Питер Акройд
___«Я часто думал, что все мои произведения в действительности составляют одно большое. А это просто отдельные главы длинной книги, которая будет закончена вместе с моей смертью». © Питер Акройд

___Питер Акройд (Peter Ackroyd) родился в Лондоне 5 октября 1949. Акройд вырос в муниципальном квартале Восточного Актона, рабочего района Западного Лондона. Он был воспитан в строгой католической семье своей матерью, сотрудницей отдела кадров в инженерной фирме, и бабушкой. Своего отца он никогда не видел. Он был подающим надежды, начитанным мальчиком, интересовался историей и классической литературой, получал прекрасные оценки.
___Будучи выходцем из рабочего района Лондона, маленького мирка Уормвуд Скрабз (где, как известно, находится лондонская тюрьма для впервые совершивших преступление), П.Акройд в молодые годы выиграл стипендию на обучение в колледже Клэр кембриджского университета. Окончив колледж в 1971г. по специальности «История английской литературы», он продолжил свое гуманитарное образование в Йельском университете в США (1971-1973). Дипломную работу он написал на стипендию Йельского университета. В конце своего пребывания в США Акройд написал полемическое эссе Notes for a New Culture^*(1976), посвященное английскому и европейскому модернизму.
___Нельзя не отметить, что на связь П. Акройда с постмодернизмом указывают и отдельные факты из его биографии. Огромную роль в формировании его философских и эстетических взглядов сыграло уже упомянутое обучение в Йельском университете. Напомним, что данный университет является базовым для так называемой «Йельской школы» (П. Де Ман, Дж. X. Миллер, X. Блум, Дж. Хартман) американского деконструктивизма.
___Прекрасное знание художественных стилей других эпох, широкое знакомство с историей литературы, живописи, музыки, архитектуры, с историческим прошлым Лондона и Британии в целом, разнообразными философскими учениями, виртуозное владение тем, что ныне широко именуется достижениями «гуманитарной мысли», - все это во многом обусловлено спецификой образования, полученного П. Акройдом.
___Вернувшись в Британию в 1973г., П .Акройд сразу стал главным литературным редактором журнала The Spectator (1973-1977). Свою первую работу он получил благодаря высочайшей работоспособности: в качестве пробного задания ему дали две книги для рецензирования. Прочтя обе за день, за ночь он написал рецензии. "Они поняли, что я быстро работаю", — отмечает Акройд. С 1977 по 1981 гг. ответственный редактор этого журнала. Одновременно с этим он писал обозрения телевизионных программ

для «Тайме» (до 1986г.), пока, наконец, в 1986г. не был приглашен на должность главного обозревателя этого издания...

___
___
Жизнь как текст
___Питер Акройд, английский романист, биограф, историк и автор более 50 книг — один из тех, для кого писательство в какой-то момент из призвания превратилось в принуждение, обернувшись затем нескончаемым олимпийским подвигом. Акройд пишет почти целый день, почти каждый день. Каждое утро он едет на такси из своего дома в фешенебельном районе Лондона в Найтсбридже в офис в Блумсбери, где он обычно распределяет рабочий день между тремя книгами. Он начинает с исследований и написания книг по истории, ближе к полудню обращается к биографиям и заканчивает день полулежа на кровати в смежной с кабинетом комнате написанием романа от руки. Если суммировать все его произведения, то получится 6492 страницы, плюс-минус несколько сотен. (Для сравнения, современное издание ПСС Шекспира насчитывает 2560 страниц). Такого уровня производительность обычно ассоциируется с авторами любовных романов, но не с прославленным литератором. Сам процесс создания романов, в соответствии с постмодернистской эстетикой, предполагает широкую опору на предшествующие тексты, перекличку с другими текстами. В этих целях П. Акройд широко пользуется услугами так называемых «исследователей старины», которые собирают для него необходимый материал в библиотеках и музеях Лондона. «Думаю, существует определенное неприятие идеи, что можно быть одновременно хорошим биографом, хорошим историком и хорошим романистом, — говорит Акройд. — Тебя обвиняют либо в дилетантизме, либо в перепроизводстве. Но я проработал так всю свою жизнь. Полагаю, изначально подобный режим был задуман, чтобы подавлять скуку и помочь заработать на жизнь. Но теперь это стало моей второй натурой».Такой стиль работы помог Акройду стать литературной звездой в Великобритании, многие его книги являются бестселлерами. Его портфолио полно восторженных отзывов и престижных наград. Отличительные черты его произведений хорошо известны: плавная проза, полная поэзии, широчайшая эрудиция, чутье на необычные исторические взаимосвязи, неизменный интерес к Англии и всему английскому с особым вниманием к литературе, истории и мифологии Лондона.
___Как человек Акройд может показаться памятником самому себе. Во время интервью он сидит, едва шевелясь, отвечая на вопросы с невозмутимым видом, за двойным подбородком и хмурыми бровями скрывая внезапные вспышки юмора. Это большой круглый мужчина, чем-то напоминающий моржа. У него больная нога, поэтому он неловко двигается и издает тяжелые стоны, поднимаясь со стула. «Я всегда много пил, но моя печень сказала мне нет», — говорит Акройд. Теперь он пьет только вино, но в больших количествах: бутылку вина за обедом (он никогда не обедает дома) и еще бутылку — когда вечером возвращается домой. Другими словами, он пьяница и эксцентрик — классический старомодный английский типаж.

___Питер Акройд определенно стоит особняком от своих современников.Он ведет замкнутый образ жизни, позволяющий ему поддерживать режим занятия писательством. Он ненавидит уезжать из Лондона, исповедует сильную неприязнь к сельской местности («там слишком шумно, слишком опасно, я не доверяю их еде») и не интересуется путешествиями в другие города и страны («я не понимаю их историю»). Он пренебрегает практически всеми ритуалами жизни литературной знаменитости, ограничивая свои попытки рекламы случайными интервью и появлением на литературном фестивале один раз в году. Он живет один, два воскресенья в месяц он оставляет свободными для общения и совершает вместе с другом поездки в исторические места Англии. Акройд — гомосексуалист, но одинок уже более двадцати лет (его многолетний партнер Брайан Кун умер в 1994 году). Он холост на протяжении долгих лет и считает, что его асексуальная одинокая жизнь — это «огромное облегчение»: «Я счастлив, что больше не имею с этим дела. Это только мешает работе». Недавно Акройд написал либретто для оперы, в основе которой — гравюры Уильяма Хогарта, но он никогда не ходит в оперу, на концерты или в театр. В течение нескольких лет в середине 80-х он работал кинокритиком в The Spectator, но после ухода с этой должности он был в кино лишь раз. «Не хочу ходить в кино. Ничто не может доставить мне меньше удовольствия», — говорит он.

___Сейчас Акройд занят самым грандиозным проектом, который должен стать вершиной его писательской карьеры. Он работает над третьим и четвертым томами шеститомной The History of England^*, охватывающей всю историю острова под британской короной с доисторического периода до наших дней. (Первый том «История Англии c древнейших времен до Тюдоров» был опубликован в США в 2012 году, второй — «Тюдоры: история Англии от Генриха VIII до Елизаветы I» — опубликован в 2013 году издательством St. Martin’s Press). В британской прессе серия «История Англии» была расценена как «монументальный», «самый крупный публицистический проект нашего времени». Сам автор дает «Истории Англии» более скромную оценку: «Думаю, этот проект имеет определенный смысл, если брать во внимание мой давний интерес к английской истории», — говорит Акройд. — «Моя цель восстановить поэзию истории, возродить связь истории с литературой в традициях Гиббона и Маколея». В этом монументальном труде, Акройд ясно формулирует свою позицию: «С самого начала мы находим свидетельства глубокой преемственности, являющейся наследием невообразимо далекого прошлого… Нация сама по себе представляет собой соединение обычаев, меняющихся структур ежедневной деятельности. Возможно, это не слишком увлекательная философия истории, но важно избегать мифа о неизменном и предопределенном прогрессе и движении вперед. Под поверхностью событийной истории лежит глубокое и почти геологическое спокойствие… Мы все живем глубоко в прошлом».

___Невольно задаешься вопросом: это Англия живет глубоко в прошлом? Или же только Акройд? Сам он говорит, что, гуляя по лондонским улицам, отправляется в мечтах в путешествие во времени, представляя с кристальной ясностью, как улица или перекресток выглядели два, три столетия назад. Возможно, «почти геологическое спокойствие» существует не под поверхностью английской истории, но в выдающемся эзотерическом сознании одного англичанина. Конечно, существуют более проницательные и точные истории, чем истории Акройда, но весьма сомнительно, что есть более выразительные и захватывающие.
___«Я часто думал, что все мои произведения в действительности составляют одно большое, — говорит Акройд. — Это просто отдельные главы длинной книги, которая будет закончена вместе с моей смертью».

Текст как лабиринт
___У себя на родине П. Акройд уже давно снискал себе славу оригинального писателя. Об этом свидетельствуют престижные премии, которыми были отмечены его произведения. Он получил Somerset Maugham Award^* (1984) за роман The Last Testament of Oscar Wilde^*; Whitbread Book Award^*, Guardian Fiction Prize^* (1985) за роман Hawksmoor^*; и награду Хайнеманн Королевского Литературного общества за биографию Т.С. Элиота (1985).

___Творчество П. Акройда отличает острый интерес писателя к проблеме творческой личности, а также природы и назначения творчества вообще. Героями его романов зачастую являются известные поэты, писатели, деятели культуры, среди них Уайльд, Чаттертон, Мередит, Гиссинг, знаменитый архитектор К. Рэн, полу легендарные личности английской истории - доктор Ди, актеры лондонских мюзик-холлов и т.д. Писателя интересует широкий круг проблем: соотношение в художественном творчестве правды и вымысла, истины в реальной жизни и в искусстве, тайны вдохновения, история и современность, взаимосвязь прошлого и настоящего в судьбе личности и общества, проблема времени как исторической и философской категории.
___Все эти проблемы П. Акройд решает сложным и своеобразным образом, так как его творчество развивается в русле постмодернистских тенденций конца XX века. О принадлежности П. Акройда к литературе постмодернизма многие исследователи говорят уже как об общепризнанном факте.
___Двумя основными жанровыми стратегиями для современного постмодернистского романа становятся детектив и история. В одном из своих интервью П. Акройд так ответил на вопрос, что такое история: «История – это рассказ, с помощью которого я описываю настоящее. Пытаюсь понять и объяснить настоящее. Во многих моих книгах действие происходит в двух временных пластах одновременно. Исторический контекст – это просто освещение того, что происходит сейчас. Я вообще не вижу особой разницы между такими вещами, как прошлое и настоящее».

___В постмодернистской литературе детектив чаще всего не выступает как самостоятельный жанр, смыкаясь с другими жанровыми разновидностями романа и выполняя преимущественно формальную функцию сюжетной организации повествования, что в конечном итоге размывает саму структуру детективного сюжета. М.А. Можейко отмечает, что постмодернистские детективы не завершаются традиционным открытием тайны– искомый продукт оказывается растворенным в самом процессе поиска. Посредством детектива постмодернистский автор осуществляет игру с читателем, давая ложную возможность воспринимать произведение как "легкую массовую литературу". Подобная модель впервые появляется в романе У. Эко "Имя розы", и в этом смысле данное произведение становится образцом для многих последующих текстов. В постмодернистском детективе многие функции, связанные с расследованием в произведении, делегируются читателю, который становится единственным "истинным" следователем, тогда как "ложный" остается "действовать в тексте" или оказывается преступником.

читать дальше

Библиография, связанная с детективным жанром.

Hawksmoor^*(n.) — ХОКСМУР¹
Chatterton^*(n.) (Man Booker Prize Nominee (1987))^* — ЧАТТЕРТОН¹
The House of Doctor Dee^*(n.) — ДОМ ДОКТОРА ДИ^1/2/3
Dan Leno and the Limehouse Golem^*(n.) (второе англ. название The Trial of Elizabeth Cree) — ПРОЦЕСС ЭЛИЗАБЕТ КРИ^1/2
The Lambs of London^*(n.) — ЛОНДОНСИЕ СОЧИНИТЕЛИ¹
Alfred Hitchcock^*(n.) (Edgar Award Nominee for Best Critical/Biographical (2017)) — АЛЬФРЕД ХИЧКОК¹ © Данные материалы разрешается использовать с обязательным указанием авторства и ссылки на первоисточник (форум «Клуб любителей детектива»).

Питер Акройд "Журнал Виктора Франкенштейна" (начало)
Знакомство
Сижу я в пабе после неудачного эксперимента, глотаю пиво. Муторно до жути, полный депресняк. Рядом усаживается чувак, заказывает пиво, сидит, не поднимая глаз, а потом буднично, монотонно начинает рассказывать историю про моряка, потерпевшего кораблекрушение. На обломке рангоута шесть ночей и семь дней моряк боролся за жизнь, рассказывая себе истории, а когда они кончились, начал рассказывать себя, как историю. В седьмую ночь увидел свет маяка. И выжил. А потом просит: “Расскажи мне себя. Как историю”. Вы не поверите,но я начал. Себя!? Как историю!? Даже интересно стало.
Здравствуйте! Разрешите представиться? Виктор Франкенштейн. Не удивляйтесь, я именно тот Виктор Франкенштейн, о котором вы подумали. Создатель монстра. Ну что вы, что вы, слухи о моей смерти слишком преувеличены. Да и сам я перерождение создания фантазии и таланта Мэри Шелли. Герой одной истории. Точнее, почти тот. Или совсем не тот. И между нами общего только имя. Да, еще профессия, точнее то, чем мы занимались: применение электрического тока для воссоздания жизни в биологических существах. Между нами есть разница, ибо я ваш ровесник. Я создание разума Питера Акройда. Создание героя, имевшего известный прототип, это не палимпсест, т.е. написание нового поверх стертого старого. Это развилка, это начало лабиринта,в котором вам придется блуждать. Лабиринт, в котором переплетаются все имеющиеся проходы. Оказавшись в тесном мрачном тупике вдруг окажетесь на громадной солнечной площади. Ища разгадку настоящего рухнете в прошлое, которое непостижимым образом перенесет вас в будущее, ставшее причиной всего произошедшего.
Акройд предложил мне море, море жизни. Он дал мне ощущение себя и времени. Странные ощущения, необычные. То кошмарно контрастные, то зыбкие, текучие, податливые, невозможные для осмысления, будто тонешь во сне. Мышление подвижно, текуче, изменчиво. Как в воду, в него нельзя ступить дважды. В моей новой жизни очень много воды. Поток. Поток воды. Дождь. Течение реки то быстрое, то спокойное. Едва заметное течение воды в каналах. Спокойная гладь Женевского озера в солнечную погоду или бурное кипения воды в шторм. Все будущие смерти произошли в воде. Поток как метафора течения жизни, которая омывает нас, входит нас, а что мы имеем в результате? Только немногие из живущих способны вобрать этот хаос в себя, переработать и создать произведение, пережившее века. Вода- природная сила Биши Шелли: дала ему талант, привлекательность и в итоге забрала к себе, как неразумное расшалившееся дитя.
Я создание разума Питера Акройда, издания 2008 года, существо несчастное и ущербное, что меня чрезмерно огорчает. Такой банальности от своего создателя я не ожидал. Но это его выбор, а теперь моя судьба. Так сложилось с этим ничего не поделаешь..
Есть истории, которые хочется рассказать, а если они рассказаны, пересказать по своему. К таким историям относится “Франкенштейн или Современный Прометей” Мэри Шелли, урожденной Уолстонкрафт Годвин (1797-1851).Это история, от которой человечество никогда не сможет отделаться. Каждый, кто не испытывает ужаса перед внутренним миром, перед возвышенным, поэтическим, нематериальным, созерцательным, который верит в силу рассказанной истории как мифа,кто может расслышать и другие голоса, пытающиеся говорить о жизни души и путешествиях духа, может попробовать пересказать ее по своему, вкладывая в первичный замысел свое видение, свое отношения к сущности, заложенной в рассказ, свои страхи и опасения.
Как- то я прочитал в чем секрет долголетия романа Мэрри Шелии: “Наука – путь познания мира. Душа – символ непознаваемого в человеке. Мы отказываем в душе извергам и изуверам, потому что в их жестокости нет нравственной тайны”. Но мне нравится другое, это мне льстит как создателю.
Сравните у Батая: "По ту сторону себя, как я есмь, я встречаю вдруг существо, которое вызывает у меня смех, поскольку оно без головы, которое переполняет меня тоской, поскольку составлено оно из невинности и преступления: в левой руке его - кинжал, в правой - пылающее сердце бытия. Его фигура вздымается в едином порыве рождения и смерти. Это не человек. Но это и не Бог. Это не я, но это больше, чем я: в чреве его лабиринт, в котором он теряет себя, теряет меня, в котором, наконец, я нахожу себя, став им, т.е. чудовищем". Мда…, сложновато и несовременно, но красиво, не правда ли? И для понимания себя как долгожителя (в разных интерпретациях, естественно), я придумал пузырь, которому можно дать псевдонаучное имя: полость информационного вакуума, сокращенно ПИВ. Почему вакуум? Пустота примет все, без возражений. ПИВ можно таскать за собой, как ребенок таскает воздушный шарик на ниточке.
Представьте, вы идете в предгорьях (иначе где мне взять спасительный камень) по тропинке и к своему ужаса замечаете, что за вами гонятся собаки. Впереди- большой камень. Задыхаясь, добегаете до него и, не обращая внимания, что сдираете кожу с рук и с колен, карабкаетесь на него; может быть, вам подадут руку помощи ранее укрывшиеся на этом камне; не исключено, что вы протяните кому то руку и поможете укрыться, а собаки уже прыгают вокруг камня и с оскаленных зубов капает пена. Когда опасность минует, вы спуститесь с камня и отправитесь в город… А вечером по городу поползли зловещие слухи об огромной стае бешеных собак, какой там, монстров, чудовищ, рыскающих по этой тропе и загрызающих всех, кто им попадется. С ночной тьмой ужас опустился на город… Все дело в камне, на котором вы отсиживались. Точнее, в отсутствии любой информации, которой вы были лишены, находясь на камне. Мозг требует действий, планов спасения, а их не нет: результат- разнообразные страхи и домыслы как попытка оправдать свое бездействие в отсутствии информации. Вам никто не сказал, что ночью была гроза, у местного пастуха разбежалась отара овец и собаки, выполняя свой долг перед хозяином, рыщут по горам в поисках разбежавшихся овец. Раз вы не грызете овец, собакам вы безразличны. Камень- это тяжеловатый образ моего пузыря.
Автор в поток повествования, в котором исследователь до совершения своего открытия показан не то чтобы плохо, но как-то так, что сразу становится ясно- этот человек абсолютно ничего хорошего сделать не может, в момент оживления вставляет ПИВ, в окружении слов- псов. И каких слов.! От них коленки дрожат и мурашки по коже!: глубокий и ужасающий след в моем воображении- ужас ее едва выносим-Бывает страх перед тем, что мертвые оживут, но это было ужаснее- Меня осаждал страх, пред которым меркли любые возможные угрозы со стороны человеческих существ.- На мне лежало проклятье. Я посягнул на роль самого Творца. (пожалуйста, попробуйте запомнить эти слова, они нам еще пригодятся)
Что Вы будете делать? Спрячетесь в пузыре как наиболее безопасном месте, вскинете голову и руки к небу, будто призывая Бога в свидетели вашей правоту, и с надрывом воскликнете:"Я же Вам говорил! Я же Вас предупреждал!"
Вы обожаете древнегреческие мифы? Как насчет богини Геры? Легко, она перед вами, прекрасная, обольстительная, надменная, гордая богиня Гера вбивает золотые гвозди божественной мудрости в деревянные лбы людишек: “Люди погрязли в невежестве, потому что знание убьет их. Все, что человек узнаёт, он рано или поздно обращает себе во зло. Прометей похитил для них огонь, и что же люди сделали с этим даром? Они научились сжигать дома и посевы своих соседей. Хирон научил вас медицине, и что же вы стали делать? Яды. Арес дал вам оружие, и какое применение вы нашли ему, кроме уничтожения себе подобных?”
Вы считаете, что экономика фундамент, на котором произрастает все остальное? Прекрасно, пожалуйста. В ПИВ Франция. Сорбонна. На кафедре восходящая звезда экономической науки,моложавый, с бородкой “а ля Ришелье”, в прекрасном костюме, блуждающий задумчивым взглядом по обворожительным коленкам молодых слушательниц: “Время написания романа- это время становления капиталистической формации, время накопления первичного капитала, сопровождаемое отторжением фермеров от земли ради разведения овец (одновременно мысли текут в голове профессора, выбирая, оценивая:”А вот с этой девушкой можно будет провести вечер, и не только вечер. У меня перед камином прекрасной выделки овечья шкура… Золотое руно и девушка...Вечность и молодость... Молодость на фоне вечности. Какой прекрасный возбуждающий коктейль!), первых ткацких фабрик с применением детского труда. Душевные страдания, преследующий человека рок, дисгармония, внутреннее напряжение, трагическое чувство одиночества, разрыв цельности бытия - вот доминирующее ощущение пост ренессансной барочной эпохи, главным отличием которой по сравнению со Средневековьем является утрата цельности, противоречивость, расчлененность - и бытия, и внутреннего мира человека. Как писал А. Хаузер, отныне критерием психологической достоверности стало отсутствие цельности и полноты, чувство несоответствия, утрата моральных ориентиров и отсутствие новых критериев поведения.”
Да, совсем забыл про Айзека Азимова и его роботов. Вот он в ПИВ перед вами, он и его главная робопсихолог. Как вы правильно понимаете- женщина. Является Мэри Шелли ее прототипом? Вполне возможно. И ее борьба с законом, запрещающим применение роботов на Земле. Чего боялись наши потомки, невзирая на три закона робототехники? Ведь это просто железяки, умные, сильные, послушные....А вдруг они свихнутся и решат, что человек их создал и человек может удалиться с исторической арены?. Настало время роботов. Великая Эра Роботов!.
Мое существо просило меня: “Создайте для меня подругу — еще одно существо, по природе и качествам своим сходное со мною”. Свойство Божьих и не божьих созданий- размножение. Сколько времени пройдет до первых территориальных стычек? И если шанс у человечества на победу в великой войне двух рас?

Акройд Питер "Дневник Виктора Франкенштейна" (окончание)
Ужас становления.
Ни одна история не начинается сама по себе и рассказывать их нужно по правилам: начало, середина и конец. Но мне так скучно. Или очень сложно. Поэтому, как получится.
Но если расскажу себя, может быть, пойму:”Почему меня создали таким?” Я могу рассказать себя, точнее, как я представляю себя, по мере того, как меня представляет текст. Но в связный текст вдруг проникают проблески чужого сознания, отголоски слов, сказанных мной или кем- то, и действий, совершенных мной или кем- то, переплетенные во времени и пространстве. «Меня здесь нет, Виктор. Это вы здесь». Как найти логику в странной череде совпадений и выбрать верную нить повествования, чтобы меня поняли.
С чего началась моя история? Хочется верить, как у всех- с рождения. Потом потихоньку рос, учился, продолжение учебы в Оксфорде и первая веха- знакомство с Перри Шелли. От него загорелся стремлением познать электричество. От него впервые услышал постановку вопроса, решение которого стало делом всей жизни. “Сама природа есть электричество. Путем простой уловки с металлической нитью Гальвани вернул к жизни лягушку. Почему бы не достигнуть того же с человеческой оболочкой?”
Или со слов Мэрри на берегу Женевского озера: “Виктор, мне приснился сон: бледный адепт тайный сил стоит на коленях перед человеком, но это вовсе не человек..”
Чужой сон, вместивший, если не всю мою жизнь, то самую ее существенную часть. Так когда началась моя история? И мне ли Перри говорил те слова о возвращении к жизни? Или это часть разговора Перри с Мэри, Полидори и лордом Байроном? Вот он, сокровенный и тайный момент зачатия, если не жизни,то идеи, замысла? Момент, с которого моя будущая жизнь была предрешена.
Или были другие события, скорее намеки на события, слова, которые я пропустил, не придав им никакого значения, но они могли бы подсказать действительное начало моей истории. Как их вспомнить по прошествии стольких лет? И будут ли они действительными, а не придуманными мной в желании сделать свою историю привлекательной, а себя лучше, чем я есть на самом деле?
Могут они изменить мой печальный конец, или, невзирая ни на что, моя участь предрешена? И лабиринт с множеством вероятностей это просто иллюзия? У меня множество входов, но выхода ни одного. Где- то там, внутри лабиринта, меня ожидает неизбежная встреча с Минотавром и множественность моего исхода заключается, какой лик увижу в последний миг. “Смерть- дело одинокое”,- констатировал Брэдбери, но умолчал о множестве обличий смерти. Почему это для меня важно? Сохранить человеческое достоинство. Не умереть до встречи от ужаса. До неизбежной встречи, пока в уме и в силах, пытаюсь полюбить несущего погибель. Для любви нужно лицо, но не известно мне оно. Мой разум, как карты на столе, тасует лица в тишине.Угасает в сумраке лампады способность отличать иллюзии от яви.
Я экспериментатор. Пытался применить открытие тока на практике. Смерть сестры и ее вера в меня стучало в мое сердце и я работал как одержимый, не обращая внимания на окружающий мир. Сестру не мог спасти, не успел… не смог, не успел... о других не думал. Я не хотел стать Богом. Ничего подобного. Мечты о славе, известности? И этого не было. Схема в уме: труп- ток- жизнь. Если мертвое тело реагирует на ток, есть ли возможность его оживить? Простой вопрос. И ответ должен быть простым: да или нет. Путь к ответу долгий и извилистый. А меня сделали донельзя пугливым, да чего уж там- трусом Не практик, а ребенок со спичками.Зажег спичку, создал пожар и в рев. Первым экспериментатором был Бог. Великий и смелый экспериментатор, не боявшийся ошибок и ответственности за содеянное.. "В начале было Слово” Нам дали код: код познания бытия, себя, других, средство общения. Только словом. И образом, обозначенное этим словом. И это было хорошо. Это сработало.“Слово было Бог" Почему Бог? Во- первых, с чего то надо было начинать, во вторых, слово "Бог" короткое, звонкое, как набат, проникает в вас сквозь дрему забвения и броню спокойствия и по крайней мере заставит оглядеться, а может и задуматься...не важно о чем....главное, начать. А какое слово выбрали бы Вы, именно Вы? Первое слово на первозданной девственной Земле! И в награду за вечность молчания обязательно будет Слово. Какой шанс войти в историю! Вспомните знаменитое “Поехали!”, которое стало знаком, символом, эмблемой начала покорения космоса.
Иисус из Назарета тоже был экспериментатором. Воскрешение Лазаря! Жалко, отсутствует лабораторный журнал. Но ведь и нет данных, что от воскрешенного бросились врассыпную? Значит, он удался. И у меня удался. Да, не красавец. Но мало ли на свете уродов, обожженных, увечных? Откуда ужас при появлении моего оживленного?
Мать, родившая дитя, воспринимает его таким, как он есть: красным, отечным, но самое главное- без страха.Без страха перед ним. Страх- за ребенка. Ребенок должен жить, ребенок будет жить и станет умным, добрым,сильным, честным- только и всего.И дает безмолвную клятву неизвестно кому сделать для этого все. Есть мать, дитя и любовь. Вот она- Великая Святая Троица!.
Моя троица оказалась дьявольской: труп - ток- ужас. Прекрасный объект, вроде готов теоретически и практически, “и страшно и весело”,- как сказал один великий русский писатель. Начало процесса оживления и мгновенный ужас: без всякого перехода, как удар молнии.Как физиологически отвратно показано продолжение процесса оживления… “ Предо мною был человек, ушедший за пределы смерти и возвратившийся обратно. Мне тогда так казалось.”
Психологическая и физическая нагрузка последних недель с захлестнувшей меня волной необъяснимого ужаса свалила меня в горячке и неделю я пребывал между жизнью и смертью. Но потихоньку рассудок стал восстанавливаться, и , несмотря на слабость и провалы в забытье, я мог восстановить в памяти вечер эксперимента, неудавшегося эксперимента. Понимание этого факта пригвоздило меня к кровати многотонной глыбой, не давая дышать и лишая возможности пошевелиться. В чем причина неудачи? Эта мысль терзала меня днем и ночью. Откуда чувство ужаса? Должно быть чувство радости, чувство успеха, чувство гордости за содеянное, по крайней мере, чувство удовлетворения за прекрасно выполненную работу, но не ужаса...
Становление неживого живым неестественным образом становится моментом появления необъяснимого ужаса из за невозможности рационального объяснения факта свершения и подспудного религиозного внутреннего неприятия факта при абсолютной невозможности обратимости процесса. Такая моральная, этическая оценка меня не устраивала. Будто есть естественные причины неживое сделать живым. Живое ставшее неживым- это навсегда, это навечно, путь по которому идешь в одну сторону без малейшей надежды и возможности вернуться по нему. Жизнь- это путь к не жизни в пространстве и времени, это действие, событие, процесс, занимающий определенный промежуток времени, а время всегда, абсолютно, безвозвратно течет в одном направлении. Невозможно изъять из потока времени по собственному желанию определенный участок потока времени, в моем случае время, затраченное на процесс становления живого неживым. Но тогда живое совместится уже с неживым и что будет? Если происходит невозможное- это чудо. Я не чудотворец, я практик. Всегда выходило- эксперимент был обречен на провал. Но мой объект встал, задышал, мог смотреть и ориентироваться в пространстве, отличил воду от твердой поверхности, если бросился в нее, предполагая ее физические свойства, а не побежал, как по земле. Но Ужас! Откуда взялся Ужас?
Ответ нашел у французского философа Жиля Делеза в книге “Логика смысла”. Он ввел термин “становление”, рассматривая произведения Льюиса Кэррола "Алиса в Стране Чудес" и "Алиса в Зазеркалье". Я испытал чувство гордости за писателей, которые, пытаясь отобразить и донести до читателей хаос вероятностей происходящего, пишут так, что философам приходится опосля разгребать Монблан идей и способов их выражения в многостраничных трактатах. Сколько людей может понять эти трактаты? Скорее всего- единицы. Произведения конкретного автора читают тысячи, если не миллионы, и, если даже не понимая всего, испытывают благотворное влияние идей. Но я отвлекся, прошу прощения. Итак, становление.Сущность становления - движение, растягивание в двух смыслах-направлениях сразу, одновременно. Становление всегда избегает настоящего и заставляет будущее и прошлое, большее и меньшее, избыток и недостаток слиться в одновременности непокорной материи ("...Ни более теплое, ни более холодное, принявши определенное количество, не были бы больше таковыми, так как они непрестанно движутся вперед и не остаются на месте, определённое же количество пребывает в покое и не движется дальше"; "младшее - старше старшего, а старшее - моложе младшего. Но стать таковыми они не могут, потому что, если бы они стали, то уже не становились бы, а были бы").Если вы из этого что-нибудь поняли, Вы- Философ, с большой буквы, я перед вами склоняю голову. Я читал и перечитывал до одурения, до головной боли, до полного умопомешательства, пока не надумал использовать модель происходящего в виде колебания: колебания груза на нитке, колебания маятника. Вернемся к моему эксперименту, мне так проще и нагляднее.. На модели: пальцем отвожу маятник от положения равновесия и он начинает колебаться. От одной крайней точки (назовем эту точку “прошлое”, до другой крайней точки (назовем эту точку будущее), точка равновесия, когда маятник не колеблется- это настоящее. Можно представить таким образом: груз, минуя настоящее, переходит в будущее, потом из будущего, минуя снова настоящее, переходит в прошлое, и если колебания длятся длительное время, то нашего груза вроде как нет в настоящем, груз или в прошлом или в будущем. Палец- это ток. Колебания- процесс оживления. Процесс начался, идет от неживому к живому, потом наоборот. Труп уже “неживое”(это в прошлом), но еще не стало живым (это в будущем). Если процесс остановится, наступит настоящее, двойственность должна прекратиться (или живое или неживое, одно из двух), но процесс (колебания) не прекращается, он стал бесконечным, и объекта нет в настоящем. Он и в прошлом и в будущем, но не в настоящем. Отсюда ужас. Нельзя воспринимать нечто, не находящееся в настоящем. Уфф., как мог, попытался объяснить. Это начал Кэролл, решил продолжить Акройд. "Каким путем, каким путем? - спрашивает Алиса,-варенье завтра и варенье вчера, но не сегодня".
У действия “становление” есть следствие: потеря собственного или единичного имени, потеря самотождественности. Собственное имя гарантирует, что “Я” как личность, имеющая такое-то имя, вписывается в общий процесс жизни, узнаваемо, полноправный член людского сообщества, плохим или хорошим, но единицей общества на которого распространяется его законы. Отсутствие собственного имени делает его даже не изгоем, а не человеком, нелюдью, ничем и никем.
Личная неопределенность является не сомнением, внешним по отношению к личности, а объективной структурой самой личности, поскольку процесс становления всегда движется в двух смыслах-направлениях сразу и разрывает на части следующего за ними субъекта.
Я не смог дать имя тому, что получилось ни сразу, ни потом, когда я бегал от него как заяц от лисы по всем континентам. Мэри Шелли также не захотела или не могла придумать имя тому,что получилось, называла его монстр или Оно.

Рекомендую произведения Акройда Питера к прочтению, а также “Бремя: Миф об Атласе и Геракле” и “Хозяйство света” Джанет Уинтерсон.

Я умирал три раза, читая роман Акройда Питера “Чаттертон”, когда рамки предложенной игры вдруг размывались и я оказывался в недоступной мне ранее действительности, сотканной из слов, и переносящей меня из одного времени в другое. Но надежда и гордость поэта, страх, что не вижу перед собой дороги в будущем, переходящий в отчаянье, были реальными.
Это было в первый раз в крошечной мансарде, когда голод, болезни и одиночество помутили мой разум и я выпил вино с добавленным туда мышьяком.
Второй раз я умирал в той же мансарде, наблюдая за художником, который из ревности убивал меня под чужой личиной. Он убивал мужа женщины, в которую влюбился, и вкладывал всю свою страсть в это убийство. Я стоял за его спиной и наблюдал за его работой. Это была борьба человека с самим собой намеревающегося своим творением убедить женщину если не в реальности смерти ее супруга, то в смерти чувств, которые когда то были между ними. Гениальность творения была признанием в любви. Это было бы взлетом в случае ее (любви) принятия и падением, которое окончилось бы личным адом, если бы его любовь не приняли.
В третий раз я умер вселившись в пустой сосуд, который считал себя поэтом. Его мозг не выдержал и доли чувств и страстей, обуревавших меня.
Даст ли моя посмертная судьба в четвертый раз почувствовать надежду воскрешения из небытия и страх, что все канет в лету?
Рекомендую к прочтению роман Акройда "Чаттертон"

2. Постмодернизм и поэтический историзм.
Читать роман Акройда “Чаттертон” лучше всего, пытаясь слиться с главным героем - Чаттертоном. Акройд Питер и есть Чаттертон, “воскрешатель старины”, с одной лишь разницей: Акройд нашел свое время и место, время приняло его, а вот то время, время Чаттертона, допустило равнодушие к судьбе одного человека, одного из многих, а может это был грех времени, не дав возможность Чаттертону стать Чаттертоном.
Поднимая вопрос о плагиате и фальсификации в литературе, Акройд, являясь писателем постмодернистом, для которых весь мир и вся история является текстом, пронизывающих и переходящих в друг друга словом и типичным поведением личностей вне зависимо от времени событий, как мне кажется, слегка играет с читателем, ожидая его реакции и для себя зная ответ на этот вопрос. Для этого то он и избрал одним из главных героев талантливого мистификатора второй половины восемнадцатого века Томаса Чаттертона, превратив его в первого постмодерниста, совершенно игнорируя “поэтический историзм”. По словам Вершинина, «Чаттертон одним из первых в литературе придумал создать не текст от имени другого человека, а самого этого человека» и пишет о «поэтическом историзме» Чаттертона — как особой форме исторического мышления, противопоставленной «рационалистическому историзму» просветителей. Некоторое время спустя Вальтер Скотт пошел именно этим путем, провозглашая, что “разум помогает ему отдалять индивидуальные черты от родовых, а воображение, столь могучее и живое и в то же время точное и разборчивое, создает перед читателем картину нравов тех времен и близко знакомит его с персонажами драмы, с их мыслями, речами и поступками”.

3. Страх и поиск.
Старая писательница- алкоголичка, не без литературного дарования, Хэрриет Скроуп, раз- другой украв в молодости сюжеты давно забытого писателя из- за отсутствия воображения (“не могу же я выдумывать”) и прозябающей в страхе от неминуемого разоблачения, услышав от Вивьен Вичвуд об исторических документах и портрете, касающихся судьбы поэта Чаттертона, имеющихся в наличие у ее мужа, решила их присвоить, грубо, вульгарно, как и все ее поведение, надеясь, что новая скандальная публикация отвлечет внимание общественности от ее старых романов и даст ей столь желанную душевную передышку и возможность достойно встретить смерть. Достойную смерть, как она думала.
Ей легче писалось на заданную тему, тогда слова ее находили и ввели сквозь бурный безбрежный океан заимствованного сюжета в спасительное спокойствие финальной строчки, но через некоторое время возникал неизбежный вопрос: “А что же дальше?” И снова возникали муки осознания собственной никчемности из- за невозможности придумать мало- мальски связанный сюжет, толкающий ее на путь заимствования.
Страх разоблачения мучил ее непрерывно, вгрызаясь в остатки душевных сил как голодная мышь в аппетитный сыр.Сколько она еще может выдержать давление страха, не начиная кричать, как полоумная, брызгая слюной?
Она крадет и улучшает кражу, делает ее понятней и читабельной. Она пьет, но из ложечки, как лекарство. Она падает в прошлое, но хочет сделать его лучше. Ее задача- ускользнуть от настоящего, ускользнуть от страха. Чтобы расплата не настигла ее на месте, надо двигаться, быть в вечном движении, как Агасфер, и мечтать о конце пути, о долгожданном успокоении. Она движется к Судному дню, но ускользает от него. “Прошу меня не беспокоить. Я в поисках Конца пути либо на вечном небе, либо в вечном аду”.

Провал сенсационного спектакля! Актер Джон Кембл с позором изгнан из театра Друри- Лейн.
«Вестминстер уордз»
Срочное сообщение от нашего корреспондента PIFIR .

Грандиозным провалом закончилась вчера премьера спектакля в Друри- Лейн по утерянной, как до сих пор считалось, пьесе Шекспира “Вортиген и Ровена”, переросший в грандиозный скандал по выявлению литературной мистификации пьесы и других документов, касающихся личности Великого Барда, якобы случайно обнаруженных Уильямом Айрлендом в макулатурном завале, оставшемся после смерти мужа миссис Х, пожелавшей остаться неизвестной, но стремящуюся найти тайну денег, пропавших с их совместного счета или хотя бы имя тайной виновницы пропажи. А говорят, что время чудес миновало!
И снова, как в громком деле с Чаттертоном, свое профессиональное мнение высказал Эдмонд Мэлоун газете «Монинг геральд» :”Хватит пожирать чепуху”. Резко, но справедливо. Но и он ошибся, приписав мистификацию Сэмюэлу Айрленду, отцу Уильяма, посчитав, что у последнего, “обыкновенного девятнадцатилетнего юнца, не хватило бы ни знаний, ни опыта, ни даже ума и способностей решиться на такое мошенничество”. Что ж, под каждой глубиной таится бездна.

Истинный Виновник мистификации найден. Два континента встали на защиту Уильяма Айрленда.
«Вестминстер уордз»
Срочное сообщение от нашего корреспондента PIFIR .

Истинный виновник скандала, связанного с литературной мистификацией найден! Уильям Айрленд не автор подделок, а жертва влияния гения. Во всем виноват Шекспир: своей гениальностью, своим влиянием на общество и литературу, своей периной, завещанной жене, какой- то собственностью в виде наличных денег и недвижимости и полным отсутствием рукописей, черновиков, писем. Кровать и перину Шекспир нажил, жену завел, детей родил, артистом был, но сочинителем, поэтом, БАРДОМ….В последнем Мир сомневается и вся передовая общественность хочет знать, не поменял ли Шекспир свои бумаги на кровать и перину? Не тронулся ли Бард умом на старости лет?
С далекого Северо-Американского континента из Америки Гарольд Блум:”Жить в Англии и имея такого отца- невозможно не быть последователем Шекспира или вообще возненавидеть литературу. Шекспир для молодого человека является стеной без малейшей возможности ее преодоления. Он избрал нечестный путь, это так, но в случившемся не в меньшей степени виноваты так называемые шекспироведы, которым ужас перед ошибкой и желание оказаться на гребне популярности изменило внутреннее восприятие так, что оно передает им видоизмененную картину реальности, соответствующую их собственным желаниям”.
С Южно- Американского континента из прекрасной Аргентины рассказчик Хорхе Луис Борхес:”Шекспир для Англии- это жестокое преклонение перед прекрасным, давлеющим, владеющим
внутренним миром и воображением многих людей. Представьте себе молодого человека, спускающегося по узкой скрипучей лестнице, несущего в дрожащих руках свой подарок отцу как символ колеблющегося огонька лампады, зажженного на алтаре сыновней любви, и отринув любовь прекрасной девушки. Нет, ни один уважающий себя аргентинец на такое не способен! Его подделка- это его душевный и эмоциональный взлет, который Поль де Ман назвал “падением вверх”.
Из Великого Альбиона писатель Питер Акройд:” Автор-Творец и демиург, обладатель истины, перефразируя Ролана Барта, давно умер. Его место занял сказитель, складывающий собственное произведение из уже существующих текстов. Весь мир, по сути, – Текст, в котором подделка и плагиат лишены негативного значения, поскольку творить оригинальное, не заимствуя, не подпадая под влияние чужого слова, невозможно”.

Душевное состояние Уильяма Айрленда вызывает опасение.
Вестминстер уордз»
Срочное сообщение от нашего корреспондента PIFIR.
Вот что поведал мне лично бледный, трясущийся и постоянно озирающийся по сторонам Уильям:” Третью ночь подряд ко мне в закрытую комнату поднимаются двое незнакомых мне мужчин, высоких, сутулых и бледных. Один из них постоянно курит и кашляет. Они представляются как братья Педро и Пабло Сенис из “Клуба Дюма” и просят показать мне свое творение и склоняются над рукописью. Один из них тронул ее костлявыми пальцами, ласково, как живую плоть: ”Бумага, чернила, почерк... Сделано по всем правилам искусства. Стихи тоже сам сочинил? Парень, да ты молодец! Настоящий романтик: искусство должно состязаться с искусством. Но дурачок! Славы захотелось, известности…”.