женаты.
Он заговорил тише:
— Если обряд совершится, я получу полный контроль над твоим состоянием. Ты уверена, что доверяешь мне?
— Ты любишь меня, — в ее голосе звучало полное доверие. — Ты всегда будешь заботиться о моем счастье.
Иными словами, она была уверена, что он всегда позволит ей принимать любые решения. Роб вздохнул. Видимо, она имеет на это право. Видимо, он был лучшей альтернативой обручению с женихом, которого выбрала ее мать. Он всегда ее любил. Теперь они будут вместе до конца дней.
Он едва слышал слова брачной церемонии. Его сердце билось слишком громко. Но он отвечал, как положено, и слышал, что Розамунда тоже произносит верные слова. Затем они вышли на церковное крыльцо, озаренные солнечным светом, и сияющий священник вслед за ними.
Они услышали приближающийся стук копыт, и на лице Розамунды появилась самодовольная усмешка.
— Они приехали слишком поздно, чтобы остановить нас.
Опасаясь противоборства, Роб расправил плечи и повернулся лицом ко всадникам. Леди
Эпплтон? Его родители? Он бы не удивился появлению матери и отчима Розамунды, приехавших из Корнуолла, — но прискакавшие всадники были ему незнакомы. Их лиц невозможно было разглядеть из-за надвинутых низко широкополых шляп и шарфов, в которые были завернуты нижние части лиц. Глаза Роба широко распахнулись, когда один из них поднял пистоль.
Он действовал инстинктивно, обхватив руками Розамунду и толкнув ее к двери церкви, накрыв ее тело своим. Он с трудом приземлился, его дыхание сбилось. Он ударился локтем о камень, и на миг его рука онемела.
Секундой позже он услышал выстрел. Лошади понеслись назад. Когда стук копыт на мощеной дороге затих, Роб прошептал благодарственную молитву и открыл глаза.
Первым он увидел лицо Розамунды, повернутое вбок. Затем — пульс, бьющийся у нее на горле. Он услышал ее дыхание позади и понял, что она цела, но с ужасом смотрит на свою руку. Рукав был испачкан красным.
Роб испуганно поднялся, морщась от боли в недавно заживших ребрах. Он сразу понял, откуда текла кровь. Стрелок в итоге не промахнулся — пуля поразила священника. Он неподвижно лежал на расстоянии нескольких футов.
Вновь приближающийся стук копыт привел Роба в ужас. «Они возвращаются!» Он поднял Розамунду на ноги. «Бежим в церковь!»
Он надеялся на защиту святилища, хоть и не понимал, с какой стати бандиты будут уважать его.
Розамунда сопротивлялась, пытаясь выбежать прямо навстречу всадникам.
— Убийство! — закричала она, схватившись за уздечку леди Эпплтон. — Здесь совершилось убийство!
Отец Роба Марк Джеффри и мастер Ник Болдуин ехали вслед за приемной матерью Розамунды. Роб вспомнил, что мастер Болдуин был местным мировым судьей.
— Они ускакали туда, — указал он. — Двое мужчин в шляпах и повязанных шарфах. У одного был пистоль.
— Как давно? — спросил Болдуин.
— Всего лишь несколько минут назад.
— Они вооружены, а ты — нет, — обратилась леди Эпплтон к Нику, когда он слез с лошади. — Будь осторожен!
Отец Роба разрывался между желанием ехать с Болдуином и остаться на месте. Он поймал взгляд Роба.
— Парень, ты женат?
— Да.
— И брак свершен, — добавила Розамунда, — так что его уже не расторгнуть.
— Роб слишком молод, чтобы жениться без позволения, — сказал Марк.
— А я — нет, — ответила Розамунда. — Я сказала, что все уже свершилось. Может быть, я даже в тягости.
Роб смущенно отвернулся и заметил, что смотрит на покойника.
— Священник,— пробормотал он, — его застрелили у нас на глазах. Зачем кому-то понадобилось убивать священнослужителя?
— Я знаю одного-двух, от которых с радостью бы избавилась, — пробормотала леди Эпплтон, но все же направила лошадь к церковному крыльцу. Там она спешилась и перевернула тело священника, разглядывая его со всех сторон, прежде чем убедиться, что он вправду мертв.
хххх
— Вы не можете удерживать меня здесь, как узницу! — закричала Розамунда, когда в дверях появилась леди Эпплтон — женщина, которую она называла мамой больше десяти лет.
Как только они вернулись в Ли Эбби, Розамунду закрыли в ее комнатах. Роба отправили в жилище родителей на другой стороне двора.
— Это верно, — согласилась леди Эпплтон. — Однако я требую от тебя уважения. Мне нужно кое-что тебе сказать. Будь любезна выслушать.
— Хорошо, говорите, — Розамунда стремительно пересекла спальню и уселась на кровати, опустив голову на руки. — Я вас слушаю.
— Ты совершила то, что можно назвать мезальянсом.
Розамунда не стала возражать. Все в Ли Эбби знали, что дочери рыцаря, даже незаконной, не следует опускаться до союза с сыном управляющего.
— В прежние времена такой брак был бы запрещен по причине духовной близости.
Розамунда нахмурилась. Она вспомнила, что ее отец был крестным отцом Роба. Сейчас такого запрета не было — его отменили, когда король Генрих порвал с Римом. Но она слышала, что и раньше можно было получить разрешение папы за хорошую плату.
— Тебе удалось разрушить планы твоей матери, — продолжала леди Эпплтон. — Теперь тебя не могут выдать замуж ни за кого другого.
Розамунда усмехнулась.
— Однако не думай, что ты поступила хорошо. Дженет, моя давняя близкая подруга, тяжело заболела, узнав, что ее сын женился на моей приемной дочери. Ты довольна этим? Вы ведь с ней часто ссорились.
— Я не хотела причинить ей боль, — смущенно пробормотала Розамунда; ее усмешка погасла.
—Надеюсь, что нет. Ты просто об этом не подумала. Меня это не удивляет: ты всегда была упряма и своевольна.
— Если я вас разочаровала, я могу уехать. Мы с Робом можем пойти своим путем — теперь, когда у меня есть контроль над моим состоянием.
— Боюсь, что это не так.
Розамунда привстала.
— Я знаю, что по закону Роб распоряжается моим имуществом, но...
— Это сложнее, чем ты думаешь, — печально ответила леди Эпплтон. — Роб еще не в том возрасте, чтобы распоряжаться имуществом. Если бы вы вправду поженились, состояние Роба контролировал бы его отец.
Розамунда уставилась на нее.
— Что значит «если бы мы вправду поженились»? Мы женаты. Священник обвенчал нас перед тем, как его убили. Негоже человеку разделять то, что соединил Господь, — ханжески благочестиво добавила она.
— Вот здесь-то и проблема. По моей просьбе наш викарий разузнал насчет вашего священника. Оказалось, что он вовсе не священник и не имеет права совершать обряд венчания. Несомненно, грядет грандиозный скандал — вы не первая пара, которую он обманул.
— Почему же он так поступил?
— Вы заплатили ему за церемонию?
— Да, ангел. — Золотая монета стоимостью десять шиллингов.
— Это намного больше, чем запросил бы честный священник.
Расстроенная Розамунда упала на кровать, но еще не сдалась.
— Взаимные клятвы тоже связывают. Роб и я дали их друг другу.
— Тем более жаль.
Розамунда взглянула на нее в упор.
— Наш брак нельзя расторгнуть.
— И поэтому вы в ужасном положении. Как ты сказала, ваш брак нельзя расторгнуть, — но перед лицом закона вы не женаты. Поэтому твое наследство остается под моим контролем.
— Нет!
— Розамунда, ты его любишь? Ты поэтому вышла за него?
— Я хотела быть свободной!
— Ты была свободна.
— Не так, как хотела. Моя мать вечно ныла и требовала, чтобы я ее слушалась.
— А теперь ты жена и должна слушаться Роба Джеффри. Только вдовы распоряжаются своим имуществом самостоятельно.
— Роб любит меня. Он никогда не заставит меня делать то, чего я не хочу.
— А ты, Розамунда? Ты его любишь?
— Я... я его обожаю.
Леди Эпплтон прищурилась и долго смотрела на Розамунду.
— Роб должен вернуться в Кембридж. Он способный студент. Ему нужно завершить учебу.
— Если он этого хочет, я не возражаю. — Розамунда твердила про себя, что ей все равно, пока она может идти своим путем.
Леди Эпплтон кивнула.
— Я поговорю с викарием. Он обвенчает вас здесь, а после этого Роб сразу вернется в Кристи-колледж.
Леди Эпплтон была на полпути к двери, когда Розамунда вспомнила еще один вопрос.
— Постойте! Этот священник... Власти узнали, кто его убил?
Ник Болдуин погнался за бандитами, но он приехал слишком поздно и вряд ли успел их догнать.
— Наверняка кто-то, кого он обманул. Этот парень скрепил десяток фальшивых браков в той церкви и неизвестно, сколько в других. — Леди Эпплтон пожала плечами. — Не могу сказать, что гибель этого мошенника меня очень волнует.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

После церемонии Роб вернулся в Кембридж. Казалось, он был рад этому. Розамунда дулась. Сестры Роба с ней не разговаривали, хотя их мать уже выздоровела. Еще две ее приятельницы покинули Ли Эбби перед свадьбой, а когда новость о мезальянсе стала известна, семейство четвертой девушки потребовало, чтобы она возвратилась в Лондон через два дня.
— Я останусь одна без друзей, когда она уедет, — жаловалась Розамунда леди Эпплтон.
Та даже не оторвала глаз от своих трав.
— Сочувствую, Розамунда, но это твоя заслуга.
Разочарованная таким ответом Розамунда вышла из дома и отправилась в селение Иствуд на расстоянии полутора миль. Она надеялась, что жена викария выслушает рассказ о ее неприятностях.
— Вы вызвали всеобщий интерес, — сообщила она Розамунде. — Служанка рассказала мне, что вчера приезжал незнакомец и спрашивал о вашем новом муже.
Она обнадеживающе улыбнулась Розамунде, надеясь в ответ услышать ее признания.
Розамунда лишь нахмурилась. Она не понимала, зачем кому-то интересоваться Робом. И почему в Иствуде? Следовало искать его в Кембридже. Размышляя над этой маленькой тайной, она вышла из дома викария и направилась в Ли Эбби.
Селение было небольшим. В нем была церковь, кузница, две водяные мельницы, пивная, школа для младших классов, основанная леди Эпплтон, и десяток домов с садиками. В них жили около двухсот обитателей. Они ездили в Дувр, если им требовалось что-либо, кроме услуг кузнеца, пивовара, мельника, плотника, учителя или викария.
Розамунда миновала кузницу, когда услышала позади шаги. Она обернулась, ожидая увидеть жену кузнеца — тетку Роба. Но она перепугалась, увидев вместо этого мужчину с дубинкой. Его темные глаза горели ненавистью. Она бросилась бежать через поля, уклоняясь от дубинки, которая легко могла раскроить ей череп.
Ветер свистел, пока она неслась напролом. Ей не хватало дыхания, чтобы закричать. Задыхаясь и спотыкаясь на неровной земле, она бежала, пока не оказалась в безопасности в доме кузнеца. Тогда она оглянулась через плечо.
Мужчина не гнался за ней. Он увидел, как она убегала, залез на гнедую лошадь, привязанную к ближайшему дереву, и уехал.
Розамунда остановилась. Гнедая? Такими же были лошади убийц священника. Она прищурилась, желая лучше разглядеть нападавшего, но он уже ускакал. Она запомнила лишь квадратную челюсть и злобный взгляд.
Наняв двух крепких местных парней, чтобы проводить ее, Розамунда вернулась домой. Если незнакомец ждал ее на пути, чтобы устроить засаду, — она его не заметила. Ей встретился лишь пастух, гнавший стадо коров.
Леди Эпплтон узнала об инциденте на следующий день.
— Я думаю, тебе лучше на время уехать к матери и отчиму, — предложила она. — К счастью, ты можешь уехать в Лондон в обществе друга.
Розамунда начала возражать, но ей пришла в голову другая мысль.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

Через неделю Розамунда ради респектабельности наняла служанку, сняла комнату в лучшей гостинице Кембриджа и отправила Робу сообщение, что она прибыла. Он не терял времени на выяснения, но пришел с двумя друзьями — Банкрофтом и Нидхемом. Непохоже, что он был рад ее видеть.
Еще меньше он обрадовался, когда она рассказала ему о нападении и о том, что мужчина с квадратной челюстью и горящими ненавистью глазами был одним из убийц обвенчавшего их священника.
— А так как он расспрашивал о тебе в Иствуде, он наверняка узнал, что ты учишься в Кристи-колледже, — заключила она.
Трое друзей долго смотрели на нее. В своих черных одеяниях и шапочках они выглядели почти одинаково. ‘Их легко перепутать из-за одинаковой формы’, — предположила она.
— Как эти нападения связаны? — спросил наконец Роб. — И зачем кому-то вредить одному из нас?
— Оба нападения совершил человек на гнедой лошади.
— Гнедые лошади часто встречаются, — вставил Банкрофт.
Розамунда хмуро посмотрела на него. Он казался взволнованным — возможно, испугался ее рассказа. Она снова перевела взгляд на Роба. Ей надо было убедить его, что ему угрожает опасность — даже если они не понимают, почему.
— С тобой постоянно что-то случалось последние несколько месяцев, — постаралась она произнести как можно убедительнее. — Во-первых, на тебя набросились и избили дубинкой во время матча. Во-вторых, ты стоял возле человека, которого застрелил негодяй на гнедой лошади. В-третьих, на меня напал человек с дубинкой на гнедой лошади, после того, как расспросил о тебе. Эти три события связаны, Роб. Ты не можешь этого отрицать.
Банкрофт буквально позеленел — а Нидхем слушал их спор, словно был судьей на турнире по теннису. Он вращал головой туда-сюда, и в его глазах горел живейший интерес.
— Тем больше у тебя причин вернуться в Ли Эбби, а оттуда ехать в Корнуолл, — упрямо сказал Роб. — Здесь тебе оставаться опасно.
— Тебе тоже.
— На тебя нападали!
— На тебя напали первого! — их головы были рядом, ладони лежали на бедрах — они казались отражениями друг друга.
— Я твой муж, Розамунда! Ты поступишь, как я прикажу!
— Ха! У тебя нет надо мной власти — у меня есть собственные средства.
Каждый из них получал щедрое содержание, а у нее, кроме того, были драгоценности, которые можно было продать.
— Так или иначе, я останусь в Кембридже до тех пор, пока не найду ответов на свои вопросы. Я найму стражников охранять меня, но не уеду.
Поединок взглядов продолжался около минуты, пока Роб наконец не сдался.
— Четырех охранников. Двое будут стоять возле твоей двери ночью, а все четверо ходить с тобой, когда ты выйдешь наружу.
— Я согласна. Я не так глупа, чтобы рисковать жизнью. — Она порывисто обхватила его лицо руками и звучно поцеловала. — А теперь скажи: как ты собираешься защитить себя?
— У меня есть друзья, чтобы позаботиться обо мне.
Розамунда хмыкнула. От слабого Банкрофта не стоило ожидать помощи. Нидхем был сильным парнем, но чересчур легкомысленным, чтобы рассчитывать на него всерьез.
— Они спасли меня во время первого нападения, — напомнил Роб.
— Тогда будем надеяться, что они запомнили его лучше, чем ты, — Розамунда указала на скамейку. — Присядьте, джентльмены, и расскажите все, что сможете вспомнить. Особенно меня интересует внешний вид человека с дубинкой.
— Мы были слишком заняты борьбой за свою жизнь, чтобы обратить внимание, — быстро ответил Банкрофт.
— Не совсем так, — возразил Нидхем. — Джеффри, она права. У парня была квадратная челюсть.
— Я уверен, что ты ошибаешься, — сказал Банкрофт. — Я бы запомнил.
— Я скоро узнаю правду, — заявила Розамунда. — Как только я найму охранников, я пойду в Честертон. — Роб попытался возразить, но она прижала палец к его губам. —Мне идти безопаснее, чем вам. Большинство людей не решаются напасть на женщину. Кроме того, я сразу пойду с жалобой к констеблю. На моей стороне будет закон.
— Но вы же не знаете имени человека с дубинкой! — воскликнул Банкрофт. — Как вы его разыщете?
— Это несложно, — улыбнулась Розамунда. — Сколько человек с квадратной челюстью, черными глазами и на гнедой лошади могут жить в небольшой деревне?

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

У половины жителей гнедые лошади, — сказал констебль Томас Прескот.
За недолгое время, которое Розамунда пробыла в Честертоне, она увидела полдюжины мужчин с квадратными челюстями. К двоим из них она подошла достаточно близко, чтобы увидеть, что у них темные глаза. Но, похоже, ни один из них не узнал ее. В их взгляде на нее читалось не более чем легкое недоумение.
— Человек, которого я ищу, отсутствовал в двух случаях, — она назвала Прескоту числа убийства священника и нападения на нее и увидела, что его лицо застыло. — Его имя, пожалуйста.
— Его фамилия Гловер, и по ремеслу он перчаточник.
— Вы меня отведете к нему?
— Я не знаю, госпожа, который вам нужен — их четверо братьев.
— Я узнаю его, когда увижу.
Прескот неохотно направился на юг с центральной улицы на параллельную за рекой.
— Гловеры живут возле лавки. Лучше поговорить с ними здесь.
— Хорошо.
— Одну минуту. — Он зашел в лавку и поговорил с хозяевами, вскоре вернулся и повел ее к лестнице. Когда охранники последовали за ней, Прескот остановил их.
— В комнате недостаточно места. Оставайтесь здесь.
Розамунда попыталась возразить, но Прескот принял на себя ответственность за нее. Он завел ее в комнату, и внезапно Розамунда увидела пять мужчин с квадратными челюстями — отец выглядел таким же крепким, как и четверо сыновей. А за ее спиной стоял лишь один констебль.
Она с трудом проглотила слюну, глядя на их лица. У нее перехватило дыхание, когда она увидела лицо, которое в последний раз видела в Иствуде.
Его глаза по-прежнему были полны ненависти.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

— Я никогда не видел более независимой женщины, чем твоя леди, — сказал Банкрофт, сидя на подоконнике и разглядывая конюхов, гуляющих туда-сюда. — Не стоит за нее волноваться.
— Я должен был настоять, чтобы пойти вместо нее, — Роб перестал шагать и мрачно посмотрел на друга. Розамунда ушла рано утром и не вернулась к трем, как они договорились. — Я не могу дольше тянуть. Я пойду искать ее в Честертоне. Вы идете со мной?
— Это глупо, — возразил Банкрофт.
— Почему? — охваченный ужасным подозрением, Роб схватил друга за шиворот и поставил на ноги. —О чем ты мне не рассказал? Ты знаешь что-то о человеке с квадратной челюстью?
Банкрофт попытался отрицать, но Роб увидел, что тот лжет. Он возмущенно оттолкнул Банкрофта.
— Я ухожу.
— Постой! — позвал Нидхем. — Мы идем с тобой.
— Я не могу! — взвизгнул Банкрофт.
Роб медленно повернулся к нему и заговорил тоном, предупреждающим, что за очередную ложь его ждет ужасное возмездие.
— Чего ты боишься, Банкрофт?
— Если ты пойдешь туда, Джеффри, они тебя убьют. А если не тебя, то меня!
В этот раз Нидхем схватил его за шиворот и встряхнул.
— Жизнь женщины в опасности! Говори, или я сам тебя убью!
— Он не сможет говорить, если ты его задушишь! — Пальцы Роба сжимались и разжимались. Он жаждал вытрясти правду из Банкрофта, но еще сильнее хотел узнать, в чем дело.
— Помнишь девушку, которую мы видели в день матча? — Хриплым квакающим голосом спросил Банкрофт. — Ту, что ждала ребенка?
— Во вторник? — смутно вспомнил Роб молодую женщину в толпе.
— Она не была замужем. Она встречалась со студентом Кембриджа, и все в селе это знали — в том числе ее братья.
— Она смотрела прямо на Роба, — сказал Нидхем.
У Роба внутри все сжалось.
—Смотрела? Ты хочешь сказать, что достаточно взгляда, чтобы решить, что я — отец?
— Она хотела защитить любовника, указав на другого.
— А ее любовник — ты?
Банкрофт кивнул с несчастным выражением лица.
— Тогда немедленно пойдем к девушке и выясним правду. Пусть она скажет, что это не я.
— Она умерла при родах и никому не сказала, что солгала про тебя. Напавшие в тот вторник хотели покалечить тебя, но когда она умерла и они узнали, что ты женился на богатой наследнице...
— Они пришли за мной и убили священника по ошибке!
— Если твоя жена права насчет гнедых лошадей — боюсь, что так. У двоих ее братьев гнедые лошади. После того как они не убили тебя, они решили отомстить за сестру, убив дорогую тебе женщину.
Роб похолодел. Не дожидаясь Нидхема и Банкрофта, он бросился вон из гостиницы, направившись в Честертон.
Когда Роб с друзьями ворвались в жилище перчаточника, они увидели Розамунду, мирно сидящую среди женщин его семейства. На столе стоял кувшин с элем, а на коленях Розамунды лежал младенец. Она немного удивилась, увидев, как бешено они вбежали. По ее знаку охранники спрятали ножи в ножны и отступили назад.
— Ты будешь рад узнать, что вопрос гибели мнимого священника решен, — сказала она тихо, чтобы не разбудить ребенка. — Один из сыновей признался, хотя я думаю, что можно считать эту гибель несчастным случаем. В конце концов, он не хотел убить священника.
— Он хотел убить меня. А еще он хотел убить тебя.
Розамунда ничего не ответила Робу и посмотрела на его спутников.
— Генри Гловер признал свою вину, но он не собирался мстить тому, кто не связан с его сестрой. Кто из вас — отец ребенка? И как вы собираетесь поступить?
Ее взгляд скользил от Банкрофта к Нидхему и обратно. На Роба она не смотрела. Он еще не поступил в Кембридж, когда ребенок был зачат. Под ее пристальным взглядом Банкрофт вспотел.
— Это мой ребенок, — прошептал он. — Оставьте меня в живых, и я позабочусь о нем.
— Вы позаботитесь о ней.
— Да, но для этого я должен быть живым.
— Вы пребудете в добром здравии, мастер Банкрофт, пока будете заботиться о ребенке — и вы письменно подтвердите это и засвидетельствуете у властей.
— Но...
— Не спорьте, мастер Банкрофт, — нежно улыбнулась Розамунда. — Чтобы заставить вас должным образом поступить с незаконнорожденной сироткой — такой же, как я — я готова на любые средства, кроме убийства. 1^sted: 1st ed: ‘Different Times, Different Crimes’, March 27th 2017 / Перевод: А. Даниэль / Публикация на форуме: 25.07.2021 г.
×

Подробная информация во вкладках

‘Леди Эпплтон и лондонец’

Шикарная заключительная фраза! Красивый рассказ. Было бы интересно прочитать произведение об этой героине в более большой форме. Все таки рассказ чересчур специфический формат.

  ‘Леди Эпплтон и лондонец’

  Спасибо за перевод!
  Чудесный рассказ – вот правда. После Ю Несбё как-то не хотелось знакомиться с авторами-современниками, пусть и работающими в других направлениях. Нет, некоторых я читал, и был очень доволен результатом. А вот здесь – как будто полная реабилитация «героев нашего времени». (Эгоистично полагаю, что вопрос «кто я и кто они?» в таких случаях не к месту; читатель сносит головы.)

  Зацепило всё-таки не это. А как будто… реализм? Мне понравились описания автором отношений сэра Роберта и леди Эпплтон, они выделяются на фоне всех похожих историй, хотя и не являются такими уж выдающимися (просто таких историй мало, вот и всё).

  Серьёзно, обычно ожидаю “жена за мужа, муж за жену, он(а) не мог(ла) этого сделать”. Вспомнил, что видел в Библиотечке рассказы “Шансы” и “Много шума из-за убийства” из этой же серии, но тогда испугался объёма текста, так как с трудом читаю с монитора. Но чувствую, надо себя пересилить.

  А загадка – ну, она была, но бесхитростная. С самого начала попался на крючок автора, потом пошёл по другому пути, снова вернулся к автору, перескочил на вторую версию. “Ухабистый” рассказ. Но прямолинейность автора явно в плюс.

  И такое чувство, что конец рассказа – это только начало любовного романа. Весьма лаконично.
  Соглашусь с Доктором Феллом, хотелось бы прочесть полноценный роман из серии об этой героине; то, что нравится в рассказе, может разочаровать в романе.

‘Леди Эпплтон и лондонец’

Симпатичный рассказ. Действительно, похож на фрагмент какого-то более объемного произведения. Интересно было бы прочитать что-то еще об этих героях.

  ‘Леди Эпплтон и лондонец’

  Я читала несколько романов из этой серии. Не скажу, чтобы пришла в такой уж восторг. Обычная сага с преступлениями в каждом романе. Раскрытыми леди Эпплтон, разумеется.
  Любовный роман тоже есть, как же без него. Но леди хранит верность своему неприятному супругу и становится любовницей Болдуина только после гибели сэра Роберта (в которой, кстати, ее подозревают, дело доходит до суда и она едва не погибает на костре, лишь в последнюю минуту раскрыв истинного убийцу). Затем она много лет живет с Болдуином, но выходить за него категорически отказывается - с нее хватило супружеской жизни.

  Детей у нее нет, но она берет на воспитание незаконную дочь сэра Роберта - Розамунд, которая привязывается к ней сильнее, чем к родной матери. Характер у Розамунд еще более независимый, чем у леди Эпплтон. Она тоже становится детективом и расследует несколько преступлений. Им посвящена следующая серия "Тайны мистрис Джефри".

  Переводить романы мне не очень хочется, а несколько рассказов могу. Кстати, я отправляла доктору Феллу рассказ "Рубайат Ника Болдуина", в котором рассказывается, откуда взялись лошадка и кот Бала.

  Еще Болдуин - полиглот, он знает итальянский, русский и персидский языки. Жил в Московии при дворе Ивана Грозного.

  Розамунд тоже проявляет способности к языкам, знает польский (у нее няня полька) и русский (научилась у Болдуина). Первое расследование она проводит в связи со сватовством Ивана Грозного к английской принцессе.

  В отличие от леди Эпплтон, Розамунд выходит замуж по любви за человека совсем не своего круга - за сына Дженет и Марка. Причем предложение ему делает сама - он бы не осмелился.

  В общем, романы неплохие, но не более.

  ‘Леди Эпплтон и лондонец’

  Большое спасибо Вам за рассказ без жестокости.

  Когда прочёл, что и кот мог стоять за пропажей ценной фигурки лошадки, то, на очень короткое время подумал, что так это и произошло. И что этот детективный рассказ и вовсе без правонарушений (естественно, если кота нельзя натренировать на совершение незаконных действий).

  Упомянутый в рассказе очень жестокий закон (за кражу вещи стоимостью дороже шиллинга полагалась смертная казнь), на мой взгляд, совсем не правильный, потому что человек может взять не принадлежащую ему материальную вещь, например, оказавшись случайно под воздействием химических (психотропных) веществ, которые и толкают его на это. Хотя и не знаю, что такое шиллинг в 1562 году.

  ‘Леди Эпплтон и лондонец’

  В Англии были очень жестокие законы, особенно в конце 18 - начале 19 века. Тогда около 200 правонарушений карались смертной казнью, в том числе и совершенных детьми. Англию даже называли "страной виселиц".
  А в тюрьму детей сажали еще в конце 19 века. Уайльд писал, что в Редингской тюрьме сидели несколько маленьких детей, и надзирателя уволили за то, что он принес одному ребенку печенье.

  ‘Рубайат Николаса Болдуина’

  Интересный сюжет, богатая историческая фактура, упоминание о Московии (что приятно).
  Но я всё ждал, когда появятся четырёхстишья-рубаи. Увы, так и не появились. :sad:

И детективная линия, к сожалению, совсем никакая. Вся дедукция по изобличению убийцы строится на том, что

у одного в глазах появилось ещё и раскаяние

  Очень неопределённая улика.
  Но, собственно, рассказ печатался в журнале ‘Alfred Hitchcock’s Mystery Magazine’, поэтому, наверное, он и не претендует на звание ‘детективного’.
  Чистая атмосфера экзотики и исторический антураж.

Добавлен рассказ ‘Любые средства, кроме убийства’

К.Л. Эмерсон: Сюзанна, леди Эпплтон и др.

К.Л. Эмерсон: Сюзанна, леди Эпплтон и др.

Re: К.Л. Эмерсон: Сюзанна, леди Эпплтон и др.

Re: К.Л. Эмерсон: Сюзанна, леди Эпплтон и др.

Re: К.Л. Эмерсон: Сюзанна, леди Эпплтон и др.

Re: К.Л. Эмерсон: Сюзанна, леди Эпплтон и др.

Re: К.Л. Эмерсон: Сюзанна, леди Эпплтон и др.

Re: К.Л. Эмерсон: Сюзанна, леди Эпплтон и др.

Re: К.Л. Эмерсон: Сюзанна, леди Эпплтон и др.

Re: К.Л. Эмерсон: Сюзанна, леди Эпплтон и др.