— Как я уже говорил в прошлый раз, — начал доктор Сэм Хоторн, доставая бренди с верхней полки, — 1925 год был для Нортмонта необычайно криминальным. И Рождество в том году было, пожалуй, худшим из тех, что я отмечал. Позвольте налить вам немного выпивки, прежде чем я начну...
Это была самая тихая осень в Нортмонте со времен похищения и возвращения маленького Томми Белмонта. И главной новостью для горожан было то, что новый дилер «Форда» скоро начнет продажи темно-зеленых и темно-бордовых автомобилей наряду с традиционными черными.
— Вот увидите, доктор Сэм, — сказала моя медсестра Эйприл. — Скоро вы не сможете найти никакого автомобиля, кроме ярко-желтого.
— Темно-зеленые и бордовые далеки от желтого, — напомнил я. Шутка о моей малолитражке «Pierce-Arrow Runabout» 1921 года выпуска была ее любимой. В свою первую зиму в Нортмонте я поставил машину на стоянку и ездил на вызовы в конском экипаже. Но сейчас, пока дороги были чистыми, я передвигался на автомобиле.
В этот день, за две недели до Рождества, Эйприл и я ехали в автомобиле, чтобы посетить небольшой цыганский табор на окраине города. Стояла теплая погода, непривычная для традиционно холодной зимы Новой Англии.
Посещение цыганского табора было тяжелой обязанностью. Они прибыли месяц тому, притащив с собой полдюжины кибиток, и разбили лагерь на неиспользуемых лугах старой фермы Хаскинс. Минни Хаскинс, семидесятилетняя вдова, дала им разрешение на пребывание, огорчив шерифа Ленса, да и все население городка. В тех немногих случаях, когда цыгане появлялись в супермаркете, чтобы купить провизию, их встречали крайне недружелюбно.
Однажды я уже был в лагере, чтобы осмотреть больного ребенка, и сегодня пришло время для повторного визита. Я знал, что мне вряд ли заплатят за работу, но врачебный долг взял верх над меркантильными соображениями.
— Посмотрите, доктор Сэм! — сказала Эйприл, когда цыганские кибитки появились в поле зрения. — Разве это не экипаж отца Виггера?
— Похоже.
Я не удивился, обнаружив, что Парсон Виггер посещает цыган. С момента его появления в городе весной этот пастор Первой Новой Англиканской церкви считался противоречивой фигурой. Он вновь открыл старую баптистскую церковь в центре города и проводил регулярные богослужения. Виггер казался хорошим человеком, который вел простую жизнь и искал простые решения, и именно поэтому так много людей не любили его. Жители Новой Англии, вопреки распространенному мнению, не являются простыми людьми.
— Доброе утро, доктор Сэм! — закричал священник, заметив нас. Он стоял возле одной из цыганских кибиток и разговаривал со стайкой темноволосых ребятишек. — Доброе утро, Эйприл. Что привело вас сюда?
— Я лечил здесь мальчика. Решил узнать, как у него дела. — Взяв докторский чемоданчик из автомобиля, я направился к ним, узнав моего пациента, Тене, в одном из цыганчат, разговаривающих с пастором.
— Здравствуй, Тене, как ты себя чувствуешь?
Тене было лет одиннадцать, и он еще смущался при разговоре со взрослыми.
— Я в порядке, — сказал он, наконец.
— Этот мальчик болел? — спросил Парсон Виггер.
Я кивнул.
— Инфекция горла, но, кажется, он уже выздоровел.
В этот момент отец Тене появился с другой стороны повозки. Это был загорелый человек, с черными усами и волосами, которые едва прикрывали уши, оставляя открытыми небольшие золотые серьги. Хотя Парсон Виггер был такого же роста и возраста, они вряд ли могли бы выглядеть более разными. Если бы не старая травма правой руки, Карранса Ловара был бы эталоном силы и мужественности. В отличие от Виггера, который был воплощением физической слабости. Священник уже начинал лысеть и носил очки с толстыми стеклами.
— Вы вернулись, доктор? — спросил отец Тене.
— Да, Карранса, я вернулся.
Он кивнул, потом взглянул на Эйприл.
— Это ваша жена?
— Нет, это моя медицинская сестра. Эйприл, я хочу вас познакомить с Карранса Ловаром. Он главный в этом цыганском таборе.
Эйприл сделала шаг вперед и пожала ему руку.
— Рада познакомиться с вами.
— Я пытаюсь помочь этим людям устроиться на зиму, — объяснил отец Виггер. — Кибитки вряд ли спасут от морозов двадцать человек. И две палатки не намного лучше.
— Мы и раньше переживали зиму, — сказал Карранса Ловара. Он говорил по-английски с каким-то восточно-европейским акцентом.
— Но не в Новой Англии. — Священник повернулся ко мне и объяснил. — Они пришли с юга, как и большинство цыган. Я сталкивался с ними раньше. Испанские конкистадоры депортировали цыган из Латинской Америки сотни лет назад.
— Это правда? — спросил я Ловара. — Вы приехали из Латинской Америки?
— Давным-давно, — ответил он.
Я посмотрел назад и увидел босую цыганку в длинной блестящей юбке. Она пристально рассматривала мой автомобиль. Я видел ее в прошлый раз и подозревал, что она жена Ловара или его женщина.
— Она из вашей семьи? — спросил я.
— Иди сюда, Волга. — Женщина быстро подошла, и я увидел, что она моложе, чем я сначала предполагал. Не ребенок, конечно, но все же ей немногим более двадцати. Она была красивее, чем большинство цыганок, с высокими скулами и слегка раскосыми глазами, которые намекали на примесь восточной крови. Я познакомил ее с Эйприл, и они вместе пошли осматривать другие кибитки.
— Она моя жена, — объяснил Ловар.
— Мать Тене?
— Да.
— Выглядит такой юной.
— Цыганские женщины рано выходят замуж. Это обычай. Вы должны как-нибудь прийти на цыганскую свадьбу и увидеть, как жених крадет невесту. Это не похоже на ваши христианские обряды, отец?
— Я думаю, нет,— ответил отец Виггер сухо. — Но я посещу цыганскую свадьбу, только если вы почтите своим присутствием мою церковь.
Цыган покачал головой.
— Ваши горожане не любят нас.
— Они изменят свое отношение, если увидят, как вы посещаете нашу церковь.
Ловар пожал плечами.
— У нас нет религии. Мы могли бы зайти в вашу церковь, как и в любую другую.
— Ну, тогда приходите на Рождество. Это всего лишь через две недели. Познакомитесь с людьми, подружитесь с ними, возможно, найдете какой-нибудь старый сарай, чтобы остаться на зиму.
— Будет ли сарай теплее, чем наши палатки? Я думаю, что нет.
— Ну, в любом случае, приходите. Вы не пожалеете!
Цыган кивнул.
— Я поговорю со своими людьми. Думаю, вы увидите нас через две недели.
Отец Виггер проводил меня до автомобиля.
— Я думаю, что их появление на рождественской службе произведет хорошее впечатление на горожан. Никто не может ненавидеть христиан на Рождество.
— Некоторые называют их нищими и ворами. Говорят, что их женщины ни на что не годятся, кроме гадания.
— Они человеческие существа с душами, как и все остальные, — напомнил Парсон Виггер.
— Я согласен. Вы только должны убедить в этом нескольких сотен ваших прихожан. — Мне не хотелось напоминать ему, что его собственная популярность в Нортмонте была не слишком высокой.
Эйприл вернулась из своего турне по повозкам, и мы уехали вместе с экипажем Парсона Виггера.
— Он действительно пытается помочь этим людям, — сказала она. — Волга высоко оценивает его как священника.
— Она жена Лавара, вышла за него замуж ребенком. Я лечил ее сына и даже не знал, что она его мать.
— Мне там одна старушка погадала, — сказала Эйприл со смущенным смешком.
— Ну, что тебя ждет?
— Сказала, что я вскоре выйду замуж.
— Я рад. — Эйприл была не самой красивой тридцатилетней незамужней девушкой в городе. Цыганская старуха оказалась неплохим психологом.
На утро Рождества шел легкий снежок, и с улицы церковь Парсона Виггера выглядела сошедшей с рождественской открытки. Я не часто посещаю церковь, но на этот раз решил там появиться. Прошлое Рождество я провел на отдаленной ферме, принимая роды у жены фермера, так что час, проведенный в церкви, в любом случае, не будет хуже.
Отец Виггер стоял перед входом в здание и приветствовал прибывающих людей. Я помахал ему рукой и продолжил разговор с Юстасом Кэри, управляющим одним из двух магазинов в Нортмонте.
— Как дела, док? С Рождеством Христовым.
— И вас также, Юстас. Хорошая погода для светлого Рождества.
—Я слышал, не слишком светлого. Люди говорят, что цыгане придут на службу. Вы слышали что-нибудь об этом?
— Нет, но это Рождество, в конце концов. Нет ничего плохого в том, что люди придут в церковь.
Юстас Кэри фыркнул.
— Да уж, ничего плохого в том, что они будут здесь, в первых рядах. Я думаю, что они околдовали старую Минни, чтобы получить разрешение разбить лагерь на ее земле. Знаете, эти цыганки могут загипнотизировать любого.
Я собирался ответить, но толпа прихожан зашумела. Переполненная цыганская кибитка остановилась посреди улицы.
— Похоже, они здесь, — заметил я Кэри.
Было очевидно то, что пастор Виггер стоял под снегом именно для этого момента. Он поспешил к повозке и тепло приветствовал Ловара и других цыган. Казалось, что пришли все цыгане, даже дети, и после того, как священник пожал каждому руку, они проследовали в церковь.
— Не люблю я их, — сказал Кэри, стоя позади меня. — Они выглядят странно, они пахнут странно, у них странные имена.
Мы зашли вместе с цыганами в церковь и заняли места на передних скамьях. Я оглянулся, ища глазами Эйприл, но потом вспомнил, что она посещает католическую церковь на другом конце города.
Через несколько мгновений появился отец Виггер, одетый в свою традиционную длинную черную рясу и белый стихарь¹. В одной руке он нес Библию. Взойдя на кафедру, пастор оглядел церковь и начал говорить.
— Прежде всего, я хочу пожелать каждому из моих прихожан, а я чувствую, что вы все мои прихожане, очень веселого Рождества и счастливого Нового года. Я знаю, 1926 год будет годом начала нашей духовной жизни.
Я никогда не был примерным прихожанином, и мои глаза блуждали, рассматривая цыган, сидевших на двух передних рядах. Если проповедь была скучна и им, то они очень хорошо маскировали свои чувства. Прямо за ними сидела старая Минни Хаскинс, которая дала цыганам разрешение на использование своей земли.
Позже, когда пастор Виггер закончил свою проповедь и молебен, и мы спели рождественские гимны, я разыскал Минни Хаскинс в задней части церкви. Несмотря на годы, она была очень активной и двигалась с поразительной легкостью. — Здравствуйте, доктор Сэм, — приветствовала меня она. — Счастливого Рождества!
— С Рождеством вас, Минни. Как ноги?
— Все нормализовалось, работают, как часы! — Она топнула ногой, чтобы показать мне. — Ревматизм не справится со мной! — Затем она отвела меня в сторону, пока люди выходили из церкви, и прошептала:
— Чего эти цыгане делают здесь, док? У меня достаточно проблем с горожанами из-за разрешения разбить лагерь на моей земле. Теперь они приходят в церковь!
— Это Рождество, Минни. Я думаю, что следует приветствовать появление людей в церкви на Рождество.
— Ну, многие недовольны тем, что отец Виггер пригласил их!
— Пока я не слышал никаких жалоб, кроме как от Юстаса Кэри.
— Ну, ропщет не только он.
Кэри присоединился к нам, по-прежнему что-то ворча.
— Как только я смогу поговорить со священником наедине, я ему вправлю мозги. Мало того, что заполнил церковь цыганами, так он еще посадил их на самые почетные места.
— Где они сейчас? — спросил я.
— Вы не поверите! Он взял их на колокольню, чтобы показать им вид на город!
Мы вышли на улицу и посмотрели сквозь падающий снег на башню с церковным шпилем. Белая колокольня возвышалась над городом, но открытые арки зияли пустотой. Баптисты перенесли свой колокол в новую церковь в Гроувленде, а отец Виггер еще не собрал достаточно средств, чтобы купить новый.
Мы наблюдали, как цыгане начали выходить из церкви и карабкаться обратно в свою повозку.
— Вы знаете, они не умеют ни читать, ни писать, — сказал Кэри.
— Наверное, потому, что их не учили, — ответил я.
— Хорошо, — сказал Кэри. — Я все еще собираюсь поговорить с пастором об этом наедине, и как можно скорее.
Я оглянулся на Минни, но она исчезла, растворившись в снежной пелене. Мы видели только, как белые хлопья падали и кружились на ветру. Снегопад усилился, и я решил, что пора идти домой. Именно в этот момент Волга Ловара вышла из церкви и села в повозку. Щелкнули вожжи, и кибитка тронулась в путь.
— Я сейчас же иду поговорить со священником, — сказал Кэри.
— Минуточку, — сказал я. — Могу ошибаться, но не помню, чтобы Карранса покидал церковь. Он мог остаться, чтобы поговорить с отцом Виггером.
— Да? Ну, тогда черт с ним, — наконец решил Кэри, шляпа и пальто которого были покрыты толстым слоем снега. — Я иду домой.
— Увидимся, Юстас. Передай семье мои поздравления с Рождеством Христовым.
Нужно было избежать упоминания, что жена Юстаса не сопровождала его на рождественскую службу.
Когда Кэри исчез за снежной пеленой, я тоже повернул в сторону дома, пока не встретился с шерифом Ленсом.
— Здравствуйте, доктор Сэм. Идете из церкви?
— Да. Снежное Рождество, не правда ли?
—Детям наверняка нравится. Не видели отца Виггера?
— Он в церкви. Что-то случилось?
— Кое-что интересное. Я расскажу вам потом.
Но прежде, чем он успел еще что-то сказать, знакомая фигура отца Виггера появилась в дверях церкви. Пастор все еще был одет в длинную черную рясу, но без белого стихаря. На мгновение показалось, что шальные лучи света отражаются от его очков с толстыми стеклами.
— Отец Виггер! — крикнул шериф, двинувшись по снегу в сторону ступенек церкви.
Виггер быстро зашел обратно в церковь, ударившись о дверной косяк. Это выглядело, словно появление шерифа Ленса повергло его в ужас. Шериф и я добрались до задней части церкви одновременно и увидели, как черная ряса Виггера исчезает вверх по лестнице, ведущей на колокольню.
— Черт! — взорвался Ленс. — Он закрыл за собой дверь. Что, он убегает от нас?
Я попытался открыть дверь колокольни, но она была закрыта на засов с другой стороны.
— Ему придется потрудиться, чтобы уйти от нас. Там нет другого выхода.
— Пустите-ка меня! — Это была старая церковь, и мощный удар шерифа расколол дерево, после второго удара дверь была открыта.
Ленс повел меня вверх по деревянным ступенькам.
— Мы поднимаемся, пастор! — крикнул он.
В ответ — тишина.
Мы дошли до колокольни, и шериф толкнул люк над головой. Первое, что я увидел, был отец Виггер, растянувшийся на полу в нескольких шагах от люка. Он лежал лицом вверх, а украшенная драгоценностями рукоять небольшого цыганского кинжала торчала из его груди.
— Боже мой! — ахнул шериф Ленс. — Он убит!
Из люка я мог видеть всю пустую колокольню и снег, кружившийся на улице. Казалось, там не было ни одного живого существа, кроме нас.
Что-то заставило меня обернуться и посмотреть за открытый люк.
Карранса Ловара сидел там с выражением ужаса на лице.
— Я не убивал его, — закричал он. — Вы должны мне поверить, я не убивал его!
Это была дьявольски заблокированная комната, я бы сказал, самая запертая из тех, что я когда-либо видел, потому что это была даже не комната, а колокольня, открытая на все четыре стороны! А какая в ней тайна, когда очевидный убийца был найден тут же с орудием убийства и телом?
И тем не менее...
Прежде всего, я расскажу вам немного о том, что представляла собой колокольня, так как я был там впервые, и некоторые вещи не были видны с земли. Большого колокола там не было, но деревянная рама, на которой он висел, осталась. В полу были высечены круглые отверстия, может быть, четыре дюйма в диаметре, через которые проходили грубые веревки, которые присоединялись к колоколу и позволяли в него звонить.
Но, что удивило меня больше всего, так это то, что все четыре открытые арки колокольни были затянуты тонкой сеткой. Она, очевидно, не была рассчитана на защиту от мух, и мне потребовалось время, чтобы понять ее назначение.
— Птицы, — объяснил шериф Ленс, заметив мое недоумение. — Он не хотел, чтобы здесь гнездились птицы.
Я хмыкнул.
— Сетка натянута так хорошо, что ее совершенно не видно снизу.
Тело Виггера увезли, цыган был арестован, а мы задержались на колокольне, посмотреть через проволочную сетку на улицу.
— Новости действительно распространяются быстро, — заметил Ленс. — Посмотрите на эту толпу!
— Больше, чем приходило на службу пастора. Я думаю, это многое говорит о людях.
— Вы считаете, цыган сделал это, док?
— Кто еще? Он был здесь с Виггером один.
Шериф Ленс пригладил редеющие волосы.
— Но зачем? Ведь Виггер был их лучшим другом в городе.
Снизу послышался шум, и голова Юстаса Кэри выглянула из открытого люка.
— Я только что услышал о пасторе, — сказал он. — Что случилось?
— Он показывал цыганам вид отсюда. Затем все спустились, кроме Ловара. Я думаю, он спрятался здесь. Мы видели, как отец Виггер, стоя у парадной двери, наблюдал за уезжающими, и я хотел поговорить с ним. Он почему-то стал убегать от нас и запер за собой дверь на колокольню. К тому времени, как док Сэм и я оказались здесь, священник был мертв и лежал с цыганским ножом в груди.
— Больше никого здесь не было?
— Никого.
Кэри прошел к западной части колокольни, где снег покрыл пол.
— Здесь есть следы.
— Здесь топталось много цыган, смотрели на вид с колокольни. Думаю, следы ничего не значат.
Шериф Ленс подошел к открытому люку.
Вдруг я вспомнил:
— Шериф, мы оба думаем, что Виггер бежал от вас. Что вы так хотели ему сказать?
Шериф Ленс хмыкнул.
— Теперь это уже не важно, — и начал спускаться по лестнице.
На следующее утрой, придя в офис, я был весьма удивлен, обнаружив там Эйприл. Это был наш выходной день. Я и сам зашел главным образом, чтобы забрать почту и проверить сообщения. Большинство постоянных пациентов звонили мне домой, если я был нужен им на выходные, но всегда могла возникнуть чрезвычайная ситуация.
Но такой ситуации я даже не мог представить.
— Д-р Сэм, в кабинете вас ожидает цыганка, Волга. Она пришла ко мне рано утром и очень беспокоится о муже. Не могли бы вы поговорить с ней?
— Хорошо.
Лицо Волги было залито слезами, а глаза полны отчаяния.
— Ах, доктор Хоторн, вы должны помочь ему! Я знаю, что он невиновен! Он не мог убить отца Виггера, священник был нашим другом!
— Успокойтесь, — сказал я, взяв ее за руки. — Мы сделаем все возможное, чтобы помочь ему.
— Вы пойдете в тюрьму? Говорят, что его линчуют!
— Здесь такого не может произойти, — уверенно сказал я. Но тут же вспомнил инцидент из истории Нортмонта, когда после гражданской войны действительно линчевали чернокожего, путешествующего с цыганкой.
— В любом случае я пойду, поговорю с ним, — сказал я, оставляя Волгу на попечение Эйприл, и двинулся по заснеженным улицам Нормонта в сторону тюрьмы, находящейся в трех кварталах от моего офиса. Шериф Ленс был уже там, беседуя с неожиданной посетительницей, Минни Хаскинс.
— Привет, Минни. Не очень приятное Рождество для города, не так ли?
— Конечно, нет, д-р Сэм.
— Вы навестили заключенного?
— Я пытаюсь выяснить, когда они уберутся с моей земли. Я была сегодня утром в их лагере, они говорят, что Карранса их вождь, и они не уйдут до тех пор, пока Карранса им не прикажет.
— Я думал, вы разрешили им жить на вашей земле.
— Да, но это было прежде, чем они убили отца Виггера, — ответила она, отражая мнение горожан.
— Я хотел бы поговорить с заключенным, — попросил я шерифа Ленса.
— Это не по правилам.
— Да бросьте, шериф.
Он поморщился и достал ключи от камеры. Войдя, мы обнаружили цыгана, сидящим на краю своей металлической койки и неотрывно глядящим в пространство. Он очнулся, увидев меня.
— Доктор, вы пришли, чтобы вытащить меня из этого места?
— Пять минут, — сказал шериф Ленс, закрывая меня в камере с Ловаром.
— Я пришел, Карранса, потому что ваша жена Волга попросила меня помочь вам. Но для этого я должен знать все, что происходило вчера в колокольне.
— Я сказал правду. Я не убивал Парсона Виггера.
— Что вы там делали? Почему вы не ушли с Волгой и другими?
Он закинул назад длинные черные волосы.
— Может ли гаджо² (с цыг. ― не цыган), как вы, понять это? Я остался, потому что почувствовал родство с этим человеком, священником, который пригласил ромов³ к себе. Я хотел поговорить с ним наедине.
— И что случилось?
— Он пошел проводить других, вышел из колокольни и стоял в дверях, глядя им вслед. Затем он довольно быстро вернулся наверх. Я слышал, как он запирает засов на нижней двери, как будто боялся преследователей. Когда он пролазил через люк, я стоял к нему спиной. Я не видел, кто сделал это. Я только услышал медленный глубокий вздох и повернулся вовремя, чтобы увидеть, как тело падает на пол.
— Вы не видели никого другого?
— Нет, я никого не видел.
— Может, он был зарезан раньше? — спросил я. — В церкви?
— Он не смог бы подняться по той лестнице с ножом в груди, — сказал Ловар, покачав головой. — Это убило бы его сразу.
— А как насчет ножа? Вы признаете, что кинжал ваш?
Он пожал плечами.
— Он мой. Я носил его вчера под пальто. Но в толпе после службы меня толкнули. Нож выпал, и кто-то подобрал его.
— Трудно поверить, что вы не заметили, кто это сделал.
—Тем не менее это правда.
— Зачем кому-то понадобилось убивать отца Виггера? — спросил я.
Ловар грустно улыбнулся.
— Чтобы обвинить в этом цыган, — сказал он, как будто это было самой логичной причиной в мире.
Снегопад прекратился, и я двинулся обратно к церкви. В кармане у меня лежал аккуратно завернутый в газету кинжал, которым был убит отец Виггер. Шериф отказался от всякой надежды найти отпечатки пальцев на рукоятке, щедро инкрустированной рубинами, и позволил мне взять нож для проведения эксперимента.
Я предположил, что кинжал мог быть брошен или приведен в движение другим способом с некоторого расстояния и мог оказаться достаточно тонким, чтобы пройти через ячейки проволочного ограждения на окнах колокольни. Чтобы проверить эту теорию, я вошел в церковь и поднялся на колокольню.
Как оказалось, я ошибался. Правда, лезвие ножа могло пройти с некоторым трудом через проволоку, прямо или под углом, но рукоять обязательно застряла бы в ограждении. Без сомнения, броском извне пастор не мог быть убит.
Не оставалось никого, кроме Карранса Ловара, единственно возможного убийцы.
Что если он лгал?
Я вспомнил, какой ужас был написан на лице Ловара, когда шериф Ленс и я нашли его стоящим возле тела пастора. Ни один человек не мог бы так притворяться.
Я спустился по лестнице и обошел церковь, надеясь на вспышку озарения. Наконец, я сунул нож в карман и вышел на улицу. Проходя через двор, я заметил какую-то белую тряпку, наполовину засыпанную снегом. Подняв ее, я понял, что это белый стихарь, такой же, как пастор Виггер носил во время рождественской службы. На нем были темно-красные пятна и разрез около дюйма длиной.
Я стоял, держа стихарь в руке, а потом повернулся и посмотрел на колокольню, которая возвышалась надо мной.
— Я считаю, что следует отправить цыгана в округ, — сказал шериф Ленс, когда я вернулся, чтобы отдать кинжал.
— Почему, шериф?
— Юстас Кэри говорит, что ходят разговоры о суде Линча. Я знаю, черт побери, они не сделают этого, но не могу рисковать. Не хочу повторения истории пятидесятилетней давности.
Я сел напротив него.
— Шериф, расскажите, зачем вы искали Виггера на Рождество. От этого может зависеть человеческая жизнь.
Шериф Ленс поморщился.
— Я же сказал вам, сейчас это не имеет значения.
— Но разве вы не видите, это имеет значение, теперь более, чем когда-либо?
Шериф поднялся на ноги и подошел к окну. На площади стояла небольшая группа людей, смотрящих на тюрьму. Наверное, это подтолкнуло его к решению.