К. Диксон ‘Игра в жмурки’
Добавлено: 29 май 2018, 20:49
ПЕРВОЕ ИЗДАНИЕ: ‘The Sketch’, Christmas 1937 РАССЛЕДОВАТЕЛЬ ｢INVESTIGATOR｣: ВНЕСЕРИЙНЫЙ ｢Uncollected｣ НЕВОЗМОЖНОСТЬ: Жертве перерезали горло и сожгли в доме, окруженным нетронутым покровом снега. Переведено по изданию: ——— Перевод: В. Чудов © ‘Клуб Любителей Детектива’, 29 мая 2018 г. |  |
Подробная информация во вкладках
Хотя падали хлопья снега, хорошо видные в свете фар, двери дома были распахнуты настежь. Сквозь них Родни и Мюриэл Хантер увидели темный узкий холл; пол был выложен тускло-красноватыми плитами, а в конце холла виднелась витая лестница. Они были готовы увидеть в этом уединенном уголке кентского Уилда такой старый сельский дом XVII века. Хантера, однако, удивило, что он так ярко освещен.
— Но отчего открыта передняя дверь? — настойчиво спрашивала Мюриэл.
По обе стороны от двери шли окна, не из цельного стекла, а из маленьких стеклянных плиток; занавеси внутри не были задернуты. В темноватой библиотеке справа от входа ярко горело пламя камина. Увидев его, Родни успокоился, он почувствовал некоторую вину. Да, они опоздали. Они обещали Джеку Беннистеру быть в "Клертоне" точно в пять, не позже, к началу рождественского праздника. Но они были молоды, очень привязаны друг к другу и, не торопясь попивая дома горячий эль, слушали рождественские песни и гимны. На них снизошла рождественская диккенсовская радость, которая теперь, когда они стояли у открытых скрипящих дверей, постепенно улетучивалась. Впрочем, какие у них, подумал Родни, основания для беспокойства. Он заглянул внутрь дома и свистнул. Затем стал стучать дверным молотком. Никто не отзывался.
— Никого нет, — сказал он. — Думаю, нам лучше войти. — И добавил, совсем уже утратив рождественскую приподнятость настроения: — Что за дьявольские шутки! Клянусь, камин разожгли минут пятнадцать назад. Что же случилось?
Хантер вошел в холл, поставил на пол сумки. Он хотел закрыть дверь, но Мюриэл остановила его.
— Послушай, Род, думаешь, ее лучше закрыть?
— А почему бы и нет?
— Ну... не знаю.
— Но здесь и так холодно, — сказал он, не желая признаться, что и сам испытывает некоторое сомнение. Он закрыл дверь, и в тот же момент из дверей библиотеки вышла молодая женщина. Хорошенькая, не старше двадцати одного — двадцати двух лет, она выглядела несколько чопорно, производя впечатление гувернантки или секретарши, хотя Беннистер не упоминал о ней. Она была полная, но при этом с удивительно тонкой талией, в коричневом платье; у нее были темно-каштановые волосы и карие пристально смотревшие на них глаза.
— Очень прошу извинить меня, — сказала она. — Мне показалось, что кто-то стучал, но я была так занята, что усомнилась в этом. Простите меня.
Она улыбнулась. Хантер пробормотал приличествующие слова.
— Меня зовут Хантер, это моя жена. Боюсь, мы опоздали, мистер Беннистер ожидал нас к...
— Он не сказал вам?
— О чем?
— Здесь все, включая слуг, всегда покидают дом в этот час, я имею в виду, в этот день. Этот обычай существует, кажется, уже лет шестьдесят или больше. Вероятно, многие живущие в доме забыли, почему все уходят отсюда между семью и восемью часами вечера в сочельник и отправляются в церковь... То, что здесь произошло, неприятно, и детям не следует этого видеть...
— Кто вы? И о чем, собственно, речь? — Мюриэл говорила резко, и муж понял, что она напугана.
— О, я вполне в себе, — заверила ее женщина, улыбнувшись приветливо, но застенчиво. — Но что же я держу вас здесь? Это непростительно с моей стороны...
И она провела их в библиотеку — длинную комнату с низким потолком, вдоль которого шли деревянные балки. Занавески на окнах, выходивших на дорогу, не были задернуты, но окно на боковой стене, у камина, было закрыто портьерами. Когда они устроились у огня, Хантеру показалось, что одна из портьер колышется.
— Не беспокойтесь, — сказала женщина, проследив за его взглядом. — Сейчас там никого нет.
Заметив, что они смотрят на белый мешочек, который она держала в руках, она поспешно объяснила:
— Это для колпака, чтобы играть в жмурки. Вы знаете, все подглядывают, если повязывать платок. Но если плотно надеть колпак и завязать на шее его концы, тогда гораздо надежнее, правда? — Родни вздрогнул, когда в его воображении неожиданно возник этот жуткий образ.
На ее лице появилось какое-то странное выражение, точно она думала о чем-то другом.
— Нельзя ли нам выпить чего-нибудь горячего? — решительным голосом спросила Мюриэл. — А потом мы, если не возражаете, прогуляемся навстречу Беннистерам, встретим их у церкви.
— Пожалуйста, не уходите! — вскричала женщина. Она стояла у камина, протянув к ним руки. Указав на лежащие на журнальном столике детективные рассказы Родни Хантера — их, конечно же, любезно выложила Молли Беннистер, — женщина спросила:
— Можно задать вопрос: это вы писали?
Он кивнул.
— Тогда вам, вероятно, будет интересно узнать об убийстве, — она говорила поспешно, словно вдруг решившись, пристально глядя на него. Это произошло здесь, в холле. Беднягу убили, хотя не было никого, кто мог бы это сделать. Но она была убита.
Хантер хотел встать, но потом передумал.
— Продолжайте, пожалуйста, — сказал он.
— Извините, я несколько не уверена в датах, — говорила она. — Думаю, это было в начале 70-х годов XIX века и, мне кажется, в феврале. Стояла суровая снежная зима. В этом доме тогда жила недавно поженившаяся пара, Эдвард и Джейн Уэйкроссы. Многих, я знаю, удивляло, что она вышла за него; считали, что она любит другого, более яркого мужчину, на которого заглядывались многие девушки. Джереми Уилкс был из хорошей семьи, но уж очень крутого нрава. Он был не моложе Уэйкросса, имел большую черную бороду, носил белые жилеты с золотой цепью, разъезжал в кабриолете, которым сам правил. Уэйкросс часто ездил по делам в Лондон, — продолжала она, — где нередко вынужден был оставаться на ночь. Джейн не боялась оставаться одна дома.
Женщина улыбнулась.
— Ночью, о которой я хочу рассказать, Уэйкросса не было. К сожалению, не было и миссис Ренделл, старой служанки — ее позвали в деревню принять роды. Все про это знали, в деревне знают все про всех. Было как-то не по себе, ведь дом, как вы видите, на отшибе. Но все же она не боялась. Вечер был холодный, снег валил вовсю, он перестал идти около девяти. Когда снегопад прекратился, Джейн еще была жива, ее видели в окнах верхних комнат со свечой в руке.
В тот же вечер Уилкс выпивал в деревенской таверне "Пять ясеней" с джентльменами — Саттоном, местным врачом, и Поули, любителем скачек. Около половины двенадцатого они отправились домой в экипаже Уилкса. "Ярко светила луна. И не чувствовалось никакой опасности", — часто повторял потом доктор Саттон. Но, когда они проезжали мимо этого дома, Уилкс резко затормозил. В окне одной из нижних комнат — этой комнаты — был яркий свет. "Мне это не нравится, — сказал Уилкс. — Вы ведь знаете, джентльмены, что Уэйкросс все еще не вернулся из Лондона, а его жена имеет обыкновение рано ложиться спать. Схожу-ка посмотрю, не случилось ли чего". Он выпрыгнул из кабриолета, борода его развевалась, изо рта валил пар. "И если туда забрался вор, — добавил он, — я справлюсь с ним". Пройдя ворота, он подошел к дому — они следили за каждым его шагом — и заглянул в окно этой комнаты. Вскоре он вернулся, облегченно вздохнул, но лоб его был весь в поту. "Все в порядке, — сказал он, — Уэйкросс вернулся. Но, сказать по правде, джентльмены, он стал как-то тоньше, или, может, это тень так падала". Он утверждал будто видел, как миссис Уэйкросс стояла в холле в голубом халате, с распущенными волосами. Она держала в руках то ли свечу, то ли лампу. А перед ней, спиной к Уилксу, стоял высокий мужчина, вроде бы Уэйкросс, в длинном плаще и высокой шляпе, как у Уэйкросса. Конечно, это не был Уэйкросс, но как они могли об этом знать.
На следующее утро, около семи, возвратилась миссис Ренделл, старая служанка, и обнаружила, что дом заперт. На ее стук никто не отвечал. Будучи женщиной решительной, она в конце концов выбила стекло и влезла. Но, когда она увидела то, что было в холле, она завопила и стала звать на помощь.
Бедной Джейн уже ничего не могло помочь. Она лежала, уткнувшись лицом в пол. Ниже талии тело ее сильно обуглилось и обнажилось, огонь сжег большую часть рубашки и халата. Плиты пола были в крови и лужах парафинового масла, вытекшего из разбитой лампы. Рядом валялся подсвечник со свечой. По счастью, пол был выложен каменными плитами, а масла в лампе было немного, иначе возник бы сильный пожар.
Она умерла не только от ожогов. Ее горло было перерезано чем-то очень острым. Но умерла она не сразу и, пытаясь ползти на руках, какое-то время мучилась и от раны, и от ожогов. Это была жестокая смерть, ужасная для такого нежного существа.
Рассказчица замолчала. Выражение ее лица несколько изменилось.
— Разумеется, прибыла полиция. Они обратили внимание на странность, которую я упомянула, — на то, что рядом с телом лежали и лампа, и подсвечник. В конце концов пришли к выводу, что миссис Уэйкросс открыла дверь не мужу. Обратили они внимание и на то, что поблизости от тела несчастной Джейн валялась разбитая аптечная бутылочка. К одному из осколков прилип обрывок письма, не сильно обгоревший. Почерк был мужской, но не ее мужа, как они быстро установили. Письмо было любовное, в нем Джейн назначалась встреча у нее в доме, в тот вечер.
Женщина замолчала, и Хантер задал неизбежный вопрос:
— Они выяснили, чей это был почерк?
— Джереми Уилкса,— просто ответила она.— Хотя они подозревали его, ничего больше доказать не удалось. Ибо ни Уилкс, ни кто другой на свете не мог совершить это убийство.
— Не могу понять этого, — сказал довольно резко Хантер.
— Но как вы не понимаете, — в ее голосе слышалась настойчивость, — когда миссис Ренделл пришла утром домой, и передняя, и задняя двери были заперты изнутри. Точно так же и окна. На снегу вокруг дома полиция обнаружила только следы мистера Уилкса, который подходил к окну накануне вечером, и миссис Ренделл.
Конечно, нелепо было подозревать Уилкса. И не только потому, что он рассказал о человеке в высокой шляпе, — главное, и д-р Саттон, и м-р Поули, ехавшие с ним вместе из таверны, клялись, что он не мог этого сделать. Когда он подходил к окну этой комнаты, они видели каждый его шаг в ярком свете луны. Еще меньше оснований было подозревать миссис Ренделл, к тому же отсутствовавшую в ту ночь.
Тут в разговор вмешалась Мюриэл, старавшаяся говорить твердым голосом. И все же он срывался, когда она сказала:
— То, что вы рассказываете нам, было на самом деле?
— Да, все правда, все было на самом деле. Скоро я вам это докажу.
— Видимо, это муж? — спросила Мюриэл уныло.
— Бедный мистер Уэйкросс! — мягко произнесла женщина. — Он провел ночь не в лучшем отеле, около Чаринг-Кросс, и никуда не отлучался. Когда он узнал об измене жены, он едва не спятил.
— Но кто же в таком случае убил ее? — настойчиво спросил Хантер. — И, если не было следов, а двери заперты, как же убийца пришел и ушел? Кроме того, если это было в феврале, как это связано с поведением жильцов в канун Рождества?
— О, это и есть суть истории. То, что я собираюсь рассказать вам.
Они послушно умолкли.
— Полиция в конце концов оставила это дело. Боялись обидеть невиновных. В "Клертон" приехала жить новая семья, Фентоны. Прошло лет семь или восемь, прежде чем произошло то, о чем я рассказываю.
За это время многие умерли, другие преуспевали, и среди них Уилкс. Мне говорили, он даже стал еще более представительным, вступив в зрелые годы. Женившись, он расстался с богемными привычками. Да, он женился — на мисс Линшоу, наследнице большого состояния. Это за ней он ухаживал, когда произошло убийство. Он располнел, но его борода была все так же пышна и курчава. Говорили, он по-прежнему покоряет сердца женщин.
Накануне Рождества, в сочельник, у Фентонов были гости. Танцы не предполагались, зато были обещаны всевозможные игры. Само собой, Уилкс был приглашен среди первых. Дом украсили остролистом и омелой, и начиная с двух часов дня стали прибывать гости. О том, что произошло, мне рассказала мисс Эббот, тетушка миссис Фентон, гостившая тогда в доме. Приготовления к празднику как-то не заладились, не то что обычно. Мисс Эббот жаловалась, что в доме какой-то странный запах земли. День был темный, сырой, трубы тянули плохо. Миссис Фентон порезала палец, когда разделывала курицу для холодного, она сердито сказала, что кто-то из детей спрятался за занавеску и подглядывает за ней.
Но все было забыто, как только начались увлекательные игры. Как все визжали! Когда играли в "Майские яблоки и орехи", больше всех веселился Уилкс. Он был в центре всех забав, довольно поглаживая свою бороду, а рядом с ним все время была его уродина жена. Уилкс целовался с дамами под омелой. Хотя он гораздо дольше, чем следовало, был за портьерой с мисс Твиглоу, его жена лишь снисходительно улыбалась.
Была одна неприятность, про которую вскоре забыли: к вечеру подул сильный ветер, и трубы стали работать еще хуже. Было уже почти темно. Фентон сказал, что пора принести Чашу Дракона и поджечь ее. Вы знаете эту игру? В большой чаше горит спирт, нужно быстро опустить руку, так, чтобы не обжечься, и достать со дна изюминку. Фентон принес ее на подносе в полутемную комнату. Чашу наполняло голубоватое пламя, такое обычно бывает на рождественских пудингах. Мисс Эббот рассказывала, что, когда он нес ее, он вдруг остановился и обернулся. Она говорила, что на секунду ей показалось, будто за его спиной мелькнуло чье-то лицо, очень неприятное.
Позже, когда дети уже устали и их отправили спать, взрослые всерьез занялись своими играми. Кто-то предложил жмурки. В основном они играли в холле и в этой комнате, здесь больше места, чем в столовой. Водящему завязывали глаза носовым платком, но было ясно, что многие подглядывают. Фентон очень рассердился, тем более что дамы почти всегда старались поймать Уилкса. Он лишь смеялся и потел, его галстук с серебряной булавкой свободно болтался у него на шее.
Чтобы быть уверенным, что все без обмана, Фентон принес белый тряпичный колпак — вроде этого, это была наволочка с детской подушечки. Теперь никто не будет подсматривать, сказал он, если обернуть им голову крепко да еще и завязать.
В тот вечер у них были какие-то нелады с лампой в этой комнате. "Черт побери, матушка, что это с лампой? — вскричал Фентон. — Подверни-ка фитиль". Его жена попыталась прибавить огня, а Фентон, поглядывая на нее через плечо, рассеянно повязал колпак на голову кому-то, кто был пойман последним. Он не заметил, кто это был, никто не заметил, свет был тусклый, а народу много. Похоже, это была какая-то девушка в голубом, она стояла у дверей.
Она тут же начала двигаться в сторону Уилкса короткими шажками, и всякий раз угол колпака, спадавший на ее лицо, подпрыгивал. Уилкс тогда сидел в конце стола с кружкой кентского сидра в руках, он смеялся, а лицо его розовело на фоне бороды. Девушка в колпаке подошла к краю стола. Приблизившись к стулу Уилкса, она прыгнула. Уилкс вскочил и, смеясь, увернулся. Она подошла, прислушиваясь, куда он направился, и снова медленно двинулась за ним. Она все время молчала, а все хлопали в ладоши и выкрикивали всякие советы. Она наклонила голову вниз. Мисс Эббот сказала, что тут она почувствовала слабый запах тлеющей одежды и еще чего-то очень неприятного, едва не вызвавшего у нее приступ дурноты. К этому моменту девушка в колпаке, наклонившись, двигалась по комнате так, словно видела Уилкса. Он больше не смеялся.
Отбежав к книжному шкафу, он громко заорал: "Ну, мне надоела эта дурацкая игра, уйди, слышишь, уйди!" Он кричал и махал на нее руками. И тут она прыгнула в последний раз. В это время они находились около портьеры, у бокового окна, зашторенного, как сейчас. Мисс Твиглоу, стоявшая ближе всех, говорила потом, что заметила, как в том месте, где колпак кончался, появилось какое-то пятно, его не было раньше, и что-то стало капать. Уилкс скрылся за занавеской вместе с прыгнувшей на него девушкой и снова завопил. Послышался какой-то удар, и все стихло.
Фентон подошел к портьерам и грубовато сказал, чтобы они не валяли дурака и выходили, но, заглянув за занавеску, он резко обернулся и попросил священника удалить дам из комнаты. Что и было сделано. Но мисс Эббот говорила, что, уходя, она быстро обернулась: Уилкс лежал у окна на лавке весь в крови с торчащей кверху бородой. Он был мертв. Больше никого не было.
— Думаю, — добавила женщина, — поскольку он убил Джейн Уэйкросс, он заслужил смерть.
Несколько мгновений слушатели не шевелились.
—Но я не понимаю, — воскликнул наконец Хантер, преодолев желание немедленно выскочить из этой комнаты. — Вы хотите сказать, что все же он убил ее? И в то же время вы говорили, что у него абсолютное алиби, что он лишь подошел к окну дома...
— И все-таки это сделал он, — ответила женщина. — В то время он ухаживал за мисс Линшоу. А мисс Линшоу была очень добропорядочная молодая леди, она бы в ужас пришла, узнай она о нем и Джейн Уэйкросс. Джейн хотела, чтобы она узнала. Она была очень влюблена в Уилкса и собиралась предать их отношения гласности. Уилкс пытался убедить ее не делать этого.
— Но...
— О, неужели вы не понимаете, что произошло! — вскричала она с раздражением. — Ведь все абсолютно очевидно. Когда Уилкс с доктором Саттоном и Поули проезжали в ту ночь мимо этого дома, они заметили яркий огонь в окнах, как я вам говорила. Полиция так и не задалась вопросом, а следовало бы, откуда такой огонь. Джейн Уэйкросс была не в этой комнате, а в холле, она несла лампу или свечу. Но лампа, которую потом нашли на полу, не могла дать столь яркий свет, что он был заметен даже из окон комнаты. И уж тем более не огонек свечи. Он видел пламя разлившегося парафинового маслa, горевшего вокруг тела Джейн.
Помните, я говорила вам, что в действительности все очень просто? Бедняжка Джейн была наверху, поджидая любовника. Из окна при свете луны было видно, как по дороге ехал экипаж Уилкса, но она не знала, что в нем есть и другие люди. Когда она спустилась по лестнице, она несла незажженную лампу в одной руке, а в другой — горевшую свечу и бутылочку с парафиновым маслом. Она хотела внизу пополнить лампу и зажечь ее с помощью свечи.
Но она так торопилась сойти вниз, что запуталась в длинной рубашке и упала лицом на ступени, бутылка разбилась, и она облилась парафиновым маслом. От зажженной свечи масло вспыхнуло. Но и то не все. Когда она падала, ей в горло впился острый, длинный осколок разбившейся бутылки. Она все же не потеряла присутствие духа. Почувствовав, что горит и истекает кровью, она пыталась спастись и ползла на руках в холл, к дверям. Именно это и видел в окно Уилкс.
Если бы он разбил окно в тот момент, он бы спас ее. Думаете, он пожалел ее, так его любившую? Нет, он предпочел дать ей умереть, чтобы она не устроила публичного скандала и не помешала ему жениться на богатой мисс Линшоу. Поэтому он вернулся к приятелям и выдумал историю об убийце в высокой шляпе. Вот почему это святая правда, что убил ее он. Ну а как Джейн отомстила ему, вы знаете.
Воцарилось тяжелое молчание.
Женщина встала, и в отблесках пламени камина Хантер увидел, что ее хорошенькое лицо точно маска.
— Эта сцена во всех деталях повторилась еще несколько раз, — сказала она. — Когда снова играли в жмурки. Потому-то теперь живущие в этом доме не хотят рисковать. Это всегда происходит в четверть восьмого.
Хантер уставился на занавески.
— Но мы приехали в четверть восьмого! Должно быть, сейчас...
— Но ведь вы помните, я сказала вам: ничего не бойтесь. Все уже кончилось тогда. — Ее глаза сверкнули. — Я хочу поблагодарить всех. Я просила остаться, и вы остались. Вы выслушали меня, как не сделал бы никто. Я наконец-то рассказала обо всем, и теперь мы оба можем исчезнуть навсегда. Хантер встал и подошел к портьерам. Мюриэл следила за ним не отводя глаз. Отодвинув портьеру, он увидел банкетку, обитую плотной тканью. В окно была видна восходящая луна.
Когда он обернулся, женщины в старомодном платье уже не было. Обняв бледную Мюриэл, он вышел в холл. Открыв дверь, они стояли в дверном проеме и смотрели на покрытую снегом равнину, освещенную падавшим из окон светом, гостеприимным светом, приглашавшим войти в дом. На вершине холма показались движущиеся точки — Джек Беннистер с семьей и гостями возвращался. Вот уже стали доноситься голоса и смех детей, бежавших к дому.
Лично я уверен, что если писатель удачлив в детективах, то в другие жанры ему залезать особо не надо. Почти всегда получается совсем хило, как у Чандлера с ‘Английским летом’ или наоборот у Мастертона с ‘Изысканым убийством’.