Джеффри Норман «Вооружена и опасна» (1980)
Добавлено: 24 мар 2018, 07:21___Внимание! В топике присутствуют спойлеры. Читать обсуждения только после прочтения самого рассказа.
___
На дверце холодильника Каллоуэй обнаружил приклеенную скотчем записку от Сандры. Сандра просила его приехать за ней в полицейский участок. Каллоуэй моментально примчался и сразу же ее увидел. Она сидела в кабинете со стеклянными стенами. Сандра выглядела спокойной и невозмутимой, хотя при этом и покусывала нижнюю губу.
— Что случилось? — спросил он, переводя дыхание.
— Меня изнасиловали, Дэн.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы переварить услышанное. Он подошел к ней, поднял ее со стула и придержал под руку.
— Ты в порядке?
— Меня изнасиловали. В больнице сделали анализ. Ну, ты знаешь… для доказательства. Я уже все рассказала пяти разным копам, но они мне не поверили. А так, в целом, я в порядке.
Сандра уткнулась лицом в его плечо, и он почувствовал, что она тихо плачет, стараясь не разрыдаться в голос.
— О, боже. Прости меня. Успокойся… не волнуйся, все будет хорошо. Почему ты мне не позвонила?
— Потому что решила сама разобраться с этим, — отшатнувшись от него, сказала Сандра и посмотрела ему прямо в глаза. — Что бы ты сделал? Пошел бы и убил его?
— Я просто хочу помочь.
— Тогда скажи этим копам, что обычно я не хожу и не сочиняю истории о том, как меня изнасиловали, и что я не ложусь под каждого мужика, который попадается мне навстречу.
За столом, заваленным пластиковыми папками и картонными скоросшивателями, сидел худой мужчина в рубашке с короткими рукавами и смотрел на Каллоуэя.
— Не в обиду будь сказано, мистер Каллоуэй, — произнес он и пожал плечами. — Миссис Каллоуэй, мы просто делаем свою работу. В суде будет намного хуже.
— Это не я кого-то насиловала, — громко сказала Сандра. — Не понимаю, почему вы обращаетесь со мной, как с подозреваемой.
— Ничего личного.
— Вы получили все, что вам нужно? — спросил Каллоуэй мужчину. — Она может теперь уйти?
— Конечно. Мы вам позвоним.
По дороге домой они молчали. Как только приехали, Сандра сразу заперлась в ванной комнате. Каллоуэй услышал сначала шум воды из сливного бачка, а затем — из крана, наполнявшего ванну. Он налил себе виски.
Сандра вышла примерно через час. На ней был махровый халат. Ее кожа раскраснелась от действия горячей воды и жесткой мочалки.
— Тебе что-нибудь налить? — спросил Каллоуэй.
— Не надо.
— Может, хочешь лечь спать? Примешь снотворное?
— Нет. Я просто хочу немного посидеть.
— Хорошо. Я постараюсь сделать все, что в моих силах.
— Что ты можешь сделать? Это уже случилось. Ты ничего не изменишь.
— Ладно, ладно. Скажи мне, если тебе что-то понадобится.
Она сидела, поставив босые ступни на пол и скрестив на груди руки. Смотрела прямо перед собой. В ее глазах была пустота. Она походила на человека, который только что вернулся с похорон близкого родственника: безмолвная, потерянная, скорбная.
— Ты не можешь себе этого представить, — произнесла, наконец, Сандра. — Он был как животное. Он схватил меня за шею и начал душить. Я думала, он меня убьет. И он бы убил меня. Он этого хотел. Я точно знаю, что он этого хотел.
— Кто это был, Сандра?
— Мерзкая тварь, — она отвела взгляд в сторону. — Руководитель какой-то молодежной программы. Он поместил в газете объявление, что ему требуется помощник, и я решила устроиться на эту работу. Я позвонила, записалась на прием.
— Детка, почему ты мне ничего не сказала?
— Я что, должна была об этом говорить? Мне нужно спрашивать у тебя разрешения?
— Нет, но мы могли бы просто обсудить это. Вот и все. Или я поехал бы вместе с тобой.
— Подумаешь, великое дело! Я не могу пойти на собеседование без мужа, потому что какой-то другой мужчина может меня изнасиловать, — с насмешкой сказала Сандра. — И ведь, черт побери, действительно может.
Она помолчала несколько секунд.
— А знаешь, что было хуже всего? Не то, что он мог меня убить. Нет, я, конечно, боялась этого. Но хуже всего было то, что он силой проник в меня, когда я была там еще совсем сухой. Ты просто не можешь себе этого представить. Это было и больно, и унизительно. Ему было на меня наплевать. Он даже не думал о том, что причиняет мне боль. И знаешь, ему это нравилось. Очень нравилось.
— Детка, кто он?
— Просто подонок. Сказал, что его зовут Ирвин.
— Где он сейчас?
— Ой, ну, надо же!
— Я серьезно.
— Полиция его уже ищет.
— Может, и нет.
— И что ты собираешься делать? Убьешь его за то, что он обидел твою женщину?
— Возможно, — с трудом проговорил Каллоуэй.
Он чувствовал, как от напряжения сводит желваки на скулах.
— Дэн, я та, кого он изнасиловал. Позволь мне самой с этим разобраться. По-своему.
— При помощи полиции?
— Да. В суде я прямо укажу на него, и он будет знать, кто отправил его за решетку.
— Надеюсь, это сработает.
Сандра заплакала. По ее щекам побежали две блестящие мокрые дорожки. Сандра заморгала, пытаясь остановить слезы. Каллоуэй поднялся, хотел подойти к ней и обнять, но Сандра встала и вышла из комнаты.
Полиция арестовала мужчину. Его настоящее имя было Р. Джонсон, и ранее его уже несколько раз задерживали. Но не за изнасилования. Когда приехали полицейские, он находился в своем кабинете и не оказал стражам порядка никакого сопротивления.
— Ребята, вы совершаете ошибку, — сказал Р. Джонсон, когда на него надели наручники и зачитали его права. — Ошибку, о которой вы пожалеете, как только все это попадет в газеты.
Один из полицейских нашел в кабинете арестованного записную книжку, на одной из страниц которой были записаны имена людей, откликнувшихся на объявление о работе. Всего было пятнадцать имен. Все женские.
— Мы проверили эти имена по телефонному справочнику, — сообщил Каллоуэю детектив. — Встретились и поговорили с каждой из этих женщин. Послали для этого одного из наших лучших сотрудников, а с ним женщину-полицейского. Если она решала, что нужно говорить с какой-либо женщиной наедине, то просила мужчин выйти из комнаты. В ее задачу входило дать понять собеседницам, что парня мы арестовали, но нам нужны их показания и свидетельства, чтобы мы могли отправить этого подонка за решетку, как он того заслуживает. Она говорила женщинам, что в их признаниях нет никакого позора, что они окажут неоценимую помощь всему обществу, ну и тому подобное. Половина женщин вообще ни о чем таком не упоминали. Они говорили: «Собеседование? Дайте-ка вспомнить. Ах, да, я как-то раз ходила на собеседование по этому адресу. Но ничего необычного там не было. Совсем ничего». А вот другая половина женщин… Каждая из них была изнасилована этим субъектом. Каждая. И, пообщавшись некоторое время с нашей сотрудницей, они рассказывали ей все. Но ни одна из них не пришла бы к нам сама.
— Почему? — спросил Каллоуэй. — Я этого не понимаю.
— Ваша жена не совершила такой ошибки. В наши дни это редкость.
— Сандра довольно сильная женщина, — сказал Каллоуэй.
Они разговаривали на кухне. Детектив пришел, чтобы задать Сандре несколько вопросов, но той не было дома. Время уже было нерабочее, поэтому полицейский принял предложение Каллоуэя выпить пива.
— Я в этом не сомневаюсь, — отозвался детектив. — Она храбрая женщина. Ни одна из других жертв даже не рискнула показать пальцем на этого ублюдка. Черт, я думаю, он изнасиловал их всех. Но половина из них не призналась бы в этом; даже несмотря на то, что мы его арестовали, а им сказали, что есть и другие свидетельницы.
Детектив помолчал.
— К тому времени, как этот парень окажется в суде… если он там окажется… для нас будет огромным везением, если мы сможем получить против него показании от одной или двух других девушек.
Каллоуэй пошел к холодильнику принести еще пива.
— Стыдятся или боятся? — спросил он.
— И то, и другое. Этот подонок пока опять на свободе. Внес залог в первый же день. Осознание этого не даст женщинам спокойно спать. К тому же все они знают, что будет, когда они явятся на суд. Адвокат будет пытаться представить их, как шлюх… будто они сами хотели… будто спровоцировали парня. Еще адвокат задаст им кучу неприятных вопросов… заставит их рассказывать об их сексуальной жизни… сведет все к тому, что они сами виноваты… или что они все выдумали. Большинство женщин просто не хотят проходить через все это. И я не могу их за это упрекать.
— Сандра не собирается сдаваться.
— Ну, я бы все же понял, если бы она отступила, — сказал детектив. — И вы тоже поняли бы.
Каллоуэя покоробили эти слова, но он смолчал.
Детектив продолжал говорить. Если даже он и заметил, что Каллоуэй рассердился, то ему было на это наплевать.
— Этот парень наймет ловкого адвоката, единственной задачей которого будет во что бы то ни стало вытащить своего подзащитного. Адвокат убедится, что в жюри присяжных есть хотя бы парочка набожных старушек, и сделает так, чтобы слова вашей жены звучали, как слова подзаборной шлюхи. Он попытается заставить присяжных поверить, что она сама искала приключений.
Детектив вздохнул, сделал большой глоток пива из банки и поднялся.
— Все будет грубо и некрасиво, — произнес он напоследок. — Вот и все, что я могу вам сказать. Постарайтесь ей помочь. И удачи вам.
Сандра встречалась с прокурором четыре раза. Каждый раз она во всех подробностях излагала ему свою историю, и каждый раз он пытался найти в ней изъяны для того, чтобы предвидеть возможную линию защиты. После каждой встречи с прокурором Сандра возвращалась домой бледная и опустошенная.
Во время последней встречи прокурор посоветовал ей, как нужно одеться на суд и сколько нанести макияжа. Также он сказал, чтобы она постаралась хорошенько выспаться.
Дожидаясь начала рассмотрения дела, Сандра и Каллоуэй долго стояли в сером коридоре, по которому из комнаты в комнату сновали служащие с папками и документами в руках. В то утро Сандра проснулась еще до восхода и дважды запиралась в ванной, так как ее тошнило.
— Ты в порядке? Может быть, вызвать врача? — спрашивал ее Каллоуэй.
— Не беспокойся обо мне, Дэн, — отвечала она. — Я просто нервничаю. Так же, как ты перед трудной работой.
Прокурор нашел их в коридоре и сказал, что слушание отложено.
— Судья вынес решение в пользу защиты. У меня было еще четыре женщины, которые решились дать показания. Большого труда стоило уговорить их на это. Нам крупно повезет, если кто-то из них появится здесь снова. А с этим судьей вечно все затягивается.
— Насколько все задержится? — спросил Каллоуэй.
— Новая дата слушаний назначена через два месяца. Защита будет просить еще одну отсрочку, и, скорее всего, ее получит. Этот судья задерживает на два месяца всего лишь предварительное слушание. Мы уже шесть месяцев не можем начать отбор присяжных. Простите, миссис Каллоуэй. Я говорил, что будет непросто.
— Когда начнется суд, я обязательно приду, — сказала Сандра. — Можете на меня рассчитывать.
— Хорошо.
— А до тех пор, — вмешался Каллоуэй, — этот урод будет продолжать заниматься своими делишками?
— Ничего не поделаешь. Он выпущен под залог. Презумпция невиновности все еще существует.
— Короче, он взял и сказал, чтобы все от него отвалили, — проворчал Каллоуэй.
— К сожалению, — развел руками прокурор.
Прокурор был худощавым и производил впечатление крайне педантичного человека. Его костюм был идеально отглажен и сидел на нем как влитой. Его волосы были аккуратно пострижены и тщательно уложены. Говорил он хорошо поставленным голосом. Прокурор, казалось, был искренне заинтересован в этом деле и профессионально подходил к своим обязанностям. Каллоуэй решил, что у этого парня большие амбиции.
— Это одно из самых больших затруднений, с которыми мы сталкиваемся при существующей системе залога и длительных задержках, — сказал прокурор. — Проблема заключается в том, что если подсудимый с момента ареста полгода или год находится на свободе, и если он после этого добровольно является в суд, и если он не совершил за это время никаких правонарушений… ну, в этом случае судьи и присяжные могут решить, что это свидетельствует о том, что к подсудимому не следует относиться слишком сурово. Ведь это показывает, что он не рецидивист, и, возможно, не совершит больше ничего подобного.
— Дело не в том, совершит ли он подобное снова или не совершит, — промолвил Каллоуэй, который чувствовал, как внутри него закипает ненависть ко всем этим чиновникам с их порядками и процедурами. — Он это совершил и должен заплатить за свое преступление. Или ему все сойдет с рук?
— Понимаю, это очень неприятно. Как для вас, так и для нас тоже.
— За исключением того, что мы не получаем за это зарплату, — грубо отрезал Каллоуэй. — Это все ваша система.
Сандра вдруг порывисто вздохнула. Мимо них прошел невысокий полноватый мужчина с гладким, лоснящимся лицом. Он разговаривал со стройным молодым человеком.
— Это он, — вполголоса сказала Сандра.
Каллоуэй присмотрелся внимательнее. Двое мужчин старались не смотреть в его сторону. Они стояли, засунув руки в карманы, глядели в пол и тихо переговаривались. До них было не более тридцати футов. Все выглядело настолько обыденно, подумал Каллоуэй, как будто эти двое просто ожидали, когда освободится столик в ресторане, обсуждая при этом биржевые новости или обмениваясь впечатлениями от игры футбольной команды. Всего лишь двое мужчин в строгих костюмах, которые оценивали свои варианты и старались придумать для себя выигрышный план.
Все было настолько будничным, что Каллоуэя охватило отвращение. Эти двое напомнили ему тех людей, которые прилетали на вертолетах после крупной перестрелки, брезгливо переступали через убитых, беседовали с выжившими и делали пометки в своих блокнотах. Те люди должны были внести ощущение порядка в то, что порядком никак нельзя было назвать: в хаос, в панику, в обезумевших людей, которые хотели убивать, но которые еще больше хотели выжить сами. Приезжие потом улетели на своих вертолетах, вернулись назад в Дананг[1] , где описали всю эту бойню и назвали ее сражением. То, что случилось с Сандрой, уже случилось. Теперь двое мужчин собирались придать этому какой-то смысл и назвать это юридической защитой. Это будет их версия, и они постараются подать ее как можно выгоднее.
— Эй, толстяк, — неожиданно для себя самого окликнул Каллоуэй. — Можно поговорить с тобой снаружи?
Каллоуэй заметил, как прокурор сделал знак полисмену. Он почувствовал, что его схватили за плечо, но, когда попытался вырваться, то ощутил под подбородком резиновую дубинку, которая нажала на горло, заставив его задыхаться.
Он стоял, хватая ртом воздух, и глядел на лицо человека… человека, изнасиловавшего его жену… человека, который готовил сейчас свое публичное извинение, а помогал ему в этом другой человек, даже не видевший Сандру. Лицо было угрюмое и злобное, но настоящего гнева в нем не было: просто крепко сжатые губы и презрительный взгляд. На лице было написано раздражение и недовольство всем этим дерьмом.
Больше Каллоуэй этого лица не видел.
— Никогда больше так не делай, — сказала Сандра.
Они сидели в машине и ехали домой. Сандра смотрела прямо перед собой.
— Я не хочу, чтобы ты защищал мою честь… Если я не могу сама о себе позаботиться, то я не заслуживаю, чтобы обо мне вообще заботились.
— Почему ты думаешь, что есть шанс? Ты же слышала прокурора. Задержка на шесть месяцев — и это, если повезет. Все свидетели отказываются говорить. Какой-то адвокат пытается доказать, что ты сама виновата.
— Я буду поступать по-своему.
Каллоуэй ничего больше не стал говорить, и оставшийся путь до дома супруги ехали молча. Каллоуэй чувствовал, как гнев внутри него затухает, уступая место жалости по отношению к жене. Эта жалость смешивалась с каким-то восхищением, которое он старался скрыть, уверенный в том, что жена его не поймет.
— Миссис Каллоуэй, где вы познакомились со своим мужем?
— Возражаю.
— Ваша честь, защите интересно знать, существуют ли вопросы, против которых обвинение бы не возражало?
— Ваша честь, народ тоже хотел бы знать, представляет ли себе защита, как правильно вести перекрестный допрос?
Каллоуэй сидел в третьем ряду и тихо ненавидел все происходящее. Сандра находилась в свидетельском кресле уже больше часа. Все это время мужчина, который ее изнасиловал, сидел с безразличным видом на стуле в нескольких футах от нее. Мужчина не смотрел на Сандру. Ему было скучно.
Каллоуэй пару раз поворачивал голову в его сторону, когда прокурор аккуратно расспрашивал Сандру об изнасиловании. Насильник ни разу не оглянулся назад. Однажды, когда его адвокат что-то прошептал ему на ухо, он просто пожал плечами. Каллоуэй почувствовал тошноту.
Все стало еще хуже, когда перекрестный допрос начал защитник.
— Миссис Каллоуэй, — подчеркнуто вежливо заговорил адвокат, — каков род ваших занятий?
— Я домохозяйка, — слабо откликнулась Сандра.
Адвокат вынудил ее ответить на первый вопрос самым унизительным образом.
— У вас есть дети?
— Нет.
— Понятно. А вы вообще когда-нибудь работали? Я имею в виду полный рабочий день?
— Нет.
— А у вас есть диплом?
— Бакалавр гуманитарных наук.
— Какого колледжа?
— «Рэндольф-Макон», штат Вирджиния.
— По какой дисциплине?
— Английский язык.
— Понятно. Вы когда-нибудь проходили подготовку в такой области, как социальная служба?
— Нет.
— Может быть, вам приходилось заниматься общественной работой? Волонтерством? Скажем, в Красном Кресте? Или в Ассоциации планирования семьи?
— Нет.
— Но вы посчитали себя достаточно квалифицированной для того, чтобы откликнуться на объявление о найме персонала для работы по общественной программе с финансированием в несколько миллионов долларов… Были согласны работать полный рабочий день в самых неблагополучных районах города, с самым неблагодарным контингентом жителей… Это так?
— Да.
— Вы действительно считаете, что могли бы там работать?
— Да.
— Но позвольте… — адвокат уперся взглядом в Сандру. — Разве не вы сказали нам, что вы просто выпускница колледжа по специальности «английский язык», без всякого опыта социальной работы… что вы никогда нигде не работали и у вас нет детей? А не в том ли дело, что вам просто скучно и вы ищете для себя приключений? Так сказать, ради забавы?
Прокурор вскочил со своего места.
— Ваша честь, — раздраженно воскликнул он, — вопрос поставлен в оскорбительной форме. Свидетель не является обвиняемым. И откликнуться на объявление — это не преступление, даже если у вас и нет необходимой квалификации. Мотивы, по которым свидетельница ответила на объявление, не являются предметом рассмотрения суда.
— Ваша честь, — в свою очередь повысил голос адвокат, — рассматривается дело об изнасиловании. Свидетельница выдвинула обвинение, и защита пытается установить ее мотив, чтобы оценить правомочность этого обвинения. Мы не отрицаем, что имели место сексуальные отношения... может быть, и связанные с легким насилием... Мы намерены доказать, — и дело именно в этом, — что истица занималась не поиском работы, а искала для себя острые ощущения.
— Протестую, ваша честь.
— Достаточно, джентльмены, — сказал судья. — Сделаем перерыв на обед, а когда вернемся, я вынесу свое решение.
Сандра сошла со свидетельского кресла. Каллоуэй поднялся ей навстречу.
— Ублюдок, — дрожащим голосом произнесла Сандра. — Какой же ублюдок.
— Ну, ну, — мягко сказал Каллоуэй. — Успокойся.
— Мужчины почему-то считают, что женщина только об этом и мечтает.
— Ну, ладно. Пойдем, чего-нибудь перекусим.
— Я ненавижу этого адвоката так же сильно, как и ту скотину, которая со мной это сделала.
— Успокойся, Сандра. Пойдем.
— Хотела бы я убить их обоих, — сказала Сандра и вышла впереди своего мужа.
Они перекусили в небольшой забегаловке, где подавали огромные гамбургеры и пиво в кружках. На полу валялась скорлупа от орешков, а на стенах висели рекламные плакаты кинобоевиков. В задней части зала двое мужчин играли в дартс.
— Откуда только взялся этот придурок? — неприязненным тоном произнесла Сандра.
— Ты о ком?
— Об адвокате. Который думает, что я сама виновата.
— Я не знаю. Кажется, его зовут Скоггинс. Выпускник Лексингтонского университета. Ему нравится выступать в суде. Он еще немного занимается политикой.
— Кто тебе об этом рассказал?
— Один человек в прокуратуре. Он еще сказал, что Скоггинс очень удачлив: за время своей работы в Атланте приобрел репутацию сильного адвоката.
— Меня бы это не так беспокоило, будь он каким-нибудь старым хреном. Но ведь этот парень запросто мог бы быть моим знакомым. Мы могли бы учиться с ним в одной школе. У него нет причин так поступать со мной. Но он же нисколько мне не верит. Ему все равно, что со мной случилось. Ему наплевать, что он унижает меня. Он действует только ради собственной выгоды.
— Он адвокат, Сандра. Надо быть полным засранцем, чтобы выбрать такую профессию. Но зачастую даже хорошим людям нравится быть засранцами.
— Что будет, если он выиграет дело?
— Тогда тот гад останется на свободе. А Скоггинс отпразднует свою победу. Наверное, выпьет шампанского.
— Значит, я останусь виноватой?
— Кто-то, может, и поверит в это. Но твои друзья все поймут правильно.
— А ты?
— Что я?
— Ты будешь верить в то, что меня изнасиловали?
— Я верю тому, что мне говоришь ты. Ты моя жена, и я не могу думать по-другому.
Адвокату защиты разрешили продолжить допрос, и он быстро установил, что Сандра никогда не искала работу до того дня, когда ее изнасиловали.
— Во что вы были одеты, миссис Каллоуэй? — спросил адвокат.
Сам он был одет в тесный костюм, который делал его похожим на цыпленка. Адвокат напомнил Каллоуэю тех невысоких задиристых мужчин, которых он встречал в раздевалках спортзалов, и которые компенсировали недостаток роста показной бравадой и наглым поведением.
— Я точно не помню, — ответила Сандра.
— На вас было платье?
— Нет, брюки.
— А сверху? Блузка? Свитер?
— Блузка.
— Из какого материала?
— Я не помню.
— На вас был бюстгальтер?
— Не помню.
— Вы всегда носите бюстгальтер?
— Нет.
— Как часто вы его носите? В половине случаев?
— Может быть, немного реже.
— Значит, есть приличный шанс того, что бюстгальтера на вас не было?
Сандра ничего не ответила.
— То есть, в принципе, я могу найти свидетелей, которые присягнут, что, когда вы пришли на собеседование, бюстгальтера на вас не было.
— Вероятно, — тихо откликнулась Сандра.
Теперь она не казалась Каллоуэю ни собранной, ни решительной. Сандра выглядела побежденной и сдавшейся.
Адвокат продолжал свой натиск. Он словно готовился к драматической кульминации, а все предыдущие вопросы были лишь прелюдией, подготовкой к главному наступлению. Адвокат уже в целом обрисовал натуру Сандры. Теперь он докажет, что изнасилования не было, а имел место всего лишь банальный и пошлый секс.
— Миссис Каллоуэй, вы обращались в больницу после тех событий, о которых идет речь?
— Да, обращалась.
— Чтобы провести необходимые тесты?
— Да.
— За какими именно тестами вы обратились?
— Ну, чтобы… чтобы подтвердить половую связь.
— Результаты тестов были положительными?
— Да.
— В больнице вам была оказана какая-либо медицинская помощь?
— Я вас не понимаю.
— Какие-нибудь повреждения? Разрывы? Синяки? Вам оказывали лечение?
— Нет.
— Но вы ведь, наверное, сопротивлялись?
— Да.
— И проявляли упорство в своем сопротивлении?
— Да.
— И при этом не получили никаких травм, которые потребовали бы врачебного вмешательства?
— Не получила.
— Миссис Каллоуэй, что вы делали с того момента, как покинули офис ответчика, и до того момента, как прибыли в больницу?
— Я ездила домой.
— Сколько времени заняла ваша поездка до дома?
— Думаю, минут пятнадцать.
— Что вы делали дома?
— Звонила в полицию.
— Прямо сразу стали звонить?
— Нет.
— Сколько времени прошло с того момента, как вы приехали домой, и до того момента, как вы позвонили в полицию?
— Может быть, час.
— Почему вы ждали так долго?
— Я решала, что мне делать. Я была растеряна.
Каллоуэй едва мог вынести происходящее. В его голове все смешалось: слова, люди, судебный зал, рассмотрение дела. Единственное, чего ему хотелось, это избить до полусмерти полненького адвоката.
— Благодарю вас. У меня все, — сказал, наконец, адвокат.
Сандра поднялась со свидетельского кресла и подошла туда, где сидел Каллоуэй. Супруги взялись за руки. Каллоуэя била дрожь, но он, тем не менее, отметил, что руки у Сандры были ледяные.
Когда прокурор попытался вызвать в качестве свидетеля одну из женщин, также подвергшейся насилию, адвокат защиты выразил протест. Имя этой женщины было получено незаконным образом. Полицейские не смогли бы выйти на нее, если бы не просмотрели ежедневник ответчика, а ордера на подобные действия у них не было.
Судья объявил десятиминутный перерыв, чтобы в своем кабинете выслушать аргументы сторон. Сандра не захотела покидать зал суда, и они с Каллоуэем сидели рядышком, склонив головы, как два прихожанина в церкви. Сандра кусала губы. Каллоуэй молчал, искоса поглядывая на бледное лицо жены.
Судья вынес предварительное решение в пользу защиты, поскольку все дело прокурора строилось лишь на показаниях Сандры. Свидетелей больше не представила ни одна из сторон, и судебное заседание снова было отложено. Утром следующего дня юристы должны были изложить свои заключительные доводы, и дело должно было быть передано суду присяжных.
Приехав домой, Сандра выпила две таблетки «Секонала» и сразу пошла спать. После изнасилования врач прописал ей снотворное, чтобы она принимала его каждую ночь перед сном. Но Сандра выпивала лекарство гораздо раньше: уже в половине шестого вечера.
Каллоуэй сидел в гостиной, пил бурбон и пытался думать. Шесть месяцев. Все это время они с Сандрой не занимались любовью. Он даже не прикасался к жене. А в последнее время все стало еще хуже. Гораздо хуже. Сандра теряла в весе. Она замкнулась в себе, и, казалось, ничто не может вытащить ее из созданной ею же скорлупы. Ведь они могли бы выйти куда-нибудь пообедать, и все могло бы пройти очень неплохо. Она бы заказала «Скотч сауэр»[2] и сказала: «Типично провинциальный напиток, не находишь? Он напоминает мне о моей родине». А он рассказал бы ей о том, как прошел его день, и о последнем промахе Лестера Мэддокса[3] . Ведь Каллоуэй два года проработал в Атланте политическим консультантом и почти в совершенстве научился копировать голос Мэддокса. Сандра всегда смеялась, когда он делал это. «Граждане штата Джорджия, — сказал бы он смешным высоким голосом, — должны объединиться, чтобы решить проблему венерических заболеваний. И это проблема не только цветного или белого населения. И это проблема не только здесь, в Атланте, или в стране. Эта проблема существует везде, и эта проблема касается каждого. Итак, я призываю продемонстрировать наше единство и показать всему миру, как штат Джорджия справляется с венерическими заболеваниями».
Но если они куда-нибудь поедут, она, скорее всего, будет молчать. А потом начнет тихо и горько плакать.
Они пару раз пытались выбраться в гости, но уже меньше чем через час Сандра подходила к мужу и просила отвезти ее домой. Она говорила Каллоуэю, что видит на лицах знакомых и незнакомых людей одну только жалость. А некоторые мужчины, по ее словам, смотрели на нее как-то по-особому, какими-то животными взглядами, и от этих взглядов все внутри у нее холодело.
Как-то раз в выходные они решили съездить в горы. Они отправились в маленькую хижину на берегу речки Чаттуга. Хижина была на расстоянии почти в милю от шоссе.
Они поехали на джипе, чтобы легче было добраться по старой заросшей тропинке до хижины. Когда они разгрузились и остановились немного передохнуть, то поняли, как далеко они забрались, оставив за собой все то, что окружало их каждый день. Они слышали только журчание реки, шум ветра и пение птиц. Каллоуэй развел костер, а потом поймал в речке несколько мелких форелей, которых они приготовили себе на ужин.
Потом, когда они мыли посуду, Сандра сказала, не глядя на него:
— Я этого не вынесу. Я просто этого не вынесу. Я знаю, почему мы здесь. Я больна… «Бедная Сандра… может быть, ей станет лучше, если отвезти ее в такое место, где ничего не будет напоминать ей о случившемся». Но это не поможет. Я не могу думать ни о чем, кроме изнасилования. И, вроде бы, я не должна об этом думать… но это единственное, что сидит у меня в голове.
Она помолчала, а потом произнесла полушепотом:
— Дэн, я хочу сегодня же вернуться домой.
Он затушил костер и загрузил вещи в джип. Потребовалось почти два часа, чтобы проехать к шоссе по узкой дорожке. Фары выхватывали из темноты слабые следы шин, которые легко терялись в примятой траве. Всю обратную дорогу Сандра не произнесла ни слова. Когда Каллоуэй вытаскивал из джипа вещи, она уже ушла спать.
Через несколько дней после неудачной поездки в горы Сандра вдруг встала из-за стола прямо во время ужина. Прежде, чем она успела дойти до спальни, Каллоуэй догнал ее и схватил за руку. Он накричал на жену и заявил, что все это надо прекратить.
Потом он высказал ей все, что у него накипело. Что ей начинает нравиться играть роль, которую она для себя выбрала; что это трусливо и эгоистично; что она только все сильнее накручивает себя. Сандра молча смотрела на него и ждала, когда он закончит. Все, что говорил Каллоуэй, давно уже вертелось в его голове: он, бывало, часами повторял про себя все это снова и снова, как текст какой-нибудь надоедливой эстрадной песенки.
Но его слова не возымели действия. Как только он остановился, Сандра спокойно сказала:
— Не надо, Дэн. Это не так просто. Я не буду «приходить в себя», потому что кто-то ведет со мной добрые беседы. Ничего не выйдет. Но я переживу это. Правда, нужно время, — она слабо улыбнулась. — Много времени.
Каллоуэй первоначально возлагал надежды на суд. Но теперь его надежды летели в тартарары. Прокурору ни за что не убедить всех двенадцать присяжных голосовать за обвинительный вердикт. По крайней мере один из присяжных — а возможно, и все двенадцать — поверят в то, что Сандра сама нарвалась на неприятности. Или что она не слишком-то сопротивлялась. Сандра проиграет дело, и все станет только хуже.
Каллоуэй почувствовал, как бурбон начал туманить его разум. В их с Сандрой совместную жизнь вмешалось что-то жуткое и ужасное. Ничто уже не будет, как прежде. Каждый из них словно получил отвратительное увечье. И он, Каллоуэй, ничего не может с этим поделать. Совсем ничего.
В своей заключительной речи адвокат защиты буквально насмехался, говоря о «предположительном изнасиловании, о котором жертва не сообщала в течение целого часа. И мы должны представить себе, что весь этот час она оценивала свое психическое состояние. Я говорю «психическое», поскольку никаких физических повреждений мы не наблюдаем. Ни травм. Ни царапин. Ни даже синяков. Если действительно было изнасилование, то это, вероятно, было самое нежное изнасилование в истории. Такое нежное, я подчеркиваю, что истец целый час решала, было ли это на самом деле изнасилованием».
Присяжные быстро вынесли вердикт «Не виновен». Сандра совсем упала духом, хотя и ожидала такого решения. По дороге домой она опять молчала. Дома приняла «Секонал» и ушла спать. Уже почти неделю Каллоуэй не видел жену без халата. Сандра больше не красилась и почти не расчесывала волосы, которые висели сальными патлами. Она выглядела изможденной и опустошенной. Каллоуэй опасался, что жену придется отправить куда-нибудь для поправки ее психического здоровья. В лечебницу или в санаторий. Он не представлял, с чего ему начать.
Однажды он пришел с работы и увидел, что Сандра нарядно одета. Ее волосы были вымыты и тщательно расчесаны; на лице лежала косметика. Сандра выглядела бодрой и жизнерадостной.
— Тебе уже лучше? — осторожно спросил Каллоуэй.
— Гораздо лучше. Потребовалось время. Я же тебе говорила. Не могу я позволить всему этому меня сломать.
— Рад это слышать.
— Я сделаю все возможное, чтобы пережить ситуацию. Не хочу, чтобы становилось хуже.
Сандра смешала им коктейли и заговорила о том, что у них будет на ужин. Днем она ходила по магазинам, а потом готовила. Ей трудно, подумал Каллоуэй, но, по крайней мере, она старается.
Ночью они попытались заняться любовью, но уже через несколько минут Сандра заплакала. Каллоуэй гладил жену по спине и ждал, когда она заговорит.
— Теперь все мужчины… — начала, наконец, она. — Он был… Я каждый раз вспоминаю его.
— Сандра, не думай об этом.
— Ничего не могу поделать.
Следующие несколько недель прошли вполне сносно. А однажды вечером она спросила, не мог бы он научить ее стрелять.
— Зачем тебе?
— Чтобы больше со мной такого никогда не случилось.
— У меня нет пистолета.
— Зато у меня есть.
Сандра показала ему небольшой тупорылый пистолет тридцать восьмого калибра. Пистолет был абсолютно новый; его ствол блестел, как кожа змеи.
— Да, — сказал Каллоуэй. — Да, у тебя есть пистолет. Настоящий боевой пистолет. Откуда он у тебя?
— Я его купила сегодня утром. И мне сразу стало намного лучше с тех пор, как началась вся эта заварушка.
— И ты хочешь пойти к этому идиоту и убить его?
— Нет. Для этого слишком поздно. Я не собираюсь больше из-за него рушить свою жизнь. Но впредь ни один мужчина не совершит со мной подобного, и я не проведу остаток своей жизни в постоянном страхе.
— А тебе не кажется, что было бы разумнее обучиться приемам самообороны? Я всегда считал, что для женщин это более полезно.
— Я небольшого роста и не очень сильная. Я не буду чувствовать себя уверенной в рукопашной борьбе. А с этим, — Сандра кивком головы указала на угрожающего вида пистолет, — мне нужно только нажать на курок. И я уверена, что смогу это сделать.
— Неужели ты думаешь, что это хорошая идея?
— Я все решила, Дэн. Окончательно. У меня есть пистолет, и я собираюсь научиться из него стрелять. Я подумала, раз ты служил в морской пехоте, то сможешь меня научить. Но если ты не хочешь, я обращусь к кому-нибудь другому.
— Я достаточно хорошо владею оружием. Так что буду тебя обучать.
Сандра научилась стрельбе довольно быстро. Они с Каллоуэем делали по сто выстрелов каждый день в течение месяца. Когда другие пары после работы шли куда-нибудь выпить перед ужином, они отправлялись на городское стрельбище. Все эти дни Каллоуэй чувствовал себя не в своей тарелке: в его ушах стоял звон от выстрелов, пальцы воняли порохом. Вечерами ему хотелось посидеть в баре. Но Сандре нравилось стрелять.
По вечерам, перед сном, она тщательно чистила пистолет, смазывала его и аккуратно заворачивала в кусок стеклоткани.
— Скоро ты будешь брать эту чертову штуку с собой в постель, — сказал как-то раз Каллоуэй.
— Согласись, пистолеты ужасно соблазнительны, — промолвила Сандра.
— Чем же?
— Своей формой, которая идеально подходит к содержанию.
— Меня они как-то не вдохновляют.
— Не могу в это поверить. Пистолет может завести кого угодно.
Они стали ездить в лес, где Сандра училась стрелять с бедра и отрабатывала приемы инстинктивной стрельбы. В старом карьере она вставала напротив осыпающейся песчаной стенки и держала пистолет в своей миниатюрной руке, свободно опущенной к бедру. Каллоуэй должен был без предупреждения подбросить вверх пустую консервную банку. Как только банка касалась земли, Сандра должна была стрелять. Если после первого выстрела — с бедра — пуля в банку не попадала, Сандра должна была поднять пистолет, прицелиться и стрелять до тех пор, пока цель не будет поражена. Уже через несколько дней Сандра в половине случаев попадала в банку с первого же выстрела. А третьего выстрела практически никогда не требовалось.
— Ну, что, едем в лес? — спросила однажды Сандра, когда Каллоуэй вернулся с работы.
— Сандра, ты уже можешь попасть в глаз комару. Тебе больше не нужно тренироваться.
— Да, ты прав. Из тебя получился отличный тренер.
— А из тебя — прилежная ученица, — усмехнулся Каллоуэй. — Ты носишь эту чертову штуку в своей сумочке?
— Постоянно, — ответила Сандра.
— Господи! Пожалуйста, будь осторожна. Бывает, что в людей стреляют по ошибке.
— Я не ошибусь.
Каллоуэй восемнадцать месяцев таскал винтовку М-16, пока она буквально не стала восьмифунтовым продолжением его руки. Он видел, как однажды ротный пулеметчик чуть не расплавил ствол пулемета М-60 во время ночного боя в пригороде Гия Динь. Он мог спокойно находиться в толпе полупьяных вооруженных бойцов. Как-то раз он даже отобрал боевой пистолет сорок пятого калибра у не в меру разошедшегося сержанта. Это было в окрестностях Дананга. Огнестрельное оружие для Каллоуэя был меньшим злом, чем, скажем, топор. Но мысль о том, что его жена ходит по городу с сумочкой, в которой лежит тупорылый пистолет тридцать восьмого калибра, была для него невыносима.
На одном светском приеме Каллоуэй столкнулся со Скоггинсом. Прием был устроен в честь Германа Толмаджа[4] .
— Это будет скромная благотворительная вечеринка, — сказал Каллоуэю его деловой партнер, — которая покажет Герману, что жители Атланты ценят его работу в Комиссии Сената по Уотергейту[5] . Ну, а заодно… соберем немного деньжат.
Каллоуэй не хотел идти, но Сандра настояла. Она каждый день следила за хроникой слушаний в Сенате, и сенаторы были для нее сродни актерам в мыльных операх.
— Так-то мне плевать на Германа, — сказала Сандра. — Ну, кроме того, что он наш земляк. Мне нравится сенатор Сэмюэл Август и тот его симпатичный помощник Руфус Эдмистон. И еще сенатор Монтойя. Может быть, я единственная его поклонница.
В общем, они оказались в огромном бальном зале отеля «Хаятт Ридженси». Каллоуэй взял коктейль с барной стойки. Напиток был налит в бокал размером с баночку для детского питания. Каллоуэй присоединился к разговору ближайших к нему мужчин и решил не шастать по залу.
Большинство людей в зале представляли политическую тусовку Атланты. Многие из тех, кого знал Каллоуэй, занимались политикой профессионально, и такие вечеринки были для них рутинной работой. Эти люди были одновременно и внимательны, и равнодушны. Но кое-кто из них был искренне заинтересован в своей деятельности — в полной уверенности, что это приносит пользу обществу. Таких Каллоуэй старался избегать, поскольку они предпочитали говорить только о проблемах. Было в зале и несколько явно богатых спонсоров. Эти держались немного в стороне и окидывали все сборище цепкими и циничными взглядами. Каллоуэй подумал, что досужие рассуждения о развитии региона до сих пор остаются в центре политических страстей. Может быть, они стали чуть менее утомительны, чем раньше, но были по-прежнему бесстыдны и пронизаны коррупцией.
Каллоуэй решил, что не будет подходить здороваться с почетными гостями, а вот Сандре захотелось пожать руки местным знаменитостям, и она заняла очередь, которая выстроилась к этим людям. Каллоуэй сказал жене, что подойдет к ней позже, и вернулся к барной стойке.
Скоггинс оказался прямо перед ним. Сначала Каллоуэй даже не узнал невысокого адвоката. Он смотрел поверх его головы и пытался привлечь внимание бармена. Но тут Скоггинс обернулся, и Каллоуэй оказался лицом к лицу с человеком, которого хотел бы убить.
— Привет, придурок, — сказал Каллоуэй. — Продолжаешь плутовать?
— Мы знакомы? — откликнулся Скоггинс раздраженным тоном, решив, очевидно, что имеет дело с перебравшим коктейлей гостем.
— Мы — нет, но ты отлично знаешь мою жену, — ответил Каллоуэй.
— Боюсь, здесь какое-то недоразумение, — проворчал Скоггинс и попытался обойти Каллоуэя.
— Никаких недоразумений, толстяк, — воскликнул Каллоуэй.
Он схватил Скоггинса за галстук и дернул так, будто пытался завести бензопилу. Скоггинс качнулся вперед и выронил из руки бокал с напитком. Люди вокруг них расступились. Каллоуэй дал Скоггинсу две хлесткие пощечины.
— Ты работал на человека, который изнасиловал мою жену. Ты выставил ее какой-то шлюхой.
— Послушайте, — воскликнул Скоггинс, — вы хотите, чтобы у вас появились проблемы?
Каллоуэй коротко и сильно ткнул адвоката кулаком в ребра. Потом отвел руку и снова ударил в то же место. В течение нескольких секунд он нанес коротышке с десяток ударов. Это было все равно, что работать по боксерской груше. У Скоггинса подкосились ноги, но Каллоуэй удержал его за галстук и снова ударил.
Лицо Скоггинса приняло зеленоватый оттенок, в глазах появился животный страх. Адвокату было очень больно. Он испугался, что Каллоуэй может прямо сейчас убить его. Неподдельное отчаяние исказило черты Скоггинса. Его взгляд наполнился мольбой о пощаде.
Вся эта сцена заняла не более десяти секунд. Каллоуэй, наконец, отпустил галстук Скоггинса, и адвокат рухнул на колени. Закричала какая-то женщина. Несколько мужчин хотели было вмешаться в происходящее, но, увидев выражение лица Каллоуэя, не стали этого делать. Каллоуэй уже сталкивался с подобным. Однажды он был свидетелем того, как некий старикан засадил молодому морпеху в ухо бейсбольной битой. Рядом стояли шестеро приятелей морпеха, но тот старик выглядел таким диким и озлобленным, что здоровые, крепкие парни не рискнули с ним связываться.
Каллоуэй направился к выходу и через минуту оказался на улице у своей машины. Никто не пытался его остановить. Бальный зал отеля был настолько велик, что лишь несколько человек видели избиение адвоката. Сандра была где-то в другом конце зала, но Каллоуэй был уверен, что кто-нибудь обязательно расскажет ей об инциденте. Он облокотился на капот автомобиля и стал ждать жену.
— Почему ты вечно лезешь, куда тебя не просят? — промолвила Сандра. — Я ведь не просила. Мне это не нужно. Это, конечно, твое дело, но если ты не прекратишь так себя вести, я с тобой разведусь.
Она стояла, уперев руки в боки, и в упор смотрела на Каллоуэя.
— Я серьезно, — добавила Сандра.
Каллоуэй выпрямился и сказал:
— Ладно. Поехали домой.
Гнев уже отпустил его, и теперь он чувствовал себя достаточно успокоившимся.
Он открыл жене дверцу, но, прежде чем Сандра успела скользнуть на сиденье, в тридцати футах от них у своей машины показался Скоггинс. Адвокат держался за ребра. Он увидел Каллоуэя и крикнул:
— Отлично, мистер! Сейчас я еду в больницу, и, сколько бы это ни стоило, это будет первый счет, который вы мне оплатите. Я отсужу у вас не менее пятидесяти долларов — большего вы и не стоите. И тогда вашей дражайшей половине действительно придется устраиваться на работу.
Каллоуэй двинулся к адвокату.
— Только попробуй, Дэн, — неожиданно сказала Сандра, — и я, клянусь, палец о палец не ударю в твою защиту.
— Да, послушайте свою жену. Иначе быстро окажетесь в тюрьме, откуда уже не сможете за ней присматривать.
— Тебе что, было мало, толстяк? — резко спросил Каллоуэй.
— Дэн, садись в машину. Последний раз говорю.
— Делайте, что она говорит, — сказал Скоггинс.
Адвокат попытался взмахнуть рукой, но боль в ребрах, видимо, дала о себе знать, и он только поморщился.
— В другой раз, — процедил Каллоуэй сквозь зубы, забрался в кабину и завел мотор.
— Погоди, — сказала Сандра.
Она наблюдала за Скоггинсом, который уселся в свой «корветт» и запустил двигатель. Как только адвокат начал выруливать с парковки, Сандра открыла дверцу и шагнула на асфальт. В руке она держала пистолет, направленный на машину Скоггинса.
— Сандра! — успел только крикнуть Каллоуэй.
Ноги Сандры были на ширине плеч, руки слегка согнуты в локтях и разведены. Пистолет был неподвижен. Сандра спокойно прицелилась и нажала на спусковой крючок. Грохнул выстрел. У Каллоуэя зазвенело в ушах.
«Корветт» Скоггинса вильнул в сторону: задняя покрышка была пробита. Сандра выстрелила еще раз и попала в другое колесо. «Корветт» развернуло в сторону Сандры. Она выстрелила еще два раза и пробила обе передние шины. За лобовым стеклом виднелось побледневшее от ужаса лицо Скоггинса. Четыре выстрела, подумал Каллоуэй, и четыре попадания. Неплохо!
Сандра посмотрела на Каллоуэя и улыбнулась.
— Если бы у меня был пистолет помощнее, я бы прострелила ему мотор.
Каллоуэй рассмеялся. Он почувствовал такое облегчение, какого не испытывал с тех пор, как однажды в боевой обстановке оказался на волосок от гибели, но выжил.
— Ну, теперь мы можем подождать, пока нас арестуют, — проговорил он, наконец, — или сначала поедем домой и выпьем. В любом случае, думаю, им придется использовать наручники.
— Нас не арестуют, — сказала Сандра и подошла к «корветту».
— Ты же ведь ничего не скажешь, толстяк? — обратилась она к Скоггинсу, который сидел за рулем ни жив ни мертв.
На глаза адвоката навернули слезы.
— Если хоть пикнешь, мы тебя снова достанем. Может быть, даже застрелим.
Говоря это, Сандра холодно улыбалась.
Скоггинс что-то пробормотал себе под нос, а потом громко сказал:
— Вы сумасшедшие. Оба.
— А вот это тебе ни о чем не говорит? — угрожающе произнесла Сандра, покачивая в руке пистолет.
— Пожалуйста, уезжайте.
— Ты нас не видел и не знаешь, не правда ли?
— Да. Не видел и не знаю.
— Ну, вот и ладушки, — проворковала Сандра голосом радушной хозяйки, провожающей гостей после ужина. — Прощайте, мистер Скоггинс.
Они ехали домой, не обращая внимания на тысячи огней, которыми сиял город. Эти огни говорили о присутствии вокруг них сотен других людей. Но все, что сейчас нужно было Каллоуэю и Сандре, находилось внутри их автомобиля. Это были они сами — пара любящих друг друга сердец. И словно не было никакого изнасилования, и никаких боевых занятий в лесу.
— Я думал, ты собираешься его застрелить.
— Нет. Он этого не стоит. Мне просто хотелось поквитаться — вот и все.
— Напугала меня до смерти.
— Дэн, езжай быстрее. Я хочу вернуться домой, пока у меня еще не прошло это ощущение. Не желаю оставлять его в машине.
— В дополнение к нападению и покушению на убийство нас еще накажут и за превышение скорости.
— Ну, хоть чуть-чуть побыстрее.
Каллоуэй посмотрел в зеркало заднего вида и, не заметив никаких признаков синих мигающих огней полицейских машин, прибавил скорость. Они неслись по темному шоссе, как новоявленные Бонни и Клайд.
Перед тем как они легли в постель, Сандра сказала:
— Я вовсе не рада тому, что меня изнасиловали, но, скажу тебе откровенно, мне очень приятно сознавать, что больше я никогда и никого не буду бояться.
У Каллоуэя было, конечно, свое мнение на это счет, но он знал, что с женой лучше не спорить.
 |
|
В 1980 году премию «Эдгар» в категории «рассказ» получил Джеффри Норман за рассказ "Вооружёна и опасна" (Armed and Dangerous), впервые опубликованный в журнале «Esquire» в марте 1979 года.
Джеффри Норман родился в 1943 году. Работал журналистом и редактором журнала «Esquire», для которого он написал ряд статей и рассказов. Также его статьи появлялись в журналах «Wall Street Journal», «Weekly Standard», «National Review», «Outside», «Men's Journal», «National Geographic» и «Sports Illustrated». Джеффри Норман – автор более десяти книг (и детективных, и документальных), в том числе четырех романов о частном детективе Моргане Ханте.
!Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е. согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями.
Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации.
Armed and Dangerous by Geoffrey Norman (ss) Esquire, Mar 1979; Best Detective Stories of the Year, 1980; 34th Annual Collection, 1980; The New Edgar Winners, 1990.
На дверце холодильника Каллоуэй обнаружил приклеенную скотчем записку от Сандры. Сандра просила его приехать за ней в полицейский участок. Каллоуэй моментально примчался и сразу же ее увидел. Она сидела в кабинете со стеклянными стенами. Сандра выглядела спокойной и невозмутимой, хотя при этом и покусывала нижнюю губу.
— Что случилось? — спросил он, переводя дыхание.
— Меня изнасиловали, Дэн.
Ему потребовалось несколько секунд, чтобы переварить услышанное. Он подошел к ней, поднял ее со стула и придержал под руку.
— Ты в порядке?
— Меня изнасиловали. В больнице сделали анализ. Ну, ты знаешь… для доказательства. Я уже все рассказала пяти разным копам, но они мне не поверили. А так, в целом, я в порядке.
Сандра уткнулась лицом в его плечо, и он почувствовал, что она тихо плачет, стараясь не разрыдаться в голос.
— О, боже. Прости меня. Успокойся… не волнуйся, все будет хорошо. Почему ты мне не позвонила?
— Потому что решила сама разобраться с этим, — отшатнувшись от него, сказала Сандра и посмотрела ему прямо в глаза. — Что бы ты сделал? Пошел бы и убил его?
— Я просто хочу помочь.
— Тогда скажи этим копам, что обычно я не хожу и не сочиняю истории о том, как меня изнасиловали, и что я не ложусь под каждого мужика, который попадается мне навстречу.
За столом, заваленным пластиковыми папками и картонными скоросшивателями, сидел худой мужчина в рубашке с короткими рукавами и смотрел на Каллоуэя.
— Не в обиду будь сказано, мистер Каллоуэй, — произнес он и пожал плечами. — Миссис Каллоуэй, мы просто делаем свою работу. В суде будет намного хуже.
— Это не я кого-то насиловала, — громко сказала Сандра. — Не понимаю, почему вы обращаетесь со мной, как с подозреваемой.
— Ничего личного.
— Вы получили все, что вам нужно? — спросил Каллоуэй мужчину. — Она может теперь уйти?
— Конечно. Мы вам позвоним.
По дороге домой они молчали. Как только приехали, Сандра сразу заперлась в ванной комнате. Каллоуэй услышал сначала шум воды из сливного бачка, а затем — из крана, наполнявшего ванну. Он налил себе виски.
Сандра вышла примерно через час. На ней был махровый халат. Ее кожа раскраснелась от действия горячей воды и жесткой мочалки.
— Тебе что-нибудь налить? — спросил Каллоуэй.
— Не надо.
— Может, хочешь лечь спать? Примешь снотворное?
— Нет. Я просто хочу немного посидеть.
— Хорошо. Я постараюсь сделать все, что в моих силах.
— Что ты можешь сделать? Это уже случилось. Ты ничего не изменишь.
— Ладно, ладно. Скажи мне, если тебе что-то понадобится.
Она сидела, поставив босые ступни на пол и скрестив на груди руки. Смотрела прямо перед собой. В ее глазах была пустота. Она походила на человека, который только что вернулся с похорон близкого родственника: безмолвная, потерянная, скорбная.
— Ты не можешь себе этого представить, — произнесла, наконец, Сандра. — Он был как животное. Он схватил меня за шею и начал душить. Я думала, он меня убьет. И он бы убил меня. Он этого хотел. Я точно знаю, что он этого хотел.
— Кто это был, Сандра?
— Мерзкая тварь, — она отвела взгляд в сторону. — Руководитель какой-то молодежной программы. Он поместил в газете объявление, что ему требуется помощник, и я решила устроиться на эту работу. Я позвонила, записалась на прием.
— Детка, почему ты мне ничего не сказала?
— Я что, должна была об этом говорить? Мне нужно спрашивать у тебя разрешения?
— Нет, но мы могли бы просто обсудить это. Вот и все. Или я поехал бы вместе с тобой.
— Подумаешь, великое дело! Я не могу пойти на собеседование без мужа, потому что какой-то другой мужчина может меня изнасиловать, — с насмешкой сказала Сандра. — И ведь, черт побери, действительно может.
Она помолчала несколько секунд.
— А знаешь, что было хуже всего? Не то, что он мог меня убить. Нет, я, конечно, боялась этого. Но хуже всего было то, что он силой проник в меня, когда я была там еще совсем сухой. Ты просто не можешь себе этого представить. Это было и больно, и унизительно. Ему было на меня наплевать. Он даже не думал о том, что причиняет мне боль. И знаешь, ему это нравилось. Очень нравилось.
— Детка, кто он?
— Просто подонок. Сказал, что его зовут Ирвин.
— Где он сейчас?
— Ой, ну, надо же!
— Я серьезно.
— Полиция его уже ищет.
— Может, и нет.
— И что ты собираешься делать? Убьешь его за то, что он обидел твою женщину?
— Возможно, — с трудом проговорил Каллоуэй.
Он чувствовал, как от напряжения сводит желваки на скулах.
— Дэн, я та, кого он изнасиловал. Позволь мне самой с этим разобраться. По-своему.
— При помощи полиции?
— Да. В суде я прямо укажу на него, и он будет знать, кто отправил его за решетку.
— Надеюсь, это сработает.
Сандра заплакала. По ее щекам побежали две блестящие мокрые дорожки. Сандра заморгала, пытаясь остановить слезы. Каллоуэй поднялся, хотел подойти к ней и обнять, но Сандра встала и вышла из комнаты.
Полиция арестовала мужчину. Его настоящее имя было Р. Джонсон, и ранее его уже несколько раз задерживали. Но не за изнасилования. Когда приехали полицейские, он находился в своем кабинете и не оказал стражам порядка никакого сопротивления.
— Ребята, вы совершаете ошибку, — сказал Р. Джонсон, когда на него надели наручники и зачитали его права. — Ошибку, о которой вы пожалеете, как только все это попадет в газеты.
Один из полицейских нашел в кабинете арестованного записную книжку, на одной из страниц которой были записаны имена людей, откликнувшихся на объявление о работе. Всего было пятнадцать имен. Все женские.
— Мы проверили эти имена по телефонному справочнику, — сообщил Каллоуэю детектив. — Встретились и поговорили с каждой из этих женщин. Послали для этого одного из наших лучших сотрудников, а с ним женщину-полицейского. Если она решала, что нужно говорить с какой-либо женщиной наедине, то просила мужчин выйти из комнаты. В ее задачу входило дать понять собеседницам, что парня мы арестовали, но нам нужны их показания и свидетельства, чтобы мы могли отправить этого подонка за решетку, как он того заслуживает. Она говорила женщинам, что в их признаниях нет никакого позора, что они окажут неоценимую помощь всему обществу, ну и тому подобное. Половина женщин вообще ни о чем таком не упоминали. Они говорили: «Собеседование? Дайте-ка вспомнить. Ах, да, я как-то раз ходила на собеседование по этому адресу. Но ничего необычного там не было. Совсем ничего». А вот другая половина женщин… Каждая из них была изнасилована этим субъектом. Каждая. И, пообщавшись некоторое время с нашей сотрудницей, они рассказывали ей все. Но ни одна из них не пришла бы к нам сама.
— Почему? — спросил Каллоуэй. — Я этого не понимаю.
— Ваша жена не совершила такой ошибки. В наши дни это редкость.
— Сандра довольно сильная женщина, — сказал Каллоуэй.
Они разговаривали на кухне. Детектив пришел, чтобы задать Сандре несколько вопросов, но той не было дома. Время уже было нерабочее, поэтому полицейский принял предложение Каллоуэя выпить пива.
— Я в этом не сомневаюсь, — отозвался детектив. — Она храбрая женщина. Ни одна из других жертв даже не рискнула показать пальцем на этого ублюдка. Черт, я думаю, он изнасиловал их всех. Но половина из них не призналась бы в этом; даже несмотря на то, что мы его арестовали, а им сказали, что есть и другие свидетельницы.
Детектив помолчал.
— К тому времени, как этот парень окажется в суде… если он там окажется… для нас будет огромным везением, если мы сможем получить против него показании от одной или двух других девушек.
Каллоуэй пошел к холодильнику принести еще пива.
— Стыдятся или боятся? — спросил он.
— И то, и другое. Этот подонок пока опять на свободе. Внес залог в первый же день. Осознание этого не даст женщинам спокойно спать. К тому же все они знают, что будет, когда они явятся на суд. Адвокат будет пытаться представить их, как шлюх… будто они сами хотели… будто спровоцировали парня. Еще адвокат задаст им кучу неприятных вопросов… заставит их рассказывать об их сексуальной жизни… сведет все к тому, что они сами виноваты… или что они все выдумали. Большинство женщин просто не хотят проходить через все это. И я не могу их за это упрекать.
— Сандра не собирается сдаваться.
— Ну, я бы все же понял, если бы она отступила, — сказал детектив. — И вы тоже поняли бы.
Каллоуэя покоробили эти слова, но он смолчал.
Детектив продолжал говорить. Если даже он и заметил, что Каллоуэй рассердился, то ему было на это наплевать.
— Этот парень наймет ловкого адвоката, единственной задачей которого будет во что бы то ни стало вытащить своего подзащитного. Адвокат убедится, что в жюри присяжных есть хотя бы парочка набожных старушек, и сделает так, чтобы слова вашей жены звучали, как слова подзаборной шлюхи. Он попытается заставить присяжных поверить, что она сама искала приключений.
Детектив вздохнул, сделал большой глоток пива из банки и поднялся.
— Все будет грубо и некрасиво, — произнес он напоследок. — Вот и все, что я могу вам сказать. Постарайтесь ей помочь. И удачи вам.
Сандра встречалась с прокурором четыре раза. Каждый раз она во всех подробностях излагала ему свою историю, и каждый раз он пытался найти в ней изъяны для того, чтобы предвидеть возможную линию защиты. После каждой встречи с прокурором Сандра возвращалась домой бледная и опустошенная.
Во время последней встречи прокурор посоветовал ей, как нужно одеться на суд и сколько нанести макияжа. Также он сказал, чтобы она постаралась хорошенько выспаться.
Дожидаясь начала рассмотрения дела, Сандра и Каллоуэй долго стояли в сером коридоре, по которому из комнаты в комнату сновали служащие с папками и документами в руках. В то утро Сандра проснулась еще до восхода и дважды запиралась в ванной, так как ее тошнило.
— Ты в порядке? Может быть, вызвать врача? — спрашивал ее Каллоуэй.
— Не беспокойся обо мне, Дэн, — отвечала она. — Я просто нервничаю. Так же, как ты перед трудной работой.
Прокурор нашел их в коридоре и сказал, что слушание отложено.
— Судья вынес решение в пользу защиты. У меня было еще четыре женщины, которые решились дать показания. Большого труда стоило уговорить их на это. Нам крупно повезет, если кто-то из них появится здесь снова. А с этим судьей вечно все затягивается.
— Насколько все задержится? — спросил Каллоуэй.
— Новая дата слушаний назначена через два месяца. Защита будет просить еще одну отсрочку, и, скорее всего, ее получит. Этот судья задерживает на два месяца всего лишь предварительное слушание. Мы уже шесть месяцев не можем начать отбор присяжных. Простите, миссис Каллоуэй. Я говорил, что будет непросто.
— Когда начнется суд, я обязательно приду, — сказала Сандра. — Можете на меня рассчитывать.
— Хорошо.
— А до тех пор, — вмешался Каллоуэй, — этот урод будет продолжать заниматься своими делишками?
— Ничего не поделаешь. Он выпущен под залог. Презумпция невиновности все еще существует.
— Короче, он взял и сказал, чтобы все от него отвалили, — проворчал Каллоуэй.
— К сожалению, — развел руками прокурор.
Прокурор был худощавым и производил впечатление крайне педантичного человека. Его костюм был идеально отглажен и сидел на нем как влитой. Его волосы были аккуратно пострижены и тщательно уложены. Говорил он хорошо поставленным голосом. Прокурор, казалось, был искренне заинтересован в этом деле и профессионально подходил к своим обязанностям. Каллоуэй решил, что у этого парня большие амбиции.
— Это одно из самых больших затруднений, с которыми мы сталкиваемся при существующей системе залога и длительных задержках, — сказал прокурор. — Проблема заключается в том, что если подсудимый с момента ареста полгода или год находится на свободе, и если он после этого добровольно является в суд, и если он не совершил за это время никаких правонарушений… ну, в этом случае судьи и присяжные могут решить, что это свидетельствует о том, что к подсудимому не следует относиться слишком сурово. Ведь это показывает, что он не рецидивист, и, возможно, не совершит больше ничего подобного.
— Дело не в том, совершит ли он подобное снова или не совершит, — промолвил Каллоуэй, который чувствовал, как внутри него закипает ненависть ко всем этим чиновникам с их порядками и процедурами. — Он это совершил и должен заплатить за свое преступление. Или ему все сойдет с рук?
— Понимаю, это очень неприятно. Как для вас, так и для нас тоже.
— За исключением того, что мы не получаем за это зарплату, — грубо отрезал Каллоуэй. — Это все ваша система.
Сандра вдруг порывисто вздохнула. Мимо них прошел невысокий полноватый мужчина с гладким, лоснящимся лицом. Он разговаривал со стройным молодым человеком.
— Это он, — вполголоса сказала Сандра.
Каллоуэй присмотрелся внимательнее. Двое мужчин старались не смотреть в его сторону. Они стояли, засунув руки в карманы, глядели в пол и тихо переговаривались. До них было не более тридцати футов. Все выглядело настолько обыденно, подумал Каллоуэй, как будто эти двое просто ожидали, когда освободится столик в ресторане, обсуждая при этом биржевые новости или обмениваясь впечатлениями от игры футбольной команды. Всего лишь двое мужчин в строгих костюмах, которые оценивали свои варианты и старались придумать для себя выигрышный план.
Все было настолько будничным, что Каллоуэя охватило отвращение. Эти двое напомнили ему тех людей, которые прилетали на вертолетах после крупной перестрелки, брезгливо переступали через убитых, беседовали с выжившими и делали пометки в своих блокнотах. Те люди должны были внести ощущение порядка в то, что порядком никак нельзя было назвать: в хаос, в панику, в обезумевших людей, которые хотели убивать, но которые еще больше хотели выжить сами. Приезжие потом улетели на своих вертолетах, вернулись назад в Дананг
— Эй, толстяк, — неожиданно для себя самого окликнул Каллоуэй. — Можно поговорить с тобой снаружи?
Каллоуэй заметил, как прокурор сделал знак полисмену. Он почувствовал, что его схватили за плечо, но, когда попытался вырваться, то ощутил под подбородком резиновую дубинку, которая нажала на горло, заставив его задыхаться.
Он стоял, хватая ртом воздух, и глядел на лицо человека… человека, изнасиловавшего его жену… человека, который готовил сейчас свое публичное извинение, а помогал ему в этом другой человек, даже не видевший Сандру. Лицо было угрюмое и злобное, но настоящего гнева в нем не было: просто крепко сжатые губы и презрительный взгляд. На лице было написано раздражение и недовольство всем этим дерьмом.
Больше Каллоуэй этого лица не видел.
— Никогда больше так не делай, — сказала Сандра.
Они сидели в машине и ехали домой. Сандра смотрела прямо перед собой.
— Я не хочу, чтобы ты защищал мою честь… Если я не могу сама о себе позаботиться, то я не заслуживаю, чтобы обо мне вообще заботились.
— Почему ты думаешь, что есть шанс? Ты же слышала прокурора. Задержка на шесть месяцев — и это, если повезет. Все свидетели отказываются говорить. Какой-то адвокат пытается доказать, что ты сама виновата.
— Я буду поступать по-своему.
Каллоуэй ничего больше не стал говорить, и оставшийся путь до дома супруги ехали молча. Каллоуэй чувствовал, как гнев внутри него затухает, уступая место жалости по отношению к жене. Эта жалость смешивалась с каким-то восхищением, которое он старался скрыть, уверенный в том, что жена его не поймет.
— Миссис Каллоуэй, где вы познакомились со своим мужем?
— Возражаю.
— Ваша честь, защите интересно знать, существуют ли вопросы, против которых обвинение бы не возражало?
— Ваша честь, народ тоже хотел бы знать, представляет ли себе защита, как правильно вести перекрестный допрос?
Каллоуэй сидел в третьем ряду и тихо ненавидел все происходящее. Сандра находилась в свидетельском кресле уже больше часа. Все это время мужчина, который ее изнасиловал, сидел с безразличным видом на стуле в нескольких футах от нее. Мужчина не смотрел на Сандру. Ему было скучно.
Каллоуэй пару раз поворачивал голову в его сторону, когда прокурор аккуратно расспрашивал Сандру об изнасиловании. Насильник ни разу не оглянулся назад. Однажды, когда его адвокат что-то прошептал ему на ухо, он просто пожал плечами. Каллоуэй почувствовал тошноту.
Все стало еще хуже, когда перекрестный допрос начал защитник.
— Миссис Каллоуэй, — подчеркнуто вежливо заговорил адвокат, — каков род ваших занятий?
— Я домохозяйка, — слабо откликнулась Сандра.
Адвокат вынудил ее ответить на первый вопрос самым унизительным образом.
— У вас есть дети?
— Нет.
— Понятно. А вы вообще когда-нибудь работали? Я имею в виду полный рабочий день?
— Нет.
— А у вас есть диплом?
— Бакалавр гуманитарных наук.
— Какого колледжа?
— «Рэндольф-Макон», штат Вирджиния.
— По какой дисциплине?
— Английский язык.
— Понятно. Вы когда-нибудь проходили подготовку в такой области, как социальная служба?
— Нет.
— Может быть, вам приходилось заниматься общественной работой? Волонтерством? Скажем, в Красном Кресте? Или в Ассоциации планирования семьи?
— Нет.
— Но вы посчитали себя достаточно квалифицированной для того, чтобы откликнуться на объявление о найме персонала для работы по общественной программе с финансированием в несколько миллионов долларов… Были согласны работать полный рабочий день в самых неблагополучных районах города, с самым неблагодарным контингентом жителей… Это так?
— Да.
— Вы действительно считаете, что могли бы там работать?
— Да.
— Но позвольте… — адвокат уперся взглядом в Сандру. — Разве не вы сказали нам, что вы просто выпускница колледжа по специальности «английский язык», без всякого опыта социальной работы… что вы никогда нигде не работали и у вас нет детей? А не в том ли дело, что вам просто скучно и вы ищете для себя приключений? Так сказать, ради забавы?
Прокурор вскочил со своего места.
— Ваша честь, — раздраженно воскликнул он, — вопрос поставлен в оскорбительной форме. Свидетель не является обвиняемым. И откликнуться на объявление — это не преступление, даже если у вас и нет необходимой квалификации. Мотивы, по которым свидетельница ответила на объявление, не являются предметом рассмотрения суда.
— Ваша честь, — в свою очередь повысил голос адвокат, — рассматривается дело об изнасиловании. Свидетельница выдвинула обвинение, и защита пытается установить ее мотив, чтобы оценить правомочность этого обвинения. Мы не отрицаем, что имели место сексуальные отношения... может быть, и связанные с легким насилием... Мы намерены доказать, — и дело именно в этом, — что истица занималась не поиском работы, а искала для себя острые ощущения.
— Протестую, ваша честь.
— Достаточно, джентльмены, — сказал судья. — Сделаем перерыв на обед, а когда вернемся, я вынесу свое решение.
Сандра сошла со свидетельского кресла. Каллоуэй поднялся ей навстречу.
— Ублюдок, — дрожащим голосом произнесла Сандра. — Какой же ублюдок.
— Ну, ну, — мягко сказал Каллоуэй. — Успокойся.
— Мужчины почему-то считают, что женщина только об этом и мечтает.
— Ну, ладно. Пойдем, чего-нибудь перекусим.
— Я ненавижу этого адвоката так же сильно, как и ту скотину, которая со мной это сделала.
— Успокойся, Сандра. Пойдем.
— Хотела бы я убить их обоих, — сказала Сандра и вышла впереди своего мужа.
Они перекусили в небольшой забегаловке, где подавали огромные гамбургеры и пиво в кружках. На полу валялась скорлупа от орешков, а на стенах висели рекламные плакаты кинобоевиков. В задней части зала двое мужчин играли в дартс.
— Откуда только взялся этот придурок? — неприязненным тоном произнесла Сандра.
— Ты о ком?
— Об адвокате. Который думает, что я сама виновата.
— Я не знаю. Кажется, его зовут Скоггинс. Выпускник Лексингтонского университета. Ему нравится выступать в суде. Он еще немного занимается политикой.
— Кто тебе об этом рассказал?
— Один человек в прокуратуре. Он еще сказал, что Скоггинс очень удачлив: за время своей работы в Атланте приобрел репутацию сильного адвоката.
— Меня бы это не так беспокоило, будь он каким-нибудь старым хреном. Но ведь этот парень запросто мог бы быть моим знакомым. Мы могли бы учиться с ним в одной школе. У него нет причин так поступать со мной. Но он же нисколько мне не верит. Ему все равно, что со мной случилось. Ему наплевать, что он унижает меня. Он действует только ради собственной выгоды.
— Он адвокат, Сандра. Надо быть полным засранцем, чтобы выбрать такую профессию. Но зачастую даже хорошим людям нравится быть засранцами.
— Что будет, если он выиграет дело?
— Тогда тот гад останется на свободе. А Скоггинс отпразднует свою победу. Наверное, выпьет шампанского.
— Значит, я останусь виноватой?
— Кто-то, может, и поверит в это. Но твои друзья все поймут правильно.
— А ты?
— Что я?
— Ты будешь верить в то, что меня изнасиловали?
— Я верю тому, что мне говоришь ты. Ты моя жена, и я не могу думать по-другому.
Адвокату защиты разрешили продолжить допрос, и он быстро установил, что Сандра никогда не искала работу до того дня, когда ее изнасиловали.
— Во что вы были одеты, миссис Каллоуэй? — спросил адвокат.
Сам он был одет в тесный костюм, который делал его похожим на цыпленка. Адвокат напомнил Каллоуэю тех невысоких задиристых мужчин, которых он встречал в раздевалках спортзалов, и которые компенсировали недостаток роста показной бравадой и наглым поведением.
— Я точно не помню, — ответила Сандра.
— На вас было платье?
— Нет, брюки.
— А сверху? Блузка? Свитер?
— Блузка.
— Из какого материала?
— Я не помню.
— На вас был бюстгальтер?
— Не помню.
— Вы всегда носите бюстгальтер?
— Нет.
— Как часто вы его носите? В половине случаев?
— Может быть, немного реже.
— Значит, есть приличный шанс того, что бюстгальтера на вас не было?
Сандра ничего не ответила.
— То есть, в принципе, я могу найти свидетелей, которые присягнут, что, когда вы пришли на собеседование, бюстгальтера на вас не было.
— Вероятно, — тихо откликнулась Сандра.
Теперь она не казалась Каллоуэю ни собранной, ни решительной. Сандра выглядела побежденной и сдавшейся.
Адвокат продолжал свой натиск. Он словно готовился к драматической кульминации, а все предыдущие вопросы были лишь прелюдией, подготовкой к главному наступлению. Адвокат уже в целом обрисовал натуру Сандры. Теперь он докажет, что изнасилования не было, а имел место всего лишь банальный и пошлый секс.
— Миссис Каллоуэй, вы обращались в больницу после тех событий, о которых идет речь?
— Да, обращалась.
— Чтобы провести необходимые тесты?
— Да.
— За какими именно тестами вы обратились?
— Ну, чтобы… чтобы подтвердить половую связь.
— Результаты тестов были положительными?
— Да.
— В больнице вам была оказана какая-либо медицинская помощь?
— Я вас не понимаю.
— Какие-нибудь повреждения? Разрывы? Синяки? Вам оказывали лечение?
— Нет.
— Но вы ведь, наверное, сопротивлялись?
— Да.
— И проявляли упорство в своем сопротивлении?
— Да.
— И при этом не получили никаких травм, которые потребовали бы врачебного вмешательства?
— Не получила.
— Миссис Каллоуэй, что вы делали с того момента, как покинули офис ответчика, и до того момента, как прибыли в больницу?
— Я ездила домой.
— Сколько времени заняла ваша поездка до дома?
— Думаю, минут пятнадцать.
— Что вы делали дома?
— Звонила в полицию.
— Прямо сразу стали звонить?
— Нет.
— Сколько времени прошло с того момента, как вы приехали домой, и до того момента, как вы позвонили в полицию?
— Может быть, час.
— Почему вы ждали так долго?
— Я решала, что мне делать. Я была растеряна.
Каллоуэй едва мог вынести происходящее. В его голове все смешалось: слова, люди, судебный зал, рассмотрение дела. Единственное, чего ему хотелось, это избить до полусмерти полненького адвоката.
— Благодарю вас. У меня все, — сказал, наконец, адвокат.
Сандра поднялась со свидетельского кресла и подошла туда, где сидел Каллоуэй. Супруги взялись за руки. Каллоуэя била дрожь, но он, тем не менее, отметил, что руки у Сандры были ледяные.
Когда прокурор попытался вызвать в качестве свидетеля одну из женщин, также подвергшейся насилию, адвокат защиты выразил протест. Имя этой женщины было получено незаконным образом. Полицейские не смогли бы выйти на нее, если бы не просмотрели ежедневник ответчика, а ордера на подобные действия у них не было.
Судья объявил десятиминутный перерыв, чтобы в своем кабинете выслушать аргументы сторон. Сандра не захотела покидать зал суда, и они с Каллоуэем сидели рядышком, склонив головы, как два прихожанина в церкви. Сандра кусала губы. Каллоуэй молчал, искоса поглядывая на бледное лицо жены.
Судья вынес предварительное решение в пользу защиты, поскольку все дело прокурора строилось лишь на показаниях Сандры. Свидетелей больше не представила ни одна из сторон, и судебное заседание снова было отложено. Утром следующего дня юристы должны были изложить свои заключительные доводы, и дело должно было быть передано суду присяжных.
Приехав домой, Сандра выпила две таблетки «Секонала» и сразу пошла спать. После изнасилования врач прописал ей снотворное, чтобы она принимала его каждую ночь перед сном. Но Сандра выпивала лекарство гораздо раньше: уже в половине шестого вечера.
Каллоуэй сидел в гостиной, пил бурбон и пытался думать. Шесть месяцев. Все это время они с Сандрой не занимались любовью. Он даже не прикасался к жене. А в последнее время все стало еще хуже. Гораздо хуже. Сандра теряла в весе. Она замкнулась в себе, и, казалось, ничто не может вытащить ее из созданной ею же скорлупы. Ведь они могли бы выйти куда-нибудь пообедать, и все могло бы пройти очень неплохо. Она бы заказала «Скотч сауэр»
Но если они куда-нибудь поедут, она, скорее всего, будет молчать. А потом начнет тихо и горько плакать.
Они пару раз пытались выбраться в гости, но уже меньше чем через час Сандра подходила к мужу и просила отвезти ее домой. Она говорила Каллоуэю, что видит на лицах знакомых и незнакомых людей одну только жалость. А некоторые мужчины, по ее словам, смотрели на нее как-то по-особому, какими-то животными взглядами, и от этих взглядов все внутри у нее холодело.
Как-то раз в выходные они решили съездить в горы. Они отправились в маленькую хижину на берегу речки Чаттуга. Хижина была на расстоянии почти в милю от шоссе.
Они поехали на джипе, чтобы легче было добраться по старой заросшей тропинке до хижины. Когда они разгрузились и остановились немного передохнуть, то поняли, как далеко они забрались, оставив за собой все то, что окружало их каждый день. Они слышали только журчание реки, шум ветра и пение птиц. Каллоуэй развел костер, а потом поймал в речке несколько мелких форелей, которых они приготовили себе на ужин.
Потом, когда они мыли посуду, Сандра сказала, не глядя на него:
— Я этого не вынесу. Я просто этого не вынесу. Я знаю, почему мы здесь. Я больна… «Бедная Сандра… может быть, ей станет лучше, если отвезти ее в такое место, где ничего не будет напоминать ей о случившемся». Но это не поможет. Я не могу думать ни о чем, кроме изнасилования. И, вроде бы, я не должна об этом думать… но это единственное, что сидит у меня в голове.
Она помолчала, а потом произнесла полушепотом:
— Дэн, я хочу сегодня же вернуться домой.
Он затушил костер и загрузил вещи в джип. Потребовалось почти два часа, чтобы проехать к шоссе по узкой дорожке. Фары выхватывали из темноты слабые следы шин, которые легко терялись в примятой траве. Всю обратную дорогу Сандра не произнесла ни слова. Когда Каллоуэй вытаскивал из джипа вещи, она уже ушла спать.
Через несколько дней после неудачной поездки в горы Сандра вдруг встала из-за стола прямо во время ужина. Прежде, чем она успела дойти до спальни, Каллоуэй догнал ее и схватил за руку. Он накричал на жену и заявил, что все это надо прекратить.
Потом он высказал ей все, что у него накипело. Что ей начинает нравиться играть роль, которую она для себя выбрала; что это трусливо и эгоистично; что она только все сильнее накручивает себя. Сандра молча смотрела на него и ждала, когда он закончит. Все, что говорил Каллоуэй, давно уже вертелось в его голове: он, бывало, часами повторял про себя все это снова и снова, как текст какой-нибудь надоедливой эстрадной песенки.
Но его слова не возымели действия. Как только он остановился, Сандра спокойно сказала:
— Не надо, Дэн. Это не так просто. Я не буду «приходить в себя», потому что кто-то ведет со мной добрые беседы. Ничего не выйдет. Но я переживу это. Правда, нужно время, — она слабо улыбнулась. — Много времени.
Каллоуэй первоначально возлагал надежды на суд. Но теперь его надежды летели в тартарары. Прокурору ни за что не убедить всех двенадцать присяжных голосовать за обвинительный вердикт. По крайней мере один из присяжных — а возможно, и все двенадцать — поверят в то, что Сандра сама нарвалась на неприятности. Или что она не слишком-то сопротивлялась. Сандра проиграет дело, и все станет только хуже.
Каллоуэй почувствовал, как бурбон начал туманить его разум. В их с Сандрой совместную жизнь вмешалось что-то жуткое и ужасное. Ничто уже не будет, как прежде. Каждый из них словно получил отвратительное увечье. И он, Каллоуэй, ничего не может с этим поделать. Совсем ничего.
В своей заключительной речи адвокат защиты буквально насмехался, говоря о «предположительном изнасиловании, о котором жертва не сообщала в течение целого часа. И мы должны представить себе, что весь этот час она оценивала свое психическое состояние. Я говорю «психическое», поскольку никаких физических повреждений мы не наблюдаем. Ни травм. Ни царапин. Ни даже синяков. Если действительно было изнасилование, то это, вероятно, было самое нежное изнасилование в истории. Такое нежное, я подчеркиваю, что истец целый час решала, было ли это на самом деле изнасилованием».
Присяжные быстро вынесли вердикт «Не виновен». Сандра совсем упала духом, хотя и ожидала такого решения. По дороге домой она опять молчала. Дома приняла «Секонал» и ушла спать. Уже почти неделю Каллоуэй не видел жену без халата. Сандра больше не красилась и почти не расчесывала волосы, которые висели сальными патлами. Она выглядела изможденной и опустошенной. Каллоуэй опасался, что жену придется отправить куда-нибудь для поправки ее психического здоровья. В лечебницу или в санаторий. Он не представлял, с чего ему начать.
Однажды он пришел с работы и увидел, что Сандра нарядно одета. Ее волосы были вымыты и тщательно расчесаны; на лице лежала косметика. Сандра выглядела бодрой и жизнерадостной.
— Тебе уже лучше? — осторожно спросил Каллоуэй.
— Гораздо лучше. Потребовалось время. Я же тебе говорила. Не могу я позволить всему этому меня сломать.
— Рад это слышать.
— Я сделаю все возможное, чтобы пережить ситуацию. Не хочу, чтобы становилось хуже.
Сандра смешала им коктейли и заговорила о том, что у них будет на ужин. Днем она ходила по магазинам, а потом готовила. Ей трудно, подумал Каллоуэй, но, по крайней мере, она старается.
Ночью они попытались заняться любовью, но уже через несколько минут Сандра заплакала. Каллоуэй гладил жену по спине и ждал, когда она заговорит.
— Теперь все мужчины… — начала, наконец, она. — Он был… Я каждый раз вспоминаю его.
— Сандра, не думай об этом.
— Ничего не могу поделать.
Следующие несколько недель прошли вполне сносно. А однажды вечером она спросила, не мог бы он научить ее стрелять.
— Зачем тебе?
— Чтобы больше со мной такого никогда не случилось.
— У меня нет пистолета.
— Зато у меня есть.
Сандра показала ему небольшой тупорылый пистолет тридцать восьмого калибра. Пистолет был абсолютно новый; его ствол блестел, как кожа змеи.
— Да, — сказал Каллоуэй. — Да, у тебя есть пистолет. Настоящий боевой пистолет. Откуда он у тебя?
— Я его купила сегодня утром. И мне сразу стало намного лучше с тех пор, как началась вся эта заварушка.
— И ты хочешь пойти к этому идиоту и убить его?
— Нет. Для этого слишком поздно. Я не собираюсь больше из-за него рушить свою жизнь. Но впредь ни один мужчина не совершит со мной подобного, и я не проведу остаток своей жизни в постоянном страхе.
— А тебе не кажется, что было бы разумнее обучиться приемам самообороны? Я всегда считал, что для женщин это более полезно.
— Я небольшого роста и не очень сильная. Я не буду чувствовать себя уверенной в рукопашной борьбе. А с этим, — Сандра кивком головы указала на угрожающего вида пистолет, — мне нужно только нажать на курок. И я уверена, что смогу это сделать.
— Неужели ты думаешь, что это хорошая идея?
— Я все решила, Дэн. Окончательно. У меня есть пистолет, и я собираюсь научиться из него стрелять. Я подумала, раз ты служил в морской пехоте, то сможешь меня научить. Но если ты не хочешь, я обращусь к кому-нибудь другому.
— Я достаточно хорошо владею оружием. Так что буду тебя обучать.
Сандра научилась стрельбе довольно быстро. Они с Каллоуэем делали по сто выстрелов каждый день в течение месяца. Когда другие пары после работы шли куда-нибудь выпить перед ужином, они отправлялись на городское стрельбище. Все эти дни Каллоуэй чувствовал себя не в своей тарелке: в его ушах стоял звон от выстрелов, пальцы воняли порохом. Вечерами ему хотелось посидеть в баре. Но Сандре нравилось стрелять.
По вечерам, перед сном, она тщательно чистила пистолет, смазывала его и аккуратно заворачивала в кусок стеклоткани.
— Скоро ты будешь брать эту чертову штуку с собой в постель, — сказал как-то раз Каллоуэй.
— Согласись, пистолеты ужасно соблазнительны, — промолвила Сандра.
— Чем же?
— Своей формой, которая идеально подходит к содержанию.
— Меня они как-то не вдохновляют.
— Не могу в это поверить. Пистолет может завести кого угодно.
Они стали ездить в лес, где Сандра училась стрелять с бедра и отрабатывала приемы инстинктивной стрельбы. В старом карьере она вставала напротив осыпающейся песчаной стенки и держала пистолет в своей миниатюрной руке, свободно опущенной к бедру. Каллоуэй должен был без предупреждения подбросить вверх пустую консервную банку. Как только банка касалась земли, Сандра должна была стрелять. Если после первого выстрела — с бедра — пуля в банку не попадала, Сандра должна была поднять пистолет, прицелиться и стрелять до тех пор, пока цель не будет поражена. Уже через несколько дней Сандра в половине случаев попадала в банку с первого же выстрела. А третьего выстрела практически никогда не требовалось.
— Ну, что, едем в лес? — спросила однажды Сандра, когда Каллоуэй вернулся с работы.
— Сандра, ты уже можешь попасть в глаз комару. Тебе больше не нужно тренироваться.
— Да, ты прав. Из тебя получился отличный тренер.
— А из тебя — прилежная ученица, — усмехнулся Каллоуэй. — Ты носишь эту чертову штуку в своей сумочке?
— Постоянно, — ответила Сандра.
— Господи! Пожалуйста, будь осторожна. Бывает, что в людей стреляют по ошибке.
— Я не ошибусь.
Каллоуэй восемнадцать месяцев таскал винтовку М-16, пока она буквально не стала восьмифунтовым продолжением его руки. Он видел, как однажды ротный пулеметчик чуть не расплавил ствол пулемета М-60 во время ночного боя в пригороде Гия Динь. Он мог спокойно находиться в толпе полупьяных вооруженных бойцов. Как-то раз он даже отобрал боевой пистолет сорок пятого калибра у не в меру разошедшегося сержанта. Это было в окрестностях Дананга. Огнестрельное оружие для Каллоуэя был меньшим злом, чем, скажем, топор. Но мысль о том, что его жена ходит по городу с сумочкой, в которой лежит тупорылый пистолет тридцать восьмого калибра, была для него невыносима.
На одном светском приеме Каллоуэй столкнулся со Скоггинсом. Прием был устроен в честь Германа Толмаджа
— Это будет скромная благотворительная вечеринка, — сказал Каллоуэю его деловой партнер, — которая покажет Герману, что жители Атланты ценят его работу в Комиссии Сената по Уотергейту
Каллоуэй не хотел идти, но Сандра настояла. Она каждый день следила за хроникой слушаний в Сенате, и сенаторы были для нее сродни актерам в мыльных операх.
— Так-то мне плевать на Германа, — сказала Сандра. — Ну, кроме того, что он наш земляк. Мне нравится сенатор Сэмюэл Август и тот его симпатичный помощник Руфус Эдмистон. И еще сенатор Монтойя. Может быть, я единственная его поклонница.
В общем, они оказались в огромном бальном зале отеля «Хаятт Ридженси». Каллоуэй взял коктейль с барной стойки. Напиток был налит в бокал размером с баночку для детского питания. Каллоуэй присоединился к разговору ближайших к нему мужчин и решил не шастать по залу.
Большинство людей в зале представляли политическую тусовку Атланты. Многие из тех, кого знал Каллоуэй, занимались политикой профессионально, и такие вечеринки были для них рутинной работой. Эти люди были одновременно и внимательны, и равнодушны. Но кое-кто из них был искренне заинтересован в своей деятельности — в полной уверенности, что это приносит пользу обществу. Таких Каллоуэй старался избегать, поскольку они предпочитали говорить только о проблемах. Было в зале и несколько явно богатых спонсоров. Эти держались немного в стороне и окидывали все сборище цепкими и циничными взглядами. Каллоуэй подумал, что досужие рассуждения о развитии региона до сих пор остаются в центре политических страстей. Может быть, они стали чуть менее утомительны, чем раньше, но были по-прежнему бесстыдны и пронизаны коррупцией.
Каллоуэй решил, что не будет подходить здороваться с почетными гостями, а вот Сандре захотелось пожать руки местным знаменитостям, и она заняла очередь, которая выстроилась к этим людям. Каллоуэй сказал жене, что подойдет к ней позже, и вернулся к барной стойке.
Скоггинс оказался прямо перед ним. Сначала Каллоуэй даже не узнал невысокого адвоката. Он смотрел поверх его головы и пытался привлечь внимание бармена. Но тут Скоггинс обернулся, и Каллоуэй оказался лицом к лицу с человеком, которого хотел бы убить.
— Привет, придурок, — сказал Каллоуэй. — Продолжаешь плутовать?
— Мы знакомы? — откликнулся Скоггинс раздраженным тоном, решив, очевидно, что имеет дело с перебравшим коктейлей гостем.
— Мы — нет, но ты отлично знаешь мою жену, — ответил Каллоуэй.
— Боюсь, здесь какое-то недоразумение, — проворчал Скоггинс и попытался обойти Каллоуэя.
— Никаких недоразумений, толстяк, — воскликнул Каллоуэй.
Он схватил Скоггинса за галстук и дернул так, будто пытался завести бензопилу. Скоггинс качнулся вперед и выронил из руки бокал с напитком. Люди вокруг них расступились. Каллоуэй дал Скоггинсу две хлесткие пощечины.
— Ты работал на человека, который изнасиловал мою жену. Ты выставил ее какой-то шлюхой.
— Послушайте, — воскликнул Скоггинс, — вы хотите, чтобы у вас появились проблемы?
Каллоуэй коротко и сильно ткнул адвоката кулаком в ребра. Потом отвел руку и снова ударил в то же место. В течение нескольких секунд он нанес коротышке с десяток ударов. Это было все равно, что работать по боксерской груше. У Скоггинса подкосились ноги, но Каллоуэй удержал его за галстук и снова ударил.
Лицо Скоггинса приняло зеленоватый оттенок, в глазах появился животный страх. Адвокату было очень больно. Он испугался, что Каллоуэй может прямо сейчас убить его. Неподдельное отчаяние исказило черты Скоггинса. Его взгляд наполнился мольбой о пощаде.
Вся эта сцена заняла не более десяти секунд. Каллоуэй, наконец, отпустил галстук Скоггинса, и адвокат рухнул на колени. Закричала какая-то женщина. Несколько мужчин хотели было вмешаться в происходящее, но, увидев выражение лица Каллоуэя, не стали этого делать. Каллоуэй уже сталкивался с подобным. Однажды он был свидетелем того, как некий старикан засадил молодому морпеху в ухо бейсбольной битой. Рядом стояли шестеро приятелей морпеха, но тот старик выглядел таким диким и озлобленным, что здоровые, крепкие парни не рискнули с ним связываться.
Каллоуэй направился к выходу и через минуту оказался на улице у своей машины. Никто не пытался его остановить. Бальный зал отеля был настолько велик, что лишь несколько человек видели избиение адвоката. Сандра была где-то в другом конце зала, но Каллоуэй был уверен, что кто-нибудь обязательно расскажет ей об инциденте. Он облокотился на капот автомобиля и стал ждать жену.
— Почему ты вечно лезешь, куда тебя не просят? — промолвила Сандра. — Я ведь не просила. Мне это не нужно. Это, конечно, твое дело, но если ты не прекратишь так себя вести, я с тобой разведусь.
Она стояла, уперев руки в боки, и в упор смотрела на Каллоуэя.
— Я серьезно, — добавила Сандра.
Каллоуэй выпрямился и сказал:
— Ладно. Поехали домой.
Гнев уже отпустил его, и теперь он чувствовал себя достаточно успокоившимся.
Он открыл жене дверцу, но, прежде чем Сандра успела скользнуть на сиденье, в тридцати футах от них у своей машины показался Скоггинс. Адвокат держался за ребра. Он увидел Каллоуэя и крикнул:
— Отлично, мистер! Сейчас я еду в больницу, и, сколько бы это ни стоило, это будет первый счет, который вы мне оплатите. Я отсужу у вас не менее пятидесяти долларов — большего вы и не стоите. И тогда вашей дражайшей половине действительно придется устраиваться на работу.
Каллоуэй двинулся к адвокату.
— Только попробуй, Дэн, — неожиданно сказала Сандра, — и я, клянусь, палец о палец не ударю в твою защиту.
— Да, послушайте свою жену. Иначе быстро окажетесь в тюрьме, откуда уже не сможете за ней присматривать.
— Тебе что, было мало, толстяк? — резко спросил Каллоуэй.
— Дэн, садись в машину. Последний раз говорю.
— Делайте, что она говорит, — сказал Скоггинс.
Адвокат попытался взмахнуть рукой, но боль в ребрах, видимо, дала о себе знать, и он только поморщился.
— В другой раз, — процедил Каллоуэй сквозь зубы, забрался в кабину и завел мотор.
— Погоди, — сказала Сандра.
Она наблюдала за Скоггинсом, который уселся в свой «корветт» и запустил двигатель. Как только адвокат начал выруливать с парковки, Сандра открыла дверцу и шагнула на асфальт. В руке она держала пистолет, направленный на машину Скоггинса.
— Сандра! — успел только крикнуть Каллоуэй.
Ноги Сандры были на ширине плеч, руки слегка согнуты в локтях и разведены. Пистолет был неподвижен. Сандра спокойно прицелилась и нажала на спусковой крючок. Грохнул выстрел. У Каллоуэя зазвенело в ушах.
«Корветт» Скоггинса вильнул в сторону: задняя покрышка была пробита. Сандра выстрелила еще раз и попала в другое колесо. «Корветт» развернуло в сторону Сандры. Она выстрелила еще два раза и пробила обе передние шины. За лобовым стеклом виднелось побледневшее от ужаса лицо Скоггинса. Четыре выстрела, подумал Каллоуэй, и четыре попадания. Неплохо!
Сандра посмотрела на Каллоуэя и улыбнулась.
— Если бы у меня был пистолет помощнее, я бы прострелила ему мотор.
Каллоуэй рассмеялся. Он почувствовал такое облегчение, какого не испытывал с тех пор, как однажды в боевой обстановке оказался на волосок от гибели, но выжил.
— Ну, теперь мы можем подождать, пока нас арестуют, — проговорил он, наконец, — или сначала поедем домой и выпьем. В любом случае, думаю, им придется использовать наручники.
— Нас не арестуют, — сказала Сандра и подошла к «корветту».
— Ты же ведь ничего не скажешь, толстяк? — обратилась она к Скоггинсу, который сидел за рулем ни жив ни мертв.
На глаза адвоката навернули слезы.
— Если хоть пикнешь, мы тебя снова достанем. Может быть, даже застрелим.
Говоря это, Сандра холодно улыбалась.
Скоггинс что-то пробормотал себе под нос, а потом громко сказал:
— Вы сумасшедшие. Оба.
— А вот это тебе ни о чем не говорит? — угрожающе произнесла Сандра, покачивая в руке пистолет.
— Пожалуйста, уезжайте.
— Ты нас не видел и не знаешь, не правда ли?
— Да. Не видел и не знаю.
— Ну, вот и ладушки, — проворковала Сандра голосом радушной хозяйки, провожающей гостей после ужина. — Прощайте, мистер Скоггинс.
Они ехали домой, не обращая внимания на тысячи огней, которыми сиял город. Эти огни говорили о присутствии вокруг них сотен других людей. Но все, что сейчас нужно было Каллоуэю и Сандре, находилось внутри их автомобиля. Это были они сами — пара любящих друг друга сердец. И словно не было никакого изнасилования, и никаких боевых занятий в лесу.
— Я думал, ты собираешься его застрелить.
— Нет. Он этого не стоит. Мне просто хотелось поквитаться — вот и все.
— Напугала меня до смерти.
— Дэн, езжай быстрее. Я хочу вернуться домой, пока у меня еще не прошло это ощущение. Не желаю оставлять его в машине.
— В дополнение к нападению и покушению на убийство нас еще накажут и за превышение скорости.
— Ну, хоть чуть-чуть побыстрее.
Каллоуэй посмотрел в зеркало заднего вида и, не заметив никаких признаков синих мигающих огней полицейских машин, прибавил скорость. Они неслись по темному шоссе, как новоявленные Бонни и Клайд.
Перед тем как они легли в постель, Сандра сказала:
— Я вовсе не рада тому, что меня изнасиловали, но, скажу тебе откровенно, мне очень приятно сознавать, что больше я никогда и никого не буду бояться.
У Каллоуэя было, конечно, свое мнение на это счет, но он знал, что с женой лучше не спорить.