• Просмотр темы

УБИЙСТВА НА УЛИЦЕ "ЭДГАРА" ｢ПОБЕДИТЕЛИ ПРЕМИИ Э. ПО｣

Премия Эдгара: 1961 г.

  Победитель: Джон Дархем:
  Номинант: Дональд Хониг:
                              Майк Мармер:
                              Ширли Джексон:
                              Нора Х. Каплан:

© Переводы выполнены специально для форума "КЛУБ ЛЮБИТЕЛЕЙ ДЕТЕКТИВА"║В рамках проекта "Убийства на улице "Эдгара""
Данные о каждом рассказе в примечании к названиям рассказов

ВАЖНО! В ТОПИКЕ ПРИСУТСТВУЮТ СПОЙЛЕРЫ. ЧИТАТЬ ОБСУЖДЕНИЯ ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ РАССКАЗА!

ВНИМАНИЕ
Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями.
Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации.
Джон Дархем "Тигр"
    Было что-то более чем странное в том молодом человеке, в которого влюбилась его дочь, — что-то трудноопределимое, но наполнявшее его леденящим ужасом.

    ОБЫЧНО Джим с удовольствием любовался цветочными горшками с геранью и филодендроном, которые важно, словно юные леди, стояли на письменном столе у такого крутого полицейского, как Фред Элкинс. Они казались здесь особенно неуместными с тех пор, как Фред вместе со своими тремя подчиненными переехал в новое здание и получил ослепительно сверкающий черный письменный стол. Но в то утро Джиму Хантеру было не до удовольствия. Он был напуган, и это уже было достаточно плохо. Но, что было гораздо хуже, никто не верил, что для его страха есть хоть какая-то причина, никто — даже Фред, его друг, даже его собственная семья.
    — Послушай, Фред. — Он развел руками. — Ты думаешь, я параноик? Паникер?
    Фред, крупный массивный мужчина, сидел за столом, который рядом с ним выглядел хрупким, и внимательно смотрел на Джима все время, пока раскуривал сигару.
    — Я этого не говорил, Джим.
    — Тогда почему ты не веришь мне? — собственный голос показался Джиму слишком высоким и тонким. — Почему ты не хочешь слушать, когда я рассказываю тебе про этого мальчика — Кетермана?
    Фред покрутил сигару во рту и развернул свое кресло, чтобы выглянуть в огромное окно слева от него. Отсюда была видна большая часть города, ряды голубоватых зданий, спускавшиеся к покрытому белым песком пляжу, который огибал узкую бухту. Дальше был открытый Тихий океан.
    — Возможно, ты прав, Джим, — сказал он. — Я ведь не говорю, что ты не прав. — Он выпустил клуб дыма и с присвистом вздохнул. — Но у меня тут есть пара вопросов.
    — Каких, например?
    — Ну что ж, я понимаю твои соображения. Понимаю, почему ты пришел сюда. Ты хорошо изучил людей за те годы, что был учителем. Прекрасно. Что ж, полицейские тоже кое-что знают.
    — Что же?
    — Я понимаю твои соображения в этом деле. Этот парень — юный гений, верно?
    — Конечно, я ведь говорил тебе об этом. Потрясающий мальчик. Ни разу не получал отметку ниже чем
"А"*
"А" — высшая отметка. Соответственно, "С" — отметка не слишком высокая.
. А я поставил ему "С". Ли, моя родная дочь, разозлилась на меня из-за этого. Но я поставил ему то, что он заслуживал.
    — Прекрасно. Ты и сам был очень способным юношей, не так ли? Я думаю, ты был очень способным.
    — Так и было. И что из этого?
    — И есть еще твоя дочь. Моя собственная дочь дружит с Ли. Я знаю, что отец девушки думает о мальчиках, с которыми она встречается. Это тяжело. Но это естественно. Особенно, когда они начинают говорить о свадьбе.
    — Я положил этому конец. А как же иначе? Ведь ни один из них еще не кончил школу. — Джим тяжело вздохнул. — Прекрасно. Ты пытаешься сказать, что подсознательно я хочу, чтобы этот малыш Кетерман оказался негодяем.
    Фред искоса взглянул на него.
    — Я кое-что знаю о людях. Они не всегда ведут себя разумно. Я думаю, настоящие их побуждения всегда подсознательны.
    — Прекрасно. Я чувствую, что должен защитить мою дочь. Может быть, я даже немного ревную ее к этому мальчику. Не знаю. Но я знаю, что если на свете существует классический образец психопата, то это он. Обаятельный, остроумный, красивый, просто потрясающий. Я очень хорошо понимаю, что так думают о нем другие, но они ошибаются. — Джим наклонился к большому человеку за письменным столом, к полицейскому, к своему другу. — Фред, — сказал он, — Он знает, что другие люди ошибаются. Он думает, что хорошо все, чего он хочет. Плохо — все, что мешает его желаниям. И прямо сейчас он хочет убить меня.
    — Это звучит разумно и уместно, — сказал Фред, отворачиваясь от Джима, — но Закону нужны доказательства.
    Джим предвидел это возражение. Он обсуждал ситуацию со своей женой, Ширли. Поэтому он был уже готов к ответу Фреда. И он сохранил пулю — свой последний, самый веский аргумент. Он бросил ее на стол — исцарапанный, слегка смятый свинцовый шарик.
    — Вот тебе доказательство.
    Фред с любопытством покрутил ее между большим и указательным пальцем.
    — Это пуля 22 калибра от снайперской винтовки, я вытащил ее из стены всего в футе от своей головы.
    — Х-м-мм, — Фред бросил ее обратно на стол и посмотрел на Джима. — Ты думаешь, это малыш стрелял в тебя?
    — Вот именно, — сказал Джим. — У него всегда есть объяснение. Всему. Он знал, что я работаю в своем кабинете. Он мог видеть меня с того места, где они с Ли стреляли в цель, в овраге, который ведет вниз, на пляж.
    — Они стреляли в направлении дома?
    — Нет, нет. Я научил Ли никогда не делать такой глупости.
    — Прекрасно, как же тогда...
    — Дай же мне объяснить тебе. Он очень умный, этот парень. Я сидел там, готовил задачи на понедельник, и вдруг — хлоп! Я сначала не заметил дырки в стене позади меня. Только в стекле со стороны оврага. Я испугался. Что ж. Я встал из-за стола и посмотрел вниз, в каньон. Ли закрыла лицо руками, а Линк, этот парень, Кетерман, лежал на земле с винтовкой в руках.
    — Что он сказал? — пробурчал Фред.
    — Что он поскользнулся на камне. — Джим не смог скрыть горечь, звучавшую в его голосе. — Как раз в тот момент, когда Ли смотрела в другую сторону, в сторону мишени.
    — И это все, что у тебя есть?
    — Все! Что тебе еще нужно?
    — Ли пойдет в суд и скажет, что ее парень пытался убить тебя?
    — Она думает, что любит его, — сказал Джим, его пальцы на краю стола задрожали. — Может быть, она и в самом деле его любит. Я не знаю. — Он осекся. — Ладно, — сказал он. — Но я хочу, чтобы ты запомнил, что я приходил сюда. Это все. Я пытался рассказать тебе.
    Фред прикусил нижнюю губу.
    — Джим, тут нет...
    — Все в порядке. Как бы там ни было, я поеду домой. Мороженое в машине на переднем сидении, наверно, уже совсем растаяло.
    — Если хочешь, чтобы я послал человека...
    — Нет. Надо мной будет смеяться весь город.
    — Ладно, не принимай все это близко к сердцу, Джим. Увидимся в субботу на причале. — Фред встал, подтянул брюки. — Поймаем парочку лососей, да?
    — Отлично. В субботу.
    "Если я проживу так долго", — подумал Джим.
    Фред подождал, пока он дошел до двери.
    — Джим, — сказал Фред. — Послушай.
    Джим обернулся к нему, рука на дверной ручке.
    — Может быть, дело обстоит именно так, как ты говоришь. Я не говорю, что это не так. Дай мне знать, если случится что-нибудь еще.
    — Конечно.
    — И не принимай все это близко к сердцу, Джим.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    Ширли ждала его в гараже, одетая в голубые шорты и лифчик от купальника. Это всегда выбивало его из колеи, потому что в таком наряде она выглядела на десять лет моложе своих 38 лет. Она казалась расстроенной.
    — Где ты был?
    Он вытащил сумку с продуктами из машины.
    — В магазине.
    — До пяти часов?
    — Да ладно. Я зашел повидаться с Фредом. Я говорил тебе, что, возможно, зайду к нему.
    — О, в самом деле, Джим! Это из-за Линка? — Она нетерпеливо дернула своими загорелыми плечами. — У нас тут кое-что посерьезнее. Я не могу найти Барби и Тома. Нигде.
    "С меня хватит", — подумал Джим. — "Теперь еще возиться с этими малышами".
    — Ты искала на пляже? — сказал он. — А где Ли?
    — У каких-то своих подружек. Я не знаю. И я спускалась вниз по оврагу, на наш пляж. Их нигде нет.
    — Не принимай все это близко к сердцу, — сказал он. — И положи мороженое в холодильник. Оно тает.
    Она взяла бумажный пакет.
    — О, я ведь знаю, что ничего не случилось, — сказала она. — Но все равно ужасно волнуюсь. Я убью их, когда они вернутся.
    — Не говори так, — сказал он. Отчего-то ее слова слегка испугали его. — Только на нашем пляже?
    — Что?
    Его голос, без сомнения, прозвучал чересчур громко.
    — Я сказал, ты искала их только на нашем пляже?
    — Да. И не кричи на меня.
    — Ладно, — сказал он, уже направляясь к оврагу. — Только положи мороженое в холодильник.
    Джим знал, что ему не стоило бежать по оврагу. Во-первых, он слишком быстро запыхался, ведь он столько лет был заядлым курильщиком. Во-вторых, глинистая почва коварна. Ему следовало бы знать, что может случиться. И это случилось как раз, когда крутой склон сделался более пологим, в пятидесяти ярдах от песка. Он упал, но вспомнил школьные уроки физкультуры и покатился.
    — Черт, — сказал он. И, поднявшись на ноги, рассмеялся. У него был порез на локте и немного болела лодыжка.
    Слегка хромая, Хантер пошел по пляжу на север. Там была маленькая бухточка, и на берегу он нашел двух своих малышей, следивших, как несколько дайверов надели свое снаряжение и, скользнув в голубую воду плавно, словно морские львы, поплыли вниз и скрылись в глубине.
    Он слышал, как Линк Кетерман рассказывал Ли, что здесь под водой огромный, больше ста ярдов, крутой обрыв, с расселинами и гротами. "Если Линк привел сюда двух малышей...", подумал Джим. Он почувствовал то же самое, что чувствовал, когда допрашивал женщину-охранницу из немецкого концлагеря, одну из тех, кто совершал невыразимые зверства. Это было бессилие высокоморального человека, ограниченного в борьбе со злом своими же собственными этическими нормами. "Ты вынужден следить за ним", — думал он, — "за этим злом. Вечно быть настороже. И зачастую ты выжидаешь слишком долго".
    Он услышал их еще до того, как обошел скалу, услышал их смех. Они в бухточке, все в порядке, смеются над чем-то, что сказал Линк. Линк! Не обращая внимания на боль в щиколотке, Джим бегом бросился в бухточку.
    Они были там, все в порядке, у самой кромки, где ледяная вода пенилась, шипела и разбивалась о берег. Барби сидела с одной стороны от Линка, а Том — с другой, оба смотрели, как он возится с каким-то приспособлением, резиновый костюм сверкал на его мускулистом теле.
    — Папа говорит, что мы еще слишком маленькие для этого, — важно сказал Том.
    — Конечно, — сказал Линк, — если ты такой цыпленок... ты... — он услышал, как скрипит песок под ногами Джима, и обернулся, твердое, красивое лицо, глаза нежные, словно коричневый бархат.
    — О, — сказал он. — Привет.
    "Господи, а он молодец", — подумал Джим. Он остановился, тяжело дыша, отчасти из-за быстрого бега, отчасти...
    — Том! — сказал он сурово. — Барби! Что вы оба тут делаете?
    — Линк говорит смешные штуки, — Том в свои пять лет уже научился уклоняться от прямого ответа, отвлекая внимание от своих провинностей. Или пытался это делать.
    Джим ухватил его, подумав, каким мягким было это маленькое тельце, какой хрупкой жизнь, наполнявшая его. Но он шлепнул Тома по попке.
    — Ваша мама и я много раз говорили вам, — сказал он, — чтобы вы не уходили из дому. Когда вы это запомните?
    Он еще раз шлепнул малыша.
    Потом он повернулся к Барби, которая попятилась от него, подняв ручки. На ее забавной веснушчатой мордашке появилась робкая улыбка.
    — Но мы же были с Линком. Ты же сказал: "Со взрослыми". Ты сказал так, папочка! О, папочка, папочка, папочка!
    Она трижды повторила свое "папочка" с совершенно несоответствующей ситуации мукой в голосе, пока Джим, осуществляя правосудие, шлепал и ее по влажной, перепачканной в песке попке.
    — Линк, — сказал Джим, поставив ее опять на ноги, — не взрослый. И с этой минуты я хочу, чтобы вы всегда были на глазах у меня или мамы. Вы поняли?
    Она шмыгнула носом и кивнула, прижав руки к лицу.
    Линк спокойно наблюдал за этой сценой. Он все еще стоял на коленях на песке.
    — Ну и дела. Я прошу извинить меня, мистер Хантер, — сказал он. — Я не думал, что это вас так расстроит. По-моему, с малышами все в порядке, верно?
    Джим неприветливо посмотрел на него.
    — Не будь таким наглым, — сказал Джим. К его смущению, голос его задрожал под скучающим взглядом Линка.
    — Даже и не думал, мистер Хантер, — сказал юноша, — надеюсь, вы примете мои извинения.
    Потом Джим рассмотрел, какое снаряжение тот мастерит. Проволока, целая бухта прекрасной, изолированной проволоки. Какое-то телефонное оборудование в коробке, очень сложное. И свинцовая болванка.
    — Что это за проволока? — Джим заставил себя посмотреть в эти темные глаза.
    — Мы хотели испытать этот телефон под водой, — сказал Линк. — Несколько парней из клуба.
    — Подводный телефон?
    Линк рассмеялся.
    — Вот именно. Может, ничего и не выйдет, но мы хотели попытаться. Я собирался спуститься под воду и посмотреть, будет ли там зона покрытия.
    — Послушай меня, Линк, — сказал Джим. — Не приводи малышей снова сюда. Или куда-нибудь еще.
    "Почему у меня не выходит говорить с ним так, как нужно? Ох, он такой умный", подумал Джим.
    — Ты слышал меня? — спросил он.
    — Конечно. Что бы вы ни сказали, мистер Хантер.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    Ширли ждала их троих наверху оврага.
    — Вы, двое, — сказала она, слегка шлепнув Барби, — просто невыносимы. Где вы были? Ужин давно готов. У нас будет окорок.
    — Они были в бухте, — сказал ей Джим. — С Линком. У которого был целый моток проволоки и свинцовая болванка, достаточно тяжелая, чтобы утопить лошадь.
    — И телефон, — сказал Том. — Чтобы спуститься под воду. Линк сказал, там очень глубоко.
    Джим еще не расспрашивал детей. По дороге домой он был занят своими мыслями, боролся с дикой яростью, от которой его все еще трясло.
    — Послушай, Барби, — сказал он. — Линк хотел, чтобы ты и Том зашли в воду?
    — Ну, я не знаю, — сказала она. Она вложила свою ладошку в руку матери. "Тянется к тому из родителей, который не сердится", — подумал Джим. — "Или сердится меньше".
    — А у нас к окороку будет сладкий соус? — спросила Барби.
    — Конечно, будет, солнышко. — Мать ласково потрепала ее золотистые локоны.
    — Барби, — сказал Джим, бесцветным голосом, заставившим их всех остановиться там, где тень от гаража падала в редкую траву. — Послушай меня, Барби.
    — Ну, хорошо, папочка. Хорошо. — Она прикусила губки. — Я слушаю.
    — Линк говорил, что он хочет, чтобы ты и Том зашли в воду?
    — Он просто шутил, честное слово, он шутил.
    — Но он говорил об этом?
    — О, папочка. Ты всегда такой серьезный.
    И она побежала в дом. Оторвавшийся ремешок от сандалии упал на засыпанный песком цемент. Том последовал за ней, но не так быстро.
    — Что ж, прекрасно, — сказал Джим Ширли. — Этого для тебя достаточно? Всего этого?
    Она, казалось, была напугана. И он не жалел об этом. Страх сейчас был полезен.
    Но она покачала головой.
    — Все это так странно, — сказала она. — Вся эта история. Линк такой вежливый мальчик. И такой умный.
    — Да уж, — сказал Джим, — и симпатичный.
    Она виновато улыбнулась и пожала плечами.
    — Ну, конечно. Он симпатичный.
    — И такой очаровательный мальчик никому не может причинить вред.
    — Этого я не сказала.
    — Но подумала, — он ухватил жену за плечо своей потной, грязной рукой и посмотрел ей прямо в глаза. — Позволь мне сказать тебе кое-что, приятно тебе это или нет.
    — Хорошо, хорошо, — сказала она, — что ты хочешь сказать?
    — Не спускай глаз с малышей.
    — Так я и сделаю. Ох, Джим! — сказала она. — Ты порезался. Тут на локте. Дай-ка я взгляну.
    — Послушай, — сказал он, — я сам разберусь с локтем. Ты просто следи, чтобы малыши всегда были у тебя на глазах.
    — Ну, хорошо, хорошо.
    Она произнесла это совсем, как Барби.
    "Естественно", — думал Джим, раздеваясь, чтобы принять душ, — "так гораздо спокойнее. Люди не хотят видеть ничего, что отличается от обычного порядка вещей. Именно поэтому", — сказал он себе, когда первые благодатные струи холодной воды хлынули на него, — "мошенникам так легко надувать их. Ты не должен винить людей", — подумал он. — "Природа ли поместила тигра в тело мальчика, или причиной была среда, в которой он вырос, в любом случае, глядя на мальчика, трудно увидеть чудовище. Тигру с бархатными глазами", — подумал он, — "легче охотиться".
    Было уже почти одиннадцать, когда Джим нетерпеливо поднялся с дивана и отключил звук у телевизора.
    — Джим, — жалобно сказала Ширли, — Не надо! Пожалуйста. Это же хороший фильм.
    — Она должна прекратить это, — сказал он, — Вот и все. Я этого больше не вынесу.
    — Ты не можешь распоряжаться ее жизнью, Джим. Ли уже почти семнадцать лет. На будущий год она будет в колледже.
    — Этот парень. — Он хлопнул правым кулаком по ладони левой руки. — Он обложил меня со всех сторон. И он это знает. С малышами. И с Ли.
    Он посмотрел на выпускную фотографию, которую они заранее поставили на книжную полку, вспоминая ту огромную внезапную любовь, которую он почувствовал, когда Ли родилась, когда сестра вынесла ее, извивающуюся, блестящую от масла, чтобы он мог в первый раз ее увидеть. "Тигр, о тигр, светло
горящий"*
Строчка из стихотворения Уильяма Блейка "Тигр", перевод Самуила Маршака.
, — подумал он, нелогично, — "и прекрасный".
    — Куда они пошли?
    — К Фреду. Его дочь устроила небольшую вечеринку. Они будут дома через полчаса. Линк всегда приводит ее в это время. Всегда.
    Она поспешно поднялась, все еще одетая в свои соблазнительные шорты, и выключила телевизор.
    — Я приготовлю тебе какао, — сказала она. — Это будет приятно в такую холодную ночь.
    — Чудесно.
    Он последовал за ней на кухню и молча смотрел, как она снует взад-вперед, готовя для него горячий шоколад и гренки с корицей. Когда они поели, а потом обсудили, что нужно сделать в саду и тому подобное (хотя Джиму трудно было сосредоточиться), она подошла, обняла его и свернулась калачиком у него на коленях.
    — Джим, — сказала она, — не мучай себя. Пожалуйста, не надо.
    Он рассмеялся.
    — Что это у тебя на уме?
    — Я давно тебе не говорила?
    — Что?
    — Что я тебя люблю?

    Он думал, что Ширли уже уснула, когда услышал, как машина въехала в гараж, низкое урчание ее мотора примешалось к равномерному гулу прибоя.
    — Видишь? — сказала она, ее губы шевелились у самого его обнаженного плеча. — Я же тебе говорила. Вовремя.
    Он посмотрел на то, что притягивало его взгляд последние пятьдесят минут: на светящийся циферблат часов у него на запястье.
    — Опоздали на полчаса, — сказал он. — Да еще этот драндулет. Дети называют их "бомбами". И они правы.
    — Ох, тише, — сказала она, погладив его по щеке. — И давай спать. Тебе завтра в школу.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    Оба, Ли и ее парень, были в классе на седьмом уроке, когда усталость сделала его раздражительным. "Это уж слишком", — подумал он, когда второпях выкурив сигарету в каморке привратника, вошел к ученикам. — "Классы ускоренного обучения — это чудесно, но иметь дело со всеми этими необузданными гениями в два часа пополудни, в такой жаркий день, после четырех других классов — это уж слишком". Вероятно, потому-то все это и случилось, сказал он себе. Его усталость. Да еще эта необычная жара.
    Урок был сложным: взаимосвязь между теорией множеств и символической логикой. Но поначалу все шло прекрасно. Дети слушали в таком напряженном молчании, которое почти всегда означало, что он был на высоте. Сперва он даже не слышал шепота, потому что большую часть времени стоял лицом к доске. Этот шепот проник в его сознание постепенно, как писк комара, когда вы сосредоточенно прикрепляете наживку на крючок.
    Потом он понял, что это Линк разговаривает с его собственной дочерью, с Ли, но он решил не обращать на них внимания потому, что не хотел прерываться, и продолжил писать уравнение. Когда он наконец обернулся, то увидел, что мускулистая рука лежит на обнаженном плече его дочери, поверх узенькой бретельки ее ситцевого платья. Это была последняя капля. Эта жара, его усталость и все напряжение, скопившееся за две недели. А тут еще эта рука.
    — Кетерман, — сказал он c с холодной яростью, — я еще могу простить, что ты позволяешь себе болтать во время такого важного урока. Но я не потерплю, чтобы ты крутил романы в моем классе.
    Ли сначала побледнела, а потом стала пунцовой. Ее руки, лежавшие на парте, задрожали. Но этот парень, Линк. Он улыбнулся. Улыбнулся и медленно, медленно убрал руку с плеча Ли.
    — Я прошу простить меня, мистер Хантер, — сказал он. — Но Ли забыла свой учебник. Я не знал, что вы такой обидчивый.
    Джим хотел ударить его. Он хотел пройти по проходу между партами и бить, пока это льстивая физиономия не будет залита кровью. Но, весь дрожа, он оперся костяшками пальцев о стол и посмотрел в эти бархатные глаза.
    — Выйди вон, — сказал он, — вернешься обратно, когда будешь готов извиниться за свою дерзость.
    Класс с нервными смешками наблюдал, как Линк тщательно и аккуратно собрал свои книги и вышел вон, все еще улыбаясь с самым оскорбительным пренебрежением.
     — Ну, хорошо, — сказал Джим, — Давайте вернемся к ...
    В этот момент Ли, прижав руку к своим трясущимся губам, выбежала из класса, разбрасывая на ходу свои учебники. Джим изумленно посмотрел ей вслед, затем уныло продолжил урок, однако голос его дрожал, и он был уверен, что мысли недавних свидетелей такого интересного повода для сплетен очень мало занимала теория множеств.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    Он знал, что Ли зайдет к нему после уроков. Между ними была какая-то внутренняя связь, почти такая же тесная, как между ним и Ширли. А может, даже более тесная. Он занимался домашними заданиями, проверял их с помощью справочника, когда услышал, что Ли стоит у двери. Сколько бы она не демонстрировала свою гордость и дерзость, она была еще просто ребенком.
    — Тебе что-нибудь нужно? — сказал он. Он старался относиться к ней так же, как к другим ученикам.
    — Я хотела увидеться с тобой, чтобы поговорить... — ее губы задрожали, и она отвернулась. Он видел, как она, собравшись с силами, взяла себя в руки.
    — ...о том, что случилось, — сказала она.
    — Хорошо. — Он встал и пододвинул еще один стул для нее. — Садись.
    В ее глазах стояли слезы, но, усевшись, она посмотрела прямо на него, гордо и без страха.
    — Я думаю, ты поступил жестоко, — сказала она.
    — Может быть.
    Это ее удивило.
    — Я думаю... Я думаю, это ты должен извиниться.
    — За что?
    — За то, что унизил Линка и меня. Все говорят, это было мерзко. Все ученики.
    — Я не хотел обидеть тебя, и я готов извиниться перед тобой, — сказал он. — Но не перед этим парнем.
    — Это именно то, о чем нам рассказывала Электра на уроке психологии, — сказала она слишком высоким голосом. — Вот, что это такое. Ты просто помешался, — теперь ее голос почти совсем стих, — на мне.
    Из-за напряжения, в котором он пребывал, и накопившейся усталости, ему было трудно удержаться от смеха.
    — Может быть, — сказал он. — Может быть, это отчасти так. Я читал книги по психологии, Ли.
    — Хорошо, но...
    — И дело вовсе не в этом, — сказал он. — Или в этом только малая часть проблемы. Ты ведь встречалась и с другими мальчиками, правда? Нескольких бросила.
    — Да.
    — Я не возражал против них, верно?
  "Это правда", — подумал он, успокаиваясь.
    — Если не считать Генри. Тебе не нравилось, что у него все время одышка. А ты ведь знал, что у него астма.
    Он рассмеялся. И через мгновенье она присоединилась к нему.
     — Ну ладно, — сказала она. — Он дышал, как умирающий кит. Но все-таки тебе он не нравился.
    Он снова стал серьезным.
    — Но этот парень, — сказал он. — Этот Линк...
    — Я люблю его, — сказала она, сидя очень прямо на своем стуле. — И буду любить его всю жизнь.
    Это было трогательно. Глубокое и сильное чувство, к сожалению.
    — Я восхищаюсь твоей верностью, — сказал он после небольшой паузы. — Я ею восхищаюсь. Но ты совершаешь ошибку. И я не буду извиняться. Он намеренно провоцировал меня. Это была наглость. И довольно откровенная.
    Она знала, когда следует отступить.
    — Если ты так говоришь, папа, — она встала. — Мама просила меня напомнить тебе про ткань для обивки. Для твоего большого кресла.
    — О, — сказал он. — Конечно. Она знает, что я буду дома поздно? Что я должен подготовить отчет для вечернего заседания совета? Я куплю что-нибудь к ужину.
    — Я ей напомню.
    — До вечера.
    Он смотрел, как она выходит за дверь, красивая молодая женщина, как быстро она выросла! Потом он погрузился в работу, пытаясь забыть все это — бархатные глаза тигра и все прочее. Может быть, он понапрасну поднимает шум.
    Была уже половина восьмого, когда он вышел на улицу, отчет, законченный и подписанный, лежал на столе директора школы. "Во всяком случае, хорошо, что с этим покончено", — подумал он. Клубы густого тумана окутывали город. Он немного пожалел, что машина осталась у Ширли. Ему лучше бы не забыть про эту обивку, подумал он. Ширли рассердится, а он слишком устал, чтобы ссориться с ней.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    Один из круглосуточных магазинов был открыт. Что-то мешало Джиму собраться с мыслями. "В субботу", — думал он, — "все становится проще. Улицы залиты светом, вывески магазинов сверкают в тумане неоном, словно райские цветы". Он завернул за угол на главную улицу. Он чувствовал себя странно умиротворенным.
    Пока не увидел автомобиль цвета электрик с откидным верхом, который стоял перед магазином автозапчастей, сверкая хромированными деталями. Он почувствовал на себе чей-то взгляд и, обернувшись, увидел его, мороз пробежал у него по коже. Линк Кетерман. Линк смотрел на него сквозь окно магазина спокойно и неумолимо, он смотрел прямо на Джима. Потом он слабо улыбнулся и отвернулся к продавцу, который появился из-за металлических полок с какой-то сложной деталью машины в руках. "Тигр, тигр", — подумал Джим, и все нахлынуло на него опять, все это бессилие и страх за свою семью и за себя самого. "Это безнадежно", — сказал он себе. — Безнадежно. Он великолепен. Гораздо умнее, чем я. И он жесток. Все эти интернаты делают их такими. Интернаты и сиротские приюты. Только любовь превращает маленьких зверенышей, которыми являются все дети, в людей. А Линк был лишен ее".
    Джим завернул в маленький магазин, торговавший товарами для внутренней отделки дома, совершенно не сознавая, что он делает. Хозяйка, женщина лет пятидесяти, разведенная, с изысканными манерами, встретила его у самой двери.
    — Ваша жена позвонила и сказала, что вы зайдете, мистер Хантер.
    — Что?
    — Ваша жена. Она сказала, вы заберете заказ. Вы ведь мистер Хантер?
    — Ох. Да. Я отвлекся. Я действительно Хантер.
    — Я запомнила вас. Вы выглядели так благородно, когда выступали с лекцией в клубе. Про логику и все такое. Я поняла каждое слово. В самом деле.
    — Спасибо, — сказал Джим. — А где...
    — Вот, здесь ткань, — сказала она, вытаскивая сверток с полки, — в этом пакете. А в этой сумке еще мебельные гвозди, и нитки, и... — она, огляделась по сторонам, — и я думаю, это все.
    — Прекрасно, — сказал Джим. — Спокойной ночи.
    Туман стал еще гуще, когда он вышел из магазина. Переходя улицу, он скорее услышал, чем увидел приближающуюся машину и поспешил убраться с ее дороги. Звук мотора показался ему странным, приглушенный равномерный рокот, словно литавры или далекий гул прибоя.
    Она проскользнула мимо, едва только он успел выбраться на тротуар, сверкающий автомобиль цвета электрик. Линк повернул голову и посмотрел на Джима, ничего больше он не мог сделать. "Но он знает, что я здесь", — подумал Джим. Это испугало его. "Но, в самом деле", — сказал он себе, — "чего здесь бояться?" Он звонил домой перед ужином. Малыши были там, в безопасности, и, конечно, уже спят в своих кроватках. А Ли занимается, так ему сказала Ширли. Все будет в порядке.
    Потом он вспомнил, что ему придется идти пешком в этом тумане, где он будет точно слепой, по дороге, идущей через каньон. Это была узкая дорога, с одной полосой движения, без какого-либо освещения, бегущая между стенами каньона, такими отвесными, что на них не росло ничего, кроме нескольких пучков травы. Трава, да одно упрямое чахлое деревце, почти кустик, торчавшее горизонтально на откосе. "И он знает", — сказал себе Джим, — "что я не взял машину".

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    Мимо проехали две полицейские машины, в одной из них был Фред Элкинс. Но Джим не заметил его, пока тот не оказался слишком далеко, чтобы услышать, если бы Джим позвал его. "Вот черт!" — подумал Джим. — "Он мог бы подвезти меня до дома". "Ну ладно, есть еще такси", — подумал он. Но он отказался от этой мысли. "Я слишком серьезно отношусь к этому парню", — подумал Джим. — "Ширли права. Это просто смешно".
    Он был совершенно спокоен, когда свернул с Сосновой улицы на дорогу, идущую через каньон. Щиколотка у него немного болела. Он думал о ней потому, что это отвлекало его мысли от других вещей, и он подумал, получил ли совет его отчет; если они согласятся с его выводами, классы ускоренного обучения станут постоянными. Хорошо.
    Туман в узком каньоне так сгустился, что стал почти осязаемым, казалось, Джим мог бы разорвать его на клочки, словно сладкую вату.
    "Как странно", — подумал он, — "что шум прибоя так ясно слышен в такую ночь. Впрочем, не так уж странно. Море, вероятно, всего в трех сотнях ярдов, по прямой. Глухой размеренный звук ударов волн о берег усиливается, становясь громче, из-за эха между узкими и высокими стенами каньона". Спотыкаясь на неровной дороге, он вышел на склон, где на протяжении сорока ярдов дорога сужалась до ширины автомобиля, плюс еще пара дюймов. Именно здесь Ширли три или четыре раза оцарапала их легковушку, на этом самом месте, под упрямым маленьким деревцем, которое росло в восьми футах выше, на стене.
    Он был слишком громким этот звук. Джим остановился. "Это не прибой", — сказал он себе, — "это машина Линка. Этот парень сидел здесь и поджидал меня. Ждал, чтобы поймать меня в этом чертовом узком ущелье. Ждал, чтобы убить меня. А туман даст ему прекрасное алиби. Это был несчастный случай. Бедный мистер Хантер".
    Звук быстро нарастал, голубая машина ревела где-то наверху. "Ну что ж, он знает, что я здесь", — подумал Джим. — "Не сомневаюсь, он рассчитал время. И он, конечно, слышал, как я, спотыкаясь, брел здесь, внизу". Он протянул руку к стене каньона. Прямо здесь должна быть скала... Так и было. Камень под его рукой был совсем холодным.

    Свет приближался, два яростных желтых цветка расцвели в тумане низко над землей. Джим услышал звук мотора другой машины и в отчаянии подумал: "Ради всего святого, может, в ней какой-нибудь друг?" Но для этого уже не было времени. Здесь, в тумане, позади двух слепящих огней, ревел мотор. Шины визжали по мостовой. "О, будь там, где, по моему расчету, ты должно быть, — взмолился Джим. — Только будь там". Он бросил пакет с обивочной тканью на землю. Пока Хантер, скорчившись, ждал, он подумал, что совсем потерял голову. Машина ревела, яростные желтые фары сверкали перед ним в тумане. "Сейчас он меня убьет", — думал Джим. — "Я не сумею это сделать". Но его прыжок был точен, как он и надеялся, и его руки нашли ствол маленького деревца. Он махнул ногами вверх и наружу, его мышцы еще помнили уроки физкультуры. Ветер от проезжающей машины подтолкнул его. Она с ревом прошла под ним. Он описал почти полный круг, "мертвую петлю", когда деревце, не выдержав нагрузки, сломалось, и он свалился вниз, вместе с водопадом земли и камней.
    Сначала он не был уверен, что за шум он слышит. Он подумал, что от удара шумит у него в голове. И он уже начал придумывать, что делать, если парень вернется назад. "Мебельные гвозди", — подумал он. — "Я найду их и разбросаю на дороге. И побегу, как дьявол. Может быть, он проколет шины".
    Но тут ему стало ясно, что это столкнулись машины, или во всяком случае с большой силой ударились стекло и металл. Это вовсе не был шум у него в голове. А потом он услышал голос Фреда Элкинса.
    — Джим! — кричал Фред. — Джим Хантер!

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    — Все в порядке, Фред, — отозвался он, почти кротко. — Я сейчас подойду.
    Это падение совсем доконало его лодыжку. Она болела, как та рана, что он получил в
битве за Ахен*
  Битва между американскими и немецкими войсками в районе Ахена и за сам город со 2 по 21 октября 1944 года. Город был частью линии Зигфрида, главной оборонительной линии Германии на западном фронте. Это было одно из крупнейших городских сражений сил США во время Второй мировой войны и первый город на немецкой земле, захваченный союзниками.
. По крайней мере почти так же сильно.
    Одна фара машины Фреда еще тускло светила в тумане. Автомобиль Линка опрокинулся и изогнулся под углом у стенки каньона, там, где уже было почти достаточно места, чтобы две машины могли разъехаться. Фред, у которого половина лица была залита кровью, помог парню подняться на ноги.
    — Я же мог убить тебя, — сказал он. — Ты, скотина.
    "Я пытался сказать ему об этом", — подумал Джим с нервным смешком.
    — Как ты здесь оказался? — спросил он Фреда.
    — Я был уже почти дома, — сказал Фред. — Когда вспомнил, что видел, как он поехал сюда. И что ты не взял машину.
    "Он не мог этого знать", — подумал Джим, но он слишком устал, чтобы что-нибудь сказать.
    — Ширли позвонила мне, когда я уже совсем собрался уходить из офиса. Она беспокоилась. Мне кажется, эта история с бухтой встревожила ее. Та, вчерашняя, я думаю.
    — Мне она об этом не сказала.
    — Ты же знаешь, каковы женщины, — сказал Фред, вытирая лицо рукавом. — Они говорят с каждым, только не со своим мужем. Во всяком случае я поехал сюда, чтобы забрать тебя, когда этот, — он указал на Линка, — врезался в меня. Парень, — сказал он, — я думал, он убил тебя. Как, черт возьми, он не сбил тебя? Здесь же нет места...
    — То деревце на стене каньона. Я подпрыгнул и ухватился за него.
    "Это звучит так просто", — подумал Джим, — "чудеса порой случаются".
    Линк стоял рядом, в сумраке. Белый свет фары выхватывал клочья тумана, клубившегося между стен каньона. Линк стоял там и смотрел на свой покореженный автомобиль. Окровавленной ладонью он придерживал другую руку, бессильно висевшую.
    — Ты разбил ее вдребезги, — сказал он. — Ты, грязный коп. Ты знаешь, сколько стоит такая машина?
    — Примерно двадцать лет, — сказал Фред. — Так, навскидку. Но, может быть, тебе и повезет.
    — Какой умный. Я заплатил за нее почти три тысячи. Три тысячи паршивых баксов. А теперь она вся разбита. Разве что мотор уцелел.
    Пощечина, которую дал ему Фред, была не особенно сильной, но Линк слегка застонал.
    — Я должен был сделать это, — сказал Фред. — За такую звериную жестокость.
    Он говорил сквозь стиснутые зубы.
    — Я сломал руку, но я доберусь до тебя.
    — Ах, — сказал Фред с отвращением. Может быть, ему стало немного стыдно, подумал Джим. Фред снова поднял свою большую руку, но опустил ее.
    — Не принимай это близко к сердцу, Фред, — сказал ему Джим.
    — Да, конечно. Я лучше позвоню. Вызову скорую для него. Ты в порядке?
    — Ага. Немного болит щиколотка, но это все.
    Фред подошел к полицейской машине, попробовал открыть заскрежетавшую дверь, уклонился от потока битого стекла, выругался и обошел вокруг машины, к другой двери. Джим услышал, что он говорит по рации, и повернулся к мальчику.
    — Мне жаль, что все так вышло, Линк, — сказал он. — Мне действительно очень жаль.
    Мгновенно парень принял свой прежний вежливый вид.
    — Вы же понимаете, что это был несчастный случай, мистер Хантер? Я думаю, это было что-то в таком роде.
    Джима едва снова не охватила ярость. Но он подавил ее. Господи, парень не мог поступить иначе.
    — Ты пытался убить меня. Это не был несчастный случай.
    Джиму уже приходилось слушать ругань в армии и других подобных местах, он и сам употреблял иногда крепкие выражения. Но никогда прежде он не слышал ничего похожего на то, что хлынуло изо рта мальчика. "Нет, не мальчика", — подумал он. — "На самом деле это уже не мальчик. Оболочка мальчика сползла, и вперед выступил тигр".
    Когда парень, весь дрожа, замолчал, чтобы перевести дух, Джим сказал:
    — Может быть, кто-нибудь сможет помочь тебе, Линк. Я надеюсь на это. Во всяком случае, — сказал он, — я сожалею.
    Когда Джим отвернулся, парень разрыдался, он рыдал, поддерживая свою сломанную руку. "Я ничего не могу для него сделать", — думал Джим. — "Ничего: ни физически, ни психологически".
    Он подошел к Фреду.
    — Я пойду домой, — сказал он, — немного отдохну.
    — Думаешь, ты справишься, с этой твоей щиколоткой?
    — Справлюсь. Я вернусь в город утром и зайду к тебе насчет всего этого.
    Он махнул рукой в сторону двух машин и плачущего мальчика.
    — Ладно. Увидимся.
    "А теперь", — подумал Джим, хромая вниз по склону, — "теперь самое худшее. Рассказать обо всем Ли". Он уже мог слышать, как где-то в тумане выла сирена, когда парень закричал ему вслед.
    — Хантер, — кричал Линк, — Я доберусь до тебя, Хантер! Даже если на это потребуется целая вечность!
    "Может, и доберешься", — подумал Джим. — "Тигр, тигр. Это будет трудно, потому что она любит его. Но все могло быть гораздо хуже. Она могла выйти за него замуж". Он почувствовал облегчение оттого, что этого не случилось. Его шаги, несмотря на щиколотку, стали быстрее, когда огни дома засияли перед ним, сквозь туман, над небольшим пригорком за последним поворотом. "Господи", — подумал Джим. — "Как же хорошо оказаться здесь. Я выпью кружку какао".
Д. Хониг "Настоящий живой убийца"
    Я ждал на заднем крыльце, стоя в темноте под козырьком. Было тихо. Деревья, казалось, мрачно наблюдали за мной, как будто знали, что я собираюсь сделать то, чего делать не следовало. Ветра тоже не было. Сверху, из окна, до меня доносился ломкий папин храп.
    Мне казалось, что я стою там уже несколько часов, хотя прошло не больше пятнадцати минут. Я встал с постели без десяти двенадцать, и примерно через пять минут после того, как спустился вниз, над полями прозвонили полуночные колокола. Я втайне надеяться, что Пит не придет. Но я хорошо знал, что он обязательно появится. Во всяком случае он всегда приходил поздно вечером. Он был единственным из нас, кому разрешали выходить на улицу в позднее время. А может, ему и не разрешали. Но в любом случае он всегда был где-то рядом — и искал приключений.
    Вчера вечером Пит видел убийцу. Он рассказал мне об этом сегодня днем, когда я поил папину лошадь из корыта возле "Дома Дьюли". Пит пообещал сегодня вечером взять меня с собой — если я смогу выбраться. Надо идти как можно позднее, сказал он, потому что, во-первых, мы должны быть уверены, что убийца нас не заметит, и, во-вторых, потому что его скоро повесят, а все знают, что это плохая примета, если на тебя смотрит тот, кого должны повесить. Мы не могли пойти смотреть на него днем, поскольку тогда он обязательно нас увидит. Нам нужно было убедиться, что он спит. Я очень хотел на него поглядеть. Ведь раньше я никогда не видел убийц и поэтому не собирался лишать себя этого зрелища.
    И тут я услышал, как приближается Пит. Он прошел мимо вязов, пересек дорогу. Я быстро сбежал по ступенькам крыльца, миновал задний двор и перелез через забор. Мы встретились на середине дороги. Над деревьями взошла полная луна. Ее света хватало, чтобы видеть окружающее.
    — Получилось выбраться, — сказал я.
    — Отлично, — похвалил меня Пит, засовывая большие пальцы за подтяжки.
    На его голове красовалась фуражка
Армии Союза*
    Union Army — войсковое формирование, боровшееся за сохранение Союза во время Гражданской войны в США 1861–1865 годов; то, что известно как "Армия северян".
, которую Клэй Тейлор привез ему недавно из Вирджинии. Пит был единственным в Кэпстоуне, у кого была такая фуражка, и он ни на что бы ее не променял. Он говорил, что чувствует себя причастным к борьбе с "южанами". Гражданская война шла уже второй год.
    Мы дошли до перекрестка, а потом двинулись по залитой лунным светом пустынной Грант-авеню.
    — Ты уверен, что он нас не увидит? — спросил я.
    — Не боись, — отозвался Пит.
    Мы шли между колеями, оставленными колесами повозок, по густой траве, которая там росла.
    — Сколько раз ты его видел?
    — Два раза, — ответил Пит. — В последние две ночи.
    — Как он выглядит?
    — Сам увидишь. Разглядишь во всех подробностях. Луна как раз подходящая.

    Тюрьма стояла чуть на отшибе — низкое, продолговатое здание. Немного дальше располагались "Дом Дьюли", закусочная Гибсона и ряд магазинчиков. Сейчас на улице было очень тихо.
    Быстрым шагом мы обошли тюрьму. В длинной, выбеленной стене довольно высоко зияли маленькие окошки камер. Пит поставил бочку для дождевой воды под одно из окошек: именно там находился убийца. Сначала Пит забрался на бочку, потом ухватился за решетку и, наклонив голову, заглянул внутрь.
    — Он там? — прошептал я, сжимая и разжимая пальцы.
    — Ш-ш-ш, — отозвался Пит.
    — Дай мне тоже посмотреть.
    Пит подвинулся. Я забрался на бочку и встал рядом с ним. Ухватился руками за решетку, затаил дыхание и посмотрел вниз, в камеру.
    Убийца лежал на койке. Спал на спине. Полная яркая луна хорошо освещала его фигуру. Я узнал в нем человека, которого время от времени видел в городе, — Джимми Гровера. Чаще всего я встречал его пьяным. Он был не очень крупным мужчиной, но выглядел довольно сильным. У него была короткая борода, придававшая его спокойному лицу печальный вид. Руки были сложены на груди. Просто спит человек — и все.
    — Это он, — прошептал Пит.
    — Он не выглядит как-то по-особому, — отозвался я.
    Джимми медленно открыл глаза. И уставился прямо на наши лица, прижатые к прутьям решетки. С открытыми глазами он вообще казался как бы мертвым. Однако его взгляд цепко держал нас, и мы ничего не могли с этим поделать. Мы не могли пошевелиться. Только смотрели на него, схватившись пальцами за решетку.
    Сначала его глаза ничего не выражали, как будто наши лица, которые он видел, были продолжением его сна. Потом в них появился испуг, и мне показалось, что по телу мужчины пробежала дрожь. Но он еще не двинулся с места. Думаю, если бы он пошевелился, если бы, скажем, развел руки в стороны, мы бы с Питом моментально дунули с бочки.
    И тут он заговорил.
    — Что вам нужно?
    Голос его дрожал. То ли от страха, то ли от возмущения.
    Мы ничего не ответили. Не могли проронить ни слова.
    Он снова задал вопрос. На этот раз более спокойным тоном.
    — Нам ничего не нужно, — пролепетал Пит.
    — Вы, наверное, чего-то хотите, — сказал убийца.
    — Честное слово, нет, — возразил Пит.
    Убийца начал медленно подниматься. Специально медленно, чтобы не напугать нас. Его руки скользнули вниз, и он сел на койке, продолжая наблюдать за нами.
    — Вы пришли на меня посмотреть? — спросил он. — Наверное, думаете, что я какой-то чудик.
    — Вовсе нет, сэр, — сказал Пит, пытаясь быть вежливым.
    — Если вы пришли взглянуть на убийцу, то зря теряете время, — проворчал узник.
    — Вы хотите сказать, что вы не убийца? — спросил я.
    — Тогда почему вы здесь? — удивился Пит.
    — В тюрьмах полно невиновных людей.
    — Но все говорят, что вы убийца, — заупрямился Пит, словно пытаясь убедить заключенного.
    Тогда мужчина начал нам излагать свою версию того, что произошло несколько дней назад, когда он попал в эту передрягу.
    — Мы с Эдди Ларсеном хорошо выпили, — сказал он. — Взяли у Гибсона баклагу и в отличном настроении пошли на болото. По пути встретили миссис Тейберс и доктора Хауэлла. Эдди начал к ним приставать, и мне пришлось треснуть его по голове, чтобы он прекратил задираться. Эдди на меня накричал. Мы пошли дальше, но стали ругаться. Вот это и рассказали на суде миссис Тейберс и доктор. И они, в общем-то, были правы. А вот выводы из их рассказа были сделаны неправильные.
    — Нельзя винить людей за то, что они так думают, — заметил Пит.
    — Может, и нельзя. Но это ведь неправильно — вешать человека из-за того, что люди пришли к каким-то выводам, — горячо возразил Джимми; потом, немного успокоившись, заговорил снова: — Я расскажу, что было дальше, если хотите послушать.
    — Хотим, хотим, — поспешно промолвил я.
    — Мы с Эдди прикончили баклагу, и он сказал, что хочет выпить еще. Сказал, что в сарае Мэттика, наверное, есть выпивка, и что он пойдет туда и украдет пойло. Я уже здорово накачался, но держал себя в руках. Нет, говорю, нельзя вламываться в чужие сараи и обкрадывать людей, особенно такого человека, как Мэттик. Но Эдди, когда выпьет, никого не слушает. Последнее, что я видел, это как Эдди, шатаясь, шел по дороге к дому Мэттика. А через два дня меня арестовали за убийство. Причем труп даже не нашли...
    — Но на камнях у дороги было много следов крови, — сказал Пит.
    — Это нельзя считать настоящим доказательством, — возразил Джимми.
    — Говорят, вы убили его и где-то закопали, — продолжал настаивать Пит.
    — Черт возьми, парень, я знаю, что говорят. Но это все вранье.
    — Еще говорят, что вы были сильно пьяный, не понимали, что делаете, и теперь ничего не помните, — сказал Пит.
    — Это не доказательство, — возразил Джимми.
    Он поднялся на ноги и гордо выпрямился. Луна освещала верхнюю половину его туловища; ноги оставались в тени.
    — Ребята, перед вами невиновный человек, — сказал он.
    — Тогда кто же убийца? — спросил я.
    — Этого я не знаю, — ответил Джимми.
    — Ну, вам теперь не выпутаться, — промолвил Пит.
    — Если только не произойдет чуда, — вздохнул узник.
    — Держитесь, — подбодрил его Пит, — и, может быть, чудо свершится
    Мы слезли с бочки и пошли прочь от тюрьмы.

    — Не знаю, конечно, — сказал Пит, когда мы брели по пустынной дороге, — но мне он кажется невиновным.
    — Хоть виновен, хоть нет, только его точно повесят. Папа вчера так сказал.
    — Мне все это не нравится, — задумчиво протянул Пит.
    — Человек может казаться невиновным, но быть убийцей.
    — А может и не быть. Вот что я скажу тебе, Гас. Когда человека вешают, то для него не имеет значения, если потом вдруг окажется, что он был невиновен. В его честь могут назвать улицу или парк, только на том свете ему уже будет все равно.
    — Но если он невиновен, то куда делся Эдди Ларсен? Прошло уже больше недели.
    — Он может быть где угодно. Может, ждет, когда повесят старину Джимми. Тогда он выскочит из леса, как черт из табакерки, и скажет, что пошутил. У некоторых бывает такое чувство юмора.
    — Ну, а что мы можем сделать? — спросил я.
    — Надо хорошенько помозговать, — ответил Пит, по привычке засовывая большие пальцы за подтяжки.
    Я был уверен, что Пит что-нибудь придумает. Перспектива была одновременно интригующей и пугающей, поскольку часто изобретательность Пита брала верх над благоразумием. Его идеи порой звучали так, будто они были рождены в кошмарных снах.
    Наверное, мне тоже было жаль старину Джимми. В 1860-х годах правосудие в Кэпстоуне было кратким и однозначным. Общественное мнение — а это было частное суждение людей, сидевших на крыльце "Дома Дьюли", — обычно решало, виновен человек или нет. Поэтому судебный процесс, как правило, был простой формальностью. Если достаточно много людей говорили: "Я считаю, что Эдди Ларсена убил Джимми Гровер", значит, так оно и должно было быть, как бы яростно и красноречиво не выступал адвокат Джимми Гровера.
    Так что, виселица была установлена, и все ждали, когда на шею Джимми накинут петлю.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

    На следующий день, сразу после полудня, из кустов за нашим двором выскочил Пит. Его фуражка Армии Союза съехала набекрень, и из-под нее выбивались каштановые волосы. Не сказав ни слова, Пит снова скрылся в кустах. Мне этого было достаточно. Я пересек двор и тоже нырнул в кусты.
    — Погнали, — сказал Пит.
    Я последовал за ним. Мы перешли через дорогу и углубились в заросли вязов, где было прохладнее, чем на солнце. Когда Пит остановился, я увидел, что он держит в одной руке сразу три очень странных предмета: молоток, зубило и... сигнальный горн.
    — Для чего тебе все это? — спросил я.
    — Мы освободим старину Джимми, — ответил Пит.
    Я не стал спрашивать, как он собирается действовать. Объяснение все равно не имело бы смысла и звучало бы крайне неправдоподобно. Поэтому я просто следовал за Питом, ожидая дальнейшего развития событий.
    Когда мы уже подходили к тюрьме, Пит вдруг остановился и потянул меня за здание городской конюшни.
    — Теперь слушай меня, — сказал он, протягивая мне горн. — Я знаю, ты умеешь играть на этой штуке. И я хочу, чтобы ты пошел и исполнил шерифу серенаду.
    — Серенаду? — не понял я.
    — Да. Сыграй ему те модные песенки, которые ты исполнял на последнем городском пикнике. И поднимай побольше шума.
    — А что, если он не разрешит?
    — Скажи, что тебе нужно репетировать в таком месте, где есть стены, потому что в субботу ты будешь играть в церкви на танцах. Наш шериф — человек добрый. Он позволит тебе играть столько, сколько сможет выдержать. К тому времени я уже сломаю решетку и вытащу Джимми. А теперь иди.
    Я обошел здание тюрьмы и поднялся по дощатому настилу. Под навесом стояли бочки из-под сидра, на которых обычно сидели мужчины. Сейчас там никого не было: людям не нравилось сидеть рядом с теми, кого должны были вскоре повесить. Я открыл дверь и увидел шерифа Райса, который как раз выходил из коридора, ведущего к камерам.
    — Привет, Гас, — сказал шериф.
    — Можно мне поупражняться здесь на горне? — спросил я. — В субботу вечером я играю на танцах, и мне нужно место для репетиции. А из дома меня выгнали.
    — Почему бы тебе не пойти в лес?
    — На открытом воздухе непонятно, как звучит труба. Звук уходит во все стороны.
    — Что ж, — задумчиво и с легким сомнением произнес шериф, — возможно, это будет неоправданной жестокостью, но в данный момент у нас всего один заключенный, и ему все равно скоро наденут пеньковый ошейник, так что, думаю, можно и здесь поиграть.
    В результате я расправил плечи, набрал в грудь побольше воздуха, поднес горн к губам и начал выдувать звуки военных сигналов, которым научил меня мой дядя Херм. Шериф не смог этого вынести. Он вышел на крыльцо и уселся на бочку, пока я наполнял помещение пронзительными звуками горна. И это хорошо, что он вышел, потому что каждый раз, когда я делал паузу, чтобы набрать свежую порцию воздуха, я слышал, как Пит стучит по прутьям решетки, что твой дятел с железным клювом. Я дудел, наверное, с полчаса, пока у меня не заболела голова и я не почувствовал, что от следующего глубокого вдоха меня точно вывернет наизнанку. Пришлось закончить упражнения. Я прислушался и, не услышав больше никакого стука молотка по зубилу, вышел на крыльцо. Шериф Райс теперь сидел под деревом... на другой стороне улицы.
    — Ты закончил, Гас? — крикнул он.
    — Да, — отозвался я. — Большое спасибо, шериф, что разрешили мне порепетировать.
    — Ты очень хорошо играешь, — сказал он, переходя улицу обратно.
    Шериф сел на ступеньку крыльца, и я был этому очень рад, потому что не хотел, чтобы он заходил внутрь прямо сейчас.
    Я медленно, загребая ногами пыль, побрел по дороге. Потом свернул в переулок за конюшней и опрометью бросился к задней части тюрьмы. Там меня ожидало необыкновенное зрелище. Питу удалось сломать решетку, но возникла другая трудность. Джимми не мог протиснуться в маленькое окошко. Он вылез наполовину и застрял, напоминая куклу без ног, приколоченную к стене. Джимми размахивал руками в стороны, как будто плыл, а Пит подпрыгивал на месте, иногда хватал мужчину за руку и дергал — но все было тщетно.
    Тут Пит увидел меня, сдернул с головы фуражку и стал махать ею, чтобы я двигался быстрее. Он и сам бросился мне навстречу, схватил за плечо и выпалил:
    — Надо его вытащить!
    Я сунул горн за пояс и побежал за Питом. Мы остановились у стены и смотрели на Джимми, а он смотрел на нас. Его голова нависала над нами, как уличный фонарь; лысина покрылась каплями пота. Рот Джимми был открыт, но из него не доносилось ни звука. Тело несчастного содрогалось так, что я сразу догадался: сзади его сильно тянут за ноги.
    — Бери его за руку, — сказал мне Пит, и сам схватился за одну руку Джимми. — Держи крепко. Мы его вытащим.
    — Полегче, ребята, — прохрипел мужчина.
    — Выдохните воздух как можно сильнее, — приказал ему Пит.
    Мы стали тянуть. Сначала казалось, что ничего не выйдет, потом я вдруг подумал, что мы разорвем Джимми пополам, поскольку за ноги его, наверное, уже тянет весь город.
    Джимми зажмурил глаза, закрыл рот. Его лицо скривилось от боли. Но тело стало медленно, дюйм за дюймом, продвигаться вперед. Я слышал, как обломки решетки царапали и рвали кожу Джимми. И вдруг… он, как пробка, вылетел наружу — быстро и неожиданно. Мы с Питом упали спинами на землю, а Джимми рухнул на нас сверху.
    Ошеломленные, мы пару секунд лежали все втроем. Нам это удалось! Потом мы с Питом быстро вскочили на ноги и отряхнулись. Однако Джимми не смог встать. Он застонал и снова опустился на землю.
    — В чем дело? — спросил Пит.
    — Моя нога, — ответил Джимми. — Я ее не чувствую.
    Когда он падал, то сильно ударился коленом и теперь не мог идти. Мы с Питом подхватили мужчину под руки. Он оперся на наши плечи и запрыгал на одной ноге в сторону деревьев. Мы отвели его в укромное местечко в вязовой роще и усадили в кустах возле ручья.
    — Побудьте пока здесь, — сказал Пит. — Тут хотя бы есть вода. А мы поищем лошадь.
    — Нога болит так, будто по ней проехалась телега, — простонал Джимми, откидываясь на спину и прикрывая глаза.
    Видок у него был тот еще: жилет густо усыпан штукатурной пылью, брюки изорваны об обломки оконной решетки.
    — Как хотите, но это лучше, чем быть повешенным, — мудро заметил Пит.
    Джимми открыл глаза и посмотрел на нас. Листва отбрасывала тень на его лицо, но я видел, что он вот-вот готов заплакать.
    — Ребятки, я вам так обязан, — сказал он.
    — Все нормально, — махнул рукой Пит. — Лежите тут тихо, пока мы не найдем какой-нибудь транспорт. Здесь, за кустами, вас не будет видно. Так что, не переживайте.
    Мы оставили Джимми и пошли обратно.
    — Где мы возьмем лошадь? — спросил я.
    — Еще не знаю, ответил Пит. — У какого-нибудь ротозея. Давай просто поищем.
    Мы вернулись к тюрьме и увидели, что там форменное столпотворение. Туда-сюда бегали люди, а перед "Домом Дьюли" собиралась группа мужчин верхом на лошадях. Пыль над улицей стояла столбом.
    — Эй! — окликнул Пит молодого парня в рабочем комбинезоне. — Что случилось?
    — Старина Джимми сбежал, — ответил тот.
    Мы услышали, как кто-то крикнул:
    — Надо было раньше его повесить!

    Никогда я еще не видел в Кэпстоуне такой активности. Казалось, на улице был весь город: лавочники, грузчики, фермеры — и даже их дети.
    Почти все, у кого имелись лошади, сидели в седлах, так что ни одной свободной кобылы не просматривалось. Мимо нас прошествовали шериф и его помощники. Шериф посмотрел на меня, и сердце мое упало в пятки. Но он продолжил свой путь к повозке, набитой людьми с винтовками. Свирепый, как медведь, шериф тоже забрался в повозку. В этот момент на крыльцо "Дома Дьюли" взбежал отец Эдди Ларсена и крикнул:
    — Слушайте все! — он поднял два пальца вверх. — Двести долларов награды тому, кто притащит его, живого или мертвого!
    Я взглянул на Пита. Его лицо просияло, как будто он получил благословение.
    По лицу моего друга можно было прочитать все его мысли и планы.
    — Ты этого не сделаешь, Пит, — сказал я.
    Он схватил меня за руку, увлек в переулок и быстро затараторил:
    — Я такого и не говорил. Но разве это не куча денег? Подумай о костюме, котелке и бричке, которые можно купить за такие деньжищи. Похоже, они все равно поймают Джимми. У него ведь нет лошади. И мы не можем ее раздобыть. Будет чертовски жаль, если один из этих хитрых фермеров получит все деньги. Ты согласен?
    — Нет, — ответил я.
    Мы уже углубились в лес, и мне, чтобы успевать за Питом, приходилось перепрыгивать через коряги и поваленные деревья.
    — Ты не можешь этого сделать, — упрямо твердил я на ходу.
    — Слушай сюда, — сказал Пит. — Мы не знаем наверняка, виновен он или нет. Он, конечно, говорит, что невиновен, но на его месте любой говорил бы так же. А мы с тобой идем против всего города. Каковы шансы, что мы правы, а все остальные ошибаются?
    — Я все равно не согласен, — стоял я на своем.
    — Тогда все двести долларов достанутся мне.
    — Это кровавые деньги.
    — Да нет же. Скорее всего, он убийца. Чем больше я об этом думаю, тем больше в этом убеждаюсь.
    Я видел, что Пита захватила эта идея, поэтому сказал ему, что не собираюсь участвовать в такой подлости. Пит пошел вперед и скрылся в вязовой роще. Я же сел на ствол упавшего дерева, сложил руки на коленях и попытался выбросить из головы мысли о том, что произошло. Если ни о чем не думать, то это может немного успокоить совесть. Так мне казалось.
    Тут я услышал, как Пит коротко свистнул. Я вскочил на ноги и поторопился к нему, уверенный, что мой друг передумал. Но все было совсем не так. Когда я подбежал к ручью, Пит стоял у воды, а Джимми растянулся на земле так, как будто он спал.
    — Я ударил его зубилом, — сказал Пит. — Он меня не видел, поэтому ничего не сможет сказать.
    — Ты мог его убить, — воскликнул я.
    — Вырубить человека и убить его — это разные вещи. А теперь помоги мне, если хочешь получить свои сто долларов и тоже стать героем.
    В общем, мы подхватили Джимми за руки и за ноги и потащили через лес.
    — Мне это совсем не нравится, — проворчал я.
    — Не строй из себя невинность, — огрызнулся Пит. — Сам же стоял там и играя на дурацком горне. Ты тоже виноват в его побеге.
    Мы отнесли Джимми обратно за тюрьму и положили на землю.
    — Лучше перетащить его к крыльцу, — сказал Пит.
    — Я так тебе скажу, — промолвил я. — Они его повесят, как только увидят. И если ты никогда не видел, как вешают человека, тебе будет тошно на это смотреть. Особенно если ты знаешь, что его вешают из-за тебя.
    Это немного отрезвило Пита. Он посмотрел на Джимми, задумчиво покачал головой и пробормотал:
    — Им ведь тоже будет неприятно его вешать.
    — Они сейчас все злые.
    — И что будем делать?
    — То, что и собирались. Поможем ему сбежать. И первое, что нужно сделать, это убрать его отсюда.
    — Похоже, ты прав, — сказал мой друг.
    Для Пита Мэрайя это было нечто большее, чем простое признание. Он словно пересек для себя некую "красную линию".
    — Ты молодец, что сумел меня отговорить, — заметил он.
    — Вот и отлично, — отозвался я.
    — Пойду, посмотрю, что там делается.

    Пока Пит ходил на разведку, я оттащил Джимми на опушку леса и спрятал его в кустах. Он все еще был без сознания. По всему, Пит недурно ему врезал.
    Мой друг прибежал через несколько минут, прыгнул за кусты и присел на корточки.
    — Нам повезло, — сказал он. — Прямо перед "Домом Дьюли" стоит пустой запряженный фургон. Вот что мы сделаем. Я отгоню фургон за конюшню. А ты тащи туда Джимми. Мы его погрузим и отвезем в Шэнтитаун. Там любят прятать беглецов.
    С некоторым трудом я оттащил Джимми в высокую траву за конюшней. Мне было немного не по себе. Я думал о последствиях, с которыми мне, возможно, придется столкнуться, если я сейчас попадусь кому-то на глаза. Вот у Пита Мэрайя была одна особенность: он никогда не думал о последствиях. Чтобы быть таким человеком, нужно родиться смелым и бесстрашным. Но если бы я мог врать так, как Пит, то, наверное, был бы таким же, как он. Когда требовалось, Пит мог быть невероятно хитрым и изворотливым.
    Короче, я спрятался с Джимми в высокой траве. Постарался выбросить из головы все ненужные мысли. Приложил ухо к груди Джимми. Слава Богу, тот еще дышал. Потом в переулок въехал фургон. Пит сидел на козлах и держал в руках вожжи. Он подогнал фургон к конюшне и спрыгнул на землю.
    — Давай быстро закинем его внутрь.
    — Не будет ли слишком рискованно, — спросил я, — везти его вот так, на виду у всех.
    — Не будет, — махнул рукой Пит. — Нам пока везет.
    Нам действительно везло. В кузове фургона оказался длинный деревянный ящик, похожий на гроб. Я, кстати, и был уверен, что это гроб, пока Пит при помощи молотка и зубила не отодрал крышку. Тогда мы увидели, что в ящике нет ничего, кроме нескольких булыжников. Мы выбросили камни в кусты. Потом подобрали Джимми, затащили его в кузов и уложили в ящик. Парень отлично вписался в свое деревянное убежище. Пит проделал в боковой стенке ящика пару отверстий для воздуха, после чего я приколотил крышку обратно.
    — Ну вот, — сказал Пит. — Теперь мы можем ехать и ни о чем не беспокоиться.
    Мы забрались на козлы. Пит взял в руки поводья, заставил пару лошадей развернуть фургон и ехать обратно по переулку. Мы выбрались на Грант-авеню, обогнули "Дом Дьюли" (это был опасный момент, поскольку мы не знали наверняка, где находится владелец фургона) и поехали дальше. Преодолев вершину холма, мы прибавили скорость и с грохотом понеслись по грунтовой дороге в сторону Шэнтитауна, жители которого пользовались дурной репутацией.
    Проехав еще немного, мы услышали, как сзади нас окликают. Мы обернулись и увидели семь или восемь всадников, которые быстро к нам приближались.
    — Мы не сможем от них оторваться, — сказал Пит.
    Он натянул поводья, и фургон остановился. Через несколько секунд нас окружили мужчины на лошадях. Среди них был помощник шерифа Нед Кейси. Также я заметил Джека Мэттика и еще нескольких наглядно знакомых мне горожан.
    — Это ваш фургон? — спросил Кейси у Мэттика.
    — А чей же еще? — отозвался Мэттик. — Мы оставили его перед "Домом Дьюли" и пошли пропустить по стаканчику. Когда вышли, фургона уже не было.
    — Лошади, наверное, сами ушли и заблудились, — сказал Пит с невинным выражением лица. — Они бродили, и мы просто на них наткнулись. Подумали, что это фургон тех, кто живет у ручья.
    — Нет, он принадлежит Мэттику, — заявил Кейси.
    Мужчины заглянули в фургон, и я испугался, что именно сейчас Джимми очнется и начнет кричать. Но из ящика не доносилось ни звука. Мы спрыгнули с козел на землю, и я посмотрел на Пита. Тот стоял спокойно и был совершенно невозмутим. Из-за пояса у него все еще торчали молоток и зубило, но никто не обратил на это внимания.
    Мэттик спешился, привязал лошадь к борту фургону, потом забрался на козлы, взял в руки поводья и сказал:
    — Думаю, теперь мы можем завершить наше дело.
    Он развернул фургон, и лошади медленно потянули повозку вверх по склону. Притихшие мужчины с торжественным видом поехали следом. Мы тоже побрели за всадниками.
    — Придется проследить, где они сгрузят этот ящик, — шепнул мне Пит.
    — А вдруг он проснется? — высказал я свое опасение.
    — Надеюсь, у него хватит ума не кричать. Если он там задергается, тогда ему точно конец.
    Я бы хотел узнать, зачем Джек Мэттик заколотил набитый камнями ящик, и что он собирался делать с ним дальше. Но у меня не было возможности задать кому-либо эти вопросы, потому что от того, что мы увидели дальше, у меня просто перехватило дыхание. Мэттик пригнал фургон к кладбищу на Бейкер-авеню. Мы с Питом сразу поняли, к чему идет дело, но были так напуганы, что ничего не могли сказать, а просто стояли и смотрели.
    Мэттик спустился с козел, открыл задний борт и вместе с парой других мужчин вытащил ящик из фургона. За воротами кладбища, среди надгробий, мы увидели стоявшего там пастора и еще нескольких человек.
    Я хотел закричать, но Пит схватил меня за руку и, не сводя глаз с мужчин, несших ящик на кладбище, прошипел:
    — Беги и укради первую же лопату, на какую наткнешься. Потом сразу сюда. И не задерживайся, иначе мы больше не увидим старину Джимми.
    Пит присел на камень возле забора, а я помчался к ближайшему дому. Забежал во двор и подскочил к сараю.
    Я увидел грабли, мотыгу и лопату, прислоненные к стене; схватил лопату и помчался обратно. Из двери дома выглянул какой-то парень и крикнул: "Эй, ты!.." Но к тому моменту, как он закончил фразу, я уже был далеко. Он попытался меня преследовать, но я бежал во весь дух, потому что думал о судьбе Джимми Гровера и о том, что сейчас от меня зависела его жизнь.
    Когда я добежал до кладбища, Пит сидел на том же самом месте, спокойный, как луна в морозную зимнюю ночь.
    — Его закопали, — сказал он, поднимаясь с камня.
    — Что будем делать? — спросил я, еще не отдышавшись после бега.
    — Ну, у нас есть немного времени.
    — Бедный Джимми, — пробормотал я.
    — Не думай о нем, — махнул рукой Пит. — Если мы не успеем до него добраться, тебе придется всю жизнь прожить, зная, как он умер. Поэтому старайся себя не накручивать.
    Пастор и другие мужчины подождали, пока Мэттик водружал в изголовье могилы небольшую табличку; потом все вышли с кладбища через ворота. Мужчины вскочили на лошадей. Мэттик забрался на козлы фургона. Пастор сел рядом с ним.
    Мы выждали несколько минут, пока все люди не скрылись из виду. Затем Пит перепрыгнул через забор, и я последовал за ним, держа в руке лопату.
    Мы рванули к свеженасыпанной могиле. В ее изголовье торчала табличка, на которой было написано:
    "ДИНК О'ДЭЙ
    СКОНЧАЛСЯ 8 ИЮНЯ 1862 ГОДА"

    Динк О'Дэй был подсобным рабочим у Мэттика. Щуплый, невзрачный человечек, он за кров и еду выполнял на ферме разную несложную работу.
    У нас не было времени на размышления. Пит схватил лопату и начал копать. Комья земли полетели в разные стороны. Грунт не был сильно утрамбован, поэтому Питу копалось довольно легко. Когда же он устал, я его сменил, а потом он снова взял у меня лопату.
    И вот штык лопаты ударил по дереву. В тот же момент мы услышали снизу глухой стук и сдавленный стон Джимми. Пит выхватил из-за пояса молоток с зубилом и быстро пробил в верхней доске небольшое отверстие, чтобы в ящик проник свежий воздух. Потом Пит занялся крышкой, и, когда, наконец, сорвал ее, Джимми выскочил из ящика так быстро, словно был к этой крышке приклеен. Волосы мужчины стояли дыбом, глаза дико вращались. Он хватал ртом воздух.
    — Эй, успокойтесь, — воскликнул Пит.
    — Что случилось? — прохрипел Джимми. — Где я?
    — Кто-то засунул вас в гроб, и вы могли задохнуться, если бы мы не подоспели, — сказал мой приятель.
    Джимми выбрался из могилы и поглядел на окружавшие его надгробия. Думаю, ему стало очень не по себе. Он задрожал и схватил Пита за руку.
    — В-выведи меня отсюда. П-пожалуйста.
    Мы, конечно, исполнили его просьбу. Но сначала нам пришлось закрыть гроб и снова засыпать могилу землей, чтобы она выглядела нетронутой. Потом мы вывели Джимми через другой, дальний выход с кладбища.
    Питу пришла в голову блестящая идея. Поскольку весь город ищет Джимми, то даже в лесу он не будет в полной безопасности (ведь сумел же какой-то таинственный незнакомец подкрасться к нему сзади, ударить по голове и попытаться на какое-то время по неизвестной причине тайно похоронить его под именем совсем другого человека). А вот единственным безопасным местом для Джимми сейчас будет мой сеновал.
    Задними дворами мы провели Джимми к моему дому, устроили его на сеновале и дали попону, чтобы он мог ею накрыться.
    Потом мы вернулись к "Дому Дьюли". Большинство мужчин еще участвовали в погоне. Сам же Дьюли в белом фартуке сидел на крыльце и курил сигару.
    — Его уже нашли? — спросил Пит, когда мы поднялись на крыльцо и прислонились к перилам.
    — Нет, — ответил Дьюли, наслаждаясь ароматом сигары.
    — Думаете, найдут?
    — Он вряд ли ушел далеко.
    — Как он выбрался?
    — Шериф говорит, что он сломал решетку окна.
    — А знаете, — Пит потер подбородок, как будто только о чем-то вспомнил, — я видел, что сегодня похоронили Динка О'Дея.
    — Ага. Он умер несколько дней назад. Мэттик сказал, что его хватил удар. Они тут выпивали за упокой его души. И потеряли гроб. Потом снова нашли. Мэттик сказал, что это вполне в духе Динка.
    Дьюли усмехнулся, а я посмотрел на Пита. Тот был весь во власти своих мыслей. Я знал, что в такие моменты ему лучше не мешать. Иногда идеи Пита бывали очень плодотворными.
    Мы отошли от "Дома Дьюли" и пошли по дороге. Пит молчал и о чем-то сосредоточенно думал. Время от времени мимо нас галопом проносились всадники. Лошади поднимали пыль, которая потом медленно оседала на обочину. Из-за того, что почти все мужчины рыскали по лесу и проселочным дорогам в поисках Джимми, в городе было очень тихо. Солнце палило нещадно. Лишь несколько стариков сидели возле своих домов и наблюдали за происходящим.
    — Думаю, ты согласишься, — сказал Пит, очнувшись от своих мыслей, — что Джек Мэттик — редкостный ублюдок.
    — Я так о нем не думал, — отозвался я.
    — Он сын вонючей черепахи. И дружки у него такие же.
    — Как, по-твоему, зачем ему нужно было закапывать ящик с камнями?
    — Мы это выясним.
    — Как?
    — Встретимся вечером на перекрестке. Тогда и придумаем.
    — Почему вечером?
    — Такие дела лучше делать, когда стемнеет.
    — Какие дела?
    — Я говорю про слежку.
    — Ты, что, собираешься следить за Джеком Мэттиком?
    — Просто приходи вечером, Гас. В десять часов, на перекрестке.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏

    Перспектива шляться где-то в потемках меня не очень радовала. И все же мне было любопытно: что случилось с Эдди Ларсеном и почему Джек Мэттик решил закопать пустой ящик? Думаю, любопытство — самая заразная болезнь (после малярийной лихорадки), которая может поразить человека. И, кажется, она не лечится. Как бы то ни было, я промаялся весь день, а позже вечером тайком принес Джимми на сеновал воду и немного еды, после чего отправился на встречу с Питом. Мой друг уже ждал меня на перекрестке. Возле "Дома Дьюли" стояла группа мужчин. Выглядели они утомленными и разочарованными.
    — Ну, что? — спросил я Пита.
    — Они ворчат, что им не удалось его отыскать, — ответил мой друг. — Отец Эдди Ларсена все еще орет про двести долларов за поимку Джимми.
    — Я думал, ты выбросил это из головы.
    — Выбросил. Но оно само лезет в голову. Ладно, пойдем.
    Дом Мэттика стоял на краю болота. Земля на его ферме была совсем дрянная; и многие задавались вопросом, как ему удается зарабатывать на жизнь. По правде говоря, Мэттик во многом был "темной лошадкой". Он якшался с обитателями Шэнтитауна и, вероятно, зарабатывал деньги не совсем честными способами. В Шэнтитауне никто никогда не работал, но деньги там водились. Так что, делайте выводы сами.
    Мы свернули с дороги и пошли по тропинке через лес, слушая стрекот неугомонных сверчков. Когда тропинка кончилась, мы полезли сквозь кусты боярышника, буйно разросшегося возле участка Мэттика. Прямо над нами висела луна. Она давала нам достаточно света, чтобы мы видели, куда идем.
    Мы вышли к дому Мэттика — большой хибаре с крыльцом. В одном окошке горел свет. Другие окна были темными. Из дома не доносилось ни звука.
    Я хотел сказать Питу, что все это бесполезно и крайне рискованно, но легче было убедить в чем-то дохлую собаку, нежели моего друга. Мимо колодца и дровяника мы прокрались к сараю, который стоял довольно далеко от дома. Пит открыл дверь, и мы вошли внутрь. Там было окно, сквозь которое луна давала нам необходимый свет.
    В сарае было не так много вещей: полка с кувшинами для сидра (некоторые полные), набор хозяйственных инструментов, лошадиная сбруя и бочка в углу, прикрытая чем-то вроде брезента.
    — Маловато тут барахла, — сказал я.
    — Да, немного, — отозвался Пит. — Давай заглянем в бочку.
    Он отодвинул в сторону дерюгу. Бледный свет луны падал прямо на бочку, и мы сумели хорошо рассмотреть ее содержимое. То, что я увидел, мне не хотелось бы вспоминать до конца жизни. Я был достаточно взрослым, чтобы в последний год войны пойти в армию. Я был горнистом в нью-йоркском полку. Мы немного участвовали в боевых действиях в Вирджинии, и мне доводилось видеть мертвецов на поле боя. Но я и представить не мог, что мертвый человек может выглядеть так, как Динк О'Дэй, тело которого было втиснуто в бочку. Ноги Динка торчали вверх, словно их впихнули туда в самую последнюю очередь, а голова была свернута набок под неестественным углом.
    — Пит, — сказал я дрогнувшим голосом, пытаясь побороть подступающую к горлу тошноту, — давай уходить.
    Пит был не против, и мы выскользнули из сарая. Слишком напуганные, чтобы опять идти мимо дома (теперь хибара Мэттика была для нас самым зловещим домом в мире), мы рванули в другую сторону, пересекли земельный участок и долгим обходным путем вернулись обратно в город.

    Шерифа мы увидели на крыльце "Дома Дьюли". Он беседовал с другими мужчинами.
    Мы остановились в густой тени дерева, и Пит окликнул шерифа.
    — Между прочим, мы нашли кое-что интересное, — сказал Пит.
    Шериф посмотрел на него скептически.
    — Очень интересное, — поспешил вмешаться я.
    — И что же это? — спросил шериф.
    — Мертвец, — ответил Пит.
    Шериф не сказал ни слова, а только положил руки нам на плечи и, подталкивая нас в том направлении, откуда мы пришли, пошел вместе с нами. Думаю, он решил, что мы нашли тело Эдди Ларсена.
    Когда мы подошли к дому Мэттика, шериф спросил:
    — Здесь?
    — В сарае, — кивнул головой Пит.
    — В сарае? — недоверчиво переспросил шериф.
    — Да, сэр. Там, в бочке.
    Шериф направился к сараю. Он шел уверенным шагом, нисколько не заботясь хоть о какой-нибудь скрытности. В доме по-прежнему светилось одно окошко, но Мэттик на крыльцо не вышел. Шериф зашел в сарай, сразу двинулся к бочке и внимательно рассмотрел содержимое. Потом выругался и сказал:
    — Это ведь не Эдди Ларсен. Это Динк О'Дэй.
    — Мэттик зарыл на кладбище пустой ящик, — заявил я.
    Казалось, шериф был сильно озадачен. Он вышел из сарая и сразу направился к дому. Когда мы подходили к крыльцу, дверь отворилась, и в освещенном дверном проеме показался Мэттик. Думаю, он сразу даже не разобрал, кто перед ним, потому что спросил:
    — Доктор, это вы?
    — Зачем тебе врач, Джек? — выпалил шериф.
    Он уже был на крыльце и стоял перед Мэттиком — большой, уверенный в себе, с жестяной звездой на груди. Тут Мэттик увидел, что дверь сарая открыта, и попытался скрыться в доме. Однако шериф схватил его за руку и прижал к стене. Мэттик был похож на затравленного зверя.
    — Значит, Динка хватил удар, да? — прорычал шериф. — Или он скончался от твоего удара?
    Он слегка оторвал Мэттика от стены и тут же снова припечатал его к дощатой обшивке.
    — Хватит, Райс, — пробормотал Мэттик.
    Шериф схватил Мэттика за шиворот и поволок за собой. Мы с Питом двинулись следом.
    — Я о чем-то таком и думал, — шепнул мне Пит.
    Позже он признался, что даже ему сложно было понять весь расклад.

    Мэттика поместили в тюрьму. Он выложил шерифу правду, о которой потом узнали и все горожане.
    Мэттик застиг Эдди Ларсена в своем сарае, когда тот пытался украсть немного сидра, и, прихватив винтовку, бросился за ним в погоню. В результате он застрелил Ларсена. Потом Мэттик отправил Динка в Литтл-Виллидж к одному доктору, который был известен тем, что незаконным образом добывал трупы (даже тайно выкапывая их на кладбищах) для своих исследований. Мэттик решил продать доктору тело Эдди Ларсена.
    Динк попытался шантажировать Мэттика, и тот просто взял и задушил его. В день похорон Мэттик подумал, что с таким же успехом можно продать доктору и останки Динка. Поэтому он повез на кладбище пустой гроб.
    В тот вечер, когда мы с Питом залезли в сарай Мэттика, он как раз ожидал доктора.
    После того как шериф запер Мэттика в тюремной камере, мужчины разрешили нам пойти с ними в "Дом Дьюли" выпить
сарсапариллы*
    англ. Sarsaparilla; от исп. Sarsaparilla — "ежевичная лоза" — безалкогольный напиток, популярный в ХІХ веке в США.
. Именно тогда отец Эдди Ларсена (после того, как он поклялся снять шкуру с "этого докторишки") сказал:
    — Джентльмены, я тут подумал… Мы все должны извиниться перед Джимми Гровером.
    — Если бы еще знать, где он, — заметил кто-то.
    — Я знаю, — подал голос Пит.
    — Где он? — спросил старик Ларсен.
    — Я вам, конечно, скажу. Но, сдается мне, что вы говорили, будто выложите за голову Джимми Гровера двести долларов.
    Когда все отсмеялись, старик Ларсен сказал:
    — Я предлагал эти деньги, чтобы увидеть, как его повесят. Но теперь я даже рад, что этого не случится. А вознаграждение за голову убийцы остается в силе.
    В следующую секунду мы уже во весь дух бежали к нашему сеновалу, чтобы забрать оттуда Джимми и вернуть его в приличное общество.
Н.Х. Каплан "Летняя чертовщина"
    ДОРОЖКА, почти скрытая растущими вдоль нее
спиреей*
Спирея, или Таволга (лат. Spiraea), — род листопадных декоративных кустарников семейства розовых.
, сиренью и
форзицией*
Forsythia (лат.), также форсайтия, или форсиция, — род кустарников и небольших деревьев семейства маслиновых.
, шла по одной из границ участка к каменному зданию, которое когда-то было амбаром. Между этим строением и домом была живая изгородь из самшита, обрезанная до высоты шести футов.
    Дом был построен в начале 1830-х годов. Небольшой двухэтажный особняк из красного кирпича. Прямо по центру шиферной крыши возвышалась огромная дымоходная труба. Окна и слегка заглубленную входную дверь обрамляли поблекшие от времени зеленые ставни. За холмом, поросшим дубами и соснами, укрывавшими участок, вздымался пик Сахарная Голова. А за ним угадывались очертания хребта
Катоктин*
Часть горного хребта Аппалачи (США).
.
    Впервые увидев этот дом, Филлис отнеслась к нему достаточно настороженно. Она как будто чувствовала, что какое-то серьезное препятствие помешает им его купить. Но цена была очень привлекательной; и Бен не возражал против того, что ему придется ездить тридцать пять миль до Вашингтон; да и у местной школы, в которую будет ходить Кейт, оказалась прекрасная репутация.
    Однажды вечером, вскоре после того, как они переехали, Филлис и Бен сидели на ступеньках крыльца и наблюдали за Кейт, которая сосредоточенно собирала траву, чтобы положить ее в банку со светлячками. Солнце почти село, и от ручья, пересекавшего заднюю часть их земельного участка, поднимался слабый туман. Одновременно воздух, казалось, был пронизан теплом. Резкий аромат зубровки и дикой мяты опьянял.
    — Я бы чувствовала себя намного спокойнее, — сказала Филлис, — если бы мы обнаружили хотя бы один подвох. Купить всего за двадцать три тысячи стодвадцатипятилетний дом в идеальном состоянии — это что-то невероятное.
    Бен сложил газету и кинул ее жене на колени.
    — Место здесь довольно глухое, — промолвил он. — К тому же большинство семей даже не рассматривают дома с двумя спальнями.
    Немного помолчав, Бен сухо добавил:
    — Мне никогда не нравился запах старых домов. А здесь я ощутил это запах. Сразу же!
    — Дорогой, я тебе сто раз говорила, это запах самшита. Так пахнет самшит, а не дом. В любом случае тебе придется к запаху привыкнуть. Я совершенно не собираюсь избавляться от этой живой изгороди. Миссис Гастел сказала, что самшит такой же старый, как и сам дом.
    Бен посмотрел на жену и ухмыльнулся.
    — Тогда позволь мне хотя бы опрыскивать его. В этом самшите полно паутины.
    — Об этом лучше справиться у хозяина питомника. Как бишь его зовут?..
    Филлис достала из кармана письмо и пробежала глазами текст.
    — Ньютон. Он как раз живет в Гейтерсбурге, по нашу сторону от моста.
    — От кого письмо? От старухи?
    Филлис кивнула.
    — Что она пишет?
    — Да ничего особенного. Пишет, что обустраивается и думает, что Флорида ей должна понравиться. Каждое второе слово — о Кэти. Думаю, настоящая причина, по которой она нам написала, — это напомнить, чтобы осенью мы не забыли установить новый фильтр для печки. Ну, и еще кое-что в таком же роде.
    Филлис нахмурилась
    — Правда, в конце есть несколько фраз, которые я не поняла.
    Она протянула письмо мужу.
    Бен прочитал, повертел лист бумаги в руках и вернул его Филлис.
    — Что тут такого таинственного? Все старики по отношению к чужим детям ведут себя как собственники. Лично я не понимаю, почему она так беспокоится о том ручье. В нем глубины не больше фута. Кейт там не утонет. И я не видел никаких змей — до сих пор, во всяком случае.
    — Ну, она не только об этом пишет. Дело в том, как она стала относиться к Кейт с того момента, как ее увидела. Такое впечатление, будто она не продала бы нам дом, если бы знала, что у нас есть ребенок. Хотя я уверена, что упоминала о Кейт в самый первый раз, когда мы встречались с агентом.
    Бен закурил сигарету.
    — Может быть, она подумала, что Кэти тут все вытопчет и испортит.
    — Нет, не думаю. Я, кажется, несколько раз говорила ей, как мы брали Кейт с собой и в музеи, и на выставки, и как она всегда была очень осторожна со старинными и хрупкими вещами. Но миссис Гастел почти не обращала на меня внимания. Она продолжала твердить, что Кэти не должна гулять одна.
    Бен пожал плечами.
    — Миссис Гастел уже семьдесят лет. Люди ее возраста думают, что мы даем нашим детям слишком много свободы. Вот и все, что она имела в виду.
    Кэти надоело заниматься светлячками, и теперь она мастерила куколок из бутонов
штокрозы*
Alcea (лат.) — род цветковых растений семейства мальвовых.
и выстраивала их ровным кордебалетом на кирпичной дорожке, ведущей к виноградной беседке. Шорты Кэти и ее босые ступни были перепачканы зеленым соком травы. Бен понаблюдал за игрой дочери и сказал:
    — Думаю, Кэти не стоит долго оставаться одной. Надо бы поскорее познакомиться с соседями.
    Филлис обхватила себя ладонями за плечи.
    — Тут есть проблема. Поблизости от нас ни у кого нет детей ее возраста. Но через шесть недель начнет работать школа. И здесь нам есть, чем занять Кэти. Мы можем придумать, что угодно. Это так здорово, когда никто постоянно не требует кофе, и телефон не трезвонит каждые десять минут. Здесь, слава богу, все звонки платные. Может быть, теперь я смогу спокойно заняться книгой.
    Бен резко поднялся на ноги.
    — Нет, ты не станешь этого делать. Особенно после того, что ты пережила из-за своего последнего романа. Ты мне обещала, что до конца лета даже думать об этом не будешь.
    Филлис взяла мужа за руку.
    — Я не имела в виду прямо сейчас. Просто хотела сказать, что у нас новые возможности. Обещаю, что не напишу ни строчки, пока мы не обустроимся и пока Кейт не пойдет в школу. — Дочка, — обратилась она к ребенку, — я пойду готовить тебе ванну, так что не задерживайся.
    — По-го-ди, — машинально протянула Кейт. — Папуля, иди сюда. Я сделала семь розовых с белыми шляпками, семь белых с розовыми шляпками и...
    Филлис улыбнулась и пошла на кухню. Она включила медную лампу, висевшую над круглым сосновым столом. Дощатый пол блестел под свежим слоем воска. Эта комната с низким потолком по утрам заливалась ярким солнечным светом, а после полудня сосны погружали ее в тень. За много лет до Филлис разные женщины стояли здесь у окна и чистили ягоды, замешивали тесто на хлеб, топили масло в кастрюле с рисунком чертополоха на боку. Возможно, кухня давала тем женщинам ощущение спокойствия. То же самое чувствовала сейчас и Филлис, когда наливала молоко в коричневый глиняный кувшин и ставила его рядом с вазой, где красовались желто-рыжие настурции.
    Потом, когда она слегка наклонилась над столом, придерживая рукой кувшин, у Филлис возникло чувство, будто и эта комната, и весь этот дом обладали какой-то необъяснимой цельностью. Будто сама здешняя атмосфера за прошедшие полтора столетия впитала в себя жизни многих других людей. Это напоминало фантастическую кинокамеру, о которой Филлис когда-то читала, посредством теплового излучения записывающую изображения из далекого прошлого, изображения, которые, естественно, нельзя было увидеть невооруженным глазом. В этом доме было нечто такое, что, казалось, удерживало, а иногда даже привлекало некие... сущности. И это не было ощущением присутствия, которое могло бы возникнуть из-за сознательной попытки представить себе образы предыдущих жильцов. Эта мысль почему-то тревожила Филлис.
    Она оставила кувшин в покое и пошла в ванную комнату. Звук льющейся воды немного отвлек ее от беспокойных мыслей. Филлис вылила в ванну полфлакона пенной жидкости. Кейт нравится играть с мыльными пузырями.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    На следующий день их навестил преподобный мистер Уайт, настоятель церкви Святого Стефана. Священник был толст, как пивной бочонок. Он был общителен и курил хорошие гаванские сигары. Для Кейт мистер Уайт принес коробку лакричных леденцов от кашля. Перед уходом он попросил девочку привести в воскресенье родителей в церковь. Это был бы хороший способ для Кейт завести новых друзей.
    Филлис планировала провести весь день с дочерью: они собирались заново покрасить полочки для кукол. Однако в одиннадцать принесли почту, и в том числе — письмо от агента Филлис. Журнал "Мир женщины" заинтересовался ее переработанной рукописью, но в редакции решили, что кульминация пока еще слабовата. Филлис посетило знакомое, навязчивое чувство: нужно закончить работу как можно скорее.
    — Прости, милая, — сказала она Кейт после обеда, — но мне придется немного попечатать на машинке.
    В серых глазах девочки появились слезы.
    — Я уже все приготовила на заднем крыльце.
    — Знаю. Но я буду сильно нервничать, если не закончу свои дела. Ты можешь побегать во дворе. Возьми с собой кукол. Или покатайся на велосипеде.
    — А мне нельзя самой начать красить? Я буду осторожна.
    — Ты перепачкаешь краской все крыльцо и себя разрисуешь. Помнишь, что случилось в прошлый раз, когда я оставила тебя одну с кистью и красками?
    Филлис мягко подтолкнула Кейт.
    — Давай, иди. Я постараюсь недолго.
    Филлис сняла крышку с пишущей машинки. Она не слышала, как Кейт вышла из дома и пошла по тропинке к ручью.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    То ли из-за того, что она не писала несколько недель, то ли потому, что ей было трудно сосредоточиться в новой обстановке, рассказ никак не получался. Прежде чем начать третий вариант, Филлис посмотрела на часы. Уже половина шестого, а она еще не достала мясо из морозилки. Потом она вспомнила о Кейт. Филлис позвала дочку, но не получила ответа. Она вышла на крыльцо. Кейт нигде не было видно. Филлис стала звать громче.
    Наконец, из-за ив у ручья показалась Кейт. Девочка побежала к дому. Ее косички весело развевались. Филлис обняла дочь.
    — Я уже начала волноваться. Ты не слышала, как я звала тебя?
    Лицо Кэти было оживленным.
    — Мы играли. А ужин уже готов?
    Она отстранилась от матери, распахнула дверь-сетку и побежала в дом.
    Филлис последовала за дочерью.
    — К тому моменту, когда ты вымоешь руки и накроешь на стол, ужин будет готов.
    Высматривая в холодильнике что-нибудь такое, что можно было бы быстро приготовить, Филлис вспомнила слова Кейт и с любопытством спросила:
    — Ты с кем-то играла?
    Кэти посмотрела на мать сияющими глазами.
    — Ее зовут Летти. Ей, как и мне, семь с половиной лет. Только день рождения у нее в декабре. Наверное, она чуть-чуть меня старше.
    Филлис стала нарезать ломтиками сыр.
    — Где она живет?
    — Не знаю, — ответила Кейт. — Зато она показала мне, как сделать "колыбель для кошки". Из
веревочки*
  "Колыбель для кошки" (или "кошкина люлька") — детская игра. Бечевку, натянутую на пальцы одного играющего, надевают на пальцы другого, складывая различные фигуры.
. Хочешь, я тебе покажу?
    Пальцы девочки все еще были грязными.
    — Вы должны были вымыть руки, юная леди.
    — Я уже вымыла.
    — Сделай-ка это еще раз. И побольше мыла.
    Филлис услышала, как на подъездную дорожку въехала машина Бена. Она надеялась, что муж в хорошем настроении. Бен не очень любил ужинать горячими бутербродами с сыром.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    На следующий день Кейт даже и не вспомнила о полочках для кукол. Сразу после завтрака она сказала матери, что пойдет к ручью. Летти, наверное, уже там. В каком-то смысле Филлис была этому даже рада. Она могла все утро спокойно работать, не испытывая угрызений совести из-за того, что Кэти нечем заняться. Филлис печатала на машинке до полудня.
    Прибежала Кэти, съела сэндвич с арахисовым маслом и запила его лимонадом. Потом девочка снова захотела идти к ручью. Перед уходом она сказала матери:
    — Летти говорит, что завтра ей, наверное, придется отбыть в Вашингтон, навестить тетю. Поэтому давай завтра доделаем наш кукольный домик. Можно, я отнесу Летти печенье?
    Филлис завернула несколько печенюшек в бумажную салфетку и подумала о том, что слова Кэти прозвучали несколько странно.
    — Летти говорит, что ее тетя живет в Вашингтоне?
    Девочка сунула в бумажный пакет два пластиковых стаканчика.
    — Наверное. Она говорит, что любит там бывать. Ее мама всегда берет с собой обед. Они останавливаются у шлюзов на пикник. Я спросила Летти, можно ли мне тоже поехать с ними, но она сказала, что места всем не хватит.
    Кейт налила в термос молока.
    — Мамуля, а что такое двуколка?
    Филлис заколебалась.
    — Вроде, какая-то повозка. А что?
    Кейт прошла мимо матери.
    — Ну, я побежала.
    Филлис схватила дочку за руку.
    — Слушай, почему бы тебе не пригласить Летти к нам поиграть? Ты ей покажешь свои игрушки. А то я немного переживаю из-за того, что вы там одни, у ручья.
    — Не волнуйся. Если что-то случится, мы закричим.
    Кейт слегка замялась.
    — Летти стесняется. Я ее уже звала в гости. Она не хочет. Говорит, ее мама будет недовольна.
    — Кем ее мать нас считает? — раздраженно пробормотала Филлис. — Нельзя же быть такой… такой провинциальной.
    Кэти поежилась.
    — Летти не такая. Она хорошая. Правда, хорошая.
    Филлис отпустила дочь.
    — Ладно, — сказала она. — Но не уходи дальше ручья.
    Странно, но теперь Филлис не хотела, чтобы Кэти проявляла большой интерес к другому ребенку. Ей самой тоже не мешало бы сделать перерыв. Было бы здорово, если бы они вдвоем с Кэти поработали в саду или испекли что-нибудь вкусное, например, эклеры. Больше не было никаких оправданий, чтобы не проводить с дочерью столько времени, сколько ей хотелось. Филлис налила себе еще одну чашку кофе и уставилась на белые льняные занавески в гостиной, которые слабо колыхались над низким подоконником. В конечном итоге она вернулась к пишущей машинке.
    Позже Филлис все же решила спуститься к ручью. Она слышала голос Кейт. Отодвинув в сторону свисавшие ветки ивы, Филлис увидела только свою дочь.
    Кейт подняла на нее глаза.
    — Привет. А Летти пошла в лес, нарвать еще папоротника. Смотри, мы делаем сад камней...
    По воде еще шли волны, как будто кто-то только что перешел ручей вброд, но никакого движения среди деревьев на другом берегу Филлис не заметила.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    Какое-то время Кейт с удовольствием рассказывала о Летти матери и отцу. Но постепенно девочка все меньше и меньше говорила о своей подружке. Она чувствовала, что мама чем-то была встревожена.
    — Готова поклясться, что это всего лишь воображение Кэти, — сказала однажды перед сном Филлис мужу. — Но она действительно там была... пока я не появилась. Я хочу сказать, что они и вправду там что-то вместе делают. Там у них шашки, кукольная посуда, альбом для вырезок.
    Бен рассматривал в зеркале свое лицо. Потом он наклонил голову.
    — Еще больше седых волос. Ты будешь меня любить, когда я совсем побелею?
    Филлис накладывала на щеки и лоб ночной крем.
    — Ты меня совсем не слушаешь?
    — Слушаю, слушаю, — обернулся Бен к жене. — Только мне кажется, что воображение разыгралось у тебя, а не у Кейт. Думаю, с этой ее подругой все в порядке. Возможно, родители девочки входят в какую-то странную религиозную секту или что-то в этом роде. Ты же знаешь, как сектанты бывают строги со своими детьми. И как трудно они сходятся с незнакомыми людьми.
    — Никогда об этом не думала, — сказала Филлис, втирая крем в кожу лица.
    Бен улегся в кровать и скрестил руки за головой.
    — Почему бы вам с Кейт завтра не съездить в город? Пообедаете в
"Гарфинклс"*
"Garfinckel's" — сеть универмагов в Вашингтоне (округ Колумбия, СЩА), которая обслуживала состоятельных потребителей. В июне 1990 года сеть обанкротилась и прекратила свою деятельность в том же году.
, сходите в кино.
    Филлис выключила свет.
    — Может быть, я так и сделаю, если смогу отвлечь Кейт от Летти.
    Бен притянул жену к себе.
    — Видишь, тебе уже начала надоедать сельская жизнь. Стоило мне упомянуть о городе, и ты сразу готова ехать.
    Филлис не клюнула на приманку.
    — Все не совсем так, как ты думаешь, — не очень уверенно сказала она.
    Было слышно, как по дороге проехала машина. Больше, за исключением кваканья лягушек в ручье, не раздавалось никаких звуков. Да еще ветка сосны мягко царапала оконное стекло.
    Филлис прижалась к Бену. Кажется, он уже спал; и ей не хотелось будить мужа только для того, чтобы сказать, что ее гложет какой-то беспричинный страх.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    Поездку в город пришлось отменить. Утром Кейт была вялой и жаловалась на головную боль. Филлис почувствовала почти облегчение. Теперь она могла настоять на том, чтобы остаться с Кейт дома.
    Филлис вслед за Беном вышла к машине.
    — Думаю, все не так уж серьезно, — сказала она. — Но у Кейт поднялась температура, поэтому я вызову врача. Уоррены подсказали мне хорошего педиатра неподалеку от Пулсвилла.
    Бен поцеловал жену и включил зажигание.
    — Позвони мне после обеда, — сказал он. — И прости за сегодняшнее. Вам обеим для разнообразия было бы полезно куда-нибудь съездить.
    Филлис улыбнулась.
    — Согласна. Но ничего. Мы с Кейт посмотрим телевизор, а на обед я приготовлю что-нибудь вкусненькое.
    Однако Кейт весь день была не в духе. У нее снова поднялась температура. И она без умолку твердила о Летти. Она была будто одержима мыслью, что Летти, возможно, никогда уже не вернется. К тому времени, когда приехал врач, Филлис была совершенно измучена. Педиатр ее успокоил:
    — Я думаю, у нее краснуха. За последнюю неделю у меня было около дюжины подобных случаев. Просто дайте ей аспирин и несколько дней подержите в постели.
    Доктор оказался прав. Ко вторнику Кейт почти совсем поправилась. Филлис вспомнила о званом обеде в среду, на который они с мужем были приглашены. Она хотела отказаться, однако Бен сказал:
    — С Кейт уже все в порядке. Почему бы тебе не попросить миссис Уоррен прийти и присмотреть за ней? Ты говорила, что она предлагала свою помощь.
    Филлис с неохотой согласилась. Перед тем как они поехали в гости, она сказала миссис Уоррен:
    — Пожалуйста, позвоните, если что-то пойдет не так. А то я немного переживаю.
    Пожилая женщина мягко подтолкнула ее к двери.
    — Идите и наслаждайтесь жизнью. Я вырастила шестерых детей. У нас с Кэти все будет в порядке.
    Было почти одиннадцать, когда они вернулись домой. Миссис Уоррен спала, вытянувшись в кресле и оперев голову о высокую спинку. Филлис на цыпочках подошла к женщине.
    Миссис Уоррен открыла глаза и поспешно встала.
    — Я даже не слышала, как вы вошли, — сказала она. — Я привыкла ложиться спать на закате, поэтому, наверное, задремала.
    — Простите, что мы так долго... — Филлис посмотрела вверх на лестницу. — Как там Кейт?
    — С того момента, как я укрыла ее одеялом, она не издала ни звука.
    После того как Бен повез миссис Уоррен домой, Филлис поднялась наверх. Дойдя до лестничной площадки, она увидела, как под дверью комнаты Кейт погас свет. Еще не войдя в спальню дочери, Филлис почувствовала неладное.
    — Вы притворяетесь, что спите, юная леди? — прошептала она в темноту.
    Девочка не ответила. Филлис включила лампу возле кровати дочери.
    Кейт смотрела на мать широко открытыми глазами. Губы девочки были растянуты в широкой и какой-то неестественной улыбке. Кейт лежала неподвижно, натянув одеяло до самого подбородка.
    Филлис присела на край кровати.
    — Что случилось, милая?
    Она дотронулась до лба Кейт. Лоб девочки был прохладным.
    — Со мной все хорошо, — сказала Кейт, однако вздрогнула под рукой матери.
    Филлис откинула одеяло и негромко сказала:
    — Ты ведь задохнешься, если будешь так сильно укутана.
    Кейт ухватилась рукой за ворот пижамы, но Филлис успела увидеть то, что девочка пыталась скрыть, — нитку красных бус. Филлис отвела руку дочери и внимательно рассмотрела бусины. Это были кусочки кораллов: шесть крупных и шесть мелких.
    — Где ты это взяла?
    Девочка избегала взгляда матери.
    — Мне дала Летти. Она сказала, что это убережет меня от малярии.
    — Убережет тебя от...
    Филлис резко втянула воздух. Однако все двери в доме были заперты, а на окнах стояли сетки.
    Кейт стала теребить прядку волос.
    — Летти боялась, что ты на нее рассердишься. Но мы просто играли.
    Она посмотрела на мать и добавила:
    — Гляди, что мне сделала Летти. Правда, здорово?
    Филлис взяла в руки вырезанную из бумаги куколку. Черты лица куклы были прорисованы грубо, но некоторые детали были достаточно характерны. Волосы не выглядели утрированными завитками, а были нарисованы с пробором посередине и узлом на макушке. И еще: художник словно не знал, как изобразить огромные ресницы или традиционно большой рот с накрашенными губами.
    Филлис перевернула плоскую кукольную фигурку. На обороте было что-то напечатано. Судя по всему, какое-то объявление о продаже. Вероятно, скота. Объявление выглядело очень старомодно, но бумага была не пожелтевшей от времени, а совершенно белой, и черный текст читался весьма отчетливо. Потом Филлис увидела слова, которые были напечатаны на уровне ножек куклы: "Сильная и здоровая девица".
    Ее затошнило. Она вдруг поняла, что это вовсе не объявление об аукционе скота.
    — Где Летти... взяла эту бумагу? — с трудом выдавила из себя Филлис. — Нашла на чердаке или?.. — она запнулась, затем повторила: — Где она взяла этот лист бумаги?
    Кейт забрала у матери куклу, разгладила загнувшиеся кверху ножки и непринужденно ответила:
    — В городе. На прошлой неделе. На рынке их всем раздавали. Отец Летти взял ей несколько штук для рисования. Она и мне дала. Вот, смотри.
    Филлис понимала, что нескольких рекламных объявлений об аукционе рабов, бумажной куклы из девятнадцатого века и кораллового талисмана недостаточно, чтобы убедить Бена. Сколько бы доказательств ему ни представили, он никогда не согласится с тем, что появление Летти нельзя объяснить разумными доводами. И никто другой не признает этого факта. За исключением, возможно, миссис Гастел.
    Однако подлинное значение этого эпизода заключалось в том, что Летти впервые осмелилась обозначить свое присутствие в их доме. Начав с этого, она со временем могла почувствовать себя более уверенно, пока однажды...

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    После того вечера Филлис решила никогда больше не упоминать имя Летти — по крайней мере в разговорах с Кейт. Она подумала, что если сама не будет принимать существование Летти, то в конечном итоге Кейт тоже охладеет к этой теме. Филлис старалась побольше занимать свою дочь разными делами и развлечениями. Но стоило ей пойти принять душ или сесть написать письмо, как Кейт сразу убегала к ручью. И Филлис всегда находила там дочь одну. Кейт при этом злилась, что ей и Летти помешали.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    — Как хочешь, но нам придется переехать, — наконец заявила Филлис Бену. — Я больше так не выдержу.
    Бен протянул ей бокал джина с тоником.
    — А я думаю, что ты придаешь этому слишком большое значение. Ты ведь знаешь, насколько у детей живое воображение. Кейт, вероятно, просто компенсирует для себя отсутствие других детей, с которыми можно играть. Я ничуть не сомневаюсь, что Летти для нее реальна, а вот то, что ты принимаешь эту Летти за какого-то призрака, это, знаешь ли... — Бен погладил жену по руке. — Извини, дорогая, но это не очень нормально.
    Филлис помолчала, потом собралась с духом и сказала:
    — Вчера на кладбище… у церкви Святого Стефана… я нашла могилу… Ее могилу… Летти… Она умерла от малярии в 1844 году. Ей было всего восемь лет.
    Бен молча изучал ломтик лимона, лениво дрейфовавший на донышке его бокала. Филлис была слишком взволнована, чтобы даже предположить, о чем он думает.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    Не кто иной, как мистер Уайт предложил решение проблемы. Однажды в конце августа Филлис пригласила его на ужин. Потом они вышли на заднее крыльцо, и преподобный закурил тонкую сигару. Аромат табака смешивался с запахом дикой жимолости, доносившимся из леса. Мистер Уайт заговорил о старинных церковных обрядах. Один из них привлек особое внимание Филлис. Экзорцизм. Изгнание злых духов.
    Она наклонилась вперед.
    — Мистер Уайт, возможно ли проведение такого обряда сейчас... в наши дни?
    Бен предостерегающе поднял руку.
    — Филлис, я не думаю…
    — Нет, нет, — улыбнулся мистер Уайт, — в вопросе вашей жены нет ничего странного. Меня тоже весьма интересует этот обряд. Последний случай, о котором я помню, произошел... дайте-ка подумать…
    Филлис прервала его.
    — Практикуется ли это сейчас? Можете ли вы… или какой-нибудь другой священник это сделать?
    Взгляд преподобного за очками в серебряной оправе стал задумчивым.
    — Чтобы подтвердить необходимость экзорцизма, нужно представить массу доказательств. Это очень серьезное действо. С ним связаны определенные опасности.
    — Но это реально? — настойчиво спросила Филлис.
    — В очень редких случаях, да.
    Наступила тишина, и Филлис вдруг подумала, что Летти тоже все услышала и поняла.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    На следующее утро, когда Бен уже уехал на работу, Кейт задержалась за столом. Она неторопливо доедала последние кусочки черничного маффина. Не отрывая взгляда от тарелки, девочка спросила у матери:
    — Что такое экзорцизм?
    Филлис растерялась.
    — Почему ты об этом спрашиваешь?
    Кейт подняла голову и все тем же ровным и спокойным голосом задала еще один вопрос.
    — Когда делают экзорцизм и кого-то изгоняют, это больно?
    Филлис обняла дочку за плечи.
    — Вовсе нет, дорогая. Это всего лишь такая церемония... Очень серьезная церемония, которая позволяет избавиться от... чего-то опасного. Кто сказал тебе...
    — И они никогда не вернутся? — перебила ее Кейт. — Те, кого изгоняют?
    — Мы на это надеемся, — кивнула головой Филлис.
    Кейт немного помолчала, а затем, как ни в чем не бывало, промолвила:
    — Можешь больше не беспокоиться о Летти. Она уехала.
    Девочка взяла с блюда еще один маффин и направилась в гостиную, чтобы посмотреть по телевизору мультфильм. Потрясенная Филлис прислонилась к дверному косяку и некоторое время смотрела на профиль дочери. Но Кейт была поглощена мультиком, и ее, казалось, ничего больше не интересовало.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    За несколько дней до начала школьных занятий к ним зашла миссис Уоррен. С ней была девочка.
    — Есть кто дома? — крикнула с крыльца миссис Уоррен. — Я вам привела кое-кого познакомиться.
    Она обняла и Кейт, и другую девочку.
    — Это Джуди Дэвис. Дочка нашего нового молочника. Я рассказывала ей о вас. И еще сказала, что они с Кейт будут вместе ездить на школьном автобусе.
    Девочки окинули друг друга оценивающими взглядами. Потом Кейт сказала:
    — Хочешь, я покажу тебе моих кукол?

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    В тот вечер, когда Бен помогал ей мыть посуду, Филлис посмотрела в окно на виноградную беседку, где Кейт и ее новая подружка возились с раскрасками.
    — В комнате Кейт кавардак, — сказала Филлис, протягивая мужу тарелку, — но мне как-то все равно. Они так чудесно провели день.

✎﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏﹏
    Джуди отложила карандаш и сдула со щеки прядь светлых волос.
    — А хорошо, что мы познакомились. Вместе веселее.
    — М-м-м, — согласно промычала Кейт.
    Джуди задумалась, глядя на рисунок. Потом сказала:
    — Я раскрашу ей портки в зеленый, нет, в темно-зеленый цвет.
    Кейт с раздражением лопнула пузырь жевательной резинки.
    — Слушай, я же запомнила, что тебя зовут Джуди. И тебе нужно научиться говорить "штаны", а не "портки". Хочешь, чтобы у меня опять были неприятности?
×

Подробная информация во вкладках

   Мне рассказ очень понравился.

   Любопытно, что криминальная составляющая перекрывается психологической (или даже психиатрической?) проблемой.
   Извечный конфликт “отцов и детей”.
   Через это, наверное, проходит любой родитель. Когда мы молоды — мы смелы и дерзки; а когда становимся старше и когда у нас уже дети, то начинаем болезненно переживать за своих детей и пытаемся их опекать (иногда сверх меры).
   Отсюда и возникает этот старый как мир конфликт.

   Возможно. на дороге действительно произошел несчастный случай и не было никакой преднамеренной попытки убийства. Но в искаженном родительском восприятии Джима Хантера, по видимому, все акценты давно сместились, и его охватила настоящая патологическая паранойя, которой он измучил и себя и своих близких.

Возможно. на дороге действительно произошёл несчастный случай

   Не похоже.
   Как мы помним, машина Линка проехала мимо Хантера, то есть была в каньоне гораздо раньше него и впереди, а потом она помчалась ему навстречу. То есть, Линк явно остановил машину и ждал, пока не услышал шаги Хантера. К тому же у Линка судя по всему вообще не могло быть никаких дел в той стороне, иначе Фреда не насторожило бы то, что он туда поехал.
   Кроме того, Линк уже пытался застрелить Хантера (и тоже выдал это за несчастный случай).
   Да и историю с Томом и Барби трудно объяснить, если верить в добрые намерения Линка. Парень 17-ти лет, далеко не идиот, отводит двух мадышей в бухту, где прямо от берега начинается очень большая глубина и уговаривает зайти в воду. А когда малыши отказываются, начинает их высмеивать, называет Тома цыпленком и т.д. Не появись там Хантер, дело кончилось бы трагедией.
   Скорее этот рассказ о том, что человек, особенно порядочный и старающийся действовать исключительно законными методами, оказывается бессилен перед умным и обаятельным мерзавцем. Он не находит ни защиты, ни простого понимания даже у самых близких людей - жены, дочери, друга.
   И то, что для Хантера все кончилось относительно благополучно, в общем-то просто случайность.

Думаю, что, например, Эдгар По (а ведь Премия именно его имени) склонился бы к паранойе главного героя. :wink:

   По определенно любил описывать людей с, выражаясь политкорректно, особенной психикой.
   Но, если учесть, что Линк — психопат, о чем с самого начала догадался Хантер, то это может объяснить присуждение премии.
   Опять же, в рассказе, как вы верно отметили, главное психология. Изображение кошмара таящегося в обычной жизни. На первый взгляд все спокойно и мирно, а на самом деле... А это — тема опять же весьма близкая По.
   Кстати, мне только что пришло в голову — у По есть рассказ, про сумасшедших, захвативших власть в сумасшедшем доме, изображающих главврача, санитаров и т.д. И случайный посетитель поначалу принимает их за нормальных людей. Ситуация в этом рассказе чем-то похожа — Линка тоже довольно долго считают нормальным.

Леди Эстер и киевлянка, огромное спасибо за этот перевод и долгожданное пополнение проекта.
Мне рассказ понравился. В коротком рассказе развернута интересная история в жанре саспенс, при этом постоянно нагнетается напряжение.

Два номинанта уже переводились и есть в сети. Добавил переводы двух: Д. "Настоящий живой убийца" и Нора Х. Каплан "Летняя чертовщина". Как по мне, ни в чем не уступающие победителю.

    Любопытно, что действие рассказа перенесено в середину 19 века. Это связывает рассказ с жанром "вестерн".
    И ещё, эта история напомнила мне роман Марка Твена "Том Сойер - сыщик". Тоже подростки и тоже расследование.
    Хотя, например, у Марка Твена и в его канонических "Приключении Тома Сойера" и "Приключении Геккельбери Финна" тоже есть и детективные загадки, и элементы расследования.

Виктор, спасибо за переводы рассказов Хонига и Каплан. Нехарактерный для Хонига рассказ немного не дотягивает до уровня номинантов премии, а рассказ Каплан вообще к детективу имеет слабое отношение. Среди всех номинантов наиболее сильным кажется рассказ Ширли Джексон, хоть я его читал очень давно.

Д. Дархем “Тигр” ｢1961｣ +

Д. Дархем “Тигр” ｢1961｣ +

Re: Д. Дархем “Тигр” (1961)

Re: Д. Дархем “Тигр” (1961)

Re: Д. Дархем “Тигр” (1961)

Re: Д. Дархем “Тигр” (1961)

Re: Д. Дархем “Тигр” (1961)

Re: Д. Дархем “Тигр” ｢1961｣ +

Д. Хониг "Настоящий живой убийца"

Re: Д. Дархем “Тигр” ｢1961｣ +