The Cyprian bees by Anthony Wynne [Dr. Eustace Hailey] (ss) Flynn’s, 6 Feb 1926; Hutchinson’s Mystery Story Magazine, Apr 1926 ; “Sinners Go Secretly Being Pages from the Diary of Dr. Eustace Hailey”, USA, 1927; 101 Years' Entertainment: The Great Detective Stories 1841-1941ed. by Ellery Queen, Little, Brown & Co, Boston, 1942; Space Suits & Gumshoes by Richard Lunn, Macmillan of Canada, 1972

  Инспектор Байлз из Скотланд-Ярда поставил на стол перед доктором Хейли маленький деревянный ящичек. — Внутри, — заметил он бодрым тоном, — скрыта загадка, которую даже вы, мой дорогой доктор, едва ли сможете решить.
  Доктор Хейли склонил свою большую голову и с минуту внимательно разглядывал странный предмет. Это была выдолбленная из цельного куска дерева коробочка, крышка которой — тоже из дерева — крепилась сбоку при помощи гвоздика. Крышку можно было сдвигать вращательным движением вокруг оси, которую представлял этот гвоздь. Доктор Хейли протянул руку, намереваясь открыть ящик, но Байлз немедленно остановил его.
  — Будьте осторожны! — воскликнул он. — Там три живые пчелы. Сначала их было четыре, — добавил инспектор, — но одна из них ужалила моего коллегу, который был столь беспечен, что открыл крышку прежде, чем выяснил, что под ней скрывается.
  Байлз откинулся в кресле и сделал длинную затяжку превосходной сигары, которой угостил его доктор Хейли. Он помолчал, прислушиваясь к рокоту автомобилей, доносившемуся с улицы.
  — Вчера вечером один из моих людей нашёл эту вещицу в сточной канаве на Пикадилли-сёркус[1] как раз напротив театра “Критерион”[2]. Он подумал, что она выглядит как-то необычно, и принёс её в Скотланд-Ярд. У нас имеется специалист-пчеловод довольно высокой квалификации, и он заявляет, что эти насекомые являются рабочими пчёлами[3], и что только сумасшедший будет транспортировать их таким образом. А вот пчелиных маток[4], оказывается, часто перевозят в ящиках.
  Доктор Хейли вставил в глаз свой монокль. — Я кое-что слышал об этом. — Он открыл табакерку и взял большую щепотку нюхательного табака. — Но вы, конечно же, знаете, мой дорогой Байлз, — вопросительно добавил он, — что находилось в этом конкретном ящичке до того, как туда поместили пчёл?
  — Нет, не знаю.
  — Сыворотка для прививок. Либо противодифтерийная, либо какая-то другая. Практически каждый производитель этих препаратов использует для них такие ёмкости.
  — Хм! — Байлз наклонился вперёд. — Это, по всей вероятности, означает, что хозяин пчёл — врач. Очень интересно!
  Доктор Хейли покачал головой. — Совсем не обязательно. Ящик, возможно, был оставлен в доме пациента после того, как его содержимое было использовано. А пациент мог приспособить его для своих целей.
  Байлз кивнул в знак согласия. Затем, после некоторого колебания, он сказал: — Причина, по которой я решил побеспокоить вас, заключается в том, что вчера вечером на площади Лестер-Сквер[5] за рулём автомобиля — закрытого двухместного седана — была обнаружена мёртвая женщина. Перед самой смертью её ужалила пчела.
  Инспектор произнёс эти слова с виду спокойно, но в голосе его, тем не менее, сквозила нервозность, которая говорила о том, что он очень озабочен этим делом. — Тело почти сразу же было осмотрено врачом. Он обнаружил пчелиное жало на лбу женщины. Чуть позже на полу автомобиля нашли и мёртвую пчелу.
  С этими словами Байлз достал из кармана другую коробочку, открыл её и протянул доктору. — Вы можете заметить довольно необычные отметины на тельце пчелы — вот эти жёлтые кольца. Наш эксперт говорит, что они указывают на особую породу пчёл. Это кипрская пчела[6], которая считается самой злой из всех известных. И как ни странно, в деревянном ящике находятся тоже кипрские пчёлы.
  Доктор Хейли взял большую лупу, которая лежала перед ним на столе, и навёл её на тельце насекомого. Его познания в апиологии[7] не были обширными, но он, тем не менее, смог понять, что перед ним не обычная английская коричневая пчела[fnote][8][/fnote]. Доктор положил лупу снова на стол и откинулся в кресле. — Это, конечно, очень странно, — заявил он. — У вас есть какая-нибудь теория?
  Байлз покачал головой: — Ничего, кроме предположения, что шок, вызванный укусом пчелы, стал причиной внезапной кончины женщины. Ей удалось быстро съехать на обочину и остановить машину, так что она, скорее всего, предчувствовала то, что должно было случиться. Да, я полагаю, что сердечный приступ был вызван именно пчелиным укусом.
  — Возможно, — доктор Хейли взял ещё понюшку табака. — Однажды, давным-давно, — сказал он, — я сталкивался с похожим случаем: бывшего пасечника ужалила пчела через несколько лет после того, как он перестал заниматься пчеловодством. Он умер примерно через пять минут после укуса от ярко выраженного анафилактического шока[9].
  Доктор Хейли на мгновение задумался.
  — Анафилактическим шоком, — объяснил он, — называется один из самых удивительных феноменов в медицине. Если человек получает инъекцию сыворотки или любого другого экстракта из тела животного, у него впоследствии сильно повышается чувствительность именно к этому конкретному веществу. Например, инъекция белка утиного яйца по прошествии недели или около того вызовет у человека такую чувствительность к этому конкретному белку, что повторная инъекция может привести к мгновенной смерти.
  — Даже если просто съесть утиное яйцо, — продолжал доктор, — это может привести к серьёзному заболеванию, хотя куриные яйца не вызовут никаких болезненных последствий. Нужно заметить, что если повторную инъекцию сделать после первой, скажем, в течение того же дня, то никаких проблем не возникает. Для развития повышенной чувствительности должно пройти определённое время между первой и второй инъекциями. А затем повышенная чувствительность организма может сохраняться в течение многих лет. Того пасечника, свидетелем смерти которого я стал, часто кусали пчёлы, когда он работал с ними; но затем на протяжении долгого времени до рокового укуса у него не было контакта с насекомыми.
— Боже мой! — на лице Байлза появилось выражение интереса. — Значит, не исключено, что на самом деле это может быть… убийство!
  Он произнёс это слово с благоговейным трепетом. Доктор Хейли почувствовал, что в инспекторе проснулся инстинкт охотника.
— Это, безусловно, возможно. Но не забывайте, мой дорогой Байлз, что убийце, использующему такой способ, потребовалось бы дать жертве предварительную дозу — в виде прививки — пчелиного яда, поскольку одного укуса едва ли было бы достаточно для достижения необходимого уровня чувствительности организма. То есть ему потребовалось бы приложить немало усилий для достижения своей цели. — если только он сам не является врачом.
— Ага! Деревянный ящичек из-под сыворотки! — воскликнул полицейский.
— Возможно. Врач, несомненно, мог бы впрыснуть пчелиный яд — если он был у него в наличии — вместо обычной сыворотки или вакцины. Укол, правда, довольно болезненный; но пациенты всегда думают, что прививка — это больно.
  Байлз поднялся.
  — И нет никакого метода, не так ли, — спросил он, — чтобы можно было обнаружить в мёртвом теле ту самую повышенную чувствительность, о которой вы говорите?
  — Никакого.
  — Значит, мы можем полагаться только на косвенные доказательства. — Он вздохнул. — Женщину опознали. Это вдова художника Бардуэлла. У неё квартира — роскошная, скажу я вам! — в районе Парк Мэншенс[10], и, похоже, она была хорошо обеспечена. И больше у нас пока нет никаких зацепок, — он взглянул на часы. — Я как раз собираюсь туда. Полагаю, что не смог бы уговорить вас поехать со мной?
  Глаза доктора Хейли заблестели. Он поднялся, нависнув всей своей громадой над детективом. — Мой дорогой Байлз, вы ведь знаете, что всегда можете уговорить меня.

  Квартира в Парк Мэншенс была большая, но нельзя сказать, что очень уж роскошная. Она свидетельствовала, с одной стороны, о праздной расточительности, а с другой — о какой-то неспокойности: как будто владелица квартиры чувствовала неуверенность от своей возможности пользоваться комфортом. Комнаты были буквально забиты всевозможными вещами; обстановка показалась бы безвкусной и вульгарной, но такого впечатления не возникало из-за явно небрежного отношения к предметам. Складывалось впечатление, что женщина что-то покупала, а потом совершенно теряла интерес к покупке. Так, в её столовой изысканный буфет времён королевы Анны[11] стоял бок о бок с ужасного вида викторианским креслом с инкрустацией “под орех”. В гостиной находились изумительные стеклянные цветы венецианской работы, в которых тонкие пластинки стекла были заключены в прекрасное золотое обрамление; и тут же рядом с ними — шокирующие и даже непристойные образцы посуды из “золотого стекла” с какой-то третьесортной богемской фабрики.
  Доктор Хейли начал рисовать мысленный портрет мёртвой женщины. Он видел её — капризную, жадную, с дурным вкусом, но в то же время с некоторым природным очарованием. Это был тот тип женщин, которые, пока они молоды и привлекательны, полностью подчиняют себе мужчин. Женщины такого сорта, подсказывал ему опыт, могли довести своих любовников до полного отчаяния своими сумасбродствами или изменами. Возможно, владелец пчёл предпринял свои ужасные действия, чтобы отомстить за унижение, если, например, ему предпочли более удачливого соперника? Или он просто решил устранить со своего пути женщину, которая ему уже надоела? В любом случае, если теория об убийстве верна, он должен находиться с женщиной в отношениях врача и пациента, и должен к тому же владеть собственной пасекой.
  Молодой детектив Тэдкастер, которого Байлз представил доктору, уже произвёл тщательный осмотр квартиры. Он ничего не обнаружил, не нашёл даже ни одной фотографии. Владельцы соседних квартир тоже не дали полезной информации. У миссис Бардуэлл, по-видимому, были приятели-мужчины, которые обычно навещали её под покровом темноты. И они, очевидно, не имели привычки писать ей, или же она уничтожила все их письма. В течение последних нескольких недель она, кажется, обходилась без прислуги.
  — Значит, вы ничего не нашли? — разочарованно произнёс Байлз.
  — Ничего, сэр. Разве что… Может быть, вот это имеет какое-то значение?
  Тэдкастер протянул смятый клочок бумаги. Это был чек из магазина “Книжный клуб Таймс” на оплату сборника “Лирические песни” Роберта Браунинга[12]. Имени покупателя на чеке не было.
  Байлз передал чек доктору Хейли. Тот некоторое время молча рассматривал его, — где вы нашли это?
  — В спальне, в камине.
  Доктор прищурил глаза. — Я не думаю, — сказал он, — что такой сборник стихов мог бы заинтересовать владелицу этой квартиры.
  Он сложил чек и аккуратно вложил его в свою записную книжку. — С другой стороны, лирика Браунинга уж очень нравится некоторым женщинам. — Он поправил монокль и пристально посмотрел на молодого детектива. — Саму книгу вы, конечно, не нашли, не так ли?
  — Нет, сэр. В спальне есть несколько романов, но никакой поэзии.
  Доктор Хейли кивнул. Он попросил принести ему книги из спальни и внимательно рассмотрел их. Как он и предполагал, это оказались бульварные эротические романы. Он открывал каждую книгу и изучал форзацы[13]. Все они были чистые. Он повернулся к Байлзу.
— Готов поспорить, что миссис Бардуэлл не оплачивала этот чек в “Книжном клубе”, — заявил он. — И так же могу поспорить, что эта книга покупалась не для неё.
  Детектив пожал плечами. — Наверное, так, — произнёс он равнодушно.
  — В таком случае, почему чек на книгу находится в этой комнате?
  — Мой дорогой доктор, ну откуда же я знаю? Видимо потому, что человек, которому он принадлежал, решил бросить его здесь.
  Доктор покачал головой. — Мужчины не покупают для себя сборники лирических стихов, да и женщины тоже. Они обычно покупают их для людей, к которым испытывают интерес или симпатию. Все, я думаю, понимают, что… — Он осёкся. На лице Байлза появилось нетерпеливое выражение.
  — Что?
  — …Что мужчина, как правило, постарается скрыть от женщины тот факт, что он делает такую покупку для кого-то другого. Я имею в виду, что трудно поверить в то, что какой-то мужчина, находящийся в близких отношениях с миссис Бардуэлл, будет пробуждать в ней ревность, оставляя в её комнате такие явные доказательства своего интереса к другой женщине. Ведь, я полагаю, вы понимаете, что ни один мужчина не мог бы подарить нашей бедной леди эту конкретную книгу.
  Байлз снова пожал плечами. Этот момент казался ему несущественным. Он окинул спальню беспокойным взглядом.
  — Я хочу, — заявил он, — иметь для начала что-то определённое, ведущее к какому-нибудь реальному человеку.
  Эти слова были адресованы и его подчинённому, и доктору Хейли. Молодой детектив был в замешательстве, но доктор горел энтузиазмом. Он вставил в глаз монокль.
  — Мой дорогой Байлз, — воскликнул он, — у нас есть кое-что определённое. Я как раз собирался сказать вам, когда вы прервали меня, что чек за книгу, возможно, выпал у покупателя через дыру в кармане. Так же, как выпал позже и маленький ящичек с пчёлами, которых он не счёл нужным выпустить, удостоверившись в том, что одно из насекомых выполнило свою работу на Пикадилли-сёркус в автомобиле миссис Бардуэлл.
  Он помолчал. Детектив повернулся к нему, проявляя теперь явный интерес к сказанному. Доктор Хейли подумал о том, что, к сожалению, судьба не одарила Байлза способностью понимать человеческую натуру так же глубоко, как умением разбираться в материальных вопросах.
  Доктор Хейли позволил моноклю выпасть из глаза; это значило, что он сделал всё, что мог. Он спросил:
— Вы, наверное, никогда не наблюдали за людьми, получающими в магазине чек за купленный и оплаченный товар? Поверьте, это зрелище полностью раскрывает человеческую натуру. Чек вручается, как правило, девушкой-кассиром, и мужчина-покупатель обычно сразу кладёт его в карман, чтобы не казаться невоспитанным, выбросив его тут же в магазине. Застенчивость, вежливость и аккуратность, мой дорогой Байлз, — это всё известные черты нашего национального характера.
  Он снова умолк, чтобы неторопливо взять понюшку табака. Два детектива с нетерпением наблюдали за этим процессом.
  — Человек с дырой в кармане пальто, дырой не очень большой, но достаточной, чтобы из неё выпал смятый клочок бумаги, человек, который ходил взад-вперёд по комнате — это ли не зацепка? Врач, который, вероятно, в глубине души испытывает страсть к таким женщинам, как миссис Бардуэлл, — вульгарным, но привлекательным.
  — Я думал, вы считаете, что он купил сборник лирики для какой-то другой женщины! — раздражённо отрезал Байлз.
  — Совершенно верно. Для какой-то другой женщины, достаточно похожей на миссис Бардуэлл, чтобы привлечь его, и, вероятно, более образованной, чем миссис Бардуэлл.
  Лицо доктора Хейли стало задумчивым. — Вас не удивляет, что мужчины могут не сохранять верности какой-нибудь одной женщине, но при этом почти всегда верны определённому типу женщин? Я постоянно встречаю мужчин, женатых не один раз. И вижу, что их жёны — хоть первая, хоть вторая — имеют примерно одни и те же черты лица и сходные умственные способности, как хорошие, так и плохие. Более того, я рискнул бы сказать, что наша первая юношеская любовь и любовь, которая настигает нас на склоне лет, материализуются для нас в женщинах, сходных друг с другом по духу. И этих женщин мы осознанно выбираем в соответствии с нашими потребностями и желаниями, которые не меняются или меняются очень мало на протяжении всей нашей жизни.
  — Я не совсем понимаю, дорогой доктор…
  Байлз был явно сбит с толку. Лицо доктора Хейли, напротив, светилось вдохновением.
  — Если миссис Бардуэлл фактически была убита, — продолжал он, — то личность её убийцы, я думаю, не так трудно себе представить: это врач средних лет — ведь женщине, по меньшей мере, лет тридцать, — имеющий практику в сельской местности, но со вкусами горожанина; малость небрежный в одежде, раз он допускает, чтобы в его карманах были дыры; сентиментальный эгоист, потому что покупает «Лирические песни» Браунинга, в то время как сам хладнокровно обдумывает убийство. — Он замолчал и на мгновение задумался. — Вероятно, миссис Бардуэлл была для него дорогим удовольствием. К тому же такие женщины бьются, как тигрицы, за власть над мужчинами, с которыми их свела судьба. Она, несомненно, получила над ним огромную власть, но ей не удалось заставить его жениться на ней.
  Он повернулся к Байлзу и поправил свой монокль. — Как вы думаете, почему она не смогла заставить его жениться?
  — Понятия не имею, — резко ответил детектив.
  Доктор Хейли пересёк комнату и подошёл к письменному столу у окна. Он взял лист бумаги и нарисовал на нём маленький кружок. Вокруг него он изобразил гораздо больший круг. Затем он вернулся к полицейским, которые молча наблюдали за его действиями.
  — Это Лондон, — сказал он, показывая на маленький кружок, — а это окрестности столицы в радиусе примерно сорока миль, то есть в пределах двухчасовой поездки на автомобиле. Так как наш врач, похоже, часто приезжает в город, я думаю, такого радиуса вполне достаточно. Если взять расстояние больше, чем сорок миль, то Лондон уже не будет в пределах лёгкой досягаемости.
  Доктор Хейли карандашом отметил две точки на окружности большого круга, начертил сегмент и заштриховал его.
  — Здесь, — продолжал он, — находится Суррейское[14] нагорье, территория в пределах нашего округа, где растёт вереск и где, благодаря этому, почти все держат пчёл.
  Он поднял голову и пристально посмотрел на двух детективов, которые теперь явно заинтересовались его словами.
  — Наверное, — предположил он, — у вас есть возможность выяснить, имеется ли в этом районе практикующий врач, который держит кипрских пчёл, периодически ездит в Лондон, носит пальто с дырой в одном из карманов и к тому же живёт отдельно от своей жены.
  — Святые небеса! — воскликнул Байлз. В нём снова проснулся инстинкт охотника, и он был готов действовать немедленно. Его молодой коллега, однако, всё ещё сомневался.
  — Почему врач должен жить отдельно от жены? — спросил он.
  — Потому что если бы она не оставила его после того, как он охладел к ней, он бы, наверное, давным-давно убил её и, в этом случае, почти наверняка женился бы на миссис Бардуэлл под воздействием своего страстного влечения к ней. Я знаю этих сластолюбцев, которые к тому же кичатся своими литературными вкусами. Брак имеет для них невероятно притягательную силу.
  Сказав это, доктор Хейли посмотрел на часы. Он вдруг вспомнил о важной деловой встрече, на которой должен был присутствовать.
— Если вы будете вести расследование в этом направлении, мой дорогой Байлз, — сказал он на прощание, — то я надеюсь, что вы сообщите мне результаты. А в качестве отправной точки воспользуйтесь “Медицинским справочником”[15].

  Весь следующий день доктор Хейли был занят работой и не мог заниматься тайной кипрских пчёл. Однако вечером он позвонил в Скотланд-Ярд инспектору Байлзу. Тот довольно уныло сообщил ему, что в окрестностях Лондона нет ни одного врача, который бы соответствовал описанию, данному доктором Хейли.
  — Миссис Бардуэлл, — добавил Байлз, — держала служанку, у которой до вчерашнего дня был отпуск. Девушка вернулась вчера вечером и сообщила нам, что её хозяйка принимала у себя не очень много мужчин, и что врача среди них не было. Конечно, не исключено, что врач мог появиться в течение тех двух недель, во время которых служанка отсутствовала. Но при сложившихся обстоятельствах боюсь, что мы должны рассматривать версию убийства как притянутую за уши. В конце концов, у умершей женщины была машина, и она могла сама поехать за город в то утро, когда была ужалена. Ну а пчёлы часто залетают в салоны автомобилей.
  Доктор Хейли повесил трубку и взял понюшку табака. Он уселся в своё большое кресло и закрыл глаза, чтобы ещё раз на свежую голову обдумать доказательства, которые он собрал. Если скончавшаяся женщина не принимала врача в своём доме, то мысль о том, что они были в близких отношениях, следовало отбросить. В этом случае все его дедуктивные выводы надо было признать неверными.
  Доктор Хейли поднялся с кресла и вышел из дома. Он пошёл по Харли-стрит в направлении магазина “Книжный клуб Таймс”. В магазине он показал чек, который сохранил в своей записной книжке, и спросил, не мог бы он видеть продавщицу, оформлявшую покупку. Девушка-кассир хорошо помнила этот эпизод, произошедший неделей раньше. Сборник стихов купил мужчина, которого сопровождала молодая женщина.
  — Вы случайно не обратили внимания, — спросил доктор Хейли, — как выглядела его спутница?
  — Мне показалось, что на ней было слишком много косметики. У неё были светлые волосы… Но я не особо тщательно её рассматривала.
  — А мужчина?
  Девушка пожала плечами.
— Боюсь, я не очень хорошо его запомнила. Наверное, бизнесмен... — Она на секунду задумалась. — Он был значительно старше её.
  Доктор Хейли вышел из магазина и пошёл обратно по Харли-стрит. В одном он, по крайней мере, не ошибся. Покупатель “Лирических песен” был мужчиной, и он купил сборник для женщины, которая не была миссис Бардуэлл. Байлз упомянул, что у вдовы художника были каштановые волосы. Почему же мужчина посетил миссис Бардуэлл вскоре после своей покупки? Доктор вздохнул. Ну а почему бы и нет? Байлз был совершенно прав, полагая, что ни одно в мире жюри присяжных не примет доказательства, основанные на косвенном психологическом портрете.
  Доктор Бейли дошёл до двери своего дома и уже собрался было войти внутрь, когда рядом с ним остановилось такси. Из него вышел детектив Тэдкастер, с которым Байлз познакомил доктора в Парк Мэншенс.
  — Можете уделить мне минутку, сэр? — спросил он.
  Они вместе вошли в дом. Тэдкастер извлёк из кармана небольшой лист почтовой бумаги[16] и протянул его доктору Хейли. Это был медицинский рецепт, выписанный миссис Бардуэлл и подписанный только инициалами, которые были абсолютно неразборчивыми.
  — Я нашёл это после того, как вы ушли, — объяснил молодой человек. — Адресовано, как вы можете видеть, местному аптекарю. Сегодня я был у него, и он сказал, что с подобными рецептами работает постоянно. Но он понятия не имеет, кто именно выписал этот рецепт. А лекарство по нему было доставлено миссис Бардуэлл несколько дней назад.
  Доктор Хейли прочитал рецепт средства, которое оказалось простым тонизирующим сиропом с содержанием железа. Но вот подпись не поддавалась расшифровке. Он покачал головой.
— Боюсь, это не продвигает нас дальше.
— И вы не можете по инициалам определить, что это за врач?
— Не могу.
— В таком случае, думаю, мы должны признать наше поражение, — голос Тэдкастера выражал крайнюю степень разочарования. Было очевидно, что он надеялся сделать себе карьеру раскрытием этого дела. — Ваши вчерашние выводы, — добавил он, — произвели на меня огромное впечатление, если можно так выразиться.
  Доктор Хейли кивнул в знак согласия, но взгляд его был отсутствующим. Итак, женщина вызвала врача недавно, а возможно, вызывала его и раньше. Врача, рецепты которого были незнакомы местному аптекарю. Доктор повернулся к молодому детективу.
  — Байлз сказал мне, что вернулась служанка. Вы случайно не знаете, не говорила ли она что-нибудь о визитах врача к своей хозяйке?
  — Я сам спрашивал её об этом. Она сказала, что ничего такого не знает.
  Взгляд доктора снова стал рассеянным. Тот факт, что рецепт был написан на почтовой бумаге, принадлежащей миссис Бардуэлл, говорил о том, что врач писал его, находясь в её квартире. По какой же причине скончавшаяся женщина старалась скрыть визиты врача даже от своей служанки?
  — Я не сильно вас обременю, — спросил он Тэдкастера, — если попрошу отвезти меня в Парк Мэншенс? Признаюсь, что хотел бы задать несколько вопросов девушке-служанке. Я врач и думаю, что смогу получить информацию, недоступную неспециалисту.
  Пока они ехали по многолюдным улицам, доктор Хейли снова задал себе вопрос, который и заставил его взяться за новое расследование. По какой причине миссис Бардуэлл скрыла необходимость врачебного визита от своей служанки? Даже если предположить, что врач был также и её любовником — это не повод для такой таинственности.
  Доктор Хейли открыл глаза и увидел за окном такси людей, спешащих домой в конце дня. Миловидные девушки и пышущие здоровьем юноши смешивались в толпе с женщинами, глаза которых говорили о жизненных разочарованиях, и мужчинами, на лицах которых было выражение постоянной озабоченности. Неудивительно, что полицейские отчаялись найти одного безымянного человека в этом людском море надежд и страхов, желаний и помыслов!
  Такси остановилось. Доктор Хейли и детектив вошли в лифт и поднялись к дверям квартиры миссис Бардуэлл. Тэдкастер позвонил. Дверь открыла девушка и пригласила их войти. В её голосе слышалось плохо скрытое беспокойство, вызванное, очевидно, повторным визитом полиции. Она закрыла входную дверь и провела их по тускло освещённой прихожей в гостиную.
  Как только свет из окна упал на лицо девушки, доктор Хейли едва не вскрикнул от изумления. Он внутренне содрогнулся от новой мысли, которая пришла ему на ум. Лёгкий румянец покрыл его щёки. Он поднял свой монокль и быстро вставил его в глаз.
  — Я побеспокоил вас, — сказал он девушке, — потому что есть несколько моментов, которые касаются состояния здоровья миссис Бардуэлл незадолго до её смерти, и которые, я надеюсь, вы поможете нам прояснить. Про себя скажу, что я врач, помогающий полиции.
  — О, да, конечно!
  У девушки был низкий голос. Выражение её красивого, но густо напудренного лица было взволнованным, взгляд беспокойно перебегал с одного мужчины на другого. Она подняла руку и нервно потёрла лоб. Её золотистые кудри дрогнули.
  — Может быть, мне лучше поговорить с вами наедине? — мягко произнёс доктор Хейли.
  Он посмотрел на Тэдкастера. Детектив сразу же встал и вышел из комнаты. Доктор повернулся к девушке. — Две недели назад ваша хозяйка уволила вас? — спросил он.
  Девушка вздрогнула, лицо её стало белым, как мел, в больших глазах застыл дикий страх. — Нет!
 — Милое моё дитя, ситуация, если можно так выразиться, будет благоприятна для вас только в том случае, если вы скажете правду.
  Доктор говорил бесстрастно, но в его голосе проскальзывали ободряющие нотки. Он видел, как страх постепенно уступает место той особенной женской слабости, которую он и ожидал найти в её характере, и которая привлекла в своё время внимание любовника миссис Бардуэлл. Эта же слабость раскрывала и тайный смысл подарка в виде лирического сборника. Доктор Хейли повторил свой вопрос. Девушка опустила голову и утвердительно кивнула. Доктор позволил моноклю выпасть из глаза. — Уволила из-за вашей интимной близости с мужчиной, на которого она привыкла смотреть как на своего собственного близкого друга?
  — О, нет, нет! Это неправда!
  Словно бросая ему вызов, девушка откинула голову назад, открыв красиво очерченную шею. Свет переливался в её кудрях. Неудивительно, что такая красота была в состоянии лишить её работы.
  — Послушайте меня. — Лицо доктора Хейли приняло строгое выражение. — Вы отрицали, что какой-либо врач приходил в эту квартиру — по крайней мере, насколько это вам известно. На деле же, однако, кто-то выписывал рецепты для миссис Бардуэлл. Так что, либо она делала всё возможное, чтобы скрыть от вас визиты врача, либо вы говорили неправду.
  — Она ничего мне не рассказывала.
  Доктор Хейли поднял руку. — Это можно будет легко узнать, — сказал он. — Если ваша хозяйка действительно скрывала от вас визиты врача, то она должна была лично относить рецепты аптекарю. Я выясню у него потом, так это было или нет.
  Настроение девушки снова резко изменилось. Она начала плакать, прижимая к глазам маленький кружевной платочек.
  Доктор Хейли глубоко вздохнул, немного помолчал, обдумывая свои следующие слова, а затем произнёс: — Вы знаете, я думаю, что если девушка помогает мужчине совершить преступление, то в глазах закона она виновна так же, как и он.
  — Что вы имеете в виду?
  Упрямство служанки было сломлено. Она стояла перед доктором Хейли смертельно испуганная, с широко раскрытыми глазами и дрожащими губами.
  — Ваше присутствие здесь сегодня доказывает, что вы тоже замешаны в этом деле. Почему вы вернулись в квартиру?
  — Потому что… потому что…
  — Потому что человек, которого вы покрываете, захотел узнать, что тут делает полиция?
  Девушка неверной походкой приблизилась к доктору Хейли и схватила его за руку. — О, Господи, я так боюсь, — прошептала она.
  — У вас есть причина, чтобы бояться.
  Он подвёл её к креслу, но к служанке вдруг снова как будто вернулись силы. Она крепче сжала руку доктора. — Я не хотела, чтобы он делал это! — воскликнула она голосом, полным тоски. — Клянусь, не хотела! И я клянусь, что даже не представляю, что же он сделал. Мы просто собирались с ним сразу пожениться.
  — Пожениться! — с нажимом повторил доктор Хейли.
  — Клянусь вам. Это было благородно и честно, но она связывала ему руки, и он тратил на неё много денег.
  Впервые голос девушки зазвучал искренне. Она добавила: — На содержание его жены тоже уходило слишком много средств, хотя она и не жила с ним. Она умерла месяц назад.
  Они стояли лицом друг к другу. В тишине комнаты отчётливо слышалось тиканье маленьких изысканных часов, стоявших на каминной полке. Доктор Хейли наклонился вперёд. — Его имя? — потребовал он.
  — Нет, я вам не скажу.
  К девушке снова вернулась смелость. Это было видно по её взгляду, принявшему решительное выражение. До доктора Хейли стало доходить, что она действительно любила этого таинственного мужчину, несмотря на всю аморальность сложившейся ситуации. Он собирался повторить свой вопрос, когда дверь комнаты неожиданно открылась. Вошёл Тэдкастер. В руках у него была небольшая книга в кожаном переплёте. Девушка пронзительно вскрикнула и бросилась к детективу, но доктор Хейли, казалось, предвидел это. Он крепко держал её.
  — Это сборник “Лирические песни” Браунинга, — сказал детектив. — Он был в соседней комнате и лежал раскрытым. Тут подписано “Майкл Корнуолл”.
  Он держал книгу так, чтобы доктор мог видеть подпись. Но лицо доктора Хейли вдруг стало почти таким же бледным, как и у девушки возле него. Словно во сне он машинально повторил имя: “Майкл Корнуолл”.

* * *

  Особняк притаился среди деревьев. Доктор Хейли медленно двигался по аллее, ведущей к крыльцу. Решение прийти сюда, к этому красивому дому в Хэмпстеде[17], созрело в его голове во время бессонной ночи, когда он пытался справиться с глубочайшим потрясением и разочарованием, поразившими его. Майкл Корнуолл, известный бактериолог с Уимпол-стрит[18], и он — доктор Хейли — в детстве вместе учились в Аппингем Скул[19]. И они до сих пор поддерживали знакомство.
  Он подошёл к входной двери и уже было собрался позвонить, как человек, которого он искал, показался из-за угла дома в сопровождении пожилого джентльмена и молодой девушки.
  — Хейли, будь я проклят!
  Доктор Корнуолл бросился к нему с распростёртыми объятьями. Взгляд его тёмных глубоко посаженных глаз был доброжелательным и совершенно искренним. Он представил своих спутников, как обычно быстро и отрывисто произнося каждую фразу: — Моя дядя, полковник Корнуолл… И моя кузина, мисс Пэтси Корнуолл… Вы должны её поздравить… Она только что обручилась…
  — Мы собираемся прогуляться по саду, — продолжал он. — И вы должны пойти с нами. А потом ланч, после чего, дорогой мой Хейли, если у вас есть ко мне — а я чувствую, что есть! — важное дело, мы обсудим его.
  Шутливо-насмешливый тон отлично подходил к его характеру, который с годами почти не изменился. Майкл Корнуолл был всё тем же хитрым, капризным, чрезмерно самодовольным человеком, которому ещё давным-давно его школьные товарищи дали прозвище “Рысь”.
  Они прошли по лужайке и приблизились к кирпичной стене такого насыщенного красно-коричневого цвета, в который могут окрасить кирпич только время и погода. Доктор Корнуолл отворил калитку и отступил назад, чтобы остальные смогли войти.
  Их взглядам открылся чарующей красоты вид: ряды фруктовых деревьев, усыпанные ослепительно-белыми цветами, словно альпийские снеговые вершины каким-то чудом вдруг оказались в этом английском саду. Однако доктору Хейли было не до этих красот. Он пристально смотрел на окрашенные белой краской пчелиные ульи у дальней стены сада, которые ярко блестели в лучах солнца. Пэтси Корнуолл восхищённо воскликнула. Практически сразу же она издала ещё один восторженный возглас, когда заметила у боковой стены в большой теплице великолепную экспозицию алых тюльпанов. Она потянула к цветам доктора Хейли, в глазах которого появилось выражение растерянности, в то время как её отец и кузен прогуливались по садовой дорожке. Через пару мгновений девушка и доктор стояли в узком проходе теплицы, и Пэтси любовалась прекрасными цветами.
  — Вам не хотелось бы собрать их все и увезти куда-нибудь туда, где совсем нет цветов?
  Она повернулась к нему, но доктор в ту же секунду отпрянул от девушки. Крик, пронзительный и ужасный, разорвал ленивую утреннюю тишину. Пэтси увидела, как её отец и кузен бегут обратно в сторону калитки, преследуемые огромным роем крылатых насекомых. Мужчины отчаянно пытались отогнать от себя пчёл. Пожилой джентльмен споткнулся и чуть было не упал, но племянник вовремя успел подхватить его. На мгновение Пэтси поймала взгляд полковника, и ей показалось, что она заглянула прямо в лицо смерти.
  — Пчёлы!!
  Это слово прозвучало из уст доктора Хейли, как стон отчаяния. Он подошёл к закрытой двери теплицы и, казалось, готов был открыть её, но в этот самый момент одно из разъярённых насекомых в своём неистовом полёте ударилось о стекло рамы. За ним ещё одно, и ещё, и ещё. Доктор Хейли, пошатываясь, повернулся к девушке. — Ложитесь в проходе! — закричал он тонким фальцетом. — Где-нибудь в рамах может быть разбито стекло.
  Пэтси в ужасе смотрела на него.
  — Мой отец! О, Боже!
  — Ложитесь, если вам дорога жизнь!
  Он стоял рядом с девушкой, внимательно наблюдая за рамами и приготовившись отбиваться, если бы какой-то из пчёл удалось залететь в теплицу. Лишь один раз на мгновение он перевёл взгляд на пространство сада. Зрелище, которое предстало перед его глазами, заставило его снова вскрикнуть от ужаса. Страшный пчелиный рой подобно облаку пыли висел над калиткой, совершая быстрые волнообразные движения вверх и вниз, и заставляя свет вспыхивать и искриться в мириадах золотистых тел и сияющих крыльев. В воздухе нарастало пронзительное жужжание. Калитка в стене была открыта, в саду никого не было видно.

* * *

  Байлз наклонился вперёд. — Служанка миссис Бардуэлл призналась, что в то утро она позвонила доктору Корнуоллу прямо перед ланчем, — сказал он. — Она пыталась связаться с ним и до этого, но он накануне вечером как раз уехал за город. Он получил её предупреждение о том, что полиция подозревала его в причастности к смерти миссис Бардуэлл, сразу после того, как он вынес из сада свою вторую жертву — собственного дядю — в предсмертной агонии.
  Детектив чиркнул спичкой и вновь раскурил потухшую сигару. Доктор Хейли сидел, наблюдая за ним грустными глазами.
  — Через десять минут после этого, как вы знаете, — продолжал Байлз, — Корнуолл застрелился. У него хватило ума понять, что игра проиграна. Он, конечно, тоже был сильно ужален, но его многолетний опыт работы с пчёлами значительно уменьшал для него опасность по сравнению с неискушённым человеком. Кроме того, в любом случае, он должен был принять на себя этот риск, если хотел, чтобы его план удался.
  В комнате на некоторое время воцарилось молчание. Потом доктор Хейли заметил: — Мисс Корнуолл обручилась и, стало быть, собиралась выйти замуж?
  — Да, — Байлз сделал глубокую затяжку. — Это и заставило её кузена как можно быстрее привести в действие свой убийственный план. Он был весь в долгах из-за расточительности миссис Бардуэлл. И только деньги его дяди — немалые, между прочим, — могли спасти его. Если бы мисс Корнуолл вышла замуж, он потерял бы всякую надежду получить их, и, соответственно, не смог бы сам жениться на девушке, в которую был влюблён. Я выяснил, что он настоял на том, чтобы и отец, и дочь месяц назад сделали прививку против весеннего катара[20], и что инъекции, которые он им сделал, были ужасно болезненными. Несомненно, миссис Бардуэлл получила аналогичную инъекцию примерно в то же время. Таким образом, для каждого из этих троих один-единственный пчелиный укус, как вы и говорили, означал мгновенную смерть.
  Доктор Хейли согласно кивнул головой.
  — В тот момент, когда я увидел пчелиный рой, я всё понял, — заявил он. — Эти кипрские пчёлы, как я знал раньше, и как вам говорил ваш специалист-пчеловод, чрезвычайно злобные по своей природе насекомые. Но пчёлы сами по себе, если они предварительно не были приведены в бешенство, никогда не будут атаковать людей, которые даже не приближаются к их улью. Поэтому стало совершенно ясно, что внезапное появление роя было частью тщательно продуманного плана.
  Детектив поднялся и протянул руку доктору Хейли.
  — Если бы не вы, мой дорогой друг, — сказал он, — Мисс Корнуолл неизбежно разделила бы участь своего отца, и самое дьявольское убийство, о котором я когда-либо слышал, могло бы остаться нераскрытым и безнаказанным.

Notes

• ↑ [1]. Piccadilly Circus — площадь и транспортная развязка в центральном Лондоне, в районе Вестминстер.

• ↑ [2]. Театр “Критерион” — лондонский театр, основанный в 1874 году.

• ↑ [3]. Рабочие пчёлы — насекомые, из которых в основном состоит пчелиная семья. Рабочие пчелы выполняют абсолютно все работы в пчелиной семье, за исключением кладки яиц.

• ↑ [4]. Пчелиная матка — единственная в пчелиной семье полноценная самка.

• ↑ [5]. Leicester Square — площадь на западе Лондона, одно из самых оживленных и популярных мест английской столицы.

• ↑ [6]. Кипрская медоносная пчела — порода жёлтых по окраске, наиболее светлых пчел. Кипрские пчёлы очень злобные, дым на них не действует. Ареал их обитания — остров Кипр.

• ↑ [7]. Апиология (от лат. apis “пчела”) — наука, изучающая медоносных пчел.

• ↑ [8]. Английская коричневая пчела (или Немецкая пчела) — порода пчёл, встречающаяся в Центральной Европе, на юге Франции и в Великобритании, является разновидностью итальянских пчёл, разводимых на севере Италии.

• ↑ [9]. Анафилактический шок (анафилаксия) — аллергическая реакция, состояние резко повышенной чувствительности организма, развивающееся при повторном введении аллергена. Одно из наиболее опасных осложнений лекарственной аллергии, заканчивающееся примерно в 10–20% случаев летально.

• ↑ [10]. Park Mansions — один из самых престижных жилых районов Лондона, около Гайд-Парка.

• ↑ [11]. Королева Анна Anne Stuart, 6/02/1665 — 1/8/1714 — Анна Стюарт, правила Великобританией в начале 18 века.

• ↑ [12]. Роберт Браунинг Robert Browning
  7/05 1812 — 12/12/1889) — английский поэт и драматург 19 века.

• ↑ [13]. Форзац — чистый лист в начале или конце книги.

• ↑ [14]. Surrey) — графство в южной Англии.

• ↑ [15]. The Medical Directory — ежегодное издание, в котором, наряду с прочей медицинской информацией, печатались адреса практикующих британских врачей.

• ↑ [16]. Почтовая бумага — писчая бумага для написания записок или писем, обычно продающаяся вместе с конвертами соответствующего размера.

• ↑ [17]. Hampstead — район на северо-западе Лондона, который во второй половине 19 века застраивался преимущественно дорогими загородными домами дачного типа.

• ↑ [18]. Wimpole Street — улица в центральной части Лондона, где исторически сосредоточено много медицинских учреждений.

• ↑ [19]. Uppingham School — одна из старейших английских школ-пансионов; была создана в 1584 году как школа для мальчиков.

• ↑ [20]. Весенний катар (весенний конъюнктивит) — хроническое воспаление оболочки века и глазного яблока, обостряющееся в весенне-летний период. Причиной заболевания считаются аллергические факторы, эндокринные нарушения и ультрафиолетовое излучение.

Спасибо большое за перевод. Было очень интересно познакомится с творчеством "забытого" писателя. Идею убийства, навеяла автору рассказа его профессия. В этом и оригинальность рассказа, и его слабость. Читатель врач, сразу связывает пчел с анафилактическим шоком. Я думаю, что во время выхода рассказа этот метод убийства был для читателей более неожидан, так как само явление анафилаксии, было всего за 14 лет до выхода рассказа.
Сам же рассказ является примером "дедуктивной лестницы". Автор не пытается подобно Карру обмануть читателя. Здесь набор дедуктивных заключений позволяет сузить круг подозреваемых, фактически до одного человека. Интересно, было бы почитать, как Винн, подобной техникой, решает проблемы "запертых комнат", я знаю, что он немало ими занимался.

igorei писал(а):Я думаю, что во время выхода рассказа этот метод убийства был для читателей более неожидан, так как само явление анафилаксии, было всего за 14 лет до выхода рассказа.

Да, я тоже обратил на это внимание. Конечно, как говорится, "дорогА ложка к обеду", и сегодня обстоятельства, приведённые в рассказе, выглядят несколько устаревшими (рассказу почти 100 лет )

igorei писал(а):Сам же рассказ является примером "дедуктивной лестницы". Автор не пытается подобно Карру обмануть читателя. Здесь набор дедуктивных заключений позволяет сузить круг подозреваемых, фактически до одного человека. Интересно, было бы почитать, как Винн, подобной техникой, решает проблемы "запертых комнат", я знаю, что он немало ими занимался.

Действительно, Винн опирается на свою профессию, пытаясь выстроить собственные оригинальные дедуктивные методики (видимо, "в пику" Д. Д. Карру), хотя получалось это у него, наверное, слабее, чем это делал "мэтр". Мне тоже очень интересны "запертые комнаты" Винна, но найти оригинальные тексты трудно. Надеюсь, рано или поздно нам удастся разыскать в интернете (или как-то приобрести у букинистов) произведения Винна. Тогда мне снова хотелось бы вернуться к переводам его текстов.

Виктор, спасибо за великолепный перевод. Рассказ мне пришелся по душе и я глубоко не согласен с английскими критиками которые называли творчество Винна "лекарством от бессонницы". Рассказ показался мне вполне динамичным, написанный великолепным стилем (хотя в этом немалая заслуга как переводчика, так и редактора ). Конечно, может их претензии в большей степени относились к его романам, но мне кажется, в малой форме автор себя чувствовал прекрасно.

Полковник МАРЧ писал(а):Рассказ мне пришелся по душе и я глубоко не согласен с английскими критиками которые называли творчество Винна "лекарством от бессонницы". Конечно, может их претензии в большей степени относились к его романам, но мне кажется, в малой форме автор себя чувствовал прекрасно.

Полностью с Вами согласен.
Я как-то писАл уже, что некоторым моим знакомым даже Д. Д. Карр кажется и скучным, и занудным. Но нам-то на этом форуме он по-чЕстному нравится.

Специально не читал рассказы из Библиотечки, пока не прочту романа.
Про "Звон бубенцов" отдельно писать не хочу - очень слабая и опереточная вещь.
А этот рассказ очень неплохой, с простым и оригинальным преступлением, но при этом и достоинства, и недостатки его близки "Убийству леди". Даже несмотря на то, что, как уже отмечали выше, рассказ "однолинеен", здесь следствие четко и постепенно ведёт к конкретному человеку, а "Убийство леди" - сложный классический детектив с разными версиями и ложными ходами.
Тем не менее, и "Кипрские пчёлы" страдают характерными для стиля Винна 1) длиннотами 2) совершенно не нужными и лишними приключениями в финале 3) серьёзностью автора и его претензией на глубокое осмысление жизни через свои сюжеты.
Ну а заявление доктора Хейли, что "мужчины не покупают для себя сборники лирических стихов, да и женщины тоже" - это вообще ух! Воистину тонкий психолог - некоторые мои знакомые, стало быть, заведомо не попали бы у него под подозрение :)

Согласна с Роджером Шерингемом насчет покупки стихов. Неужели психология англичан и россиян так сильно отличается?
К тому же, я так и не поняла, зачем доктору было убивать вдову? Он мог бы ее просто бросить - она ему не жена, у него не было никаких обязательств. Чем она могла ему мешать? Сказать его возлюбенной об их романе? Но служанка об этом прекрасно знала...