Дж. & М. Коул “Отпуск суперинтенданта Уилсона”
Добавлено: 17 янв 2016, 14:40ОТПУСК СУПЕРИНТЕНДАНТА УИЛСОНА ｢SUPERINTENDENT WILSON’S HOLIDAY｣ 1st ed: “Collins Detective Novel (UK)”, 1928 Series: Supt. Henry Wilson Переведено по изданию: ——— Перевод: Мира Горячкина ｢псевдоним｣ Редактор: Ольга Белозовская © “Клуб Любителей Детектива”, 17 января 2016 г. |  |
! |
Весь материал, представленный на данном форуме, предназначен исключительно для ознакомления. Все права на произведения принадлежат правообладателям (т.е согласно правилам форума он является собственником всего материала, опубликованного на данном ресурсе). Таким образом, форум занимается коллекционированием. Скопировав произведение с нашего форума (в данном случае администрация форума снимает с себя всякую ответственность), вы обязуетесь после прочтения удалить его со своего компьютера. Опубликовав произведение на других ресурсах в сети, вы берете на себя ответственность перед правообладателями. Публикация материалов с форума возможна только с разрешения администрации. ВНИМАНИЕ! В ТОПИКЕ ПРИСУТСТВУЮТ СПОЙЛЕРЫ. ЧИТАТЬ ОБСУЖДЕНИЯ ТОЛЬКО ПОСЛЕ ПРОЧТЕНИЯ САМОГО РАССКАЗА. |
- Preview | +
- Bibliography | +
Уилсона всегда сложно было убедить взять отпуск, ведь, как он любит говорить, работа для него — развлечение и без нее он чувствует себя потерянным. Однако в тот раз я был непреклонен: он очень сильно переутомился после череды тяжелых дел, и я боялся, как бы суперинтендант без полноценного отдыха не заработал физическое истощение. Я напирал на Уилсона сразу в двух ипостасях: как друг и как врач. Прописав ему полный покой, я предложил вдвоем отправиться в поход, где собирался ограждать его от участия во всякого рода опасных делах.В конце концов, он с трудом согласился; вот как случилось, что солнечным июньским днем мы шагали вдоль невысоких песчаных холмов, которые несколькими милями севернее Ярмута
Первый день мы провели в моем Моррис-Оксфорде
В тот третий день, о котором я рассказываю, мы гуляли по малонаселенным местам. На этой территории море продолжало размывать землю, и все деревни, бывшие здесь когда-то, исчезли даже из памяти людей. Мы осмотрели разбросанные по берегу руины старой церкви, в которых приходский священник все еще раз в год читает проповедь, чтобы сохранить право на получение жалованья
— Честное слово, Майкл, — сказал Уилсон. — Я умираю от жажды. Глоток, а лучше чашка чая, пришлись бы весьма кстати. — Он развернул карту. — Вроде до самого маяка нет никакого поселения, а это почти три мили. Как раз за ним лежит местечко Хейсборо, это видна его церковная колокольня.
Я взглянул на карту.
— Похоже, в полумиле от моря стоят несколько домов, — сказал я. — Мы могли бы попросить воды.
— Лучше побыстрее добраться до деревни, — сказал Уилсон. — Думаю, там есть паб. А то ближайший дом выглядит совсем негостеприимно. — Он указал на одиноко стоящее здание на краю обрыва.
Слово “дом” было преувеличением. За разговором подходя ближе, мы увидели, что от него остался лишь остов. Большая часть постройки съехала с вершины на песчаный берег, а оставшийся наверху фрагмент без крыши и окон окружали груды битого кирпича и осколков. Заколоченная дверь не препятствовала проникновению: к услугам непрошенных гостей были разбитые стена и окно.
— А вот это выглядит более многообещающее, — я указал на круглую палатку, недалеко от заброшенного дома. — Если там есть туристы, они, хотя бы, укажут нам направление.
— Через дорогу целое палаточное поселение, — заметил Уилсон. — Похоже, это лагерь бойскаутов. Майкл, в нашем лице им выпала прекрасная возможность совершить свое ежедневное доброе дело
— Вообще-то вокруг — ни души, — отметил я.
Мы поравнялись с разрушенным домом и находились ярдах в двадцати
В лучах солнца коттедж сверкал белизной и аккуратностью, тогда как палатка и при ярком свете выглядела грязной и жалкой. Мы направились к ней. Оттуда никто не вышел. Полог ее колыхался под легким ветерком; подойдя ближе, мы увидели перед палаткой раскиданные ветром остатки костра; кухонная утварь и другие разнообразные предметы валялись тут же.
— Неряшливый народ — эти туристы, — сказал Уилсон. — Судя по всему, в палатке никого нет, но это легко проверить. — Он подошел к ней, откинул полог и заглянул. Спустя пару мгновений голова вынырнула обратно.
— Глянь, — предложил он.
В палатке был жуткий беспорядок. В двух местах колышки выскочили из земли, внутри гулял ветер. Кучками были беспорядочно разбросаны постельное белье и одежда. Сверх того, они, похоже, вымокли под дождем: были либо насквозь промокшими, либо влажными, хотя сама палатка — абсолютно сухой. На задней стенке в брезенте виднелась прорезь, сквозь которую в палатку проникал солнечный свет.
— Ну, Майкл, твои выводы? — спроси мой спутник, едва я вышел из палатки.
— Любой здравомыслящий турист зашил бы это отверстие, вбил на место колышки и вывесил белье сушиться.
— Справедливо, о, мудрец. И почему, как ты думаешь, они ничего этого не сделали?
— Похоже, их здесь не было прошлым вечером.
— Потому что дождя не было со вчерашнего дня?
— Да, — ответил я. — Вещи должны были промокнуть, как минимум, часов восемнадцать назад. Никто бы не стал спать на такой сырости.
— Верно, — сказал Уилсон. — И к тому же никто бы не оставил их в таком состоянии, если бы находился здесь, когда погода наладилась. Получается, туристы ушли до наступления ночи и, вероятно, в спешке, раз побросали вещи и не закрепили полог палатки. Странные туристы. Итак, почему же они так спешили? Это ненормально.
Он задумался.
— Иди знай. Может, на поезд опаздывали.
Уилсон обошел маленькую стоянку. Внезапно он остановился.
— Ба! — воскликнул мой друг. — Взгляни на ведро.
— Взглянул. и?
— В нем нет воды.
— А почему она должна там быть?
— Дружище, вчера вечером шел сильный ливень. Если бы ведро стояло здесь, сейчас в нем была бы вода.
— То есть, они были здесь, когда дождь кончился. Возможно, они уходили в спешке как раз после того, как погода наладилась.
— В полночь? Успеть на поезд? Вряд ли.
— Ну, может, кто-то еще приходил и поставил сюда ведро.
— Возможно, — отозвался Уилсон. Он едва слушал, шаря в остатках костра. —А это что у нас тут?
— Сбавь обороты, — сказал я. — Я привез тебя сюда не для расследования причины, по которой туристы не вымыли посуду после обеда. Слава богу, нас это не касается.
— Да — с вопросительной ноткой в голосе протянул Уилсон. — А вот это уже интересно.
Он протянул мне нечто, похожее на обгоревший фрагмент записной книжки.
— Это же кусочек от корешка чековой книжки, — сказал я.
— Точно. И кто-то был настолько любезен, что оставил несколько чеков, чтобы легче было найти владельца.
— Полагаю, никому не запрещено сжигать собственную чековую книжку.
— Не думаю, что кому-то взбредет в голову во время отпуска сжечь на костре несколько чековых книжек. — Порывшись в пепле, он раскопал недожженные обрывки еще двух. У обеих осталась цела нумерация чеков. — Теперь ты понимаешь, — продолжил Уилсон, — что это по меньшей мере странно.
— Черт побери, приятель, пойдем-ка отсюда, а то ты породишь химеру.
— Химеру? Ты так считаешь? Это в точности то, о чем я подумал, дружище. Исключительно подходящее название. Давай-ка, еще раз заглянем внутрь. — И он исчез в палатке.
Наблюдая за ним, я увидел, как он тщательно перебирает разбросанные там вещи. Немного погодя я услышал его продолжительный свист. — Взгляни.
Он держал простыню, на которой — я был уверен — выделялось большое пятно крови. По виду пятна было похоже, что простыней вытерли острый, запачканный в крови предмет, а не то, что кто-то истекал на ней кровью: большое пятно окружено брызгами маленьких капель, как будто острие раскроило ткань.
— Что скажешь? — спросил Уилсон.
Я рассказал.
— На этот раз ты прав, — заметил он. — И что же, мой доктор все еще считает, что дела этих туристов нас не касаются?
Мне пришлось уступить.
— Но если и так, — сказал я, — пока ты не увяз в деле по уши, я сообщу обо всем в местную полицию. Ты в отпуске!
— Дружище, пойди мне навстречу. Ты привозишь меня в это безлюдное место и направляешь прямо в эпицентр тайны. Начнем с того, что я человек, и ничто человеческое мне не чуждо, и потом здесь явно чувствуется рука Судьбы. А Судьбой не следует пренебрегать; она лучше личного врача знает, что мне нужно.
Мне оставалось только пожать плечами.
— Пусть это будет химерой, — сказал я. — И я желаю побыстрее найти этому подтверждение.
— Не получится! — В руке Уилсона находился длинный острый стальной клинок.
— Орудие убийства, — выдохнул я.
Уилсон рассмеялся.
— И Фома Неверующий поверил, наконец, — сказал он. — Не хватает лишь трупа.
— А есть ли такой? — возразил я. — Даже если человека ударили ножом, он не всегда умирает.
— Куда уж мне до ваших познаний, доктор. И все же нетрудно понять, есть ли в этом деле труп. Крови тут предостаточно. — Он подошел к задней части палатки и показал мне темное пятно на песке, которое впиталось в землю. — Человек, потерявший столько крови, был бы не в состоянии помчаться к уходящему поезду. Надо еще раз порыться внутри.
Он вновь нырнул в палатку, а вынырнул с норфолкским пиджаком, серыми фланелевыми брюками, весьма грязной рубашкой и стал их осматривать.
— Ну? — спросил я. — И каковы твои выводы?
— Вполне очевидны. На рубашке метка “Х.П.”. Внутри кармана ярлык портного, на котором указано, что пиджак принадлежит Алеку Кариджу, эсквайру, Сент-Мэри Мэншнс. Пиджак широкий, очевидно, его владелец — мужчина тучный, но, судя по длине, невысокий. А вот брюки сшиты на худощавого. Метки нет. Либо они принадлежат “Х.П.” — владельцу рубашки, которого, кстати, тоже можно опознать по метке прачечной, либо третьему лицу. Пока будем считать, что третьего лица нет и брюки принадлежат “Х.П.”. Таким образом, имеются двое мужчин — толстый и худой, и есть основания полагать, что мы знаем имя первого и инициалы второго. Кроме этого, налицо следующие факты: крепыш — заядлый курильщик с привычкой таскать табак прямо в кармане; худощавый водит машину или мотоцикл — на брюках пятна бензина и смазки. У худощавого привычка все время держать руки в карманах брюк, и с левой ногой у него что-то не так. Это не все выводы, но на данный момент другие не так уж важны. Замечу, что и в пиджаке, и в брюках отсутствуют записные книжки, и вообще нет ни клочка бумаги.
— Пока что все ясно, — сказал я. — Что дальше?
— Осмотр окрестностей, — сказал Уилсон. — И первое, что мы замечаем, кажется мне интересным. Посмотри на эти следы.
Я внимательно посмотрел на утоптанный песок перед палаткой и попытался прибегнуть к методике друга.
— Я вижу следы четырех различных пар ног — по крайней мере, у меня создается такое впечатление.
— Хорошо, — подбодрил Уилсон.
— Во-первых, большие отпечатки без рисунка: на подошве ни гвоздей, ни меток изготовителя — ничего. Во-вторых, отпечатки поменьше, на которых подошва без рисунка, но каблук скругленный, а в центре — отпечаток в виде звезды. В-третьих, очень маленькие следы, возможно женские. Они приметны из-за полосатой резьбы на подошве. И, наконец, очень большие отпечатки; здесь подошва подбита сапожными гвоздями или чем-то похожим. Я прав?
— Абсолютно, — ответил Уилсон. — И, разумеется, от тебя не ускользнуло, что следы под номером один и два находятся поверх других следов, иначе говоря, большой отпечаток без рисунка — это твои каучуковые подошвы, а скругленный каблук со звездой принадлежат мне.
Он показал свою подошву.
— О, — я смутился. — Тогда остаются только два отпечатка. Поскольку мы так явно засвидетельствовали свое присутствие, а других следов здесь нет, несомненно, что до нашего прихода здесь были только эти двое.
Уилсон кивнул.
— С тех пор как кончился дождь, поскольку он смыл все оставленные до его начала следы. Но получается, что эти двое все-таки находились здесь, когда погода наладилась.
— А как же мокрая одежда?
— Майкл, причина в ведре, а не в дожде. Кто-то вылил на вещи ведро воды и после поставил его на место. И это проделали после дождя, иначе в ведре была бы вода. Все, что мы доказали: двое людей были здесь после дождя и уходили они в спешке.
Вытащив лист бумаги и карандаш, Уилсон набросал схему.
— Обозначим маленькие следы буквой “Х”, — комментировал он, — а следы с большими гвоздями — “Y”. Итак: обладатель следов “Y” сначала шел к палатке от дороги, ведущей к морю. Также следы “Y” тянутся от палатки к разрушенному коттеджу и возвращаются обратно. Видишь, здесь он наступил на свой след, что указывает, в каком порядке он двигался туда и обратно. И, наконец, с противоположной стороны мы видим следы “Y”, направляющегося к дороге, ведущей к морю.
Он еще немного поискал.
— Нет, — в конце концов сказал Уилсон. — Других отпечатков здесь нет. “Х” наследил только перед палаткой. А “Y” — только за ней, плюс две указанные ранее цепочки следов. Похоже, они здесь были в одно и то же время. Однако, судя по следам, “Y” ушел, а “Х” — нет. Вопрос: где же “Х”?
— Тут его точно нет.
— Именно. Надо пройти по следам “Y”. Сначала до коттеджа. Осторожней, не затопчи. Мы с ними еще не закончили.
Что до меня, то я из них больше не мог извлечь никакой информации и покорно следовал за Уилсоном. Следы вели к разбитой стене коттеджа. Уилсон, который шел первым, заглянул внутрь и вскрикнул.
Половину комнаты занимал почти полностью разломанный стол из сосновых досок. Две ближайшие к морю стены обвалились, и одна ножка стола фактически висела над обрывом. На столе лежали кепи, прогулочная трость и плащ. Трость лежала немного в стороне от остальных предметов и, как бы служа пресс-папье, придавливала письмо. Запечатанное письмо с маркой было адресовано Джорджу Чалмерзу, Сент-Мэри Мэншнс. Немного поколебавшись, Уилсон достал складной нож, аккуратно вскрыл конверт, по всей видимости, не повредив его, и извлек письмо.
— Думаю, при данных обстоятельствах, мы можем его прочесть, — сказал мой друг. Прочитав, он протянул его мне.
“Дорогой Джордж. Мне очень тяжело оставлять тебя, особенно в теперешнем незавидном положении. Но скоро ты узнаешь, почему я принял решение уйти из жизни. Забудь обо мне, если можешь. Твой Хью.”
— Самоубийство! — воскликнул я. — Но каким образом?..
Уилсон же склонился над краем утеса, рассматривая что-то внизу.
— Что там? — спросил я.
— Полный комплект, — ответил он. — Найдена недостающая деталь — тело.
Я встал рядом с ним и посмотрел вниз. Там прямо из скалы росли корявые кустарники. И в них лежало скрюченное тело мужчины.
— Я спущусь туда, — сказал я.
Спуск дался мне с трудом, но через пару минут я уже стоял рядом с телом. Причина смерти была очевидна — горло мужчины разрезано от уха до уха.
— У него горло перерезано! — крикнул я.
Через минуту он оказался рядом со мной, и мы расмотрели мертвеца. Это был низенький светловолосый мужчина, лет под тридцать, на его по-детски миловидном лице застыло выражение ужаса. Без сомнения, мертв он был уже много часов.
Уилсон как будто прочитал мои мысли.
— Разве это похоже на самоубийство? — мрачно спросил он.
Я вновь наклонился над телом и стал изучать рану.
— Нет, — сказал я. — Это убийство.
— Именно, — сказал Уилсон. — Люди не кончают собой в два этапа: сперва перерезал глотку, затем спрыгнул с пятидесятифутовой скалы. Ты еще что-то хочешь сказать?
— Да. Эту рану он не сам себе нанес. Его схватили сзади и перерезали горло. Но что означает это письмо? В нем он пишет, что собирается покончить с собой.
— Или его написал убийца, — заметил Уилсон. — Но взгляни! Что это?
В кустах рядом с мертвецом лежала опасная бритва, вся в крови.
— Орудие убийства, — сказал я.
Уилсон хмуро усмехнулся.
— Где-то я это уже слышал, — сказал он. — Два орудия убийства — не слишком ли для одного горла?
— Ничего не понимаю, — сказал я.
Уилсон, склонившись над телом, уже обыскивал его. Мужчина был одет в серебристо-серую пиджачную пару, из которой мой друг извлек пачку бумаг и писем. На двух конвертах со штемпелем Хэмпстеда значилось: “Хью Парсонсу, эсквайру”. Письма и бумаги, похоже, были сугубо личными, поскольку, бегло просмотрев, Уилсон запихнул их обратно в карман.
— Prima facie
— Я не понял. Мужчина был убит, но оставил письмо, в котором написал, что собирается покончить с собой. Это как?
— На первый взгляд, ответ очевиден: Парсонс был убит, а его убийца попытался все обставить как самоубийство.
— Но письмо?
— Если мы правы, то письмо — фальшивка. Сейчас сложно сказать наверняка, но, думаю, мы можем смело принять версию убийства. Начнем с того, что мы нашли достаточно оснований предполагать убийство еще до того, как обнаружили тело или подумали о самоубийстве.
— Странноватая имитация самоубийства, — заметил я. — Тебя она ничуть не обманула.
— Любой бы через пять минут раскрыл обман, — сказал Уилсон. — Итак, что у нас есть. Во-первых, отчетливая цепочка следов, ведущих к коттеджу и обратно. И они не принадлежат мертвецу. Во-вторых, нет отпечатков мертвеца, ведущих сюда, хотя он явно пришел сюда (либо его принесли) после дождя. Костюм совершено сухой, а земля под телом все еще влажная. В-третьих, есть следы, ведущие от палатки к дороге, на которых прямо-таки написано “убийца”. И, в-четвертых, у нас два окровавленных орудия убийства. Во всяком случае, ни одному убийце не пришло бы в голову таким образом инсценировать правдоподобное самоубийство. И, тем не менее, он оставил все как есть. Почему?
— Возможно, его застали врасплох в самом разгаре инсценировки.
— Не похоже. Ведь на самом деле его никто не спугивал — других следов там не было. Безусловно, он мог впасть в панику и сделать ноги. Однако человек, оставивший следы, ведущие от палатки к дороге, шел медленно.
— Тогда что же здесь произошло?
— Частично я могу это объяснить. Убийство произошло возле палатки. Затем убийца перенес тело сюда и нелепо инсценировал самоубийство. Если помнишь, у следов “Y” шаг был короче, а отпечатки намного глубже, когда он шел сюда, чем когда возвращался. Это говорит о том, что он нес тяжелую ношу — тело. Чего я не понимаю, так это почему он не уничтожил следы. Раз он оставил вещи, должен был довести дело до конца. И опять же, как ты говоришь, человек явно не сам нанес себе такую рану.
— Убийца мог не обладать достаточными медицинскими познаниями, чтобы это понять, — сказал я.
— Но вряд ли он не понимал, что два орудия убийства — это перебор. И это только усугубляет тайну. Часть его действий продумана, а часть проделана довольно халтурно. Почему же?
— Будь я проклят, если знаю, — выругался я. — А ты что думаешь?
— Мне на ум приходит, по крайней мере, одно возможное объяснение, — Уилсон наморщил лоб. — Но я им не очень удовлетворен. В любом случае, нужно немедленно сообщить местной полиции о наших находках.
Однако немедленно не получилось, ибо над нами раздался бодрый мальчишеский голос.
— Эй! — крикнул он. — Там что-то неладно. Билл!
Подняв глаза, мы увидели двух разглядывающих нас мальчиков-скаутов.
— Еще как неладно, — отозвался Уилсон. — Кто-нибудь из вас знает этого человека?
С необычайным проворством оба спустились к нам.
— Это один из тех типов, что живут в палатке, — сказал один.
— Их там было двое? — поинтересовался Уилсон.
— Т’гое. Во всяком случае, двое ночлежничали в палатке, а п’гиятель их поселился в “Медведице и К’гесте”.
— Где это?
— Около мили вве’гх по т’гассе. Он обычно п’гиезжал сюда на машине.
— Когда вы видели этих троих в последний раз?
— Мисте’га Чалме’гза — типа с машиной — не видно уже дня два-т’ги. А двух д’гу’гих я видел позавче’га вече’гом. Они ссо’гились. Оу! Думаете, этого укокошили его же това’гищи?
— Его кто-то укокошил, — поправил Уилсон. — А теперь, мотайте на ус: запрещается что-либо трогать здесь или в палатке до приезда полиции. И у меня для вас, парни, есть работа. Осмотрите все под этим куском скалы, покопайтесь, может, найдете что-то, что прольет свет на это дело. Майкл, для тебя у меня тоже есть задание. Пока не придет помощь, я останусь здесь. А ты отправляйся на поиски ближайшего телефона и свяжись с полицией Норвича. Расскажи им, что я здесь, и пусть они сразу пошлют сюда инспектора и еще помощников. Не забудь. Затем иди в “Медведицу и Крест”, узнай, там ли еще этот мистер Чалмерз, если нет — куда он отправился. И порасспрашивай об этих двоих из палатки. Когда закончишь, возвращайся сюда и, если тебе дорога жизнь, прихвати с собой пива и сэндвичи.
К тому времени, как мы вскарабкались обратно в разрушенный коттедж, на сцене появилось еще несколько скаутов. Уилсон сразу взял их в оборот и отправил обшаривать всю округу в поисках улик.
Одного в качестве проводника к “Медведице и Кресту” — там, как оказалось, находился ближайший телефон — он отправил со мной. Уходя с места преступления, я видел, как Уилсон аккуратно прикрывает одеялом, взятым из палатки, знаменательные отпечатки.
С выполнением указаний Уилсона не возникло никаких трудностей. В присутствии изумленного хозяина, которого я снабдил минимумом информации, я позвонил в полицию Норвича. Прослушав основные факты, мне пообещали, что сразу пошлют инспектора на место преступления, а при упоминании имени Уилсона я даже в трубке услышал, с каким рвением местная полиция взялась за дело. Закончив разговор и, повесив трубку, обратил свое внимание на хозяина.
Он выглядел как типичный хозяин деревенской гостиницы; судя по выправке, бывший военный, и, как выяснилось из разговора, он до войны служил сержантом в регулярном полку и долгое время находился во Франции. Ему не терпелось выспросить меня, но я быстро дал понять, что моя миссия — получение информации, а не ее распространение. Вот, что сообщил мне хозяин.
Двое мужчин из палатки — Хью Парсонс и Алек Каридж — пробыли там около десяти дней, в гостиницу ходили за почтой. На прошлой неделе их приятель Джордж Чалмерз приехал на своей машине и поселился в гостинице. Он оставался несколько дней и уехал во вторник. “Палаточники” и до его приезда регулярно заходили в гостиницу; а в выходные даже по нескольку раз на дню; Чалмерз не единожды возил их на своей машине — “Моррис-Оксфорд”. Три дня назад, во вторник днем, Чалмерз получил телеграмму и заявил, что должен немедленно вернуться в город. В это время оба приятеля были здесь же, выпили с ним на дорожку и проводили его. Позже хозяин видел, как они в обнимку, пошатываясь (поскольку хорошенько обмыли прощание), шли по дороге к морю. Он был удивлен, что “палаточники” не приходят уже три дня, поскольку до этого они были частыми — охочими до выпивки — посетителями. Однако решил, что из-за отъезда приятеля они переключили внимание на “Лебедя” в Хейсборо. Тот находился примерно в паре миль от их палатки.
По моей просьбе хозяин позвонил в “Лебедь” и узнал, что его предположение было верным. Мужчины провели там большую часть среды — день был дождливый — за выпивкой, игрой в бильярд и бренчали на пианино. Они также приходили в четверг днем: выпивали и играли. Однако с тех пор и по сегодняшний пятничный вечер в “Лебеде” они не появлялись. Я удостоверился, что других заведений, где продают спиртное, поблизости не было. Кажется, наше заключение о времени убийства — вечер четверга — подтверждалось.
— Каким человеком был Каридж? — спросил я.
Из разговоров хозяин понял, что мужчина немного занимался легкой атлетикой; невысокого роста, крепко сбитый, с темными вьющимися волосами и маленькими усиками, примерно тридцати лет.
— В палатке мы нашли странного вида нож, — сказал я. — Очень тонкое острое лезвие около восьми дюймов длиной с белой костяной рукояткой. Он вам знаком?
— Ого! — изумленно воскликнул хозяин. — Похоже, это мой нож для ветчины и говядины. Я потерял его во вторник после ухода этих парней. Вы же не думаете, что нож...
— Предполагаемое орудие убийства, — сказал я. — В любом случае, сейчас он в палатке. Видимо кто-то из них прихватил его. Нож был на виду?
— Лежал в ящике в комнате, где все они сидели. И теперь, когда вы об этом заговорили, я вспомнил, что мистер Каридж возвращался туда после отъезда мистера Чалмерза. Он мог его взять.
— Когда вы видели нож в последний раз?
— Во вторник после ленча, когда положил его в ящик. А в среду утром обнаружил пропажу.
— Любой из них мог взять его?
— Должно быть, это мистер Каридж, он один заходил в комнату.
Со всей добытой информацией я, довольный, возвращался к месту трагедии в компании скаута, нагруженного “Бассом”
Уилсона я нашел в центре возбужденной группы скаутов; среди них был мужчина, которого я ранее не видел, одетый как начальник отряда. Уилсон весело поприветствовал меня и, выхватив бутылку “Басса” из рук моего спутника, сделал большой глоток.
— Так-то лучше, — выдохнул Уилсон. Жуя сэндвич, он с интересом слушал мой доклад. — А у нас тоже есть новости, — сказал он, когда я закончил, — и довольно любопытные. Начнем с того, что присутствующий здесь мистер Эвансон немного знаком с нашими пропавшими друзьями.
Начальник отряда скаутов сам продолжил объяснение. Они с Кариджем вместе учились в школе, но не встречались много лет, пока несколько дней назад случайно здесь не столкнулись. Вообще же Эвансон ясно дал понять, что в юности Каридж был тем еще пакостником. Встретившись, однако, случайно на берегу, они возобновили прежнее знакомство и рассказали друг другу о себе. Каридж представил ему Парсонса и объяснил, что они партнеры в фирме посторонних брокеров
Свидетелем дальнейших событий сам Эвансон не был, однако им был один из его подопечных, который позже — в четверг вечером — находился недалеко от палатки. Мальчик сказал, что слышал, как мужчины в палатке спорили на повышенных тонах, и уловил слова “щекотливое положение” и “кинуть приятеля”. Тогда мальчик не придал им значения, да и вообще забыл, пока не услышал о трагедии, которая оживила эти слова в его памяти.
На мой взгляд, рассказ Эвансона многое объяснял. Он дал Кариджу самую нелестную оценку, считая его человеком, способным на серьезное преступление. О Парсонсе начальник отряда, похоже, особо ничего не знал, но посчитал его кем-то вроде безобидного простака, которого прибрал к рукам ловкач Каридж.
И все же я был склонен усомниться в большинстве утверждений Эвансона, поскольку он явно был тем еще формалистом.
— Подойди сюда, Майкл, — позвал Уилсон. — Я хочу, чтобы ты тоже на это взглянул.
— Всплыло что-то еще? — спросил я, как только мы остались одни.
— И да, и нет, — последовал ответ. — Ты помнишь отпечатки “Y”, ведущие от палатки в сторону дороги? — Я кивнул. — В них есть одна странность. Помнишь, я сказал, что шаги “Y” были короче, а его отпечатки глубже в направлении разрушенного коттеджа, в отличие от обратных следов? Так вот, отпечатки в сторону дороги идентичны тем, что ведут к коттеджу, — глубокие, с коротким интервалом между следами.
— Не совсем понимаю, — сказал я. — Я решил по первой цепочке следов “Y”, что у него была тяжелая ноша, когда он направлялся к коттеджу, а не возвращался оттуда. Ведь тело было найдено на скалах под коттеджем. Но как с этим согласуются такие же отпечатки — глубокие, расположенные близко друг к другу, ведущие от палатки в направлении, противоположном коттеджу? Это никак не вяжется, — недоумевал я. — И, кстати, докуда эти отпечатки можно проследить?
— Только до дороги, ведущей в гостиницу, а там обрываются. На твердом дорожном полотне следов не остается.
— Значит ты не знаешь, в какую сторону пошел “Y”?
— А здесь мне помогли скауты. Я отправил их пошарить по округе, и один мальчик нашел следы “Y” вверх по дороге; они ведут к заброшенной тропинке, которая, по-видимому, лежит параллельно скалам. Я пока еще не проверял, но мальчик говорит, что следы очень отчетливые. А, это должно быть полиция!
По дороге от “Медведицы и Креста” на большой скорости ехала машина. В ней сидели двое в полицейской форме и один мужчина в штатском. Уилсон пошел навстречу машине, которая остановилась в ста ярдах от палатки. Я не стал выходить вперед и молча наблюдал, как мужчина в штатском почтительно приветствовал Уилсона. Поговорив пару минут они подошли ко мне.
— Это инспектор Дейви, — представил Уилсон. — Мой друг, доктор Прендергаст.
Чтобы полностью рассказать о наших находках местному инспектору, Уилсону понадобилось несколько минут.
— Осматривайтесь тут пока, а мы вас оставим, — сказал он, закончив, — пойдем по следам, найденным скаутом.
Однако все еще не судьба нам была их исследовать: только мы развернулись, как по дороге от “Медведицы и Креста” на полной скорости выехала еще одна машина.
— Так, а это еще кто? — удивился инспектор.
Рядом с полицейской машиной остановился новенький “Моррис-Оксфорд”, из которого вышел высокий широкоплечий мужчина лет сорока и торопливо направился к нам.
— Какого черта здесь происходит? — возопил он. — Моя фамилия Чалмерз. — В пабе мне сказали, тут что-то произошло.
Инспектор взглянул на Уилсона.
— Вы мистер Джордж Чалмерз, — уточнил тот.
— Да. Это правда, что Парсонс мертв? — здоровяк был явно взволнован.
— Он был вашим другом? — спросил в свою очередь Уилсон.
— Партнером. Он и мистер Каридж, с которым они вместе жили в палатке. Я только что из города, приехал увидеться с ними, а в гостинице мне сказали…
— Что сказали?
— Что Парсонс мертв, а Каридж исчез. Это так? Что произошло?
— Мистер Парсонс оставил это письмо вам, мистер Чалмерз, — сказал Уилсон, протягивая записку, которую мы нашли в разрушенном коттедже. — Мы взяли на себя смелость вскрыть его.
Чалмерз взял письмо, и по мере чтения лоб его все больше морщился.
— Не понимаю, — сказал он, дочитав. — Хозяин гостиницы сказал, что Парсонса убили. Но, судя по письму, он покончил с собой. Получается…
— Вам известна причина, по которой Парсонс хотел бы уйти из жизни?
— Полный абсурд. Другое дело, если бы это был Каридж. Случилась тут одна гнусность. Послушайте, ведь, все что я расскажу, останется между нами? То есть без крайней необходимости… ну вы понимаете…
— Расскажите все, что вам известно, мистер Чалмерз, — сказал Уилсон.
— Жуткое дело, — сказал Чалмерз. — Я совсем ничего не понимаю. Вы уже знаете, что Парсонс и Чалмерз — мои партнеры; мы биржевые маклеры. Десять дней назад они приехали сюда на отдых, оставив меня за главного. В прошлую пятницу меня попросил зайти управляющий банком. Он показал мне чек на предъявителя на очень большую сумму, выписанный на счет фирмы, и спросил, все ли с ним в порядке. На чеке стояли наши с Кариджем подписи. Я сразу сказал, что это подделка и я никогда ее не подписывал. Хотя, доложу я вам, чертовски хорошая подделка, даже я с трудом отличил свою подпись. Мы прошерстили счета и обнаружили, что на прошлой неделе было оплачено несколько чеков на предъявителя — все за нашей с Кариджем подписью и все поддельные, по крайней мере, что касается моей подписи. Конечно, я дьявольски завелся — общая сумма по чекам была приличной, и нас ждали бы серьезные трудности. Мы с управляющим известили полицию и предоставили дальнейшее им, а я, вернувшись в офис, прихватил все чековые книжки с корешками и на всех парах припустил сюда поговорить с Кариджем. Конечно, я исходил из того, что его подпись также была поддельной. Мы с ним основательно потолковали об этом. Каридж заявил, что в глаза не видел этих чеков и не представляет, откуда они взялись. Но мы знали, что книжки были заперты в сейфе, ключи от которого были только у нас троих. Под конец Каридж и Парсонс рассорились и стали обвинять друг дружку в подделке чеков. Я доверял им обоим и сказал, что это полная ерунда; в конце концов, они помирились и пожали друг другу руки. Я оставался здесь до вторника, по телефону поддерживая связь с Лондоном. А во вторник пришла телеграмма из офиса, срочно вызывающая меня в город по важному делу. А теперь самое мерзкое. Этим утром мне понадобились кое-какие бумаги из стола Кариджа, и, заглянув туда, я увидел промокательную бумагу, на которой красовались мои подписи. Естественно, я решил положить этому конец. И помчался сюда. Я был бы не против, говорю вам, обойтись малой кровью и позволить Кариджу слинять. Он мой близкий друг, и я бы предпочел потерять все, но не отправлять его на скамью подсудимых. Скажете, в этом случае я являюсь соучастником. Пожалуй. Тем не менее это то, что я собирался сделать. Но, приехав в “Медведицу и Крест”, услышал от хозяина, что Парсонс мертв, а Каридж исчез. Естественно, меня это ошарашило. Подделка чека — это одно, а убийство — совсем другое. Я направился прямо сюда рассказать все, что знаю. Но если это — самоубийство… Хотя, какого черта…
На этом он оборвал свою речь.
— Это не самоубийство, — сказал Уилсон. — Его убили, неумело обставив все как самоубийство. Прежде чем удрать, убийца сжег, по крайней мере пытался сжечь, чековые книжки с корешками.
И в нескольких словах Уилсон описал Чалмерзу положение дел. Тот, казалось, все более сникал.
— Никогда бы не поверил, — сказал он под конец.
— И что вы можете сказать теперь? — спросил Уилсон.
— Не имею ни малейшего желания делать выводы. Увы, они более чем очевидны.
— То есть Каридж убил Парсонса и сбежал. Но каков мотив?
— Должно быть, Парсонс понял, что Каридж подделал чеки, и убил его, чтобы заставить замолчать, а потом запаниковал и убежал.
— Вы думаете, Парсонс не имел отношения к подделке чеков?
— Господь с вами, нет. Хью Парсонс полностью чист. Это Каридж подделал чеки, как ни прискорбно мне об этом говорить.
— Не затруднит ли вас, мистер Чалмерз, пройти с инспектором опознать Парсонса и оказать нам посильную помощь?
Уилсон отвел инспектора в сторонку и поговорил с ним.
— А теперь, Майкл, — сказал он по возвращении, — A nos moutons
Мы подождали, пока инспектор Дейви и Чалмерз не скрылись в коттедже, и отправились вверх по дороге.
— Где-то здесь мальчик нашел следы, — сказал Уилсон. — А, да вот же они. Смышленый парнишка.
Следы были не очень отчетливые, но без сомнения их оставили те же сапоги “Y”, что наследили у палатки. Было видно только несколько отпечатков: на трассе лежал рыхлый песок, но она так заросла, что дождь лишь в нескольких местах намочил его. Однако было совершенно ясно, что шли они по утоптанной дорожке; тропа шла параллельно морскому берегу, отстоя от него ярдах в ста, и по обеим сторонам была скрыта плотными кустами. Мы немного прошлись по ней. Я больше не заметил следов, но Уилсон со своим наметанным глазом довольно уверенно шел по следу.
Минут через пять тропинка вышла на раздваивающуюся широкую трассу: одна ее часть уходила вверх на главную автомагистраль, а другая также шла параллельно морю.
— Ага! — воскликнул Уилсон. — Здесь проезжала машина. Вот следы шин. А здесь она стояла какое-то время: образовалась лужица из протекшего масла. Шины “Dunlop”
Уилсон пошел по дороге, что тянулась вдоль моря; она, хоть и расширялась, по-прежнему утопала в низине. Отпечатков было практически не разглядеть, и отстояли они далеко друг от друга, но Уилсон с уверенностью продолжал идти по следу машины. Милю спустя дорога повернула к морю, а через пять минут ходу мы вышли через еще один разлом в скалах прямо на берег, оказавшись в нескольких ярдах от развалин церкви, мимо которых мы проходили днем. На берегу следов шин не было: либо ветер, разметав песок, уничтожил их, либо — если машина ехала ниже наивысшей отметки прилива — следы смыло волной. Однако Уилсон без колебаний зашагал к руинам, которые лежали значительно выше этой отметки; сейчас их ограждала цепь низких песчаных холмов, засаженных можжевельником. Здесь он остановился и в задумчивости уставился на кусты.
— Что, бога ради, ты ожидаешь там найти? — спросил я.
— Кто знает, — ответил Уилсон. — Просто взгляну.
— Зачем?
— Тут есть на что посмотреть. Взгляни-ка сюда. — Я увидел лишь песчаный грунт между руинами. — Земля утоптана, — объяснил Уилсон. — И совсем недавно. Кто-то уничтожил четкие следы. Да можно и здесь — протыкай своей палкой.
С этими словами он стал всаживать свою палку как можно глубже в песок, переходя с одного места на другое. Я последовал его примеру. На одних участках палка, стоило приложить небольшое усилие, всаживалась до конца. На других — сразу же натыкалась на что-то твердое.
— На твердое не обращай внимание, — сказал Уилсон. — Это каменная кладка церкви. Ищи что-то плотное, но податливое.
Примерно через пару минут раздался его возглас.
— Майкл, кажется то, что нужно. Помоги мне счистить песок.
Мы стали орудовать палками и руками. На глубине около фута моя рука наткнулась на что-то плотное и податливое. Быстро раскопав песок, мы извлекли на свет божий ногу в ботинке и постепенно раскопали все тело, похороненное в песке. Молодой человек невысокого роста, крепкого сложения, коренастый, с подкрученными черными усами умер, по всей видимости, не так давно. Причина смерти была очевидна. Вокруг шеи туго стянута узлом веревка, цвет и вид кожи указывали на удушение. Я молчал, пока расчищал песок и осматривал тело. Но когда понял, как умер этот человек, повернулся к Уилсону.
— Что, Бога ради, все это значит? — воскликнул я. — Ты его искал?
— Позволь представить тебе предполагаемого убийцу — мистера Кариджа,
— Каридж! — воскликнул я. — Тогда кто же…
Но резкий возглас Уилсона не дал мне закончить. Перевернув тело, он достал из-под него большой золотой портсигар, ярко блестевший в вечернем солнечном свете. Он нажал на замочек, и крышка откинулась. Вместе с двумя сигарами там лежал клочок бумаги — газетная вырезка. Уилсон прочитал ее и передал мне. Это была статья из “Файнэншл Таймс”, где говорилось о обвале акций “Англо-Азиатской торговой компании”.
— Вчерашняя дата, — сказал Уилсон. — Заметь, вчерашняя.
— А что такое? — спросил я.
— “Файнэншл Таймс” едва ли продается в Хейсборо, — ответил он. — Могилу выкопали прошлой ночью, или, по крайней мере, именно тогда умер этот человек. Иначе как заметка из вчерашней газеты попала сюда?
— Газету могли прислать по почте, — рискнул предположить я.
— Можно выяснить, приходили ли ему газеты по почте. Вопрос в том, его ли это портсигар. Если нет, нам просто повезло.
— Но как она оказался в могиле?
— Ты когда-нибудь копал яму, Майкл? Если да, то явно не принимал никаких мер предосторожности, чтобы обезопасить от выпадения свои вещи. Если убийца был так любезен, что выронил для нас портсигар, я говорю, нам повезло. И я склонен думать, что так и есть. Судя по пиджаку Кариджа, осмотренному нами в палатке, он курил трубку, а не сигары.
— Но как ты узнал, что это Каридж?
Вместо ответа Уилсон наклонился к мертвецу и пошарил у него в карманах. Они были совершенно пусты.
— А я и не знаю, — сказал он, наконец. — Но готов спорить — это он. Я ведь его и искал.
— Ты предполагал… подобное? — спросил я.
— Конечно. С самого начал было ясно, что нам помогли раскрыть ложное самоубийство — помог убийца. Но, как только мы его раскрыли, все явно указывало на виновность Кариджа. Он бы явно так не поступил. Если бы Каридж был убийцей, то не дал бы нам так просто раскрыть трюк с самоубийством, или инсценировал бы его так, чтобы улики не указывали на него. Следовательно, Каридж не убийца. В таком случае, где Каридж и почему он исчез? Единственно возможное объяснение — он испугался и убежал, хотя и не был виновен в убийстве, но, что более правдоподобно, тоже был замешан в нем. Эту версию подтверждают следы. Мы решили, что убийца нес свою жертву от палатки к коттеджу. И доказали, что так и было. Он нес Парсонса. Но мы также выяснили, что он тащил ношу и когда садился в машину, поскольку отпечатки были глубокие, а шаг короткий. Вывод очевиден. Уходя к машине, убийца также нес тело. Но это не было тело Парсонса. Тогда чье? Очевидно, Кариджа.
Слушая это логичное заключение с все возрастающим изумлением, здесь я прервал его.
— Но как же его ботинки, дружище. Посмотри на них!
Подошвы ботинок были идентичны следам “Y”, которые мы нашли возле палатки.
— Я осмотрел эти ботинки, — сказал Уилсон. — Это последнее звено в цепи доказательств. Мы нашли три цепочки следов “Y”, так? Одна вела от дороги к палатке, вторая — от палатки к разрушенному коттеджу и обратно, а третья — от палатки к тропинке, с которой мы только что сошли. А теперь, обрати внимание, что в подошве левого ботинка не хватает двух гвоздей. Если ты проверишь следы еще раз, то увидишь, что отпечатки левого ботинка “Y” под номером один отличаются от аналогичных под номером два и три отсутствием двух гвоздей. Не считая этого, отпечатки идентичны. Видишь?
— Ты об этом не упоминал, — укоризненно заметил я.
— Ты разглядывал их не меньше меня, — поддразнил Уилсон. — Что теперь скажешь?
— Было два человека с отпечатками “Y”, — мрачно сказал я. — Один из них — Каридж.
— Точно. Двое мужчин, обутых в ботинки с практически одинаковыми подошвами, но, к счастью, не совсем идентичными. Какие будут мысли?
— Боюсь, для совпадения это слишком. И, конечно, теперь мы должны искать другого убийцу.
— Да, — сказал Уилсон. — И лучше нам не мешкать.
Уилсон оставил меня охранять тело, а сам вернулся в палатку проинформировать полицию и вызвать помощь. Но едва он ушел, как я увидел Эвансона, начальника отряда скаутов, спускающегося со скалы по узкой тропке. Я растерялся; поскольку Уилсон сказал, что ему особенно важно до поры до времени сохранить в секрете обнаружение второго тела. Я не смог придумать, как удержать Эвансона подальше, и сам пошел навстречу, чтобы загородить от него тело.
— Что вы двое здесь делали? — спросил он. — Я случайно заметил вас с тропинки и решил спуститься узнать, не обнаружилось ли что-то новое? Так как?
— Боюсь, я не могу…
Эвансон покачал головой.
— Что ж, наверное, мое любопытство немного далеко зашло. Но если уж я здесь, хочу взглянуть на руины. Можно?
— Вообще-то, — сказал я, — если не возражаете…
И тут порывом ветра, дующего вдоль берега, унесло его шляпу. Эвансон побежал за ней, а я в смятении наблюдал за погоней, которая окончилась в нескольких футах от ямы с телом. Я бросился к Эвансону.
— Боже мой! Что это? — Услышал я его возглас. — Каридж!
Запыхавшись, я подбежал к нему.
— Раз уж вы его увидели, мистер Эвансон, вынужден попросить вас никому не говорить об этом. Очень важно, чтобы никто не знал…
— Но Каридж! Я думал, он убийца.
— Если и так, Немезида его покарала.
— Как вы нашли его? Кто?..
Только я собирался ответить, как вдруг на утрамбованном песке мне в глаза бросились следы Эвансона. Они были чрезвычайно похожи на следы “Y”, которые мы видели у палатки и проследили до песочной могилы. Подошвы и все гвозди в них четко отпечатались.
— Мы вышли сюда по следам, — выдавил я.
Эвансон явно заметил, что мое поведение изменилось, потому что с удивлением взглянул на меня. Я, как мог, старался скрыть волнение. И скажу без преувеличения, что — не считая первоначального изумления — неплохо справился со своей задачей. Эвансон продолжал забрасывать меня вопросами, прямыми и наводящими, и я старался изо всех сил, чтобы ответы звучали вполне невинно и не раскрывали наших карт, чтобы этот человек не понял, что я его подозреваю. Нервы мои были напряжены, и я испытал сильное облегчение, увидев на дорогое полицейскую машину; немного погодя рядом с нами появился инспектор.
— Спасибо, доктор, что посторожили. Вижу, и мистер Эвансон здесь. Он опознал тело?
— Это Каридж, — подтвердил Эвансон. — Но я думал…
— Уверяю, не вы один. В делах подобного рода, прежде чем выйти на правильную версию, отрабатывается множество ложных. А теперь, если не возражаете, я займусь делом. Суперинтендант просил передать, что будет ждать вас в гостинице, доктор.
Я сомневался, рассказать ли инспектору о моем открытии. И все же решил, что лучше сначала сообщить Уилсону.
— Вы пойдете обратно к палатке? — спросил я Эвансона.
Тот покачал головой.
— Нет, я собирался прогуляться немного по берегу.
Обвинит ли меня Уилсон в том, что я отпустил его? В конце концов, я решил, что важнее сначала сообщить ему новости. Я оставил Эвансона и торопливо зашагал в гостиницу.
По прибытии мое внимание привлек звук голосов из общей гостиной. Там я нашел Уилсона и Джорджа Чалмерза. Я тут же сказал своему приятелю, что нам необходимо переговорить наедине. Мы вышли, я сообщил ему о своем открытии и выразил опасение, что Эвансон может теперь сбежать. К моему разочарованию оказалось, что для него это не было новостью.
— Да, — сказал он. — Я рассмотрел следы ботинок Эвансона, когда мы разговаривали у разрушенного коттеджа. Но не думаю, что он убежит. — Уилсон улыбнулся.
— Даже сейчас, когда он знает, что найдено второе тело?
— Придется рискнуть, — сказал Уилсон, оставив меня гадать, придерживает ли он туза в рукаве или это дело ему не по зубам. Ужасно разочарованный и недоумевающий, я последовал за ним в гостиную, где сидел Чалмерз.
— А я как раз узнавал у мистера Чалмерза подробности об этом человеке — Каридже, — сказал он. — Ведь за помощь в поимке преступника полагается вознаграждение.
Я понял намек. Чалмерз пока не знал о том, что обнаружилось тело Кариджа.
— Итак, мистер Чалмерз, — продолжал Уилсон. — Вы говорите, Каридж и Парсонс крупно поссорились в выходные, еще до вашего отъезда.
— Да.
— И вы с тех пор, как уехали, ничего не слышали о них и никак с ними не связывались?
— Нет.
— Как вы думаете, не могли ли ваши компаньоны каким-то образом узнать о том, что вы разоблачили Кардижа?
— Невозможно. Я обнаружил все только сегодня утром.
— Но мог Парсонс сам как-то додуматься до этого?
— Вероятно. Но не могу представить, каким образом.
— Тогда как вы объясните произошедшее?
— Мне вовсе не хочется во всем этом копаться. Боюсь, факты говорят сами за себя.
Тут Уилсон сменил тон.
— Ваша фирма входит в “Англо-Американскую торговую компанию”, мистер Чалмерз? — резко спросил он.
Чалмерз вздрогнул и, по-видимому, попытался собраться с мыслями.
— Не понимаю, при чем здесь… — начал он.
— Я спросил, — мягко заметил Уилсон, — поскольку заметил, что вы вырезали эту заметку из “Файнэншл Таймс”.
— На что вы, черт побери, намекаете?
— Так, вырезали?
— Конечно, нет, — рявкнул Чалмерз.
— А ведь мы нашли ее в вашем портсигаре, — сказал Уилсон. — Он ведь ваш?
Уилсон протянул ему через стол тяжелый золотой портсигар. Чалмерз уставился на эту дорогую штуковину, как на змею.
— Да, — сказал он, — это мой. — Должно быть, оставил его здесь перед отъездом.
— Не думаю, мистер Чалмерз. Хозяин видел, как вы вынимали его и зажигали сигару как раз перед тем, как сесть в машину. И он уверен, что вы положили его обратно в карман.
— Он ошибается. Вероятно, я оставил его возле палатки, или его не там нашли?
— Нет, мистер Чалмерз. Его нашли в песке возле старой разрушенной церкви Экклса. Эта информация освежит вашу память?
В этот раз Чалмерз, без сомнения, испугался. Его рука так сильно задрожала, что портсигар выпал из нее и с грохотом упал на пол.
— О чем вы? Э, я… Я прогуливался там во вторник. Должно быть, тогда и обронил его.
— С вырезкой из “Файнэншл Таймс” за среду?
— Кто-то, вероятно, нашел портсигар, сунул в него заметку, а позже его выбросил.
— Он был не на земле, а под землей.
— Я могу лишь добавить, что спохватился о нем во вторник.
Уилсон сменил тему.
— Во вторник вы вернулись в Лондон на машине?
— Д-да.
— Где с тех пор находилась машина?
— В моем гараже, кроме времени, что я ездил на ней по городу.
— Она не пропадала?
— Н-нет.
— В таком случае, если ваш автомобиль был здесь вчера, можно считать, что и вы здесь были. Так?
— Это невозможно. Я весь день провел в Лондоне.
— Предположим, я скажу вам, что вас видели в машине, сворачивающей с магистрали и останавливающейся на пересечении магистрали и дороги на Экклс; затем ваша машина проехала к развалинам церкви, где и был найден портсигар.
Смятение Чалмерза, казалось, возрастало с каждый словом Уилсона.
— Это неправда, — его глаза забегали. — Я же сказал, что не был здесь со вторника.
— Вы знаете, мистер Чалмерз, что ваша машина имеет отличительную деталь — заплатку на левом заднем колесе?
По-видимому, Чалмерз придумал, как выкрутиться.
— Послушайте, — сказал он, — это недоразумение. Вы совершенно правы. Я действительно проезжал той дорогой. Но это было во вторник.
— Ну-ну, мистер Чалмерз. Дождь бы смыл все следы. В таком случае расскажите, где же вы находились во вторник, если не здесь?
Чалмерз вскочил с кресла.
— С меня достаточно, — яростно выкрикнул он. — Я думал, допросы с пристрастием существуют только в Америке. Повторяю, я не приближался сюда со вторника, когда оставил Парсонса и Кариджа живыми и здоровыми!
— А почему вы думаете, что Кардиж не жив и здоров? — вкрадчиво спросил Уилсон.
Чалмерз понял свой промах и сделал быстрое движение по направлению к двери. Открыв ее, он попал прямо в руки полисмена.
— Джордж Чалмерз, — сказал Уилсон, — я арестовываю вас за убийство Хью Парсонса и Алека Кариджа. И предупреждаю: все, что вы скажете, может быть использовано против вас в качестве доказательств.
Когда двое полицейских увели Чалмерза, я повернулся к Уилсону.
— А как же ботинки Эвансона? — спросил я.
— Мой дорогой Майкл, а что с ними не так? На подошве было то же расположение гвоздей, но они были как минимум на полтора размера меньше.
— Так это я оказался тем, кто породил химеру.
— Именно так, Майкл, — мягко произнес Уилсон. — Всем это свойственно время от времени.
— Я отыграюсь, когда ты получишь-таки нервное расстройство, — сказал я.
Уилсон только рассмеялся.
Конечно, работа Уилсона не закончилась с арестом Чалмерза. Мы могли быть сколько угодно уверены, что это он убил своих партнеров, но нужны доказательства. Сам Уилсон признался, что только из-за подозрительного поведения Чалмерза во время последней беседы он рискнул немедля арестовать его, иначе у того была бы возможность уничтожить улики.
И Уилсон не прогадал: в квартире, которую Чалмерз делил с Кариджем в Сент-Мэри Мэншнс, нашелся не только экземпляр газеты, из которого была вырезана обличающая заметка, но и пара ботинок — точная копия тех, что были на Каридже, за исключением того, что все гвозди были на своих местах. Размером ботинки были вполовину меньше обуви Чалмерза и все еще хранили на себе крупинки норфолкского песка. И, третье, — позади стола обнаружился клочок бумаги, испещренный подписями Кариджа.
Вооруженный этим последним доказательством, Уилсон побеседовал со служащими банка, в результате чего поддельные чеки на предъявителя были подвергнуты дополнительной экспертизе; обнаружилось, что из двух подписей — Кариджа и Чалмерза — на самом деле поддельной являлась первая, хотя и выполнена была столь искусно, что не вызвала подозрений. Чалмерз умышленно так расписался, чтобы его автограф выглядел поддельным, а сам усердно копировал подпись своего партнера, чтобы та выглядела как настоящая. Это подтверждал клочок бумаги, залетевший за стол в его кабинете. Здесь он пробовал, как смотрятся рядом обе подписи. На этом и завершилось расследование по делу Чалмерза. В конечном счете обнаружилось, что, занимаясь на бирже махинациями, Чалмерз подвел фирму к неминуемому краху и, чтобы застраховать себя, перевел деньги в ценные бумаги на предъявителя.
Адвокат, который также был близким другом Кариджа, обнаружил отчет, сделанный покойным перед отъездом на уик-энд. В нем Каридж пишет, что обнаружил кое-какие финансовые нестыковки и, в конце концов, связал их с Чалмерзом. Получив от последнего невнятное объяснение, он захватил с собой в Норфолк бумаги и чековые книжки фирмы с целью обсудить создавшееся положение с Парсонсом и решить, как действовать. (Корешки от этих книжек мы и нашли возле палатки; Чалмерз сжег их, чтобы возбудить добавочные подозрения и подкрепить свою версию проишествия.)
И даже с этой уликой обвинению пришлось потрудиться, чтобы добиться осуждения. Чалмерз и его адвокаты сражались до конца: они очерняли Кариджа — тот и в самом деле не был образчиком порядочности, — и высмеивали версию Уилсона, согласно которой Чалмерз, не сумев склонить партнеров на свою сторону, решил убить обоих; зная, что подозрение почти наверняка падет на него, Чалмерз неуклюже сымитировал самоубийство, естественно, чтобы навести на след Кариджа и выставить того убийцей.
Даже предполагая, что полиция примет все за чистую монету, исчезновения Кариджа наряду с заявлением Чалмерза о поддельных чеках вполне достаточно, чтобы бросить на партнера подозрение и представить единственным виновником. Как ни странно, окончательно разрушило защиту Чалмерза его собственное алиби на роковую ночь — алиби, которое он готовил с особой тщательностью и которое почти его спасло. В итоге, однако, полиция доказала, что оно явно было фальшивым, защита рухнула, и Чалмерза повесили.
— Убийца из Хейсборо, — сказал мне как-то Уилсон уже после окончания дела, — хорошо иллюстрирует основной момент преступного мастерства. Чалмерз был далеко не глуп — вряд ли можно было составить много лучший план, — однако исполнитель из него топорный. Прокололся по всем пунктам. Промахнулся с ложным самоубийством. Это была фальшивка, явно рассчитанная на то, чтобы ее разоблачили. Но в таком случае объяснение убийства, на которое она указывает, будет явно сомнительным. Далее, он выронил свой портсигар и не уничтожил следы машины. Перенеси он тело Кариджа не так далеко и закопай в песке, а после тщательно уничтожь следы, сильно сомневаюсь, что мы бы его нашли. И тогда, очень может быть, Чалмерз остались бы безнаказанным. Нет, Майкл, по-настоящему искусный преступник нуждается в двух вещах — мозгах и техническом мастерстве. Первого у Чалмерза было в достатке, а как исполнитель он оказался полным нулем. Комбинация мозгов и технического мастерства, к счастью, среди преступников — редкость, а то бы мы, полицейские, не смогли поймать свою добычу. Что было бы очень печально.
Я согласился. Удивительно, как хорошо выглядел Уилсон. Наш небольшой отпуск в Норфолке полностью его излечил.
