Клуб Загадок насчитывал шесть членов (один из которых, Аркави нобелевский биохимик, почти никогда не успевал присутствовать на собраниях) и был из-за этого – насколько Эллери знал – самым эксклюзивным обществом в мире.
Единственной задачей клуба было решение загадок, составленных членами, а затем, независимо от результата, пускать слюни, пробуя, и поглощать банкет, приготовленный шеф-поваром их хозяина и основателя Клуба Сайреса, нефтяного мультимиллионера. Члены по очереди разыгрывали решающую задачу, и этим вечером снова наступила очередь Эллери.
Должным образом расположившись на «решающем кресле» в салоне пентхауса Сайреса, Эллери придвинул бутылку к своему локтю, а затем уселся со своим стаканом, чтобы смотреть на музыку и её композиторов.
Маленькая Эмми Вандермир, поэтесса Пулитцеровской премии, была назначена для проведения увертюры.
– Сцена – кабинет президента небольшого колледжа, – начала она, – кабинет, расположенный на первом этаже административного корпуса. Президент Ксавье...
– Икс¹,– мгновенно сказал Эллери. – Это важно?
– Вы слишком спешите, – сказала поэтесса. – В этом деле, мистер Квин, вся важность в слухе игрока. Я хотела бы продолжить. У президента Ксавье есть один ребёнок, взрослый сын...
– Который, конечно, студент колледжа.
– Который, оказывается, им не является. Сын – это парень, бросивший среднюю школу, погружённый в изучение йоги и дзэн.
– Его имя?
– Ах, его имя. Хорошо, мистер Квин, посовещавшись с моей мгновенной музой, она сказала мне, что сына окрестили Ксенофонтом², а президент Ксавье получил докторскую степень по греческой истории. Сейчас Ксенофонт Ксавье только сделал предложение, чтобы жениться...
– На студентке?
– У вас, кажется, одни студенты в голове. Нет, не на студентке. Она экзотическая танцовщица топлесс, которую Ксенофонт встретил благодаря своему гуру. Я могу предположить, что вы слушаете, мистер Квин? Отец парня – и если вы хотите знать имя при крещении президента Ксавье, то это Святой Франциск – обязался предоставить обручальное кольцо. На самом деле он только что вернулся, посетив свой сейф. Первое, что президент Ксавье делает в своём кабинете – кладёт кольцо на стол. Разумеется, это очень ценное кольцо, семейная реликвия.
– Есть ещё что-нибудь? – безжалостно спросил Эллери. – Тогда, – и он сделал паузу, чтобы потянуть свой скотч, – вводите подозреваемых.
Сайрес кивнул.
– Делегация из трёх студентов, которые представляют три инакомыслящие группы в колледже.
– Один, – сказал Дарнелл, адвокат, – студент юридического факультета по имени Адамс.
– Второй, – сказал Вриланд, психиатр, – студент-медик по имени Барнс.
– И третий, – сказала поэтесса Вандермир, – литератор по имени Карвер.
– Адамс, Барнс, Карвер, – сказал Эллери. – А, B, C. Сегодня мы, безусловно, полагаемся на основы. Но продолжайте.
– Адамс, студент юридического факультета, требует, чтобы звезда футбольной команды, который был исключён из школы после тайного собрания, – сказал адвокат Дарнелл, – был восстановлен на том основании, что он стал жертвой произвола и ему было отказано в надлежащей правовой процедуре.
– Колледж исключил свою звезду? – Эллери покачал головой. – Очевидно, что это фантастика.
– Высмеивание, Квин, ни к чему не приведёт, – серьёзно сказал доктор Вриланд. – Что касается Барнса, как и многие студенты медицинского факультета, он безумен сексом, и он там для того, чтобы потребовать полной отмены ограничений на комендантский час для студенток, посещающих мужские общежития.
– И молодой Карвер присутствует там, – сказала мисс Вандермир, – чтобы потребовать отдельный и независимых Факультет культуры негров, полностью состоящий из чернокожих.
– Там происходит оживлённая дискуссия, президент Ксавье обещает принять три требования по рекомендации, и студенты уходят. – Сайрес поднял свою седловидную руку. – Ещё нет, Квин! Ксавье отправляется на обед, закрывая единственную дверь в свой кабинет. Он отсутствует двадцать минут...
– Быстрый едок, – пробормотал Эллери.
– Когда он открыл дверь, вернувшись, то заметил две вещи. Первое…
– Это то, что кольцо, которое он с удобным пренебрежением оставил на своём столе, – быстро сказал Эллери, – пропало.
– Да, – сказал Дарнелл, – и второе – сложенный лист бумаги, лежащий на полу возле стола.
– Который гласит…?
– Который гласит, – и доктор Вриланд показал свои внушительные зубы, как игривый волк, – неопознанной надписью рубленым шрифтом, естественно – вы обращаете внимание, Квин?
– Который гласит, – сказала Эмми Вандермир, – следующее: «Об орясину ³ осёл топорище точит, / А факир, созвав гостей, выть акулой хочет». Ужасный стих. Я могу с облегчением сказать, мистер Квин, что не несу ответственности за это.
Эллери пробормотал:
– Не могли бы вы повторить его?
Соперники обменялись поздравительными ухмылками. Мисс Вандермир весело повторила вирши.
– Бессмысленный стих. – Эллери всё ещё бормотал. – Или... – Он остановился и покачал головой, как боец, пошатнувшийся от жёсткого удара. – Давайте сначала вырубим подлесок. Дверь была взломана?
– Я упрощу это для вас, – сказал Сайрес добрым голосом. – Вошли через окно, которое было повреждённым. Никаких отпечатков пальцев. Никаких ключей.
– Я так понимаю, что во время визита в кабинет Ксавье кольцо было на виду у Адамса, Барнса и Карвера?
– Прямо там, на столе, – сказал доктор Вриланд. – Они все его видели.
– Кто ещё знал, что кольцо было в кабинете?
– Никто.
– Даже его сын Ксенофонт?
– Даже его сын Ксенофонт.
– Или его будущая невестка?
– Верно.
– Кольцо было видно из окна?
– Нет, – сказала мисс Вандермир. – Оно лежало за бюстом...
– Ксантиппы ⁴, я знаю. Над дверью не было открытой фрамуги?
– Никакой фрамуги.
– Камина?
– Никакого камина.
– И вы не оскорбите меня потайным проходом. Ну, тогда вор должен был быть одним из трёх студентов. Я полагаю, вы хотели, чтобы я достиг такого вывода.
– Верно, – сказал Дарнелл.
– И Ксавье уверен, что на полу не было листа со стихом, когда он ушёл на обед?
Снова обмен взглядами.
– Мы не думали об этой возможности, – признался нефтяник. – Нет, Квин, бумаги не было, когда Ксавье покинул кабинет.
– Значит, она должна была быть оставлена вором.
– Случайно, Квин, – сказал адвокат. – Позже стало известно, что вор вытащил из кармана носовой платок, чтобы обернуть им руку – он не хотел оставлять отпечатки пальцев, – и когда он это сделал, бумага выпала из его кармана
– Он удрал с кольцом, – сказала поэтесса, – не заметив, что оставил за собой стих.
– Значит, вам не нужно задавать какие-либо дополнительные вопросы, – сказал психиатр. – Тяжело, Квин, не так ли? Мы были абсолютно настроены поставить вас сегодня вечером в тупик. И согласно теориям Фрейда, Юнга и Адлера, друзья, я считаю, что мы это сделали!
– Дайте шанс, будет вам? – прорычал Эллери. – «Об орясину осёл топорище точит, / А факир, созвав гостей, выть акулой хочет».
– Мы нанесли ему удар, отлично, – фыркнул нефтяной король. – Обычный часовой срок, Квин. Не надо задерживать обед старого Шарло. Что это?
Эмми Вандермир:
– О, нет.
Доктор Вриланд:
– Невозможно!
Дарнелл, недоверчиво:
– У вас есть ответ?
– Ладно, я скажу вам, – сказал Эллери с ровным лбом, полный покоя. – Да.

– «Об орясину осёл топорище точит, / А факир, созвав гостей, выть акулой хочет», – сказал Эллери. – Как стих, это тарабарщина. Это вынудило меня порыться в моей куче тарабарщины, которая на восемьдесят футов выше горы Эверест. Моё проклятие в том, что я никогда ничего не забываю, как бы это не бесполезно.
– Выяснив происхождение стиха, я понял, что вор не мог быть Адамсом, учеником юридического факультета, или литератором – поскольку вы пытались превратить Карвера в свою красную (или я могу сказать чёрную?) селёдку.
– «Об орясину осёл» и так далее – традиционная мнемоническая памятка, чтобы запомнить названия двенадцати черепных нервов. Например, «o» из «Об» означает «обонятельный» – обонятельный нерв; «o» из «орясины» означает оптический нерв; и так далее. Стих используется студентами в медицинских школах. Поэтому бумага выпала из кармана Барнса, ученика медицинского факультета, что делает его похитителем кольца.
– Я мог бы поклясться на своём почётном значке Гиппократа, что вы свалитесь плашмя на своё лицо, когда я предложил это, – мрачно сказал доктор Вриланд.
– Queen erat demonstrandum⁵, – пробормотала Эмми Вандермир. – А теперь, джентльмены, мы отдадим должное Шарло?
Об орясину осёл топорище точит,
А факир, созвав гостей, выть акулой хочет.